Текст книги "Вне закона"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Эд Макбейн,Энн Перри,Джеффри Дивер,Лоуренс Блок,Дональд Эдвин Уэстлейк,Джойс Кэрол Оутс,Уолтер Мосли,Джон Фаррис,Шэрин Маккрамб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 59 страниц)

Детективы разулись, поставили обувь у входа, рядом с тапками, сандалиями, беговыми кроссовками, туфлями и ботинками на высокой шнуровке – валяющиеся здесь в беспорядке, они напоминали свалку, куда отправляют старые ненужные автомобили, – и, войдя в мечеть, стали искать имама.

– Ни разу не слышал, чтобы Али Аль-Барак произнес хотя бы одно оскорбительное слово в адрес еврейского народа, государства Израиль или отдельного еврея, – заявил Мохамед Талаль Авад.

Они стояли в просторном молельном помещении мечети. Огромное и белое, оно напоминало бальный зал. Высокие арочные окна, пол выложен плиткой, над головами – верхний ряд окон, через которые можно наблюдать, как появляются звезды на медленно темнеющем небе. На имаме были мешковатые белые штаны и просторная белая туника, голову украшала маленькая белая шапочка с плоской тульей. У него были длинная черная борода, узкий нос и угольно-черные глаза. И он многозначительно адресовал каждое свое слово Мейеру.

– В священном Коране не сказано ничего, что могло бы подвинуть мусульманина на убийство, – продолжил он. – Еврея, грека, вообще кого бы то ни было. Нет там ничего такого. Можете проверить сами. И вы не найдете в Коране ни единого призыва убивать во имя Аллаха.

– Насколько нам известно, Аль-Барак отпускал замечания, которые кто-то мог счесть оскорбительными, – возразил Карелла.

– Он просто выражал свое мнение по ряду политических вопросов. И ислам здесь ни при чем. Он был молод, горяч и, возможно, вел себя глупо, столь открыто выражая свое мнение. Но мы живем в Америке, и здесь у нас свобода слова, разве нет? Разве не для этого придумана демократия?

Ну вот опять снова-здорово, подумал Мейер.

– Но если вы думаете, что убийство Али как-то связано со взрывом в кинотеатре…

Может, все же как-то и связано, подумал Карелла.

– …то глубоко заблуждаетесь.

– Мы расследуем не взрыв в кинотеатре, – вклинился в разговор Мейер. – Мы расследуем убийство Али. И убийство еще двух мусульман-таксистов. Если у вас имеется подозрение или предположение, кто бы мог…

– Не знаю лично ни одного еврея, – отрезал имам.

Ну одного-то теперь знаешь, подумал Мейер.

– Этот его друг, с которым он жил, – произнес Карелла. – Как его имя и где его можно найти?

Музыка, доносившаяся из-за двери квартиры на третьем этаже, была определенно рэпом. И пели определенно чернокожие певцы, причем по-английски. Но эти слова вовсе не призывали молодых ребят обкуриваться дурью, бить и насиловать женщин или сводить с кем-то счеты. Слушая за дверью всю эту лирику, детективы пришли к выводу, что говорится там о самых благих намерениях и намерения эти никоим образом не призывают к отмщению…

Если нужна помощь, молись Аллаху, вот тебе ответ…

Только Аллах может помочь в…

Мейер постучал в дверь.

– Кто? – спросил чей-то голос.

– Полиция, – ответил Карелла.

Музыка продолжала греметь.

– Эй! – крикнул Карелла. – Может, все же откроете? Мы хотим задать вам несколько вопросов.

Ответа не последовало.

– Эй! – снова окликнул Карелла. И вопросительно покосился на Мейера.

Тот пожал плечами. А затем завопил что есть мочи, стараясь перекричать музыку:

– Эй, вы там! Открывайте!

И снова безрезультатно.

– Полиция! – прокричал Мейер. – Будьте добры, отоприте дверь! Дверь осторожно приотворилась на щелочку, придерживала ее теперь цепочка.

Детективы увидели часть узкого лица. Половину черных усиков. Угол губ. И один круглый карий глаз.

– Мистер Раджаб?

– Да?..

В голосе звучала усталость, карий глаз тоже смотрел утомленно.

– Не возражаете, если мы войдем? Нам надо задать вам несколько вопросов.

– Это о чем?

– О вашем друге Али Аль-Бараке.

– И что?

– Вам известно, что прошлой ночью его убили?

Дверь тут же плотно захлопнулась. И они услышали, как щелкнула задвижка.

Карелла отступил на пару шагов. Он уже достал пистолет, держал его наготове. Затем вдруг согнул ногу в колене и резко, со всего маху, ударил в дверь, чуть ниже замка. Замок устоял.

– Двор! – крикнул он, и Мейер опрометью бросился вниз по лестнице.

Карелла нанес еще один удар. На сей раз замку пришел крах. Дверь распахнулась, и он вбежал в комнату. Группа чернокожих рэперов все еще распевала хвалы Аллаху. Окно в дальнем конце комнаты было распахнуто настежь, теплый весенний ветерок раздувал занавеску. Он подбежал к окну, вскочил на подоконник, высунул руку с пистолетом и направил ствол в сторону пожарной лестницы. Он слышал, как кто-то с грохотом сбегает вниз по узким железным ступеням.

– Стой! – крикнул он. – Полиция!

Но никто и не думал останавливаться.

Тогда он сам выбрался на пожарную лестницу, глянул вниз и начал спускаться. Внизу раздался топот ног, это Мейер выбежал во двор. Как раз вовремя. Раджаб оказался в ловушке.

– Есть, взял! – крикнул Мейер.

Карелла спустился по железной лестнице до первого этажа, спрыгнул, надел наручники на Раджаба.

В полном изумлении слушали они Айшака Раджаба. Как он решил немедленно отомстить за убийство своего друга и соседа по комнате Али Аль-Барака. Детективы молчали, а он рассказывал, как изготовил бомбу, которую можно было поместить в портфель… (Он называл дипломат от Гуччи просто портфелем.) Как затем очень тщательно выбирал кинотеатр, где шли так называемые «высокохудожественные» фильмы, поскольку знал: евреи строят из себя людей культурных и образованных, а потому среди зрителей наверняка будет много евреев. Евреев следовало проучить, показать им, что арабов нельзя убивать безнаказанно.

– Али убил еврей, – твердил Раджаб. – А потому я поступил справедливо. Чтобы евреи знали – они получат сполна за каждое убийство.

Мейер позвонил в Федеральное управление, в отдел по борьбе с терроризмом, и сообщил, что по чистой случайности им удалось задержать негодяя, подложившего в кинотеатр бомбу. И эти неблагодарные даже спасибо ему не сказали!

Было уже почти десять вечера, когда они с Кареллой вышли из участка и отправились по домам. Проходя мимо дежурки на первом этаже, они заметили, что дверь открыта. Полицейский в униформе дремлет на диване перед включенным телевизором. Один из самых популярных и велеречивых ведущих кабельного канала задавался вопросом: когда террорист не является террористом.

«Вот вам история, – сказал он и выразительно сверкнул глазами. – Араб из Саудовской Аравии Айшак Раджаб, имеющий „зеленую карту“, был арестован и обвинен в бессмысленном и жестоком убийстве шестнадцати посетителей кинотеатра и нанесении телесных повреждений еще двенадцати зрителям. В данном случае наша полиция и Объединенный центр по борьбе с терроризмом заслуживают самых высоких похвал за быстроту и решительность действий. Остается лишь надеяться, что суд будет столь же скор и справедлив. Однако… Адвокаты Раджаба уже заявили о невменяемости клиента и настаивают на психиатрической экспертизе. Мотивируют они это следующим образом. Человек, специально оставивший бомбу в общественном месте, не является террористом. Как вам это нравится? Не является террористом! Тогда кто же он? Может, вы скажете нам, ребята?.. Согласно уверениям своих адвокатов, Раджаб – это человек, ослепленный гневом и жаждущий возмездия. Причину поступка Раджаба следует искать в его тесных дружеских отношениях с Али Аль-Бараком, третьей жертвой в этой волне насилия против таксистов, которая буквально захлестнула город с прошлой пятницы. Аль-Барак был соседом и другом Раджаба…

Ни я, ни любой другой здравомыслящий человек не станет одобрять бессмысленные убийства таксистов-мусульман. Это вообще не обсуждается. Но манипулировать неподходящим в данном случае библейским – я подчеркиваю, библейским – высказыванием „око за око“ и оправдывать тем самым злонамеренного убийцу ни в чем не повинных людей, объявляя его безумцем, уже само по себе есть безумие. Террорист он и есть террорист, а то был акт терроризма в чистом виде. И в случае с Айшаком Раджабом только смертный приговор будет адекватен совершенному им преступлению. Таково мое мнение, теперь давайте послушаем ваше. Вы можете отправлять мне послания электронной почтой по адресу…»

Детективы вышли из здания в ночь.

Через четыре часа будет убит четвертый таксист-мусульманин.

Полиция сразу поняла: это не их человек. Начать с того, что ни одна из предшествующих жертв не подвергалась ограблению. А этот человек был ограблен. Остальные жертвы были убиты одним выстрелом, в основание черепа. В этого же стреляли три раза через открытое окно со стороны водительского места. Две пули попали в лицо, у левого виска и чуть ниже щеки, третья прошила шею насквозь и застряла в панели противоположной дверцы.

Гильзы нашли на улице, рядом с машиной, и это указывало на то, что преступник пользовался автоматическим оружием, а не револьвером, как в первых трех случаях. Баллистическая экспертиза это подтвердила. Пули и гильзы соответствовали образцам, выпущенным из пистолета-автомата «кольт» 45-го калибра.

Нашлись два свидетеля, и оба утверждали, что видели, как мужчина наклонился к окну такси за секунду до того, как прогремели выстрелы. И он определенно не был высоким белым мужчиной, одетым во все черное.

Все четыре убийства объединяло лишь два сходных обстоятельства. Все водители были мусульманами, на всех четырех ветровых стеклах была нанесена синей краской звезда Давида.

Но звезда Давида – шестиконечная, а эта, последняя, была пятиконечной, к тому же перевернутой вверх ногами. Такого рода пентаграмму используют сатанисты.

Детективам оставалось лишь надеяться, что в данном случае обошлось без религиозного подтекста. И еще они точно знали: это другой человек. Это подражатель.

«ЗАСТРЕЛЕН ЕЩЕ ОДИН ТАКСИСТ-МУСУЛЬМАНИН.

ЭТО УЖЕ ЧЕТВЕРТАЯ ЖЕРТВА ТАИНСТВЕННОГО УБИЙЦЫ».

Так выглядели заголовки на первых полосах почти всех утренних газет. В статьях по большей части пересказывались пресс-релизы полицейского управления. Однако в информации по первым трем убийствам, полученной из отдела по связям с общественностью, не было ни слова ни о самом убийце, ни о его мотивациях. Ни в одном из средств массовой информации – будь то печатные издания, радио или телевидение – не упоминалось о том, что убийца был весь в черном с головы до пят. Или же о том, что он расправлялся с жертвами всего одним выстрелом в затылок. И полиция надеялась, что убийца, если, конечно, удастся его поймать, сам раскроет эту информацию. И тем самым выдаст себя.

Но к этому времени полиция уже знала, что последний убийца – подражатель, а потому стала выдавать более щедрые пресс-релизы. Где, в частности, говорилось, что в четвертого таксиста стреляли три раза, что его ограбили, унесли всю ночную выручку. И что нападавший, по описаниям свидетелей, – чернокожий мужчина лет двадцати с небольшим. Рост примерно пять футов семь дюймов, вес около ста шестидесяти фунтов. Он был в синих джинсах, белых спортивных туфлях и черной вязаной шапочке, низко надвинутой на лоб.

Прочтя все это, убийца трех первых таксистов, должно быть, радостно хохотал и потирал руки. Особенно после второго взрыва бомбы, что грянул во вторник днем.

Объединенный центр по борьбе с терроризмом при Федеральном управлении представлял собой довольно оригинальную гремучую смесь из лучших детективов города, специальных агентов ФБР, людей из отдела внутренней безопасности и нескольких шпионов из ЦРУ. Команда из пяти офицеров центра во главе со специальным агентом Брайаном Хупером прибыла к заведению под названием «Мерри кофе бин»[29]29
  «Веселое кофейное зернышко».


[Закрыть] в три часа дня, менее чем через полчаса, как террорист-смертник взорвал себя, а заодно еще двенадцать посетителей, сидевших за столиками на улице. Семь человек были ранены, их уже увезли машины «скорой» в близлежащий госпиталь «Эйбингдон мемориал», что на Кронли-стрит, неподалеку от набережной.

Кафе было разнесено в клочья. Кресла и столики представляли собой груду искореженного металла и напоминали сюрреалистическую скрученную и дымящуюся скульптуру лихого авангардиста. Стекла из витрин вылетели, и весь тротуар был завален осколками. А помещение внутри было сплошь залито водой – тут уж на славу потрудились городские пожарные.

Оглушенная и насмерть перепуганная официантка была вся в копоти и грязи, но, сколь ни покажется удивительным, в остальном ничуть не пострадала. Она-то и рассказала Хуперу, что как раз подошла к стойке с аппаратом для капуччино, выполняя заказ, когда вдруг услышала чей-то крик. Доносился он с улицы. Сначала она подумала, что раскричался кто-то из посетителей, ей не раз доводилось быть свидетельницей споров и выяснения отношений между клиентами. Она отвернулась от стойки и увидела, как какой-то худенький мужчина бежит к дверям кафе и что-то вопит во все горло…

– А что именно он кричал, мисс, вы не помните? – спросил Хупер.

Хупер, одетый в синий пиджак, белую рубашку, голубой галстук и до блеска начищенные черные туфли, был вежлив, говорил мягко и вкрадчиво. Детективы из Пятого участка тоже старались соответствовать, но в своих спортивных куртках, мятых штанах и рубашках с расстегнутыми воротничками выглядели рядом с ним чуть ли не бродягами. Они столпились вокруг, изображая неподдельный интерес, и строили многозначительные мины, пока Хупер проводил допрос.

– Что-то насчет евреев, – ответила официантка. – И с каким-то странным акцентом, слов не разобрать. Да еще так громко, что понять было почти невозможно. И потом, знаете ли, все произошло так быстро… Он бежал по тротуару прямо сюда, к двери, между столиками. Видите, у нас там такой проход? Ну вон там, проход, который ведет прямо к дверям?.. И орал во всю глотку, евреи, мол, такие, евреи сякие, да еще размахивал руками как сумасшедший. А потом вдруг грохнул этот ужасный взрыв, и меня едва не сшибло с ног. И это при том, что находилась я внутри, у стойки с кофеваркой. И потом я увидела… ну прямо как зарево на улице, яркое-яркое, понимаете? Увидела зарево и как в нем разлетаются в разные стороны руки, ноги, части тел… Ну, силуэтом, что ли, таким… Бедных людей, что сидели на улице, просто на куски разнесло. Это было так… ужасно, так страшно…

Затем Хупер и его люди начали тщательно осматривать место происшествия. Два детектива из Пятого участка понимали – ничего хорошего это происшествие не сулит.

Если он достиг своей цели, добился желаемого, то к чему испытывать судьбу? «Все сложилось как нельзя лучше, даже превзошло самые смелые мои ожидания. Так что пора уходить. Самое время залечь на дно», – твердил он себе.

А этот кретин только осложнил все прошлой ночью. В полиции работают далеко не дураки, сразу сообразят – тип, прикончивший четвертого таксиста, не имеет отношения к трем другим убийствам. Так что, возможно, придется совершить еще одно. Чтобы расставить нужные акценты. Четыре ведь всегда лучше, чем три, разве нет?..

Для индейцев племени навахо, настоящих американцев, как они себя называли, число «четыре» всегда было священным. Четыре времени года, четыре священных горы, четыре части света. Восток символизировал позитивное мышление. Юг – планирование. Запад – саму жизнь. А север – надежду и силу. Они верили во все это, люди племени навахо. Религия вообще странная штука. Вещи, в которые верят люди. Сам он тоже когда-то верил, но было это давно, очень давно…

Нет, конечно, на самом деле число «четыре» никакое не священное. Просто в это верили навахо. Ну как, к примеру, христиане верят, что 666 – число зверя, а зверь не что иное, как антихрист. А антихрист, безусловно, еврей – кем же еще он может быть, правильно? Были даже люди, которые верили в то, что акроним Интернета, «www», на деле означает вовсе не Всемирную паутину, а является производным от трех букв иврита, «vav». Повторенные три раза подряд, эти «vav, vav, vav» означают не что-нибудь, а 666, то есть число зверя.

«Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его „шестьсот шестьдесят шесть“». Откровения святого Иоанна Богослова, глава 13.

О да, он, разумеется, читал и Библию, и Коран, и поучения Будды. Все это чушь собачья и дерьмо, вот что. Но ведь есть на свете люди, что верят в матрицу, и далеко не все они сидят запертые в психбольницах, в смирительных рубашках.

Короче, он решил, что еще одно убийство должно состояться сегодня, в знак уважения к четверке, священному числу навахо, а потом все, конец. Это будет последнее. И та же самая отметина зверя, шестиконечная звезда антихриста, – это обязательно. И пусть ищут меня, обшаривают в поисках все синагоги подряд. Пусть попробуют найти убивающего арабов еврея. Ведь послезавтра все будет кончено!

Итак, сегодня ночью, подумал он.

Да.

Аббас Миандад был таксистом-мусульманином и далеко не дураком.

С пятницы на прошлой неделе убили уже четверых таксистов, и ему вовсе не хотелось становиться пятым. У него не было пистолета – носить при себе огнестрельное оружие в городе, и без того настроенном против людей мусульманской веры, непростительная глупость. Не было у него ни кинжала, ни шпаги. Зато на кухне у жены хранилось множество разной утвари. И вот, выходя в пятницу в ночную смену, он прихватил с собой огромный нож для резки хлеба…

– Зачем он тебе? – подозрительно спросила жена.

Она смотрела телевизор. В выпуске новостей сообщали, что днем террорист-смертник взорвал бомбу в уличном кафе. Личность преступника пока установить не удалось.

– Не бери в голову, – ответил Аббас, обернул нож полотенцем и спрятал в небольшую тряпичную сумочку с надписью «Барнс энд Нобл».

И, едва выехав из гаража, достал и развернул нож. В три часа нож лежал в дверном кармашке, справа от водительского сиденья. Выходя выпить чашку кофе, Аббас запер дверцы такси. И вот теперь, направляясь через улицу к тому месту, где оставил машину, он вдруг увидел высокого мужчину, одетого во все черное. Человек, наклонившись, заглядывал на заднее сиденье. Аббас торопливо подошел к нему.

– Могу чем-то помочь, сэр? – спросил он.

Мужчина резко выпрямился.

– Думал, ты там заснул, – ответил он и улыбнулся.

– Нет, сэр. Так вам нужно такси или нет?

– Это твоя машина?

– Моя.

– До Маджесты довезешь?

– Куда именно направляетесь, сэр?

– Угол бульвара и Сто двенадцатой.

– Холли-бульвар?

– Именно.

Аббас хорошо знал тот район. Вполне благополучный и спокойный, даже в столь поздний час. Он бы никого не повез в три часа ночи в районы, которые считались опасными. Он никогда не сажал чернокожих пассажиров, даже если они были с женщинами. А теперь бы ни за что не взял пассажира-еврея. И если спросить, как он определял, еврей человек или нет, он бы ответил, что просто знает, и все. Чувствует. А этот мужчина, одетый во все черное, на еврея не походил.

– Сейчас открою. – Аббас достал ключи из правого кармана брюк.

Он как раз поворачивал ключ в замке, когда уголком глаза заметил блеск металла. И, даже не обернувшись, потянулся к ножу для резки хлеба, спрятанному в дверном кармашке.

Но было поздно. Человек в черном выстрелил два раза, прямо ему в лицо. Смерть наступила мгновенно. А потом скрылся в ночи.

– Изменил своей манере, – заметил детектив Бернс. – Во всех остальных стреляли с заднего сиденья, и убиты они были всего одним выстрелом в основание черепа.

– Совсем не то, что во вторник, – кивнул Паркер.

– Во вторник орудовал подражатель, – заметил Дженеро.

– Может, и этот из той же породы, – предположил Уиллис.

– Не думаю. Все зависит от выводов баллистической экспертизы, – возразил Мейер.

Детективы погрузились в молчание. У каждого из них теплилась надежда, что последнее убийство не приведет к очередному теракту. Людям из Объединенного центра по борьбе с терроризмом до сих пор не удалось установить личность смертника, взорвавшего кафе «Мерри кофе бин».

– Свидетели есть? – спросил Бернс.

– Посетители закусочной слышали выстрелы. А вот самого стрелявшего не видели.

– Не видели даже, как он рисует звезду на ветровом стекле?

– Думаю, просто побоялись высунуть носы наружу, – сказал Карелла. – Знаешь, Пит, мало кому хочется схлопотать пулю.

– Все шутишь, – мрачно заметил Бернс.

– К тому же такси было припарковано на той стороне улицы, почти на углу, и до кафе оттуда значительное расстояние. И еще одна деталь: убийца стоял за машиной, со стороны пассажирского сиденья.

– Где он мог разглядеть лицензионную карточку водителя… – вставила Эйлин.

– И прочесть на ней арабское имя, – добавил Клинг.

– Да! И тут он сразу понял: вот она, очередная жертва.

– Короче говоря, – заметил Карелла, – с учетом того, где он стоял, увидеть его посетители кафе просто не могли.

– Или не захотели.

– Ну наверное.

– И никак не могли видеть, как он малюет звезду Давида на ветровом стекле, – вставил Паркер.

– Именно, – кивнул Бернс. – Впрочем, ему ведь надо было обогнуть машину, чтобы подойти к ветровому стеклу.

– В таком случае они должны были видеть хотя бы его спину, во что он одет…

– Но они не видели.

– Надо бы потолковать с ними еще раз.

– Да говорили уже, что толку! – воскликнул Мейер. – Глухи, слепы и немы.

– И все равно надо поговорить еще раз, – стоял на своем Бернс. – Со всеми, кто находился к кафе, закусочных, деликатесных и прочих забегаловках вблизи от тех мест, где произошли другие убийства. Ведь все эти таксисты останавливались перекусить, выпить чашечку кофе в два-три часа ночи, затем возвращались к своим машинам, и там их убивали. И это не просто совпадение. Убийца знает их привычки. И еще любит разгуливать по городу по ночам. Кстати, как там наш паренек, Инверни? Алиби его подтвердилось?

– Да, он кувыркался с ней в постели, – буркнул Карелла.

– В постели с кем? – с интересом спросил Паркер.

– С Джуди Манцетти. Мы проверили.

– Ладно. И все равно надо переговорить со всеми еще раз, – настойчиво повторил Бернс. – Может, кто-то случайно болтался поблизости, посещал эти заведения до того, как произошли убийства.

– Мы уже опросили всех дважды, – мрачно откликнулся Дженеро.

– Тогда поговорите в третий раз!

– Да все твердят примерно одно и то же, – устало заметил Мейер. – Что всех водителей убил какой-то еврей. И что мы должны найти этого чертова еврея.

– Больно уж ты у нас чувствительный, – насмешливо заметил Паркер.

– Просто говорю как есть. Каждый, с кем мы толковали, считает это дело однозначным. Если прислушаться к их рекомендациям, мы должны арестовать и проверить каждого еврея в городе…

– Да это целую вечность займет, – пробурчал Паркер.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да только то, что в этом городе проживают миллионы евреев.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что уж больно близко ты все принимаешь к сердцу.

– Перестаньте, – одернул их Бернс.

– Как бы там ни было, Мейер прав, – вступил в дискуссию Дженеро. – Ничего не получится. И ты это прекрасно знаешь, Энди.

– Что я знаю? – Паркер, сверкая глазами, уставился на Мейера.

– Что все они в голос твердят о том, что мы должны найти еврея, застрелившего всех этих таксистов. Стрелявшего им в затылок.

– Кто это тебе сказал? – встрепенулся Карелла.

Дженеро растерялся.

– Кто именно говорил, что им стреляли в затылок?

– Ну… все так говорили.

– Ничего подобного, – заметил Паркер. – Так сказал только кузен одного из водителей, как его… Черт, забыл…

– Какой кузен?

– Второй жертвы. Его двоюродный брат.

– Салима Назира? Его двоюродный брат?

– Ну да. Оззи… как там его дальше?..

– Осман, – ответил Карелла. – Осман Кираз.

– Ага, точно.

– Так это он сказал, что все три таксиста были убиты выстрелами в голову?

– Сказал, что его кузен был убит так.

– И еще посоветовал нам перестать искать зебр.

– Долбаный еврей, – выпалил Паркер.

Мейер зыркнул на него.

– То были его слова. – Паркер пожал плечами.

– Но откуда он узнал? – спросил Карелла.

– Едем за ним, – распорядился Бернс.

Оззи Кираз мирно спал, когда в среду, в девять пятнадцать утра, в дверь постучали. Небритый, заспанный, в пижаме, поверх которой был наброшен потрепанный синий халат, он отпер дверь и увидел детективов. И тут же объяснил, что накануне работал в аптеке до полуночи, он каждую ночь работал так, и попал домой лишь в час или в половине первого. Так что обычно поднимался он поздно.

– Нельзя ли нам войти? – спросил Карелла.

– Да, конечно, – кивнул Кираз. – Но только большая просьба, потише, пожалуйста. Жена еще спит.

Они прошли в крохотную кухню и уселись за зеленый деревянный стол.

– Так в чем дело? – спросил Кираз.

– Хотелось бы задать вам еще несколько вопросов.

– Опять? – удивился Кираз. – Но ведь я уже все рассказал тем, двоим… как их там?

– Дженеро и Паркер.

– Да. Так вот, я уже говорил им, что не знаю никаких подружек кузена. Ни имен, ничего.

– Его подружки ни при чем, – заметил Карелла.

– Вот как? Значит, что-то новенькое? Возникли обстоятельства?

– Да. Этой ночью убили еще одного таксиста.

– О…

– Вы не знали?

– Нет.

– Но по телевизору уже передавали.

– Так я же спал.

– Да, конечно…

– Тоже мусульманин?

– Да.

– И снова на стекле?..

– Да. Снова еврейская звезда на ветровом стекле.

– Нехорошо все это. – Кираз покачал головой. – Все эти убийства, взрывы…

– Мистер Кираз, – начал Мейер, – не могли бы вы сказать нам, где находились в три часа ночи?

– Когда это случилось, да?

– Да, именно в это время все и произошло.

– Где?

– А вот это вы нам сейчас сами скажете, – пробормотал Карелла. Кираз оглядел детективов по очереди.

– Что все это означает? – спросил он.

– Как вы узнали, что вашему кузену стреляли в голову? – спросил Мейер.

– А ему в голову стреляли?

– Так вы сказали Дженеро и Паркеру. Сказали, что вашему кузену прострелил голову какой-то еврей. Откуда вам было знать?..

– Так, значит, и прошлой ночью в таксиста стрелял еврей? – спросил Кираз. – Прямо в голову?

– Нет. Два выстрела в лицо, – ответил Карелла.

– Я задал вам вопрос, – выпрямился Мейер. – Откуда вы это узнали?

– Я видел тело.

– Вы видели тело вашего кузена?..

– Ходил вместе с тетей забрать тело Салима из морга. Ну, после того как ваши люди с ним закончили.

– И когда это было? – спросил Мейер.

– На следующий день после его смерти.

– Стало быть…

– Я сопровождал тетю в морг. Затем мы отвезли кузена на «скорой» в мечеть, где тело обмыли, как велит закон ислама. У мусульман, знаете ли, свои традиции и обычаи. У религиозных мусульман. Очень много обычаев.

– Насколько я понял, вы не слишком религиозны.

– Теперь я американец, – ответил Кираз. – И больше не верю в старый образ жизни и все такое…

– Так что вы делали в мечети, обмывали тело кузена?..

– Тетя попросила меня пойти с ней. Вы ее видели. Видели, как она расстроена… Вот я и пошел. Семейный долг. Так у нас положено.

– Вы вроде бы только что сами сказали, что не верите больше в старые традиции, – заметил Карелла.

– Не верю в религиозную муть, – заявил Кираз. – И пошел с тетей, чтобы помочь ей. Она женщина далеко не молодая. И осталась одна-одинешенька, после того как убили сына. Вот я и пошел, чтобы поддержать ее.

– Значит, вы обмывали тело…

– Не я. Имам обмывал.

– Но вы присутствовали при обмывании, так?

– Да, я там был. Он обмывал тело три раза. Это потому, что так записано в Священной книге. Когда дочь Мохаммеда умерла, он велел своим ученикам обмыть ее тело трижды. А если понадобится, то и больше. Пять, семь раз и так далее. Но это всегда должно быть нечетное число. Ни в коем случае не четное. Вот поэтому я и называю все эти религиозные правила бредом собачьим. То же самое относится и к обертыванию тела тремя простынями. А все потому, что когда Мохаммед умер, его самого обернули тремя покрывалами. Белоснежными, из Йемена. Так записано в Коране. Бог, видите ли, запрещает обертывать тело мусульманина четырьмя простынями! Нет-нет, ни в коем случае! Их должно быть именно три. Но если потом для обвязывания тела в простынях понадобится четыре веревки, а не три, пусть их будет четыре. И каждая должна быть длиной семь футов. Не три, не четыре, именно семь! Ну, вы понимаете, что я хочу сказать. Все это чертова бредятина, ничего больше!..

– Так вы говорите, что видели тело своего кузена…

– Да.

– …когда его обмывали, так?

– Да.

– Именно тогда и узнали, что погиб он от выстрела в голову.

– Да. Я лично видел дырку в основании черепа. Ну а как иначе могли его застрелить? Ведь если убийца сидел в такси на заднем сиденье…

– А это откуда вы знаете?

– Что?

– Откуда вам известно, что убийца сидел в такси?

– Ну, если Салима убили выстрелом в основание черепа, убийца должен был сидеть…

– Оз?..

Она стояла в дверях кухни, миниатюрная женщина с огромными карими глазами, длинные волосы цвета черного дерева каскадом спадали на плечи. Она накинула поверх ночной рубашки желтый шелковый халат.

– Доброе утро, Бадрия, – обернулся к ней Кираз. – Моя жена, джентльмены. Прошу прощения, забыл ваши имена…

– Детектив Карелла.

– Детектив Мейер.

– Доброе утро, – произнесла Бадрия. – А ты предложил нашим гостям кофе? – спросила она мужа.

– Ой, извините, нет.

– Желаете кофе, джентльмены?

– Я – нет, спасибо, – отозвался Карелла.

Мейер молча покачал головой.

– Оз, а ты кофе будешь?

– Да, пожалуйста. – Теперь на его губах играла еле заметная насмешливая улыбка. – В качестве иллюстрации, – сказал он, – вот вам живое свидетельство, моя жена.

Детективы недоуменно переглянулись. Они не поняли, о чем идет речь.

– Носит шелк, а это строжайше запрещено законами ислама, – объяснил Кираз. – «Не носите шелка, ибо тот, кто носит их в миру, не будет носить на небесах». Так и записано. И ничего желтого тоже носить нельзя, потому как сказано: «Одежды эти носят неверные». За точность цитаты не ручаюсь. А моя красавица жена, как видите, ходит в желтом шелковом халате, стыд и позор этой женщине. – Кираз неожиданно громко расхохотался.

Бадрия не поддержала мужа.

Она стояла перед газовой четырехконфорочной плитой, повернувшись спиной к детективам, и готовила мужу кофе в маленькой медной турке с длинной ручкой.

– Человек носил одежды, выкрашенные в шафране, – произнес Кираз. По всей видимости, он снова что-то цитировал. Лицо стало серьезным, даже суровым. – И, узнав, что Мохаммед не одобряет такие одежды, он обещал отстирать их. Но Пророк сказал: «Сжечь их!» И это тоже записано. Так скажи мне вот что, Бадрия. Будешь ты сжигать этот красивый желтый шелковый халат? Что скажешь, Бадрия?..

Жена промолчала. Маленькая кухня наполнилась ароматом крепкого кофе по-турецки.

– Вы не ответили на самый первый наш вопрос, – напомнил Мейер.

– Что за вопрос? Боюсь, я уже забыл.

– Где вы были сегодня в три часа ночи?

– Здесь, – ответил Кираз. – Спал. Находился в постели рядом с красавицей женой. Верно, Бадрия?

Стоявшая у плиты женщина в желтом шелковом халате снова промолчала.

– Бадрия? А ну скажи-ка этим джентльменам, где я находился в три часа ночи.

Она по-прежнему стояла у плиты, к ним спиной. А потом вдруг все услышали ее низкий голос.