Текст книги "Вне закона"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Эд Макбейн,Энн Перри,Джеффри Дивер,Лоуренс Блок,Дональд Эдвин Уэстлейк,Джойс Кэрол Оутс,Уолтер Мосли,Джон Фаррис,Шэрин Маккрамб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 59 страниц)

– Тремя. И я подозреваю, что на самом-то деле обычно вам хватает двух.

– Я готов согласиться на три, – пробурчал он. Насчет двух она не ошиблась, пусть иной раз он, помимо портвейна, выпивал и немного бурбона.

Черт, она ему понравилась. Он всегда любил женщин с сильным характером. Как Вероника.

А она перешла к другим темам. Объяснила, чем занимается Центр поддержки кардиологических больных, рассказала о помощи на дому, страховке.

– Как я понимаю, вы вдовец. Сколько лет вы прожили с женой?

– Сорок девять.

– Так это же прекрасно.

– Мы с Вер жили душа в душу. Я страшно разозлился из-за того, что нам не удалось отметить пятидесятую годовщину. Я планировал большой прием. С арфистом, буфетом и баром. Хотел заказать марочный портвейн.

– У вас есть сын?

– Совершенно верно. Рэндолл. Живет в Калифорнии. Руководит компьютерной компанией. Той, что действительно зарабатывает деньги. Только представьте себе! Носит длинные волосы, живете женщиной… а ведь следовало бы жениться… но он хороший мальчик.

– Вы с ним часто видитесь?

– Постоянно.

– Когда говорили в последний раз?

– Вчера.

– Вы сказали ему о вашем состоянии?

– Будьте уверены.

– Хорошо. Он собирается приехать сюда?

– Через неделю. У него много дел. Готовит крупную сделку.

Она что-то достала из сумочки.

– Наш доктор в клинике прописал вам это. – Она протянула ему пузырек. – Люминакс. Препарат, снимающий тревогу.

– Я говорю «нет» наркотикам.

– Это препарат нового поколения. Вам предстоит многое пережить. Таблетки вам помогут. У них практически нет побочных эффектов.

– Хотите сказать, после их приема я не превращусь в битника, каким был много лет назад, когда жил в Виллидже? – Она рассмеялась, а он добавил: – Пожалуй, я откажусь.

– Он пойдет вам на пользу. – Она вытрясла две таблетки в крышку и протянула ему. Прошла в бар, налила стакан воды.

Наблюдая, как она ведет себя, будто хозяйка, Коуви недовольно пробурчал:

– На переговоры не идете?

– Нет, если знаю, что я права.

– Суровая женщина. – Он вновь посмотрел на таблетки. – Если я их приму, мне придется отказаться от вечернего портвейна, так?

– Ничего подобного. Вы же знаете, умеренность – ключ ко всему.

– Вы не кажетесь мне умеренной женщиной.

– Черт, да нет же, никакая я не умеренная. Но я сдерживаю себя, когда читаю проповедь. – И она протянула ему стакан с водой.

В Нью-Джерси они поехали уже во второй половине дня, ближе к вечеру. Тол включил радио. Попытался найти программу «Час оперы», о которой упоминала медсестра Мак.

Ла Тур удивленно глянул на приборный щиток, словно и не подозревал, что в автомобиле установлен радиоприемник.

Пройдясь по всем диапазонам, Тол нашел несколько программ «Нэшнл паблик рейдио», но только не «Час оперы». В какое время она слушала «Мадам Баттерфляй»? Он не мог вспомнить. И чего он зацепился за эту программу? Не такой уж он любитель оперы. Сдавшись, Тол остановился на новостном канале. Ла Тур послушал новости пять минут, а потом переключил радиоприемник на средние волны, на спортивный канал.

Автомобиль он вел отвратительно. Постоянно менял полосы движения, то значительно превышая разрешенную скорость, то резко тормозя. Иногда показывал водителям средний палец.

Ему бы лучше ездить на мотоцикле, подумал Тол.

Какое-то время они следили за ходом матча. Молча.

– А где ты живешь? – спросил Тол.

– Около здания управления.

Ничего больше.

– Давно служишь?

– Не первый год.

«Семь лет в Нью-Йорке, три в Бостоне…»

– Женат? – Тол обратил внимание на отсутствие обручального кольца.

Молчание.

Тол убрал звук и повторил вопрос.

После долгой паузы Ла Тур пробурчал:

– Тут другое.

– Ага, – только и ответил Тол, понятия не имея, о чем говорил здоровяк.

«Тут другое…»

Он предположил, что догадывается, в чем дело: трудный развод, потеря детей…

«А шесть и три десятых процента сводят счеты с жизнью до выхода на пенсию…»

Но какой бы грустной ни была история Ла Тура, ее знали только друзья Медведя, те, кто работал на стороне реальных преступлений. А не Эйнштейн, обнимающийся дома с калькулятором.

Они молчали. Кабину заполняли только голоса радиокомментаторов, пробивающиеся сквозь атмосферные помехи. Десятью минутами позже Ла Тур свернул с автомагистрали на извилистую боковую дорогу.

Компания «Монтроз фармацевтик» занимала несколько зданий из стекла и хрома на территории технопарка, размерами сильно уступая что «Пфайзеру», что другим крупным фармацевтическим концернам, обосновавшимся в штате садов.[65]65
  Штат садов – официальное название штата Нью-Джерси.


[Закрыть] Тем не менее дела у компании, судя по количеству «мерседесов», «ягуаров» и «порше» на стоянке для автомобилей сотрудников, шли очень даже неплохо. В элегантной приемной жетоны управления шерифа округа Уэстбрук вызвали удивление. Но, как заключил Тол, именно внушительные габариты Ла Тура и его злобные взгляды помогли им миновать все секретарские баррикады.

Пять минут спустя они сидели в кабинете президента компании Даниэля Монтроза, энергичного лысеющего мужчины, вплотную приблизившемуся к пятидесятилетнему рубежу. По умным глазам и мятой одежде Тол догадался, что видит родственную душу – скорее ученого, чем бизнесмена. Монтроз качался на стуле, вглядываясь в посетителей сквозь очки в тонкой стальной оправе. Он определенно не знал, какова цель неожиданного визита.

Какое-то время все молчали, и Тол чувствовал, как нарастает напряжение. Он искоса глянул на Ла Тура, который сидел, откинувшись на спинку кожано-хромированного стула и неспешно оглядывал кабинет. Может, такая пауза использовалась «реальными» копами для того, чтобы люди заговорили сами.

– Мы готовились к конференции наших оптовиков, – внезапно подал голос Монтроз. – У нас хорошие результаты.

– Правда? – отозвался Ла Тур.

– Совершенно верно. Продажи растут. В этом году мы проводим конференцию в Лас-Вегасе…

Толу почему-то захотелось переспросить: «В Вегасе?» Но он промолчал.

Наконец Ла Тур перешел к цели их приезда.

– Расскажите нам о люминаксе.

– Люминакс. Точно, люминакс… я бы хотел узнать, если, разумеется, не нарушу этим ваши правила, для чего вам это нужно. И почему вы приехали сюда? Вы ведь ничего не объяснили.

– Мы расследуем несколько самоубийств.

– Самоубийств? – Он нахмурился. – И люминакс как-то в этом замешан?

– Да, конечно.

– Но… его основа – легкая производная диазепама. И трудно даже представить, какой должна быть смертельная доза.

– Нет, люди умерли подругой причине. Но мы обнаружили…

Открылась дверь, в кабинет вошла ослепительно красивая женщина. Вздрогнула, увидев посетителей.

– Извините. – В голосе извинительные нотки отсутствовали напрочь. – Я думала, ты один. – Она положила несколько папок на стол Монтроза.

– Это полицейские от округа Уэстбрук, – пояснил президент компании.

Она присмотрелась к ним внимательнее.

– Полиция. Что-то не так?

Тол дал ей сорок лет. Удлиненное лицо, холодные глаза, красота европейской модели. Стройные ноги с накачанными бедрами любительницы бега. Чем-то похожа на регистратора доктора Шелдона, еще одна хищница, полная противоположность Мак Маккаффри.

Ни Тол, ни Ла Тур на вопрос не ответили. Монтроз представил им женщину – Карен Биллингс. Должность у нее была очень длинная, что-то связанное с продвижением продукции компании на рынок и связями с пациентами, то есть конечными потребителями.

– Они спрашивают насчет люминакса. Говорят, возникли проблемы.

– Проблемы?

– Они только что сказали… – Монтроз передвинул очки выше по переносице. – Так что вы сказали?

Ответил Тол:

– Два человека покончили с собой. Содержание люминакса в их крови в три раза превысило норму.

– Но от этого они не могут умереть. Не могли. И я не понимаю, почему… – Она посмотрела на Монтроза. Потом холодно спросила Ла Тура: – Что вы хотите знать?

– Прежде всего, как препарат мог попасть к ним в кровь. – Ла Тур откинулся на спинку стула, который протестующе заскрипел. Тол задался вопросом, положит детектив ноги за стол Монтроза или нет.

– Вас интересует, как он мог попасть в организм?

– Да.

– Только через рот. В виде инъекций препарат не выпускается.

– Но его можно смешать с едой или напитками?

– Вы думаете, это сделал кто-то третий? – спросил Монтроз.

Биллингс молчала, переводя взгляд с Тола на Ла Тура.

– Можно это сделать? – спросил Тол.

– Разумеется, – ответил президент. – Препарат растворим в воде. Горькая добавка…

– Горь…

– Сам препарат не имеет вкуса, но мы вводим горькую добавку, чтобы дети выплевывали таблетку, если случайно вдруг сунут ее в рот. Но горечь можно замаскировать сахаром или…

– Алкоголем?

– При приеме препарата рекомендовано воздерживаться от… – встряла Биллингс.

– Я говорю не об инструкции, – прорычал Ла Тур. – Я спрашиваю, можно ли убрать горечь, растворив таблетку в спиртном?

Она помялась. Потом ответила:

– Можно, – и раздраженно забарабанила ногтями по столу.

– А как он действует на человека?

– Снимает тревогу и поднимает настроение, не как таблетка снотворного. Человек расслабляется. Чувствует себя более счастливым.

– Действует на способность соображать?

– Есть некоторая когнитивная димунация.

– Нельзя ли попроще? – буркнул Ла Тур.

– Человек испытывает легкую дезориентацию… как бывает, когда он счастлив.

Тол вспомнил ошибки в предсмертных записках.

– Может препарат влиять на почерк и правописание?

«…жизьни…»

– Да, может.

– Может воздействовать на оценку ситуации?

– Оценку ситуации? – переспросила Биллингс. – Это субъективно.

– Что вы хотите сказать?

– Нет четких критериев, позволяющих определить способность человека что-либо оценивать.

– Нет? Как насчет человека, который сует ствол пистолета в рот и нажимает на курок? – рыкнул Ла Тур. – Я называю это неадекватной оценкой ситуации. Есть шанс, что вы со мной согласитесь?

– К чему, вашу мать, вы клоните? – взвизгнула Биллингс.

– Карен… – Монтроз снял очки и потер глаза.

Она проигнорировала босса.

– Вы думаете, они приняли наш препарат и решили покончить с собой? Вы думаете, мы в этом виноваты? Этот препарат…

– Этот препарат приняли двое людей; может, четверо, а потом покончили с собой. Что мы можем сказать по этому поводу с точки зрения статистики? – Ла Тур повернулся к Толу.

– Существуют серьезные предпосылки для установления связи между двумя этими событиями.

– Вот видите. Наука сказала свое слово.

Тол задумался, не разыгрывают ли они вариант добрый коп – злой коп, как в кино. Предпринял еще одну попытку докопаться до истины.

– Может передозировка люминакса ухудшить способность человека правильно оценивать ситуацию?

– Не настолько, чтобы они решили покончить с собой, – твердо ответила Биллингс. Монтроз промолчал.

– Это и ваше мнение? – спросил его Ла Тур.

– Да, – после паузы ответил президент.

Тол гнул свое:

– Но этот препарат делает человека более восприимчивым к предложениям других людей?

– Я не понимаю, о чем вы! – воскликнула Биллингс. – Это… безумие.

Тол словно и не услышал ее, обратился непосредственно к Монтрозу.

– Мог кто-нибудь убедить человека, принявшего слишком много люминакса, покончить с собой?

В кабинете воцарилась тишина.

– Я в этом очень сомневаюсь, – наконец отозвалась Биллингс.

– Но и не отрицаете, – пробурчал Ла Тур.

Биллингс и Монтроз переглянулись. Наконец он надел очки и ответил, отведя взгляд:

– Мы этого не отрицаем.

Наутро Тол и Ла Тур прибыли в полицейское управление одновременно и вместе направились в кабинет Тола. Снова прошлись по полученным результатам и не обнаружили зацепок.

– По-прежнему не знаем кто, – пробурчал Ла Тур. – По-прежнему не знаем почему.

– Но уже знаем как, – заметил Тол.

– На хрен «как». Я хочу знать кто.

И в этот самый момент они, возможно, получили ответ.

Шелли вошла в кабинет Тола. Ла Тура словно и не увидела.

– Ты вернулся. Хорошо. Звонили из группы СИНМП в Грили. Они говорят, что сосед видел женщину в маленьком темном автомобиле, подъехавшем к дому Бенсонов примерно за час до их смерти. Женщина была в солнцезащитных очках и светло-коричневой или бежевой бейсболке. Сосед ее раньше не видел.

– Автомобиль? – рявкнул Ла Тур.

Трудно было игнорировать вооруженного, весом двести пятьдесят фунтов, бородатого мужчину, которого прозвали Медведь, но Шелли с этим справилась. Продолжила разговор с боссом.

– Они не уверены, в какое именно время приезжала женщина, но точно знают, что до ленча. Она оставалась в доме минут сорок, потом уехала. А через час или около того они покончили с собой. – Пауза. – Автомобиль – маленький седан. Цвет свидетель не помнит.

– Ты спросила… – начал Ла Тур.

– Номерного знака тоже. – Шелли продолжила доклад, обращаясь к Толу. – И вот что еще. Наконец-то позвонили из департамента транспортных средств. Сандра Уитли ездит на синем «БМВ-325».

– Маленькая колесная база, – кивнул Тол.

– И это еще не все, босс. Догадайся, кто покидает город до проведения мемориальной службы ее родителей.

– Сандра?

– Как ты, черт побери, все это выяснила? – взревел Ла Тур.

Шелли повернулась к нему, одарила холодным взглядом.

– Детектив Симмс попросил меня рассортировать все вещественные улики с места гибели супругов Уитли. Кроме того, он говорит, что беспорядок в фактах и файлах равносилен их отсутствию. Среди бумаг, собранных в доме Уитли, я нашла квитанцию из билетной кассы. Речь шла о сегодняшнем рейсе из Ньюарка на Гавайи через Сан-Франциско. Я позвонила, и мне сказали, что билет выкуплен Сандрой Уитли. С открытой датой обратного вылета.

– То есть эта сука может и не вернуться, – кивнул Ла Тур. – Отправляется в отпуск, не попрощавшись с родителями. Это уже перебор.

– Хорошая работа, – похвалил Тол Шелли.

Потупив взор, она благодарно улыбнулась.

Ла Тур, развалившийся как мог на стуле, негромко рыгнул.

– Ты хорошо поработала, Шерри, а теперь нарой все, что сможешь, по этому дерьму. – И он протянул ей листки с их записями по люминаксу.

– Меня зовут Шелли, – фыркнула она и посмотрела на Тола.

Тот произнес:

– Пожалуйста.

Она вырвала листки из руки Ла Тура и, стуча высоченными каблуками, ретировалась в коридор.

Ла Тур просмотрел листки, полученные от Шелли.

– И что все это значит? Мотив?

Тол разложил все имеющиеся материалы по столу – сведения, собранные группой осмотра, фотографии, свои записи.

Так каковы же общие характеристики? Смерть двух супружеских пар. Очень богатых. В обоих случаях мужья болели, но врачи не поставили на них крест. И наркотики, которые делали человека более внушаемым.

Ленч с выпивкой перед самоубийством, стаканчик-другой коньяку у горящего камина перед самоубийством…

Романтично…

– Гм-м… – Тол вновь подумал об Уитли.

– Что – гм-м?

– Давай снова подумаем о завещаниях.

– Мы уже думали.

– О том, что именно в них изменилось?

– В каком смысле?

– Попробуем исходить из предположения, что на прошлой неделе Уитли и дочь разругались вдрызг. И они собирались вновь изменить завещание, полностью ее вычеркнуть.

– Но тогда об этом знал бы их адвокат.

– Нет, если она убила их до того, как они успели с ним переговорить. Я помню, что унюхал запах дыма, когда вошел в дом Уитли. Подумал, что они разожгли камин перед тем, как покончить с собой. Но возможно, это не так. Может, Сандра сожгла какие-то улики. Записи насчет изменения завещания, указания адвокату. Помнишь, она пыталась выкрасть почту? Одно письмо было адресовано адвокату. Может, потому она и вернулась… убедиться, что улик не осталось. Черт, жаль, не проверил, что у нее в сумочке. Тогда просто не подумал об этом.

– Да, но замочить своих родителей? – В голосе Ла Тура слышался скептицизм.

– Семнадцать и две десятых процента убийц – родственники своих жертв, – вздохнул Тол. – Между прочим, я знаю это благодаря моим вопросникам.

Ла Тур демонстративно уставился в потолок.

– А что насчет Бенсонов?

– Может, они встречались в какой-то группе поддержки кардиологических больных, может, бывали в одном загородном клубе. Уитли мог что-нибудь сказать ему насчет завещания. Сандра это выяснила и убрала Бенсонов.

– Такое ощущение, что притянуто за уши.

– Я продолжаю повторять: это теорема. Давай докажем ее правильность или неправильность. Посмотрим, есть ли у Сандры алиби. И пусть эксперты заглянут в камин.

– Если зола нетронута, они там многое накопают. Эти парни в своем деле гребаные гении.

Тол вновь позвонил в группу осмотра и договорился о еще одном выезде в дом Уитли. Потом сказал:

– Ладно, давай навестим нашу подозреваемую.

– Стойте на месте.

Когда такой приказ отдает стремительно приближающийся к тебе Ла Тур, не остается ничего другого, как подчиниться. Даже если ты Сандра Уитли.

Она как раз собиралась усесться за руль «БМВ», стоявшего рядом с ее роскошным домом. Чемоданы уже лежали в машине.

– Отойдите от автомобиля, – приказал Ла Тур, показывая свое удостоверение.

– У нас к вам несколько вопросов, мэм, – добавил Тол.

– Опять вы! Что вам еще нужно?! – сердито воскликнула женщина, но подчинилась.

– Собрались уехать из города? – Ла Тур снял сумочку у нее с плеча. – Руки не поднимайте.

– У меня встреча, которую я не могу пропустить.

– На Гавайях?

Сандра попыталась перехватить инициативу.

– Я адвокат, если помните. Я выясню, как вы добыли эту информацию, и дай-то Бог, чтобы у вас был ордер на обыск.

«Нам требовался ордер?» – про себя задался вопросом Тол.

– Встреча на Гавайях? – повторил Ла Тур. – С открытой датой обратного вылета?

– На что вы намекаете?

– Вам не кажется, что все выглядит довольно странно. Вы улетаете к южным морям через несколько дней после смерти родителей. Не идете на похороны.

– Похороны – для зевак. Я уже попрощалась с родителями. Смирилась с их смертью. Они бы не хотели, чтобы из-за похорон я пропустила важную встречу. Мой отец был еще и бизнесменом. Вот и я не только дочь, но и бизнесвумен. – Она взглянула на Тола. – Ладно, вы загнали меня в угол, Симмс. – Сандра сделала ударение на его фамилии, которую обязательно собиралась вписать в судебный иск. Кивнула на сумочку. – Все там. Улики, доказывающие, что я убегаю из округа после того, как… что?., украла деньги моих родителей? Что именно я, по-вашему, сделала?

– Пока мы вас ни в чем не обвиняем. Просто хотим…

– …задать вам несколько вопросов.

– Так задавайте, черт бы вас побрал.

Ла Тур читал какой-то многостраничный документ, который достал из сумочки. Хмурясь, передал Толу, спросил:

– Можете сказать, где вы были в тот вечер, когда умерли ваши родители?

– Зачем?

– Послушайте, вы можете содействовать нам, а можете и упираться, но тогда…

– Мы поедем в центр города. Да, да, да. Я это уже слышала.

Ла Тур недоуменно посмотрел на Тола.

– Какой центр города?

Тол пожал плечами, продолжая читать. Это был бизнес-план создания компании, совместного венчурного энергетического предприятия на Гавайях. Юридическая фирма Сандры представляла интересы одной из сторон. До совещания на Гавайях оставалось два дня. К документу была приколота служебная записка с предупреждением, что переговоры могут затянуться, а потому обратный билет лучше брать с открытой датой вылета.

Прокол.

– Поскольку я спешу в аэропорт и у меня нет времени на поездки в центр города, я скажу, где была в тот вечер. В самолете. Возвращалась из Сан-Франциско рейсом «Юнайтед эйрлайнз». Самолет приземлился около одиннадцати. Мой посадочный талон скорее всего там. – Она пренебрежительно указала на сумочку, которую держал в руках Ла Тур. – А если его там нет, я уверена, что авиакомпания по вашему запросу предоставит список пассажиров того рейса. Учитывая нынешний уровень безопасности авиаперелетов, необходимость предъявлять удостоверение личности с фотографией и все такое – достаточно надежное алиби, не так ли?

Достаточно надежное, мысленно согласился Тол. И оно стало еще надежнее после того, как Ла Тур нашел в сумочке посадочный талон и авиабилет. Зазвонил мобильник Тола, дав ему возможность отвернуться от мечущих молнии глаз Сандры. Он услышал голос Шелли:

– Эй, босс, это я.

– Что такое?

– Звонили из группы осмотра. Они обследовали золу в камине Уитли, искали письмо или что-то еще насчет изменения завещания. Ничего такого не нашли. Только какую-то информацию о компьютерных и биотехнических компаниях. Эксперт думает, что мистер Уитли разжигал огонь старыми бумагами.

Опять прокол. Черт побери!

– Спасибо.

Он отвел Ла Тура в сторону и доложил о результатах, полученных группой осмотра.

– Мы в полном дерьме, – прошептал тот. – Поторопились приехать сюда… Ладно, придется целовать чей-то зад.

Долго извиняться не пришлось: Сандра твердо решила успеть на самолет. Вылетела с подъездной дорожки, оставив детективов в синем облаке выхлопных газов.

– Ладно, она обо всем забудет, – махнул рукой Ла Тур.

– Думаешь? Пауза.

– Нет. Но нам все еще надо найти загадочную крошку в солнцезащитных очках и бейсболке, – добавил Ла Тур, когда они шли к автомобилю.

Тол подумал о том, что Мак Маккаффри могла заметить кого-нибудь около дома Уитли. А кроме того, это был хороший предлог для встречи.

– Я с этим разберусь.

– Ты? – рассмеялся Ла Тур.

– Да, я. А что смешного?

– Не знаю. Просто ты никогда не расследовал убийство.

– И что? Думаешь, не знаю, как допросить свидетеля? Думаешь, я способен только на то, чтобы идти домой и обниматься с калькулятором?

Молчание. Тол пожалел, что эти слова сорвались с языка.

– Так ты слышал? – наконец спросил Ла Тур, уже не смеясь.

– Слышал.

– Ты понимаешь, я не это имел в виду.

– Не это имел в виду? – Тол сощурился. – Не думал, что я тебя слышу? Или не думал, что я действительно занимаюсь сексом с этим самым калькулятором?

– Извини, ладно?.. Я иногда проезжаюсь на чужой счет. Такой уж я человек. Черт, и надо мной тоже подшучивают. Называют вот Медведем из-за толстого брюха. А тебя зовут Эйнштейном, потому что ты шибко умный.

– Но не в глаза.

Ла Тур замялся.

– Ты прав. Не в глаза… Знаешь, слишком уж ты вежливый, Тол. Ты мог бы многое мне высказать. Я не возражаю. Валяй. Расслабься.

– Значит, если я злюсь, потому что ты обливаешь меня дерьмом, то это моя вина?

– Знаешь… – вскинулся он, но замолчал. – Ладно, извини. Я… Слушай, я не привык извиняться. Так что получается у меня не очень.

– Это извинение?

– Я стараюсь изо всех сил… Чего ты хочешь?

– Хорошо, – смилостивился Тол после не очень длительного молчания.

Ла Тур обогнул угол и на слишком уж большой скорости вписался в транспортный поток.

– Это нормально, знаешь ли.

– Что нормально? – переспросил Тол.

– Если тебе хочется…

– Хочется чего?

– Ну, понимаешь, ты со своим калькулятором… Куда безопаснее, учитывая то дерьмо, с которым нам нынче приходится сталкиваться.

– Ла Тур… – начал Тол.

– Тебя это, похоже, очень задело. Наверное, я попал в яблочко. Ты понимаешь, о чем я?

– А не пойти ли тебе на…

Здоровяк коп загоготал.

– Черт, разве ты не чувствуешь, что мы наконец-то взломали лед? Думаю, что взломали. Я подброшу тебя к твоему автомобилю, Эйнштейн, а потом ты можешь продолжить свою секретную миссию в гордом одиночестве.

Он собирался встретиться с ней, чтобы узнать, не видела ли она возле дома Уитли загадочную женщину в бейсболке и солнцезащитных очках, которая ездит на маленьком автомобиле. Потом решил, что предлог, мягко говоря, не соответствует действительности. И очень уж прозрачный, поскольку этот вопрос он мог задать и по телефону. На самом деле ему хотелось другого: понять, что он почувствует, если бы пришлось пригласить Мак Маккаффри пообедать. Нет, пригласить он ее не мог, во всяком случае, сейчас, потому что она была потенциальной свидетельницей. Но ему хотелось проверить свои чувства.

Тол припарковался на Элси-стрит, вышел из авто, наслаждаясь свежим, благоухающим ароматами цветов апрельским воздухом.

Шагая к парку, где они договорились встретиться, Тол размышлял о своей личной жизни. И пришел к выводу, что все у него отлично, просто отлично.

Каждый месяц он встречался с двумя-тремя женщинами. Средний возраст дам, с которыми он виделся в последние двенадцать месяцев, составлял тридцать один год, их ай-кью не опускался ниже ста сорока. Толбот Симмс ставил интеллект превыше всего. Именно этот критерий позволял ему утверждать, что с любовной жизнью у него все в лучшем виде.

Да, он очень хорошо проводил время, ежемесячно встречаясь с двумя (плюс две трети) женщинами. Обсуждал с ними Декартовы гипотезисы. Спорил об обоснованности анализа объектов по их первичным характеристикам («Ни в коем разе! Необходимо учитывать и их вторичные характеристики… Я хочу сказать, как насчет этого? Видишь, у нас много общего»). Они покрывали математическими формулами бумажные скатерти в «Краб-Хаус». Рассматривали различные подходы к теореме Ферма до двух-трех часов утра (не следовало, конечно, полагать такие дискуссии академическими, Тол Симмс держал в спальне полноразмерную грифельную доску и коробку с мелками).

Интеллектуально большинство этих женщин возбуждали его. Он многое от них узнавал. Но вот посмеяться, поразвлечься не мог. Ас Мак Маккаффри смог бы, была такая уверенность.

Когда он позвонил, в ее голосе послышалось удивление. И поначалу говорила она очень сухо. Но через минуту-другую расслабилась и, похоже, даже обрадовалась предложению встретиться.

Теперь он видел, что Мак уже сидит на скамейке в парке.

– Привет, – поздоровался он.

– Привет. Ничего, что мы встретились на свежем воздухе? Мне так надоело сидеть под крышей.

Он вспомнил постеры с красотами природы в ее кабинете.

– Нет, здесь прекрасно.

Проницательными зелеными глазами, окруженными россыпью веснушек, Мак оглядывала парк. Тол присел рядом, и минут пять они говорили о пустяках. Наконец она спросила:

– Я правильно запомнила, вы математик?

– Совершенно верно.

Она улыбнулась. Рот у нее был немного асимметричный, что только придавало обаяния улыбке.

– Это круто. Они могли бы снять с вами в главной роли полицейский телесериал. Вроде «Закона и порядка». Назвали бы его «Математический коп».

Они рассмеялись. Он посмотрел на ее обувь, старые истертые черные кроссовки «Рибок». Заметил заштопанную дырку на джинсах. Подумал о дорогом, изысканном, сшитом по фигуре костюме Энтони Шелдона, его роскошном кабинете. Решил, что Мак работает совершенно в другой части сферы здравоохранения.

– Никак не могу понять, почему вас заинтересовала смерть Уитни? – спросила она.

– Я же вам говорил. Это выбивается из общего ряда.

– Наверное, я не так сформулировала вопрос. Почему вы заинтересовались этими смертями? Вы кого-нибудь потеряли? Я хочу сказать, кто-то в вашей семье покончил с собой?

– О нет. Мой отец жив. Мать умерла. От инсульта.

– Извините. Должно быть, совсем молодой.

– Да, к сожалению.

Она отмахнулась от мухи.

– Ваш отец живет где-то неподалеку?

– Нет. Он профессор в Чикаго.

– Математики?

– Естественно. Это семейное. – Он рассказал ей об Уолл-стрит, о финансовых преступлениях, статистике.

– Все эти сложения и вычитания. Вам… ну, я не знаю… не скучно?

– Наоборот. С числами не соскучишься. Бесконечные вопросы, проблемы. И помните, математика гораздо больше, чем просто расчеты. Числа позволяют нам познавать мир. А контролировать мы можем только то, что познали.

– Контролировать? – Она вдруг стала серьезной. – Числам не под силу уберечь от травмы. От смерти.

– Напротив, они-то и могут уберечь, – возразил Тол. – Числа заставляют тормоза работать, а самолеты летать, позволяют позвонить по номеру девятьсот одиннадцать. Медицина, наука – все держится на числах.

– Пожалуй. Никогда об этом не задумывалась. – Еще одна кривая улыбка. – Вы очень увлечены этой дисциплиной.

– Что вы знаете о Паскале? – спросил Тол.

– Слышала о нем.

– Философ. Он был талантливым математиком, но свой талант зарыл в землю. Математика, по его словам, доставляла столько наслаждения, что наверняка имела что-то общее с сексом. Вот Паскаль и решил, что заниматься математикой грешно.

– Не поняла. – Она рассмеялась. – У вас есть математическое порно, которое вы хотите мне показать?

Тол решил, что начальный период свидания проходит очень даже хорошо, то есть о нем поговорили достаточно, можно двигаться дальше.

– А почему вы избрали эту сферу деятельности? – спросил он.

– Я всегда хотела заботиться о людях… или животных, – объяснила Мак. – Если у кого-то из знакомых что-то случалось с собакой, кошкой, птичкой, я всегда старалась помочь. Не могла видеть, как кто-либо страдает от боли. Собиралась пойти в медицинскую школу, но мама заболела, отца не было, так что пришлось отказаться от намеченного… ну, на несколько лет.

Об отце она больше не сказала ни слова. И Тол чувствовал, что говорить о нем ей не хочется. Еще одна общая характеристика для этих двух членов клуба «Четыре процента».

– Почему я занимаюсь психологической поддержкой тяжело больных людей? Наверное, из-за матери. Ей выпала тяжелая смерть. И никто особо не помогал. За исключением меня, но я тогда мало что знала и умела. Больница, в которой она лежала, никакой поддержки ей не оказывала. Поэтому по прошествии какого-то времени я решила поработать в этой области. Заботиться о том, чтобы пациенты до самого конца чувствовали уход и заботу.

– Их смерть не давит на вас?

– Конечно, я грущу, тоскую. Но мне повезло. Я не то чтобы религиозна, но все-таки думаю, что после смерти мы не исчезаем, а переходим в иной мир.

Тол кивнул, но ничего не сказал. Ему всегда хотелось верить, что смерть не конец, но религию в доме Симмсов не пускали на порог, за исключением бесстрастного божества чисел, которому поклонялся отец, а Тол считал, что взрослому трудно стать религиозным человеком. Хотя люди могли меняться. Вот Бенсоны были атеистами, а перед самой смертью заговорили по-другому.

«Мы навсегда останемся друг с другом».

Мак тем временем продолжала рассказывать о своей работе в Центре поддержки кардиологических больных.

– Мне нравится работать с пациентами. И у меня получается. Я стараюсь убедить их не жалеть себя, бодриться. Иногда могу выпить с ними шотландского виски или вина. Смотрю кино, ем чипсы или попкорн с уменьшенным содержанием жира, рассказываю им анекдоты о смерти.

– Анекдоты о смерти? – переспросил Тол.

– Именно. Вот один из них. Я хочу умереть, как мой дедушка, во сне… Не кричать, как пассажиры в его автомобиле.

Тол моргнул, потом расхохотался. А она широко улыбнулась, довольная результатом.

– Слушайте, а есть статистический анекдот. Хотите услышать?

– Конечно.

– По данным статистики, человека грабят каждые четыре минуты. И ему это уже стало надоедать.

Она рассмеялась:

– Действительно, статистический анекдот.

– Стараемся, – улыбнулся Тол и тут же добавил: – Но доктор Дехоивен говорит, что ваш Центр поддержки не только смерть и умирание. Там многое делают для того, чтобы помочь пациенту перед операцией и после нее.

– Да, конечно, – кивнула Мак. – Это очень важная часть нашей работы. Физические упражнения, диета, сиделки, привлечение родственников, психотерапия.