Текст книги "Звезды и стрелы (СИ)"
Автор книги: Стас Бородин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Глава 9
Проснулся я от звука выстрела. Зазвенело разбитое стекло, и осколки посыпались прямо мне не голову.
Скатившись с постели, я первым делом схватил Спенсер, и лишь потом осмотрелся по сторонам.
– Вот и гости пожаловали! – прошептал Шеймус. – Чую, ночка будет жаркой!
Ночь и вправду была душной и жаркой. Не смотря на то, что все окна в номере были открыты нараспашку, простыни на моей постели были насквозь мокрыми от пота.
Шеймус сидел на полу. Мокрая ночная рубаха прилипла к его толстому брюху, ночной колпак сполз на бок, а в обеих его руках поблескивали револьверы.
Сет Кипман протянул руку и потушил лампу, стоящую на прикроватном столике. Комната погрузилась во мрак.
– Эй, Конноли! – послышалось с улицы. – Отдай нам индейца, и мы притворимся, что ничего не было! Слышишь меня, Конноли? Давай по-хорошему, мы же давние друзья!
– Это Рамирес! – прошипел траппер. – Флейшер наверняка купил его с потрохами!
Я привстал и украдкой выглянул в окно. Улица была пустынна.
– Осторожно, черт тебя дери! – прошипел траппер. – Не высовывайся!
Рявкнул ружейный выстрел, и от оконной рамы в комнату полетели щепки.
– По-хорошему! – хмыкнул траппер. – Вот, оказывается, как это теперь называется!
– Стреляют с крыши дома напротив, – сказал я. – Я видел вспышку.
Мистеру Конноли стрельба не мешала, спал он как убитый. Чувствовал себя ирландец паршиво, да и ослабел так, что самое маленькое движение стоило ему огромных усилий. За ночь его еще несколько раз стошнило, потом начался бред, а всего час назад он отключился.
Мы с Сетом Кипманом по очереди вставали, чтобы обтереть его горящее тело влажным полотенцем, но это, похоже, не приносило ему облегчения.
– Пусть спит, – траппер сжал в темноте мое плечо. – Мы сами со всем разберемся!
Скрипнула входная дверь, и я услышал, как охотник тихонько спускается по лестнице. Внизу загремела переворачиваемая мебель, а по полу что-то противно заскрипело.
– Они строят баррикаду, – ухмыльнулся Шеймус, вытирая потное лицо ночным колпаком. – Кинь-ка мне мои шмотки, не хочу, чтобы меня подстрелили в исподнем!
Мы быстро оделись и заняли позиции возле окон.
– Я буду следить за крышей, – сказал я, поднимая ружье. – А ты присмотри за переулком напротив.
– Заметано, командир! – лицо ирландца, освещенное светом, проникавшим сквозь окна с улицы, расползлось в улыбке. – Жаль, что с нами нет сейчас твоих скаутов!
Я только кивнул, и проложил палец к губам, призывая толстяка соблюдать тишину.
– Эй, Конноли! – закричали из темноты. – Ты что, все еще спишь?
На крыше здания напротив, засверкали вспышки выстрелов. В считанные мгновенья штора над моей головой превратилась в решето.
– Пять стрелков! – я показал Шеймусу ладонь с растопыренными пальцами. С лица толстяка не сходила зловещая улыбка.
– Конноли, соня ты эдакий! – закричал Рамирес. – Может нам дом поджечь, чтобы у тебя мозги быстрее заработали?
– Поджигай, вонючий мексикашка! – закричал Шеймус, приподняв занавеску дулом револьвера. – Хорош трепаться!
На крыше началась какая-то возня. Мне показалось, что несколько темных фигур спрыгнуло в переулок.
– Это ты толстяк? – засмеялся Рамирес. – Гляди, я тебя за язык не тянул!
В переулке что-то полыхнуло, и несколько факелов, словно вражеские брандеры, поплыли, покачиваясь в темноте, к гостинице.
– Ну вот, – Шеймус ухмыльнулся. – Я же сказал, что будет жарко!
Внизу в холле громыхнули мушкеты трапперов. Грохот был такой, словно в бой вступила целая артиллерийская батарея!
Факела покатились по земле, в переулке послышались крики и стоны. С трапперами шутки были плохи!
– Ну, погодите! – взревел Рамирес. – Сейчас прикатим Гатлинг и превратим вашу конуру в швейцарский сыр!
– Раньше надо было думать! – рявкнул Шеймус.
Грохнул выстрел и с дальней стены посыпались обломки зеркала. Я вскинул винтовку и выстрелил дважды, откидывая спусковую скобу. По полу зазвенели стреляные гильзы.
– Дерьмо! – кто-то завопил на крыше. – Рамирес, они Анхелю глотку прострелили!
– Заткнись, Гектор, – зашипел Рамирес. – Не обязательно сообщать об этом всему городу!
Я еще дважды выстрелил на голос, в переулок тут же рухнула какая-то темная фигура.
– Гектор? – крикнул Рамирес, однако вместо ответа он получил еще две пули из моего Спенсера.
– Это заставит его заткнуться! – ухмыльнулся Шеймус, подталкивая ко мне сумку с боеприпасами. – Вижу, ты знаешь, за какой конец винтовки нужно держаться!
Лежащие на земле факела вскоре прогорели, и переулок вновь погрузился в темноту. Я заметил какие-то темные силуэты, крадущиеся по крыше, но стрелять не стал, решив приберечь патроны.
Шеймус закурил сигару. Когда он затягивался, я мог видеть его щеки и кончик носа.
– Гляди, схлопочешь пулю, – прошептал я.
Огонек сигары задвигался из стороны в сторону, когда ирландец помотал головой.
– Не, им нас оттуда не видать, иначе нам бы уже давно дырок понаделали, – сказал он, выпуская облако вонючего дыма. – А мне курево помогает сосредоточиться!
– Нужно мистера Конноли снять с кровати, – предложил я. – Если они и вправду притащат пулемет, от гостиницы одни щепки останутся.
Огонек сигары прочертил линию сверху вниз, когда ирландец кивнул. Мы проползли на брюхе через всю комнату, положили на пол ширму, а на нее перетащили тело мистера Конноли, прямо вместе со всем постельным бельем.
– Какой он легкий, – вздохнул Шеймус, обдав меня смрадным дыханьем. – Помоги нам Господь!
Мистер Конноли никак не отреагировал на наши прикосновения.
– Он хоть живой еще? – шепнул Шеймус, когда я его оттолкнул в сторону.
– Пока дышит, – сказал я. – Так что не лезь со своей сигарой!
И тут затрещал Гатлинг!
Стены гостиницы затряслись и застонали. Ритмичное дум-дум-дум-дум напомнило мне стук индейских барабанов, такой же грозный и гипнотизирующий!
Послышался звон битого стекла и треск ломающегося дерева. Пули с визгом пролетали у нас над головами, разнося на куски все, что попадалось им на пути.
По полу покатился продырявленный эмалированный тазик для бритья, а на наши головы посыпалась штукатурка с потолка.
– Гляди! – Шеймус осклабился, надевая тазик себе на голову. Я же прикрыл свою голову руками.
Обстрел длился всего тридцать секунд, не больше, но мне показалось, что прошла целая вечность!
Наш номер был превращен в руины, не трудно было представить, на что теперь была похожа вся гостиница.
– Твой дружок портье будет теперь деньги на ремонт клянчить, – захихикал Шеймус. – Пусть нам спасибо скажет, что все жильцы поразбежались от вони, а то ему пришлось бы всю неделю читать молитвы за упокой!
На нижнем этаже вновь рявкнул залп мушкетов, а с улицы послышалась беспорядочная пальба.
– Похоже, что они пошли на штурм! – воскликнул Шеймус, сдвигая тазик на затылок. – Вперед! К амбразурам!
Мы бросились к окнам, а с крыши дома напротив туту же принялись стрелять.
Одна пуля прожужжала в дюйме от моего уха и вонзилась в стену, другая чиркнула меня по щеке, а третья обожгла плечо.
Шеймус стрелял, целясь во вспышки. Сделав шесть выстрелов за несколько секунд, он бросил разряженное оружие на пол. Как он достал второй револьвер я даже не заметил. Пороховой дым заполнил комнату, и у меня тут же запершило в горле.
Прислонившись к оконному проему, я выглянул на улицу. Черные тени выпрыгивали из переулка, и со всех ног мчались к гостинице, стреляя на ходу из револьверов и ружей.
Мелькали разноцветные сомбреро, бархатные куртки расшитые галунами и красные с золотом пояса.
Стрелял я не целясь. Промахнуться с такого расстояния было просто невозможно! Один мексиканец покатился кубарем, когда моя пуля ударила его в грудь, а второй выронил ружье, ухватился за раненную руку и метнулся назад, в спасительную темноту.
– Крышу я очистил! – доложил Шеймус, машинально набивая барабан патронами. Второй револьвер он держал зажатым между колен. – Теперь, дело за нашими трапперами!
Внизу, в холле послышался леденящий кровь боевой клич. Загрохотали револьверные выстрелы, загремела переворачиваемая мебель. Противники явно сошлись в рукопашной!
– Бежим туда! – крикнул Шеймус и с ловкостью, которой я не ожидал от человека его комплекции, сиганул через распахнутую дверь.
Отбросив ружье в сторону, я выхватил из ножен Боуи с перламутровой рукояткой и бросился вслед за толстяком.
Шеймус стоял на верхней ступеньке лестницы и стрелял, с неимоверной скоростью взводя курок левой рукой. Внизу, освещенные тусклым светом ламп, двигались лохматые звериные силуэты трапперов, с лисьими хвостами на шапках и окровавленными томагавками в руках. Между ними мелькали фигуры мексиканцев, одетых в роскошные мундиры, с обнаженными кавалерийскими саблями.
Недолго думая, я перемахнул через перила и приземлился прямо на плечи огромного мексиканца вооруженного боевым гвардейским топором. Мой нож лишь скользнул по золотому эполету, и я покатился кубарем ему под ноги.
Огромный сапог тут же врезался мне в ребра, а сверкающее лезвие топора мелькнуло в дюйме от моих глаз.
Мексиканец усмехнулся, перехватил оружие поудобней, прикидывая, как бы сподручнее меня освежевать, и тут у него снесло пол головы. Мозги брызнули во все стороны, а его лицо превратилось в кровавую кашу из плоти и черных курчавых волос.
Сет Кипман перехватил дымящийся мушкет за дуло, и, орудуя им как дубинкой, ринулся в атаку.
Сначала мне показалось, что преимущество на стороне нападавших, однако томагавки в руках трапперов быстро изменили ситуацию! Мексиканцы гибли один да другим. Они падали на землю с рассеченными головами и вспоротыми животами. Внутренности волочились за отступающими по полу как чудовищные гирлянды, а ноги в подкованных сапогах скользили в собственной крови.
Я вскочил на ноги и ударил рукоятью ножа в лицо, уродливого горбатого мексиканца, одетого в огненно-красный бархатный костюм. Когда он вскинул руки вверх, целя в меня из револьвера, я вонзил нож ему под небритый подбородок. Мексиканец, захлебываясь кровью, успел выстрелить, но попал не в меня, а в своего товарища, который яростно наседал на одного из трапперов, размахивая кавалерийской саблей.
– Джонни, ложись! – закричал Шеймус с верхней ступеньки лестницы, перекрикивая шум битвы, и принялся стрелять в сторону входной двери.
Не раздумывая, я бросился на пол, прямо на окровавленные доски. Годы боевых действий приучили мое тело действовать самостоятельно, и я был рад, что не потерял былой сноровки.
В разбитое окно за моей спиной просунулось шестиствольное рыло пулемета Гатлинга.
Дум-дум-дум-дум! Крики сражающихся мигом потонули в оглушительной канонаде.
Прямо у меня на глазах одного из мексиканцев практически разорвало пополам свинцовым шквалом! Я прижался к полу, а голову прикрыл руками.
Пули выли и стонали, как разъяренные духи! Они проносились надо мной жужжащими стаями, раздирая в клочья живую плоть и круша все, что попадалось им на пути.
С треском подломились колонны, поддерживающие балконы и груда деревянных обломков, со страшным грохотом, рухнула на меня сверху!
Пол подо мной затрясся и вздыбился, подбрасывая вверх как тряпичную куклу. Перекувыркнувшись через голову, я ударился о стену и рухнул прямо на окровавленные тела трапперов, иссеченные пулями и засыпанные штукатуркой.
Когда стрельба прекратилась, в холле остались одни лишь мертвецы. В ушах звенело, глаза щипало от порохового дыма, а мой рот и нос были забиты смесью из побелки и крови.
– Оттащите эту дуру с дороги! – послышалось снаружи. Голос был мне знаком. – Какого черта вы тут устроили, Рамирес!
– Успокойтесь Флейшер, – офицер милиции, похоже, был в прекрасном настроении. – Я давненько хотел вычистить эту клоаку, к тому же вы сами хотели приобрести по дешевке место для гостиницы!
Что ответил Флейшер, я не услышал, до меня донесся только смех мексиканца.
– Говорите, что хотите, Флейшер, но если будет надо, – продолжил Рамирес. – Я спалю этот городишко дотла! Уж можете мне поверить! Спалю, со всем сбродом, что тут ошивается!
По стенам и потолку заплясали черные тени, когда люди с фонарями начали протискиваться через разбитые окна.
Зазвенело стекло, послышалась испанская речь.
– Nunca falta una bestia muerta para un zopilote hambriento![1]1
Голодные канюки никогда не пропустят мертвый зверя! (исп.)
[Закрыть] – Сказал кто-то. – Для голодного стервятника всегда найдется мертвечина!
Высунувшись из-под обломков, я увидел толстого мексиканца, который снимал с мертвого товарища сапоги.
– Глядите, там кто-то копошится! – другой мексиканец ткнул в мою сторону револьвером. – Может, один из наших?
– Поосторожней там, Хесус, – прикрикнул на подчиненного Рамирес. – Если это не наш, добей!
– Para dejar el pellejo, lo mismo es hoy que mañana![2]2
Для того, чтобы оставить кожу, то же самое сегодня, чем завтра! (исп.)
[Закрыть] – ответил мексиканец. – Если ты должен умереть, нет разницы, когда это произойдет!
Однако, не смотря на показную браваду, Хесус рисковать не стал. Он сначала трижды выстрелил в мою сторону из револьвера, и лишь потом достал нож и осторожно двинулся вперед.
Мексиканцы снаружи разразились хохотом. Смерть товарищей, похоже, их совсем не взволновала.
– Acocote nuevo, tlachiquero viejo![3]3
Акокоте новый, тлахикверо старый! (исп.)
[Закрыть] – сказал Хесус, повернувшись к двери, и ухмыльнулся от уха до уха. – Доверьте дело профессионалу!
И тут в полуметре от него, из тени, которую он сам отбрасывал на обломки, беззвучно возникла бесформенная фигура. Я успел заметить белое от побелки лицо, сверкающие глаза, да красную от крови бороду.
Томагавк врезался мексиканцу в щеку с такой силой, что отрубленная начисто челюсть пролетела через весь холл и врезалась в противоположную стену.
Он выронил нож, и, хрипя, схватился за обезображенное лицо. Кровь хлынула фонтаном, и я увидел черный язык, болтающийся снаружи, как страшный гротескный галстук.
Развернувшись, Хесус пошел назад к двери, заливая все вокруг кровью, а тень траппера вновь незаметно растворилась среди обломков.
Подтянув ноги к груди, я прислушался к своим ощущениям. Болела спина, лодыжка распухла, а из уха текла кровь. Похоже, что я легко отделался!
Перевернувшись на живот, я оттолкнул в сторону изрешеченное пулями тело траппера, и попытался достать томагавк из его окровавленной руки.
Узловатые длинные пальцы с такой силой сжимали оружие, будто намереваясь забрать его с собой на небеса!
Я бросил это занятие, и, извиваясь всем телом, пополз подальше от света фонарей.
– Ay dios mio![4]4
Боже мой! (исп.)
[Закрыть] – послышалось с улицы. – Хесус, ты где потерял челюсть?
Грянул новый взрыв смеха.
– Перезаряжай! – скомандовал голос Рамиреса. – Я хочу, чтобы эти culero превратились в фарш!
Сверху мне на голову посыпалась побелка. Я протер глаза и увидел Шеймуса, стоящего на коленях среди обломков второго этажа. Руки толстяка, сжимающие винтовку, были в крови, а рубашка на груди разорвана в клочья.
– No me jodas, Panocha![5]5
Трахни меня, Паноха! (исп.)
[Закрыть] – закричал ирландец, поднимая винтовку. – Te voy a romper el orto![6]6
Я собираюсь разорвать Орто! (исп.)
[Закрыть]
Я усмехнулся и тут же поморщился от боли. Оказывается, Шеймус неплохо владел испанским!
Снаружи раздался гневный рык и звук удара.
– Пошевеливайтесь! – закричал Рамирес. – Заткните эту грязную ирландскую пасть!
– Usted es un joto![7]7
Ты пидор! (исп.)
[Закрыть] – Шеймус осклабился. – Vete a la chingada![8]8
Идите к черту! (исп.)
[Закрыть]
Дуло пулемета вновь появилось в окне, Шеймус, похоже, только этого и ждал.
Тум-тум-тум-тум! Мне на голову посыпались стреляные гильзы, а темные силуэты, заслонявшие свет, проникавший снаружи, тут же исчезли. Я услышал стоны и приглушенные ругательства.
– Что, отгребли? – закричал Шеймус. – Только суньтесь ко мне, все тут подохнете!
– Сome mierda y muerte![9]9
Ест дерьмо и смерть! (исп.)
[Закрыть] – закричали с улицы и пули вновь засвистели у меня над головой.
Гостиница затряслась как эпилептик в припадке! Во все стороны полетели острые щепки и осколки стекла. Огромная люстра под потолком, некогда поражавшая воображение количеством хрустальных висюлек, превратилась в уродливый железный каркас на ржавой цепи, и в любой момент могла обрушиться прямо мне на голову.
Со страшным грохотом дальняя стена обвалилась, а деревянные перекрытия заскрипели и застонали.
– Шеймус! – закричал я, и замахал рукой, привлекая к себе внимание.
Ирландец высунулся с верхнего этажа и принялся изучать обломки внизу.
– Шеймус, я здесь! – крикнул я.
Лицо толстяка засияло от радости.
– Я знал, что ты крепкий орешек, Джонни! – крикнул он. – Как поживаешь?
Канонада прекратилась, и у меня волосы встали на голове дыбом, когда я услышал, как трещат и стонут стены здания.
– Отвлеки их, – крикнул я. – Я попытаюсь выйти наружу!
Шеймус проследил за моим взглядом, рассмотрев дыру в стене гостиницы, и кивнул.
– Можешь на меня положиться, Джонни!
Рядом со мной из под обломков высунулась окровавленная рука, сжимающая томагавк.
– Я с тобой! – прохрипел траппер, перемазанный с ног до головы кровью и усыпанный побелкой. – Думаете, Сет Кипман пропустит все веселье?
У траппера из бедра торчала длинная острая щепка, а с непокрытой головы был содран приличный кусок скальпа.
– Кипман! – загоготал ирландец. – Hijo de puta! Мы с тобой еще выпьем виски!
Я подхватил траппера под руку и потащил к пролому в стене, а Шеймус принялся выпускать пулю за пулей, целя в разбитые окна.
Скатившись по груде мусора, мы с траппером оказались на улице, прямо позади гостиницы.
– Держи! – Сет Кипман протянул мне окровавленный револьвер. – Бог нам не поможет, если мы не поможем себе сами!
– А как же мистер Крук? – спросил я. – Уж он-то должен встать на нашу сторону!
– Крук? – траппер сплюнул, и кровавая слюна повисла у него на бороде. – Этот трусливый ублюдок?
В руке у траппера появился еще один револьвер. Он взвел курок и усмехнулся, обнажив окровавленные зубы. Пригладил рукой лоскут кожи, свисающий с затылка, и кивнул на выход из переулка.
– Ну что, покажем этим culero, что с нами шутки плохи?
Я сжал липкую рукоять револьвера покрепче и кивнул.
Прокравшись вдоль стены, мы выглянули на улицу. Возле входа в гостиницу толпились мексиканцы. Их было человек десять, не больше.
Рамирес сидел на земле, сосредоточенно набивая магазин Гатлинга патронами, а рядом с ним на корточках примостился Флейшер.
Улицы были пустынны, окна домов закрыты ставнями. Было такое впечатление, что город просто вымер! Никто не хотел вмешиваться в наши разборки. Никому до нас не было дела!
– Подходим к ним сзади не спеша вплотную, чтобы не привлекать внимания, – прошептал траппер. – Разряжаем револьверы, а оставшихся добиваем в рукопашной. Ты готов?
Я пожал плечами. Охотник хмыкнул и сунул мне в руку томагавк.
– Я как-нибудь обойдусь и так, – сказал он.
Спрятав револьвер за спину, он вышел из-за угла и нетвердой походкой, изображая пьяного, двинулся к мексиканцам. Выглядел траппер как настоящий пьянчуга, который провел ночь в придорожной канаве, вот только на земле за ним оставались кровавые следы.
Топорик оказался тяжелым и остро заточенным. «Сделано в Бирмингеме» прочел я надпись, выдавленную на лезвии, и усмехнулся, отирая о брюки налипшие на него волосы и куски плоти.
До самого последнего момента на нас никто даже не взглянул. Мексиканцы, хихикая, осматривали лежащего на земле Хесуса, отпуская в его адрес скабрезные шуточки, а Рамирес был слишком занят очередной словесной перепалкой с Флейшером.
– Это мой город, – заявил офицер. – Я здесь делаю дела так, как считаю нужным!
– Если бы я это знал, то никогда бы к вам не обратился! – буркнул немец. – Обошелся бы и своими людьми!
– Поздно хвост поджимать! – оскаблился мексиканец, заправляя в барабан последний патрон. – Заряжай! Добьем последнего говнюка и пойдем выпьем!
Мексиканцы одобрительно загалдели, и тут Сет Кипман выстрелил Рамиресу прямо в лицо.
Пуля вошла в глаз и вышла из затылка, расплескав мозги мексиканца по белой стене гостиницы. Перепуганный Флейшер взвизгнул и поднял руки, закрывая лицо.
С такого расстояния даже я не мог промахнуться! Расстреляв все патроны, мы бросились на ошеломленных неожиданным нападением бандитов.
Траппер ударил одного рукоятью пистолета в висок, а второго по зубам. Передо мной появилось перекошенное от ужаса красивое смуглое лицо с щегольскими усиками. Томагавк вонзился красавчику прямо в скулу. Он выронил ружье инкрустированное золотом и перламутром и упал на колени.
Выдернув топор из лица мексиканца, я бросился к визжащему немцу.
Кипман, рыча и брызжа слюной, оседлал последнего живого противника. Большие пальцы его рук с отвратительным чмоканьем погрузились в глазницы врага, и мексиканец, взвизгнув как женщина, затих.
– Ogottogott![10]10
ОБогОБог! (типа нем.)
[Закрыть] – взвыл немец, пытаясь рукой остановить летящий ему в лицо томагавк. Отрубленные пальцы покатились по земле, а тяжелое лезвие вонзилось ему прямо в висок.
Тяжело дыша, мы с траппером обессиленные рухнули на землю. Схватка длилась всего несколько секунд, однако она была такой яростной, что мы оба едва держались на ногах.
– Ты как? – Сет Кипман брезгливо вытер окровавленные руки о замшевую куртку одного из мексиканцев.
– Бывало и хуже, – ответил я.
Припомнив кровавую баню на кукурузном поле у Данкен-черч, резню на Санкен-роад и кромешный ад Огненной Дуги, я улыбнулся. Если бы сегодня вместо трусливых мексиканцев против нас был взвод янки, у нас не было бы никаких шансов.
Сет Кипман понимающе закивал.
– Зато как они были красиво одеты, – сказал он, вздыхая. – А по красавчику Мигуэлю, которого ты так бесцеремонно приложил топориком, сохли все девки в заведении мадам Брук!
– Значит, – сказал я, потягиваясь, – Туда мне лучше теперь не соваться!
Сет Кипман засмеялся и закашлялся, сплевывая сгустки крови.
– Зато как многообещающе все начиналось! – сказал он, с сожалением. – Я думал, что Рамирес настоящий боевой офицер, а он оказался обыкновенным бандитом!
– Это нам повезло, – возразил я.
Траппер кивнул и вновь сплюнул кровь.
– Еще как, – подтвердил он. – У нас при Колд-Харбор был командир еще похуже, чем этот мексикашка…
Я слышал много рассказов о страшной бойне, в которой янки потеряли почти две тысячи убитыми и десять тысяч раненными. Человек, выживший в этой мясорубке, наверняка уже не боялся ничего на свете!
Траппер вздохнул.
– Моих мальчишек жалко, – сказал он. – Славные они были…
Из окна над нашей головой высунулась ухмыляющаяся физиономия Шеймуса.
– Отдыхаете парни? – фыркнул он, осматривая лежащие повсюду трупы. – Может, поможете нам спуститься? Мы с боссом пока еще крылышек не отрастили!
Позади толстяка, держась за его плечо, стоял мистер Конноли.
– Какого черта тут произошло? – голос ирландца был практически неузнаваем. – Похоже, что я опять проспал все веселье!
– Вы спали мертвецким сном, босс! – захохотал Шеймус.
Небо окрасилось в розовый цвет, делая крыши домов во Фри-Сити похожими на вершины мексиканских пирамид, покрытых кровью человеческих жертвоприношений.
У меня мурашки побежали по коже. Мне захотелось немедленно вскочить, и бежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше, от этого последнего оплота белого человека на индейских территориях, подальше от этого Города Свободы!
– Гляди, мексы оставили нам лестницу! – траппер ткнул меня локтем в бок. – Тащи-ка ее сюда, пока я буду перевязывать себе ногу.
На некоторых окнах, в домах напротив, ставни слегка приоткрылись, а в дальнем конце улицы показалась упряжка лошадей, устало волочащая потрепанный дилижанс компании «Армор энд Ганз».
