Текст книги "Стрелы Перуна"
Автор книги: Станислав Пономарев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
2. Дела и судьбы людские
Глава первая
Базар
Звон золота и серебра сливался с бряцанием кандалов. Зычные голоса зазывал, грохот бичей и стоны невольников наполняли базар перекатистым гулом.
Серебрились северными мехами прилавки. Разноцветьем стелились согдийский шелк-зинджа, византийская парча-паволока. Глаз резали краски добротных персидских ковров.
Важные покупатели теряли рассудок, жадными пальцами мяли края драгоценных тканей, до хрипоты торговались с купцами, убегали с бранью и вновь возвращались; а если покупали что-либо, то бережно отсчитывали звонкий металл и еще сомневались – не переплатили ли.
– Почтенный! – кричал толстобрюхий торговец, пересчитав деньги. – Ты заплатил три раза по тридцать три дирхема серебра! А где еще один дирхем?!
– Ты плохо считаешь. Я в медресе учился, счет знаю.
– Я не учился в медресе, – брызгал слюной купец. – Я учился у своего отца, мир праху его. А он умел считать лучше всех на свете! Верни мой товар, сын презренного ишака! Возьми свое неправедное серебро!
– А-а!.. – возопил покупатель, сухой старик в чалме и с белой козлиной бородой на морщинистом лице. – Ты, сын гюрзы и скорпиона, еще и обманщик! – Старик вынул из-за пазухи голубой лоскут шелка, поднял его над головой и завизжал так, что все вокруг замолчали.
– Стража-а! Сюда-а-а! По слову могучего Кендар-кагана! Сюда-а-а!
Купец проворно выскочил из-за прилавка, схватил покупателя за рукав и слезно стал умолять его:
– Прости, почтенный хан. Я обсчитался. Возьми еще локоть зинджи и прости меня, презренного!
Старик сразу замолчал и, небрежно приняв взятку, нырнул в толпу. Когда стражники прибежали, то у прилавка царили тишь да благодать.
Летко Волчий Хвост, наблюдавший эту сцену, расхохотался во весь голос:
– Вот же лешачья душа! Не лез бы в свару, не был бы в убытке.
– Какой купцу убыток, – заметил Летке его спутник, нагруженный двумя огромными мешками. – Они, чать, вдесятеро дерут за парчу сию заморскую. Пошли, ну их. На всякого не насмотришься.
Два русса стали пробиваться дальше, к одним им ведомой цели.
Проходя мимо ряда невольников, Летко нечаянно бросил взгляд на группу светлобородых мужиков. Горько сжало сердце: то были свои, русичи. Какой ветер занес их сюда? На каком оплохе попались? Из какой битвы угодили в рабы?
– Братие! – узнал соотечественников плотный низкорослый невольник в лохмотьях и рваных лаптях. – Купите нас! Возвернем убыток в Киев-граде. Корчайник[48]48
Корчайник (др.-рус.) – кузнец.
[Закрыть] яз не из последних! Ослобоните, братие!
– Князь Святослав выкупит вас, – сказал Летко Волчий Хвост. – Скоро приедет болярин Рудомир с казной, а яз поговорю тут кое с кем, штоб вас не про...
– Летко Волчий Хвост! – крикнул вдруг один из невольников, маленький ростом, сухой, в рваном халате и стоптанных хазарских сапогах. – Аль не признал?!
– Признал! – Посол отшатнулся. – Кирша Рачьи Глаза? Ты ли? – И радостно рассмеялся.
– Да яз же, – заулыбался пленник.
– Как ты попал сюда?..
Торговец живым товаром, дородный, с жирным носатым лицом и родимым пятном во всю левую щеку, внимательно наблюдал за ними и прикидывал, что за этого неказистого раба он возьмет цену, которую назначит сам.
«Кардаши-побратимы, – соображал он про себя. – А дружба урусов дорого стоит. Покупатель если и не коназ, то богатый воин урусского кагана...»
– Кирша, все потом обскажешь, – скороговоркой прострочил Летко. – Яз сейчас тебя выручу. Горлань на меня. Иначе этот жирный горбун обдерет меня как липку.
Пленник сразу сообразил что к чему. Перс ни беса по-русски не смыслил, и надо было разыграть лицедейство. Переводчик понимал кое-как, но Летко успел перемигнуться с ним, звякнув кошельком, привязанным к поясу.
– Эй, брат, купи меня, – начал спектакль Кирша. – В обельные холопи пойду к тебе...
– Узреть тебя рад, – все еще улыбался Летко. – Рад узреть! А вот купить, дак мошны не хватит всех покупать, яз не Святослав.
– Значитца, не вызволишь меня из беды?
– Нужон ты мне, – перестал улыбаться Летко. Толмач добросовестно переводил купцу этот диалог.
Торговец усмехнулся в крашеную бороду: «Дурачат...»
Но Летко с Киршей недаром скоморошничали в детстве.
– Как ты мыслишь, Ставр? – Летко подмигнул своему могучему спутнику. – Стоит его выкупать?
– А на што нам заморыш такой? – ответил сообразительный Ставр.
– Ну вот, видишь? – Летко Волчий Хвост развел руками.
– Да што ж мне, рабом помирать?! – Глаза невольника налились кровью.
– Видать, так тебе на роду написано. Помрешь в неволе, милок! Неча было в полон попадать. Надобно, как Перун велит, закалывать себя, коль уж иного пути не было...
Летко, бросив эти слова, пошел своей дорогой.
«Похоже, не дурачат», – встревожился купец, готовый остановить покупателя и сторговаться с ним, уступив в цене сколько возможно...
– А-а-а! Все одно погибель! – разрушил все планы торговца пленник: Кирша ринулся вперед, и никто не успел остановить его, как он прыгнул на спину Летке. Оба, и пленник и покупатель, упали в талый снег.
Летко пытался вырваться, но невольник вцепился в него волчьей хваткой. Не сразу купеческим стражникам удалось оторвать напавшего от его жертвы.
«Не купит... – огорчился купец. – А как все хорошо шло. Теперь за обиду платить надо. Да и кому такого заморыша даже за сто дирхемов продашь? А все-таки урус храбр и ловок», – уныло заключил он.
Летко Волчий Хвост с трудом поднялся. Он пытался что-то сказать и не мог: только хрипел и кашлял. Ставр, сопровождавший его, стучал огромной своей ладонью по спине начальника.
– Ставр, – наконец прохрипел он. – Покличь мечников хакановых.
– Стража-а! – громыхнул Ставр оглушающим басом. – Стража! Сюда-а!
– Убери его! – быстро приказал своему охраннику купец, указав на Киршу: торговец хорошо знал, кто такие надзиратели Кендар-кагана. Заколют пленника, за обиду заплатишь, еще и плетей попробуешь.
Дюжий воин-перс схватил Киршу за воротник и швырнул в распахнутую дверь сарая, которая тотчас захлопнулась.
– О-о, – кланялся купец русичу. – Прости. Возьми динар, и пусть это золото укажет тебе путь к примирению.
– Динар? – прохрипел Летко. – А вот поглядим, во што тебе все это обойдется.
Четверо базарных надзирателей в кольчугах, с короткими копьями в руках, в железных шлемах и желтых сапогах, расталкивая встречных и поперечных, бежали на Ставров зов.
– Их-ха, черные вороны поживу чуют, – охнул водонос, получив в бок чувствительный удар древком копья.
– Кендар-каган повелел! – рявкнул, свирепо выпучив глаза, старший стражник, представ перед купцом. – Кто звал?!
Летко коротко изложил суть дела.
– Блистательный воин, – поклонился торговец низко, – моей вины здесь нет. Он, – купец показал на русса, – сказал что-то обидное невольнику, и тот бросился на обидчика. Это так же правда, как и то, что этот динар из чистого золота.
Глаза стражника алчно блеснули, а жадная ладонь уже погребла увесистую монету.
– А-а?! – гаркнул он, уставясь грозно на Летку.
– По закону Великой Хазарии, освященному царем Солнце Шад-Хазаром Наран-Итилем, раб, напавший на воина, должен быть отдан ему на правеж[49]49
Отдать на правеж (др.-рус.) – отдать на суд и расправу.
[Закрыть], – спокойно ответил русс.
– Что-о?! – Свирепые глаза уперлись в лицо купца.
– Это не хазарский воин, доблестный богатур. Это урус, ваш враг! – И второй динар исчез в широкой ладони стражника.
– Ур-рыс-с! – Летко увидел вылупленные, с красными прожилками, тусклые глаза.
– Почтенный торговец, – Летко хитро прищурился, – хочет поссорить царя Солнце с Великим Князем Руси. Война ему выгодна, она дает рабов на продажу.
– А-а-а! Поссорить?!
Купец чуть на колени не упал от страха.
– Я не хотел этого, – прошептал он серыми губами, и горсть золотых канула в карман стражника. – Я только хотел сказать, что урусы хитры, коварны и...
Летко расхохотался.
– Яз тебе не раб, купец... Именем царя Солнце! – Голос русса стал торжественно звонок. – Я посол Святослава Киевского! – И поднял над головой красный лоскут с серебряной вязью письма – высший знак неприкосновенности и повиновения носителю его.
Стражники, купец и все зеваки, окружавшие их, пали на колени. Впрочем, глава стражей недолго стоял так. Он вскочил, схватил купца за бороду, задрал ее к небу: в горло торговца уперлось острие длинного кинжала.
– А-а-а! – проревел ретивый блюститель базарных порядков.
– Отпусти его! – Русский посол грозно нахмурился. Но хазарин не послушался, покамест карман его не потяжелел вдвое против прежнего.
– Ты понял, а?! – Старшина стражников упер лезвие кинжала на этот раз в живот торговца.
– Он понял! Ха-ха-ха! – грохнула разом толпа.
Купец дал знак: дверь сарая раскрылась. Связанный Кирша вылетел оттуда, как из катапульты. Его подхватили базарные надзиратели, дали кулаком по шее и толкнули к Летке.
– Он твой по велению Кендар-кагана Справедливого! – наконец-то выдавил из себя целую фразу грозный охранитель порядка.
Но этим дело не кончилось. Справедливый начальник решил сказать еще одну фразу, не лишенную известного смысла.
– А ты... – Он ткнул пальцем в купца, – должен заплатить в казну кагана сто динаров!
– Проторговался, краснобородый! – хохотали в толпе.
– Да-а, не разглядел надувала в урусе хана!
– С ханом не судись!
А золотые кружочки капали один за другим в широкую ладонь стражника.
– Сто! – жалостиво выдохнул перс.
– Десяти не хватает! – рявкнул надзиратель.
– Прости, богатур... – И маленькие солнца снова сверкнули и стали со звоном целоваться с собратьями.
– Возьми ярлык! – Хазарин сунул купцу медную пластинку, когда золото угнездилось в его кармане.
Перс взял медный треугольник, означающий, что штраф в казну кагана взят медной монетой. Стражники глядели на него выжидающе – не скажет ли чего: например, не попросит ли золотой ярлык. Но купец смотрел в небо, шептал молитву аллаху и был глух ко всему окружающему.
Предводитель стражников насмешливо поцокал языком, кивнул своим подчиненным, и четверка справедливых хранителей порядка ринулась на другой зов...
Летки, Ставра и Кирши уже не было здесь. Другое зрелище привлекло руссов.
– Это што? – резко остановился Летко Волчий Хвост. – Она, видать, милостыню просит. Но почему тут, на рабском базаре?
– Не-е, – равнодушно откликнулся, повидавший за два года на чужбине всего, Кирша. – То мать деток своих продает.
– Ка-ак, деток?!
– Очень даже просто. Тут все продают. На то он и Итиль-град. Пропадут детишки за морем где-нито...
Перед ними стояла изможденная женщина, возраст которой никто не взялся бы определить. Она едва держалась на ногах. Огромные темные глаза ее источали боль и безысходность.
За спину матери прятались двое детей – мальчик лет десяти и девочка года на три его моложе. Девочка плакала и просила есть.
– Господин! – Женщина схватила Летку за рукав. – Купи детей. Купи, господин... Смотри, сын уже сейчас может работать. Вырастет, воином станет, охранит тебя от врагов. Купи, господин. Дочь красавицей будет, наложницей сделаешь...
Летке и Ставру стало не по себе: хоть и слыхали они, что в Хазарии родители продают своих детей в рабство, но увидели такое впервые.
Летко Волчий Хвост отступил на шаг.
– Ставр, дай им чего-нито из еды.
Тот порылся в кармане шаровар, достал черствую ржаную лепешку, протянул женщине. Та схватила бесценный дар и чуть не упала: казалось, от голода она потеряла разум. Дети с ревом потянулись к еде. Руссы поежились, будто от внезапно щипнувшего холода, оглянулись. Кругом шумел тысячеустый базар, спешили люди по своим делам, и никто не обращал на них внимания.
– Сколько тебе лет? – спросил Ставр несчастную мать.
– А?
Ставр повторил вопрос.
– Солнце засветилось для меня в год, когда гузы пожгли нашу землю и разрушили город Казаран, – словно во сне проговорила женщина.
– Двадцать пять лет тому, – прикинул Летко. – Яз мыслил, тебе вдвое более... Што беда с людьми делает.
Тем временем женщина разломила лепешку пополам и отдала еду детям. Себе она не оставила ни крошки.
– Пошто деток своих продаешь? – спросил Ставр.
– Голод, умрут, – лениво ответила хазарка. – Отец их погиб под городом Чурнаги два года назад... Пусть сдохнет тот, кто увел его туда. Хан Санджар обещал, что все воины привезут из Урусии арбы, полные мехов и золота. Но почти никто не вернулся из страшного похода, все они полегли от урусских мечей. Тенгри-хан! – Глаза женщины вспыхнули вдруг, голос зазвенел: – О бог Огня, испепели лживых и жадных ханов! Где ты, Санджар-эльтебер?! Да поразит тебя молния! О-о-о!
– Почему ты ругаешь ханов своих? Ведь мужа твоего урусы убили.
– Урусы защищали свой дом и своих детей. Какая за ними вина? – Голос женщины опять потух, а пустые глаза невидяще скользнули по Летке.
Русс вынул из кармана горсть серебра, сунул в ладонь несчастной матери и, сердито толкнув подвернувшегося под руку толстяка в богатой одежде, зашагал прочь. Ставр и связанный Кирша последовали за ним.
– Потерпи малость. – Летко на ходу обернулся к товарищу. – Уберемся отсюда – ослобоним.
– Потерплю, мне што, – откликнулся Кирша...
Глава вторая
Золотой Паук
В оружейном конце базара Летко Волчий Хвост оглядел ряды торговцев, взглядом опытного воина оценивая товар. Однако глаз его не задержался ни на одном клинке. Да и не за этим он пришел сюда: только вид делал, что меч по руке ищет. Но купцы, признав в руссе настоящего покупателя, ринулись к нему. Жадные руки ощупывали мешки Ставра. Тот матерился, отгоняя любопытных. Один, наиболее назойливый, получил чувствительный тычок в скулу; другой охнул и отскочил, потирая бок.
– Геть, назолы! – Ставр потянулся к поясу, на котором висел широкий кинжал в пол-локтя длиной.
Купцы отхлынули, встали поодаль.
– Где найти Хасана? – спросил Летко по-арабски.
Торговцы сразу стали расходиться: куда им до Хасана. Они поняли, какого качества товар нужен этому покупателю.
– Хасан! О-о-о! – благоговейно произнес старый еврей в ермолке и с пейсами на висках. – Если князь захочет, я проведу его. – Еврей низко поклонился.
– Веди!..
Вскоре руссы увидели богатый шатер с длинным прилавком перед входным пологом. От боков шатра вытянулись в обе стороны приземистые глинобитные постройки, у дверей которых стояли воины-арабы.
Приказчики крутились среди покупателей: ал-арсиев и нескольких черных тургудов – воинов исполинского роста из охраны дворца великого кагана Хазарин.
– Двадцать рабов! – доносились до руссов крики белого воина. – Где я возьму столько?! Бери половину! Могу коней дать!
– Давай трех боевых скакунов.
– Что-о?! Боевые кони мне самому нужны! Я хотел сказать, бери десяток кобылиц...
Один из тургудов невозмутимо рассматривал узор на широченном хорезмийском мече, иногда встряхивал его в руке, пробуя оружие на вес.
– Этот светлый меч по силе только такому пехлевану[50]50
Пехлеван (тюрк, и перс.) – силач, богатырь, великан.
[Закрыть], как ты, – вкрадчиво мурлыкал приказчик. – И недорого могу отдать, всего за пятьсот динаров...
Тургуд грозно глянул на торговца. Араб осекся, но цены не уступил:
– Этот меч выкован самим уста Саадом.
– Легок! – буркнул исполин, бросая клинок на прилавок. – Другого нет?
– Этот самый тяжелый. Но мы можем сделать меч по заказу. Через год привезем. Давай задаток!
– Некогда ждать!
«Вот оно, – отметил Летко про себя. – Воевать собираются козары. По всему видать, с нами... С кем же еще?»
Русс подошел к дюжему воину, тронул за локоть. Тот обернулся, удивленно глянул сверху вниз на щуплого человека в богатой одежде, бросил коротко:
– Ну?
– Я могу предложить славному богатуру меч по его руке, – дружелюбно сказал Летко. – У меня есть франкский.
– О-о! – оживился хазарин. – Где я могу посмотреть на него?
– В красном доме. На берегу.
– Урус?! – воскликнул тургуд. Задумался. Потом заявил решительно: – Хорошо! Когда мне прийти?
– Сегодня вечером...
Тем временем полы шатра распахнулись, воины-стражи отступили на шаг: свету явился дородный араб с пронзительными черными глазами. Сухое, с горбатым носом лицо его было надменным, иссиня-черная борода аккуратно подстрижена. Он был высок, и даже просторный бурнус[51]51
Бурнус (ар.) – плащ, халат.
[Закрыть] не скрывал его полноты.
Толпа богато одетых людей ринулась к нему, окружила. Руссы наблюдали за всем этим со стороны.
– Пресветлый Хаджи-Хасан ни с кем сегодня говорить не может...
Толпа загудела недовольно.
– Святой хаджи говорил сегодня с аллахом. Каган-беки Асмид прислал ему в дар Коран и...
Летко Волчий Хвост знал, что встретиться и разговаривать с самим Хаджи-Хасаном почти не дано простому смертному. Хасан давно уже не торговал сам, поэтому подчеркнутая услужливость купца давно умерла в нем и забылась навсегда. Араб заключал торговые сделки с такими же богачами. Как паук, раскинул он сеть на весь обжитой людьми мир. Торговые представители Хаджи-Хасана, часто из рабов, сидели по всему Арабскому Востоку, в Китае, Персии, Западной Европе, на Руси, в Хазарин, среди варягов и северных народов: черемисов, мордвы, камских булгар, веси и югров. И даже в Византии, с которыми арабы вели ожесточенные войны, люди Хасана были и играли там не такую уж незаметную роль. Разумеется, они были византийцами, эти люди, а не арабами, и вера их была христианской, а не от Мухаммеда.
Ни один человек не мог бы с уверенностью сказать, сколько золота и товаров у Хаджи-Хасана. Он был более могуществен, чем халифы арабского мира. Он один мог бы вести войны с самыми могущественными империями и государствами, если бы эти войны могли приносить ему не меньший доход, чем торговля. Если бы это понадобилось Хасану, он с легкостью мог вооружить двухсоттысячную армию и двинуть ее в любую сторону. Хаджи, если бы захотел, мог стать эмиром, шахом, халифом или каганом. Но он был чужд власти подобного рода.
– Золото – вот истинная власть! – любил говорить богач.
Ханбалык – восточная торгово-ремесленная часть города Итиль-кела, столицы Хазарского каганата. Здесь не разрешалось строить дома из кирпича; здесь ни один шатер не мог быть выше десяти локтей; здесь с почтением и покорностью смотрели на берег западный – каганову ставку. И все-таки шелковый шатер Хаджи-Хасана возвышался над Ханбалыком на целых сорок локтей! На то было специальное разрешение самого Шад-Хазара Наран-Итиля. Во всем городе только каганы ставили шатры на пять локтей выше жилища Хасана. И только великий каган жил в каменном дворце на острове, посредине реки. Каганов храм великолепием своим спорил с самыми роскошными дворцами Востока и высотой был в сто пятьдесят локтей. Серебряный шпиль, венчавший его, взметнулся еще выше. И на много фарсахов[52]52
Фарсах – хазарская мера длины в 5—7 километров.
[Закрыть] вокруг был виден золотой диск, изображавший солнце – символ верховной власти в Хазарском каганате. На самом конце серебряной иглы сверкал он днем, блеском своим споря с настоящим светилом, и полыхал ночью, отражая свет сотен факелов и жертвенных костров.
Но... богу – богово! Великий каган Шад-Хазар Наран-Итиль – живой бог хазар на этой земле. Хаджи-Ха-сан был богом в торговом мире и тоже, когда он того желал, мог освятить толпу...
Эльтеберы и тарханы Хазарии – князья и военачальники – зубами скрежетали при виде Хасанова жилища. Однако власть купца, невидимая, но ощутимая каждым, в том числе и каганами, заставляла смириться любую гордость.
Все знали, что Хасан совершил хадж – паломничество в святую Мекку, где увидел и поклонился Каабе – черному камню, подаренному правоверным самим аллахом. В Хазарии жило много мусульман. Войско кагана-бе-ки из двадцати тысяч ал-арсиев целиком подчинялось заветам Мухаммеда. Любой из этих воинов готов был жизнь отдать за святого Хаджи-Хасана, тем более что немалый ручей золота тек им из казны богача. Каган-беки в мирное время не платил ал-арсиям ни гроша, и воинам-мусульманам приходилось собирать дань с покоренных народов, чтобы получить часть ее в виде платы за труд. Частенько «белые богатуры» совершали набеги на земли соседей, чтобы захватить добычу и пленников. И то и другое, обычно по сходной цене, попадало к арабскому купцу Хаджи-Хасану...
Когда важный араб в расписном бурнусе скрылся за полами шатра и толпа просителей разбрелась в разные стороны, Летко пристально оглядел тех, кто осаждал прилавки Хасанова торжища. В основном здесь были воины. Русский посол отметил это мгновенно.
Справа от прилавка, за отдельными столиками – их было около двадцати – сидели Хасановы менялы. Они бойко отвешивали золото и серебро. Слуги сносили задаток – дорогие меха, одежду, ткани, драгоценные поделки – в стоящий рядом глинобитный дом без окон; сгоняли овец, коз, коров и верблюдов в дощатые загоны. Оттуда же выводили горячих арабских, нисийских и текинских скакунов; а из кладовых выносили богато украшенную сбрую для них. Сверкали клинки мечей, вытянутые из тисненых ножен. Жадные глаза воинов оценивали качество стали. Звенел бранный металл под легким пощелкиванием ногтей. Цокали языки, восхищенные возгласы раздавались:
– И-ех! Хороша домасская сталь! Легко срубает головы кяфиров[53]53
Кяфир (ар.) – иноверец, враг.
[Закрыть]!
Гибкий, похожий на пантеру воин описал тонким клинком круг над головой, крикнул хвастливо:
– Зарублю самого кагана Святосляба!
Никто из воинов, стоявших вокруг, не расхохотался ему в лицо на похвальбу: боевой пояс на тонкой талии ал-арсия украшало множество золотых бляшек – знак убитых и плененных врагов, а четыре подвески означали, что хозяин их одержал четыре победы в поединках с чужестранными богатурами!
Воины не засмеялись. Не засмеялись и их слуги. Только один из них, могучего сложения, проворчал:
– Нашел чем хвастаться, облезлый хвост павлина. Каган-беки Урак не чета тебе был, и то голову потерял. Подожди, порождение ехидны, сунься только в Урусию, тогда каган Святосляб сделает бубен из твоей ослиной шкуры. Дай-то Тенгри-хан! – и благоговейно посмотрел на небо.
К счастью для бедняка ал-арсий за гамом голосов и звоном металла не услышал его: не то дамасская сталь тут же бы испытала себя.
Но Летко Волчий Хвост услыхал, и эти слова пришлись ему по душе.
«Не больно-то жалуют истинные козары князей своих и этих пришлых воев. Однако ж хакан-бек Асмид войну готовит! И по всему видать, супротив нас. Ну да на сей раз мы его устережем. Прав пастух козарский: быть шкуре бахвальщика сего на барабане, только не княжецком – чести много. Хватит и моего. Надобно запомнить молодца...»
Стражник у входа в шатер Хаджи-Хасана загородил дорогу руссам:
– Идите к помощнику Исмаилу-баши. Туда! – показал воин вправо.
Летко сунул ему под нос каганов ярлык. Охранник открыл рот от изумления, встал на одно колено, склонил голову и проревел внутрь шатра:
– Дорогу посланнику светоносного шаха Хазарии Наран-Итиля!
Тут же полы шатра распахнулись и перед руссами возник все тот же внушительный араб с сухим горбатым носом. Склонил надменную голову и, не глядя на гостей, проговорил через силу покорно:
– Святой хаджи смиренно просит... – Араб поднял глаза, притворно-радостно изумился: – Ах-ха-ха! Ашин Летко! Проходи, будь гостем. Хаджи-Хасан ждет тебя. Он уже спрашивал о после великого кагана Урусии Свя-тосляба.
Летко шагнул вперед. За ним вошли Ставр с мешками, перекинутыми через плечо, и связанный оборванный Кирша.
Привратник посторонился, поклонясь, но сказал с заминкой:
– А-а... ра-аба зачем привел сюда? Здесь ему не место, – и развел в смущении руками.
– Не раб он, а побратим мой. Из полона его выручил, – ответил Летко. – Прикажи, Махмуд, принести богатую одежду ему и саблю с боевым поясом!
– О-о! – Араб склонил голову перед косматым Киршей. – Я рад твоему избавлению. Позволь подарить тебе просимое твоим кардашем. Денег я не возьму. Аллах всемогущий и справедливый возблагодарит меня!
– И яз тоже... при случае, – заключил бывший пленник.
Араб лукаво улыбнулся и что-то по своему сказал слуге-негру, который возник в прихожей сразу же, как только здесь оказались руссы. Негр сверкнул белками, вырвал из-за матерчатого пояса кривой нож и одним рывком освободил Киршу от сыромятных пут. Потом он еще раз глянул на своего господина и, повинуясь движению его бровей, исчез за боковым пологом.
– Помыться бы. Да бороду сбрить... – Кирша вопросительно посмотрел на Махмуда.
Летко перевел. Араб утвердительно кивнул головой и хлопнул в ладоши: словно из-под земли явился другой негр. Этот был исполином. Он молча выслушал приказание, поклонился, глянул на Киршу и жестом пригласил его следовать за собой.
– Потом покорми его, – тихо приказал вслед Махмуд.
Негр кивнул курчавой головой.
– Пока почтенный и славный господин наш Хаджи-Хасан будет говорить с тобой, – обратился привратник к Летке, – твой побратим обретет вид, достойный хана...
