Текст книги "Звезды и стрелы (СИ)"
Автор книги: Стас Бородин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)
Глава 14
Могилу для Кипмана мы выкопали на вершине холма, возвышающегося над рекой. Мистер Конноли нашел на отмели большой плоский камень, который мы установили вместо надгробной плиты.
Пахло свежевскопанной землей, в колючем кустарнике неумолчно трещали цикады, а в раскаленном выцветшем небе медленно кружил силуэт птицы с огромными распростертыми крыльями.
Черная тень на миг заслонила солнце и Маленькая Птица нахмурился.
– Это Мечкван! Думаю, что он прилетел за духом вашего товарища.
Я приложил ладонь к глазам и задрал голову вверх. Исполинское существо кружило в вышине, едва шевеля крыльями, лениво скользя в воздушных потоках. Оно то взлетело высоко-высоко, превращаясь в едва различимое дрожащее пятнышко, то стремительно падало вниз, описывая широкие круги и заслоняя огромными крыльями солнце.
– Легендарная «птица-гром»? – мистер Конноли оперся на лопату и ногой примял землю вокруг импровизированного надгробия. – Жаль, что Кипман ее не увидит…
Медленно вращаясь, на могилу упало большое черное перо. Перо было длиной с предплечье, блестящее, с белой окантовкой.
– Может быть, стоит прочесть какую-нибудь молитву? – спросил я у ирландца.
Мистер Конноли покачал головой.
– Профессор Кипман всю жизнь был убежденным атеистом. Не думаю, что ему бы это понравилось.
Далеко внизу, у подножия холма «Воины Призраки» свалили трупы убитых техасцев в кучу, окружили их разбитыми повозками и подожгли. Черный дым, смердящий горелой плотью, поднялся к небесам, и величественная птица, сделав последний круг, медленно полетела к горным вершинам, белеющим на горизонте.
– Никак не пойму, почему вы позволили техасцам сбежать, – мистер Конноли сдвинул на затылок меховую шапку с лисьими хвостами. – На вашем месте, они бы всех перебили!
Маленькая Птица растер в ладони горсть жирной пахучей земли, и бросил ее на свежую могилу.
– Если бы мы их перебили, вместо испуганных мальчишек пришли бы их разъяренные отцы, горящие жаждой мести, – индеец вздохнул. – Вы же сами знаете, насилие порождает лишь насилие… Если это колесо завертится, его невозможно будет остановить…
С другой стороны холма лагерь индейцев жил своей обычной жизнью. Дымили костры, детвора бегала наперегонки с собаками, слышались женские голоса и веселый смех.
У меня по спине побежали мурашки, когда я представил, что вместо повозок техасцев сейчас могли бы гореть типи, а вместо смеха над индейским лагерем висела бы звенящая мертвая тишина.
Маленькая Птица словно прочел мои мысли. Он обернулся, и указал пальцем на «Воинов Призраков», складывающих трофеи на последнюю уцелевшую повозку.
– Знаешь, мне даже жаль этих бледнолицых. Я понимаю, что они были лишь глупыми мальчишками, которые только и мечтали о приключениях, да о возможности хоть как-то отличиться и прославиться. В этом они совсем не отличаются от наших собственных сыновей. И нет их вины в том, что они выбрали для этого неправильную дорогу и не правильного провожатого.
Индеец покачал головой, задумчиво глядя на языки огня, пляшущие над обугленными трупами.
– Убивая беззащитных детей и женщин, они покрыли бы себя вечным позором. Можно сказать, что это мы уберегли их от бесчестья! – индеец осторожно снял с шеи шнурок, на котором висела кожаная ритуальная маска, забрызганная запекшейся кровью. – Теперь, их родные будут считать погибших настоящими героями, павшими в битве с жестокими дикарями, а не преступниками, запятнавшими себя кровью невинных!
Маленькая Птица разгладил маску на колене, и кусочком пемзы принялся счищать запекшуюся кровь.
За несколько лет мой друг изменился. Неизменная улыбка исчезла с его лица, губы поджались, а вокруг рта залегли глубокие складки. В его облике появилось что-то грозное, пугающее, невидимое глазу, и от того еще более страшное, внушающее иррациональный панический ужас. Его немигающие черные глаза, казалось, глядят тебе прямо в душу, подмечая малейшие червоточинки, слабину и сомнения. Это был настоящий Хозяин – вождь наделенный властью, мудрый, и беспощадный.
– Выходит, что это ты всему виной? – я кивнул на зловонный костер под холмом. – Как же так случилось? Кто и зачем раскрыл тебе секреты жизни и смерти?
Маленькая Птица улыбнулся, на мгновение вновь превратившись в того смешливого увальня, которого я так хорошо знал.
– Ты мне льстишь, Джонни! – верзила хлопнул меня по плечу, и его широкое скуластое лицо внезапно стало задумчивым и отрешенным. – Сам я – ничто. Я всего лишь жалкая искорка, подхваченная ветром и отлетевшая от большого костра. Искорка, которая подожгла всего лишь несколько палых листьев!
Я с сомнением покачал головой. Маленькая Птица вовсе не походил на жалкую искорку.
– Почему же тогда все называют тебя Хозяином? – я не ждал, что он мне ответит. Возможно, я касался запретных тем, обсуждать которые с посторонними Хозяин просто не имел права.
Индеец пожал плечами.
– В этом нет ничего удивительного. Хозяин, это тот, кто следит за своей землей. Хозяин, это тот, кто бережет своих людей! – Маленькая Птица развел руки в стороны, будто бы пытаясь заключить в объятия весь мир. – Все это – мое хозяйство. За все это я в ответе.
Мистер Конноли опустился рядом с нами на землю.
– Значит, это не ты создаешь умертвий? А как же черные стрелы в твоем колчане? Откуда они?
Маленькая Птица приложил палец к губам.
– Говорить о Страннике это табу. Никогда и никого об этом не спрашивай, если жизнь дорога, – индеец улыбнулся одними губами. – Духи дали тебе вторую жизнь, а Странник с легкостью может ее отобрать…
– Но черные стрелы… – ирландец смущенно запнулся. – Мы же видели, как они работают!
– Стрелы всего лишь инструмент, который дали нам в руки, – Маленькая Птица хмыкнул. – Вы же не лезете в паровой котел, чтобы узнать, как он работает, а просто пользуетесь им, не задавая лишних вопросов.
Вопросов у меня было миллион, но задавать их при мистере Конноли я не решился.
– А как же животные? – несмотря на предупреждение, ирландец не собирался так просто сдаваться. – Зачем их превращают в умертвия?
– Это тоже Хозяева, – индеец нахмурился, но ответил. – Они тоже охраняют свои леса и своих сородичей.
У свежей могилы воцарилась напряженная тишина. Ревущее далеко внизу пламя уже поглотило останки «крестоносцев» и в воздухе закружили хлопья белого как снег пепла. «Воины Призраки» цепочкой потянулись к лагерю, а следом за ними, тяжело раскачиваясь, последовал фургон груженный оружием и трофеями.
* * *
Вечером, у костра, я рассказал Маленькой Птице все, что произошло со мной за последние годы. Рассказал о тюрьмах, в которых мне довелось побывать, рассказал о нашем путешествии, о Фри-Сити и о планах генерала Форреста.
– Белый человек – как болезнь, от которой нет лекарства, – кивнул Маленькая Птица. – Болезнь, которая медленно, но верно убивает все вокруг!
Достав из сумки свернутую карту, он разложил ее на земле.
– Корпус генерала Кастера преследует сейчас президента Паркера вдоль реки Йелоустон. Вот здесь, у Литтл-Бигхорн его будет поджидать объединенная армия федерации под командованием Сидящего Быка, Бешеного Коня и Желчного Пузыря! После того, как мы расшибем твердолобым янки головы, придет очередь и генерала Ли, который застрял со своей армией в окрестностях Пайн Ридж.
Я вперился жадным взглядом в знакомую до мелочей карту, которая сопровождала Маленькую Птицу еще со времен Гражданской войны. Повсюду виднелись карандашные пометки, обозначающие расположение частей янки, переправы через реки, склады оружия и замаскированные батареи.
– Помнишь нашу первую настоящую драку? – верзила улыбнулся, и повел пальцем вдоль речушки Булл-Ран.
– Такое трудно забыть, – кивнул я.
Мы еще некоторое время разглядывали карту, вспоминая сражения, в которых нам довелось вместе участвовать, и вспоминая друзей, которых нам так и не удалось похоронить.
– Ходят слухи, что янки ведут переговоры с Красными Мундирами, – Маленькая Птица понизил голос и огляделся по сторонам. – Наши шпионы, из бывших конфедератов, сообщают, что президент Джонсон принимает у себя послов из Германии, Франции и Испании. Говорят, что он даже готов отдать вождям из Старого Света часть наших земель, в обмен на военную помощь…
Энтузиазм, переполнявший меня всего лишь несколько мгновений назад, внезапно куда-то улетучился, когда я понял, что победа над армией бледнолицых будет всего лишь кратковременной передышкой перед новой битвой. Битвой, в которой у нас не будет ни одного шанса на победу.
– Да ведь они хлынут сюда как саранча! – воскликнул я. – У них будут пушки, пулеметы, аэростаты! Они выследят нас на равнинах с воздуха и забросают бомбами! От них не будет спасения!
Маленькая Птица печально кивнул.
– Даже Странник не сможет нам помочь… – твердые как дерево пальцы сомкнулись вокруг моего предплечья. – Но мы будем драться до последнего. Мы ни за что не отступим и не сложим оружия, и бледнолицые это прекрасно понимают.
Перед моими глазами возникли Великие равнины, перепаханные закопченными воронками, заваленные грудами трупов, покореженными пушками и ржавой колючей проволокой. Я увидел почерневшие тела детей и животных, лежащих среди головешек выгоревших дотла становищ, и на мои глаза навернулись слезы бессилия.
– Похоже, что это наша судьба, – кивнул Маленькая Птица. – И, что бы мы не делали, бледнолицые ни за что не оставят нас в покое…
Судьба? Я резко вскинул голову, и внезапно увидел белого волка с окровавленной пастью, глядящего на меня сквозь пламя костра. Желтые клыки у чудища были оскалены, а шерсть на загривке стояла дыбом.
– Ты предатель! – челюсти волка задвигались, и из алой пасти послышался утробный рык. – Предатель своего народа!
– Я не предатель! – закричал я, вскакивая.
Маленькая Птица удержал меня за руку.
– Конечно нет! – он помотал головой. – О чем ты говоришь, Джонни?!
* * *
Ранним утром я оседлал Маленькую Стрелу, погрузил на вьючную лошадь мешок пеммикана, и трофейную кентуккийку.
– Значит, ты решил отправиться на поиски убийц своего отца? – мистер Конноли вызвался проводить меня до реки.
– Да, Голубая Утка с мальчишками нашел их след в холмах, – я погладил аппалузу по морде, и осторожно подтянул уздечку. – За кикапу, конечно, даже конным не угнаться, однако один из них ранен, так что у меня есть неплохой шанс.
Ирландец задумчиво кивнул, и протянул мне нож с инкрустированной перламутром рукояткой.
– Вот, нашел среди трофеев, что остались после техасцев.
Мы спустились к берегу реки, прошли мимо вытащенных на песок каноэ, и остановились у навеса, под которым на жердях над очагом лежало завернутое в саван из трав и звериных шкур тело Шеймуса. Пожилая индианка поддерживала крошечный костерок, подкладывая в огонь завязанные узлами коренья и высушенные потроха животных, окуривая покойника смрадным дымом.
Завидев нас, женщина закивала, и заулыбалась беззубым ртом.
– Шаман говорит, что с Шеймусом все будет в порядке, – мистер Конноли ухмыльнулся. – Пройдет, правда, не меньше месяца, прежде чем вытопится весь жир…
Маленькая Птица с племянником встретили нас за пределами лагеря у подножья холмов.
– Возвращайся, как только сможешь, – верзила индеец стиснул мое предплечье. – У нас с тобой тут еще много дел!
Махнув рукой на прощанье, я поехал вслед за Голубой Уткой.
– А правда, что вы видели перо птицы Мечкван, упавшее с небес? – юноша старался говорить не спеша, с расстановкой, подражая взрослым.
– Правда, – подтвердил я.
– Вот, значит, почему тот холм объявили табу, – мальчишка пригорюнился на мгновенье, но тут же воспрял духом, вспомнив о чем-то другом. – Эти кикапу большие хитрецы, но меня с Хорьком им ни за что не провести!
Юный следопыт вел меня меж холмов, указывая на одному ему заметные следы.
– Они ранили койота, чтобы мы запутались, идя по кровавым отметинам, – мальчишка нацелил грязный палец на узкую лощину. – Сами-то они прошли вон там, и вышли с обратной стороны у ручья.
Мы не спеша объехали холм и обнаружили маленький ручеек с чистой ледяной водой.
– Езжайте прямо, и выйдете точнехонько к форту Девил. Форт давно заброшен, но скауты вполне могут спрятаться там, чтобы зализать свои раны!
Распрощавшись с мальчишкой, я до самых сумерек ехал в указанном направлении, и лишь потом повернул на юго-восток, в направлении Южной Платт.
Горизонты были пустынны, насколько хватало глаз. Сидя верхом на своем красавце аппалузе я чувствовал себя неуютно, сознавая, какой замечательной мишенью являюсь, для стрелка, сидящего в засаде. Преследовать скаутов на Великих равнинах было смертельно опасно. Кикапу прекрасно знали эти места и при желании без труда могли бы добавить мой скальп к своей коллекции.
Пропустив косичку сквозь пальцы, я отбросил ее за спину. Проверил, легко ли вынимается из чехла кентуккийка, и пустил Маленькую Стрелу неспешным шагом.
Солнце уже висело над самым горизонтом, окрашивая море колышущихся трав багрянцем. Вдали завыл одинокий волк. Маленькая Стрела насторожил уши, а я потянул ружье из чехла. Кто знает, были ли это настоящие волки, либо это перекликались двуногие хищники.
Лагерь я разбивал уже в полной темноте при свете луны и звезд. Ночь все еще была довольно холодной, так что пришлось разложить небольшой костер из сухого бизоньего помета. Стреножив Маленькую Стрелу, я устроился на попоне в обнимку с винтовкой, подложив седло под голову. Спать не хотелось, да и кто бы решился заснуть, когда поблизости бродили скрытые мраком хищники.
Раскурив трубку, я прикрыл глаза, прислушиваясь. Вглядываться в темноту было бессмысленно, а вот ночные звуки могли мне о многом поведать.
Спешить теперь было некуда, скауты уже опередили меня на целый день. Вполне возможно, что они шли даже ночью, с каждой минутой увеличивая разделяющее нас расстояние. Я поежился, прислушиваясь к доносящимся из темноты шорохам. С таким же успехом индейцы могли прятаться и поблизости, на расстоянии вытянутой руки.
Поразмыслив, я предположил, что в Новый Техас кикапу скорей всего не вернутся. После гибели экспедиции, в которой они были проводниками, вряд ли еще кто захочет с ними связываться, а вот родственники погибших могут запросто решить их вздернуть, просто так, для успокоения совести. Путь им оставался один, в Теннеси или Луизиану.
Развернув на земле карту, я прикинул расстояние до ближайшего форпоста бледнолицых на Красной Реке. До Луизианы путь был неблизкий, больше тысячи миль, до Теннеси и того больше.
Прикинув свои шансы на успех, я решил двинуться к форту Чула, что на Красной реке. Оттуда, если повезет, я смогу навести справки в Военном Ведомстве. Я не сомневался, что за небольшую мзду секретарь с радостью сообщит мне местонахождение двух скаутов кикапу, недавно прибившихся к военной части.
Ночь прошла спокойно, а уже ближе к полудню я достиг берегов Южной Платт. Древний камень с таинственными рисунками я нашел без труда. Земля вокруг него была испещрена волчьими следами и усыпана остро пахнущим пометом.
Опустившись на колени, я огляделся по сторонам и вытащил из-за пояса нож. Осторожно сняв верхний слой дерна, я принялся копать жирную пахучую землю.
В траве вокруг меня поскрипывали кузнечики, воздух был горячий и неподвижный. Обливаясь потом, я вгрызался в землю как крот, отшвыривая прочь дождевых червей и осклизлые перекрученные корни.
Вскоре появились рисунки с крылатыми людьми, а под ними забелел сверток из грубой парусины.
Осторожно развернув ткань, я вынул из тайника жестянки, разрисованные павлинами и слонами. Поставив банки на край ямы, я развязал цветастый платок с восковыми куклами и чуть не выронил его на землю.
Кукла, изображающая доктора Менгера рассыпалась на мелкие кусочки. Ее словно раздавили невидимой рукой, превратив в месиво из крохотных стеклышек, волос и черного рассыпчатого воска.
Кукла капитана Форреста была цела, однако она вся покрылась беловатым налетом, и оплыла, гротескно деформировавшись. Теперь лишь с большим трудом можно было угадать в ней человеческие очертания.
Положив платок на край ямы, я с бешено бьющимся сердцем разгреб обломки и извлек на свет последнюю куклу. Воск, из которого она была вылеплена, оставался твердым и блестящим. На правой руке появилась маленькая трещинка, а на груди расплылось желтоватое пятнышко, похожее на маленького раздавленного паучка с растопыренными лапками.
По спине у меня побежали мурашки, и я торопливо завернул куклы обратно в платок и упрятал их назад, на самое дно ямы.
Тщательно упаковав жестянки в седельные сумки, я забросил их на спину вьючной лошади, и, вскочив на Маленькую Стрелу, не оглядываясь поехал прочь.
День проходил за днем, а я так до сих пор и не встретил ни одного человека. Великие равнины словно вымерли. Людей словно вымели огромной метлой, и выбросили прочь, точно ненужный мусор.
Наблюдая за непугаными животными, спокойно пасущимися на лугах, за беспечными птицами, вьющимися у меня над головой, я улыбался, вспоминая уроки в воскресной школе преподобного Исаака Черчхилла.
Возможно, именно так и выглядел райский сад после изгнания из него Адама и Евы!
В тот же день громадная стая голубей заслонила на несколько часов солнце, превратив день в сумерки, а сама земля пришла в движение, покрытая ковром косматых спин и рогатых голов.
Я сидел на холме, жевал пеммикан, и наблюдал, как живое ревущее море колышется, и плещется, радуясь жизни. Бегущие следом за стадом волки не обратили на меня ни малейшего внимания, а я привстал со своего места, в надежде увидеть среди поджарых серых тел, громадного белого волка с окровавленной пастью.
Прошел почти месяц, прежде чем на моем пути попалось первая разрушенная ферма. От некогда добротных зданий практически ничего не осталось, лишь груда обломков, затянутых ползучим плющом, да рощица обугленных фруктовых деревьев, на которых кое-где уже виднелись зеленые листья.
Дороги, некогда соединявшие поселения, скрылись под морем трав, а почерневшие указатели, с облупившейся краской, уныло указывали направление к несуществующим городам.
– Свитграсс – десять миль, – прочитал я. – Роузбад – три мили.
Маленькая Стрела тихонько заржал, переступая через дребезжащий на ветру поваленный проволочный забор, некогда огораживавший границу чьих-то владений.
Через два дня я вышел к Красной Реке. Быстрый поток пенился вокруг замшелых каменных столбов, а ржавые обломки взорванного моста торчали из воды как скелет какого-то исполинского животного.
Поднявшись на высокий холм, я увидел на другом берегу реки небольшой опрятный городок, окруженный высокой стеной, ряды причалов, вытащенные на берег лодки и закопченный пароходик с длинной трубой и огромными гребными колесами.
Вдоль берега ползли упряжки, волокущие тяжелые пушки, да блестели штыки на ружьях запыленных усталых солдат.
Перебравшись вплавь через реку, я достал из сумки брюки, рубашку, жилет и помятый Стетсон. Появляться в городке в набедренной повязке и мокасинах было бы с моей стороны, по меньшей мере, не осторожно.
Повязав шейный платок, и расправив поля шляпы, я устроился в небольшой лощинке, дожидаясь вечера. Издалека доносился лай собак, гудки парохода, и звуки музыки.
Как же давно я не слышал такой музыки! Подложив кулак под голову, я устремил взгляд на противоположный берег реки, где начинались владения индейцев. Музыка, которую я слышал в течении долгих месяцев была совсем другой. Это была музыка ветра, шевелящего древесные кроны, это был вой волков, щебетание птиц, и рокот водных потоков. Здесь, я ничего подобного не слышал. На этом берегу реки даже птицы молчали.
Высоко в небе блеснул солнечный зайчик, и черная тень на мгновенье заслонила солнце. Я прикрыл глаза рукой и задрал голову вверх. Вереница длинных сигарообразных аэростатов пересекала реку, направляясь к индейским территориям.
Мне почему-то стало очень грустно. Маленькая Птица был прав, белый человек был как болезнь, от которой нет лекарства. Неукротимый, глупый – белый человек…
В форт Чула я въехал в сумерках, обогнув поселение с обратной стороны. Часовой на воротах скользнул по мне равнодушным взглядом, и мимоходом коснулся пальцем полей шляпы. Кивнув в ответ, я пришпорил Маленькую Стрелу и чинно въехал в город, согласно традиции направляясь к ближайшему бару.
Салун оказался битком набит солдатами. Пристроившись у самого конца стойки, я опрокинул стаканчик сильно разбавленного виски и поймал запыхавшегося хозяина за рукав.
– Что за переполох? – спросил я, сделав кислую мину и кивая на солдат. – Это из-за них ты так безбожно разбавляешь виски?
– Дьявол их забери! – бармен нервно выдернул руку и машинально пригладил растрепанную шевелюру. – Ты что не слышал? Чертовы краснорожие спалили Фри-Сити! Камня на камне от него не оставили!
Мой сосед, толстый детина с револьвером на бедре громко фыркнул.
– Давно пора! – его поросячьи глазки задорно сверкнули. – Пусть теперь попробуют заговорить о мирных переговорах! Мы им быстро покажем, кто тут хозяин!
Я не спеша вышел из салуна, перешел улицу, и толкнув застекленную дверь скобяной лавки, вошел в сумрачное помещение.
– Почтовое отделение в другом конце улицы, – пояснил мне румяный весельчак хозяин, снимая с полки крепкие деревянные коробки, с откидными крышками на медных петлях. – С вас два доллара!
Расплатившись, я сунул покупки подмышку и вернулся к коновязи, возле которой меня дожидался Маленькая Стрела и вьючная лошадь.
– Эй, парень, это твой аппалуза? – рослый кавалерист при сабле и лейтенантских погонах остановил меня, преградив дорогу ручищей в желтой потертой перчатке.
– Мой, – кивнул я, нутром предчувствуя нехорошее.
– Гляди-ка, даже клеймо нес-персе имеется, – лейтенант ухмыльнулся. – Чистокровная лошадка!
Я кивнул и попытался бочком протиснуться мимо военного.
– Мне кажется, – лейтенант дохнул на меня перегаром. – Что этот скакун для тебя слишком хорош!
Одна огромная рука вцепилась в поводья Маленькой Стрелы, а вторая сжалась в кулак, намереваясь, судя по всему, приложить меня промеж глаз.
– Брось, Вуд, полковник ни за что не позволит тебе пересесть на аппалузу, – второй офицер повис у верзилы на локте. – Ты же знаешь, у старика все строго по уставу!
Я положил ладонь на рукоять ножа, однако старался смотреть в сторону, чтобы не встретиться взглядом с задиристым лейтенантом.
– Сам знаю! – рявкнул Вуд. – Будь он трижды неладен!
Кулак военного, сжимающий поводья Маленькой Стрелы разжался, и я поспешно ретировался, слыша за спиной грязную ругань и проклятия.
Колокольчик над входом в почтовое отделение надтреснуто звякнул, и из-за конторки появилась сонная физиономия служащего.
– Чем могу вам помочь, мистер? – лицо у мужчины было бледное и испещренное глубокими оспинами. – Желаете письмо отправить или телеграмму?
– Посылку, – сказал я, водружая на конторку деревянные коробки.
Лежащий на подоконнике жирный кот лениво перевернулся с боку на бок, и меланхолично глянул на бьющуюся об оконное стекло муху. Я перевел взгляд на клерка. Вся куртка у него была облеплена кошачьей шерстью, а на худых предплечьях виднелись свежие царапины.
– Ленивая тварь, – мужчина пожал плечами. – Целый день спит, мышей не ловит, а выкинуть жалко…
Я кивнул, и выставил на конторку расписные жестянки доктора Менгера.
– Какая прелесть! – клерк просиял. – Вы хотите куда-то это отправить?
– Да, – сказал я, отводя глаза. – Это подарок.
Клерк с энтузиазмом принялся упаковывать коробки, прокладывая их пахучей древесной стружкой.
– Не беспокойтесь, все доставим в лучшем виде!
Я смотрел, как ловко двигаются бледные пальцы мужчины, упаковывая смертоносные подарки доктора Менгера, и вместо волнения, которое, как я ожидал, захлестнет меня с головой, внутри меня поселилась какая-то зловещая звенящая пустота. Пустота – вымораживающая душу, убивающая все эмоции и желания. Пустота – стоящая барьером между реальностью и безумием.
– Кому адресовать? – клерк застыл с услужливой улыбкой, приподняв перо в запятнанных чернилами пальцах.
– Нью-Йорк, агентство «Пинкертон», мистеру Алану Пинкертону, – сказал я монотонным бесцветным тоном. – От специального агента Шеймуса Рэдстока.
– Это на Линкольн стрит? – клерк вопросительно вскинул бесцветные брови.
– Точно, – кивнул я. – На Линкольн стрит…
– От Шеймуса Рэдстока, специального агента… – клерк даже высунул кончик языка, раскрасневшись от усердия. – А вторая посылка кому?
Я торопливо огляделся по сторонам, и внезапно заметил лежащий на конторке открытый журнал, с рекламой мужского готового платья.
– Лондон, Кингс-роуд 18, мистеру Джорджу Твиггсу, магазин «Твиггс и Сыновья».
– Надо же, так вы знакомы с самим мистером Твиггсом? – клерк восхищенно всплеснул руками. – Представляете, а я всегда выписываю костюмы по его каталогам! Сами знаете, в нашей глуши приличной одежды настоящему джентльмену не достать!
Расплатившись, я бросил последний взгляд на коробки, к которым почтовый служащий старательно приклеивал бумажки с адресами.
– Заходите еще, мистер Рэдсток, – клерк радушно улыбнулся. – Всегда будем рады вас обслужить.
Колокольчик вновь звякнул у меня за спиной. Дверь захлопнулась, и я с облегчением выдохнул. Прислонившись спиной к стене, я некоторое время стоял неподвижно, стараясь справиться с нервной дрожью, сотрясающей все мое тело. Я разглядывал солдат в потрепанных синих мундирах, глядел на пушки, выстроившиеся рядком на противоположной стороне улицы, и все никак не мог придти в себя.
В сгущающихся сумерках мимо проехал высокий сутулый кавалерист на крупном армейском скакуне. В желтом свете керосиновых ламп, льющемся из окон зданий, блеснули погоны полковника. Послышалась гортанная индейская речь. Кавалерист, свесившись с седла, о чем-то совещался с оборванцами скаутами, которые легкой трусцой бежали с ним рядом. Один из скаутов был высок и широкоплеч, а второй заметно прихрамывал.
Сердце забилось у меня в груди как бешенное. Разом позабыв о злосчастных посылках, я украдкой вытащил из-за пояса нож, и быстро двинулся за индейцами следом, стараясь по возможности держаться в тени.
