Текст книги "Стрелы Перуна"

Автор книги: Станислав Пономарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Глава третья
Грозное предупреждение

Группа блестящих всадников шагом ступала по главной улице Итиль-кела. Впереди ехал подбоченясь огромный человек со страшным бородатым лицом и светлыми навыкате глазами. Одет он был столь богато и ярко, что встречные невольно замирали в почтительном изумлении. Позолоченный островерхий шлем на голове и широкий прямой меч у пояса сразу выдавали в нем русса, причем русса знатного.

Спутники великана отличались не меньшей пышностью одежд, и посмотреть на этакое диво хазары сбежались чуть ли не со всего города.

– Это, наверное, каган Святосляб? – делились догадками зеваки.

– Смотрите, сам Ашин Летко кланяется ему!

– Конь урусского посла отстал на пять локтей. А это – дань только очень большому коназу!

– Может быть, это Свенельд-беки?

– Нет! У того шрам на правой щеке, и Свенельд-беки не так велик телом, – ответил ал-арсий, невесть как оказавшийся тут, в толпе простых людей.

– Много ты знаешь!

– Знаю! И замолчи, сын шакала и ослиного навоза! – рассердился белый воин кагана-беки и гордо приосанился, когда взгляд необычного уруса нечаянно скользнул по нему.

Принял ли величественный всадник слова ал-арсия на свой счет или его оскорбил надменный взгляд воина, но лицо великана побагровело. Русс обернулся, что-то сказал сопровождавшим его комонникам: те загрохотали смехом, оглядываясь на вооруженного хазарина. Тот схватился за рукоять кинжала...

Но внезапно в толпу врезался отряд богатуров на огромных пегих конях.

– Отступи! Дор-рогу тургудам великого кагана! Отряд  окружил  гостей  почетной  стражей.  Тургуды бесцеремонно прокладывали путь через толпу жгучими ударами сыромятных бичей.

– А-а-ах! Исчадие зловонной ямы! – взвыл ал-арсий. – Как посмел ты хлестнуть меня?! Меня – богатура из тумена самого кагана-беки Асмида! – и вырвал из ножен кривую дамасскую саблю.

Один из почетных телохранителей Шад-Хазара небрежно ткнул его древком копья в грудь, и воин кагана-беки повалился в грязь на потеху зевакам.

– А еще похвалялся самому Святослябу голову срубить, недоносок! – выкрикнул из толпы высокий оборванец.

Ал-арсий, взбесясь, ринулся вслед отряду, воя от возмущения и понося царских стражей страшными словами.

Все тот же тургуд оглянулся, вырвал из саадака огромный лук, и дерзкий опрокинулся навзничь, получив удар могучей стрелы в голову.

Толпа сразу умолкла: это уже не шутки! Но ал-арсий не был убит – стальной шлем спас его от смерти. Воин «самого кагана-беки Асмида» сидел по пояс в талом снегу и ошалело таращил мутные глаза. Сабля его отлетела далеко в сторону, сбитый с головы шлем валялся рядом. Наконец пострадавший встал на ноги, и толпа вновь разразилась шутками, вызывая на лице неудачника огонь стыда и гнева...

Через десять дней стремительный гонец доставил Ха-рук-хану свиток от своего соглядатая в Итиль-келе – Умаша. Рукой купца Исаака на желтой китайской бумаге было написано:

«О Великий Эльтебер! Тысячу счастливых лет желает тебе раб твой Умаш! Пусть даст сочную траву Твоя земля! Пусть утроятся табуны и отары Твои! Пусть солнце всегда светит Тебе в пути! Аллах Всемилостивейший и Всемогущий пусть всегда покровительствует Тебе.

Твой раб сам говорил слова, начертанные на этой коже. Слушай и внимай, о Кладезь Мудрости, доблестный Тархан! Прах из-под копыт Твоего коня да засыплет меня, если я говорю хоть одно слово неправды!

Твой раб Умаш доносит: про Ашин Летко нет ничего нового. Только то, что он встречался с чаушиар-каганом. О чем они говорили, покрыто мраком неизвестности. Прости!

Но вот новость, затмевающая все другие: на десятый день начала уразы[76]76
   Ураза – мусульманский религиозный праздник, пост.


[Закрыть] приехал в Итиль-кел грозный посол кагана Святосляба по имени Рудмер. Все хазары испугались, потому что такого страшного и великого телом коназа никто из смертных никогда не видел. Урус этот подобен джинну: глаза у него, как две синие пиалы, борода сравнима с хвостом рыжего коня, а голос подобен грому. Ашин Летко почтительно встретил Рудмера у ворот города и ехал позади, словно простой воин в свите хана.

Я, Твой раб, добился встречи с ужасным урусом, чтобы обманом узнать его мысли. Коназ Рудмер сидел в кресле, а Ашин Летко – у подножия его. Я понял, насколько важного человека прислал каган Святосляб в Итиль-кел. «О-о! – подумал я. – Такому человеку надо носить слова тяжелые, как гири!» Хитрость моя оказалась хитростью ягненка, ибо коназ Рудмер сразу же разгадал ход моих мыслей. Он страшно расхохотался, подошел ко мне, коленопреклоненному, схватил за архалук, поднял над землей и выбросил меня в раскрытую дверь на улицу. Я целую вечность летел между небом и землей, словно мне приделали сто крыльев Серафима, а потом упал на глиняную печь во дворе и разрушил ее. Халат мой порвался, и я, ничтожный, буду благостно рад, если Великий Эльтебер вознаградит мое усердие.

На пятнадцатый день месяца рамадан[77]77
   Рамадан – девятый месяц по мусульманскому лунному календарю. На месяц рамадан падает великий пост – ураза.


[Закрыть] коназ Рудмер был с великими почестями приглашен в шатер кагана-беки Асмида. Урусского коназа сопровождала свита из двадцати воинов – все в богатой одежде. Ашина Летко с ними не было: наверное, потому, что он мал ростом, а к трону Непобедимого поехали все только великие телом богатуры. Их сопровождала охрана из сотни белых и сотни красных тургудов самого Шад-Хазара Наран-Итиля Великого. Такой чести не оказывали даже послу Кустадинии Калокиру-беки.

Рудмер пробыл в шатре Непобедимого недолго: ровно столько, сколько надо человеку, чтобы спокойным шагом пройти тысячу шагов.

Потом коназ Рудмер вместе со своей свитой проскакал к своему дому. А после полудня все в Итиль-келе стали говорить о войне с урусами. Вокруг домов урусского посла встала тысяча ал-арсиев, чтобы охранить гостей от гнева народа. Глашатаи Шад-Хазара Наран-Итиля Великого ездили по городу и грозили карой богов тому, кто осмелится пролить кровь посланцев кагана Святосляба. Ночью многие богатуры из тумена Неустрашимых, а с ними буртасы и много карапшиков подошли к ал-арсиям и стали требовать выдачи коназа Рудмера. Ал-арсии пустили тучу стрел и многих ранили.

Утром другого дня коназ Рудмер и Ашин Летко, а также все урусские купцы покинули Итиль-кел. С ними поехала и охрана из ал-арсиев.

Я на пути к Тебе, позади урусов. А гонцы мои летят быстрыми стрелами, чтобы доставлять Тебе спешные вести.

Припадаю к стопам Великого Эльтебера Харука. Твой раб Умаш».

Ниже была приписка, сделанная Исааком от себя:

«Великий Хан! Твой посланник исполнителен, но глуп. Рудмер вовсе не коназ, а боярин-бек. Кроме громкого голоса, страшного вида и большой силы, он не показал ничего. Каган Святосляб прислал такого человека только потому, что громче и страшнее никто не сумел объявить волю повелителя Урусии тарханам Хазарии. О чем он сообщил кагану-беки, мне не удалось пока узнать: но не объявление войны. А слух, взбудораживший Итиль-кел, распустили враги Асмида.

Главная опасность для хазар – это урусский богатур-бек Ашин Летко, ибо он очень умен и дальновиден. Трижды урус встречался с Хаджи-Хасаном, и мне донесли, что эмир Бухары Мансур Ибн-Нух отказал в военной помощи хазарам – это главное. И виной тому – Ашин Летко!

И еще я узнал: урусский большой бек Свенельд через своего тайного посла просил каганов Хазарии отдать ему земли в Таврии с городами Таматарха, Керчь и Фуль. За это он обещал отвратить кагана Святосляба от похода на Хазарию. Жадные каганы и эльтеберы отказали Свенель-ду-беки и сказали его послу, что справятся с каганом Урусии сами.

Это все пока. Надеюсь на твою щедрость, о Великий Хан!»

Имени своего под припиской осторожный купец Исаак не поставил.

Харук-хан расспросил гонца, желая уточнить детали. Но богатур, кроме скачек, ничем не интересовался и ничего не знал. Эльтебер прогнал его прочь со своих глаз. Гонец, ожидавший награды за спешную весть, ушел обиженный.

– Попробуем понять кое-что, – пробормотал старый хан, оставшись наедине. – Дурак Умаш не сообщил ничего нового, если не считать, что Рудмер передал какое-то послание Святосляба кагану-беки Асмиду, послание гневное и очень важное. Боярин-бек и сказал слово кагана Урусии, как никто, раз голос у него такой грозный.

Дальше: разговор был кратким – значит, никаких переговоров не было. Урус-эльтебер говорил один и ответа кагана-беки слушать не стал. Это важно!

Более существенные новости сообщил Исаак: эмир Бухары отказал кагану-беки Асмиду в помощи, даже золота взаймы не дал. Значит, Мансур Ибн-Нух не верит Асмид-хану. А почему я, убеленный сединами тархан, должен верить сопливому трусу, обманом захватившему золотой трон кагана-беки Великой Хазарии?

Теперь подсчитаем силы. Против Асмид-хана племена огузов, эмир Мансур Ибн-Нух. Аланы вместе с Фаруз-Капад-эльтебером тоже сторонятся владык Итиль-кел а. Кустадиния – враг общий: мой и Асмид-хана. А печенеги? Они почти все, особенно племя Радмана, стоят сейчас за Урусию. А разве можно было пренебречь союзом с таким могущественным беком, каков есть коназ Свенельд? Аллах послал его хазарам, и только дурак мог отторгнуть предложение такого коназа. Приняв его, силы Урусии можно было сократить вдвое. Тогда каган Святосляб никогда не решился бы на поход в земли Хазарии. Да и Фаруз-Капад присоединился бы к Свенельду-беки и встал под бунчук Асмид-хана.

Ничтожен властитель, поставивший против себя стольких могущественных врагов!

Велик каган Святосляб, если сумел собрать под свой бунчук стольких союзников! И Свенельд-беки теперь крепко будет держаться за него.

Прожитые годы и мудрость, почерпнутая в десятках битв, говорят: «Держись сильного! Особенно если этот сильный – твой сосед».

Теперь Харук-хан отбросил сомнения. Он сорвал с ковра меч и дважды ударил им по медному щиту. Вбежал слуга.

– Позови Зарира! Скорее!

Когда названный переступил порог юрты, Харук-эль-тебер сказал строго:

– Собирайся, Зарир-богатур. Поскачешь ко двору урусского кагана Святосляба. Передашь ему такие слова: «Харук-эльтебер помнит последний разговор на вершине горы, где река Юзуг[78]78
   Юзуг – хазарское название реки Днепра.


[Закрыть] поворачивает к востоку. Харук-эль-тебер не хочет бежать позади стада баранов!»

– Все?

– Все. Но ты крепко запомни эти слова. Бойся, если от быстрой скачки ты рассыплешь их по дороге. Тогда вместе с ними ты потеряешь и свою дырявую голову. А теперь повтори, что я велел сказать тебе кагану Святослябу!

Зарир-богатур повторил в точности.

– Хорошо! Бери четырех самых быстрых коней и скачи так, чтобы ветер все время отставал от тебя на полет стрелы. Спи в седле, ешь в седле, все в седле делай, но сохрани тебя аллах хоть на мгновение задержать бег твоих коней. Исполнишь волю мою – над тысячей воинов поставлю в моем тумене. Все!

Посла великого князя Киевского звали Рудомиром, а не Рудмером, как выговаривали его имя хазары. Его наружность и характерные черты Умаш описал достаточно точно, разве что чуть преувеличил. Но уж без этого ни один кочевник не обойдется. Воевода в самом деле обладал оглушающим басом, и даже в обычном разговоре люди испуганно пялили на него глаза. А если Рудомир повышал голос хотя бы и на поле брани, то кони становились на дыбы, храпели и мчались прочь, не разбирая дороги.

Визирь кагана-беки Агир-хан тут же известил своего властелина о прибытии русского посла и о желании того говорить о секретном с тремя каганами Хазарии. Воеводе сказали, что от имени великого Шад-Хазара Наран-Итиля его примет только каган-беки Асмид.

Посол Святослава стал неторопливо облачаться в тот наряд, который прямо соответствовал его заданию. Трое слуг крутились около грозного боярина, надевая на него тяжелые боевые доспехи: кольчугу со стальным нагрудником, наручи и поножи. Огромную голову покрыл тяжелый островерхий шлем со стрелкой. На плечи великан набросил красный шелковый плащ – знак княжеского достоинства. На широком боевом поясе Рудомир прикрепил огромный двуручный меч.

Летко Волчий Хвост, внимательно оглядев наряд великокняжеского посла, заметил:

– Перевязь забыл.

– Перевязь подайте, вахлаки! – рыкнул боярин так, что тараканы повыпали из щелей, а от двери отшатнулись любопытные русские купцы.

Слуги проворно опоясали воеводу перевязью наискось через плечо: на красном ремне светился серебряный барс в прыжке над перекрестьем из трех молний – личный знак Святослава. Перевязь эта означала, что носитель ее в данный момент олицетворяет самого великого князя Киевского.

– Вот теперь все. Можно ехать.

– Подайте коня! – приказал потише Рудомир...

Когда в Итиль-келе увидели грозный наряд русского посла, среди горожан всколыхнулась паника.

– Посланец кагана Святосляба надел боевой доспех! Он несет к трону кагана-беки слово войны! Ибо слово мира не облачают в кольчугу!

– Меч на поясе урус-коназа – знак крови и огня! О-о, горе нам, хазары!

– Если меч в ножнах, это еще не война, – возражали другие. – Это может быть только знаком предупреждения!

– Урус-коназ обнажит клинок перед троном кагана-беки!..

Огромный шатер изумлял людей своим великолепием. Руссы во главе с Рудомиром, который никогда ничему не удивлялся, вошли в каганово жилище чередой. Согласно положенному ритуалу с послом в этот момент было всего семь человек, облаченных, как и их предводитель, в боевые доспехи. Остальная свита осталась у входа...

Внутри на золотом троне, похожем на боевую колесницу древних ассирийцев, весь в самоцветах и дорогой парче, восседал военный предводитель Хазарского царства каган-беки-эльтебер-бохадур-хан. Из-за вороха халатов, подушек и перьев человек на троне почти не угадывался. Руссы разглядели только огромный зеленый тюрбан и под ним полное лицо с живыми глазами-щелками.

По обеим сторонам трона, облокотясь каждый на кривой меч в ножнах, стояли тарханы. Их было четырнадцать, по количеству туменов, которые мог двинуть каган-беки на врага. Все военачальники в боевых доспехах, разных по национальной принадлежности, ибо они представляли здесь военные силы всех народов и племен многоликого Хазарского каганата. Лица тумен-тарханов были свирепы и непроницаемы. И все-таки хазар поразила одна особенность: трон кагана-беки высок, высок настолько, чтобы стоящий перед ним человек всегда смотрел на кагана только снизу вверх; а вот сегодня этого не получилось. Воевода Рудомир был настолько рослым, что лицо его оказалось на одном уровне с лицом властителя. Суеверные кочевые полководцы увидели в этом особый знак и еще больше насупились.

– Говори, посол Урусии, с какой вестью пришел ты на землю великой Хазарии?! – раздался усиленный металлическим рупором голос с трона-колесницы.

Рудомир гордо выпрямился, поставил перед собой меч и скрестил могучие ладони на его рукояти. Каган-беки Асмид и тумен-тарханы с тревогой ждали, обнажит или оставит в ножнах свое оружие посол грозного Святослава. Ждали, страшась, но лица их оставались все такими же каменно-непроницаемыми.

По ратной одежде русского воеводы хазары видели, что тот готов объявить войну, стоит ему только меч обнажить перед ними – тогда и слов не надо!

Рудомир оставил боевой символ грозы и пожаров в ножнах, но загромыхал таким басом, что у всех в шатре заложило уши:

– Великий князь Киевский Святослав могучий и грозный послал меня сказать тебе, хакан-бек Козарии, свое слово! Слушай и внимай: «Ежели ты мира с нами хочешь, то пришли посла в Киев и примирись. А ежели не хочешь, то сам во пределы твои приду!» – Воевода помолчал и добавил: – А сроку тебе – до месяца травеня! Вот так-то.

Рудомир грозно повел очами по лицам хазарских военачальников, повернулся на каблуках и вышел из шатра. Руссы, звеня оружием и доспехами, гордо ступая, ушли следом.

Тумен-тарханы стояли как громом пораженные. Все молчали. И только каган-беки Асмид сказал вполголоса, сказал скорее самому себе:

– Зу-ль-када[79]79
   3улькада – одиннадцатый месяц мусульманского лунного календаря, в данном случае – май.


[Закрыть]... Всего две луны осталось.

Глава четвертая
Глас Тенгри-хана

Как ни желали ханы сохранить в тайне послание великого князя Киевского, грозные слова Святослава просочились в народ. Тяжелая десница возмездия нависла над степью. В полководческий дар Асмид-хана никто не верил. На базарах вопили в открытую:

– Кто защитит нас, если Святосляб двинет своих железных богатуров на нашу землю?! Вокруг – враги! Толстый обжора Асмид растерял друзей Хазарии и хочет один сражаться со всем светом! Братья, надо заставить ханов просить мира у кагана Урусии!

– Мира! – загудела толпа. – Пошли к царю Солнце Шад-Хазару! Пусть он отвратит беду!

Громада пестро одетых людей ринулась к мосту, чтобы попасть на остров Ал-Бейда, где возвышался над рекой Итилем и городом дворец великого кагана. Но путь народу преградили ал-арсии. Запели стрелы: многие из толпы упали. Однако люди не отступили. В руках подневольных сверкнули ножи, топоры, мечи, копья. Оружия оказалось мало, но атака взбешенных бедняков была страшной. У входа на мост случилась яростная сеча. Многих ал-арсиев сбросили с настила на рыхлый весенний лед, и черная вода поглотила их.

Но мост был узок, и плохо вооруженным мятежникам не удалось сломить сопротивление обученных для боя богатуров. Потеряв несколько десятков убитыми и ранеными, восставшие отошли к главной базарной площади. Ханские воины выстроились перед мостом, готовые отразить новый штурм...

Ночь прошла в тревожном ожидании: противоборствующие стороны ждали рассвета.

У мятежников нашелся вождь – бывший табунщик, а теперь искусный воин Араз-беки. Всего за одну ночь он из разрозненной толпы сумел организовать несколько отрядов, назначил им начальников из числа своих единомышленников, которых он исподволь собирал в течение полугода. Сторонники бывшего пастуха «из рода великих каганов» тщательно готовили народное выступление. Но все-таки оно вспыхнуло стихийно. Бедняки были настроены решительно, но не ведали дороги, по которой хотел вести их Араз. Его путь – трон великого кагана Хазарии. А народа? Мечта о счастливой жизни без войн и ханов!

Араз-беки проявил выдающиеся качества военачальника. Он действовал решительно и скоро.

– Разберите амбары купцов и возьмите все оружие! – был его первый приказ.

– Скачите в степь и пригоните табун боевых коней! – второе распоряжение Араза-беки.

– Окружите валом выход с моста! – в третий раз прозвучал уверенный голос предводителя восставших.

К утру, когда ал-арсии решились наконец атаковать, они обнаружили, что отрезаны от восточной части Итиль-кела высоким завалом. Наверху стояли вооруженные люди и, потрясая мечами, хохотали:

– Идите сюда, сыны змеи и скорпиона, мы выпустим вашу черную кровь!

Вперед выехал на высоком пегом коне сам каган-беки Асмид. Он мрачно оглядел препятствие.

– Если вы к полудню не расползетесь по своим вонючим норам и не выдадите зачинщиков, я в пепел превращу все вокруг и всех вас прикажу повесить! – пообещал военный защитник богачей.

– Не грози! Нас два тумена, – засмеялся узкоглазый воин с кривой саблей на поясе. – Послушай наше условие: ты вернешь посла урусов Рудмера и всенародно объявишь ему нашу волю к миру. Мы не хотим биться с каганом Святослябом. Хватит с нас крови сорока тысяч наших братьев, павших на земле Урусии два года тому назад...

– Замолчи, презренный! – воскликнул каган. – Я узнал тебя, сын грязного пастуха Беклемиша! Ты Араз-табунщик, беглый воин из тумена Алмаз-хана. Ты продался урусам и...

– Не следует тебе, сын вонючей свиньи, говорить подобным образом с богатуром из рода Ашин – рода великих каганов Хазарии, – прервал его Араз. – Вы, стая безродных шакалов, захватили власть в Хазарии и грозите мечом мне, потомку Великих?! Но мой меч сегодня тяжелее твоего, и Тенгри-хан скажет...

Араз-беки не успел закончить, как небо вдруг разразилось грохотом. Хазары испуганно глянули вверх: с северо-запада, от великой реки Юзуг, спешили черные тучи, изрыгавшие молнии. Язычники простерли ладони к небу в благоговейном трепете и великом ликовании, ибо небо подтвердило слова их предводителя. Мусульмане – ал-арсии и тургуды-иудеи в ужасе попятились. Каган-беки Асмид внешне спокойно повернул коня и отъехал к своим.

С неба хлынул густой дождь; страшные стрелы Тенг-ри-хана чертили мрак, высвечивая готовый тронуться лед на реке и враз осевшие снежные холмы. Дело невиданное – гроза в такое время! Шаманы мутили народ:

– Светлый знак для нас! Надо идти туда. – Они показывали на западный берег. – Надо разрушить храмы недостойных и повернуть народ лицом к древним богам. Если мы сделаем это, Хазария опять будет повелевать всеми народами, как сто лет назад. Где наша сила и былая слава?! Ее отняли у нас жадные и завистливые ханы, пришедшие невесть откуда. Великий каган предал нас и стал иудеем. Мы посадим во дворце Ал-Бейда своего властелина, который будет добрым отцом хазар и всех уравняет в правах. Мы все знаем его. Вот он, наш Араз-ата-беки[80]80
   Ата (тюрк.) – отец.


[Закрыть]. Он законный наследник Великих. Он из старинного рода Ашин! Веди нас, ата-беки! Мы в воле твоей!

Сподвижники Араза вторили жрецам:

– Вперед, хазары! Мечами добудем себе счастливую жизнь! Прогоним вероломных ханов с нашей земли!

– Вперед! – взревели восставшие и снова устремились в яростную атаку.

Бой с перерывами продолжался весь день. К вечеру восставшие стали одолевать. Видя, что мост не удержать, ал-арсии подожгли его и отошли на остров Ал-Бейда, под стены дворца великого кагана.

Утром Араз-беки узнал, что к ханам спешит подмога.

– Тумен Неустрашимых во главе с Джурус-тарханом в одном конном переходе на пути к Итиль-келу, – доложили разведчики.

– Реку им сейчас не перейти, лед вот-вот тронется, – спокойно ответил полководец.

Но через три дня новая тревожная весть прилетела в лагерь восставших:

– На нас идут буртасы Бурзи-бохадур-хана! Им не надо переходить реку, они на этой стороне. Бурзи – верный пес кагана-беки Асмида! Воины его свирепы и беспощадны. Что делать?

В шатре Хаджи-Хасана, который опустел сразу, как только возмутился народ, срочно собрался совет предводителей восстания. Первым говорил Араз-беки:

– Братья, мы не успели подготовиться, а народ уже поднял меч. К ханам отовсюду спешит подмога. Если мы не отступим в степь, нас окружат и перебьют всех до единого. У Асмида только там, – он указал на западный берег, – три тумена. Это настоящие воины, они хорошо вооружены и обучены бою. Скоро сюда примчатся бурта-сы – еще два тумена. Нам не устоять, и реки братской крови зальют улицы города...

– Но в степи мы беззащитны! – возразил его помощник Дамир.

Араз сощурил глаза:

– В степи мы не беззащитны. Я еще вчера послал гонцов к турку-огузам.

– Они наши враги! – раздалось сразу несколько голосов.

– Они враги хазарских эльтеберов, но не наши. У меня тайный сговор с их старейшинами. Турку-огузы примут нас как своих братьев.

Дамир поморщился, но промолчал, понимая, что это, пожалуй, единственный выход из грозного положения.

– Собираться надо тотчас, иначе буртасы отрежут нам дорогу к спасению!

– Я согласен, – отозвался Дамир.

– Другого пути у нас нет, – согласились с ним другие военачальники.

– Друзья! – Араз-беки обвел их внимательным взглядом. – Объявите всем, что завтра ночью мы покинем город, ибо он может стать курджумом для наших голов. Скажите всем, что мы еще вернемся, и тогда – горе эльтеберам!

На следующий день к вечеру восставшие с семьями и скарбом покинули Итиль-кел. Шли скоро, благо бежавшие купцы оставили на своих подворьях много верблюдов и вьючных лошадей. Сейчас они оказались как нельзя кстати.

Дозорные всадники вовремя заметили опасность. Мятежная орда во всеоружии встретила буртасов, Ведомых самим Бурзи-бохадур-ханом. Битва была долгой и беспощадной. В рядах восставших бешено сражались даже женщины. К буртасам на помощь спешили ал-арсии, и победные клики все громче раздавались в их рядах...

Но первыми на поле боя успели тумены тюрок-огузов. Буртасы побежали. Многие сторонники кагана-беки Асмида были изрублены, сотни попали в плен. Сам Бурзи-бохадур-хан, властитель Буртасии, едва избежал аркана – быстрый нисийский жеребец сумел унести его от беды.

Победители не стали преследовать разбитого врага. Они похоронили убитых товарищей, подобрали раненых и поворотили коней к берегам полноводного Джаика[81]81
   Джаик (тюрк.) – река Урал или Яик по-старому.


[Закрыть]. Торки радушно приняли в свою семью покинувших родину хазар. Тяжко было на душе беглецов, иные плакали...

Но горшей судьбины, чем у оставшихся в городе, нельзя было пожелать никому; эльтеберы жестоко отомстили невинным, кровь народная долго еще багрянела на сером весеннем снегу огромного города-базара.

А жрецы языческие не унимались.

– Горе нам, хазары! – вещали они на площадях. – Небесные стрелы Тенгри-хана летят от Куявы[82]82
   Куява – так тюрки-кочевники называли город Киев.


[Закрыть]! Грозный каган Святосляб ведет в степи Хазарии своих железных богатуров! Повернитесь лицом к древним богам, хазары! Пусть великий царь Шад-Хазар Наран-Итиль дарует нам мир с урусами!

Стражники хватали смутьянов, подвергали страшным пыткам. Жрецы, изнывая от нестерпимой боли, кривили окровавленные губы и без содрогания подставляли головы под неумолимый тяжелый меч палача. Видя их твердость в вере, народ изумлялся, цепенел от страха, слушая страшные предсказания, косился на безжалостных чужеземных воинов кагана-беки Асмида и смиренно молил древних богов хазарских о даровании спокойствия и самой жизни.

Как всегда во времена смуты, в Итиль-келе и его окрестностях развелось множество разбойников. По ночам, а то и среди бела дня то тут, то там раздавались отчаянные крики и мольба о помощи. Но никто не спешил спасти несчастных, ибо все жители-бедняки были безоружны по воле ханов, испуганных народной грозой.

Кендар-каган распорядился покончить с разбоем. Ал-арсии рьяно взялись за дело. Они хватали ночных прохожих и, не выясняя вину их, безжалостно рубили головы и правым и виноватым...

Внезапно  грабежи  перекинулись  в  западную  часть Итиль-кела, где жило самое богатое сословие: эльтеберы, тарханы, состоятельные купцы и сами каганы. Здесь нельзя было, как на противоположной стороне, резать всех ночных гуляк подряд, и ал-арсиям стало труднее выполнять приказ верховного судьи Хазарии. Ханские подворья окружила неусыпная стража. Девять судей Справедливейшего не знали отдыха, отдавая приказы палачам. Но грабежи и разбои, как моровое поветрие, не прекращались.