Текст книги "Lady and Loneliness"

Автор книги: Светлана Арсеньева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

Глава 4

Ночь. Мне снится ночь. Никогда раньше я не видела ночь во сне, но ведь все когда-то бывает в первый раз. Ночной Атин прекрасен. Мой мир, такой, каким он был до войны. С зелеными небесами и фигурами у фонтана. Теперь они остались только в моей памяти. После всего, что было… мне даже небеса кажутся не такими зелеными, как раньше. А фонтан был разрушен в первую же бомбежку. Сейчас на той площади построили фонтан. Тоже с фигурами из странного материала, то ли стекла, то ли хрусталя, то ли с добавлением алмазной крошки. Но – фонтан уже не тот. Он не поет старые песни, и ветер не блуждает между странных, нечеловеческих фигур.

Я сразу полюбила этот сон. Сколько раз я мечтала вернуться к своему фонтану? И спеть с ним в два голоса. А в этом сне я сидела на его бортике и внимательно смотрела на летящие вверх, к небесам, мощные струи воды. А потом я увидела ее… Ту самую женщину, что не приходила ко мне уже столько лет. Она улыбнулась тонкими губами, подкрашенными жемчужной, немного бледной помадой. Огромные фиолетовые глаза, кажется, занимают пол-лица, ироничный и заинтересованный взгляд пробирает до костей. Высокие скулы, немного впалые щеки, изящная шея плавно перетекает к маленькой груди. Узкая талия, узкие бедра, длинные ноги. Высокая, стройная, гибкая, изящная, чем-то напоминает хлыст. Нечеловеческая грация движений. Коротко остриженные волосы цвета розового жемчуга.

– Ну, здравствуй, – она изо всех сил пытается сдержать улыбку и выглядеть строгой учительницей. Что ей на этот раз понадобилось, хотелось бы знать.

– Привет! – Я беззаботно опускаю руку в фонтан. Холодно.

– Как жизнь? – Интересуется она, и становится заметно, что тема ей действительно интересна. Она нетерпеливо стучит ножкой по плитке площади.

– Ничего так. Иногда.

– А иногда?

– Не знаешь, где можно взять немного мышьяка и vie-llane?

– Ха! Сама думаю, где б такого счастья добыть… – мы с ней синхронно рассмеялись. Странно, насколько похож наш смех. Он словно сливается в одно целое, будто не два человека смеются, а один…

– О чем ты хотела поговорить? – Я замолкаю и внимательно смотрю на нее.

– Почему ты так решила?

– Ты никогда не приходишь просто так.

– Уговорила, – она делает театральный жест рукой, отдающий пафосом. – Я хотела показать тебе сон, – ее мягкая улыбка сбивает с толку. Актриса, что с нее возьмешь?

– Но у меня уже есть сон. Этот.

– А давай представим, что ты спишь и видишь сон?

– Это как?

– Это так, – она сделала сложный взмах рукой. Что она хотела этим сказать, я так и не поняла. Но сон вокруг меня изменился. Теперь я лежала в своей кровати в моей старой квартире, в той самой, что мне оставила тетушка, в которой я жила до замужества. Я лежала на кровати под теплым сине-зеленым пледом и видела сон…

Чей-то чужой праздник, много народу, нитка жемчужного ожерелья в руках мужчины, которого я никак не могла вспомнить. Его золотые глаза. Море ярких красок и синее небо над головой, почти как на Земле-1. Только это небо гораздо более насыщенного оттенка. Разноцветные палатки, живые деревья и кусты, клумбы с роскошными разноцветными цветами. Белоснежные домики, изящные и вычурные, словно кружево из слоновой кости. Резные балкончики, а на них – то же цветочное великолепие. Пение птиц.

Мужчина с золотыми глазами. Я знала его когда-то. Но не помню ни имени, ни его самого. Только золотые глаза и ощущение покоя. И нитка жемчуга в его руках…

– Просыпайся, – зовет меня женщина. Я послушно открываю глаза. Я спала, и мне снился сон, что я сплю. Так странно.

– Что это было?

– Это? Аэллионэ. Наш Мир.

– Никогда не видела ничего подобного! – С восторгом заявила я. Действительно, я даже представить себе не могла, что такая красота может быть… не из плоти и крови, конечно, а из камня и чего-то-там-еще, похожего на слоновую кость.

– Если хочешь, в следующий раз я покажу тебе праздник.

– Конечно хочу! – Уверенно заявила я. – Когда встретимся?

– В следующее полное полнолуние.

– Это не скоро.

– Быстрее все равно не получится. Извини.

– Тогда спокойной ночи?

– Спокойного сна…

Женщина растворилась в темном углу моей бывшей комнаты. Я спокойно улыбнулась и пошла на площадь, к фонтану.

Утро. А меня до сих пор никто не разбудил? Феноменально. Неужели настал конец света, а я все самое интересное проспала? Быть такого не может!

На первом этаже хозяйничала домработница, до меня ей не было совершенно никакого дела, к тому же, я умею ходить совершенно бесшумно. И, к тому же, мне не было совершенно не до нее, на сегодня я наметила кое-что поважнее, чем очередная ссора.

Наша домработница – совершенно уникальный случай. Она завелась у Лит-ара, когда меня не то что на Атине не было, я тогда к этой системе ближе чем на пять парсеков не подлетала. А она была уже тогда, да. А теперь она бешено и совершенно нелогично… ревнует. Меня к моему собственному мужу. Она находит пыль под моей кроватью и вещи в кресле, а не в шифоньере, что доводит ее до белого каления, угроз мне и тонких намеков мужу, что ему давным-давно поменять жену. А может быть, она знает о Лал?

Но сегодня я лечу в Галерею, а потом просто полетаю вокруг Атина. Может, на спутники подамся, все-таки, целый свободный день редко когда выдается. Свободный от сына и мужа, я имею в виду.

А еще муж порекомендовал мне бутик. Ему надоело то, что на выбор платья я трачу чуть ли не сутки, и все равно остаюсь недовольна. Поскольку мой вкус он уже достаточно и имеет хоть смутное, но представление, как для меня выглядит по-настоящему красивая вещь. Вот и порекомендовал. Проверю.

Современная мода. Это словосочетание давно и прочно выбивало меня из равновесия и напрочь лишало цензурных слов. Наверное, что-то со мной не так, потому что большинство моих знакомых млеют и тают от восторга при виде очередного наряда от кутюрье с галактическим именем. Я не понимаю, как можно млеть от восторга, если на тебе из одежды что-то, больше всего напоминающее праздничный торт с килограммом крема и взбитыми сливками? Но это все лирика, а мне нужно найти платье, в котором я пойду на аукцион. Трудная, но не невыполнимая задача.

Бутик оказался шикарным, а я в очередной раз порадовалась своему мужу, нашел для меня сокровище! Правда, ему нужно, чтобы я хорошо выглядела, но все равно… приятно.

Я выбрала шелковое платье серебристо-белого цвета, почти доходящее до колен. Простое, только серебристая вышивка по подолу и под грудью, изящное, лишенное рюшей, бантиков, завязочек, ремешков и прочего. Элегантное, но не строгое и не вычурное. Красивое. Пришла моя очередь млеть от восторга от нового платья. Теперь я понимаю, почему раньше покупки были для меня каторгой! У меня не было этого волшебного бутика.

На повестке дня осталась только Галерея и немного полетов. В Галерее ничего нового не оказалось. Эрих в очередной раз поскандалил со смотрителями и скрылся в бухгалтерии. Подозреваю, что это надолго. Данте сегодня куда-то сбежал с утра пораньше, видимо, увидел Эриха и впечатлился. На пару минут забежал Даниэль, клятвенно пообещал, что завтра мы с ним увидимся «в… э-эээ… театре», буду надеяться, что Эриху он о нашем культпоходе не проболтается.

А потом… я села в свой любимый флай. И снова тихое урчание мотора и вибрация антиграва. Я люблю небо. И скорость.

Над Атином сгущались сумерки. Оба солнца, готовясь скрыться за горизонтом, раскрашивали небо в немыслимые цвета, превращая обычные сумерки в фантасмагорию красок и облаков, ветра над уровнями моего мира…

Мой флай серебристой стрелой вонзился в закатное небо, через несколько минут вырвался в верхние слои атмосферы, а я только увеличивала скорость движения. Перевела все на ручное управление, стала выполнять фигуры высшего пилотажа. Конечно, «бочка» и «штопор» в исполнении флая выглядит и вполовину не так эффектно, как все то же, но в исполнении боевого флая или космического разведчика, но все равно – это и есть наслаждение. Скорость, при которой звезды за иллюминатором превращаются лишь в смазанные и нечеткие линии, падают в пропасть вакуума. Это завораживающе красиво, просто невероятное зрелище. Не понимаю, почему Лит-ар пытается лишить меня всего этого, просто не понимаю…

Домой я прилетела… скорее, рано, чем поздно. Пять утра – это ведь рано? Я могу летать ночи напролет, сутками не появляться дома – ведь свобода для меня – ночное небо и мой флай. Пьянящее ощущение вечности в крови. Ради этого стоит жить…

Муж не спал. Он метался по дому, пил и обзванивал все госпитали. Мое триумфальное появление его, похоже, впечатлило.

– Ну и где ты была?! – Прошипел муж.

– Летала, – беззаботно ответила я.

– То есть, ты готовилась к гонкам?

– Нет, я просто летала. Для своего удовольствия. Знаешь, дорогой, иногда и мне хочется немного развлечься.

– Развлечься, значит, – Лит-ар одним слитным движением оказался возле меня. Я подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Янтарь его глаз сегодня был почти черным. Ярость.

Пощечину я ощутила только врезавшись спиной в стену. Из глаз брызнули слезы, но показывать ему свою слабость я не хотела. Только не так.

– За что? – Прошептала я одними губами, но он услышал.

– За часики, – муж вышел из комнаты.

Я сидела под стенкой и старалась не разреветься. Щека горела огнем, а в том, что там будет как минимум синяк, сомневаться не приходилось. Я скосила глаза на часики, которые когда-то нашла у тетушки в столике. Полшестого утра. Ну что ж, заслужила. Мужу сегодня на работу с утра пораньше, а он всю ночь не спал, дожидался меня. А у него сегодня совещание. Называется, почувствуй себя неблагодарной скотиной.

Я пошла в свою комнату, нашла аптечку, заглянула в зеркало. На щеке алел четкий отпечаток ладони мужа. Красиво, ничего не скажешь. Если бы еще не было так больно и так обидно… Я намазал щеку прохладной мазью и легла спать. Вечером у меня важное мероприятие…

Берег Тихого океана, Земля-1. Никак не могу понять, кто додумался обозвать этот океан «тихим»?? Здесь сезон штормов длится десять месяцев из двенадцати стандартных земных. Конечно, когда-то все могло быть иначе, и этот океан действительно был тихим… Все может быть…

А я люблю этот океан. Он похож на того, кого я никак не могу вспомнить. На мужчину, которого я не могу забыть. Его образ всегда маячит на грани сна и сознания, порой не давая мне жить. Я помню только его золотые и бездонные глаза, больше похожие на омут силы и страстей. Я помню его одним образом, тенью воспоминания, кусочком несбывшейся мечты.

Да, он действительно похож на Тихий океан. По крайней мере, в моих воспоминаниях. А может быть, это не воспоминания вовсе? Просто плод больной фантазии? Или, может быть, это образ идеального мужчины, который придумало мое неспокойное подсознание? Как бы там ни было, но этот золотоглазый образ прекрасен.

Я точно знаю (помню?) все его движения. Движения океана. Сначала он тихий, расслабленный, спокойный. Я уверена в его бесстрастности в суждениях и в мыслях. Он сможет превратить воду в вино, если я его об этом попрошу. Иногда он взрывается движением, как штормовой океан. Для него нет преград, нет границ и нет оков. Он живет только тем, что действительно важно. Честь. Свобода. Его меч и его магия. Я.

Я не знаю, почему я была важна для него (то, что мы проводили вместе годы, я точно знаю), но он был частью меня, а я – частью его.

Бреду по берегу океана. Не знаю, может быть, мои ассоциации далеки от истины и все это – только сон. Или, быть может, я пытаюсь компенсировать ложными воспоминаниями чувство ненужности, возникшее после замужества. Сейчас я уже ни в чем не уверенна.

В океан медленно падает солнце, горячее и яркое, плавное, золотое. Сегодня оно такого же цвета, как глаза мужчины, которого я боюсь вспоминать…

Глава 5

Никогда раньше не бывала на аукционах. И даже смутно не представляла, что это такое и с чем его едят. Поэтому к этому событию (походу на аукцион) я готовилась морально и заранее. То есть, для начала решила нормально выспаться. На этот раз обошлось без сновидений, что меня, признаюсь, порадовало.

Данте умудрился меня разбудить, что не слишком удивительно, особенно учитывая то, в котором часу утра я легла спать. Ровно в три мой дорогой художник трезвонил мне по фону, противный звонок которого умудрялся проникать в самые дебри сонного разума, делая тем одним своим присутствием этот самый сон невозможны по определению.

Моя невыспавшаяся зверская физиономия Данте явно порадовала. До тех пор, пока он не рассмотрел мое лицо внимательнее.

– Таллин, что у тебя с лицом? – Н-да, нельзя вот так сразу начинать разговор.

– А где же «доброе утро»? – Я сделала вялую попытку отговориться.

– Мне повторить вопрос? – Непреклонно поинтересовался Данте.

– Нет, спасибо, я все прекрасно услышала в первый раз. Просто сегодня домой возвращалась поздно, темно было, я оступилась и упала с лестницы. – Даже мне стало понятно, что врала я неубедительно.

– И на чью вовремя подставленную руку ты упала? – На этот раз его голос понизился, мне слышалось только невнятное шипение, слова приходилось угадывать.

Я грязно выругалась, естественно, не вслух. Данте, черти б его ели, слишком понятливый. Только неприятных бесед с ним мне не хватало для полноты ощущений!

– Ничего смертельного, правда, Данте.

– Ты сама в это веришь?

– Ты за мной заедешь или встретимся на месте?

– Дорогая моя, что-то мне подсказывает, что ты и приблизительно не догадываешься, где это самое место находится.

– Ты просто мастер сложных предложений! А все-таки?

– Лучше я за тобой заеду. Тогда будет хоть шанс, что ты вовремя доберешься и не успеешь по дороге где-то засмотреться на небо.

– Хорошо. Будем считать, что мы договорились. Последний вопрос. Форма одежды?

– Парадная! – Радостно заявил Данте. – Я буду в пять.

– Но в пять начинается аукцион!

– В пять, милая моя, все только начинают собираться. И не факт, что к шести собираться закончат.

– И ты, конечно же, вносишь посильный вклад во всеобщий бардак?

– Конечно же! Как ты могла во мне сомневаться?!

Ладно, буду надеяться, он знает, что делает. Опоздание на такое мероприятие, конечно, не карается расстрелом, но иногда нужно быть пунктуальной. Для разнообразия. Это не опоздание на премьеру в театр, так что моветоном считаться не должно.

Мы распрощались, раскланялись и расшаркались ножками – все как обычно при прощании с Данте, даже если мы расстаемся на пару часов. Непобедимы.

Пришлось окончательно и бесповоротно просыпаться и начинать приводить себя в порядок, а то, боюсь, заспанную и в ночнушке меня никуда не пустят, разве что сдадут на спутники в одно тихое милое местечко для душевнобольных.

Парадная форма одежды, да-а. Интересно, что под этим словосочетанием подразумевает мой дорогой Данте? Наши понимания «парадной одежды» могут решительно не совпадать. Да и в честь чего парад-то устраивать? Я думала, что аукцион – это что-то вроде магазина, по крайней мере, итог все равно один. Конечно, поход с Данте немного солиднее, чем прогулка за платьем…

И тут я вспомнила о вчерашнем платье… Оно восхитительно! Я могу петь ему дифирамбы долго и счастливо. Тонкий белый шелк с серебристым оттенком и серебро вышивки идеально сочетаются с моим цветом кожи. Я не удержалась и сразу же надела на себя этот шедевр, сделала макияж в серебристых тонах, подчеркнув фиолетовую бездну огромных глаз; когти выкрасила матово-серым, таким же цветом подвела глаза. Для «полного счастья» вставила в клык маленький бриллиант, последний (предсмертный!!!) писк моды на Атине. На кисти я повесила не меньше десятка серебряных браслетов, при каждом моем движении они мелодично шуршали. Правда, подозреваю, что их шорох слышала только я. И в завершении образа – белые босоножки на низком каблуке. Волосы я собрала в косу, закрепив ее тяжелой серебряной заколкой. Думаю, моим видом остался бы доволен даже муж. Кстати, о птичках. Пришлось поспешно «зарисовывать» следы его темперамента, а то идти куда-то с синяками на лице – дурной тон.

Я вертелась у зеркала. Н-да, после рождения сына фигура немного округлилась, но как была пособием для анатомического музея, так и осталась, все кости пересчитать можно, было бы желание. Но это платье действительно волшебное! Моя фигура в нем стала казаться более мягкой и плавной, оно идеально подчеркивало маленькую грудь и длинные ноги. Обворожительное платье!

Вместо сильно запоздалого завтрака и не сильно запоздалого обеда я выпила стакан сока и закусила огромным яблоком. Жизнь прекрасна и восхитительна во всех своих проявлениях!

Через пятнадцать минут приедет Данте. А сын еще не вернулся со школы. Пора начинать волноваться. Я достала «волшебный ежедневник», пролистала его, пока не нашла нужную страничку. У сына сегодня до полседьмого вождение. На уроках вождения настоял муж, мы даже поругались с ним по этому поводу. Я доказывала, что в девять лет ребенку нужно в солдатики играть и читать сказки на ночь, а не гонять в атмосфере на спортивном флае (правда, флай Лит-ара, еще и устаревшей модели; у меня будет гораздо лучше!). Как оказалось, Лит-ар был совершенно прав. Стихия нашего сына – небо. Он не может жить в комнате с закрытыми и зашторенными окнами, для него это наказание. Он не может жить без ветра, потому что сам – ветер. А еще муж сдал его на вождение и подарил Аст-ару личный флай, теперь сын старался учиться только на высшие баллы, чтобы вечером немного полетать с Лит-аром. Муж подобрал ключик к сердцу сына, а вот у меня, похоже, это так и не получилось.

Я вошла в комнату Аст-ара, прибрала книги, собрала тетради и разноцветные карандаши; нашла набор букв-магнитов, на них сын когда-то учился читать. На «доске объявлений» у него над столом выложила магнитами «Я тебя люблю. Мама».

Данте прилетел ровно в пять. Раньше я за ним подобной пунктуальности не замечала. Хотя, с учетом того, что нам нужно было быть на аукционе ровно в пять… Но это уже лирика и сплошные эмоции.

Данте выглядел потрясающе. Мой художник, наконец-то, давно ни в чем не нуждался, что лишний раз подтверждает его подтянутая, но не костлявая, как раньше, фигура и дорогой костюм. Если мне не изменяет зрение (и память заодно), двухкомнатная квартира на верхних уровнях Калисто, Ио и Ганимеда стоит немного дешевле, чем эксклюзивный костюм от Варр-Шай, Шэд. Правда, нужно учитывать, что Данте не одними картинами на жизнь зарабатывает…

– Таль, ты прекрасна, сердце мое! – Данте с плохо скрываемым интересом рассматривал меня. Его взгляд задержался сначала на груди, потом на бедрах. А под платьем – ничего, кроме моего тела. Э-ээм…

– Ты тоже отлично смотришься! Пойдем? – Он протянул мне руку, довел до флая, открыл дверцу, в общем, вел себя как настоящий джентльмен.

– Держи, – он жестом фокусника достал маленький букет белоснежных ландышей. Я задохнулась от восторга: на Атине и спутниках этим восхитительным нежным цветам что-то не подошло, у нас в системе они решительно отказывались цвести. Где же Данте взял это??! Последнюю мысль я невольно озвучила.

– Где взял, где взял?! У тебя неправильное отношение к цветам!

– Ничего подобного! Отношение к ним у меня просто сказочное. Просто я не к месту вспомнила, что в системе их не найти.

– Таллин, это мелочи. Неужели я не могу себе позволить подарить цветы, пусть и редкие, женщине, которой я стольким обязан?

– Так вот, кем ты меня считаешь, – эхом откликнулась я.

– Давай поговорим об этом позже? Мы прилетели. – Действительно, флай медленно затормозил у пропасти уровня. Я вышла из флая и принялась оглядываться.

Мы оказались у здания, почти позабытого мной. То самое, которым я восхищалась много лет назад. Снежно-голубое, кусочек неба Земли-1, непонятно как оказавшийся на Атине. Я хотела перенести Галерею сюда, но память… эта чертова память мне просто не позволила. Не знаю, как оно уцелело во время войны, да и не так уж и важно, но сейчас здание выглядело великолепно. В свете сотен маленьких огоньков, больше похожих на свечи в стеклянных шарах, синева становилась глубокой и насыщенной, в неуверенном свете можно было четко рассмотреть изящную резьбу по камню. Я раньше была свято уверена, что это всего-навсего трещины в плитах…

– Пойдем, – Данте повел меня по бледно-синей дорожке к входу. Я улыбалась своим мыслям и оглядывалась. У края уровня стояло больше десятка флаев самых разнообразных цветов и моделей. Похоже, слет сегодня будет интересный…

Мы с Данте рука об руку вошли в зал. Высокие потолки с лепниной, яркий свет, ряды полукруглых трибун, как в Совете, на свободной стене – огромный голографический экран, пока выключенный.

Потом мое внимание переключилось на гостей сегодняшнего вечера. В пух и прах разодетые мужчины и женщины; я поняла, что костюм у Данте не такой уж и пафосный, даже почти без претензий. От блеска драгоценностей немного рябило в глазах. Конечно, дорогие украшения – это чертовски здорово и красиво, но только при условии, что к делу подходят без фанатизма. Среди толпы мы с Данте выглядели как две белые вороны, вдобавок ко всему, я была единственной в белом платье.

А белые вороны… среди гостей у Данте был самый простой костюм, темно-серый и до безобразия элегантный, белая рубашка и черные туфли. Волосы он более-менее привел в порядок, хотя все равно его медно-красная шевелюра привлекала слишком много внимания. По сравнению с ним, остальные мужчины казались просто напыщенными павлинами: слишком уж яркие и безвкусные тона они выбрали для этого вечера. Ах да, еще я забыла помянуть килограммы драгметаллов! Часы (больше похожие на куранты на ремешке), вычурные цепочки (якорные цепи, выкранные из музея), кулоны и перстни (которые тоже поражали своим… размером). Данте весь этот металлолом, хвала богам, на дух не переносил. А женщины… это всегда отдельная история. Стая разноцветных бабочек в драгоценной оправе. Дорогущие ожерелья с десятками бриллиантов чистейшей воды, витые серьги с заточенными внутри камнями, всевозможные браслеты, кольца, диадемы. Я бы это назвала «варварским шиком». Мое простенькое платье действовало на собравшихся, как красная тряпка на стадо быков. На меня чуть ли пальцами не показывали, бросали оценивающие взгляды, а потом за спиной слышался многозначительный шепот. На меня изредка искоса бросала взгляды какая-то черноволосая женщина, одетая не так кошмарно, как остальные.

Боги и демоны, куда меня занесло??!

– Не думал, что сегодня здесь столько народу соберется, – задумчиво сказал Данте.

– А в честь чего такой ажиотаж? – Не поняла я.

– Не в честь чего, а в честь кого, – усмехнулся мой художник. – Как ты думаешь, кто откажется посмотреть на Таллин а'т'Эрри, ту самую, что смогла охмурить самого Лит-ара Сантей? Твое появление здесь – целое событие для большинства собравшихся. Ты, моя милая Таль, крайне редко демонстрируешь себя народу, о тебе слухов ходит больше, чем о Дане в свое время!

– Я не экспонат в зоопарке, чтоб кому-то что-то демонстрировать, не модель и не стриптизерша, – логично заметила я. – К тому же, Лит-ар меня как минимум раз в месяц вытаскивает на очередное мероприятие.

– Ха! Сравнила! На этих вечеринках большинство собравшихся побывает разве что в своих мечтах. Они очень закрытые. Никакой прессы, никаких фотографий, ни-че-го.

– Тогда откуда такой интерес ко мне?

– Ну-у, все же знают, что Лит-ар женился, причем давно. В Сети не было ни свадебных фото, ни твоих фото до замужества. Тебя ни разу не удавалось подловить ни на улице, ни в магазинах, ни на свидании с любовниками. В Галерее Эрих тиранит всех до такой степени, что подумать страшно, что будет, если туда проникнет пресса.

– Э-ээ, Данте, но видео с открытия Галереи! Я же там чуть ли не в каждом кадре светилась!

– Ты оттуда таинственным образом исчезла, – усмехнулся он.

Вот так. Сколько я с ним прожила, а меня будто и нет совсем. Конечно, мне приятно, что папарацци не отравляют мне жизнь, но все-таки…

– Так что сегодня ты и твои картины – гвоздь программы! Возрадуйся.

– Щаз, возрадовалась. Мне не нравится столь пристальное внимание к моей скромной особе!

– Милая, скромные особы не позволяют себе столько пафосных интонаций!

– С кем поведешься, – пробурчала я себе под нос.

Потом льющийся отовсюду голос объявил о начале аукциона, попросил занять всех свои места. Мы с Данте устроились на галерке, внимательно наблюдая за потенциальными покупателями.

Наши места выглядели почти как в Совете: те же удобные кресла, пульт голосования, голограммы картин и статуй показывали на голографическом экране, приятный голос комментировал полотна и состояние торгов. Мы увлеченно просматривали работы художников со всей галактики, которые решили расстаться со своими полотнами в свою же честь. Начальная цена всех полотен меня удивила: пятьсот тысяч кредитов. Я не выдержала и поинтересовалась у Данте:

– Данте, а ты не слишком много запросил за мои картины?

– С ума сдурела, Таль? Да после того, как они были отдельной экспозицией в Галерее, я не удивлюсь, если их продадут миллионов за пять. – Художник улыбался во весь рот, а мне его энтузиазм был откровенно непонятен.

– За твои работы сколько давали?

– Я продал портрет Анжелы за два миллиона.

– Кто такая Анжела?

– Прошлая любовница.

– И кому же ты его продал?

– Ее нынешнему любовнику. Говорят, они пожениться решили…

Тем временем торги продолжались. Мои картины были выставлены в самом конце, на десерт. Тот, кто знал, за чем он идет, дождется. А мне было чертовски жалко расставаться со своими работами, я их больше не увижу, а это маленькая смерть.

На продажу я выставила парные картины, «Геометрия форм». Одна была чудесным продолжением второй, конечно, они и по одной могли бы существовать, но только парой они – целое.

– Последний лот на сегодня. «Геометрия форм» Таллин а'т'Эрри. Стартовая цена – полмиллиона кредитов. Ваши ставки, господа. – Несколько минут тишины, пока на мониторах высвечивается предложенная кем-то цена, когда до последнего пытаются перебить ставку…

Я заворожено наблюдала за бегущими строчками цифр. Мне они астрономическими не казались только потому, что я видела количество нолей на банковском счету мужа.

– Минута до окончания торгов.

Как можно дать пять миллионов за пару картин? У меня это с трудом укладывалось в голове. Правда, я и не такие деньги отдавала за понравившиеся работы, но одно дело покупать картины за счет Галереи, другое – за свой собственный. Правда, тетушка оставила мне несколько миллиардов на жизнь, но это с ее «левым» заработком, состояние Галереи гораздо скромнее.

– Торги окончены. Максимальная предложенная цена – восемь миллионов двести пятьдесят тысяч. Картины «Геометрия форм» проданы господину Индиго С'арр-та.

Я привстала, чтобы посмотреть на нового обладателя моих работ. И как же я была удивлена, заглянув в глубокие индиговые омуты чужих глаз…