Текст книги "Вне закона"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Эд Макбейн,Энн Перри,Джеффри Дивер,Лоуренс Блок,Дональд Эдвин Уэстлейк,Джойс Кэрол Оутс,Уолтер Мосли,Джон Фаррис,Шэрин Маккрамб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 59 страниц)

9

В роскошной комнате радовали глаз толстые, розовых тонов, ковры и развешанные по стенам живописные полотна восемнадцатого века – сельские пейзажи и прелестные молодые мужчины и женщины всех цветов кожи. В камине гудело газовое пламя, стол из темного дерева был уставлен сырами, мясными блюдами, фруктами и бутылками вина.

– Присаживайся, – радушно произнес Беззаконец.

Возле стола стояла кушетка без спинки, обитая мехом настоящего медведя, а может, бобра.

– Что происходит? – спросил я.

– Ты не голоден?

– Сам не пойму. Меня вырвало в полицейском участке.

– Тогда вина. – Арчибальд взял со стола бутылку из темно-зеленого стекла и тонкий стакан. До половины наполнил его темно-красной жидкостью и протянул мне.

Прекраснее бургундского я в жизни не пил. Пряное, благоухающее виноградом, едва ли не дымчатое, но вовсе не сладкое.

– Сыру? – спросил Беззаконец.

– Через минуточку, – отозвался я. – Это ваша квартира?

– Мне принадлежит дом, – любезно уведомил адвокат. – Купил, когда еще цены держались низкими.

– Так вы домовладелец?

– Домоправитель – так я предпочитаю называться. С жильцов беру сумму за аренду, пока не выплатят стоимость снимаемого помещения. После этого они платят за расчет налогов и содержание здания.

Увидев мое изумление, он добавил:

– Точно так же Фидель делает, на Кубе.

– Кастро – диктатор.

– А Буш – демократически избранный чиновник, – язвительно парировал он.

– Так ведь…

– У нас будет достаточно времени поболтать о политике в конторе, когда дел станет поменьше. А сейчас есть более неотложные заботы.

Я выпил вино, и Беззаконец вновь наполнил стакан.

– Я оставил вам сообщение, – напомнил я. – Вы его прослушали?

– Расскажи-ка мне об убийстве, – произнес он в ответ.

– Так я же уволился.

– Нет.

Вино утихомирило желудок и успокоило кровь. Оно согревало и освобождало от страха, который терзал меня с той поры, как я попал в полицию. Я сидел в безопасном – и даже укромном – месте с человеком, который, казалось, сам по себе сила природы. Его отказ принять мою отставку вызвал во мне усталость. Сделав еще глоток, я поставил стакан на стол. На антикварную деревянную рухлядь, служившую столом.

– Я на вас не работаю, – выговорил я.

А потом у меня глаза закрылись. С усилием я открыл их, но никак не мог на чем-то сосредоточить взгляд. Снова смежил веки и, по всему судя, на какое-то время заснул.

Очнулся я оттого, что где-то рядом кто-то стонал и хныкал…

– У-у-у-у-у, росомахи мичиганские! Черви мушиные. Кровососы и блудодеи…

Голос был пронзительный, порой он точно накладывался на головную боль, от которой у меня в затылке ломило. Я выпрямился и пожалел об этом. Желудок все еще не ведал покоя, а язык был сух, как дерево.

– …шлюхи, сутенеры и учителя, кол вам всем в задницу…

Беззаконец катался по полу и изрыгал все эти проклятия. Поначалу я подумал, что он вина перепил. Подошел к нему, тронул за плечо.

Он содрогнулся, как почва при страшном землетрясении. Схватив меня за волосы и за правое плечо, вскинул высоко над полом.

– Не вздумай меня нае…ть, трам-тара-рам, твою мать! – заорал он. От страха у него даже глазки почти большими сделались.

– Мистер Беззаконец, это же я… Я, Феликс. Ваш писец.

Он медленно опустил меня, а мне больно было: всей пятерней вцепился он мне в волосы.

– Я болен! – закричал он, отпустив меня. – Болен!..

Влево дернулся, потом вправо, а потом рухнул пластом, как маленький ребенок с отчаяния. Я оглядел комнату, выискивая, чем ему помочь. Не увидев ничего подходящего, бросился к двери, которая привела меня в хозяйскую спальню, выкрашенную в синий цвет, с громадной кроватью посредине. В спальне имелся световод. Откуда-то снаружи в нее проникал свет. На кровати лежал белый чемодан, сделанный из кожи, судя по всему, крокодила-альбиноса. Чтобы забраться в чемодан, надо было раскрыть пасть и просунуть руку меж острых зубов. Внутри я нашел нож и пистолет, Библию на английском и потрепанную книжку с текстами Корана на английском и арабском. Там же лежал прозрачный пластиковый бумажник, заполненный однодолларовыми купюрами и янтарного цвета пузыречком с дюжиной пилюль.

Никакой этикетки на стекляшке не было.

Когда я вернулся в гостиную, Арчибальд Беззаконец успел уже сорвать с себя всю одежду. Он стоял на коленях и раскачивался, как тот уголовник в полицейском участке.

Я опустился рядом с ним на колени, вытянул руку с пузыречком и спросил:

– Вы по сколько пилюль принимаете, мистер Беззаконец?

У него вновь широко раскрылись глаза.

– Вы кто?

– Феликс Орлеан, ваш писец. Вы вчера взяли меня на работу.

– Ты «убей-убей»?

– В списках Красотки Вторник не значусь.

Фраза эта отчего-то его рассмешила. Он взял у меня пузыречек и разом высыпал из него в рот все пилюли. Пережевывая их, сказал:

– Мне лучше в постель лечь до того, как сознание потеряю… или умру.

Я помог ему перебраться в спальню. Полагаю, анархист уснул, едва коснувшись головой матраса.

Несколько часов я слонялся вокруг громадной кровати. Беззаконец был без сознания, но то и дело корчился в судорогах. Во сне он говорил вслух, используя при этом по меньшей мере четыре разных языка. По-испански и по-немецки я понимал, но другие были мне недоступны. Впрочем, бормотание его по большей части разобрать было трудно. Зато интонация его голоса была настолько жалобна, что я чувствовал боль.

То и дело я возвращался в гостиную. Съел немного чеддера и хлебнул бургундского. Спустя некоторое время принялся относить еду на кухню, куда вела дверь, расположенная напротив входа в спальню.

Остался я потому, что боялся уходить. Ведь полиция могла все еще охотиться за мной. Дельгадо вроде бы в каком-то долгу перед Беззаконием, только это не значит, что Перес с Моргантау снова не загребут меня. Каким-то боком я оказался замешан в убийстве. Я должен выяснить, в чем дело.

Только было и еще кое-что. Самочинный анархист казался таким беспомощным, когда я объявился… Состояние его психики было явно неуравновешенным, а он взял да и вытащил меня из тюрьмы. Я почувствовал: надо хотя бы подождать, пока он очухается и сможет позаботиться о себе.

В туалетной комнате на стене висела книжная полка. Книги на ней относились по преимуществу к двум жанрам: политика и научная фантастика. Я снял одну – «Душа робота» Баррингтона Дж. Бэйли. Написана она была в небрежном стиле расхожей фантастики, который мне нравился, потому что не было в этом претензии на философию. Просто отличная история, полная невероятных мыслей.

Я читал, сидя на медвежьей или бобровой кушетке, как вдруг кто-то постучал во входную дверь. Пять быстрых ударов, а потом тишина. Я даже сделать вдох не решался. Сосчитал до трех, и стук повторился. Я по-прежнему не издавал ни звука.

Может, я и отсиделся бы молча и едва дыша. Только тут ручка двери задергалась.

Ступая как можно тише, я подошел к двери.

– Кто там? – спросил я.

Ручка двери перестала двигаться.

– Это кто? – донесся женский голос.

– Я Феликс. Работаю у мистера Беззаконца.

– Откройте дверь, Феликс. – Голос звучал ровно и повелительно.

– А вы кто?

– Меня зовут Мэдди. Мне нужно повидаться с Арчи. – В голосе ее зазвучала сладостная ласка.

Я попытался открыть дверь, но она была заперта на три замка, к каждому из которых требовался особый подход. Один состоял из ручки с шариком в прорези, имевшей вид простого лабиринта. У следующего на щитке с кнопками следовало нажать нужные три.

– Феликс, ты меня впустишь или нет? – спросила Мэдди.

– Стараюсь с замками разобраться.

Последним замком служил засов. Ручка его опиралась на пружину, которая приводила механизм в движение. Я толкал ручку вперед, но засов не поддавался. Я попробовал потянуть его на себя, но и опять ничего не получилось.

– Феликс?

– Я стараюсь.

Я вдруг почувствовал руку на моем плече. Это было так неожиданно, что я едва в дверь не влип.

– Что еще случилось? – поинтересовалась Мэдди из-за двери.

– Ничего, – ответил ей Арчибальд Беззаконец.

– Арчи! – позвала женщина.

– Встретимся днем в «Солнечном свете», – проговорил он в дверь, не снимая руки с моего плеча.

– А ты туда придешь? – спросила она.

– Конечно. Я не могу тебя впустить, потому что в самом разгаре одно занятие, которое я должен завершить.

– Ты обещаешь встретиться со мной, – настаивала бестелесная женщина.

– Даю слово.

Беззаконец был одет в защитной раскраски брюки, черную футболку и черные мотоциклетные сапоги. На указательном пальце его левой руки блестело громадное зеленое резное кольцо.

– Ладно, – согласилась Мэдди.

Я глубоко вздохнул.

– Для тебя есть работа, – сказал он.

10

Беззаконец выпил стакан вина и со словами: «Ложись спать на кушетке», – поплелся в спальню.

Я улегся, не думая и глаз сомкнуть, однако открыл их лишь тогда, когда в окно стал пробиваться солнечный свет, а в воздухе запахло едой. В дальнем конце узкой кухни находился небольшой столик. Со стульев, стоявших рядом с ним, можно было смотреть в окно, разглядывая игровую площадку для школьников-первоклашек. Адвокат приготовил пирожки со сладким соусом из ореха пекан, острые сосиски, пересыпал сахаром половинки грейпфрута, капнув на них несколько капель виски.

Пока он готовил, я все порывался спросить его кое о чем, но Арчибальд отделывался от вопросов, расспрашивая о тех местах в Новом Орлеане, которые я хорошо знал.

Я обожал разговоры о моем городе. О музыке, какую в нем играют, о еде, какую там едят, о смешении рас и о том, что это единственный по-настоящему французский город в Соединенных Штатах.

– Я, бывало, частенько наведывался туда, – сообщил мне Беззаконец, переворачивая пирожки. – Не столько в сам город, сколько в ваши болота. Можно отыскать кое-каких людей, живущих там вполне по-людски.

Когда завтрак наконец был готов, он уселся напротив меня. Внизу на асфальтовой площадке маленькая девочка громко разговаривала с матерью, обратив личико к окну какой-то квартиры. Но разобрать, о чем они щебечут, мне не удавалось, потому что я внимательно всматривался в глаза безумца.

– Со мной не все в порядке, – произнес он, поводя рукой над тарелкой.

– Вы вчерашнюю ночь имеете в виду?

– Биполярная легкая шизофрения, – продолжал он. – Один врач назвал ее повторяющимся параноидным бредовым состоянием, но я ответил, что если бы он увидел половину из того, что довелось увидеть мне, то обратился бы в живую мумию и опиум горстями ел, чтобы прийти в себя.

Он засмеялся, сверкнув зубами и кивнув головой. Все в Беззаконие, казалось, вызывало уважение и почтение сродни священному, хотя я уверен, что в Бога он не верит.

– Доктор хоть какой-то вас наблюдает? – спросил я его.

– Можно и так сказать, – вздохнул он. – Есть у меня врач в Нью-Дели. Целитель, знаток древних традиций. Он снабжает меня снадобьями вроде тех пилюль, какими ты меня напичкал. Он все делает, чтобы не дать этой старой юле остановиться. – Беззаконец ткнул себя в голову.

– Вы, может, уже наркоманом стали, – предположил я.

– Расскажи-ка мне про убийство, – напомнил он.

– Я на вас не работаю.

– А на себя ты собираешься работать?

– Как это?

– Это значит, что в твоих интересах сообщить мне сведения, которые у тебя есть. Тогда я наверняка устрою так, что тебя оставят в покое и полиция, и остальные.

Конечно же, он прав. Только я не желал признавать этого. Мне казалось, будто меня обманом вовлекли в трудности, и винил в этом А. Беззаконца.

– Прежде хочу, чтобы вы ответили на некоторые вопросы, – важно заявил я.

Беззаконец улыбнулся и воздел вверх ладони – как в молитве.

– Кто был тот тип в зеленом костюме, с кем вы беседовали вчера в конторе? – задал я вопрос.

– Бриллиантовый делец по имени Бенни Ламарр. Выходец из Южной Африки, но лет пять назад обосновался в Нью-Йорке.

– Зачем вам понадобилось вызнавать про него?

Беззаконец улыбнулся. Потом мотнул головой.

– Есть у меня здесь, в Нью-Йорке, приятельница из так называемого центра расследований. Она сообщает, когда у правительства просыпается интерес к арестам, задержаниям, смертям или к освобождению граждан, людей пришлых и государственных служащих.

– Эта приятельница у вас на жалованье? – спросил я.

– Можно и так выразиться. Я помогаю Нелли, но она снабжает меня только той информацией, которая открыта – или должна быть открыта – для общественности. Знаете, Феликс, власти и крупный бизнес скрывают горы всяческих данных. Нагло скрывают правду от нас. Я эту правду выцарапываю, чтобы хоть один человек знал, что кругом творится.

– И о чем Нелли вам поведала?

– Бриллиантовый делец погиб в автомобильной катастрофе. Несомненно, что на местном уровне велась грязная игра, но дело замяли. Папки с его досье были опечатаны и отправлены в Аризону.

– В Аризону?

– Там, возле Феникса, есть некая государственная контора, где хранят определенную щекотливую информацию.

– Вы знали этого Ламарра?

– Нет.

– Тогда откуда такая забота о нем?

– Заглянув в прошлое Ламарра, я обнаружил, что недавно его видели в компании человека по имени Тельман Дрейк. Дрейк тоже перебрался в Нью-Йорк и сменил имя, став Кеннетом Корнеллом. Присмотревшись к ним обоим, я отыскал другие имена в нашем списке.

– И что же?

Арчибальд Беззаконец улыбнулся.

– Чему вы улыбаетесь?

– Ты ловко вопросы задаешь, – похвалил он. – Превосходная черта, и она кое-что говорит о тебе.

– Вызнавать мои черты вам предстоит ровно до тех пор, пока не вытащите меня из каши, какую сами же и заварили.

– Ламарр занимался алмазами. Валери Локс по всему миру сдает в аренду дорогостоящую недвижимость. Тельман Дрейк…

– Кеннет Корнелл, – поправил я, дабы убедиться, что верно улавливаю нить рассказа.

– Да, – кивнул анархист. – Кеннет Корнелл – специалист-взрывник мирового класса. Генри Лансман был убийцей, когда жил в Ливане, а Лана Дрексел… Ну, Лана Дрексел еще совсем молоденькой усвоила, что мужчины, да и женщины тоже, отдадут свои самые оберегаемые секреты при свете любви.

– И правительство приглядывает за всеми этими людьми?

– Я за ними приглядываю.

– Зачем?

– Затем, что убийство Ламарра было замято.

– Вы сказали, что это была катастрофа.

– Все факты упрятали и отправили в Аризону, – пояснил Беззаконец. – Мне этого достаточно.

– Достаточно для чего?

– Пойти по кромке.

От этих слов меня озноб прошиб, несмотря на все мои убеждения вести себя с Беззаконцем на равных.

– Вы работаете на кого-нибудь? – выдавил я из себя.

– На любого и каждого. На общее благо, – заявил Беззаконец. – Впрочем, на твои вопросы я ответил. Твой черед рассказать, что произошло, когда ты увидел, как Генри Лансман умер.

– Еще один вопрос, – попросил я.

– Хорошо.

– Кто для вас капитан Дельгадо?

– Честолюбец. Человек, кому доверять нельзя, но кого стоит использовать. Он хочет выдвинуться у себя в департаменте и знает, что у меня есть связи там, куда ему никогда не дотянуться. Примерно раз в месяц мы встречаемся. Я указываю ему, где может потребоваться кое-какое его содействие, а он в ответ отзывается, когда я звоню.

– Звучит туманно.

– Феликс, ты нужен мне, – в который уже раз напомнил Арчибальд Беззаконец. – Мне нужен человек, способный задавать вопросы и думать на ходу. Побудь со мной день-другой. Я тебе заплачу и сделаю все, чтобы исчезли все беды, какие на тебя обрушились.

– Так чем конкретно вы меня просите заняться?

Мне казалось, я отвечаю на его предложение о восстановлении в правах. Только теперь, оглядываясь на прошлое, я задаю себе вопрос: а может, поколебало меня все-таки не его бессовестное признание в том, что я ему нужен?

– Расскажи мне о смерти Генри Лансмана, – в третий раз попросил он.

Я рассказал ему все в мельчайших подробностях, включая официантку и недоеденное блюдо.

– Нам нужно поговорить хотя бы с одним из этих персонажей, – заявил Беззаконец. – Мне нужно знать, что происходит.

– С кем из них?

– С Ланой Дрексел, по-видимому. Да, определенно с Ланой…

Он встал из-за стола и пошел обратно в гостиную. Я – за ним. Из-под меховой тахты Арчибальд извлек узенький дипломат. Когда Беззаконец открыл его, я увидел, что в чемоданчике находится двадцать пузыречков цвета янтаря в удобных, обитых бархатом углублениях.

– Здесь лекарство, которое прописал мне доктор Мета. А здесь… – Из отделения в верхней крышке дипломата Беззаконец достал три скрепленных степлером листочка бумаги. – Это указания, какой препарат мне нужен в различных внешних состояниях. Вот этот последний пузырек – аэрозольный распылитель. Он может тебе понадобиться для усмирения в случае, если у меня ум за разум зайдет.

– Вы хотите, чтобы я таскал это за вами?

– Нет. Просто хочу, чтобы ты это увидел. У меня несколько таких чемоданчиков. Если я начну сползать, мне потребуется лишь, чтобы ты немного помог.

Услышав его просьбу, я почувствовал, как что-то шевельнулось в моей душе. И тут же появилось подозрение, что Арчибальд Беззаконец сильно пудрит мне мозги.

11

Немного погодя мы сидели на кухне, потягивая приготовленный Беззаконцем напиток из свежих лимонов, и анархист говорил мне:

– Лана Дрексел. Она опаснее всех из этой шайки.

– Что вы имеете в виду?

– По сравнению с ней Валери Локс или Кении Корнелл все равно что девятилетние пажи при дворе.

– Она самая миниатюрная, – заметил я, – и самая молоденькая.

– Она легко заглатывает мужиков втрое старше и толще, – добавил Беззаконец. – Но смотреть на нее одно удовольствие, а молодость дается всего раз, как бы долго ты ни жил.

– Вы собираетесь на встречу? – спросил я его.

– Какую встречу?

– С женщиной, с которой через дверь разговаривали.

– О нет. – Беззаконец решительно покачал головой. – Нет. Никогда. Только не я.

Я прокручивал в уме наш разговор, входя в жилой дом под названием «Рудин» на Семьдесят второй улице в восточной части города.

Взамен свитера, который я облевал в полиции, Беззаконец выдал мне самое настоящее вязаное афганское чудо. Выглядеть я стал получше, чем прежде, но не настолько хорошо, чтобы с достоинством миновать привратника в доме Ланы Дрексел.

– Да? – спросил страж в темно-синем пальто, украшенном тусклыми латунными пуговицами, бледно-голубых брюках с темными лампасами по бокам и голубых перчатках.

– Дрексел, – произнес я.

Привратник насмешливо ухмыльнулся.

– И вас зовут?.. – спросил он, словно ожидая, что я отвечу: «Подонок».

– Лансман, – чопорно ответил я. – Генри Лансман.

Привратник зашел в застекленную нишу-конторку и взял телефонную трубку. Нажал несколько кнопок на ее корпусе, подождал, потом произнес:

– Какой-то мистер Лансман.

Приятно было видеть, как его постная физиономия сделалась кислой. По-моему, уже обращаясь ко мне, он все еще наполовину склонялся к тому, чтобы выставить меня.

– Дальний лифт, – сообщил он. – Двадцать пятый этаж.

– А номер квартиры?

– Она на этаже единственная, – уведомил страж, доставляя себе хотя бы маленькое удовольствие от моей наивности.

Кабина лифта была невелика, но добротно отделана: стенки из розового дерева, на полу плюшевый малиново-коричневый ковер. Освещала ее изящная хрустальная люстра. Дверь скользнула вбок, открывая вход в небольшое красное помещение с розовой дверью прямо напротив лифта. Дверь эту держала приоткрытой миниатюрная женщина с оливковой кожей и глазами, которые были вдвое больше положенного. Волосы густые, цвета бронзы с золотым отливом. Скулы высокие, а подбородок всего на капельку ниже, чем того хотелось бы. Женщина была красива той же красотой, что и океан. Не людям свойственное очарование, от которого руки сами раскрываются для объятий, зато полнота острого изящества дикой орхидеи или отдаленного взрыва. Холодная красота, и ты знаешь, что внутри себя она таит палящий жар. Увы, в притягательности Ланы Дрексел не было никакого тепла, никакого покоя. Сплошные джунгли да кое-где в густоте волос проглядывали когти тигра.

Оглядев меня с ног до головы, она изрекла:

– Вы не Лансман.

– Виноват, – извинился я. – Только он умер.

Эту реплику я репетировал часа два. Беззаконец поручил мне пробраться к манекенщице и убедить ее прийти к нему в контору и поделиться тем, что ей известно о других занесенных в наш список. Это я сам придумал притвориться, будто я покойник. Еще полагал, что потрясение, возможно, развяжет ей язык.

Только если мои слова хоть как-то ее встревожили, я этого не заметил.

– В самом деле? – обронила она.

– Ага. Народ вокруг думал, что это сердечный приступ, а потом полиция взяла меня под арест и плела что-то насчет убийства.

– Так его убили? – последовал вопрос.

– Я подумал, надо сюда прийти и вас спросить.

– Почему?

– Потому что полиция с чего-то подозревает, будто я связан с вашей шайкой и вашими делами. Я, видите ли, всего лишь студент, журналистике учусь, и хотелось, чтобы они оставили меня в покое.

– Прошу прощения, – перебила она, по-прежнему не давая мне пройти в дверь, по-прежнему невозмутимая, несмотря на серьезность разговора, – как вас по-настоящему зовут?

На этот раз она хотела взять на испуг. Мысль у меня была такая: если ей надо знать мое имя, значит, она может кого-то на меня наслать. И я горько пожалел (не в последний раз!), что согласился работать на анархиста.

– Я представитель Арчибальда Беззаконца, – заявил я. – Вольного анархиста.

Выражение уверенности будто смыло с лица Ланы Дрексел. Она отступила, позволяя двери открыться. И прошла в просторную комнату.

Я двинул следом.

Похоже, понять странную натуру жителей, населяющих мир Арчибальда Беззаконца, можно по тонкости их вкуса к архитектуре и дизайну. Комната, куда я вошел, была прекрасна и богата внутренней силой, как юная Лана Дрексел. Потолок поднимался не меньше чем на восемнадцать футов, и по меньшей мере такой же была ширина комнаты, а длина – еще больше. Наружная стена – сплошное стекло. Мебели в комнате не имелось, если не считать широкой, укрытой подушками банкетки, тянущейся от входной двери до окна. На половине высоты стены с каждой стороны крепились большие помосты, которые делаются в помещениях без стен. Под помостом справа все было выкрашено в темно-серый цвет. Уголок, созданный помостом слева, был белым.

Мисс Дрексел в густо-малиновом кимоно, едва прикрывающем бедра, уселась посредине банкетки. Наряд не скрывал, а словно нарочно выставлял напоказ точеные ноги и сильные лодыжки. Ногти на ногах были ярко-оранжевыми.

Я присел в нескольких шагах поодаль, возле окна, откуда виднелась южная часть центра города.

– Чего он хочет? – Лана прикрыла глаза ладошкой.

– Точно не знаю. Но он, кажется, думает, будто вы, и Лансман, и еще кое-кто попали в беду.

– Кто? – Лана выпрямилась и подалась ко мне. Пристальный взгляд завораживал и обдавал холодом.

– Валери Локс, Генри Лансман, Кеннет Корнелл, Бенни Ламарр и вы. Ламарр тоже мертв.

– А он как умер?

– Автокатастрофа, по-моему. Он был с женщиной.

– Как ее звали?

– Я не знаю.

Красавица уткнулась лицом в ладони. Под гривой из волос мне видны были ее груди, только почему-то особого впечатления это не производило.

– Чего он от меня хочет? – помолчав, спросила она.

– Встретиться с вами.

Она устало взглянула в мою сторону:

– Вы защитите меня от него?

– Да! – не колеблясь воскликнул я.

Сердце мое принадлежало ей, и, думаю, за ее улыбку я бросил бы вызов даже А. Беззаконцу.