Текст книги "Пока смерть не заберет меня"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

– Илэр!

– Все, пока, я потом позвоню, – и Илэр отключил связь, а когда Кристиан тут же набрал его номер, то услышал только нейтрально-вежливый голос оператора: "Абонент временно не доступен".

– Черт! – в сердцах он захлопнул «раскладушку» и повернулся к Мэвис. – Глупый мальчишка!

– В чем дело? – встревожено спросила девушка.

– Илэр не вернется.

– Почему?

– Молчите и слушайте! – Кристиан схватил ее руку и сильно, так что Мэвис ойкнула от боли, встряхнул за кисть. – Езжайте к нему домой как можно скорее. Скажите, что вы любите его – даже если это все-таки неправда, соврите, во имя своего христианского человеколюбия. И удержите его, не позволяйте никуда уезжать, – по мере того, как Кристиан говорил, взгляд Мэвис становился все более жалобный и растерянный. – Вы меня поняли? – он снова сильно встряхнул ее за руку.

– А вы? разве вы тоже не поедете к нему?

– Позже. Мне нужно кое-что сделать. Ну, бегом, не теряйте времени.

Мэвис отступила на шаг, склонив голову как бы в раздумье, и снова остановилась.

– Но я даже не знаю, где Илэр живет, – проговорила она с растерянной детской улыбкой.

Кристиан молча достал из внутреннего кармана пиджака свою визитку, написал на ее обратной стороне адрес и сунул ее Мэвис в руку.

Глава 5

Take me

Take me in your arms, my love, and rape me

I'm behind your rage,

I know you love me And always will

London After Midnight «Kiss»

–

Возьми меня

Схвати меня, любимая, и растерзай меня

Я недосягаем для твоей ярости; я знаю, ты любишь меня

И всегда будешь любить

Разумеется, я понимал, что, намереваясь второй раз за месяц улизнуть из города, я нарываюсь на крупные, очень крупные неприятности. По сравнению с которыми последнее наказание, назначенное Аланом, покажется пребыванием на курорте. Но я просто не мог ждать дальше в бездействии, сложив руки, пока кто-нибудь обо мне позаботится. Кроме того, мне подумалось вот о чем: опасности наказания подвергается всего лишь тело, тогда как речь идет об освобождении души, которой, говоря по правде, приходилось гораздо солонее. Напыщенно звучит? Ну и пусть.

А еще, в глубине души – где-то очень глубоко, – мне отчаянно хотелось раздразнить Алана. Хотелось тем сильнее, чем отчетливее я осознавал исходящую от него, разозленного, опасность. Но разозленный Алан – это было настолько редкостное, можно сказать небывалое зрелище, что оно буквально завораживало наблюдателя, как если бы перед ним оказался бьющий себя по бокам хвостом тигр, готовящийся к прыжку.

А может, где-то глубоко во мне жил мазохист, жаждущий непременного насилия? Да все может быть. Я старался в себя не заглядывать, подозревая, какую гадость могу там обнаружить.

Когда я вернулся домой, Аврора уже ушла. Разумеется, она не стала сидеть всю ночь и весь день, дожидаясь, пока я вернусь. И правильно. Видеть ее мне вовсе не хотелось. Правда, Аврора оставила записку – я обнаружил на зеркале, в самом центре, маленький листок розовой самоклеющейся бумаги. Эта записка, накаляканная губным карандашом кораллового цвета, даже немного развеселила меня. По диагонали листка было написано: "Люблю тебя!!!!!", – именно с пятью восклицательными знаками, – а ниже красовался отпечаток сложенных для поцелуя губ. Забавно, вообще-то Аврора предпочитала темно-лиловую, почти черную помаду, и пользовалась ею, только если собиралась идти на сейшен. Тогда макияж ее выглядел устрашающе: черные губы и жирно обведенные черным же глаза. Кому-то такая раскраска могла показать готичной, но лично у меня вызывала мысли о японских фильмах ужасов и маленьких мертвых девочках… Розовую же помаду Аврора, вероятно, держала специально для написания любовных посланий. Усмехнувшись – смешок получился несколько нервный, – я отлепил бумажку от зеркала, скомкал ее и бросил в корзину для мусора. Из глубины зеркала на меня взглянуло бледное, с огромными темными глазами и растрепанными черными волосами, отражение. Ни дать, ни взять, призрак. Я поспешно отвернулся от зеркала. Не люблю эти штуки.

…Бросая в сумку кое-какие вещи, которые могли пригодиться в недолгой поездке, я размышлял над выражением глаз Кристиана, когда он смотрел на Мэвис. Обычно он неплохо владел собой, лишь в исключительных ситуациях теряя выдержку. Знакомство с Мэвис, вероятно, относилось к таким ситуациям, иначе как объяснить то волнение и жадное любопытство, с которым он всматривался в мою любимую? С чего бы его вдруг так взволновала девушка, которую он видел первый раз в жизни? А как, с какой ни с чем не вяжущейся мечтательной улыбкой смотрела на него Мэвис! Если бы она хоть раз улыбнулась так мне, я бы счел себя на седьмом небе. Черт! Ведь я совершенно забыл, что и Кристиан обладает той особенной харизмой, присущей носферату, особенно старым. К моей харизме Мэвис была нечувствительна. А как насчет Кристиана? Мог он обаять ее с первого же взгляда? Мог бы, почему же нет, ответил я себе, вспомнив, с какой жадностью Кира Хадади, бывшая жена Кристиана, пожирала взглядом Лючио с той секунды, как только его увидела. Правда, у Лючио была самая сильная харизматическая аура из всех, кого я знал… но это служило слабым утешением.

Внезапно я обнаружил, что стою неподвижно над брошенной на кровать раскрытой сумкой и смотрю перед собой, ничего не видя и прокручивая в голове, снова и снова, первые мгновения встречи Кристиана и Мэвис. Вот черт! Еще бы рот приоткрыл и слюну развесил. Я зашипел сквозь зубы и в сердцах бросил в сумку скомканную футболку, которую, как оказалось, держал в руках вот уже бог знает сколько времени, и застегнул молнию. Все, закончились сборы. Надо ехать.

Я уже вышел в коридор, когда в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Гостей я не ждал, за квартиру заплатил даже на месяц вперед, так что никому я не мог понадобиться. Осторожно, стараясь не шуметь, я опустил сумку на пол и на цыпочках подобрался к двери. Выглянул в глазок. На площадке стояла Мэвис.

Я шарахнулся назад так, что ударился спиной о стену: можно подумать, что не хрупкую девушку увидел, а, по меньшей мере, Алана, явившегося по мою душу. Но вот чего мне сейчас категорически не хотелось, так это объясняться с Мэвис по поводу своего бегства. А зачем, если не за этим, она приехала? Да еще, я уверен, по наводке Кристиана, который подсказал ей, где меня искать. Черт, черт, черт! Я затаил дыхание, как будто она могла услышать меня через дверь, и стал ждать, пока Мэвис уйдет, в душе презирая себя за трусость и малодушие. Ну почему я такой трус?

Но Мэвис не торопилась уходить. Выждав с минуту, она снова нажала кнопку звонка, который выдал долгую пронзительную трель. Не удовлетворившись этим, Мэвис еще и постучала в дверь, а потом громко позвала, приникнув, видимо, к самому дверному полотну:

– Илэр, ты дома? Пожалуйста, открой!

Только этого еще не хватало. Чего доброго, на площадку вылезут любопытные соседи, которые, между прочим, могли и видеть, как я возвращаюсь. Ну зачем, зачем ей понадобилось поднимать столько шума? Снова раздался стук, грозящий перерасти в грохот. Обреченно вздохнув, я отпер дверь и сказал, не глядя на Мэвис:

– Входи.

Она перешагнула порог, глядя на меня с неподдельной тревогой. Даже не видя ее, я чувствовал, как она ощупывает мое лицо горячим взглядом.

– Что случилось? – громко и напряженно спросила она. Никогда не слышал у нее такого взвинченного голоса. Так-так, и что же ей все-таки наговорил Кристиан?

– Мне срочно понадобилось уехать, – буркнул я, отступая из коридора обратно в комнату. Мэвис решительно последовала за мной.

– Прямо вот так вот срочно?

– Да. Зачем ты поехала за мной?

– Чтобы понять, что происходит, – она вдруг схватила меня за плечи, приблизила свое лицо к моему – я почувствовал легкий аромат ее тонких духов, – и заглянула в глаза. То есть, попыталась заглянуть. – Во что ты впутался, Илэр? Отвечай! Во что ты впутался?!

– Что ты имеешь в виду? – я взял ее руки в свои и развел их в стороны. От прикосновения к ее коже по моему телу прошла быстрая волна дрожи, как будто меня тряхануло током. Ох, Мэвис! Как бы мне хотелось обнять тебя и зацеловать твое лицо! Но только не теперь, и не при таких обстоятельствах. Все еще удерживая ее за руки, я отступил назад. Мэвис смотрела на меня, строго нахмурив светлые брови.

– Твой друг делал какие-то странные намеки! Кажется, он хотел сказать, что ты замешан в темные дела. Если только он не сумасшедший, – добавила она, помедлив. – Или же не пытался меня разыграть. Но я ума не приложу, зачем бы ему это понадобилось.

– Что Крис тебе рассказал? – напрягся я. Неужели у него хватило ума сообщить ей, что я – носферату? Да нет, вряд ли, тогда Мэвис не так вошла бы ко мне.

– Ничего определенного, – ее взгляд отлепился, наконец, от моего лица и беспокойно заметался по комнате, словно пытаясь отыскать следы какого-нибудь тайного преступления. – Говорил о каком-то незаконном сообществе, почему-то о вампирах и оборотнях – я так и не поняла, к чему все это было… Что это?! – вдруг ахнула она, глядя куда-то мне за спину. – Значит, ты все-таки сатанист?!

– Что?

Я отпустил ее руки и обернулся посмотреть, что за предмет в комнате навел ее на столь странную мысль.

В целом выглядит моя квартира довольно скучно. Я снимал ее уже несколько лет, но так и не удосужился сделать ремонт или поменять мебель, чтобы обстановка соответствовала моим вкусам. Меня устраивало все как есть: никаких дизайнерских изысков, никаких стильных мелочей, привлекающих внимание. Все предельно просто и, как я уже сказал, почти скучно. Гостей я не принимал, так что выпендриваться мне было не перед кем. Иногда заходил Алан – разумеется, без приглашения, – но ему не было никакого дела до цвета обоев или диванной обивки. А сам я бывал дома нечасто. Во всяком случае, недостаточно, чтобы всерьез волноваться об отсутствии какого-либо стиля в интерьере. Единственное, что могло бы привлечь внимание случайно забредшего – как Мэвис – гостя, это почти параноидальный порядок во всем. Все вещи строго на своих местах, нигде – не пылинки. Наверное, этим я пытался хоть как-то скомпенсировать хаос, окружавший меня за стенами квартиры, и беспорядочность своей жизни.

И все-таки я соврал. Кое-какие изменения в обстановку я внес, но так привык к ним, что сам уже не замечал. Под книжными полками, тянувшимися в два яруса вдоль длинной стены, висели постеры с фотографиями музыкантов. Полное ребячество, признаю, но руки все никак не доходили их снять. Фотографии выглядели весьма красочно, чего только на них не было: свирепые физиономии в боевой черно-белой раскраске, оскаленные зубы – а кое у кого и клыки, да такие острые и длинные, что любой носферату заплакал бы от зависти; – окровавленные по локоть руки, шипастые ошейники и прочая атрибутика, которая наводит такой ужас на людей непосвященных. Сплошная бутафория, в общем.

Бутафория. Но Мэвис смотрела на эту бутафорию расширенными от ужаса глазами. Может быть, я и зря сразу не посвятил ее в свои музыкальные пристрастия? Теперь не слишком подходящее время для бесед о блэк-арте. Да и как, интересно, должна воспринять его девушка-христианка? Как мракобесие и оскорбление имени Христа, как же еще.

Самый трудный вопрос – это вопрос идеологии. Он практически неразрешим. Но все же я решил попытаться. Что до моих планов, придется их ненадолго отложить. Не могу же я теперь убежать от Мэвис, оставив ее в полном убеждении, будто я принадлежу к сообществу сатанистов? Факт существования которых, замечу в скобках, вызывал у меня сильные сомнения. Сколько лет вращаюсь в блэковой тусовке, ни раз не видел ни одного мало-мальски серьезного сатаниста. Некоторые корчили из себя таковых, но это была такая же бутафория, как накладные клыки у парней с постеров. Имидж.

Да, но только вот придется и это тоже доказывать?

– Мэвис, – сказал я как мог спокойно. – Это просто фотографии.

– Вижу, что фотографии. Чьи?

Я мог бы объяснить, чьи. Вот чудесная троица парней из Immortal, во главе с Ольве Ейкемо – оскаленные черно-белые призраки с горящими глазами. С соседнего постера, мрачно насупившись, глядит молодой и еще длинноволосый Варг Викернес, также известный как Burzum – тоже то еще личико. А рядышком – молодой же Дани Филф, с клыками, с окровавленным ртом, кровь стекает по подбородку… черт, никогда не замечал, до чего он похож на Лючио.

Какой-нибудь тру, случайно сюда забредший, прибил бы меня за подобную подборку. Мэвис, хоть и не была тру, тоже готова была, кажется, меня прибить.

– Я спрашиваю, кто все эти люди, Илэр?

– Музыканты, – ответил я упавшим голосом. Никогда бы не подумал, что могу огрести серьезные проблемы из-за пристрастия к тяжелой музыке.

– Могу себе представить, что за музыку они играют! Как давно это продолжается, Илэр?

– Продолжается что? – спросил я тихо.

Мэвис прижала ладонь к губам и покачала головой. Я мог бы поклясться, что в глазах у нее стоят слезы.

– Я спросила у твоего друга, связан ли ты с сатанистами. Он ответил, что нет. Он не знает или же солгал?

Можно было предположить, что рано или поздно у нас возникнут трения на религиозной почве, но чтобы во мне заподозрили сатаниста? Это было что-то очень уж нелепо. Все-таки, зная Мэвис несколько лет, я так и не представлял до конца, что творится у нее в голове. И не стремился разобраться. Может быть, и напрасно?

– С сатанистами я не связан, Мэвис. И вообще ни с какими сектантами. Это правда. Да я даже никого из них не знаю! – я старался говорить убедительно.

– Зачем тогда ты держишь дома эти фотографии? – обвиняющим жестом она указала на завешенную постерами стену.

Я начал терять терпение. Какой глупый разговор!

– Ты мне веришь или нет?!

– Илэр, – теперь она смотрела на меня с состраданием, и слезы в ее глазах сверкали, как бриллианты. Она что, собирается оплакивать мою погибшую душу? – Прошу, не обманывай меня. Еще ничего не потеряно. Ты можешь покаяться, и господь простит тебя.

– Покаяться? – я коротко рассмеялся, и это был нервный смех. – В чем?

– Отрекись от нечистого…

Если считать нечистым Алана, я бы с удовольствием от него отрекся. Жаль только, что он вряд ли отречется от меня с такой же готовностью.

– Я буду молиться за тебя, – глаза Мэвис излучали свет, усиленный и преломленный непролитыми слезами. Я очень надеялся, что она не впадет в религиозный экстаз. Пока что ничего подобного не случалось, и она всегда вела себя разумно, но и на старуху бывает проруха. Мне не хотелось бы становиться свидетелем этого умопомрачения.

– Хватит, – тихо проговорил я. – Не надо, Мэвис, – в несколько приемов я сорвал со стены постеры и, скомкав их, побросал на пол. – Видишь, я отрекаюсь. Все.

– Не надо шутить с этим… – с укором прошептала она.

– Мне не до шуток.

– Илэр.

Мэвис подошла ко мне и снова положила мне руки на плечи, но теперь уже с нежностью. Заглянула в глаза. Светлый взор ее был так нежен, так мягок, лучился такой, черт бы ее взял, христианской любовью… Задохнувшись, я отшатнулся. Лучше бы я все-таки был сатанистом. Тогда я мог бы смотреть на Мэвис как на идейного врага. А теперь мне что делать? Как с ней говорить?

– Ладно, – сказал я. – Признаюсь кое в чем, раз уж ты так настаиваешь. Видишь ли, так получилось, что несколько лет назад я заложил кой-кому душу.

Она снова ахнула. Не знаю, приняла она признание за чистую воду или подумала, что я сошел с ума, но она испугалась, это точно.

– Не тому, о ком ты подумала, – продолжал я. – Он человек, но он был бы хуже дьявола, если бы дьявол существовал… Пять лет я нахожусь в его власти, и он может принудить меня к любому поступку. И принуждает.

– К любому? – едва слышно переспросила Мэвис. Ее пальцы снова бессознательно касались того места у шеи, где под тонкой шерстяной тканью свитера прятался крестик.

– Да.

– И даже к убийству?

– Да, – поколебавшись, я все же решил ответить утвердительно. Это было бы честно.

– О господи! – вскричала она. – Что ты натворил, несчастный?

– Я никого не убил, Мэвис, если ты это имеешь в виду. Пока не убил.

– И ты так легко говоришь "пока"!.. – всплеснула она руками. – Но что это за человек такой? Как он может обладать над тобой подобной властью?

Вот тут начиналось скользкое место. Как объяснить ей, что такое Алан?

– Он шантажирует тебя? – нетерпеливая Мэвис решила прийти мне на помощь. – Грозится убить?

Я едва не рассмеялся. О, если бы все было так просто!..

Однако, тут же спохватился я, это может быть недурное объяснение. А что? Алан грозится меня убить, и, играя на естественном для человека страхе смерти, может требовать от меня оказания разного рода услуг. Чем я ему насолил? Ну, допустим, стал свидетелем происшествия, которое Алан желал бы скрыть. Убийство. Или продажа запрещенных психотропов. Да мало ли что.

Я уже открыл рот, чтобы озвучить эту версию, но одно соображение меня остановило. Насколько я знал Мэвис, она спросит, почему я не обратился за помощью в полицию. Если ответить, что шантажист запретил идти в полицию под страхом смерти, но все равно начнет настаивать, чтобы я поговорил с копами. И не успокоится, пока я не пообещаю этого сделать.

– Нет, – сказал я, резко выдохнув воздух.

– Тогда что?

Снова приняв строгий вид, Мэвис переводила взгляд с моего лица на скомканные постеры на полу, и обратно. Похоже, в ней воскресли все подозрения относительно моих заигрываний с врагом рода человеческого.

– Мэвис, прошу тебя, не лезь в это! – взмолился я.

– Но я хочу тебе помочь.

– Ты не можешь помочь!

– Твой друг сказал, что могу, – непреклонно заявила она.

Ах вот как! Мой друг, значит, сказал. Любопытно. Что он еще наговорил?

– Мэвис, я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.

– Что со мной может случиться?

– Ты, как и я, потеряешь душу, – шепнул я. И это был вполне возможный вариант развития событий. Кто помешает Алану превратить Мэвис в свою рабыню, если он прознает про нее и захочет получить дополнительный способ воздействовать на меня? Никто не помешает. И удивительно, что он до сих пор ничего подобного не сделал.

– За мою душу не переживай, – по губам Мэвис проскользнула быстрая улыбка. – Я буду молиться, и господь укрепит меня.

– Если бы… – вздохнул я.

Снова приблизившись, она нежно погладила меня по волосам. Меня снова тряхнуло, будто током. Что это она делает? Мы редко прикасались друг к другу, почти никогда, и всегда это были исключительно дружеские прикосновения вроде пожатий рук. Честно говоря, я боялся ее касаться. Боялся, что не совладаю с собой.

– Бедный… – Мэвис приблизила свое лицо к моему, так что кончики наших носов соприкоснулись. – Почему ты не говорил ничего раньше? Мы бы уж наверное что-нибудь придумали. И… послушай, может быть, тебе нужно просто уехать подальше?

– Невозможно, – хрипло ответил я. Горло пересохло. Мои пальцы, действуя словно по собственной воле, перебирали золотистые пряди волос Мэвис. – Он меня не отпустит. Не отпустит.

Стоять так и дальше, чувствуя ее близость, я не мог. Ужасаясь собственному безрассудству, неведомым образом пришедшему на смену нерешительности и малодушию, я поцеловал Мэвис в губы. Мы одного роста, и мне не пришлось ни наклоняться, ни вставать на цыпочки – достаточно было просто еще немного податься вперед. Каюсь, то не был целомудренный поцелуй… я слишком привык идти напролом. Или, сказать вернее – и честнее, – уступать напору партнерш. Мэвис задрожала, и несколько чудесных, озаренных надеждой мгновений мне казалось, что она ответит на поцелуй. Но нет. Ее руки соскользнули с моих плеч и уперлись в грудь, отталкивая.

– Нет, нет, – то ли всхлипнула, то ли вздохнула Мэвис, решительно освобождаясь из моих объятий. – Не надо…

– Почему? – тихо спросил я, уже заранее зная ответ. А Мэвис знала, что я знаю, и ничего не сказала. Молча отошла в сторону и встала у окна, спиной ко мне. Струящийся с улицы бледноватый осенний свет зажег вокруг ее фигуры неяркое гало. Я сел на подвернувшийся под руку стул, хотя охотнее опустился бы на пол у ног Мэвис, чтобы обнять ее колени. Удержало меня только сознание того, насколько мелодраматичным и театральным будет выглядеть этот жест.

– Есть ли способ освободиться от власти того человека? – спросила она, не оборачиваясь и вычерчивая пальчиком по стеклу загадочные фигуры.

– Есть, – не сразу ответил я, еще поглощенный впечатлениями от прерванного поцелуя. Какие мягкие у Мэвис губы!.. Какая нежная шея… А как сладко и пряно пахнет ее кровь, бегущая под тонкой кожей… Вот черт! Когда к похоти примешивается еще и жажда, это уже край.

– Какой? – голос Мэвис вернул меня к реальности. Я обхватил себя за локти, пытаясь унять дрожь вожделения.

– Я не могу сказать.

– Почему?! – Мэвис быстро повернулась ко мне, и впервые за все время, что мы были знакомы, я увидел в ее глазах отблеск гнева. – Почему не можешь?

– Ты не поверишь.

– А ты попробуй рассказать, – предложила она сердито.

Я отпустил свои локти и с силой сплел на коленях пальцы, в который уже раз подумав: ну, Кристиан, услужил! Впрочем, винить, кроме самого себя, было некого. Останься я, и никто не стал бы при мне делать туманных намеков на мои загадочные жизненные обстоятельства…

– Три года ты ничего не спрашивала, – выговорил я с некоторым трудом. – Может быть, и дальше продолжим в том же духе?

– Я была не права, следовало спросить раньше. Я закрывала на многое глаза, но больше не собираюсь этого делать. Думаешь, я забыла ночь, когда мы познакомились? Ты ведь собирался убить себя. Причин я так и не узнала, но полагаю, что едва ли из-за несчастной любви или неприятностей в университете. Дело ведь было все в том же человеке, о котором ты упорно не желаешь говорить?

– Мэвис, не загоняй меня в угол, пожалуйста.

– Если я не получу объяснений, то так и останусь при мнении, что ты состоишь в какой-то нехорошей секте… – печально сообщила на это Мэвис.

Итак, мы вернулись к тому, с чего начали. Хорошо еще, что она не сказала «богопротивная» вместо "нехорошая".

– Неужели я похож на сектанта? – попробовал я зайти с другой стороны.

– Иногда ты ведешь себя очень странно. Илэр, ну почему, почему ты не хочешь мне довериться? Чего ты боишься?

– Боюсь, что потеряю тебя, – пошел я напролом. – Впрочем, теперь я, вероятно, потеряю тебя в любом случае: ты будешь думать обо мне черт знает что. Сатанист, сектант, потенциальный убийца, психически неустойчивый тип, склонный к суициду… кто еще?

– Ты думаешь, я оставлю тебя? – серьезно на меня глядя, спросила Мэвис.

– Может быть.

– Хорошего же ты обо мне мнения! – снова рассердилась она.

– Неужели ты осталась бы со мной, если бы я был чем-то из перечисленного?

– Я верю, что ты не погиб безвозвратно. И твой друг считает, что тебе еще можно помочь.

И на том спасибо.

– Ты ведь любишь меня, верно? – вдруг спросила Мэвис тихим и таким ласковым голосом, что внутри у меня все сжалось, а кровь бросилась в лицо. Сама ли она догадалась или кто подсказал ей?

– Верно, – ответил я, глядя на нее с сумасшедшей надеждой. Если она сама заговорила об этом, то, может быть… – Да, я люблю тебя, Мэвис.

– Тогда доверься мне.

Того ли я ждал? Все мои чувства были оскорблены. Я вскочил так резко, словно в сиденье стула выросли железные шипы. Это был удар ниже пояса.

– Это нечестно! – выдохнул я. – Зачем ты так? Зачем ты меня вынуждаешь?

– Я хочу тебе помочь, – терпеливо повторила Мэвис, ничуть, казалось, не удивленная и не смущенная моей реакцией.

Разговор собирался зайти на третий – или уже четвертый? – круг. И вряд ли мы сумеем о чем-нибудь договориться. Я взял с кровати сумку и набросил ее ремень на плечо.

– Извини, Мэвис, но мне нужно уехать. Давай поговорим потом… после, когда я вернусь.

В ее глазах мелькнул испуг.

– Уехать? Куда?

– Долго объяснять. Прости. Я должен идти.

Мэвис не попыталась меня удержать – ни словом, ни жестом. Вместе со мной она вышла из квартиры и спустилась к подъезду.

– Может быть, тебя подвезти куда-нибудь? – спросила она нерешительно, остановившись рядом со своей машиной.

Я отказался, покачав головой. Она не стала настаивать.