Текст книги "Династия"
Автор книги: Синтия Харрод-Иглз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)
В тот день, когда Элеонора стала готовиться к родам, Морланд остался в своей комнате. Его кровать была придвинута к окну, так чтобы он мог видеть все происходящее во дворе. Передвижения, которые он наблюдал, казались ему глупыми и неправильными, вызывая у него беспокойство и раздражение. Он словно напряженно прислушивался к чему-то, когда Роберт зашел к нему дать подробный отчет за утро.
– …и я поместил в загон еще сотню овец, пока Бен и Эллинг заделывали дыры в плетне вокруг пастбища. Отец, вы меня слушаете?
– Да, да, – сказал Морланд раздраженно, но его глаза не отрывались от окна. Исхудавшей рукой он гладил голову старого гончего пса, который сидел у кровати хозяина, не отрывая от него грустного взгляда.
– Я слышу тебя. Что еще ты хочешь мне сказать?
Роберт напряг свое воображение.
– Жак готовит пару жареных голубей в молочном соусе вам на обед…
– Только не о еде! – гаркнул Морланд. – Тебе что, о чем-то более интересном нельзя со мной поговорить?
Роберт вспыхнул, но постарался не придавать значения словам отца, объясняя их его болезнью. Морланд довольно хмыкнул, видя смущение сына, и его настроение тут же улучшилось. По крайней мере, в его жизни все еще оставались хоть какие-то забавы. Внезапно он насторожился и внимательно прислушался, затем расслабился снова, потому что, казалось, не услышал того, чего ждал.
– Где все? – спросил он. – Где дети?
– Дети в саду с Анкарет. Наверное, вам послышался какой-то шум из-за нее. Она иногда не может справиться с ними.
– Я не слышал никакого шума, – ответил Морланд ровным голосом.
– Я думал…
– А где Ани? Ведь она выполняет обязанности няньки?
– Но она с Элеонорой, – ответил Роберт.
Морланд кивнул и добавил:
– Конечно. Какие новости у мадам?
– Новостей пока нет. Сегодня я еще не разговаривал с ней, но если бы начались роды, они тут же сообщили бы мне.
– Столько чертовой суеты, – Морланд скорее размышляя вслух, чем обращался к своему сыну. – Я не помню, чтобы ваша мать запиралась в спальне за неделю до того, как она ожидала Эдуарда или тебя.
– Но впереди не неделя, а всего три дня, отец, – сказал Роберт примирительным тоном. – Некоторые леди начинают готовиться к родам за многие недели.
– Не вздумай поучать меня, как ведут себя все эти знатные дамы, – снова повысил голос Морланд. – Может, я и простой овцевод, но знаю обо всех премудростях светской жизни больше тебя. Я останавливался в их поместьях очень часто: у лорда Эдмунда, лорда Бедфорда, упокой, Господи, его душу, у герцога Хамфри, герцога Йоркского. Я знаю их, и они знают меня. Эдуард Морланд? Да, да, конечно, это человек известный, так они скажут. – Роберт кивал, не перебивая отца. Морланд тем временем продолжал: – И король, сам король. Мы все стояли плечом к плечу, когда отправлялись во Францию. Король Гарри, – вот как мы его называли. Мы были его плоть и кровь, он знал, как заставить себя любить. Великий король, великий солдат, а знал нас всех по именам, как если бы нас была горстка людей. Мы и он – вот как мы себя чувствовали. И мы били французов, хотя их было в десять раз больше на поле боя, чем нас.
Роберт слышал эти рассказы уже много раз, и не только от своего отца, но и от любого, кто считал себя ветераном французских войн. Это время они никак не могли забыть, потому что оно было исполнено славы и триумфальных побед. «Старые добрые деньки», – так они его называли.
– И однажды я встретил королеву, но не во Франции, а позже, в Англии. Королева Екатерина, Екатерина Валуа. О, она была красотка, самая красивая дама, которую мне доводилось видеть, и она была очень молоденькая. Она знала только несколько слов по-английски, а я не умел говорить на французском, поэтому я не знал, что она рассказывала, но у нее был голос, который можно было слушать хоть целый день. Как птичка, да, она была похожа на птичку, – воспоминания затуманили его лицо. – Но она оказалась испорченной, несмотря на всю свою красоту, изменщицей и предательницей, как все французы. Помни, Роберт, что дьявол может являться в ангельском обличье, чтобы одурачить человека. Будь всегда начеку. А она – она умерла, о, королева Екатерина. Умерла в монастыре, где, благодарение Богу, им удалось спасти ее душу, душу порочного создания.
Роберт вспомнил, как был расстроен его отец, когда в прошлом году они получили новость о смерти бывшей королевы в аббатстве Бермонси, куда ее, по решению правительства, сослали коротать остаток дней. Но он еще больше расстроился, когда за год до этого разразился скандал, так как выяснилось, что после смерти короля Екатерина жила в грехе с одним из своих слуг, шотландцем Оуэном Тидром, от которого родила трех незаконнорожденных сыновей. Для Морланда ее падение с пьедестала было страшным ударом, особенно болезненным потому, что он искренне восхищался ею.
– Женщины – это орудие дьявола, – заявил Морланд. – Он использует их, как он использовал королеву Кейт, ее красоту, и она родила этих детей, сыновей дьявола. Твоя святая обязанность – выбивать из женщины зло! – Он стукнул кулаком по своей ладони. – И к мадам наверху это тоже относится. Слишком много спеси и норова. Выбей это из нее, сынок! Три дочери! Три девчонки! – последние слова он прокричал, подняв вверх голову, как будто надеялся, что Элеонора может его услышать. – Какая от них польза?!
Роберт лихорадочно соображал, как найти достойный ответ, чтобы и не обидеть отца, и успокоить его. Его спасли обстоятельства, так как в этот момент вбежал Уильям и закричал:
– Хозяин, началось! У госпожи вот-вот родится ребенок!
Роберт подпрыгнул от возбуждения. Его волнение не уменьшалось, несмотря на то что это происходило уже четвертый раз за три года их брака.
– Господи, помоги и защити!
– Аминь! – набожно произнес Уильям, потерявший жену в родах. Ребенок разделил печальную судьбу матери, поэтому Уильям, относился к происходящему в высшей степени драматично.
– Пусть Бог пошлет ей сына, – произнес Морланд устало. – Помолчав, он добавил: – Это будет для нее настоящим благословением.
– Ох, хозяин, у вас утомленный вид, – заметил Уильям с волнением в голосе. – Мне принести вам что-нибудь?
– Принесите мне хорошую новость, а сейчас мне нужно отдохнуть. Иди, Роберт. Я хочу покоя. – Его глаза резко открылись. – Но сообщите мне немедленно, как только все закончится. Я желаю сразу же узнать, кто на этот раз родился у мадам.
– Конечно, отец. Вы будете первым, к кому я приду с новостями.
– Очень хорошо. Идите.
Пробило девять. Эти роды были очень быстрыми. Еще до полудня Роберт вбежал в комнату отца, его лицо раскраснелось, руки дрожали от волнения.
– Отец!
– Я слышал, как плакал ребенок. Кто? – выкрикнул свой вопрос Морланд.
– Сын!!! Леди подарила мне сына!
– Ребенок здоров? С ним все в порядке? – Морланд с усилием поднялся на локте, испытывая сильнейшее волнение.
Роберт прошел вперед к отцу, светясь от счастья:
– Чудесный ребенок! Маленький, но чудесный, абсолютно здоровый. С Элеонорой тоже все в порядке, она говорит, что не помнит таких быстрых и легких родов. Она ничуть не устала!
Морланд отмахнулся от последних слов сына, показывая, что состояние Элеоноры его волнует меньше всего.
– Сын, наконец-то, – прошептал он, и его лицо озарилось какой-то неземной радостью.
– Я благодарю Господа за Его бесконечную щедрость. И за Его милость, что мне дано было дожить до этого счастья.
Он откинулся на подушки, словно в нем иссякли все жизненные силы. Его рука безвольно покоилась на голове любимого пса, а глаза уставились в потолок, но на его обычно угрюмом лице не исчезала улыбка абсолютного удовлетворения.
– Отец, вам подать обед теперь?
Роберт вспомнил, что Морланд отказался от мяса и питья, пока Элеонора была наверху. Но Морланд лишь слабо отмахнулся от сына.
– Пришли мне Уильяма, – прошептал он. – И принесите мне ребенка.
Как только новорожденного помыли и запеленали, Роберт, окруженный волнующимися женщинами, принес на подушке сына в комнату Морланда. Уильям с выражением печали и торжественности на лице передал ребенка своему хозяину. Собаку Морланда отправили в угол, где она лежала, неотрывно глядя на хозяина. Верный пес скучал по Морланду, находясь даже на таком небольшом расстоянии от него, и тихонько скулил при каждом звуке или движении хозяина.
– Вот и дитя, отец, – произнес Роберт, которого переполняла гордость. – Прекрасное и здоровое дитя.
– Дайте его мне, – проговорил Морланд слабым голосом.
Он взглянул на маленькое сморщенное лицо, пытаясь обнаружить какой-то, одному ему известный знак. Глаза крошки были плотно закрыты, а его губы бесшумно двигались, словно в молитве. Он выглядел маленьким и беспомощным. Когда Морланд приподнял его, то внезапно почувствовал, как его захлестнула такая волна нежности, какой он не знал с самого детства.
– Сын. Наследник всего, что сейчас принадлежит мне. Я даю ему имя Эдуард, – он положил свою тощую, дрожащую руку на голову спящего ребенка. – Благословение отца на этом мальчике. Пусть Бог убережет его от зла и горя. Пусть он вырастет сильным и богобоязненным. Он джентльмен по праву рождения, и он Морланд. С ним я связываю славное будущее нашего рода.
– Аминь, – произнесли все собравшиеся.
Ани поспешила забрать ребенка, так как увидела выражение бесконечной усталости на лице Морланда. Он выглядел так, словно наконец-то выполнил самое важное задание своей жизни, и оказалось, что на это ушли все силы.
– Моя малютка, мой маленький мальчик, – пробормотала она, когда подняла ребенка.
Глаза Морланда проследили за белым свертком, когда его уносили из комнаты, а затем он закрыл глаза.
– Оставьте меня теперь, – прошептал Морланд еле слышно.
Все тихо вышли, а Уильям осторожно опустил своего больного хозяина на подушки. Пес Морланда сразу же вернулся из угла и уткнулся головой в руку господина.
Вскоре боль вернулась страшным приступом, и Уильям дал ему маковый напиток, даже не спрашивая разрешения Роберта. Морланд заснул, проснулся после полудня, а затем снова погрузился в сонное забытье. На закате пес Морланда внезапно вскинул голову и протяжно завыл. Все собаки присоединились к этому странному хору, от которого кровь стыла в жилах. Уильям позвал Роберта, который тут же послал за священником, чтобы совершить все положенные обряды. Еще до того, как последний луч света погас в жарком августовском небе, Эдуард Морланд скончался. Ему исполнилось пятьдесят два года.
Пес Морланда не желал покидать место у тела хозяина. Он умер той же ночью, и его похоронили вместе с господином в семейной усыпальнице, из которой открывался вид на Микл Лит.
Пышные церемонии и празднования по случаю столь значительного события в жизни семьи, как рождение сына, которые при обычных обстоятельствах имели бы место, были сведены к самому скромному торжеству, так как дом погрузился в траур по старшему Морланду. Элеонора подумала про себя, что это было абсолютно в стиле старика – умереть в самый неподходящий для всех момент, но она все равно оплакивала на похоронах своего своенравного свекра, потому что мир потерял христианскую душу.
Как только Морланда похоронили, она обратила все свои помыслы к будущему и к планам, которые строила не один день и которым теперь ничего не могло помешать. Элеонора не боялась сопротивления мужа, потому что он всегда с готовностью исполнял все ее желания. Теперь же, когда она родила ему долгожданного сына, он с удовольствием выслушивал ее малейшие пожелания, выполнял все прихоти и капризы.
Элеонора обожала сына и лелеяла в мыслях планы на его блестящее будущее. Как и старший Морланд, она хотела, чтобы он вырос джентльменом во всем, а это требовало прежде всего достойного дома.
– Главная проблема в том, что этот дом очень прост, – заговорила она с Робертом однажды вечером, когда они уселись вокруг огня в холле. – Это обычный крестьянский дом, который, пытались переоборудовать. Тем не менее, мы должны пока смириться с тем, что имеем, но надеяться на лучшее.
– Что за планы вы строили? – спросил Роберт, позабавленный ее решимостью.
– Ну, во-первых, дети должны иметь каждый свою комнату. Они не могут продолжать спать с нами – это неудобно и для них, и для нас.
– Моя дорогая супруга, но они же не дети лорда, – попытался было протестовать Роберт.
Дети спали с родителями в одной комнате до исполнения девяти или десяти лет. Именно так было принято в семьях людей их положения. Затем мальчики переходили в холл, а девочки продолжали спать в родительской спальне, пока не выходили замуж или не покидали отчий дом по какой-либо другой причине. Только дети очень знатных семейств имели собственные комнаты.
– Но они дети джентльмена, – перебила его Элеонора гневно. – Кто знает, насколько высоко наш Эдуард поднимется однажды? Вы хотите, чтобы он вспоминал свое детство с чувством гордости или стыда?
– Ему нечего будет стыдиться, – сказал Роберт, и Элеонора приняла его слова как капитуляцию.
– Очень хорошо. Старый холл уже разделен на комнаты. Их можно убрать, привести в порядок и использовать как спальню, учебную комнату и детскую. Я хочу, чтобы Ани получила новый статус и называлась гувернанткой, пока для Эдуарда ее не сменит гувернер. Кроме того, мне нужны минимум две няни для детей.
– Не сомневаюсь, что у вас уже кто-то есть на примете, – произнес Роберт саркастически.
Элеонора проигнорировала его язвительный тон:
– У Ани есть две замечательные кузины, хорошие и скромные девушки. Их зовут Мэри и Джейн, они внучки Эллис. Им по одиннадцать и двенадцать лет. Ани может заняться их обучением, потому что ей хорошо известны мои требования.
– А что же Анкарет? Что будет с ней?
– Она станет моей помощницей. У меня должна быть компаньонка благородного происхождения. Мама вашего сына должна быть окружена не фермерскими дочками, а образованными женщинами.
– Как вам будет угодно, – согласился Роберт. – Если вашей горничной станет такая, как Анкарет, это только увеличит наше влияние, а нам сейчас позарез нужны важные друзья, потому что я собираюсь заняться торговлей шерстью.
Элеонора, услышав столь приятную новость, всплеснула руками.
– Роберт, вы решились? Вы сделаете то, что мы так долго обговаривали?
– Еще больше предстоит обдумать, моя дорогая. У нас на ферме слишком мало надежных и образованных людей, а если мы оставим кого-то на замене, то он по крайней мере должен быть грамотным. Если смотреть в будущее, то нам предстоит подумать и об увеличении производства шерсти, потому что прибыль надо будет правильно использовать. Чем больше шерсти, тем больше доход.
– Что можно придумать? – кивнула в знак согласия Элеонора.
– Нам нужна земля, нам нужно еще больше овец. У отца много спрятанного золота, и самое мудрое, как мы можем им распорядиться, это использовать его для расширения нашего поместья. В графстве много пустующих ферм и земли, у которой нет владельцев, с тех пор как по этим местам прошлась великая чума. Мы должны рассмотреть все варианты и решить, на какие из них мы можем претендовать.
– А если не сможем? – спросила Элеонора. Роберт в ответ лишь застенчиво улыбнулся.
– Мы все равно подадим прошение. Вряд ли кто-нибудь станет его оспаривать, а даже если и так, то у нас есть главный аргумент – золото, а еще связи. Я напишу лорду Эдмунду и попрошу его покровительства в этом вопросе. Учитывая, что я женат на его воспитаннице… – Роберт тонко улыбнулся.
– Хотя бы это я принесла вам вместо приданого, – ответила Элеонора, польщенная.
– Это было причиной нашего брака, – сказал Роберт просто.
Письмо было написано и отослано. В нем сообщалось о рождении наследника и смерти старого господина. Послание содержало искренние уверения Роберта в верности лорду Эдмунду. Роберт просил, чтобы покровительство его милости распространилось и на новые поколения семьи Морландов.
В конце ноября пришел ответ. Письмо демонстрировало добрую волю отправителя. Лорд Эдмунд поздравлял Элеонору и Роберта. Он также выразил сочувствие по поводу кончины старшего Морланда. Письмо сопровождалось рождественскими подарками для маленького Эдуарда. Самым красивым была серебряная ложка с длинной золотой ручкой, сплошь украшенной гравировкой со сценой охоты: три джентльмена верхом и их борзые и слуги преследовали белого зайца. Такая специальная гравировка была безусловным комплиментом матери мальчика. Другим необычным подарком стал красный попугай в клетке, который привел детей в совершеннейший восторг. Маленькой Анне, имевшей уже собственного пони, достались два украшения слоновой кости для уздечки, сделанные в форме роз. Девочка заслужила такой подарок, потому что в своем возрасте прекрасно держалась в седле и ездила почти так же хорошо, как и ее мама.
В конце письма сообщалось о ситуации во Франции, которую контролировал великий герцог Уорвик.
В самом конце послания Элеонора прочла новости, которые ей были чрезвычайно интересны: «Наш друг Ричард Плантагенет, герцог Йоркский, наконец отпраздновал свою женитьбу на кузине, Сесилии Невилл. Двадцать семь лет – более чем солидный возраст для брака, но я понял, что они были помолвлены с самого рождения, так что, очевидно, он не видел причин для спешки».
Роберт прочитал заключительные строки письма, но Элеонора его не слушала. Ее руки лежали на коленях, а одна из них невольно теребила талисман, спрятанный в складках платья, черного по случаю траура. Лицо Ричарда вновь предстало перед ней, как если бы они расстались минуту назад. Сесилия Невилл считалась одной из самых известных красавиц страны. Ей достался этот алмаз, потому что он оказался предназначен ей по праву рождения. Ну что ж, теперь становилась понятна причина его столь долгого пребывания в холостяках. Эта новость пролила бальзам на сердце Элеоноры, ведь, даже пожелай Ричард связать с ней свою судьбу, он не смог бы этого сделать, будучи уже обрученным.
Роберт отложил письмо и посмотрел на жену в ожидании каких-либо комментариев, но она не могла заставить себя говорить. Она должна была во что бы то ни стало скрыть от него свои истинные чувства. Рассеянно окинув взглядом комнату, Элеонора вдруг увидела Джо, пристально наблюдавшего за ней. В его взгляде читалась симпатия, хотя он и старался сохранить бесстрастное выражение лица.
– Нам стоит послушать музыку, – выдавила она из себя с усилием. – Джо, спой нам песню, да, да, песню, немедленно. Давайте веселиться. У нас для этого есть причины.
Джо, проницательный, как всегда, встал и сразу же запел без аккомпанемента песню, известную всем слугам, в надежде, что они тут же подхватят мелодию. Пока он пел, он ловко щелкнул пальцами, дав знак одному из слуг принести гитару Элеоноры, и тут же передал ей с галантным поклоном, ни на секунду не прерывая пения. Элеонора с радостью взялась за игру, чтобы ее руки были заняты, а лицо спрятано от посторонних глаз. Уже через мгновение к ней вернулось самообладание и она выглядела бодрой и веселой, как и положено после получения такого многообещающего письма.
Глава пятая
Роберт вернулся из Йорка пасмурным ноябрьским днем 1441 года. Он находился в отличном расположении духа. Бросив поводья одному из слуг, он стремительно прошел в дом, на ходу выкрикивая имя своей жены. Роберт очень изменился с тех пор, как умер его отец и он заменил его в качестве хозяина Микл Лита. Он раздобрел, стал шире в плечах, весь его вид приобрел неуловимую солидность, которая проявлялась в походке, манере поведения, даже в голосе, ставшем более уверенным и хозяйским. Женщины в городе, когда он проезжал мимо в своих богатых и ярких одеждах, к которым обнаружил неожиданную страсть, частенько бросали на него восхищенные взгляды, потому что теперь он производил впечатление красавца мужчины.
Джо, которому к этому времени исполнился двадцать один год, одетый в ливрею, встретил его в холле и остановил словами:
– Госпожа в комнате для слуг, сэр.
– О, а что она там делает? – спросил Роберт требовательно. Между ними существовала некоторая натянутость отношений, так как Роберт не мог побороть неосознанную ревность к молодому человеку.
– Она просматривает счета с бейлифом [7]7
Бейлиф – управляющий имением в Англии.
[Закрыть], сэр. Кажется, он снова немного запутался.
– А, понятно… О Джо, я забыл пакет, он привязан к седлу. Принеси мне его сейчас же, хорошо? – вспомнил Роберт, уже собираясь уходить.
Джо поклонился и вышел, а Роберт направился в комнату, где ожидал найти свою жену. Элеонора сидела за столом, обложившись счетами и бумагами. Рейнольд, бейлиф поместья, стоял за ее спиной и выглядел озадаченным и откровенно сбитым с толку. Рейнольд слыл человеком уважаемым, способным, имеющим хорошую репутацию. Он прекрасно управлял работниками, знал почти все, что можно знать, об овцах, а еще больше о шерсти. Однако, хотя он и был грамотным, ведение бумаг оказалось для него непосильной задачей. Роберт, конечно, не был осведомлен, что именно Элеонора часто выполняла за управляющего эту часть работы.
Элеонора подняла глаза на мужа. Увидев выражение его лица, она начала улыбаться.
– Все хорошо? – спросила она почти утвердительно.
Роберт поднес к губам ее руку и поцеловал.
– О миледи, все замечательно, – ответил он, думая про себя, как красива она в своем новом шерстяном платье цвета фиалок.
– Слушание дела было достаточно коротким, и мы получим решение по нашему вопросу уже в следующем месяце. А затем это имение будет принадлежать нам. Только представьте, усадьба Двенадцать Деревьев станет нашей!
– Весьма хотелось бы, – засмеялась Элеонора, – особенно учитывая тот факт, что сто наших овечек уже пасутся на этой территории.
– Почему бы и нет? Дело-то практически выиграно. Я думал, пока ехал к вам, что нам не стоит откладывать переезд и заняться этим прямо сейчас. Наш новый дом будет гораздо просторнее и теплее. Иногда мне начинает казаться, что домик, в котором мы живем, в конце концов сведет меня в могилу. По нему вечно гуляют сквозняки, а размером он вообще с курятник. Рейнольд, как у тебя дела? – добавил Роберт, вспомнив о присутствии своего бейлифа.
– Все в порядке, хозяин, – ответил Рейнольд несколько испуганно.
– Чем ты на этот раз докучаешь своей хозяйке?
– Счета, – начал было Рейнольд, но Элеонора взмахнула рукой, давая ему знак молчать.
– Я помогаю ему, а он просвещает меня, – ответила она быстро. – Я хочу быть в курсе всех дел, начиная от выращивания овец и заканчивая сбором денег.
– В вашем положении не следует забивать себе голову такими вопросами, – Роберт намекал на то, что Элеонора всего через месяц должна родить шестого ребенка.
– Чем больше я знаю, тем лучшей женой становлюсь для вас, – сказала Элеонора, зная, как задобрить своего господина. Затем она откровенно добавила: – Кроме того, я не выношу бездействия, а сейчас для меня это лучшее занятие, тем более, что я не могу активно передвигаться. Рейнольд, я полагаю, нам стоит остановиться. Ты можешь идти. Возможно, завтра я найду время, чтобы мы продолжили.
– Да, госпожа, спасибо, хозяин, – Рейнольд поклонился и вышел.
Роберт бросил на жену вопросительный взгляд.
– Джо сказал мне, что он опять запутался со счетами.
– Джо слишком много болтает, – улыбнулась Элеонора и пожала плечами. – Он хороший управляющий, и он честный. Было бы непозволительной глупостью запугать его только потому, что он не может справиться со всеми бумажными делами. Почему бы нам не передать Джо часть обязанностей управляющего?
Роберт слегка нахмурился.
– Рейнольд работает на меня бейлифом, а Джо выполняет свою работу. Нет смысла что-то менять.
– Но Джо мог бы быть полезен, – сказала Элеонора, но без особого нажима. Ей совершенно не хотелось ссориться из-за Джо. – В любом случае, я охотно помогу Рейнольду и сама. Кстати, о слугах. Я бы хотела поговорить с вами об Эдуарде.
– Да, что? – с готовностью отозвался Роберт. Сын, которого он берег как зеницу ока, был его величайшей отрадой.
– Он не сделал ничего плохого, не волнуйтесь. Честно говоря, меня скорее беспокоит, что он такой тихий и покладистый. Ребенок, конечно, должен быть послушным, но я люблю, если в нем сразу проявляется сильный характер.
– Как у Изабеллы? – спросил Роберт сухо. Изабелла в четыре с половиной года умела поставить с ног на голову весь дом своим непослушанием и недетскими выходками. Только на прошлой неделе она ускользнула от всевидящего ока Лии, ее гувернантки, и пропала на полдня. Все были подняты, как по тревоге, большую часть слуг снарядили на поиски, и в конце концов ее нашел Бен, который снял девочку с дерева. Как Изабелла объяснила позже, она вынуждена была взобраться на него, потому что спасалась от разъяренного барана. Но далее выяснилось, что барана разъярила она сама, желая покататься на нем верхом. Животное не выдержало такого надругательства и стало на свою защиту. За это вопиющее безобразие ее выпороли как следует, но все было бесполезно. Все знали, что на следующей неделе можно ожидать новых проделок.
– Нет, не совсем, как у Изабеллы, – сказала Элеонора.
Она с трудом поднялась на ноги, Джелерт, сидевший около ее стула, сразу же поднялся и уткнулся мордой в ее руку. Опираясь на Роберта, она вышла в тенистый сад.
– Эдуарду три года, почти три с половиной. Он вырос из пеленок. Значит, самое время дать ему воспитание, подобающее будущему джентльмену.
– Ани справляется с ним, не так ли?
В ответ на слова Роберта Элеонора лишь нетерпеливо похлопала его по руке.
– Конечно, справляется. Он очень спокойный и послушный ребенок. Иногда мне кажется, что он требует специального присмотра. Но дело не в этом. Ему нужен настоящий наставник, который учил бы его всем премудростям и тонкостям поведения джентльмена. Эдуарду требуется гувернер, причем он бы мог заниматься и с Робом.
– Но Роберту только два года, – запротестовал отец семейства. Самому младшему из Морландов, действительно, лишь в прошлом месяце исполнилось два года.
– Я знаю, – ответила Элеонора, – но он очень любознательный и активный. Я думаю, что Ани была бы только рада передать свои обязанности по воспитанию мальчиков. Она будет заниматься девочками, а потом и малюткой.
– Очень хорошо, моя дорогая. Завтра после посещения церкви я наведу справки. Надеюсь, мне порекомендуют подходящего человека. Если Эдуард такой тихий и робкий, как вы говорите, то ему пойдет только на пользу наставничество мужчины.
– Вы произнесли вслух мои мысли, – сказала Элеонора, но тут в сад вошел Джо, и она спросила его:
– Да, Джо?
– Я принес пакет хозяина, мадам, – ответил Джо, вручая Роберту завернутый в ткань сверток.
– О да, я привез подарок для вас, моя дорогая, но оставил его по забывчивости. Возьмите в знак моей любви.
Элеонора приняла подарок с улыбкой, которую Джо легко расшифровал скорее как улыбку приятного удивления, чем истинного удовольствия. Роберт осыпал ее подарками после каждой своей поездки. Не забывал он и детей. Казалось, он делал все, что было в его силах, чтобы завоевать, купить, покорить сердце Элеоноры, но всегда без особого успеха. Элеонора относилась к нему с неизменным уважением. Изредка она показывала свою привязанность нежностью, но она была такой же, как нежность к детям или к любимым слугам.
Роберт мечтал о том, чтобы она таяла в его руках, одаривала его чарующей улыбкой, отвечала ему истинной страстью, а непросто демонстрировала супружескую покорность. Он любил ее до самозабвения, и его желание обладать ею, несмотря на семь лет брака, по-прежнему было нестерпимым. Физически она не отвергала его, но ясно давала понять, что смотрит на плотские отношения как на необходимое условие беременности. Временами она чуть ли не давала понять, что на самом деле довольно равнодушна к нему и к его знакам внимания. Элеонора развернула ткань, и ее взору предстал красивый кожаный ошейник, украшенный золотистым рисунком.
Она просто поблагодарила мужа:
– Как мило, Роберт. Он очень красив. Спасибо большое, – сказала она и церемонно поцеловала его в щеку.
– Я подумал, что старый ошейник вашей собаки выглядит потрепанным, – застенчиво ответил Роберт.
– Я порадую вашего пса, мадам? – вопросительно предложил Джо.
– Да, будь любезен, – Элеонора небрежно передала ему ошейник.
Ее взгляд встретился с глазами Джо. Она прочла в них намек на неодобрение. Чтобы загладить нетактичность своей госпожи, Джо намеренно стал вертеть подарок Роберта в руках, говоря:
– Какая изящная работа, господин! А как подобраны цвета! – Он протянул руку к собаке: – Иди сюда, старина Джелерт!
Джелерт послушно сел возле Джо, положив на его колено лапу. Хвост собаки смешно подметал землю, пока Джо снимал старый ошейник и надевал новый.
– Вот так. Разве теперь ты не красавец?!
– Достаточно, Джо. Вы можете идти, – резко сказала Элеонора.
Джо повернулся, но Роберт окликнул его:
– Спасибо, Джо.
Роберту было тяжело признать, что его искренним союзником был человек, к которому он не питал глубокой симпатии.
– А теперь, пока мои помощницы не хватились меня и не начали искать, расскажите, как вам представляется наш переезд в новую усадьбу. Вообще, какая она?
Роберт просветлел:
– О да… я говорил, что нам следует немедленно туда перебраться, уже завтра, я полагаю. Да, я знаю, что в вашем положении это будет довольно тяжело, – продолжал он, когда Элеонора многозначительно опустила глаза на свой живот. – Слуги могут помочь справиться со всеми трудностями, и вам не надо будет ничего делать, только руководить и контролировать, сидя на стуле. Самое главное: если мы не сделаем этого сейчас, то в следующем месяце не сделаем точно из-за предстоящих родов и грядущего Рождества. Я не хочу, чтобы мы застряли здесь в самые холодные месяцы, вместо того чтобы наслаждаться комфортом. В этой усадьбе все оконные рамы отделаны особыми породами дерева, – добавил он, искушая ее достоинствами дома. – Только подумайте об этом.
Элеонора вспомнила самую досадную неприятность, которая порядком отравляла ее жизнь в Микл Лите: в дом невозможно было впустить свет, не открывая настежь ставен. Если же они все-таки открывались, то в дом тут же проникал ледяной ветер и дождь или, того хуже, снег. Они постоянно вынуждены были выбирать между светом и теплом.
– Я бы хотела переехать, – сказала Элеонора, – но не слишком ли мы торопимся, учитывая, что решение по делу еще не вынесено?
– Это вопрос времени, – заверил ее Роберт. – Я уверен, что мы выиграем.
– Но у нас ведь оказался противник, который тоже подал иск? Как его зовут?
– Джессоп? Я не стал бы придавать этому значения. Джон Джессоп не имеет никаких прав на эту землю. Он хозяин Кони Фарм на северной границе с нашей будущей усадьбой. Он хочет расширить свою землю на юг, так же как мы хотим расширяться на запад. Но он основывает свою претензию на землю тем, что его дед однажды провел ночь на этой земле, когда шел домой.
