Текст книги "Династия"
Автор книги: Синтия Харрод-Иглз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)
– На твоем месте я попридержал бы язык, Белла, – сказал ей Томас. – Подумай, ведь матушка может услышать этот разговор.
– Услышать что? – спросила Элеонора, как раз в этот момент входившая в комнату.
– Изабелла сказала, что завтра уедет, переодевшись мальчиком, и ей за это ничего не будет, – произнес Томас быстро, пытаясь защитить сестру.
Все засмеялись при воспоминании о детских проделках Изабеллы.
Но Изабелла не нуждалась в снисходительности. Она бросила вызывающе:
– Ничего подобного я не говорила. Я сказала, что все эти приготовления и выступления просто большая чепуха.
– Никто не спрашивал твоего мнения, Изабелла, – холодно отозвалась Элеонора.
– Тем не менее, матушка… – включился в разговор Эдуард.
Элеонора попыталась остановить его, почувствовав в его голосе неодобрение.
– Ты не можешь присоединиться к ним, потому что ты нужен здесь, Эдуард.
– Да? – ответил он, искоса поглядывая на мать. – Так или иначе, матушка, вы отдаете себе отчет, как называется то, что мы делаем? Мы собираемся выступить против короля! Если королева одержит победу…
– Королева – это никакая не королева, а лишь жена короля, который вовсе и не король. И она не одержит победу, – ответила Элеонора сердито.
– Матушка, наш король Генрих Шестой был коронован, хотим мы этого или нет, поэтому выступить против него с оружием в руках – значит быть обвиненным в измене. Если королева выиграет это сражение, нас могут лишить всего. Мы рискуем потерять не только наше богатство, но и наши жизни.
– Его предки не думали об этом, когда украли корону у законного короля. А теперь законный наследник законного короля собирается восстановить свои права и вернуть себе корону. Йорк победит, победит законно, победит, потому что Бог на его стороне.
– Все равно это считается изменой, – терпеливо продолжал спор Эдуард. – Король Генрих был сыном бывшего короля, значит, он имеет законное право на престол…
– Законное? Какое он может иметь право на престол, украденный его дедом? Восстановление в правах законного претендента не может считаться изменой. Утром Морланды отправятся в Ладлоу, во главе наших людей поедут Томас и Гарри, – сказала она, обнимая сыновей.
Гарри вспыхнул от удовольствия.
– Мы должны показать, что наша семья безоговорочно поддерживает Йорков, чего бы это нам ни стоило.
– Прекрасно сказано, матушка, – воскликнул Томас, хлопая в ладоши и пытаясь смехом разрядить напряженную атмосферу. – Ну, Эдуард, осторожность сказала свое слово, а мы послушали ее, как и подобает воспитанным людям, но теперь пусть она отдохнет, а ты нам скажешь честно, что просто зеленеешь от злости при мысли о том, что остаешься дома, в то время как твои братья едут сражаться на войну.
Эдуард решил прекратить спор и уступить брату:
– Моя Маргаритка и слышать не захотела бы о таком, – ответил он со смехом.
С этого момента разговор принял непринужденный характер. Каждый с хвастовством описывал, как он легко будет расправляться с врагами. Мужчины разговаривали, а женщины слушали: Элеонора с гордостью, Изабелла мрачно, а Хелен и Сесилия с сомнением.
Когда они уже разошлись по спальням, к Элеоноре подошла Ани с просьбой взять в поход ее племянника, четырнадцатилетнего парня, который мечтал выступить в качестве личного слуги Томаса или Гарри.
– Что же его мать, она хочет этого?
Ани состроила гримасу.
– Я не думаю, чтобы хоть какая-то мать желала отправлять своего ребенка на войну, но, по правде говоря, Колин очень трудный парень, с ним просто не совладать, кроме того, его отец тоже отправляется в этот поход…
– Хорошо, – сказала Элеонора. – Я даю свое согласие.
«Как странно и непривычно ощущать такую большую власть», – подумала Элеонора. Она могла решать судьбу этого ребенка, сделав за него выбор между жизнью и смертью.
Мужчины должны были тронуться в путь еще до наступления рассвета. В три часа поутру прошла служба в часовне и были произнесены специальные молитвы за людей, отправлявшихся в Ладлоу. Получив благословение, воины попрощались со своими женами и семьями, а затем собрались во дворе перед господским домом. Все его обитатели высыпали во двор сказать слова напутствия воинам. Элеонора, которая знала каждого в лицо, обошла их ряды, благословляя на подвиг и находя для любого нужные слова. Воины склоняли голову при ее приближении, ибо отправлялись в поход не только под знаменем Йорка, но и в ее честь. Для них она была так же величественна, как и королева. Здесь собралось двадцать пять человек, и их одежда теплым красным пятном выделялась на фоне серого утра. Кроме них, к группе присоединился слуга Джона Батлера и Колин, который должен был возглавить колонну со знаменем в руках.
Три всадника, гордость семьи Морландов, садились в седла, а женщины расправляли складки их плащей на крупах лошадей. Джон Батлер, крепкий приятный мужчина с добрым сердцем; Гарри, почти ребенок, с раскрасневшимся от возбуждения лицом; Томас – высокий и красивый, военная выправка которого приковывала все взгляды, никого не оставляя равнодушным. Элеонора попрощалась с каждым из них: Джону она пожелала удачи, Гарри приказала во всем слушаться брата, но когда она подошла к Томасу, то не смогла вымолвить ни слова. Она держала сына за руку и просто смотрела на него пристально. Он заговорил первым, улыбнувшись ей своей потрясающей улыбкой, полной мужского обаяния.
– Матушка, – сказал он, – пожелайте мне удачи и попрощайтесь со мной с улыбкой. Я хочу запомнить, как вы прекрасны. Прекрасны, как звезда. Именно такой я всегда представлял вас, когда судьба разлучала нас надолго.
Элеонора разомкнула сжатые губы, но слезы тут же подступили к ее глазам.
– Да, – продолжал он, – я знаю, как вы беспокоились обо мне, думая о том, что я делаю там, в Кембридже, не привезу ли я вам в дом свою жену. Однако не стоит переживать, ведь вы навсегда останетесь моей единственной настоящей любовью. Только вы занимаете все мои помыслы. О, так уже лучше! Вы смеетесь!
– О мой дорогой сын, – проговорила Элеонора, крепче сжав его руку. – Когда ты увидишь милорда, скажи ему… передай ему… что ты приехал и привез с собой двадцать пять человек и золото. Оно в сохранности? Хорошо же. Благослови тебя Господь. Ты увозишь с собой мое сердце.
– Я не предам милорда, матушка, – с самым серьезным видом изрек Томас. – Теперь я всецело принадлежу ему.
Элеонора отошла, и на секунду все замерли, потому что господин Джеймс произносил молитву о ниспослании милости Божьей всем отправляющимся в дорогу. Затем прозвучала громкая команда, от которой, казалось, содрогнулось небо. Кавалькада всадников начала движение, за ними пошли пехотинцы. Сначала, чеканя шаг, они вышли со двора, а потом процессия свернула на дорогу. Семья собралась в тесный круг, чтобы наблюдать за уходящими людьми. Их внимание, конечно, было приковано к всадникам, сидящим на чудесных породистых скакунах, к их ярким плащам, которые были подобны оперению птиц. Затем взор провожавших обратился к колонне людей, двигавшихся в такт; среди них выделялся мальчик со знаменем в руках. На полотнище красовался бегущий белый заяц – собственная эмблема Элеоноры. Они шли на войну, для участия в сражении. Возможно, не все вернутся этой дорогой домой, но Элеонора запретила себе думать о плохом.
Она уже повернулась, чтобы уйти, как только воины скрылись из виду, но тут ее взгляд встретился с Джо, который стоял рядом. В его взоре она прочла полное понимание.
– Томас идет за меня, – сказала она, и в ее тоне без труда угадывалась обращенная к Джо мольба одобрить ее поступок.
Элеонора почувствовала, что очень хочет услышать заверения Джо о том, что она поступила правильно, что сделала единственно возможный выбор.
– Он поймет. Хозяин тоже все понял бы. Человек должен поступать по своей вере. Человека в жизни должна вести его преданность кому-то.
– Ты подтвердил эти слова собственной жизнью, – улыбнулась Элеонора.
Положив руку ему на плечо, она вошла в дом.
Сражения как такового не произошло. На протяжении всего месяца, в сентябре, силы сторонников Йорка подтягивались к Ладлоу. Их противники собирались под знаменами королевы в Ковентри. В конце концов в начале октября королевская армия начала продвигаться на запад, а когда она достигла Ворсестера, лорд Ричард отправил королю гонцов с прошением об установлении мира, так как, несмотря на давние противоречия, он не хотел вооруженного конфликта. Но королева прислала в ответ только обещание помиловать тех, кто покинет ряды Йорка, своим приказала продолжать поход. Армия короля достигла Ладлоу двенадцатого числа и разбила лагерь в миле от замка герцога.
По численности она превосходила армию противника в три раза. К неблагоприятным факторам добавлялось и то, что сторонники Йорка были измучены долгим ожиданием событий. К тому же обещание королевы помиловать дезертиров деморализовало дух осажденной армии, а ночью оказалось, что гарнизон, привезенный из Кале, покинул лагерь и бросился наутек от Йорка в объятия короля. Лорд Ричард был сильно разочарован, ведь измена всегда имеет привкус горечи. После спешного совета генералом было решено, что спасти остатки армии можно только бегством.
Лорд Ричард со старшими сыновьями Эдуардом Марчем и Эдмундом Рутландским скрылись верхом, взяв с собой лишь небольшую группу людей. К ним присоединились и Уорвик, и Солсбери. Герцогиню Сесилию с двумя младшими детьми, Джорджем и Ричардом, пришлось оставить в замке на милость короля. Остальная часть армии получила приказ отступить незамеченными под покровом темноты, разойтись по домам и ожидать нового призыва под знамена, который обязательно произойдет в ближайшее время. Последовавшая сцена напоминала кошмар: все двигались в спешке; неровный свет факелов отбрасывал огромные тени на стены и потолки старого замка. При этом все происходило в гнетущей тишине, нарушаемой только случайным цоканьем копыт о камень или нервным конским ржанием.
Люди Морландов быстро приготовились к отъезду. Джон и Гарри придерживали лошадей, ожидая, что и Томас вот-вот присоединится к ним. Они собирались покинуть замок до наступления утра. Мужчины стояли в тишине, невольно поеживаясь от ночного холода, и минуты тянулись медленно, как часы. Вдруг передними появился Томас, словно вырос из темноты. В скупом свете факела он выглядел бледным и каким-то постаревшим.
– Я не еду с вами, – резко начал он. – Я обещал нашей матушке, что не покину милорда. Я отправляюсь с ним. Мне нужна моя лошадь.
Молчание нарушил Гарри:
– Я еду с тобой. Куда ты, туда и я. Матушка тоже хотела бы этого.
– Хорошо, я согласен. Тогда отправляемся немедленно. Джон, ты теперь должен доставить людей обратно и позаботиться об их безопасности. Я знаю, что могу на тебя положиться.
Они пожали друг другу руки, и Томас с надеждой в голосе произнес:
– Передай матушке, что мы ее любим. Скажи ей, что нам надо срочно собирать силы. Скоро, совсем скоро мы вернемся.
– Тебе известно, куда вы отправитесь?
– Думаю, что в Ирландию. Милорда там любят. А теперь пора в путь. До свидания. Да благословит тебя Бог.
Двое молодых людей быстро оседлали лошадей и уехали. Джону Батлеру предстояло отвести людей Морландов от замка. Когда он повернулся, чтобы отдать необходимые приказы, то увидел юного Колина, который открыто рыдал.
– Остановись, дитя мое, не бойся, – мягко отругал он мальчика. – Мы доберемся домой целыми и невредимыми.
– О сэр, вы неправильно меня поняли, – продолжал всхлипывать мальчик. – Я не боюсь. Просто я должен был отправиться вместе с ними, потому что я их оруженосец. Теперь я посрамлен до конца своих дней.
Джон хлопнул его по худенькому плечу:
– Ничего подобного. У тебя нет лошади, поэтому ты не смог бы уехать с ними. Ничего постыдного в этом нет.
Мальчик поднял на него глаза, в которых забрезжила надежда… Джон продолжал:
– Они это хорошо знают. Давай же, подними знамя повыше. Покинем это место, как и подобает мужчинам.
Он сел на лошадь, а Колин выполнил приказ и поднял знамя высоко над головой. Так они отправились в свое долгое путешествие домой, чтобы сообщить неутешительные новости обитателям Морланд-Плэйса.
Глава тринадцатая
Им пришлось пробыть в пути долгих четыре месяца. Джон Батлер вел людей домой до наступления февраля, и лишь тогда Элеонора смогла получить известия о своих сыновьях. Еще до этого до нее дошли слухи и официальные новости, которые давали общее представление о том, что произошло. Было известно, что сторонники Йорка разделились, после того как покинули Ладлоу. Лорд Ричард в сопровождении своего сына Рутленда на лодке добрался до Ирландии. Уорвик, Солсбери и Эдуард Марч бежали в Девоншир, а оттуда тоже воспользовались морским путем, чтобы добраться до Кале. Герцогиня и дети были взяты в плен королевскими военными силами, и король приказал держать их под арестом. Однако об условиях содержания столь знатной дамы позаботились как следует. Герцогине разрешили, чтобы ее сестра, миледи Бекингем, находилась рядом с ней.
В январе пришла новость: в декабре парламент провел заседание и постановил лишить пять лордов и многих других виновников осенних событий земель и привилегий. Элеонора была в отчаянии и решила написать своей дочери Анне в надежде на то, что она хоть что-нибудь знает об их мальчиках, но никакого ответа Элеонора не получила. Затем в феврале пришло письмо из Кале, которое было спрятано в кипе овечьей шерсти. Письмо было получено с последней партией товара, что было большой удачей, так как король уже запретил торговлю с Кале. Письмо было от Гарри.
В нем рассказывалось о побеге и о том, как им пришлось разлучиться после отступления.
«Я остался бы с Томасом, но милорд приказал только шестерым мужчинам сопровождать его. Он остановил свой выбор на Томасе, потому что тот обещал быть с ним до конца. Я присоединился к Эдуарду Марчу…»
Ричард оставил при себе Томаса! Это было чудесно, так, как и должно было случиться. Далее в письме говорилось, что ониi сейчас заняты в Кале сбором средств для нового похода и заручаются поддержкой сторонников.
«…Господа поставщики помогают нам, и я занимаю деньги от своего имени, пользуясь той хорошей славой, которую оставил здесь о себе наш отец. Я ничего не могу сообщить вам о наших планах, на случай если это письмо будет перехвачено».
Несмотря на сдержанность письма Гарри, вся страна знала о том, что лорды из Кале и милорд Ричард высадятся в Англии летом. Все, кроме ближайшего окружения короля и клана Ланкастеров, приветствовали грядущие перемены. Король и королева не пользовались авторитетом у своих подданных, так как установили высокие налоги, а их правительство бездействовало. Народ с надеждой взирал на Ричарда Йорка, ожидая от него восстановления поруганной справедливости. К тому же это лето было худшим из возможных: без конца лил дождь, все низины затопило, и урожай гнил на полях, что угрожало голодом. Дороги размыло, или они были похоронены под непроходимым слоем грязи. Наводнения стирали с лица земли дома и мосты, принося смерть сотням людей, которые жили на отдаленных участках, а теплая сырая погода стала источником появления полчищ насекомых.
Дождливым летом двадцать шестого июня милорды из Кале высадились в Сэндвиче и беспрепятственно прошли до Лондона. Им не оказали никакого сопротивления, а, наоборот, встретили с распростертыми объятиями. Королева и двор были в Ковентри, а король с армией расположились несколько южнее, в Нортемптоне. Десятого июля противоборствующие силы встретились.
Сражение было коротким и с большими потерями для обеих сторон. Через час все было закончено. Короля захватили в палатке, он дрожал от страха. Его доставили в Лондон и поместили в Тауэр. Королева, получив это известие, немедленно взяла с собой сына и бежала в Уэльс. Элеонора, услышав об этом, застонала от досады: в плен нужно было захватить королеву, а не короля!
В сентябре пришло письмо от Гарри.
«Мы получили новость о том, что милорд Йорк высадился в Глостере, а миледи герцогиня выехала встречать его. Она 6ыла подобна королеве, потому что все было украшено голубым 6архатом, а везли ее восемь великолепных лошадей. Томас сопровождает милорда, я уверен в этом, так что пусть ваш сон не омрачают беспокойные мысли, матушка. Как только милорд доберется до Лондона, он намерен созвать парламент. Знаю наверняка, что милорда выберут лордом-протектором, потому что король не в состоянии управлять страной. К королю относятся со всей возможной добротой и почтением. Мне кажется, что он с радостью отрекся бы от короны, если бы его об этом попросили, поскольку без королевы, которая определяла все его решения, он предпочитает заниматься тем, что приносит ему истинное удовольствие, а именно чтением.
Матушка, а еще мне хотелось бы рассказать вам о моем милорде Марче. Его символом стало солнце, окруженное сиянием. Это как нельзя лучше подходит ему, потому что Марч высокий и широкоплечий, как наш Томас, только светловолосый и светлокожий. Он подобен божеству. Ни одна женщина не устоит перед ним, стоит ему только пальцем ее поманить, но он, как и все мы, слишком занят, чтобы предаваться развлечениям и веселью. Однако при этом милорд находит время каждый день навещать своих младших сестер и братьев, чтобы справиться об их здоровье и успехах. Я сопровождаю его почти все время, и для меня нет большего удовольствия, чем видеть его искреннее доброе отношение к ним. Они же боготворят его. Особенно обожает своего брата младший, Ричард, который, по-моему, твердо верит в то, что милорд Марч – посланник небес».
В ноябре Элеонора получила весть, которая наполнила ее сердце почти такой же радостью, как если бы она воочию увидела своих любимых сыновей, – к ней в руки попало письмо от Томаса. Оно было коротким, но сообщало все главные новости.
«Когда мы десятого октября приехали в Лондон, жители города приветствовали милорда, как короля. Когда же мы подъехали в Вестминстеру, чтобы встретиться со знатью, собравшейся в великолепной расписной комнате, милорд величественно приблизился к трону и провозгласил, что он прибыл сюда по праву, которое дано ему по рождению. Мое сердце на секунду замерло от предвкушения того счастья, которое нас ожидает. Я буквально не мог дышать от захлестнувших меня чувств. Глаза мои наполнились слезами, потому что милорд выглядел, как и подобает королю, торжественно и мужественно. Однако у знати не хватило храбрости лишить престола короля Генриха и объявить о его свержении, поэтому начались долгие переговоры, во время которых они наконец пришли к соглашению. Милорда назначили лордом-протектором на весь период правления теперешнего короля. После же смерти Генриха трон должен будет занять наш господин, герцог Йорк. Сын королевы, таким образом, исключается из списка престолонаследников, тем более что многие, не склонны верить в отцовство короля. Вот так.
Но, матушка, вам известно, что королева не намерена сдаваться. Она собирает армию, поэтому наша главная задача – выступить в поход и решить ее судьбу. Нам очень нужны люди, поэтому милорд просил меня передать вам свое желание видеть ваших людей готовыми к сражению. Вышлите их, как только сможете, к Нортемптону, где мы должны быть после дня св. Николая».
Закончив чтение письма, Элеонора позвала Джо и сообщила ему новости. Затем она отдала приказ подготовить людей и оружие.
– На этот раз они покончат с королевой раз и навсегда и наступит долгожданный мир, – сказала она. – Иди и отдай необходимые распоряжения. Не забудь отослать известие Джону Батлеру, ведь скоро он нам понадобится.
Томас и Гарри снова были вместе. Когда они встретились, заключив друг друга в объятия, был как раз тот чудесный день вступления герцога Йорка в Лондон. Им многое надо было рассказать друг другу. Братьям казалось, что они не виделись не три сотни, а целых три тысячи дней, – таким насыщенным было время, проведенное ими в Кале и Ирландии. При первой же возможности получить аудиенцию у герцога Гарри обратился к нему с просьбой присоединиться к свите милорда. Герцог любезно удовлетворил его прошение, поэтому братья получили шанс снова быть вместе.
Томас очень нуждался в присутствии брата, ведь, несмотря на бодрый тон его письма к матери, он не мог не чувствовать, что надвигаются роковые события. Знать, среди которой был даже собственный сын Йорка, Эдуард Марч, не поддерживала категоричных претензий герцога на королевский трон. В те дни в Ирландии Ричард Йорк снова и снова обдумывал свой выбор. Его врагом была королева, а не король. Герцог хотел оставаться преданным подданным монарха. Но влияние королевы нельзя было нейтрализовать без свержения короля. Наконец он пришел к решению, что единственно возможным выходом может стать его коронация, и герцог потребовал этого. И получил отказ. Своей нерешительностью знать вновь вернула его к необходимости сделать все тот же непростой выбор, над которым он ломал голову в Ирландии. Да, он не мог пожаловаться на недостаток власти, но его полномочия не были абсолютными, как он того хотел. Королева все еще имела возможность собирать под свои знамена сторонников-роялистов, и не в силах Йорка было этому помешать.
Томас понимал, какие сомнения терзают сердце великого солдата, который не был таким же великим политиком. Он не мог не видеть, что на этот раз фортуна оказалась к ним благосклонна, но темные тучи уже собирались над ними. Томас был, как никто, близок к своему господину в те дни, поэтому бодрое настроение Гарри разрядило накопившиеся усталость и напряжение в лагере герцога. Гарри был моложе и беспечнее, поскольку никогда не уезжал далеко от дома, не осознавал назревающих проблем. Он с большим оптимизмом смотрел в будущее и был уверен в успехе. С ними был легендарный герой, сравнимый с Тезеем, храбрый и бесстрашный, на счету которого был не один десяток подвигов: ними был Эдуард Марч, яркий, как солнечное светило, так как с ним они могли потерпеть поражение? Ночами братья спали, укрытые одним плащом, и рука Гарри лежала на плече старшего брата, словно оберегая его от возможных опасностей.
Конечно, их ум занимали не только мрачные размышления о будущем. Они находили время и для веселья, и для любви. Томас всегда пользовался особым успехом у женщин, так как обладал харизмой своего хозяина и был необыкновенно красив. Не одну холодную зимнюю ночь их согревало присутствие под плащом какой-нибудь симпатичной девицы. Весь Лондон был преисполнен благодарности Йорку и его армии за то, что они освободили их от продажного правительства. А есть ли лучший способ выразить свою признательность, чем познакомить молодых людей со своими дочерьми?
Переговоры со знатью все затягивались, поэтому только девятого декабря армия покинула Лондон. Люди Морландов прибыли в назначенное место на неделю раньше до появления там основных сил. К этому времени группа, предводительствуемая Марчем, разделилась и некоторые из них отправились в Уэльс. Герцог Уорвик остался оборонять Лондон, милорд, юный Рутланд и его дядя Солсбери вели армию навстречу королеве. Эмблема Морландов была видна на правом фланге. Томас ни на шаг не отставал от милорда – они выступали под символом Йорка – соколом. Широкоплечий, с военной выправкой, Ричард Йорк, ставший для Томаса таким же близким человеком, как его собственная мать, казалось, был окружен волшебным сиянием. Томас не мог покинуть его ни на минуту.
Они проходили по пустынной деревенской местности, а разведчики время от времени приносили новости о передвижении королевских сил, которые следовали по направлению к югу. Где бы они ни появлялись, люди выходили встречать их, благословляли и напутствовали добрыми словами, умоляя избавить их от Маргариты и ее продажных фаворитов.
Армия королевы разрушала все на своем пути. Люди, населявшие центральные и южные территории, не скрывали своего желания увидеть, как доблестный Йорк остановит ее продвижение на юг.
К двадцать первому декабря они достигли Йоркшира, и разведка донесла, что королева всего в десяти милях от них, в Понтефракте. Собственный замок Ричарда располагался неподалеку, поэтому он повел свою армию в замок и разместил ее там. Затем Ричард послал группу людей для переговоров с генералами королевской армии. Томас принес людям Морланда известие о том, как прошла эта встреча.
– Перемирие на Рождество, – мрачно объявил он, появившись у входа. Люди Морландов заняли небольшое кладовое помещение в главном холле, они устроились там вполне комфортно. Когда пришел Томас, они, чтобы убить время, играли в карты и кости и радостным кличем приветствовали его слова.
– Это хорошая новость, – сказал Гарри. – Мы сможем здесь здорово устроиться. Нам даже можно будет вырваться домой, ведь отсюда до дома не больше дня езды. Томас, в чем дело, ты не рад?
– Нет, – кратко ответил тот.
– Не рад установлению перемирия? Но драться на Рождество?! – удивился Батлер.
– Меня раздражает это ожидание, – объяснил Томас. – Мне хотелось бы каких-то действий. У меня такое ощущение, что чем дольше мы ждем, тем сильнее становится королева. Она, как гидра, у которой на месте отрубленной головы немедленно вырастает новая. Оттого я не могу избавиться от этого чувства ужаса.
– Это все волнение, нервы, – мудро изрек Гарри. – Жизнь солдата – это долгие дни ожидания, которые сменяются короткими периодами активных действий.
– Он это говорит по собственному огромному опыту, – заметил Джон Батлер, смеясь. – Скажи это милорду Йорку. А как к задержке относится он?
– Эта идея как раз ему и принадлежит, – сказал Томас. – Он слишком хороший, и это главная проблема. Тут он похож на короля Генриха, именно поэтому король его так и любит. Ни тот, ни другой не стал бы сражаться в святые дни. Он настолько порядочный, что даже не представляет всей глубины ее непорядочности. Он солдат, а не политик.
Все слушали Томаса с сочувствием, ведь среди них не было ни одного человека, который с готовностью не сложил бы голову за своего господина и не верил бы безоговорочно в его правоту.
– Нам ничего не остается делать, как устроиться здесь поудобнее, раз уж мы должны переждать несколько дней, – заключил Томас.
– Точно. Что говорит милорд? Неужели найдется глупец, который решит покинуть это удобное место? – с готовностью согласился Гарри.
– А если тебе нечем заняться, ты всегда можешь присоединиться к тем, кто добывает продовольствие и заготавливает фураж, – добавил Джон Батлер.
– Завтра первая вылазка, – заметил Гарри.
Томас неожиданно усмехнулся и покачал головой:
– Эти обязанности для вас, парни. Я на особом положении, потому что я личный страж милорда. Если вдруг понадобится срочно меня разыскать, вам просто надо найти милорда.
Он по-светски изящно махнул им рукой и ушел. Томас даже на военной службе был воплощением галантности.
Так случилось, что в тот день, за неделю до окончания перемирия, Томас оказался в маленькой комнате с генералами и другими военачальниками. Йорк, Рутланд и Солсбери сидели вокруг стола. Предметом их обсуждения были прошлые военные кампании, тактические приемы боя, женщины и другие темы, которые могут обговаривать военные мужи. Томас и пара молодых людей стояли на страже у стены, краем уха прислушиваясь к разговору. Группа солдат, которых отправили за продовольствием, как раз покинула лагерь, запасы уже заканчивались, и все с нетерпением ожидали начала действий.
Рутланд занимался тем, что бесконечно вонзал нож в стол, наблюдая за тем, как он мелко дрожит, когда острие погружается в дерево. Милорд сохранял абсолютное хладнокровие, присущее истинному солдату: его сильные мускулистые руки спокойно лежали на столе. Он легко откинулся на спинку стула, а его проницательный взгляд, который не мог выдержать ни один лгун, останавливался попеременно на каждом говорившем. Солсбери в этот момент взял слово.
– Если не принимать во внимание всех накопившихся мелких проблем, то остается одна самая существенная: нам все труднее поддерживать дисциплину. Каждый день мне доносят о драках и ссорах. К счастью, здесь нет больших запасов выпивки, иначе нам было бы не избежать серьезных неприятностей.
– Надо организовать какие-нибудь игры, – произнес Ричард. – У нас впереди еще неделя. Не помешает и дополнительная тренировка с оружием. Я хочу предложить…
Но никто уже не услышал, что намерен был предложить герцог, потому что в этот самый момент вбежал один из часовых, которого догонял взволнованный разведчик.
– Сэр! Милорд! Возвращаются те, кого послали за едой и фуражом… – начал первым часовой, но его тут же перебил разведчик, громко крича: – Королева направляется прямо сюда! Ее армия уже совсем близко, милорд! Они окружили наших людей. Их там тысячи, и они вооружены до зубов!
Рутланд вскочил на ноги.
– Они нарушили перемирие! – воскликнул он. Лицо Йорка исказилось от ярости.
– Ничтожная мразь! – вскричал он. – Отродье дьявола, клятвопреступники…
Его рука легла на рукоять меча. Он направился к двери. Гнев его был настолько велик, что он просто не мог сдержать себя:
– Мы проучим этих людишек, покажем им, как нарушать данное слово, да еще и в день святого праздника. Таким не место на земле! Вперед! Сейчас они увидят, что значит иметь дело с настоящими солдатами!
Он сбежал вниз по ступеням, и все остальные старались ни на шаг не отставать от него. На ходу он надел шлем, схватил щит, и снова все последовали его примеру. Они выбежали во двор, схватили лошадей. В их крови кипела жажда мщения. Люди выкрикивали в адрес своих врагов самые страшные проклятия и ругательства. Их целью были спасение и месть. Ворота немедленно распахнули, и воины помчались по направлению к равнине. Томас находился на расстоянии вытянутой руки от милорда. Как и его господин, он жаждал битвы, потому что был измучен долгим ожиданием и возмущен вероломством врага. Но он был сыном своей матери, поэтому голос разума подсказал ему оглянуться. И – о ужас! Он увидел, как мало их было. Впереди группа воинов, которые выезжали в этот день за продовольствием и фуражом, хотя и захваченные врасплох, старались построиться и держать оборону, но их силы просто таяли на глазах без подмоги. Послышался сигнал общей тревоги. Если бы милорд не вступил так стремительно в бой, группа воинов впереди была бы обречена на неминуемую гибель.
Они мчались на помощь, но враг был ближе. Хотя всадники под предводительством милорда и рвались мужественно навстречу неприятелю, Томас почувствовал обреченность и отчаяние. Столь быстрое появление подмоги, однако, отбросило врага назад. И остальная часть войска герцога, воодушевленная, потребовала продолжать сражение до победного конца. Силы сторон сошлись в единоборстве, и с этого момента всякое чувство порядка и смысла было утрачено.
