Текст книги "Стрелы Перуна"
Автор книги: Станислав Пономарев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)
Глава четвертая
Огонь для Белой Вежи
Каган-беки Асмид не ошибся, из подземелья воеводу Ядрея вывел Лорикат. После поражения хазар в битве за рекой византийский лазутчик понял, что дни Саркела сочтены. Имея на руках план крепости со всеми ее тайными ходами и особенностями сильных и слабых сторон, а более того, зная полководческий дар Святослава, грек мгновенно сделал выбор между добром и злом для себя.
За великую заслугу перед хазарским полководцем Лорикат в крепости удостоился чести быть советником. По приказу Могучего все раболепствовали перед ним, и свободой грек пользовался неограниченной. Переметчик же никогда и ничего не делал просто так. Шатаясь по Саркелу с сонным видом, высокий, сухой и сутулый, он тем не менее внимательно и зорко осматривал оборонительные сооружения. Не раз Лорикат восхищался предусмотрительностью стратига Петроны Каматира, некогда руководившего строительством твердыни. Да, эта крепость была неприступна и могла противостоять любому войску столь долго, сколько бы пожелали ее защитники.
Но Лорикат, внимательно осмотрев самую неприступную юго-восточную стену, пробормотал себе под нос:
– Вот где ахиллесова пята города!
Вряд ли бы с ним согласился хоть один полководец того времени: «ахиллесова пята» опускалась фундаментом прямо в воду; четыре башни охраняли ее снаружи, причем прямоугольные восточная и южная являли собой могучие сооружения, способные вместить по две сотни защитников каждая. Помимо этого две внутрикрепостные башни-донжона господствовали над твердыней: с них воины могли обстреливать из катапульт и луков даже внутренние укрепления города. Ни одна стена не была защищена так, как юго-восточная. Казалось, Петрона Каматир предвидел, что именно отсюда через сто тридцать лет Саркел примет самый могучий удар.
– Тут ахиллесова пята! – повторил Лорикат, разглядывая зеленые потеки на каменных глыбах.
Под постоянным воздействием воды камень, особенно внизу стены, кое-где рассыпался. Казалось, несколько ударов тараном, и стена рухнет. Но в том-то и дело, что на реке таран не поставишь.
Грек поднялся на восточный донжон, огляделся: перед воротами Саркела плотная масса русских войск готовилась к штурму.
– Нет, с той стороны крепость так просто, создав перевес в числе воинов, не взять! – громко сказал себе переметчик.
Взгляд его обратился на восток. Там, в верховьях реки, сгруппировались корабли руссов. Грек пригляделся внимательно и все понял: «Архонт Сфендослав будет штурмовать город отсюда. Да-да, это великий полководец, раз видит сквозь стены. Пора уносить ноги...»
Ночью при свете костра мокрые с головы до ног Ядрей и Лорикат стояли перед Святославом. Ядрею, хмурясь и едва сдерживая смех, князь приказал переодеться. С Лорикатом он говорил наедине. Похвалив его за доброе дело и не подозревая о злом, властитель Руси обещал достойно наградить героя. Грек с достоинством поблагодарил за честь.
– А нет ли у тебя чертежа тверди сей? – спросил Святослав пронырливого лазутчика.
– Нет! Но я запомнил ее устройство и знаю несколько тайных ходов внутри стен.
– Укажи!
– Я знаю пять ходов. Один из подземелья внутренней башни, откуда я увел друнгария Ядрея. Другой проложен из северной угловой башни. Два из стенных башен на противоположной стороне идут прямо через поток. И еще один ход ведет в колодец внутрь Саркела.
– Со стороны ворот ходов нет?
– Может быть, и есть, но я их не знаю.
– Скажи, а нельзя ли как-нибудь проникнуть в твердь хотя бы сотне воев?
– Вряд ли. После нашего побега царь Итиля наверняка приказал завалить все обнаруженные ходы или поставил возле них крепкую стражу.
– А все ль их обнаружат козары? Ведь чертежа у них тоже нету.
– Все не все, но они будут искать их и найдут.
– М-да. Что еще скажешь?
– Все тайные ходы, известные мне, ведут в детинец. А там самые опытные и сильные воины царя Итиля. Детинец защищен двенадцатью башнями. Сотня россов, пробравшись туда, будет сразу обнаружена и истреблена.
– А во внутренние башни ежели попасть? Запершись в них, можно выдержать любую осаду.
– Попробуем, – согласился Лорикат. – Но думаю, все ходы там уже засыпаны...
– И все же попытать счастья надобно. Ежели поможешь, сразу станешь богаче богатого купца. Слово мое твердо!
– Давай воинов, царь Севера! – блеснули сонные глаза грека. – Если в южной башне хазары засыпали только подвал, тогда еще есть возможность захватить ее. Но сотни воинов мало, может мгновенно вспыхнуть бой.
– Сколько ратников надобно?
– Вдвое больше.
– Добро! Дам самых лихих удальцов.
– Надо торопиться!
– Понимаю. Эй! Кто там есть?! – позвал князь своих телохранителей.
Подошел Святич.
– Колюту переяславского отыщи мне, да поскорей.
– А он у соседнего костра.
– Позови!
Когда сотский появился, Святослав вкратце объяснил ему суть дела, потом показал на грека:
– Остальное он расскажет. Да поторопись!
– Сполню, князь, как велишь! – Глаза переяславского удальца загорелись, и он сразу стал похож на барса, готового к стремительному прыжку.
Проницательный Святослав усмехнулся.
– Ну-ну, не горячись! Дело нелегкое. – Князь хлопнул Колюту по плечу. – Иди! Время к делу зовет.
Князь постоял в одиночестве, глядя на пляску огня в костре, потом повернулся и зашагал в темноту к сакле, где собрались на военный совет русские военачальники.
Святослава ждали. Он приказал говорить. Внимательно выслушал своих сподвижников, потом заявил твердо:
– Как брать Белую Вежу, яз ведаю! Мне надобно знать не это. Ядрей, помолчи! Глупость твою тож потом обсудим. То добро, што ты сохранил от огня посад, ибо все горению подверженное нам пригодится.
Воеводы недоуменно посмотрели на своего предводителя.
– Твердь козарскую будем брать с воды!
Свенельд криво усмехнулся. Святослав заметил, вспыхнул гневом.
– Дивлюсь вам! – Кулак князя сжался, костяшки пальцев побелели. – За многие лета козары так укрепили стену сию, – он указал на ворота и башни островных сооружений, – што всякая попытка сокрушить ее будет стоить много крови и времени. А вот времени-то у нас нет! Ежели мы проваландаемся тут десяток дней, козары вновь успеют собрать силы и напасть на нас. Тогда и воевода тмутараканский хорошо подготовится к защите и сам нападет на поредевшие дружины русские. А это значит, мы никогда не вернемся домой и ляжем костьми тут, на чужой земле!
– Мы смерти не страшимся! – мрачно заметил Свенельд.
Святослав зло посмотрел на него.
– Не то худо, страшишься аль нет! Глупо погибать, не свершив задуманного! Тут, в Диком Поле, мы Русь Святую оберегаем от козарских набегов! И срамно нам будет домой воротиться, коль мы сей гадюшник не раздавим. – Князь указал на Саркел. – Мы благо земле своей искать пришли по трудной дороге, и дорога сия кровью русской полита. Кровь отмщения требует!.. А ты так и не стал руссом! – гневно укорил Святослав воеводу.
Желваки загуляли в сухих скулах варяга, шрам на лице побагровел, льдистые глаза вспыхнули злобным огнем. Но Свенельд промолчал и на сей раз.
– Сказывай, княже, што надумал? – подал голос Добрыня.
– Говори! Мы в воле твоей! – поддержали воеводы.
– Ты велик, каган Урусии! Говори! – воскликнул Эрнак Свирепый.
– Твердь сию могутную с реки возьмем. Смотрел яз стену ту – обветшала: снизу местами камень рассыпался, водой пропитался. Вот тут-то, где козары не ждут нас, мы и ударим. Завтра поутру мы пустим сверху по стрежню Дона все челны, захваченные у козар. Наполним их дровами, дегтем, смолой и направим на твердь. И все, што только гореть может, мы будем сплавлять по реке к Белой Веже. Посад этот разберем и для того ж дела сподобим. Под стены сии и башни надобно пригнать более и более огня и держать его, покамест он дело свое не сделает!
– Камень не загорится. Огнем его не возьмешь, – проскрипел Свенельд: в него сегодня словно бес противоречия вселился.
Святослав болезненно поморщился. Только сейчас он до пустоты в душе ощутил, как не хватает здесь умного и сурового наставника его – воеводы Асмуда. И великий князь как-то по-новому, мудро и всепонимающе посмотрел прямо в холодные глаза варяга.
– Верно мыслишь. Ой как верно! Да только жито не в поле, а в закромах считают. Поглядим, прав яз или нет, как до дела дойдет.
Не один Свенельд усомнился в правильности княжеского расчета. Но на то воля его: пусть балует. Это не битва – ратников не терять. Не выйдет по-княжески, так на веки вечные осмеет себя. Святослав с усмешкой смотрел на своих сподвижников. Те молчали, опустив глаза.
– Не верите?! Ну-ну! – И снова голос великого князя стал жестким и твердым, как в битве: – Воле моей не перечьте! Всякий, кому какое дело положено, штоб поутру исполнял без промедления. Иначе... – Очи Святослава грозно сверкнули, а лицо стало сурово-каменным. – Все!
– Будь по-твоему! – загалдели воеводы, поднимаясь. – Раз велишь, сполним!
– Больше огня! Огня! – напутствовал их князь на прощание. – Свенельд, Добрыня, останьтесь. Вы мне нужны еще.
Когда воеводы ушли, Святослав дополнил свою мысль:
– Огонь и дым сгонят козар с башен и стены. Тогда вы с пороками на лодиях подойдете к ним шагов на пятьдесят, а то и ближе. Ни одна стрела козарская не помешает вам сокрушать каменную преграду.
– Это дело! – сразу согласился Свенельд. – В пороки яз больше верю!
– Одно другому не помеха! – раздраженно ответил варягу Добрыня, недовольный тем, что воевода Свенельд так и не поверил в военную затею Святослава. Сам он безоговорочно принял необычный план штурма неприступной хазарской твердыни. Светлый ум князя-витязя не раз и не два выручал дружины русские из, казалось бы, неодолимой беды. А боевая удача всегда сопутствовала русскому оружию, если во главе полков стоял сам Святослав.
И еще подумалось витязю: «Ежели бы ты, варяг, дело по-своему вершил, так половину воев поклал бы под стенами тверди сей. И отступил бы с позором, как некогда от Ужгорода. Потом обвинил бы в поражении нас, руссов, скот, как ты втайне о нас думаешь! Што для тебя есть кровь русская, Черный Ворон Сантал?! Так – водица!»
Свенельд вскоре ушел. Добрыня, как это часто случалось, ночевать остался у князя...
Но заснуть им не удалось: из ночного поиска вернулись охотники с Колютой во главе.
– Ну што? – встретил их вопросом Добрыня. Святослав промолчал. И так все было ясно: поиск не удался. Лорикат подтвердил это:
– Ход засыпан. Не успели.
– Схватили мы было одного козарина, – рассказывал Колюта. – Кто, не ведаем. Видать, из тверди тайно уплыть норовил. Вот. – Он бросил на стол мокрый козий бурдюк. – Мож, доглядчик, а мож, сам хакан-бек норовил удрать?
– Што ж вы так оплошали? – укоризненно глянул на него Святослав.
– Да больно уж прыткий удалец оказался. Яз его ухватил за ногу, да тот каблуком мне по темечку как шмякнет, аж в глазах помутилось. Потом яз прямо под стену поднырнул, по лестнице за ним кинулся, а он как завопит. Тут коз ары с огнем набежали, ну яз на попятной. Кто-то копье вослед метнул, чуть не в спину мне... Зато вот. – Колюта положил рядом с бурдюком красный, расшитый жемчугом сапог. – Должно, хаканов, – похвалился сотский.
– Он же один. Што в нем толку? – засмеялся Добрыня.
– Твердь возьмем – и другой отыщу. Яз его...
– Ну довольно! – прервал его Святослав. – Идите спать. Поутру много дел грядет. А ты, – обратился к Добрыне, – накажи Рудомиру, штоб с реки глаз не спускал. А то еще кто-нибудь удрать захочет.
Глава пятая
Гонец от Летки
Короткий сон освежил князя. Он вскочил с жесткой лежанки, вышел во двор. Святич уже ждал его с бадейкой воды. Святослав подставил ладони, шумно пыхтя, умылся.
– На спину полей!
Богатырь окатил холодной водой согнувшуюся плотную фигуру князя. В молодом сильном теле играли твердые мускулы, нерастраченная сила богатырская искала выхода: хотелось пройти на руках, кувыркнуться через спину, прыгнуть с разбега в реку. Но... он был не простой ратник, и желания свои приходилось усмирять.
Святич подал полотенце. Князь, обтирая лицо и шею, спросил весело:
– Ну как, творят мою мысль воеводы?
– Делают. Кипит работа. Свенельд вон пороки на лодии ставит: на четыре струга – один порок. Рудомир с воями камни для них возят из-за реки. В верховьях воевода Ядрей собирает все, што гореть может...
– Добро! Пошли в челн, поплывем к Ядрею!
– А трапеза?! – возмутился Святич.
– В челне позавтракаем чем-нито, – весело откликнулся Святослав. – И вообще, много есть вредно. Вон от обильства у тебя уж и пузцо расти стало. Ха-ха-ха!
– Тож скажешь, «пузцо», – обиделся богатырь, запихивая в суму каравай ржаного хлеба и кус копченой медвежатины.
Князь стукнул его ладонью по плечу:
– Ну-ну, не держи обиды. Пошли!
– Погоди, хоть жбан с квасом прихвачу.
– Неколи! Водой обойдешься!
Святич что-то недовольно ворчал себе под нос, шагая вслед за князем. Они уже подошли к реке, когда их окликнул Добрыня:
– Вот, княже, гонца Летко Волчий Хвост прислал.
– Где?! – живо обернулся Святослав.
– Яз то, великий князь, – выступил вперед ловкий подтянутый отрок лет восемнадцати.
– А-а, Останец. Ты? С чем пожаловал? Говори!
– Речь не на ходу, великий князь. Разговор долгий.
– Ну да? Тогда садись в челн, там все и скажешь. А у тебя как тут, Добрыня?
– Пугаю хакана! Вон ребята мои лестницы вяжут на глазах у козар. Вишь, как суетятся степняки на стенах?
– Пугай, пугай. Как к делу придется, так позову тебя. Покамест тут управляйся!..
В челне Останец то ли от смущения, то ли по молодости ляпнул вдруг совсем не то на вопрос князя:
– А че Летко? Плохо! Разбиты вой твои, великий князь. Почти все лодии потоплены. Едва половина ратников вернулась на Русь.
– Все сказывай! – нахмурился Святослав. – По порядку.
Останец с опаской глянул ему в лицо, но князь, вопреки ожиданию, не казался разгневанным: посуровел только чуть.
– Подступили мы, значитца, к стольну граду Булгару...
– Как «к Булгару»? Ты што мелешь? – вскинул брови Святослав. – Яз наказывал в угон за Талибом-царем идти!
– Да у Летки невесту украли, вот он и...
– Как невесту? Альбиду, што ль?
– Ее. Как с козарами пировали под Муромом, так ее ночью умыкнул удалец какой-то. Ну Летко и повел дружины под Булгар-град. Ему обещали, што там, в войске князя Харука, и отыщется зазноба его...
– Ну яз покажу ему невесту! – рассердился Святослав. – Сказывай, а дале што?
– Дале, подступили мы к стольну граду булгарскому и взяли его на копье...
– Взяли?! Ай да Летко! Ай да молодец!.. А ты-и: «Разбили», – передразнил князь.
– Дак разбили ж все одно, – обиделся Останец.
– Это смотря когда. Поведай, што потом-то было. Да яснее мысль излагай. А то мямлишь тут.
– Сам сказывать не дает, а бранится, – покраснел отрок. – Ну слушай... Взяли мы стольный град Булгар, а в граде том много злата-серебра нашли. Летко захватил всю родню алиханову: мать, шестерых сыновей, четырех дочерей и два десятка жен...
– Ай да ловко! Што с ними?
– В Дедославе у вятичей сидят, воли твоей дожидаются.
– Ну-ну! А ты речешь: «Разби-и-или!» А как все ж разбили-то?
– Да просто. Первым делом мы с козарами князя Харука добычу поделили. Летко Волчий Хвост сразу родню алиханову на Русь отправил. А сам сноровил было по Каме-реке городки булгарские пошарпать... Тут-то и возвернулся с походу Талиб-царь с воями своими: отринули его, видать, от земель ростовских да ноугородских. Богатырей у него все равно видимо-невидимо и лодей тоже. Козары к себе в степь ушли, да и што с них проку на воде-то! Увидели мы врага несчетно и стали на Русь пробиваться. Вот тут-то и задал нам царь Талиб жару...
– Дураки! – выругался князь. – Надобно было, как Булгар-град пошарпали, сразу на Русь уходить! Аль добычи мало показалось? За большим погонишься, так и малое потеряешь. Чать, весь товар в той битве потопили, вояки?
– Казна цела! – уверил Останец. – И полон цел. Только вот в битве на реке многие вои с лодиями потопли или в полон попали. Не боле половины прорвались. Царь Талиб в угон за нами двинул. Он, видать, мыслил, што родня его с нами.
– Да, тут Летко Волчий Хвост умно сотворил. Пожалуй, простить надобно дурость его. Дале сказывай.
– А дале, под Муром-градом мы опять сразились с Талибом-царем. Но множество булгар перемогли нас и защитников Мурома. Алихан твердь сию взял и огнем спалил.
– Ишь ты, свирепый какой!
– Мы ж во все лопатки дале удирать стали. Когда к Дедославу подошли, тут уж и князь Харук с козарами подоспел на подмогу. Снова бой был. Но тут им не Булгария: знамо дело – Русь! Хоть победы в тот день не было ни нам, ни Талибу-царю, однако наутро алихан биться не стал, а послал своих воевод к Летке родню свою торговать...
– Ну и как, сторговал?
– Конешно, сторгуешь чего у хитрого Летки. Он сказал Талибу-царю, на то воля не его, а твоя – великого князя Святой Руси!
– Верно сказал! А што Талиб-царь?
– А ему ничего не оставалось: постоял, постоял да и ушел. По всему видать, испужался, как бы с верховьев Итиль-реки ушкуйники ноугородские не нагрянули. Замест себя властитель булгарский трех воевод оставил с сотней ратников – семью свою торговать у Летки. А сам скоро в пределы свои утек... Мне б надобно к Летке поспешать со словом твоим. Он наказывал, штоб яз скорее обернулся.
– Подождет! Дам яз тебе слово для Летки, как только болячку сию сковырнем. – Князь показал на крепость, мимо которой они как раз проплывали.
– Да-а, болячка! – покачал головой Останец. – Из камня вся. Стены ее огнем не спалишь, как спалили мы клети на валах Булгар-града. Эт-то те...
– Спалим! – сурово сказал князь. – Еще как спалим-то! Огонь, он, брат, и камень сокрушить может!
– Да ну-у?! – разинул рот Останец.
– Вот те и «ну-у», – передразнил Святослав. – А што, ноугородцы да ростовцы так и не потревожили владений булгарских?
– Сказывали доглядчики, успел царь Талиб отразить ушкуйников. Были ноугородцы с ростовцами и воями иных северских земель, да што толку-та? Ежели б пораньше, когда мы с Камы-реки на Русь пробивались, а то...
– Эх ты, голова-мякина. – Святослав ткнул пальцем в бок отроку. – Главное свершили вы в деле ратном: не пустили ворога на Русь Светлую, не дали пошарпать али-хану булгарскому земель ростовских да ноугородских, как он того хотел. А теперь тот Талиб-царь у меня вот где! – Князь сжал пальцы в кулак... – Ладно, завтра с Добрыней поспешишь назад. Все, што надобно, воевода сей передаст Летке. А тебя за весть добрую жалую десятью гривнами серебра и двором в Киев-граде!
Останец хлопал удивленными глазами и только рот разевал. Наконец отрок пришел в себя, вымолвил:
– А яз мыслил, ты плетьми меня наградишь за весть черную о погибели на земле булгарской воев нашенских.
– Витязям земли Святорусской слава! Они за правое дело жизни свои положили и тем принесли Руси мир с булгарами. Это главное! Ты мне добрую весть о том принес. А по делу и награда... А потом, молод ты еще. Знал хитрый Летко Волчий Хвост, кого послать. Яз тебя и за другую весть пожалел бы, за самую черную. – Великий князь Киевский замолчал, опустив голову в глубоком раздумье.
Останец больше не решался ничего говорить. Святич греб молча и за все время пути не проронил ни слова. Наконец Святослав очнулся от дум, поднял голову, глаза его грустно смотрели на реку.
– А по воям, павшим в булгарской земле, мы тризну тут сотворим. Огненную тризну! А плясать на ней заставим самого хакан-бека Козарского!
Челн только что миновал крепость, князь показал на нее рукой:
– Гляди, брат Останец, как мы стены сии каменные жечь будем!
Отрок обернулся, глаза его широко распахнулись.
– Да-а! – протянул он изумленно. – И впрямь! Лепота-а! Огонь-то по воде плывет, а?..
Сотни челнов, нагруженных смолой, дегтем и дровами, пылая, катились по стремнине к Саркелу.
Глава шестая
Заговор против Руси
– Что они делают? – ни к кому в отдельности не обращаясь, спросил каган-беки Асмид.
– Поджигают кумвары, о Могучий! – доложил из свиты ханов бек тургурдов Ровдух-богатур.
– Без тебя вижу! Но к чему? – Асмид не выспался и был зол, как сто шайтанов.
Беки молчали. Они вообще последние дни не подавали голоса. То ли надеялись на своего кагана или только вид делали, что надеются с покорностью и послушанием.
Между тем подожженные руссами челны и плоты приближались к подножию восточной башни, где стояли хазарские военачальники. Ханы подошли к краю площадки и через бойницы посмотрели вниз: горящее дерево течением прибивало к камням. Весь восточный угол Сарке-ла заволокло густым черным дымом. Огонь взметнулся высоко. На башне стало трудно дышать.
– Они что, дураки? – кашляя, спросил каган. – Они что, хотят поджечь камень? Ха-ха-ха-кха-кха!
– Поистине у Святосляба помутился разум! – поддержал Могучего Амурат-хан.
Все остальные беки стали поддакивать, косясь на кагана: задыхаться в смрадном дыму никому не хотелось, и они ждали, когда, наконец, надоест это и Могучему.
Но тот, вопреки здравому смыслу, продолжал стоять здесь, хотя разглядеть что-либо на реке из-за черно-сизой удушливой мглы было решительно невозможно.
Ханов корежило, они задыхались. Вдруг все ощутили палящий жар, и перед глазами хазар взметнулся в небо гигантский язык тусклого пламени.
Каган-беки отшатнулся, закашлялся и поспешил вниз. Башня наполнилась дымом, дышать в ней было почти невозможно, богатуры уже давно покинули ее. Невольно Асмид ускорил шаги, он почти бежал. Эльтеберы хрипло дышали ему в затылок. Уже на выходе старый Гафур-хан схватился за горло и рухнул. Тургудов рядом не было, а беки слишком дорожили своим здоровьем и потому бросили высокородного товарища без помощи. Каган же ничего не заметил.
– Пошли туда! – показал Асмид на южный донжон. ..
С высоты двадцати метров беки, прикрыв ладонями глаза от лучей встречного солнца, жадно следили за рекой.
Асмид обернулся, мрачно глянул на своих сподвижников, помолчал, играя скулами, потом спросил:
– Где Гафур-эльтебер?
Ханы притворно удивились, стали оглядываться.
– Найдите его!
Поскольку приказ был высказан не к кому-либо лично, а вообще, то все и ринулись исполнять повеление кагана. Через мгновение Асмид остался один.
– Коназ-пардус ничего не делает просто так, – размышлял он вслух. – Неужели урус надеется, что огонь сокрушит кирпичную кладку? Наверное, уверен в этом. Но почему?.. Однако много пищи для огня заготовил Святосляб, – отметил каган-беки, наблюдая за рекой.
А с верховьев все плыли и плыли горящие плоты, и конца им не было видно. Крепость препятствовала проходить им дальше по стрежню, и столбы секущего огня с черным дымом уже полыхали выше стен и башен.
По одному вернулись ханы. На лицах их застыло выражение скорби и страха.
– Где Гафур-эльтебер? – снова спросил каган. Ханы опустили глаза, потом подняли их к небу и помолились аллаху за упокой души достойного.
– Ротозеи, – равнодушно бросил Асмид. Помолчал. Глянул на сподвижников. Спросил: – Что может сделать огонь с камнем? Кто скажет? Только воздержитесь говорить, что каган Святосляб дурак.
– Позволь мне, о Могучий! – выступил вперед храбрый и прямодушный бек тургудов Ровдух-богатур.
Каган-беки с сомнением посмотрел на него, однако кивнул утвердительно.
– Если бы камни стен и башен были сухими, огонь ничего бы не сделал с ними. Но... – Ровдух показал на стену, – за много лет вода проникла внутрь. Как только огонь разогреет воду внутри кладки, пар станет рвать камень и стена рухнет.
– Та-ак! – не поверил ему каган. – А вы что скажете? – холодно спросил он ханов.
Амурат выступил вперед. Асмид поморщился и пальцем указал ему на прежнее место. И тогда ханы наперебой стали восхвалять мудрость Ровдух-богатура.
– Повелеваем! – Каган-беки в упор смотрел на Амурат-хана. – Повелеваем насыпать вал позади стены!
Тот хотел было возразить что-то, но промолчал, поклонился и поспешил вниз исполнять повеление...
За необычным огненным штурмом крепости с интересом наблюдали патрикий Михаил и царевич Василий.
– Скажи, – вопрошал царский отпрыск, – неужели архонт россов намеревается таким способом сокрушить камень? Ведь это не дерево!
– Сфендослав – смышленый варвар! Если он задумал именно так брать крепость, простоявшую сто тридцать лет, то он ее возьмет. Можешь не сомневаться.
– Если это случится, я перед всеми поклянусь, что Сфендослав самый искусный полководец в наше время! – воскликнул пылкий отрок.
– А потому и самый опасный враг Романии, – мрачно добавил Михаил.
– Но ведь он не воюет с нами!
– Пока не воюет. Но как только он сокрушит царство кагана, силы россов утроятся, а самомнение архонта варваров вознесется под небеса. В какую сторону повернет острие своего меча такой воитель? У него только два пути: в Болгарию или в Романию! Нам нежелателен ни тот, ни другой его шаг.
– Но Болгария и наш враг тоже! Пусть варвары дерутся друг с другом. Когда они в кровавой борьбе ослабнут оба, мы захватим земли и того и другого!
– Значит: «Разделяй и властвуй». Ты хорошо усвоил завет македонского царя Филиппа[151]151
Филипп – царь Македонии (359—336 гг. до н. э.), отец завоевателя полумира Александра Македонского.
[Закрыть]! Хвалю! Однако посмотри. – Патрикий кивнул в сторону реки. – С лодки только что сошел и, кажется, к нам идет человек. Вон тот, высокий, в черном плаще, видишь?
– Который? Тот, что горбится?
– Да! Этот человек мне знаком. Это купец из Синопа. Его зовут Лорикат.
– Так пригласи его к нам! – нетерпеливо воскликнул царевич.
– Тише! Нельзя. Если он посчитает необходимым, то сам подойдет к нам.
– Что значит, пожелает? – покраснел от обиды Василий. – Кто он такой, чтобы желать? Ты сам сказал, Лорикат простой купец.
– Прошу тебя, не выражай свое возмущение так громко. Мы все-таки не в Константинополе. Сотни глаз следят за нами. А Лорикат, – он понизил голос до шепота, – не просто купец, а...
После побега греческого воина из свиты византийского посла Святослав ограничил свободу Михаила и его окружения. Охрана из десятка гридей повсюду сопровождала их.
– Ты взял нас под стражу, архонт россов?! – возмутился было патрикий.
– Ты што, посол?! – рассмеялся хитрый варвар. – Разве яз посмел бы промыслить о том. У нас, на Руси, положено: доброму гостю – добрый почет! Гриди сии почет перед народом кажут тебе, болярин ромейский! Гордись!
Патрикий прекрасно понял, что это за «почет», однако спорить не стал, смирился. Да и опасно было спорить: Святослав мог обвинить его в пособничестве хазарам и если не казнить тут же, то высказать свое возмущение императору Никифору Фоке. А тот тоже долго раздумывать не любит, когда дело касается его интересов: в открытую ссориться с руссами, особенно сейчас, когда войска заняты борьбой с арабами, властитель Византии не станет...
Здесь, в боевом стане руссов, говорить вслух о сокровенном греки остерегались. Сановник царя Никифора быстро сообразил: стражники, приставленные к ним, отлично знают греческий язык.
Опытным взором полководца Михаил оценивал боевую деятельность Святослава. Скоротечный разгром основной хазарской орды изумил его. Патрикий полагал, что бой с превосходящими силами кочевников сложится иначе. Теперь греки наблюдали за огненной атакой несокрушимой ранее твердыни.
– Необычное дело это завершится блестящей победой россов, – говорил сановник царевичу. – Видишь, хазары из-за огня и дыма вынуждены оставить без защиты весь восточный угол города. А вон и катапульты подплывают. Мудро. Раз... три... пять метательных машин в четверти стадия[152]152
Стадий (греч.) – мера длины, около 200 метров.
[Закрыть] от башни. А хазары бессильны даже осыпать их стрелами. Учись, Порфирородный!
Вскоре катапульты приступили к делу. Первый же снаряд перелетел через верх стены и, видимо, не пропал даром: в густонаселенной крепости раздался многоголосый вой... И с этого момента катапульты не переставали работать. Через каждые четверть часа в стену сквозь огонь и дым летели тяжелые камни. Время от времени руссы меняли прицел и вместо отдельных глыб загружали боевые чаши грудами камней помельче. И тогда убийственный град сыпался на город.
К полудню ловкие гребцы привели еще три катапульты. Эти машины только для того и предназначались, чтобы беспокоить защитников Саркела. День и ночь без перерыва все восемь метательных машин сокрушали башни и стены, засыпали крепость камнями и горшками с горючей смесью из нефти, смолы и селитры. В городе вспыхнул пожар. .
– Архонт Сфендослав ведет осаду по всем правилам военного искусства, – вынужден был признать Михаил.
– Смотри, а это что за баллисты? – показал на реку царевич. – Я таких никогда не видел.
– Я тоже. Посмотрим.
Новые машины состояли из длинных труб и круглых воротов с держаками для рук. Они были значительно меньше катапульт: для каждой хватало по две ладьи. Вскоре греки убедились в исключительной новизне осадных сооружений руссов. Снаряды из труб летели в цель точнее, новые машины стреляли в два раза быстрее.
– Ого! Это огнеметы? – изумился патрикий. – Я слыхал о них, но еще ни разу не видел в деле. Их придумал и построил простой плотник. Надо бы сделать чертежи. Но как?
– Попроси Сфендослава.
– Да? Так он тебе и дозволил! Вот посмотришь, хитрый варвар еще будет из них обстреливать наши города. Если, конечно, он сумеет поставить на колени империю кагана.
– А кто ему помешает? – внезапно раздался позади них равнодушный, с хрипотцой голос.
Греки быстро обернулись: перед ними стоял сутулый худой человек с вислым горбатым носом и сросшимися черными бровями. Влажные жгучие глаза человека в упор смотрели на патрикия, царевича он как будто и не заметил.
– Садись, Лорикат! – радушно пригласил сановник, указав на край ковра.
– Дозволит ли царевич? – почти равнодушно перевел взор на Василия купец-лазутчик.
Царский сын по-детски насупился: решительно никто не хотел принимать его всерьез.
– Садись! – буркнул он обиженно.
Лорикат понимающе скривил губы, сел. Патрикий огляделся: стражей поблизости не было.
– Что сообщишь нам? – вполголоса спросил он лазутчика.
– Главное. Хазария проиграла войну! Архонт Сфендослав – хозяин степи!
– Каган-бек еще не сказал своего последнего слова! – возразил патрикий. – Он соберет новое войско и...
– Больше он не соберет никого! – грубо перебил сановника Лорикат. – Каган-бек в крепости, и дни его сочтены!
– Как в крепости?! А кто же водил конницу на полки россов?
– Кто водил, не знаю. – Лазутчик криво усмехнулся. – Но кагана я сам видел в Саркеле.
– Ты был там?! Расскажи! – сразу преобразился царевич.
– Повинуюсь, о Багрянородный, – склонил лысую голову Лорикат. – Россы захватили кагана хазар...
– Как?! – не поверили оба слушателя.
– Точно не знаю. Только я увидел его переодетым в простого воина. Россы связали его и бросили в дом. Раньше я видел каган-бека и узнал его. Мне показалось, россы не поняли, кто у них в руках. Это помогло мне освободить его. Когда стемнело, я убрал сторожа и провел кагана хазар в крепость. Вот и все.
– Я скажу Никифору Фоке о тебе. Он щедро вознаградит тебя за подвиг! – безудержно, по-мальчишески крикнул Василий.
