Текст книги "Вне закона"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Эд Макбейн,Энн Перри,Джеффри Дивер,Лоуренс Блок,Дональд Эдвин Уэстлейк,Джойс Кэрол Оутс,Уолтер Мосли,Джон Фаррис,Шэрин Маккрамб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 59 страниц)

Д.УЭСТЛЕЙК, Э.ПЕРРИ, Д.К.ОУТС, У.МОСЛИ, Ш.МАККРАМБ, Э.МАКБЕЙН, С.КИНГ, Д.ФАРРИС, Дж. ДИВЕР, Л.БЛОК
(Под редакцией Эда МАКБЕЙНА)
ВНЕ ЗАКОНА

Предисловие

Я начал писать новеллы в пятидесятые годы прошлого века. Тогда они публиковались в специальных журналах для чтения, и мы называли их «рассказиками». О новеллах в то время я знал лишь, что они должны быть достаточно длинными и платили за них из расчета пять центов за слово. Таким образом, если я писал десять тысяч слов (обычный для того времени объем новеллы), это означало, что рано или поздно мне вручат за них чек на пятьсот долларов – совсем неплохие деньги для начинающего писателя.

В наши дни новелла достигает десяти – сорока тысяч слов. Это больше, чем рассказ – пять тысяч слов, – но гораздо меньше, чем роман – последний должен насчитывать по меньшей мере шестьдесят тысяч слов. При этом динамизм первого обязан соединяться в ней с глубиной второго, из чего видно, что писать новеллы совсем не легко. Более того, если учесть сложность этой литературной формы и узость ее читательской аудитории, кажется удивительным, что кто-то из современных писателей вообще ею занимается.

Но вдруг у меня возникла потрясающая идея – собрать лучших авторов триллеров, детективов и криминальных романов и попросить их написать новеллы специально для сборника, в который войдут только лучшие, ранее нигде не публиковавшиеся работы. Отличный проект, не правда ли? В идеальном мире – да. «Пожалуйста, сэр, вот ваша новелла. Спасибо, что обратились ко мне за помощью» – примерно такие слова я ожидал услышать.

Однако большинство авторов бестселлеров, которым я изложил суть задуманного, никогда в жизни не писали новелл, а многие – даже рассказов!

Почти все они реагировали примерно одинаково – шутливо воздевали вверх руки и восклицали: «О чем вы говорите?! Написать новеллу? Но я даже не знаю, с чего начать!» Хотя кое-кто все же находил мое предложение интересным: «Сколько, вы говорите, слов?» Однако в большинстве своем популярные писатели – народ чрезвычайно занятой. Они должны выполнять условия контрактов и укладываться в жесткие сроки, поэтому, какой бы соблазнительной ни казалась им эта идея – написать новеллу для сборника, – суровая действительность громко заявляла о себе, и я слышал следующее: «Спасибо, что вспомнили обо мне, но я и так уже задержал рукопись на три месяца…»; «Мой издатель убьет меня за одну мысль о том, чтобы написать что-то для другого издательства…»; «Попробуйте позвонить мне через год…»; «А вы обращались к X, У, Z?»

В результате все решил случай. Несколько авторов, которых я обрабатывал особенно усердно, сумели выкроить время, поскольку уже закончили один роман и не успели приступить к другому. У двух-трех имелись готовые темы, оказавшиеся слишком мелкими для романа и чересчур серьезными для рассказа, – и тут мое предложение пришлось как нельзя кстати. Кое-кто из писателей задумал ввести в свои будущие книги новых персонажей и уже некоторое время ломал голову над тем, как бы это получше сделать. Так или иначе, непосильная для других задача написать произведение в диапазоне от десяти до сорока тысяч слов показалась им весьма увлекательной, и они с воодушевлением принялись за дело.

Я не ставил перед участниками нашего проекта каких-то иных условий, помимо того, чтобы они придерживались заданного объема, а их творения имели хотя бы отдаленное отношение к раскрытию преступлений. Результат оказался великолепным, если не сказать потрясающим. Десять новелл, вошедших в сборник, различаются между собой так же, как и их авторы, однако есть у них и нечто общее – страсть и удивительное мастерство, с которыми они написаны. Более того, у меня возникло ощущение, что литераторы, решившие вдруг обратиться к новому для себя жанру, захотели поделиться с нами восторгом и удивлением, которые вызвала у них эта работа.

Порядок расположения в сборнике авторов и их произведений никак не связан с моим к ним отношением. Да у меня и нет среди них фаворитов, потому что я одинаково люблю их всех.

Итак, читайте и наслаждайтесь!

Эд Макбейн

Уэстон, штат Коннектикут

Август 2004 г.

Дональд Уэстлейк
ПРОГУЛКА ВОКРУГ ДЕНЕГ
© Пер. с англ. В. Вебера

Дональд Уэстлейк

Общепризнанным является тот факт, что Дональд Уэстлейк великолепно проявил себя во всех направлениях детективного жанра. В качестве доказательства можно привести его юмористические произведения, вроде «Святого монстра» и сериала о Дортмундере, ужастики, вроде «Топора», где герой мстит компании, уволившей его с работы (возможно, это лучший роман Уэстлейка); сериал о частном детективе Паркере, мире профессиональных преступников и копов; наконец, «Крюк» – триллер об опасностях, которые подстерегают самих писателей.

Романы и рассказы Уэстлейка – неоспоримое доказательство его блестящего интеллекта, проявляющегося и в сюжете, и в персонажах. Он из тех писателей, у которых должны постоянно учиться другие авторы: в каждом произведении Уэйстлейка они смогут найти что-то полезное для себя независимо от продолжительности собственной литературной карьеры. Похоже, его талант открыла для себя и широкая читательская аудитория – пусть и со значительным опозданием.

Среди новых произведений Уэстлейка – «Дорога к гибели», последний роман о неудачах вора-неумехи Дортмундера, и «Воровская дюжина», давно ожидаемый сборник рассказов с тем же главным героем.

1

С тех пор как я перевоспитался, у меня проблемы со сном, – признался мужчина, которого звали Куэрк.

О таком симптоме Дортмундер прежде не слышал. С другой стороны, он встречал не так уж много перевоспитавшихся людей.

– Угу. – Он не так уж хорошо знал Куэрка, так что пока предпочитал молчать.

А вот Куэрку было что сказать.

– Это нервы, – объяснил он, и выглядел так, словно причина бессонницы именно нервы.

Небольшого росточка, тощий, лет пятидесяти, с длинным лицом, густыми черными бровями, носом-бананом, зависшим над тонкогубым ртом и длинным подбородком, он постоянно ерзал на стуле со спинкой из металлической сетки. Находились они в Пейли-парке, крошечном скверике на Восточной Пятьдесят третьей улице Манхэттена, между Пятой и Мэдисон-авеню.

Это очень милый скверик, Пейли-парк, в самом центре Мидтауна,[1]1
  Мидтаун – часть Манхэттена между Четырнадцатой улицей на юге и Пятьдесят девятой улицей и Центральным парком на севере. Деловой и торговый район Нью-Йорка.


[Закрыть] шириной всего лишь сорок два фута и глубиной менее квартала, расположенный на несколько ступеней выше уровня Пятьдесят третьей улицы. Стены зданий с обеих сторон увиты плющом, а высокие гледичии летом, а именно в это время года происходил разговор, образуют своими кронами из колючек крышу над головой.

Но главная достопримечательность Пейли-парка – водопад в его глубине, постоянный поток, который скатывается по дальней стене и плюхается в корыто, откуда вода подается обратно в верхнюю точку водопада. Поток создает очень приятный шумовой фон, который практически заглушает транспортный гул. Этот умиротворяющий анклав позволяет забыть, что ты в самом центре огромного города, и дает возможность двум или трем людям, скажем Джону Дортмундеру, его приятелю Энди Келпу и человеку, которого зовут Куэрк, посидеть рядом со стеной воды и поболтать, в полной уверенности, что их разговор не будет подслушан, какой бы ни использовался для этого микрофон. Просто удивительно, что не все криминальные предприятия планируются в Пейли-парке. А может, все и планируются.

– Видите, что происходит. – Мужчина, которого звали Куэрк, поднял руки с колен и подержал перед собой. Они дрожали, как вибраторы машины для смешивания красок. – Хорошо хоть, что я не был карманником до того, как перевоспитался.

– Угу, – прокомментировал Дортмундер.

– Или медвежатником, – добавил Келп.

– Им-то я как раз был, – признался Куэрк. – Только работал с жидкой взрывчаткой, вы понимаете. Высверливаешь отверстие рядом с наборным замком, заливаешь туда желе, вставляешь детонатор, отходишь на шаг. И никаких нервов.

– Угу, – в третий раз повторил Дортмундер.

Куэрк, хмурясь, уставился на него.

– У тебя астма?

– Нет, – мотнул головой Дортмундер. – Я лишь соглашался с тобой.

– Как скажешь. – Теперь Куэрк хмуро смотрел на водяной занавес, который продолжал плюхаться в корыто, не останавливаясь ни на секунду. – Дело вот в чем. Я всегда крепко спал по ночам перед тем, как перевоспитался, потому что знал – я осторожен, все под контролем, можно расслабиться. Но потом, когда мне дали последний срок, я решил, что слишком стар для тюрьмы. Вы понимаете, наступает момент, когда ты говоришь себе: тюрьма – это работа для молодых. – Он искоса глянул на Дортмундера. – Опять скажешь «угу»?

– Если только ты этого хочешь.

– Тогда лучше промолчи. Сидя в тюрьме в последний раз, я освоил новую профессию. Вы же знаете, там всегда можно научиться чему-то новому – ремонт кондиционеров, сухая химчистка… Так вот, в последний раз я освоил профессию печатника.

– Угу, – откликнулся Дортмундер. – Хочу сказать, это хорошо, что ты печатник.

– Да только я не печатник, – продолжил Куэрк. – Я выхожу из тюрьмы, еду в типографию в северной части штата, неподалеку от того города, где живет мой кузен, рассчитывая, что смогу пожить у него. Он всегда следовал заповедям; это же полезно – быть рядом с таким человеком, брать с него пример. Но когда я прихожу в типографию и говорю: посмотрите, какой профессии обучил меня штат Нью-Йорк, – мне отвечают, мол, так сейчас уже никто не работает, теперь мы используем компьютеры. – Куэрк покачал головой. – Система юстиции сама преступна, понимаете? Они тратят столько денег и времени, чтобы научить тебя профессии, которая канула в Лету!

– Надо было учиться работать на компьютере, – ввернул Келп.

– Так вот, работу в типографии я получил, но только не печатника. Я грузчик, и когда привозят разные сорта бумаги, я езжу по территории на электрокаре-погрузчике, развожу ее куда положено. Но поскольку я перевоспитался, а это не та профессия, которой меня обучили, у меня нет ощущения, что я по-настоящему что-то делаю. Ни планирования, ни подготовки, ни осторожности. Чувствую себя не в своей тарелке. Жизнь моя лишилась стержня… В результате я сплю отвратительно. А потом, не выспавшись, сажусь на электрокар и частенько едва не врезаюсь в стену.

Дортмундер очень даже хорошо его понимал. Люди – рабы привычек, и если ты теряешь привычку, которая для тебя важна – скажем, все время быть в бегах, – это может привести к серьезному сбою в организме. Нарушению биоритмов. Отсюда и проблемы со сном. Да, вполне возможный расклад.

Дортмундер, Энди Келп и человек, которого звали Куэрк, посидели в молчании (под плюханье воды), обдумывая ситуацию Куэрка, удобно устроившись на стульях со спинками из металлической сетки, в центре Нью-Йорка, в августе, и это, разумеется, означало, что находились они совсем не в Нью-Йорке, не в настоящем Нью-Йорке, но в другом Нью-Йорке, августовском Нью-Йорке.

В августе все психоаналитики уезжают из Нью-Йорка, поэтому остальное население города выглядит более спокойным, менее зажатым. Опять же многих уехавших из города заменяют американские туристы в полиэстере пастельных тонов и зарубежные туристы в виниле и вельвете. Августовский Нью-Йорк – что большое стадо коров, неторопливых, толстых, тупых, понятия не имеющих, чего им нужно.

Вот и Дортмундер понятия не имел, что надо Куэрку. Знал лишь одно – утром ему позвонил Келп, сказал, что есть человек, с которым им, возможно, стоит переговорить, поскольку ему вроде бы есть что сказать. А сослался этот человек на Гарри Мэтлока. Что ж, в прошлом Дортмундер работал с Гарри Мэтлоком и с напарником Мэтлока, Ральфом Демровски, но при последней встрече с Ральфом – случилось это во время короткой поездки в Лас-Вегас – Гарри не присутствовал. Да и потом, какой прок от ссылки на пусть и хорошего знакомца по прошествии долгого времени? Вот почему вклад Дортмундера в разговор ограничивался «угу».

– И наконец, – прервал Куэрк нескончаемое плюханье, – я понял, что больше так не могу. Я подражаю моему кузену, иду по прямой и узкой тропе. Раз в месяц я езжу в город, который называется Гудзон, вижусь с женщиной-полицейским, которая надзирает за условно-досрочно освобожденными округа. И мне нечего скрывать. Как в таких обстоятельствах я могу говорить с должностным лицом, надзирающим за мной? Она бросает на меня подозрительные взгляды, и я знаю почему. Кроме правды, мне нечего ей сказать.

– Да, тяжелое дело, – поддакнул Келп.

– Более чем. – Куэрк покачал головой. – Все это время я мог сорвать куш, прямо в типографии. Куш этот, можно сказать, валялся у меня под ногами, болтался перед глазами, а я не хотел его видеть, не хотел о нем знать, вел себя словно слепой, глухой и тупой.

Вот тут Дортмундер сдержаться не смог.

– В типографии?

– Да, конечно, я понимаю, – кивнул Куэрк. – Если выяснится, что действовал кто-то из своих, я – первый кандидат на возвращение в камеру. Но все будет обставлено по-другому. – Теперь голос Куэрка зазвучал очень серьезно. – Единственный способ реализовать мой план – сделать так, чтобы в типографии ни о чем не догадались. Если они сообразят, что к чему, мы ничего не заработаем.

– Так ты говоришь об ограблении, – подал голос Дортмундер.

– Тихом ограблении, – уточнил Куэрк. – Без заложников, взрывов, без перестрелок. Вошли, вышли, и никто не знает, что произошло. Поверьте, мы сможем заработать на этом только в том случае, если о пропаже никто не узнает.

– Угу, – прокомментировал Дортмундер.

– Тебе надо бы попробовать пастилки от кашля, – посоветовал Куэрк. – Но дело в том, что это классная работа, а меня уже тошнит от бессонницы. Так что, возможно, я на какое-то время махну рукой на перевоспитание. Но…

– Естественно, – подал голос Келп, потому что без «но» никогда не обходилось.

– Я не могу провернуть дело в одиночку. Эта работа не для одного человека. Я провел за решеткой шесть с половиной лет, перевоспитанным живу в северной части штата почти восемнадцать месяцев, так что, конечно же, выпал из обоймы. Попытался дозвониться до тех, кого знал, но все или сидят, или умерли, или исчезли. В конце концов сумел связаться с Гарри Мэтлоком, которого знал давным-давно, когда он работал с Ральфом Демровски, но теперь Гарри на пенсии.

– Я и подумал, что он скорее всего на пенсии, – вставил Дортмундер.

Куэрк кивнул.

– Он сказал, что не перевоспитался, а ушел на пенсию. Это совсем другое. «Я не перевоспитался, – сказал он мне, – просто потерял хватку. Вот и ушел на пенсию».

– В принципе одно и то же, – заметил Келп.

– Но достоинства больше, – возразил Куэрк. – Он назвал мне тебя, Энди Келпа, и теперь мы все здесь, приглядываемся друг к другу.

– Точно, – кивнул Келп. – И что дальше?

– Ну, я вас проверю, и если окажется, что вы…

– Что? Проверишь нас? – удивился Дортмундер. Он-то думал, что проверкой предстоит заниматься им.

– Естественно, – отозвался Куэрк. – Я же не хочу, чтобы мы принялись за дело, все шло как нельзя лучше, а потом вы бы удивили меня, показав полицейские жетоны.

– Меня бы это точно удивило, – хмыкнул Дортмундер.

– Мы друг друга не знаем, – продолжил Куэрк. – Я называю Келпу несколько имен, он может проверить меня, и он называет мне несколько имен, я могу проверить его и тебя…

– Угу, – не изменил себе Дортмундер.

– Поэтому, после того как мы встретились здесь, мы проверим друг друга, и если решим, что все в порядке, я позвоню Энди, как и в этот раз, и ежели вы не будете возражать, сможем провести еще одну встречу.

– Ты не сказал, что будем красть.

– Совершенно верно. – Куэрк огляделся. – Не будете возражать, если я уйду первым? Вы все равно захотите поговорить обо мне за моей спиной.

– Конечно, – согласился Келп. – Приятно было познакомиться с тобой, Кирби. – Так он представлялся: Кирби Куэрк.

– И мне тоже. – Куэрк кивнул Дортмундеру. – Мне нравится, как ты предпочитаешь советоваться с самим собой.

– Э… угу, – ответил Дортмундер.

2

Если вы зайдете достаточно далеко в Вест-Сайд, даже в августе вам удастся найти бар без туристов, папоротников и меню и где лампы не будут слепить в глаза. В таком вот месте, в тот же день, только позже, Дортмундер и Келп сидели за кружкой пива в кабинке, отделанной черным пластиком, и шептались, тогда как бармен за стойкой читал «Дейли ньюс», а трое других клиентов, сидящих поодиночке, общались сами с собой.

– Не знаю, что и подумать об этом парне, – прошептал Дортмундер.

– Вроде нормальный. – Келп пожал плечами. – То есть история достоверная. Перевоспитание и все такое…

– Но он очень нервный, – прошептал Дортмундер.

– Да, конечно. Он же нас не знает.

– Он не сказал, что именно нужно украсть.

– Это логично, Джон.

– Он живет в северной части штата. Где именно? Где находится типография? Он лишь говорит, что ежемесячно ездит в какое-то место, называемое Гудзон, где отмечается у контролирующего сотрудника полиции.

Келп кивнул.

– Взгляни на ситуацию с его позиции. Если не поладим, он постарается реализовать свой план с другими людьми, вот и не хочет тревожиться из-за того, что мы будем болтаться неподалеку, изыскивая возможность урвать свою долю.

– Я хочу сказать, что это за ограбление? – пожаловался Дортмундер. – Мы должны что-то украсть из типографии, а в типографии не должны этого заметить, а? Слушай, как-то мы к такому не привыкли. Если ты чего-то берешь, особенно ценное, люди замечают.

– Да, это интригующая часть, – прошептал Келп.

– Интригующая.

– К тому же, – Келп наклонился к Дортмундеру, – август – хорошее время для отъезда из города. Поехать в северную часть штата, в горы, к прохладному воздуху, разве плохо?

– Я бывал в северной части штата, – напомнил ему Дортмундер. – И знаю, как там может быть плохо.

– Не так плохо, Джон. И ты бывал там зимой.

– И осенью, – прошептал Дортмундер. – Два раза.

– Но в обоих случаях все разрешилось как нельзя лучше.

– Да? Каждый раз приходилось уносить ноги.

– И однако, – прошептал Келп, – мы не должны говорить «нет», не рассмотрев его предложение.

Дортмундер раздраженно пожал плечами. Он высказал свое мнение.

– Не знаю, как у тебя с финансами, – продолжил Келп (хотя и знал), – но я на мели. И небольшое удачное ограбление в северной части штата может поправить дело.

Дортмундер, хмурясь, смотрел на пиво.

– Я скажу, что нам делать, – гнул свое Келп. – Мы должны найти старину Гарри Мэтлока, узнать у него об этом Куэрке, а потом принимать решение. Что скажешь?

– Прошепчу, – прошептал Дортмундер.

3

Где искать в августе человека, ушедшего на пенсию? Попробуйте поле для гольфа, муниципальное поле для гольфа.

– Вон он, там, – указал Келп. – Вытаскивает мяч из песчаной ловушки.

– Таковы правила? – спросил Дортмундер.

– Не забывай, он ушел на пенсию, не перевоспитался.

Муниципальное поле для гольфа располагалось в Бруклине, недалеко от Атлантического океана, так что любой мог вдохнуть то, что теперь называлось морским воздухом. Дортмундер и Келп неспешно направились по зеленой травке к Гарри Мэтлоку, который определенно стал толще, чем прежде, хотя все, кто знал Мэтлока, всегда звали его Толстяком. Он действительно пытался выбросить мяч из песчаной ловушки и выглядел так, будто ему требовалась помощь. Наверное, он был таким же лысым, как и всегда, но широкополая шляпа не позволяла ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение. Наряд дополняли светло-синяя рубашка на трех пуговицах, белый кашемировый кардиган, широкие брюки из красной шотландки и ярко-зеленые туфли для гольфа. Явно пенсионер.

Гарри поднял голову, увидел их, помахал рукой, широко улыбнулся, но не закричал. Когда они подошли ближе, сказал:

– Привет, Энди, привет, Джон, вы пришли насчет Кирби Куэрка.

– Само собой, – ответил Келп.

Гарри махнул клюшкой для гольфа.

– Пойдем со мной. Мои партнеры где-то там, мы сможем поговорить по пути. – Сделал паузу, чтобы зашвырнуть мяч в сторону далекого флажка, ухватился за лямку большой сумки с клюшками и прочей амуницией для гольфа и зашагал, волоча сумку за собой.

– Это твои собственные правила? – на ходу поинтересовался Дортмундер.

– Когда тебя видит только Бог, никаких правил нет. Но если дело касается Куэрка, не могу сказать, что знаю, каковы правила.

– Хочешь сказать, не стал бы рекомендовать его? – В голосе Келпа зазвучала тревога. – Но ведь ты послал парня ко мне.

– Нет, не то чтобы я… Минуточку. – Гарри вновь пнул мяч. – Энди, можешь оказать мне услугу? Покати немного сумку. А то эта рука становится длиннее той.

– Я думал, сумку надо нести на плече, – заметил Келп.

– Я пытался, но она тяжелая и одно плечо уходит вниз, а второе – вверх. – Он протянул лямку Келпу с мольбой в глазах. – Пока мы выберемся на траву…

Келп не предполагал, что сегодняшний визит на поле для гольфа приведет к тому, что на какое-то время он станет кэдди,[2]2
  Кэдди – мальчик, таскающий амуницию за игроком в гольф.


[Закрыть] но пожал плечами.

– Хорошо. Но только до травы.

– Спасибо, Энди.

Келп закинул сумку на плечо и действительно стал похож на кэдди. Чего ему не хватало, так это матерчатой шапочки с длинным козырьком и палочки-метки за ухом. Зато лицо, как положено, было серьезным.

Гарри двинулся вслед за мячом.

– Насчет Куэрка… я не знаю об этом парне ничего плохого, да только не знаю о нем и ничего хорошего.

– Ты работал с ним? – поинтересовался Дортмундер.

– Несколько раз. Я и Ральф… он не ушел на пенсию вместе со мной. Гарри Мэтлок и Ральф Демровски долгое время работали вместе. Славились быстротой и жадностью. Даже разъезжали по стране в фургоне, на случай если наткнутся на что-то большое.

– Ральф все еще работает? – спросил Келп.

– Нет, он в Синг-Синге.[3]3
  Синг-Синг – известная тюрьма штата Нью-Йорк. Построена в 1830 г., расположена на реке Гудзон, севернее г. Нью-Йорка.


[Закрыть] Лучше бы он последовал моему примеру.

Гарри остановился позади своего мяча, посмотрел в сторону зеленого поля, где стояли трое мужчин, одетых примерно так же, как он. Похоже, поджидали его.

– Думаю, мне придется ударить по нему, – сказал Гарри. – Вы уж отойдите, мастерства у меня недостаточно. Куда полетит мяч, сразу сказать не могу.

Келп и Дортмундер отошли, и Гарри ударил по мячу. Вернее, мимо. Потом ударил еще раз. И еще, и еще… Наконец попал, и мяч куда-то полетел. Не к флагу, разумеется, но и не назад.

– Ходьба – главный плюс гольфа, – заметил Гарри и последовал за мячом, сопровождаемый Дортмундером и Келпом. – Ральф и я работали с Куэрком четыре, может, пять раз. Он никогда не был первым выбором, знаете ли.

– Не был?

– Нет. Он знает свое дело, – признал Гарри. – Всегда сделает то, о чем его просишь, но есть парни и получше. Уолли Уистлер. Герман Джонс.

– Они хороши, – согласился Келп.

– Да, – кивнул Гарри. – Но если тот, кого мы хотели пригласить, болел, или был занят, или сидел, тогда мы обращались к Куэрку, и он нас не подводил.

– Гарри, ты послал его ко мне, – напомнил Келп, – но энтузиазма в твоем голосе не слышится.

– Да нормальный он парень. – Гарри остановился посмотреть на мяч, который опять лежал в океане песка, тогда как зеленая травка казалась далеким островом, виднеющимся впереди и справа. Двое мужчин из троицы, поджидающей Гарри, уже сели на землю, предчувствуя, что ждать придется долго. – Дай-ка глянуть на другие клюшки.

Келп поставил сумку на песок, чтобы Гарри выбрал подходящую клюшку.

– Что-то сдерживает твой энтузиазм? – спросил Келп.

Гарри кивнул, все еще перебирая клюшки.

– Это его ограбление. Я никогда не был с ним, когда он играл первую скрипку. Ральф и я, мы приводили его в нужное место, показывали на дверь, ворота, сейф, что угодно, и говорили: «Открой это, Кирби». И он открывал. Дело свое знал. Не виртуоз, но дело знал. А каков он в организации ограбления? Тут я не могу дать рекомендацию.

– Понятно, – кивнул Келп.

Гарри указал на клюшку с большим крюком.

– Эта, как думаешь?

Келп, многоопытный кэдди, прикинул варианты, потом указал на другую, с еще большим крюком.

– Думаю, эта.

Но и новая клюшка не помогла.