Текст книги "Стрелы Перуна"
Автор книги: Станислав Пономарев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
Глава вторая
Вести из вражьего стана
Колюта в точности выполнил поручение тысяцкого Рубача: Селюк-хан был высажен на берег к хазарам. Два дозорных богатура остановили челн в тридцати шагах от прибрежных кустов и, грозя нацеленными стрелами, долго пререкались с ханом. Наконец решили, что Селюк высадится один на открытом месте, а челнок с Колютой отплывет и будет ждать. Так и сделали. Разговор дозорных хазар с Селюком происходил на глазах русса. Он видел, как в жадных ладонях воинов исчезли несколько монет. После этого хан отошел под охраной одного богатура за кусты, а другой остался на берегу и поманил гребца к себе. Тот подплыл. Дозорный, весело осклабясь, сунул в руку Колюте нож со сломанным лезвием.
– Это ярлык! – сказал кочевник по-русски. – Селюк-хан говорит, что ты знаешь, кому его передать. – Хазарин махнул рукой. – Прощай, урус-богатур!
Колюта мрачно усмехнулся, кивнул. Степняк снова весело обнажил зубы:
– Скажи, кто тебе на лице такую рану сделал? Может быть я? Ха-ха-ха!
– Тот, кто сделал, кости воронам подарил! – хмуро ответил русс, когда челн уже отплыл от берега.
– Эй, урус! – опять окликнул его хазарин. – Меня зовут Баратан-бек. Я хотел бы встретиться с тобой в бою. Моя сабля сделает тебе такую рану, что твоя голова долго будет искать твое тело! Хах-ха-ха-ха! Скажи свое имя, если ты не трус!
– Колюта-сотский! Мож, слыхал?
Хазарин подавился смехом и спросил ошарашенно:
– Какой Колюк? Не тот ли, который у Пуресляба пленил Казаран-тархана?
– Он самый.
Баратан-бек схватился за лук, намереваясь сбить невозмутимого переяславца меткой стрелой в воду, в стрежень быстрой реки.
– Не сметь! – остановил его жесткий приказ Селюк-хана. – Убери лук! Иначе глупость твоя будет стоить жизни такого человека, что...
Купец поперхнулся на последнем слове, поняв, что в гневе чуть не раскрыл имя кагана-беки Великой Хазарии.
– А ты плыви скорей! – крикнул Селюк руссу. – Зачем дважды испытывать судьбу? Хазарская сталь остра. Не стремись лишний раз испытать ее на себе. Плыви скорее, и пусть Тенгри-хан Мудрый укажет тебе кратчайший путь к цели. А ты, – он обернулся к Баратан-беку, – побереги свою глупую башку и встань там, где поставил тебя твой начальник!
Богатур, ворча, опустил лук. Челнок с руссом ходко поплыл вверх по реке, прижимаясь к правому берегу...
Вскоре Колюта стоял перед Святославом. Князь-витязь сидел на берегу в окружении воевод и тысяцких.
– Козары нынче яко осы. Яз полагал, што мы в един день сыграем с хакан-беком смертную пляску. Ан нет! Видно, не единым днем дело ратное решится! – услыхал Колюта характерный басок князя.
– Да-а, – откликнулся Свенельд. – Хакан Асмид битву повел бы по-иному. Кто-то другой войском степным верховодит. Не хакановой мыслью козары в бой шли. Тот бы, собрав воев всех, бил в едину точку. А нынче бек ихний внезапно почти все силы ратные устремил на меня... – Варяг смущался своей нынешней неудачи, но держался, как всегда, гордо и независимо.
Святослав со злым прищуром глянул ему в лицо.
– Верно мыслишь, воевода! Верно! Последний напор воев козарских ох как силен был, слов нет! И все ж главное мы нынче свершили: смогли высадиться, отринуть напор всей козарской орды, побили многих, а теперь вал земляной с крепостцами ставим. Этот заслон комонникам никак не одолеть. А значит, и победить нас хакан-бек не сможет. Значит, ему биту быть!
– Комонники завал не возьмут, то верно, – сказал старый Асмуд. – А ежели козары пеши на приступ пойдут? Тогда как? Воев у хакан-бека не исчислить!
– Козарина только копьем аль мечом с коня ссадить можно, – усмехнулся высокий витязь с перевязанной головой, и только по голосу сотский узнал Добрыню. – Только мечом, – повторил витязь. – Сам степняк и нужду с седла справить норовит. Мыслю, до утра сполоха ждать нечего!..
– Слово к великому князю! – решился наконец подать голос Колюта.
– Подойди! – приказал Святослав. Сотский подошел. Его узнали.
– Ну как там у вас, пред стенами Белой Вежи? – сразу же спросил князь.
– Два раза рубились. Особливо зло схватились недавно. Сеча настолько горяча была, што едва половина воев наших на ногах осталась. Иные полегли, другие раны свои тешат...
Колюта подробно рассказал о событиях на острове. Святослава восхитил подвиг Ядрея, когда тот решился отринуть единственный путь к спасению – в ладьях. И тут же князь расхохотался, узнав, что тот за выкуп согласился стать заложником у хазар.
– Дур-рак! – презрительно бросил Свенельд.
– Не скажи-и, – продолжал смеяться Святослав. – Што-то удумал хитроумный Ядрей-воевода. Зазря он голову свою под топор не понесет.
– Пошто зазря, – криво усмехнулся варяг. – За злато звонкое ворогу продался.
– Пустое речешь! – гневно вмешался Добрыня. – На што Ядрею то злато, коль голова его под мечом вражьим. Да и хватит ли того злата в казне самого кендар-хакана, штоб Ядрея купить?!
– Ну довольно! – прервал ненужный спор великий князь и снова обратился к Колюте. – Ты сказываешь, челядина того Селюкова повязали, как Ядрей велел. Пошто ко мне его не привез? Потолковали б с ним и спросили, кто да што.
– Рубач сказывал, как стемнеет, дак его и привезут. По заметкам моим, не себя князь Селюк из полона выкупал. Больно уж он бранился, когда слугу его повязали. Тот Селюк мне по пути тьму динаров обещал, ежели яз того челядина к козарам привезу.
– Так-так! – веселость мигом слетела с лица Святослава. – А добро ль стерегут козарина того?
– Куда он денется? – невозмутимо отозвался сотский. – Повязали по рукам и ногам и стражу приставили. Так што, ждет милок, покамест его сюда привезут.
– Нет! Ждать – не дело! – возразил Святослав. – Добрыня, слетай-ка на челноке к стенам Белой Вежи да привези мне челядина того Селюкова. Тут што-то не так! Не станет хитрый Ядрей жизнью играться из-за пустяка. Старый лис почуял добрую курятинку, раз приказал схватить простого воя, а хана отпустить.
Добрыня поднялся, собираясь выполнить приказ. В это время к военачальникам подошел громадный гридь из личной охраны великокняжеской и доложил густым басом:
– Переметчика козарского споймали. Хан Ганибек, сказывает он про себя.
– Кто-о?! – не поверил Святослав. Собравшийся было идти к челну Добрыня остановился как вкопанный. Свенельд поднял удивленный взор на гридя. Тысяцкие разинули рты от изумления: тарханы Хазарии без боя не сдавались.
– Как ты сказал? – Святослав готов был принять слова охранника как шутку.
– Дак князь Ганибек! – твердо повторил гридь. – Аль не расслышали?
– Ну ты, умник! Не больно-то, – осадил его Свенельд.
– Веди его сюда! – приказал Святослав. – Ты, Добрыня, останься покамест. Послушаем, што нам сей муж козарский скажет.
Вскоре дружинник привел перебежчика. Тархан был в простой одежде табунщика, но Святослав сразу узнал его. Желая оказать почет высокородному гостю, великий князь Киевский встал. Поднялись и другие русские военачальники.
– Я принес тебе свою покорность, каган Святосляб. – Хазарин приложил скрещенные ладони к груди и низко поклонился.
– Честь тебе, князь Ганибек! – протянул ему руку властитель Руси.
Тархан почтительно пожал ее.
– Садись, князь. Сказывай, какая нужда привела тебя в мой стан?
Святослав опустился на старое место только после того, как расположился на чурбаке хан хазарский. Свенельд, Асмуд, Добрыня и тысяцкие остались стоять.
– Каган Святосляб, ты знаешь, что я никогда не хотел служить этому ублюдку, Асмид-хану. Я поклялся отомстить ему за смерть моего покровителя и родственника, славного воителя кагана-беки Урака.
– Да, хакан-бек Урак был великим воем. Мы, руссы, чтим его, хотя он и был ярым врагом Руси, – сказал князь.
– Час мой настал! – Ганибек-хан хищно ощерился. – Бездарный бек Асмид в ловушке, и ему из нее не ускользнуть.
– Как тебя понимать? – спросил Свенельд. – Ежели он с войском, так волен бежать, куда захочет. Степь широка, человеку легко в ней потеряться.
– Асмид не в степи. Он в Саркеле! – злорадно пояснил хазарин.
– Што-о-о?! – разом воскликнули руссы.
– А вы разве не знали об этом? – в свою очередь удивился тархан.
– Теперь понятно, пошто Ядрей в ловушку полез? – вслух подумал Святослав. – Добрыня! – вдруг крикнул он, – А ведь тот челядин, што с ханом Селюком из Белой Вежи вышел, сам хакан-бек и есть.
Воевода, не ответив князю, ринулся к челноку.
– Постой! – окрикнул его Святослав. – Останешься там замест Ядрея. Яз тебе еще тысячу гридей следом спошлю. И смотри мне, штоб ни одного козарина из тверди не выпустил! А мы с воды Белую Вежу лодиями окружим. Челядина того под крепкой стражей мигом сюда шли. Все! Поспешай!
Вскоре челнок с Добрыней и Колютой на веслах отчалил и полетел к острову. А Ганибек-тархан тщетно пытался сообразить, что же тут происходит.
– Добрую весть принес ты нам, князь! – воскликнул Святослав. – Проси, чего хочешь?
– Голову Асмид-хана дашь?
– Ежели полоню хакан-бека, то отдам тебе его на правеж! Только скажи, Ганибек, кто ж полки козарские на меня гонял?
– Джурус-тархан.
– Да ну?! Што-то он нынче храбер был не в меру. Яз ведь его хорошо знаю. А-а, ясно! Норовил хакан-бека спасти.
– Ты правильно угадал, каган Святосляб! – осклабился Ганибек.
– Однако ж в последний раз удар козарский по дружине моей был ох как тяжел. И как только князь Журус до того додумался?
– Я подсказал, – простодушно признался Ганибек. – Я и вел богатуров на Свенельда-беки.
– А мне думалось, впереди всех князь Бучак был, – отозвался варяг. – Только срубил его богатырь Скопа.
– Бучак-хана жаль, – опечалился хазарин. – Кардаш мой был. Хороший бек. Но всех богатуров не он вел. У Бучук-хана только тысяча ал-арсиев была. Он бин-беки, а я тархан. Воинов жаль, ты почти весь мой тумен порубил, каган Святосляб.
– Не печалься, – отозвался князь. – Войны без убитых не бывает. И войну эту не яз вам уготовил. Ха-каны Козарии отвергли слово мира Руси Светлой!
– Я в этом не виноват.
– Ведаю. Не то б яз с тобой и говорить не стал.
– Голову бы срубил?
– Кто знает.
«Каган Святосляб меня не обидит, – подумал хан. – Вот если бы дозор урусский узнал, кто я, тогда простые воины зарубили бы меня на месте. А сам коназ-пардус и его беки рады мне, хотя я сегодня чуть не снес голову тому же Свенельду. Поистине: хан с ханом всегда договорятся!»
– Скажи, Ганибек, не слыхал, што собирается делать Джурус-тархан? – спросил Святослав.
– Кто его знает? Он теперь только бек над одним туменом. Все войско взял под свой бунчук Санджар-эль-тебер.
– Понятно... Ну добро, иди отдохни, Ганибек-князь. Отведай хлеба-соли русской. Яз потом приду к тебе, – встал Святослав...
Когда Ганибек-хан в сопровождении все того же дружинника ушел к великокняжескому шатру, Святослав задумался. Воеводы и тысяцкие выжидающе смотрели на него.
– Што мыслишь сотворить, княже? – прервал тягостное молчание воевода Асмуд.
Святослав очнулся от дум.
– Санджар-тархан – воитель добрый. Не чета тому же князю Журусу, – заговорил он. – Яз мыслю, нынче ж надобно ждать от козар дела ратного. Санджар не станет, как Журус-хан, топтаться на месте. Его всегдашнее действо – внезапный удар! Воев теперь у него впятеро супротив нашего. А печенеги, как яз мыслю, далеко, и ночью они на козар нападать не станут. То же понимает и князь Санджар. Утра ждать ему никак не можно. Так што быть ночной битве!
– Верно мыслишь, княже! – поддержал Свенельд. – Но как он поведет бой? Чать, посмотрел Санджар-хан с какой-нито высотки на русские дружины!
– Вот и яз мыслю, как? Где мы слабы? – Святослав внимательно огляделся. – Та-ак. Верно! Вот оно! Как же яз недоглядел? Свенельд, к ночи поставь у камышей воев с факелами. Да штоб скрытно!
– Сделаю, княже.
– Как только козары пойдут на приступ, поджигай камыш. И всех комонников своих тут держи. Санджар скорее всего по сгоревшему камышу замыслил от реки нас отрезать и порубить. Асмуд! Пускай вой твои поболе острых кольев вобьют перед валом. Улеб! Пошли лодию к печенегам, сказать, штоб подмогнули нам в случае чего.
– Сполню, княже!
– Асмуд, скажи воям, штоб поторопились. Всю рать русскую держи наготове. А яз с пятью тысячами гридей на лодиях туда пойду. – Святослав указал вверх по реке. – Как только камыш прогорит и Санджар бросит своих комонников вдоль берега, яз ухвачу его за хвост!
– Добро измыслил! – поддержали воеводы. – Все сотворим по слову твоему!
– Вперед, братие! Поспешайте каждый к делу своему. Не поленитесь и не промедлите! Бо леность в ратном деле к гибели ведет, а промедление уводит победу!
Глава третья
Торг по-хазарски
Никто и никогда не видел невозмутимого богатыря Добрыню в таком бешенстве. Головотяпство дорого обошлось Рубачу. Связанный тысяцкий немедленно был отправлен к Святославу на скорый суд и расправу. Подозрительный пленник бежал с чьей-то помощью, и где он сейчас находился, никто из руссов не знал. Магаюр-хан оказался на месте и был встревожен исчезновением пленника даже больше, чем русский воевода: он-то хорошо знал, что ждет его самого, если каган-беки Асмид вновь окажется в крепости.
– Ты привез ярлык от Селюк-хана, урус-богатур? – испуганно спросил хазарин Колюту.
– Вот он.
– Да, это тот самый ярлык, которым Селюк-хан сообщает, что он теперь на свободе...
Убитого дозорного отнесли к павшим в битве за Саркел, чтобы потом сжечь на погребальном костре. Искать же злоумышленника на острове было бессмысленно: вместе с руссами против хазар воевали здесь печенеги, греки, болгары, угры и много еще кого. Отряд этот под командой Эрнака Свирепого составлял первоначально около полутора тысяч ратников-добровольцев. После двух боев с хазарами этих невольных союзников Руси осталась едва половина. Искать среди них врагов – значит смертельно обидеть боевых товарищей. Добрыня сразу же отверг столь бессмысленное предложение.
– Кто помог беглецу, то темна ночка ведает. Скорее всего ворог в Белую Вежу утек, ибо по реке путь ему заказан. Светло еще было, и сторожа русская схватила бы их.
– Надо сказать нашим в Саркеле, что Селюк-хан прислал ярлык. Скорее меняться будем. Зачем мне здесь сидеть? Пусть коназ Ядре к вам идет, а я к своим пойду! – с тревогой в голосе талдычил Магаюр-хан.
– Меняться ночью? – удивленно глянул на него Добрыня. – Утра подождем! А ты пошто не повязан? Братие, свяжите его и крепкий дозор приставьте! Не ровен час и этот аманат в ночи растворится!
– Такого уговора не было! – завизжал хазарин. – Я не хочу!
Выслушивать его желания никто не собирался, и два дюжих дружинника невозмутимо заломили руки хана за спину, крепко связав их сыромятным ремнем.
– Ноги давай! – прогудел один из богатырей.
– Не дам! Не хочу-у! Урус-коназ, скажи им...
Ратник схватил хана поперек туловища, перевернул на бок. Другой ухватил его за ноги. Магаюр-бек вопил и лягался.
– Ох-ха! Пинаться, нечистый дух! – выругался гридь и ткнул хана в бок огромным кулачищем.
– Не трожь! – сердито прикрикнул на богатыря Добрыня.
– А че он! – не переставая ловить ханские ноги, огрызнулся воин. Наконец он справился с буйством заложника. – Вот так-то! А то пинаться. Куда его, воевода?
– В тот же дом, откуда полонянник утек. Только один из вас при нем должен быть неотлучно. А трое будут охранять снаружи.
– Добро! Ну понесем, што ль, князя козарского, Барма. Ох и тяжел же, нечистый дух! Ишь как разъелся на дармовых харчах.
Добрыня вышел следом за ними. Остановился в раздумье и долго смотрел на могучие тени стен и башен вражеской крепости. Там мелькали огни костров, но было тихо: ни голосов, ни звона оружия. Даже кони не ржали.
На остров высаживался отряд гридей, присланный Святославом. Воины спотыкались в темноте, слышалась незлобивая ругань, раздавались команды сотских.
Добрыня пошел встречать прибывшее пополнение. И вдруг на противоположном берегу полыхнуло яркое пламя, и сразу докатился сюда рокот внезапно возникшего боя.
– Што это? – невольно вырвалось у Добрыни.
– Хазары напали на батыров кагана Святосляба! – выпалил Эрнак Свирепый, и в голосе его прозвучала какая-то удалая радость готового ринуться в драку мальчишки.
Воевода удивленно посмотрел на его пригнувшуюся от возбуждения плотную фигуру. Глаза печенега сверкали, отражая огонь богатырских костров.
– Остромир! – позвал Добрыня.
– Яз тут, воевода! – возник из темноты низкорослый кряжистый богатырь.
– Назад грузи ратников своих и поспешай на подмогу князю! А мы тут и без вас управимся покамест.
– Добро, воевода! Эй, братие и дружина! – крикнул Остромир. – Полезай в лодии! Поспешим к битве во славу Руси Светлой!
Высадившиеся богатыри мгновенно схлынули к воде. На этот раз не было ни ругани, ни шуток: на смертный бой стремились руссы!
– Утром вернетесь! – приказал Добрыня.
– Возвернемся! Только вы уж тут держитесь, не поддавайтесь ворогу. Больно мало вас супротив силы ко-зарской, – уже из ладьи прозвучал голос Остромира.
– Продержимся! Поспешайте!..
Ядрея заперли в башне-донжоне: едой и питьем не обидели, рук и ног не связали, но свободой тоже не побаловали. Он сидел на облезлом ковре в узкой каменной комнате с зарешеченным окном-бойницей. Массивная дверь была надежно заперта снаружи. Хитрый воевода уверил себя, что ему удалось обмануть хазар. Селюк-хан, спасая свою свободу и жизнь Магаюр-хана, вынужден будет прислать знак к обмену заложниками. И, как после выгодной сделки, Ядрей-купец чувствовал себя превосходно. Он любил вкусно поесть и сладко поспать при случае. Амурат-беки, оставшийся командовать крепостью вместо Магаюр-хана, сам принес аманату большое блюдо жирного плова и добрый кувшин легкого кавказского вина.
Спокойной трапезе к удовольствию своей утробы и предавался Ядрей. Как раз в это время ему помешали. Громыхнул засов на железной двери, и в комнату ввалились два огромных богатура с короткими копьями в руках. Они без слова схватили заложника под руки и бесцеремонно поволокли куда-то. Хотя Ядрей и не сопротивлялся, богатуры тем не менее несколько раз больно ткнули ему древками копий под ребра. Воевода стерпел и даже вопросов никаких не задал, висел покорно на дюжих руках стражников, и все. Урус благодушно улыбался. Наверное, поэтому хазары подталкивали его в ребра. Зря они это делали. Если бы свирепые стражи только знали, что означает эта благодушная улыбка богача Ядре-беки, то содрогнулись бы от ужаса. Но к несчастью своему глупые силачи ничего не ведали, а предостеречь их было некому.
Воины приволокли знатного заложника на верхнюю площадку угловой башни, бросили на каменный пол и встали рядом, могучие и несокрушимые, словно две каменные скалы. С десяток факелов полыхали вокруг и, подняв глаза, Ядрей увидел перед собой плотного пузатого хазарина в мокрой, заляпанной тиной одежде. Воевода хотел встать, но те же богатуры силой удержали его на коленях.
– Ты узнаешь меня, Ядре-беки?! – взвизгнул над ним злой голос.
– Почему яз должен знать тебя? – по-хазарски ответил Ядрей.
– Вглядись, урус-купец!
– Не привык яз снизу вверх смотреть на кого-либо. Ты же не бог Перун и не на небесах витаешь, а, как и яз, на земле стоишь.
– Замолчи, урус-кяфир! – задохнулся криком хазарин. – Я Могучий, я Сокрушающий, я Всевидящий каган-беки великого царства Хазарского!
– Ну и што?
– А-а-а! – Асмид потянулся к бедру, но меча там не было, и каган-беки только сипел от неудержимого гнева. Этот гнев надо было на ком-то выместить.
– Дозволь, о Могучий, срубить дерзкому голову! – шагнул вперед один из богатуров, только что приволокших сюда Ядрея.
– Что-о?! – подпрыгнул на месте каган. – Как ты осмелился давать мне советы?! Почему ты не бережешь свою драгоценную жизнь толщиной с конский волос?! Эй, тургуды! Пусть этот дурак испытает радость полета орла!
Богатур, сообразив, что жить ему осталось всего мгновение, попробовал защищаться. Но сзади ему на шею набросили аркан, связали мигом и, раскачав, швырнули с башни в ночь, в бездну. Путь несчастного к смерти отметился удаляющимся воем: удара о камни никто не услыхал, только внезапная тишина показалась еще зловещее.
«Один дурак наказан, – отметил про себя Ядрей. – И другому недолго ждать!»
Совершив казнь, каган-беки Асмид внезапно успокоился. Мрачным взором оглядел он подданных и милостиво позволил подняться коленопреклоненному врагу.
– Я не хотел обидеть тебя, коназ Ядре, – глухо проговорил властитель.
Воевода встал, но не сказал ни единого слова в ответ. «Уже князем величает, – подумал он. – То-то еще будет! Жизнью своей дорожит хакан-бек: она, чать, не гривна серебра!»
– Ты почему молчишь? – Асмид остро глянул в лицо заложника.
Ядрей не проронил ни слова. Каган удивился:
– Может, у тебя язык отнялся? Ты скажи!
Воевода оставался безмолвным.
– Ага, тебя кто-то обидел. Скажи мне, кто? – Каган так яростно обернулся к своим соратникам, что те попятились в страхе.
– Язык на месте, слава Перуну, – криво усмехнулся русс. – Но ты недостойно обращаешься с болярином Руси грозной. А яз не желаю речь вести с оскорбителем чести моей! Я аманат, а не пленник. Я воевода и силой ратной своей держу тебя на замке. Где тот закон, по которому ты поносишь воя русского?!
«Хакан-бек Урак давно бы снес мне голову, а ты...» – презрительно отвернулся Ядрей.
– Кто сказал, что я оскорбил тебя, коназ Ядре? – опешил Асмид. – И как я оскорбил тебя? Ты скажи!
– Вот этот ратник бил меня копьем в бок, когда бесчестно волок пред очи твои, – указал заложник на помертвевшего от страха богатура. – Сам он так поступить не осмелится, значит, это был твой приказ, – добавил Ядрей.
– Что-о?! – каган-беки только бровями шевельнул, как и второй обидчик Ядрея канул в пропасть. Этот даже и не пытался сопротивляться.
«Так-то, – удовлетворился местью купец. – Остерегитесь поносить болярина русского! Теперь послушаем, што высокородным от меня надобно, – злорадно подумал он. – А ведь прав яз был, заподозрив, што в тверди кто-то из больших ханов козарских застрял».
– А теперь скажешь ли ты слово? – спросил Асмид.
– Спрашивай, пресветлый хакан-бек. – Ядрей низко поклонился степному властелину.
– Я хочу, чтобы твои богатуры, коназ Ядре, выпустили меня из Саркела. Что скажешь на это?
– Ты не простой хан, навроде Селюка. Как яз могу решать дела, достойные великих... – Теперь воевода говорил почтительно. – О том тебе, хакан-бек, надобно у князя Святослава спрашивать. А потом заложник язмь. Моего приказа вои русские не послушают.
– А если я отпущу тебя, как ты тогда решишь? Сто тысяч золотых динаров награды тебе дам.
– Давай! – протянул руку Ядрей, и глаза его при этом излучали едва скрытую насмешку.
– Здесь у меня ничего нет, – смутился Асмид. – Казна там. – Он показал через реку, где кипела битва. – Там получишь. Если ты кагана Святосляба страшишься, тогда иди со мной. Я награжу тебя званием эльтебера, поставлю тудуном в Таматарху!
«Твоя Тмутаракань скоро и без того моей станет, – весело подумал Ядрей. – Великий князь обещал мне ее для кормления и торгу. Тож мне «награжу!». Заяц ты в волчьей шкуре!» А вслух сказал:
– Дай подумать, царь Козарии. Утром яз скажу тебе слово мое.
– Утром поздно будет, коназ Ядре. Сейчас решай!
– Ну ежели сейчас, – Ядрей спокойно глянул прямо в глаза кагана. – Не продам яз чести своей и Русь Святую продать не согласен. На што мне злато твое неправедное?
– Тогда я прикажу сбросить тебя с башни! – взвизгнул каган-беки Асмид-эльтебер-бохадур-хан.
– Яз воин! Тридцать лет под мечом живу. Мне ли страшиться смерти? К тому ж вой мои тотчас порешат князя Магаюра: заложник ведь. И челядина того, што с Селюк-ханом был, тож за ноги подвесят.
– Тем слугой я был, – не замедлил похвастаться Асмид-каган.
– Да ну-у?! – удивился Ядрей. – Как же это Рубач упустил тебя? Не сносить ему головы! Ну и дурак! – Воевода говорил все так же спокойно, но спина его похолодела: понял хитрый купец, что на этот раз проторговался и расплачиваться надо будет не звонкой монетой, а самой жизнью...
– Ха! Рубач! – воскликнул Асмид. – Меня сто самых свирепых джиннов не устерегут, а ты – Ру-убач! Вот видишь? Это перстень царя Сулеймана Ибн-Дауда. Носителю его не страшна никакая западня. Волшебное кольцо Сулеймана Ибн-Дауда развязывает любые путы и разрывает самые крепкие решетки, замки и кандалы!
– Што ж ты, царь Козарии, в таком разе не Соломоново кольцо, а меня о подмоге просишь? – хитро прищурился Ядрей.
Асмид опешил от столь простого вопроса. Помолчал, сопя от злости. Спросил сердито:
– Так куда пойдешь, Ядре-беки? К своим или туда? – Каган показал вниз.
– Воля твоя! – твердо ответил воевода. – Смерть дак смерть!
– Эй, тургуды! – спокойно проговорил каган-беки Асмид. – Проводите моего гостя в самую лучшую юрту. Принесите ему вкусную еду. Пусть отдыхает бесстрашный коназ Ядре. Он храбрый бек и достоин уважения!.. А ты подумай пока, – обратился он к заложнику. – Завтра утром продолжим наш разговор! Пусть аллах подскажет тебе во сне дорогу благоразумия!
