Текст книги "Династия"
Автор книги: Синтия Харрод-Иглз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)
Толпа ахнула, а потом тихие разговоры волной пронеслись среди стоявших. На некоторых лицах читалось искренне изумление, как заметил Том, но мало кто выглядел недовольным. Люди не поставили под сомнение слова проповедника. На лицах других людей можно было прочесть открытое облегчение. Даже упрямцы, которые не поверят в рассказанную историю, будут удовлетворены тем, что решался вопрос о двоевластии, которому неизменно сопутствуют плохо работающее правительство и бесконечные политические интриги. Бекингем обратился к Ричарду. Он поговорил с ним, склонив голову, после чего отошел, очевидно, по какому-то делу. Герцог Глостер и его жена в сопровождении своих помощников повернули лошадей и поехали домой, сохраняя непроницаемое выражение лица.
В замке Кросби они спешились, вошли в дом и поднялись по ступенькам на обед.
Том шел сразу за вельможной парой, поэтому хорошо слышал, как леди Анна сказала мужу тихим голосом:
– Значит, все правда?
– Да, это подтвердилось, – ответил Ричард. В его голосе не было ни торжества, ни злости, только бесконечная усталость. – Епископ Стиллингтон рассказал мне об этом на прошлой неделе, поскольку сам присутствовал на церемонии. Именно поэтому Эдуард и продержал его в заточении, чтобы не дать ему сказать правду. Я не мог понять тогда причин.
– Эдуард?.. Как он мог так поступить? Как он мог надеяться, что ему удастся скрыть правду?
– Леди, которая была обманута, умерла. Знал только Стиллингтон. Его предупредили об опасности, которая ему угрожает, если он поднимет этот вопрос. Все было бы в порядке, умри Эдуард, не оставив сына преемником. Если бы он прожил на несколько лет дольше, то мальчик наследовал бы трон по возрасту. Став королем, он сам решил бы, как ему поступить со Стиллингтоном.
– Но почему же Стиллингтон хранил молчание все эти годы? – воскликнула Анна.
– Пока Эдуард был жив, он не мог говорить. Его предупредили… а теперь он сказал, что не мог больше молчать. Он не мог допустить, чтобы незаконнорожденный ребенок унаследовал трон, который по праву принадлежит мне, – Ричард криво усмехнулся. – Напрасно он так позаботился о моих правах.
– Что же на это скажет королева? – размышляя, произнесла Анна.
– Ей уже все известно, – сказал Ричард. – Мне доложили об этом. Джордж каким-то образом проведал обо всем и сообщил королеве. Он ненавидел ее лютой ненавистью. Узнав секрет, он решил им воспользоваться, потому что это давало ему право самому занять трон. Именно поэтому королева так настаивала, чтобы его казнили. – Голос Ричарда звучал надломленно – он до сих пор переживал смерть своего безумного брата. – Эдуард был не без греха. Я понимаю это сейчас. В его интересах было заставить Джорджа молчать, а брат дал ему множество поводов для недовольства. Королева нашептывала Эдуарду в другое ухо, подливая масла в огонь. В конце концов ему пришлось решиться. Вот почему казнь состоялась тихо, без публики, на случай если Джорджу вдруг вздумалось бы обратиться к толпе со своими разоблачениями.
Наступила тишина. Перед дверью в комнату они остановились и внимательно посмотрели друг на друга. Ричард взял ее руку и погладил тонкие пальцы, глядя ей прямо в лицо, такое нежное и хрупкое. Он словно хотел заглянуть в ее душу.
– Анна, что еще я мог сделать? Бог свидетель – я не жажду королевской власти. Это последнее, что я бы сделал – взвалить на себя такую ношу. Моя дорогая, я знаю, что корона не делает счастливым. Но мальчик не может стать королем. Возможно, я мог бы добиться особых полномочий для мальчика Джорджа, но он еще совсем ребенок, какая польза будет от такого положения? Кроме того, я вижу, что он слабый и испорченный.
Ричард смотрел на жену почти с отчаянием, в его голосе звучала мольба, а она хранила молчание, она просто глядела на него.
– Это моя обязанность, мой долг. Более того, мы должны становиться другими, если сами сталкиваемся с переменами. Анна, скажи мне, что еще я мог бы сделать?
Наконец она вздохнула и опустила глаза. Она освободила руку, которую он все еще держал, а затем взяла его пальцы и поднесла к своим губам для поцелуя. Потом Анна приложила руку Ричарда к своей щеке и произнесла:
– Не было никакого другого выхода, теперь я это вижу. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы выполнить свои обязательства.
Она продолжала стоять с опущенными глазами, сохраняя на лице выражение озабоченности. Том увидел движение ее губ, когда она произнесла слово «Эдуард», выпрямилась и прошла в комнату. Потом он часто возвращался к этому моменту, размышляя, кого она имела в виду: покойного короля, его сына, которого предстояло лишить полномочий, или же своего сына, которому теперь суждено будет занять королевский трон. Пропуская ее вперед, Том услышал слова Ричарда:
– Ваш отец был бы очень доволен тем, как сложилась ситуация, – тихо сказал он Анне.
На следующий день, в среду, собрался парламент, чтобы обсудить, кому предстояло стать коронованной особой. Надо отметить, что он заранее определился с решением. Требовалось лишь формально заверить в парламентских протоколах тот факт, что принято единодушное решение просить Ричарда занять престол. В четверг, двадцать шестого июня, Палата общин обратилась к Ричарду Глостеру, лорду-протектору, с просьбой принять корону Англии. После его утвердительного ответа Ричарда громко приветствовали и провозгласили Ричардом Третьим.
Новость распространилась по Лондону со скоростью огня. Большинство было радо ей. Недовольство незначительного меньшинства было легко преодолено. Страна должна была получить короля, который уже показал себя опытным и мудрым правителем. Ричард был известен как храбрый военачальник и добродетельный человек. Полная казна, которая осталась после покойного короля Эдуарда, состав Совета, куда входили люди честные и грамотные, – все предвещало золотой век для Англии, и в народе о Ричарде говорили уже не иначе как о «добром, славном» короле.
В тот вечер Том гостил у Генри и Маргарет. Он очень сильно напился, отмечая с ними прекрасное будущее страны, которое ожидалось в связи с такой удачной развязкой событий. До того как он упал на стол, опьяненный вином, Том начал рыдать, оплакивая судьбу своих господ, мирная и спокойная жизнь которых в их родовом замке закончилась навсегда.
Глава двадцать пятая
Новость была воспринята в Морланд-Плэйсе с огромной радостью, к которой примешивалось и некоторое удивление. Элеонора пришла в себя первой и заявила, что в том, как сложились обстоятельства, усматриваются деяния небесные. Она добавила, что с самого начала знала: Ричард больше подходит на роль короля, чем его брат. Эдуард и Сесилия приняли это заявление с тихой улыбкой. Эдуард пошел еще дальше, крайне изумившись по поводу истории о «нечистой» женитьбе.
– Неужели это правда? – с сомнением в голосе сказал он.
– Наверное, эта версия возникла специально по такому случаю, – предположила Сесилия, чтобы спровоцировать свою свекровь. Сесилию иногда раздражали суждения Элеоноры, поэтому она сказала это скорее из вредности, а не потому что действительно так думала.
– Конечно, все сказанное истинно, – презрительно изрекла Элеонора. – У меня нет сострадания к этой мадам Вудвилл. Она использовала свое тело как приманку для короля. Ее интересовал трон, а не сам Эдуард. Если бы все делалось открыто, предыдущая договоренность монарха с другой дамой стала бы немедленно известна при дворе, и ничего подобного не случилось бы вообще.
– Все равно ей несладко, – вставила Сесиль, прибывшая в родительский дом с Томасом, как только услышала новости. – Представляю, какой это удар – держаться за этот брак, а потом вдруг выяснить, что это и не брак вовсе. После стольких лет и десяти детей…
– А как трудно было перенести эту ситуацию той леди, которая была его первой женой? – быстро добавил Томас, видя негодование Элеоноры, готовой взорваться оттого, что в ее доме кто-то может сочувствовать мадам Вудвилл. – Я хотел бы узнать, что произошло с ней?
– Она ушла в монастырь, где и умерла, я полагаю, – сказал Эдуард.
– Но почему же она промолчала, узнав о повторной женитьбе короля? – недоумевала Сесиль. – Даже если она не хотела быть королевой, то должна была удержать от незаконного брака другую женщину.
– Наверное, не хотела ухудшать и без того плохую ситуацию, – предположил Эдуард. – Она умерла в 1468-м, а король заключил этот злосчастный брак в 1464 году. Может, к тому времени она была больна и слаба, чтобы думать еще и об этом. Помните, что король был женат шесть месяцев, когда стало известно о его первом браке, поэтому та леди могла подумать, что слишком поздно признаваться в чем-то.
Сесиль выглядела как человек, который остался при своем мнении. Ее супруг произнес:
– Если что и указывает на правдивость истории, так это сходство ситуаций, в обоих случаях мы видим вдов, старше по возрасту, чем он, обе прекрасные и добродетельные…
Элеонора презрительно хмыкнула:
– …и обе согласились на тайный брак. Интересно, сколько таких «жен» короля Эдуарда найдется по всей стране?
– Возможно, – сказала Сесилия, – если бы матушка королева не была столь амбициозна, то наша королева тоже могла очутиться в монастыре, где и коротала бы свой век.
– Лучше бы так и произошло, – Эдуард вложил в свои слова необычную силу. – Представьте, как она должна себя чувствовать, прожив двадцать лет в грехе и родив десять детей. Она узнала потрясшую душу правду, когда уже привыкла быть королевой и править. Получается, что она теперь не имеет права смотреть свысока на таких созданий, как Джейн Шор.
– Не думаю, что нам надо ее жалеть, – проговорила Элеонора. – В своем письме Том говорит, что ей все было известно еще со времени казни герцога Кларенса. Мы ведь знаем, что у нее были дети и после этого. Она родила еще двоих. Будь она добродетельной не только на словах, то избегала бы королевского ложа. Она же думала, что эта история никогда не выплывет наружу. Надеялась, что ей суждено быть королевой до конца дней своих. Амбиции, не подкрепленные нравственными принципами, становятся опасными.
Наступила пауза, которую никто не спешил прервать, ибо возразить на доводы Элеоноры было нечем.
Затем Томас переменил тему и более бодрым голосом произнес:
– Я слышал, что коронация назначена на шестое июля, то следующую субботу. Герцог, похоже, времени даром не теряет.
– Все распоряжения были отданы давно, еще для юного Эдуарда. Теперь придется внести лишь некоторые изменения, – сказал Эдуард. – Как жаль, что нас не предупредили заранее, тогда мы могли бы поехать в Лондон и остановиться у Генри и Маргарет. Такое событие…
– Но папа, – воскликнула Сесиль, загораясь идеей, – мы еще можем успеть!
– Нет, времени осталось совсем мало, ведь до Лондона десять дней езды, – покачал головой Эдуард.
– Нет, совсем нет. Вы прекрасно знаете, что можно успеть доехать и за пять дней, если не тратить времени на остановки. Дороги в это время года хорошие, так что мы легко можем преодолевать и сорок, и пятьдесят миль в день. Если мы выедем завтра утром, то окажемся в Лондоне в субботу вечером. Надо только постараться.
– Глупости, Сесиль, – остановил ее Эдуард, но она поспешила его перебить:
– Нет, вовсе не глупости. Это замечательная мысль. Как часто вам выпадает шанс посмотреть коронацию? А эта коронация дорогого нашему сердцу человека, нашего милорда, герцога Глостера, который спал под нашей крышей и вкушал с нашего стола…
– Сесиль права, – неожиданно вмешалась Элеонора.
Молодая дама немедленно обратила нетерпеливый взор в сторону своего нового сторонника.
– Бабушка, вы поедете?
– Будь я в твоем возрасте, то поехала бы без раздумий. То, что ты говоришь, истинная правда. Я сожалею только о том, что я не моложе лет на тридцать. Но мне не под силу выдержать такую долгую поездку. А ты, Эдуард, ведь ты молодой мужчина по сравнению со мной.
– Вот так-то! – торжествующе произнесла Сесиль. – Кто же поедет? Томас? Нэд, кузен Эдмунд? Кстати, где он? Давайте их спросим.
– Они сейчас в поместье Шоу, – сказал Эдуард. – Честно говоря, я не знаю…
– Я не поеду, – твердо произнесла Сесилия. – Я слишком грузная для такой быстрой езды. Хотя, конечно, я с удовольствием присоединилась бы к вам. Почему бы тебе не поехать, Эдуард?
Ты увидишься с Маргарет и нашим маленьким Томом, а главное, сможешь привезти нам новости и рассказать, во что все были одеты, кто что делал.
Эдуарда больше не пришлось уговаривать. Он не покидал Морланд-Плэйса много лет, а в Лондоне вообще никогда не был, поэтому предложение о поездке на коронацию Ричарда звучало большим искушением. Когда Нэд и Эдмунд вернулись после осмотра поместья Шоу, Нэд сразу же согласился ехать, а Эдмунд лишь покачал головой и сказал в характерной для него спокойной манере, что он не поедет. Никаких причин он не назвал. Сесиль попыталась нажать на него, но Элеонора махнула ей, приказав оставить его в покое. Эдмунд всегда отличался странностями, и Элеоноре не хотелось, чтобы его слишком жизнелюбивая кузина беспокоила его. Остаток дня все провели в спешных приготовлениях: отбирали лучших лошадей для поездки, укладывали платья, заготавливали провизию, а слуги запоминали все распоряжения, потому что Морланды не мыслили такой дороги без сопровождения.
На следующий день весь дом уже был на ногах в три часа утра. Прозвучала месса, а в пять часов лошадей подвели к двери. Эдуард, Нэд, Томас и Сесиль оседлали скакунов и были готовы отправиться в путь.
– Передайте Тому наши заверения в любви, – напутствовала их Элеонора.
– Передайте наши заверения в любви всем, – поправила ее Сесилия. – О, постарайтесь запомнить мельчайшие подробности, чтобы вам было что рассказать нам, когда вернетесь.
– Да, мы все сделаем, – выкрикнула ее дочь. Она помахала своим двум девочкам, которых привезли только за день до этого. Они должны были дожидаться приезда Сесиль и Томаса под присмотром гувернанток Элеоноры. Сесиль натянула поводья, и через секунду они тронулись в путь в свете утреннего солнца.
– Жаль, что я не могу поехать с ними, – вздохнула Элеонор, поворачиваясь назад к двери. – У старости есть свои недостатки, как я теперь вижу…
Ее руку взял семилетний Поль.
– Не печальтесь, бабушка, – сказал он. – Я ведь остаюсь с вами. А еще у нас будет гостить Анна. Нам будет весело – правда.
Элеонора улыбнулась, взглянув на своего темноглазого маленького правнука, который в своей собственной семье выглядел этаким чужеземцем. Именно ему однажды отойдет все, что она заработала, все, что ей принадлежит.
Она улыбнулась снова и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.
– Нет, дитя мое, я не печальна. Я рада, что ты остаешься со мной. Давай пойдем в сад и соберем кое-каких трав для Жака.
– Конечно, я потом их сам ему отнесу, – сказал Поль нетерпеливо. – Анна может пойти с нами?
Он взял свою кузину и будущую невесту за руку.
– Я знаю, почему ты хочешь сам отнести Жаку травы. Ты думаешь, что Жак даст тебе в награду маленький кусочек пирога. Не пытайся отвертеться. Я знаю, что права. Но тебе делает честь то, что ты хотел поделиться с Анной. Я разрешаю тебе пойти и приказать Жаку дать тебе три кусочка, еще один для твоей второй кузины Алисы.
Поль, который не очень беспокоился по поводу Алисы, улыбнулся счастливой улыбкой и пошел, держась за руку своей прабабушки, в солнечный сад. Жизнь казалась ему прекрасной, ведь его ожидали вкусный пирог и Анна, которая будет радовать его своим присутствием несколько недель.
Путники подъехали к воротам Лондона как раз перед наступлением комендантского часа. Их остановили городские стражники и спросили, куда они направляются. По их сильному акценту можно было определить, что они северяне, поэтому, услышав, что Морланды прибыли из Йорка, стражники немедленно стали дружелюбными и разговорчивыми.
– На коронацию, да? Тогда вы как раз вовремя. В десять часов объявляется комендантский час, таков приказ короля. Он не хочет допускать беспорядков на улицах, как было при бывшем короле. Никаких драк, никаких преступлений, никаких нападений на иноземцев или Вудвиллов.
– Как по мне, то последнее правило можно и немножко нарушить, – усмехнулся второй стражник. – Я на стороне нашего милорда, и всегда был. Я не против, чтобы семейка мадам узнала, почем фунт лиха. Ладно, мы здесь для другого, с прошлого понедельника ходим и проверяем порядок на улицах. Куда же вы направляетесь? Остановиться уже негде. Даже если бы вы приехали пораньше, и то могли бы рассчитывать разве что на курятник. Все места заняты.
– Ну, с этим у нас проблем не будет, – произнесла Сесиль, не дав кому-нибудь открыть рот. – Мы собираемся остановиться у родственников, моей сестры и ее мужа. А мой брат служит у короля. Он один из его оруженосцев.
– Правда? – поразился первый стражник. – Ничего себе! Проезжайте, миледи, и вы, джентльмены тоже. Все в порядке, Джек. Слово сестры оруженосца самого короля нас устраивает, не так ли?
В доме на Бишопсгейт-стрит произошла трогательная встреча. Братья Баттсы обменялись крепкими рукопожатиями. Сесиль и Маргарет бросились друг другу в объятия, а Нэд бесцеремонно похлопал всех по плечу. Эдуард не мог сдержать слез гордости. Все это время белая китайская собачонка Маргарет бегала кругами, как детская игрушка на веревке, и смешно лаяла без перерыва.
– Как же хорошо увидеть вас снова, – вздохнула Маргарет, когда все немного успокоились. – Как жаль, что Эдмунд не с вами. Почему?
– Но ты ведь знаешь Эдмунда, – пожал плечами Нэд. – А где Том? Я думал, что сегодня он уж непременно будет с вами.
– Сомневаюсь, чтобы он мог прийти, даже если бы знал о вашем приезде, – сказал Генри. – Он ведь один из оруженосцев короля и все время будет занят, особенно сегодня вечером.
– Он стал такой важный! – Маргарет не могла унять своего восторга. – Вы просто представить себе не можете. Том ближе всех стоит к королю. Как жаль, что вы не прибыли раньше! Вы пропустили сегодняшнюю процессию по городу. Это было великолепное зрелище. Тома выбрали одним из семи оруженосцев для охраны короля. Мы стояли у дороги и наблюдали за происходящим, да, Генри? Я уверена, что он видел нас, только, конечно, не мог нам помахать…
– Да, я полагаю, что не мог, – улыбнулся Эдуард. – Успокойся, дитя мое, ты тараторишь, как сорока.
– Ах, это было такое захватывающее зрелище! Том выглядел потрясающе. Он был самым красивым из всех. В шикарном малиновом сюртуке, в платье из бело-золотой ткани, а чулки…
– Я уверен, что сейчас не лучшее время утомлять наших гостей рассказами о чулках Тома, дорогая, – тактично прервал ее Генри. Он повернулся к остальным, а затем снова обратился к Маргарет: – Они совершили долгое путешествие. Должно быть, хорошо было бы что-нибудь перекусить и выпить.
– О, конечно, – Маргарет наконец опомнилась от нахлынувших чувств. – Я позову слугу немедленно.
– Спроси у него, где нам разместить всех гостей, – добавил Генри и повернулся к остальным. – Когда коронация завершится, мы сможем найти для вас очень удобное место на постоялом дворе по соседству, но сейчас, даю гарантию, вы не найдете никакого места для ночлега в окрестностях от Гринвича до Челси. Возможно, вам даже придется смириться с тем, чтобы пару ночей провести на полу.
– Да все в порядке, – Нэд беззаботно махнул рукой, словно отметая всякие трудности. – Какая разница, если мы уже здесь, а после той бешеной скачки, которую нам пришлось вынести, я мог бы заснуть стоя. Вы представляете: мы во вторник утром еще были дома!
– О, неужели? – воскликнул Генри. – Но почему вы выехали так поздно? Ай, как глупо с моей стороны: вы же не получали никаких вестей, а я был так занят, что забыл, как быстро сменялись события.
– Насколько я полагаю, заказов на ткань сейчас гораздо больше, чем обычно? – спросил Эдуард, заинтересованный деловой стороной вопроса.
– Точнее не скажешь, сэр, – гордо отозвался Генри. – Я ежедневно вижусь с господином Коти, он подбирает королевский гардероб. Очень разумный человек. Он намекнул мне, что король настроен давать заказы только мне, потому что он в дружеских отношениях с госпожой Морланд. Я выжал из этого преимущества все, что мог. Ну, например, мне поступил заказ почти на семьдесят тысяч пуховок, по двадцать шиллингов за тысячу…
– Великолепно! – воскликнул Томас.
Всем стало ясно, что они собираются пуститься в долгое обсуждение дел, цен на ткань, и Эдуард с удовольствием присоединится к ним. Нэд и Сесиль обменялись взглядами. Деловая сторона жизни интересовала их меньше всего.
– Как же так, господин Генри, что вы даже не поинтересовались здоровьем ваших племянниц? – воскликнула Сесиль. – Какой же вы после этого дядя?
– А еще у вас есть племянник, позвольте напомнить, – сказал Нэд, делая вид, что чувствует себя оскорбленным.
– А когда мы увидим Тома? – не дав Генри что-то ответить, продолжала атаковать его вопросами Сесиль.
Нэд покачал головой.
– Нет, так не годится, Сесиль. Гнаться за двумя зайцами – плохая привычка. Видишь, он не знает, на какой вопрос отвечать.
Генри засмеялся.
– Вижу, что вы не изменились. Конечно, я начну с вопроса о моих племянницах и племяннике, но когда придет Маргарет. А Том… Я надеюсь, что он присоединится к нам завтра, сразу после церемонии. Мы устраиваем праздничный ужин, поэтому рассчитываем, что он придет, как только его участие в процессии уже не потребуется. Он прислуживает на королевском пиру, и если Тому выпадет очередь присутствовать при первой или второй смене блюд, то он прибудет к восьми часам. В крайнем случае, к девяти.
В этот момент вернулась Маргарет, за ней шли слуги с подносами. Гостям подали еду и вино.
– Наконец-то, – произнес Генри. – Теперь мы можем занять места за столом и поговорить о делах семейных, а вы придете в себя после нелегкой дороги. Дорогой отец, благословите нас.
Улицы были заполнены толпами людей. Так продолжалось весь день, от рассвета до заката. Люди оделись в лучшие одежды и были в приподнятом настроении, несмотря на жару. Солнце нещадно палило в безоблачном небе. Только возле реки ощущалось дуновение прохладного ветерка. По лицам людей градом стекал пот, но они продолжали стоять в ожидании своего монарха. В истории Англии не было другой подобной коронации, которая вызвала бы такое стечение гостей. Было приглашено столько господ, что на территории аббатства не оставалось места даже для небольшого числа простолюдинов. Морландам удалось выбрать место, откуда открывался замечательный вид на красную ковровую дорожку, простиравшуюся от Вестминстера до аббатства. Именно она и должна была определить маршрут процессии. Наконец начался парад: сначала до толпы, которая уже неистовствовала, донеслись звуки труб королевских глашатаев, а потом к ним присоединились музыканты и певцы. Затем появились священники, которые несли огромный крест, за ними следовали аббаты в черных, белых и коричневых одеяниях, а епископы были облачены в столь роскошные платья, что могли соперничать в этом с лордами.
Далее шествовали пэры, они несли королевские регалии – мечи, скипетр, державу и крест, украшенные немыслимым количеством драгоценностей. Новоиспеченный герцог Норфолк, друг Ричарда Джон Говард, нес саму корону – великую золотую корону святого Эдуарда, усыпанную великолепными драгоценными камнями, ослепительно сиявшими на пурпурном бархате. Замыкал шествие сам король Ричард.
Он шел босиком под шатром из золотой ткани, натянутой на четырех шестах, увитых золотыми листьями. Его длинное платье было сшито из пурпурного бархата, отороченного горностаем, а сюртук из золотистой парчи украшали белые розы и солнечные диски, символизирующие дом Йорков. Приветственные крики народа достигли крещендо.
– Он выглядит так благородно! – воскликнула Сесиль. Ее лицо выражало неописуемый восторг. – Но при этом он так серьезен. Да благословит его Бог!
Маргарет была менее набожной.
– Шатер несут бароны Пяти портов [13]13
Пять портов – средневековая конфедерация пяти портовых городов в Англии.
[Закрыть], – заметила она.
– О, я знаю, – ответила ей Сесиль. Затем она обернулась к Генри: – Это правда, что вам позволили оставить шатер и шесты к нему в качестве платы?
– Да, полагаю, что так и будет, – сказал Генри.
– А кто этот светловолосый мужчина, который держит шлейф короля? – поинтересовался Томас.
– Это герцог Бекингем, – пояснил Генри.
– Его одежда может сравниться по красоте с нарядом самого короля, – заметил Эдуард.
– А вот и королева! – воскликнул Генри.
– Разве она не красавица?! Смотрите, какие у нее длинные волосы, как у девушки!
– Да, она прекрасна!
– А кто несет ее шлейф? – спросил Эдуард.
– Это леди Стэнли, – Маргарет была не очень уверена в этом.
– Да, но кто она?
– Это Маргарет Бофор, – объяснил Эдуард. – Она племянница лорда Эдмунда Бофора, которая вышла замуж за незаконнорожденного сына королевы Екатерины Валуа.
– Чрезвычайно любезно для короля, – прокомментировал Нэд, – позволить представителю клана Ланкастеров исполнить такую почетную роль.
– Он хочет предупредить любую возможность ссор и вражды, – сказал Генри. – Последнюю неделю он посвятил тому, что пытался всех помирить. Обратите внимание, сколько гостей, и все приняли приглашение, поспешив явиться. Лорд Стэнли участвовал в заговоре Гастингса, но милорд простил его и отпустил на свободу, а теперь леди Стэнли сопровождает саму королеву.
– Она опасная женщина, – начал Эдуард, но его голос заглушил крик Нэда.
– Том! Том! Посмотрите же скорее! Ну, не красавец ли он! О, он увидел нас, голову дам на отсечение! Том! Ой! Вон там! – Нэд без устали махал рукой.
Том, конечно, не ответил им, но всю семью захлестывали эмоции от мысли, что их Том участвует в таком торжественном событии. Процессия проследовала в аббатство. Хотя двери были распахнуты, толпа не могла видеть, что происходит внутри. Однако из уст в уста в мгновение ока передавались комментарии, так что все были в курсе событий. Сначала была проведена специальная церемониальная служба, а затем хор исполнил «Тебе, Господи», и в установившейся благоговейной тишине разнеслись звуки церковного пения. По окончании службы король и королева причастились, а затем под звуки фанфар вышли на солнечный свет. Церковный елей все еще блестел на их волосах. Музыка заиграла с новой силой, орган по-прежнему звучал, а королевские музыканты словно соперничали со звеневшими колоколами, переливы которых были слышны по всему Лондону. Толпа громко приветствовала приближение монархов, а процессия медленно двигалась к Вестминстеру. Король и королева улыбались и махали народу, пока шествовали по красной бархатной дорожке, а люди не переставая бросали им под ноги цветы и выкрикивали слова благословения. У многих на глазах блестели слезы счастья.
Когда процессия вернулась к Вестминстеру, Морланды покинули свой пост и направились домой. Уже минул полдень, а у них еще маковой росинки во рту не было. Королевский банкет должен был начаться в четыре и продолжиться далеко затемно, но обычному зрителю такое зрелище не покажут. Для простого люда официальная часть торжества закончилась. Наступило время праздновать в кругу семьи и друзей.
– Как же я хочу, чтобы Том присоединился к нам, – сказала Маргарет, когда они забрали своих лошадей. – Интересно, его лошадь здесь или он прибудет по реке?
– О, пир будет проходить в Белом зале, – сказал Генри. – Не забывай, что он ехал следом за королем. Если он будет прислуживать королю во время первой подачи блюд, то освободится к шести часам.
– А что входит в его обязанности? – с любопытством спросила Сесиль.
– Он стоит за спиной короля, – начал объяснять Генри, – как только еда или питье касаются губ короля, Том и еще один паж разворачивают над головой монарха сословный флаг. Точно такую же процедуру проделывают и помощники королевы.
– Ну, у него еще не самая трудная роль, – заметила Маргарет. – Двое пажей должны лежать пред королем лицом вниз на протяжении всего пира. Им ничего не удастся увидеть.
– Они не будут в обиде, – засмеялся Генри. – Могу поспорить, что сотни мальчиков в городе пожертвовали бы своей правой рукой за такую честь – все равно, лежать лицом вниз или нет!
– Я смею заверить вас, что это так. О Генри, говорят, что сегодня будут разливать вино. Давайте пойдем и посмотрим.
– А что думаете вы, отец, Сесиль? Некоторые гильдии решили зажаривать целых быков прямо на улице. Там наверняка будут музыка и танцы. Пойдемте?
– О, без сомнений! – воскликнула Сесиль. – Такого веселья я и не представляла.
Остальные согласно кивнули головой.
– Хорошо, – сказал Генри. – Оставим лошадей дома и пройдемся пешком, а затем часов в пять вернемся к ужину.
В половине девятого, когда Том ехал по городу, солнце еще не погасло. Было светло, однако повсюду зажгли факелы, огонь которых на углах улиц соперничал с огнем костров, где жарились на вертелах быки и поросята. Лондон давал праздник, и все его жители были приглашены. Вино лилось рекой, а в качестве закуски предлагалось жареное мясо и хлеб. Везде продавались пирожки. Многие продавцы, видя, что вино разливают бесплатно, поддавались доброму порыву и раздавали свой товар.
Скрипачи и волынщики веселили танцующие пары. Девушки нарядились в праздничную одежду, в волосах у них были цветы. Парни пытались перещеголять друг друга, соревнуясь в прыжках, их лица раскраснелись. Дети бегали вокруг, под ногами у танцующих вертелись собаки, пытаясь выхватить куски мяса из рук людей, уже слишком опьяневших, чтобы погнаться за ними. Реку заполнили лодки, ялики и кораблики с веселящимися людьми. На корме неизменно висели фонари, свет которых отражался в водной глади. Песни и смех эхом отзывались на зеленом берегу.
Том ехал не торопясь, наслаждаясь видом, который открывался ему по пути. Изредка какая-то девушка высовывалась из окна, пытаясь дотянуться до него рукой и взъерошить ему волосы, либо бросала цветок, прося остановиться и составить ей компанию. Он только широко улыбался в ответ, продолжая ехать. Том был красивым юношей, а богатая одежда и уверенная манера поведения, выработанная привычкой вращаться в знатных домах, привлекали к нему повышенное внимание женского пола. Он часто получал недвусмысленные предложения от девушек.
Его ожидал очень теплый прием в доме на Бишопсгейт-стрит: отец, сестра и брат, которых он не видел уже три года, крепко обняли его и расцеловали.
– Ну, Том, снимай же немедленно этот ужасный старый плащ, – суетилась вокруг него Маргарет. – Бог ты мой, где же ты его раздобыл?
– Это первое, что попалось мне под руку. Кажется, он принадлежит какому-то лакею. Но мне ведь надо было скрыть этот красный сатиновый костюм!
– Да на тебе все еще одежда с коронации!
– Тихо, Мэг, не надо, чтобы об этом знали! – остановил Том Маргарет. – Я снял верхнее платье золотистого цвета. Если бы мистер Козине узнал, что я брал его из гардеробной, он бы заточил меня в Тауэр. Но я воспользовался случаем и нашел сюртук и чулки, иначе до сих пор не добрался бы сюда. Сесиль, ты цветешь, как июньская роза. Как чудесно видеть вас снова! Как все? Как матушка, дети, бабушка? Эдмунд не приехал? Ну да, кто-то же должен следить за делами… А как старина Джо и господин Дженни? Вы представить себе не можете, как я соскучился!
