Текст книги "Lady and Loneliness"

Автор книги: Светлана Арсеньева

– Все будет хорошо, – улыбнулся Данте.

Мой крик, переходящий в ультразвук.

Удар.

Темнота, изредка прерывающаяся вспышками боли.

Тишина…

Глава 16

Тишина. Нет мыслей, нет звуков, нет мира вокруг меня. Нет памяти. Нет боли. Я откуда-то знаю, что должна быть боль. Целый океан боли. Но нет. Ничего нет и ничего не нужно.

В тишине, где-то далеко, слышен детский плач. Тихий плач несправедливо обиженного ребенка. Эхо чужого голоса остается болью в груди.

– Алнэль? – Шепчу я и иду на звук.

Тьма. Непроницаемая, бесконечная, бездонная. Нет начала пути, нет конца. Нет ничего, кроме тихого детского плача. Алнэль. Откуда я знаю это имя? Кто это?

Посреди темноты сидит девочка лет пяти и безутешно плачет, уткнувшись головой в коленки. Шевелюра цвета розового жемчуга растрепана, угловатая фигурка, слишком худенькая… Плач…

– Алнэль?

– Мам? – Она поднимет на меня огромные глаза цвета земных джунглей.

– Да, малыш, это я. Что ты здесь делаешь?

– А ты? Ты не должна быть здесь. Уходи.

– Милая, как я могу тебя здесь оставить? – Я прижала ребенка к себе. – Ты же моя малышка, я тебя люблю, я не могу тебя оставить.

– Мам, уходи. Меня сейчас папа заберет. Все будет хорошо.

– Чего же ты плачешь?

– Потому что не могу остаться с тобой.

– Значит, с тобой останусь я.

– Нет, не надо. Я еще вернусь. И сделаю вот так! – Девочка на миг закрыла ладошками лицо, а когда открыла… я отшатнулась. Черты лица и ушки заострились, губы стали немного тоньше и изменили форму, а глаза… огромные зеленые глазищи стали индиговыми.

– Милая, как ты это сделала?

– Вот так! – Она снова закрыла ладошками лицо. Миг – и передо мной та же девочка с зелеными глазами. – Алнэль! – Позвал чей-то приятный голос. – Милая, где ты? – Голос я узнала. Он был таким родным, за него я бы рассталась с жизнью… Из темноты вышел высокий мужчина с медно-красными волосами, такие же зеленые глаза были у Алнэль.

– Данте? – Начала просыпаться память. – Любимый! Что ты здесь делаешь?!

– Таль, – он заключил меня в объятья. – Любимая моя, я пришел за Алей. Нас уже ждут.

– Где?

– Любимая, где могут ждать мертвых?

– Что? Но… как?

– Как обычно. Ингвэ была права. Почему ты не сказала мне об Алнэль?

– Я боялась. К тому же, хотела сначала разобраться с выставкой, а потом делать сюрпризы…

– Ну, ничего. Зато сейчас мы будем вместе. Да, дочь?

– Точно! – Аль залезла на руки к Данте.

– Нам пора, – Данте и Аль поцеловали меня в щеку. – Обещай, что хорошо подумаешь над моим вопросом!

– Обещаю, – выговорили непослушные губы.

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, мам! Помни! – Она снова закрыла ладошками лицо, а когда открыла – ничего не изменилось.

– До встречи, – прошептала я. По лицу градом катились слезы. Любимый и наша дочь медленно растворились в темноте…

– До скорой встречи, – уточнила я.

Память толком не вернулась, только сердце точно знало, что без них я жить не буду. Просто не захочу…

Тишина. Нет мыслей, нет звуков, нет мира вокруг меня. Нет части памяти. Только боль. Целый океан безграничной боли.

Нет Данте. Нет Алнэль. Никогда больше не будет.

Я тихо рыдала, изредка всхлипывая. Так плачут маленькие, несправедливо обиженные дети.

– Таль? – Меня снова потревожил чей-то голос. На этот раз я была уверена, что мы не знакомы. Я подняла покрасневшие от слез глаза.

– Кто ты?

– Не узнаешь, – грустно констатировал факт мужчина.

Я беззастенчиво его разглядывала. Высокий, тонкий… дивный? Резкие черты лица, бледно-мраморная кожа, синие глаза, глубже, чем океаны. Волосы до лопаток странного сине-серого оттенка, который бывает у грозовых облаков. У его ног сидит огромный волк такого же экзотичного грозового оттенка. Разве я их знаю? Вряд ли. Такую колоритную парочку, пожалуй, забудешь.

Мужчина присел рядом со мной, его волк невозмутимо устроился рядом. Молчание. Неужели нам нечего друг другу сказать? Не верю. Темнота. Тишина.

Наши тела переплелись, я толком не успела понять, когда такое произошло. Мужчина обнял меня, волк согласно лег у моих ног, положил голову мне на живот. Они тоже ищут утешение? Сострадание? Понимание?

– Как ты здесь оказалась, милая? – Спрашивает мужчина. Волк одновременно с ним открывает пасть, полную бритвенно-острых клыков. Жутковатое зрелище.

– Не помню. – Я снова позорно разревелась. – Я ничего не помню! Я не помню Алнэль, я с трудом вспомнила Данте! Я не знаю, как я здесь оказалась… не помню…

– А где они сейчас? Данте с Аль? – Мужчина оглянулся в поисках ответа.

– А где обычно бывают мертвые?

– Да уж, Таль, не думал, что мы с тобой встретимся на Грани…

– Разве мы встречались раньше?

– Мы очень хорошо друг друга знаем, малыш. Меня можно назвать твоим наследством. Твой отец просил меня присмотреть за тобой, чем я и занимался последнюю сотню лет…

– Где же ты был последние лет двадцать, друг? Без тебя я успела вляпаться в замужество… и еще по мелочи…

– Устраивал свою личную жизнь. Я тоже хочу хоть немного счастья.

– Получилось?

– Более чем.

– Алгор. Твое имя Алгор, оборотень, Владыка Грозовых Волков. У меня такое чувство, будто мы с тобой провели не одну бессонную ночь. И даже не две.

– Да, Владыка. Я учил тебя всему, что знаю сам. Политика, оружие и танцы. Рэйн учил тебя остальному… и магии.

Рэйн…

Перед глазами заплясали искры, темнота несколько раз перевернулась с ног на голову. А потом тишина взорвалась безумием. Вспышка боли…

Рэйн. Тот золотоглазый, к которому я шла под ливнем, с которым танцевала на каком-то балу. Тот, которого нет. Которого я когда-то… любила? Боготворила? Считала другом? Мой Учитель. Тот, который не предаст?

Я вспомнила все. Все, что было до Атина. Рэйн, Аэллионэ, мой клан и моя жизнь…

– Знаешь, милая, немногим удается жениться на Владыке Вечных.

– Думаешь, выйти замуж за Владыку Грозовых Волков проще? – Мы рассмеялись.

– Я уже не Владыка! – Счастливая улыбка озарила его лицо.

– Решил сделать Даори подарок?

– Типа того. Как-то Лиир и Катар играли на мой клан, пока мы в свадебном путешествии были. Ну, сама понимаешь, оно немного растянулось… ну и эти деятели решили прибрать Волков к рукам, а к чьим, так и не решили. А потом мы вернулись, Дар навела такого шороху, что Лиира пришлось валерьянкой отпаивать, – Алгор улыбнулся воспоминаниям. – Так что моя женушка честно отобрала у меня клан.

– Злорадствуешь…

– Точно. Пусть теперь учится управлять бандой самовольных милитаризированных великовозрастных лопухов! – Я рассмеялась.

– Это самое оригинальное описание Грозовых Волков, которое мне доводилось слышать!

– Ну, извините, моя леди! Я помню, какими конструкциями ты Вечных всем составом крыла. Мое определение хотя бы в глубоко цензурной форме!

– Ладно, ничья. Я буду скучать по тебе. Алгор. Верного тебе выбора и прямого пути.

– И тебе прямого пути, Таллинэль. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, брат моего сердца.

– Мира тебе.

– Мира…

Я открыла глаза и попыталась вздохнуть. Тут же начала захлебываться. Попыталась вырваться из плена мутно-белой жидкости, но руки ударились о что-то твердое. Воздух! Мне нужен воздух! А меня кто-то запер гробу, заполненном мутной гадостью. Темнота.

Темнота с яркими вспышками боли. Болит не только сломанное тело, болит где-то в груди, словно кто-то сжимает сердце, пробует его на прочность.

Гроб-аквариум исчез. Я лежала на узкой койке, в глазах все плыло, водило хороводы и танцевало первобытные танцы. Я не чувствовала ног. Руками двигать было больно. В гробу я об этом как-то не задумывалась.

Трудно двигаться. Я лежала, пытаясь сосредоточиться на пальцах ног. Боль. Темнота.

Тишина. Открыла глаза, рассмотрела потолок во всех деталях. Обычный холодный пластик. Ни трещин, ни узоров, ничего. Неинформативное зрелище. Чьи-то шаги…

Надо мной нависла женщина в белом халате, лицо я не различала, просто большое белое пятно.

– Где я.

– В реанимации.

– Надо же, а мне казалось, я должна быть в морге.

– Нам тоже так казалось. Вы сильная женщина, леди Таллин, все будет хорошо. Справитесь.

– Где Данте.

– Кто это?

– Тот, с кем я была в флае.

– К нам доставили только Вас. Больше никто не выжил.

– Как мой ребенок.

– Аст-ар? Замечательно! Лорд Лит-ар…

– Я не об Аст-аре.

– Нам не удалось спасти плод.

Данте и Алнэль ушли. Навсегда.

Темнота. Тишина.

Боль, заставляющая прийти в себя. Где это я? Кажется, в больнице. Мы с Данте… Я решила уйти от Лит-ара… Алнэль…

– Таль! – Услышала я знакомый голос. Кто бы это мог быть? И зачем так убиваться? Я еще жива. – Таль, открой глаза, не пугай меня, пожалуйста! – Лаллея?

– Ученица? – Прохрипела я. С трудом узнала собственный голос. Глаза открылись резко, во всю ширь. Лал отшатнулась и зарыдала. – Лаллея… не плачь…

– Данте и…

– Я знаю. Не говори ничего. Когда мы отправляемся домой?

– Через несколько дней, когда ты окончательно определишься со стороной Грани.

– Хорошо. Я подожду. Ты будешь со мной?

– Конечно. Я думала… – Лал снова заревела.

– Расскажи мне, сколько меня не было?

– Две недели. И… ты поседела. Немного.

– Ничего страшного. Что произошло?

Лаллея что-то рассказывала. А у меня перед глазами стоял обиженный Аст-ар, которого Лит-ар отправил в путешествие до тех пор, «пока мама не проснется». Сам Лит-ар тем временем заключил ту самую «сделку жизни». Эрих и Даниэль покинули этот Мир еще в тот день, когда… Данте погиб. Алнэль больше никогда не появится на свет. А я после аварии ходить смогу еще не скоро.

Лаллею я не слушала. Сам Мир нашептывал мне судьбы тех, о ком я хотела знать. Еще бы, не ответить на призыв Владыке Вечных не многие решаются! А этот Мир решил, что лучше договориться по-хорошему. Умный Мир.

А еще я точно знала, что никогда больше не буду прежней Таль, хозяйкой Галереи и дальше по тексту. Да, меня изменила прошедшая война, но, как оказалось, недостаточно сильно, чтобы я оказалась готова к войне с собственным мужем. Может быть, Лит-ар не хотел, чтобы получилось так. Но я никогда ему не прощу смерть Данте. Вместе с ним погибло слишком много меня.

А еще я поняла, какой меня хотел видеть Рэйн. Не маленькой глупой девочкой по имени Таль. Птенец решил вырасти из скорлупы юности. Тем более, что память снова со мной, чтоб ее демоны прокляли!

А я… я стала другой. Девочка Таль стала Таллинэль Альерой а'т'Эрри, эльфийкой, Владыкой Вечных.

Теперь можно поиграть в игру по собственным правилам, раз раньше духу не хватало. Этот раунд выиграл Лит-ар.

Та же поляна, усеянная осколками звезд. Та же женщина посреди поляны. С неизменной растрепанной гривой криво подстриженных волос цвета розового жемчуга. С неизменной сигаретой в руке. Одурманивающий запах моего родного Мира, Аэллионэ. Дом, милый дом.

Женщина лежит в высокой траве и взгляд фиолетовых глаз устремлен в иссиня-черное небо с мириадами звезд. Звезды в небе, звезды в ее глазах… она шепчет под нос песню и не обращает внимания на Мир вокруг себя.

 
– I laid down my defenses
I opened up the door
I gave you what you wanted
I couldn't give you more
And I gave you everything
You said it's all or nothing
To you it's just a game
A game you're never losing
You were once a friend to me
Now you are my enemy
Passion turns to hate and you make
Hate worth fighting for
I will re-write history
And you will not exist to me
On the day you crossed the line
I found out love is war…
 

Scorpions – Love Is War

– Привет! – во сне я хожу легко, каждый шаг не причиняет боли. И даже не видно кошмарных уродливых шрамов на груди и животе. В моем сне я такая же, какой была до…

– Привет-привет! – Женщина прервала песню и внимательно смотрит на меня. – Кошмарно выглядишь. Краше в гроб кладут. – Затянулась сигаретой.

– Лучше бы действительно положили.

– Кому лучше, если не секрет? – Уточнила она.

– Всем.

– О-ооо! Ты не учла тот момент, что «все» – это растяжимое понятие. Аст-ару лучше станет? Или Алгору? А может Рэйну? Или Вечным, которые останутся без законной Владыки и перегрызутся за власть как люди?

– Вместо меня сейчас правит Рэйн. Он со всем справится.

– Уверена?

– Более чем.

– Хорошо. Отложим этот вопрос на неопределенный срок. А пока поиграем с Лит-аром. Он это заслужил.

– Love is war?

– Точно, малышка.

– Тогда поиграем… – С легкой угрозой в голосе протянула я. Женщина в предвкушении улыбнулась, показав кончики острых клыков.

Картина 3
Кружево

Пролог

Я стою у окна, скрестив руки за спиной. Легкие прозрачные занавески угнетают, так же как и огромное количество экзотичных сортов лилий. Таль обожает лилии. Вид бумажных завалов откровенно повергает в ступор. Отчеты разведчиков Миров, деловая переписка с Владыками других кланов, отчеты шпионов и копии сверхсекретных документов… Видят боги, я скоро свихнусь от всего этого! Угораздило же стать Вечным! Теперь эта макулатура будет преследовать меня до конца мира…

Позади раздался тихий хлопок телепорта. На одних рефлексах я метнул нож. Терпеть не могу наглых незваных гостей. Ожидаемой реакции не последовало. Где же звуки падающего тела? Или, в крайнем случае, матерные комментарии, адресованные такому замечательному мне? Я повернулся, изнывая от любопытства.

Посреди кабинета Таллинэль стоит бывший Владыка Грозовых Волков, оборотень в человеческой ипостаси, и вертит в руках мой нож. Что может быть чудесней?

– Это называется «добро пожаловать»? – Недоуменно спросил Алгор.

– Это называется, «кто ходит в гости по утрам – тот получает пулю». Я никого не ждал. Так что можешь выметаться.

– Rain-al'mirael, сколько раз тебе объяснять, что этими эльфячьими железками можно только в огороде копаться? – Мой гость небрежно метнул нож за спину. «Эльфячья железяка» ушла в стену по самую рукоять. Таль меня прически лишит за издевательство над интерьером ее кабинета в ее отсутствие. – Знаешь, если приличного оружия у тебя нет, могу порекомендовать несколько отличных Подгорных Мастеров… – Я зарычал.

– Al'gorr'arh-tair, шел бы ты со своими советами по Перекрестку! Только стены портить горазд. Вина?

– Давай. А где Таль? – Я подал ему наполненный бокал. Как в старые добрые времена. А я, старый дурак, надеялся, что ЭТУ тему он не затронет. Вот и я докатился до маразма, как какой-то человек…

– Таль сейчас нет, – холодно ответил я.

– А когда будет? – Наивно хлопнул ресницами Алгор. Кажется, не у одного меня припадки слабоумия.

– Как только, так и сразу.

– Что, ее еще нет? Блин, эльф, не морочь мне голову! У нее что, чувства Перекрестка нет?

– А откуда ему взяться, позволь спросить! Это у оборотней чувство Перекрестка у каждого третьего, но никак не у эльфов!

– И как она выберется с Атина?

– Как-как! Как будто ты никогда не слышал об Испытании! – Алгор помрачнел и стал похож на грозовую тучу.

– В том-то и дело, что слышал. Владыку или его Наследника в день совершеннолетия выбрасывают в другой Мир, предварительно лишив памяти и магии. Если выживет и вернется, с честью выдержав испытания – да здравствует новый Владыка!

– Точно. А теперь представь ситуацию у нас в клане. Сам знаешь, что у Вечных еще ни один Владыка не умер своей смертью. Таллинэль – последняя а'т'Эрри, прямых наследников у нее нет. При этом сейчас проходит Испытание Совершеннолетия, я не могу ее вернуть. В клане назревает… что-то, я еще не разобрался. Она необходима здесь…

– И как долго она там? – Забеспокоился Алгор.

– Лет тридцать. Вернее, завтра будет тридцать один.

– Вот так новость! – Грозовой Волк стал белее мела. – Понимаешь, лет двадцать назад я встретил ее на Грани. Правда, был уверен, что у тебя все под контролем, я и придумать не мог, что… – На этот раз я сравнялся цветом со стеной. Таль – на Грани? Почему?

– Рэйн, успокойся, она жива. За Грань наша ученица не торопилась. – По лицу Алгора было видно, что он недоговаривает.

– Добивай, – я махнул рукой и залпом выпил вино.

– Тогда она потеряла возлюбленного и дочь.

– Боги Перекрестка! – Дочь? У Таль? Умерла… Боги!

– Она скоро вернется. Прислушайся к своему Миру. Он устал без Владыки, скучает по ней. Ему грустно одному. Он зовет ее с каждым днем все громче. Rain, неужели ты не прислушивался?

Боги, я хотел умереть. Или поменяться с ней местами. Я сильнее, я мог бы и не такое выдержать… За что, кто ответит, за что ей достался тот Мир? Он не сломает мою девочку, нет. Он только сделает ее сильнее. Став сильнее, Таль станет другой. Не зря у нее в родственниках имеются Лунные, хоть она об этом и не знает, но наследственность может сказаться… Моя Таль может стать кем-то, кого я не знаю. И не уверен, что захочу знать…

Моя королева, сколько можно ждать тебя у окна?

Глава 1

Я проснулась от собственного крика. Похоже, вчера я выпила недостаточно. Трех бутылок вина без закуски оказалось недостаточно, чтобы хоть сегодня спать без кошмаров. Если раньше мне снилась война и Атин, то теперь мне каждую ночь снился Данте. Вернее, его смерть. Его голос. Наша нерожденная дочь…

(Подумай хорошенько. Ты меня любишь?)

(Я люблю тебя, мам!)

Перед глазами всегда стоит день двадцатилетней давности. Последний день, когда я была счастлива. Потом – авария, Данте, несколько месяцев в больнице. Несколько лет после выписки я заново училась ходить. О танцах даже речи не было.

Самое трудное решение в моей жизни. Решение остаться. Остаться жить, а не умереть, когда этого так хочется. Потому что больше не для кого жить. Но смерть – слишком простое решение, недостойное Владыки Вечных. Решение одним махом всех проблем, но… примерно как глушить рыбу темпоральной бомбой. Конечно, помогает, но… Самое трудное решение – остаться. Просто быть, всего лишь быть. Даже когда душа и тело растерзаны, от них остались лишь жалкие ошметки, когда из глаз мимо воли текут слезы и больше ничего не хочешь и не можешь, когда лежишь – и даже почти не помнишь, где ты – одним комком боли.

Пока я решала, ждут ли меня на Грани, я успела много чего натворить. Я с завидной регулярностью вскрывала себе вены, пыталась взорвать в комнате гранату, разнести себе голову бластером, даже бросала в ванную включенный фен. Но… гранаты не взрывались, в бластере пропадала мощность, в Городе пропадал свет. А на руках у меня до сих пор красуются тонкие длинные шрамы. Тогда меня все-таки успели спасти.

Мое самое трудное решение – остаться, когда есть право уйти. Не прощаясь и не оглядываясь, захлопнуть двери за спиной и никогда не вернуться. Когда одолела усталость от мира, и нет вокруг ничего, кроме вины и боли. Виновата, не сберегла, не защитила, потеряла. У меня было неоспоримое право уйти. Но я выбрала жизнь. Переступила через себя, свое прошлое, свою память и решила жить дальше. Понять, принять, простить себя было совершенно невозможно, не думаю, что когда-то все изменится. Я отпустила свое сердце на волю…

А потом я смогла снова ходить, заново училась танцевать…

(Мама, не смей умирать из-за собственной прихоти!)

(Что не убивает нас, делает нас сильнее.)

За двадцать лет многое изменилось. Я окончательно забросила Галерею. После того, как Эль и Ингвэ ушли из этого Мира, после последствий аварии я просто не могла заставить себя хотя бы войти в Галерею. Там остались картины и скульптуры Данте. Интерьер Галереи разработан легкой рукой Дан-ина. Она пропитана духом Ингвэ-Эриха, хранит эхо шагов Индиго и тени песен Даниэля. А я слишком много хотела просто забыть.

Я хотела, чтобы последние двадцать лет были сном. Я хотела проснуться в своем доме на Аэллионэ и понять, что мне просто приснился кошмар со мной в главной роли. Я бы рассказала все Рэйну, он бы погладил меня по волосам и сказал… А что бы он мне сказал? Что это он переместил меня на Атин и бросил? Заставил меня забыть абсолютно все о моем Мире? Тонко поиздевался, завязав заклинание памяти на свое имя? Скотина.

Уверена, Лит-ар не раз и даже не два проклял тот день, когда «помог» Данте распрощаться с этим Миром. А кто сказал, что эльфы не умеют мстить? Таким знатокам инородцев надо в лицо плевать. Конечно, по натуре – я просто одуванчик, но жизнь и не такому научить может. И я играла! Потому что больше не могла рисовать. От вида холста и красок мне становилось дурно, вспоминала Данте… Танцевать я не могла, потому что при более-менее серьезных нагрузках начинали болеть ноги. К тому же, после аварии мне пришлось забыть о том, что я умела танцевать эльфийские танцы. Пропала прежняя гибкость и пластичность, я чувствовала себя такой… человеком. Хотя, думаю, все еще вернется на свои места. Я не смогу вечность быть инвалидом.

И я играла. Лит-ар мне слишком много задолжал в плане моральных убытков. Когда я встала на ноги… о-ооо, это было потрясающее чувство! Я вспомнила о своей заблокированной карте. Оставалось дело за малым. Попросила своего бывшего кавалера оформить дарственную от имени мужа на мое имя. Согласно этому документу, мне переходила половина всего движимого и недвижимого имущества. На свое имя я постаралась переписать все его любимый игрушки, те фирмы, корпорации и предприятия, с которыми муж толком не наигрался. Это было просто, как… слава богам, не как два пальца об асфальт. Я поймала Лит-ара в момент глубокой задумчивости на неизвестную мне тему и попросила подписать бумаги из банка. Только вот бумага была с секретом. Ее я как-то умыкнула из кабинета мужа. Что-то вроде самокопирующейся, только на нижний лист попадает не копия, а оригинал подписи. В общем, я стала до неприличия богатой, хотя этот момент интересовал меня в последнюю очередь. А потом продала «движимое и недвижимое» давнему конкуренту Лит-ара – Коралли. Мои махинации муж заметил слишком поздно, уже после того, как я передала полученные деньги в благотворительный фонд, основанный Данте. Что тогда бы-ы-ыло! Но месть стоила трех дней в восстановительной медицинской капсуле.

Да, еще у нас появилась милая семейная традиция: на каждый день рождения Лит-ара я присылаю к нему наемных убийц. Пока его не достали. Но было всего-то десять попыток. А у меня впереди вечность. Это немного развращает.

(Пока он до конца не сыграет свою роль, ты не сможешь его убить.)

(Жаль, что ты тогда не сдохла, тварь!)

Аст-ару не так давно исполнилось ровно тридцать. Сын учился на Марсе, проходил практику на Ате, нашел работу на Тау Кита. Аст-ар – физик, но себя называет «погодным магом», работает над проектом создания искусственной атмосферы для непригодных для жизни планет. Дома он практически не появляется, не называет Лит-ара отцом и не желает о нем слышать. Мы с сыном часами разговариваем по фону. Только ради редких разговоров с ним мне приходится на несколько часов становиться прежней Таль – делать прическу и макияж, надевать платье и шутить…

Стоит ли уточнять, что Лит-ар меня так и не отпустил? Зато теперь с нами живет Лаллея, что добавляет особой пикантности нашей ненависти. Сначала она была моей… наверное, сиделкой. Потому что мои постоянные попытки суицида не давали спать спокойно совести Лит-ара. А Лаллея была единственной, чье общество я терпела. Потом я снова смогла ходить, что громко сказано, и леди Лал занялась моей реабилитацией. Так и осталась с нами.

Когда почти прошла беспросветная депрессия, я сыграла с мужем. И не жаловалась на три дня в капсуле, я не умею иначе. Гордость Владыки не позволяет. К тому же, лет пять назад я решила заняться собой. До полного восстановления мне еще как пешком до Марса, но… танцы, бассейн, тренировки с мечом. Да, меня учили убивать. Как ни странно, учил меня тот, чье имя стало проклятьем. Лучший воин оборотней, Владыка самого страшного и уважаемого клана – Алгор Грозовой Волк. И никого другого мне не надо.

И потянулись бесконечные тренировки. Со стороны могло показаться, что я просто издеваюсь над собой. Конечно, это было жалкое зрелище. Я не могла выдержать и десятой части нормальной нагрузки, но… все равно упрямо гнала себя по полосе препятствий, повторяла десятки раз одни и те же связки, пока не падала от боли в ногах и спине. И я больше не могла танцевать эльфийские танцы. Большего позора для Владыки еще не придумали. И остались мои любимые кошмары, из-за которых я никак не могла выспаться. Они начинали мне сниться за пару недель до очередной годовщины смерти Данте. Я обзаводилась алкогольными напитками и очаровательными синяками под глазами от недосыпания. Жуткое зрелище.

Я встала с кровати, ощутила под ступнями холодные плиты пола. Я снова заснула в зале… Вчера вырубилась раньше, чем сообразила дойти до спальни. Вокруг была… было… много всякого, несомненно, следы вчерашней попойки. В комнате могла находиться только я, не задыхаясь. Не помню, сколько пачек сигарет я вчера выкурила, но за ночь дым так и не выветрился. На столе стояла пепельница, полная окурков. Пустые бутылки притаились возле ножки журнального столика, перевернутый на светлый коврик бокал красного вина, и повсюду разбросаны открытки. И те, что мне подарил Данте, записки от Эриха, даже пара открыток из другого Мира, отчеты Ингвэ о знакомстве с семейством будущего мужа… Тексты песен Даниэля, написанные его рукой. Память – наихудшее из зол. Вчера я листала открытки, вспоминала своих… друзей? Кем они были для меня, я так и не смогла понять. Даниэль, Ингвэ-Эрих, Дан-ин, Данте… Мы проводили столько времени вместе, но никого из них я толком не узнала.

Потом я смотрела кристаллы с днем рождения Аст-ара. Тогда ему исполнялось два года. Муж пригласил наших друзей, и несколько своих деловых партнеров с семьями к нам на праздник. Огромный торт, счастливый донельзя сын, клоуны, гора игрушек и салюты. Тогда мы с Лит-аром были счастливы. А сейчас…

В комнату тихо вошла Лаллея, вдохнула «лечебного воздуха» и закашляла, попыталась разогнать дымовую завесу парой взмахов изящной ручки. Естественно, ничего не получилось. Ученица открыла дверь на терассу, благо, на улице что-то типа лета, по крайней мере, сезон дождей закончился. Я сидела на диване, спрятав лицо в ладонях. Думать не хотелось. Не хотелось, чтобы Лал была здесь. Я не хотела ничего объяснять.

– Таль, все настолько плохо? – Она присела рядом со мной, положила маленькие ладошки мне на плечи. Недоуменно посмотрела на последствия моей гулянки.

– Да. Нет. Не знаю. Не спрашивай, Лал.

– Снова кошмары?

– Ученица, иди по Перекрестку со своими вопросами. Я не желаю отвечать.

– Ну что ж. Жду тебя через полчаса в обеденном зале. Таллинэль, ты не поверишь, но даже тебе иногда необходимо питаться, как это делают все нормальные люди!

– Я приберусь здесь и спущусь.

– Хорошо. Не забудь, через полчаса.

– Лаллея, довольно разговаривать со мной как с умалишенной! – Заорала я. Лал извинилась и ушла по своим делам. Думаю, переодеваться к обеду.

Что я могу сказать? Я не сошла с ума, хоть и хотелось. Я веду себя не совсем адекватно только несколько недель в году, когда приближается годовщина смерти Данте. А вчера я напилась потому, что снова журналистов интересуют наши отношения. Мои чувства никто щадить не собирался и собираться не собирается. И никого не волнует, что мне до сих пор больно. Что двадцать лет для Вечных – это ничтожно мало, чтобы просто забыть…

Я медленно собирала мусор по комнате. Медленно потому, что болела голова. Похмелье у всех бывает, главное, знать, что именно пить, чтобы опьянеть. Не так давно я нашла «волшебное средство»… так что теперь мне иногда достаются ночи без кошмаров и жуткое похмелье утром.

Я поднялась к себе в спальню, умылась и переоделась. Надела короткое серое платье с воротником-стоечкой и длинными рукавами. Никакого макияжа, расчесала волосы и заплела их в косу. Я больше не могу смотреть в зеркало. И дело не только в уродливых шрамах, оставшихся на груди и животе. Дело в том, что я не могу смотреть себе в глаза. Потому не смогла, не защитила, не уберегла. Это я во всем виновата. Из-за меня их больше нет. Данте и Алнэль из-за моей глупости ушли за Грань. Больше некого винить. Моя вина, мне с ней жить. Только почему настолько больно?..

На обед уже спустился Лит-ар, Лаллея задерживалась. А полчаса уже прошло…

– Я тебя внимательно слушаю, – я уставилась на мужа долгим немигающим взглядом. После трех секунд подобного многие просто пугались, что не удивительно. Огромные фиолетовые глаза, подведенные синими тенями синяков от бессонных ночей. Кто опознает в этом чучеле леди Таллин, хозяйку Галереи, лучших приемов на Атине и много чего еще.

– Мне звонили с видения. В очередной раз спрашивали о тебе и том художнике…

– Данте. – Я произнесла это имя резко, отрывисто. Словно кнутом хлестнула по ушам мужа. – И что же ты им сказал?

– Как обычно. Послал в бездну и подал иск в суд за моральный ущерб.

– Нда, ты скоро разоришь бедные видионные компании.

– Это мои проблемы? Нечего ко мне соваться с подобными вопросами.

– Логично. Лит-ар, я пару недель поживу у себя, ты не против?

– Против.

– Дорогой, ты не понял. Я ставлю тебя перед фактом. Следующие пару недель я буду жить у себя дома. Вопросы?

– Какого черта?! Ты снова желаешь нарваться? – Прошипел муж.

– А ты не думаешь, что с тех пор много воды утекло? Не боишься по лицу получить?

– Что ты мне можешь сделать, калека? – А вот этого ему не стоило говорить. Резкий бросок – и Лит-ар получил пощечину, у меня аж рука онемела. На его янтарной физиономии проступили ярко-красные пятна, отпечаток моей ладошки. Чудесно.

По лестнице спускалась Лаллея. Не думаю, что она услышала нашу перебранку, все-таки ее слух далек от эльфийского. Но последствия она наблюдала невооруженным глазом. Горящая щека мужа и мое перекошенное лицо. Я не могу слышать, когда меня называют калекой! Я сделала все, что было в моих силах, чтобы стать прежней, но этого мало. Слишком мало…

– Простите, леди Лаллея, вынуждена откланяться. Мне пора собирать вещи, – я изобразила легкий поклон, развернулась и пошла на второй этаж. До моих ушей донесся сдавленный шепот.

– Ты идиот несчастный, как ты можешь с ней так обращаться?! В конце концов, она твоя жена! – Возмущенный шепот Лаллеи.

– Как я могу? А ты помнишь, что она с моими фирмами сделала?! Она продала их первому конкуренту! А я должен терпеть подобное отношение?!

– Знаешь что?! Ты убил ее любимого, это ладно. Но из-за того, что ты просчитался, она потеряла ребенка! По-моему, она тебя еще слабо отблагодарила! Я бы тебя не только всего лишила, но и со свету сжила, так что считай, ты легко отделался.

– Лаллея! Ты на чьей стороне?!

– А ты пошевели извилинами, дорогой. И отпусти ее хоть на пару недель.

Остального разговора я не слышала, зашла в свою комнату. Не просто Лаллее в нашем дурдоме. С учетом того, что она любовница не только Лит-ара, но и моя. Я разве не говорила, что играла по своим правилам? Лаллея была моим заслуженным призом. Примерно как серебряный кубок на гонках. Золотым кубком была дарственная.

А теперь я ухожу. На пару недель. По крайней мере, в квартире фон можно отключить, туда мне не станут звонить с работы Лит-ара или подчиненные Лаллеи. Там будет спокойно. Потом пройдет годовщина Данте, журналисты успокоятся до следующего года, и я целых двенадцать месяцев буду жить сравнительно спокойно.