Текст книги "Художник из 50х (СИ)"

Автор книги: Сим Симович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Глава 26

Утром в восемь тридцать во двор въехал не привычный чёрный воронок, а элегантная тёмно-зелёная «Победа» с хромированными деталями. Гоги наблюдал за ней из окна, допивая утренний чай. Машина остановилась точно под его окнами, и из неё вышел мужчина средних лет в форменной фуражке.

Через несколько минут в дверь постучали. Гоги открыл и увидел того самого водителя – подтянутого, с военной выправкой, в тёмно-синем костюме и начищенных ботинках.

– Товарищ Гогенцоллер? – вежливо поинтересовался он. – Семён Петрович Курилов, ваш персональный водитель. Виктор Крид направил за вами машину.

– Персональный? – удивился Гоги, надевая пиджак.

– Так точно. Отныне я буду возить вас на работу и обратно. А при необходимости – куда прикажете в рабочее время.

Гоги взял папку с документами и спустился во двор. «Победа» сияла на утреннем солнце, салон пах дорогой кожей и полиролью. Семён Петрович придержал дверцу и дождался, пока Гоги устроится на заднем сиденье.

– До Лубянки, товарищ художник?

– Да, пожалуйста.

Машина плавно тронулась с места. Гоги откинулся на мягкое сиденье и посмотрел в окно. Соседи, выходившие из подъезда на работу, с любопытством провожали взглядом элегантный автомобиль. Наверняка уже к вечеру весь дом будет гудеть от слухов.

– Семён Петрович, – обратился он к водителю, – а давно вы работаете на Виктора Крида?

– С самого его назначения, товарищ художник. Хороший начальник, требовательный, но справедливый. И дело у него важное – безопасность народа.

– А что именно делает ваш… наш отдел?

Семён Петрович глянул в зеркало заднего вида.

– Не мне вам рассказывать, товарищ. Виктор Крид сам всё объяснит.

Машина свернула на Мясницкую, потом на Лубянскую площадь. Гоги видел это здание множество раз, но никогда не думал, что однажды будет здесь работать. Серые стены, строгие окна, часовые у входа – всё дышало государственной важностью и секретностью.

Семён Петрович подъехал к служебному входу и остановился у шлагбаума. К машине подошёл охранник в форме НКВД.

– Документы, – коротко произнёс он.

Водитель протянул удостоверение и какую-то справку.

– Новый сотрудник двадцать восьмого отдела, – пояснил он. – Товарищ Гогенцоллер на оформление.

Охранник внимательно изучил бумаги, заглянул в салон, кивнул и поднял шлагбаум.

– Проезжайте. Второй корпус, четвёртый этаж.

Двор оказался больше, чем казался снаружи. Несколько служебных зданий, автопарк, люди в форме и гражданском, спешащие по своим делам. Машина остановилась у входа во второй корпус.

– Я подожду здесь, – сказал Семён Петрович. – Оформление может затянуться.

Гоги вышел из машины и поднялся по ступеням. В вестибюле его встретил молодой лейтенант.

– Товарищ Гогенцоллер? Проследуйте за мной, пожалуйста.

Они поднялись на четвёртый этаж длинным коридором с высокими потолками. По обеим сторонам тянулись двери с номерами и табличками. Наконец лейтенант остановился возле двери с надписью «Отдел 28. Ликвидация техногенных катастроф».

– Заходите, – сказал он, отворяя дверь.

За дверью оказалась просторная приёмная с несколькими столами, за которыми работали машинистки. У окна стоял письменный стол, за которым сидела женщина лет сорока в строгом костюме.

– Анна Фёдоровна, – обратился к ней лейтенант, – новый сотрудник прибыл.

Женщина подняла голову и внимательно посмотрела на Гоги.

– Георгий Валерьевич Гогенцоллер? – уточнила она. – Проходите, Виктор Крид вас ждёт.

Она встала и провела его к массивной двухстворчатой двери в дальнем конце приёмной. Постучала и, услышав разрешение, открыла дверь.

Кабинет Виктора Крида оказался просторным и строго оформленным. Большой стол у окна, книжные шкафы вдоль стен, карта СССР на противоположной стене. Сам Крид сидел за столом в том же тёмно-синем костюме, серебряная трость стояла в углу у стены.

– Георгий Валерьевич, проходите, – поднялся он навстречу. – Пунктуальность – хорошее качество для нашей работы.

– Доброе утро, – поздоровался Гоги.

– Садитесь, – Крид указал на кресло перед столом. – Сегодня займёмся оформлением. Документы принесли?

Гоги достал из папки паспорт и трудовую книжку.

– Отлично. – Крид взял документы и внимательно их изучил. – Анна Фёдоровна, – обратился он к секретарше, – пригласите товарища Морозова из кадров.

Через несколько минут в кабинет вошёл пожилой мужчина в гражданском костюме с портфелем в руках.

– Иван Николаевич, – сказал Крид, – оформляем нового сотрудника. Георгий Валерьевич Гогенцоллер, художник-иллюстратор, секретность третьей степени.

Морозов открыл портфель и достал несколько бланков.

– Заполните, пожалуйста, – протянул он Гоги анкету. – Подробно, ничего не пропускайте.

Гоги взял ручку и начал заполнять графы. Фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, образование, трудовая деятельность, воинская служба, семейное положение, социальное происхождение…

– В графе «Особые отметки» напишите «Рекомендован лично товарищем Берией», – подсказал Крид.

Когда анкета была заполнена, Морозов внимательно её изучил.

– Всё в порядке, – кивнул он. – Теперь подписание обязательства о неразглашении.

Он достал ещё один документ – несколько листов мелким шрифтом.

– Ознакомьтесь внимательно, – сказал он. – Это очень серьёзный документ.

Гоги прочитал текст. Обязательство хранить государственную тайну, не разглашать информацию о деятельности отдела, о его сотрудниках, о характере выполняемых заданий. Ответственность вплоть до уголовной. Срок действия – пожизненно.

– Вопросы есть? – поинтересовался Крид.

– Нет, – ответил Гоги и поставил подпись.

Морозов собрал документы в портфель.

– Удостоверение будет готово к завтрашнему дню, – сообщил он. – А пока вот временный пропуск.

Он протянул Гоги картонную карточку с фотографией и печатью.

– Зарплата выдаётся пятого числа каждого месяца, – продолжал Морозов. – Первый раз получите пятого июля. Спецпаёк – в магазине номер три на первом этаже. Медобслуживание – поликлиника номер один на Кузнецком мосту.

– Теперь официальные дела закончены, – сказал Крид, когда Морозов ушёл. – Переходим к работе. Анна Фёдоровна, проводите Георгия Валерьевича в его кабинет.

Секретарша провела Гоги по коридору до комнаты с табличкой «Отдел иллюстраций». Открыла дверь ключом и включила свет.

Кабинет оказался просторным и светлым, с большим окном на южную сторону. У окна стоял чертёжный стол с наклонной поверхностью, рядом – обычный письменный стол, книжный шкаф, сейф в углу. На стенах – чистые планшеты для развешивания работ.

– Всё необходимое для работы заказано, – сказала Анна Фёдоровна. – Бумага, краски, кисти, карандаши – всё будет завтра. А пока можете осваиваться.

Гоги подошёл к окну. Внизу виднелся двор с припаркованными машинами, за ним – крыши Москвы, купола церквей, заводские трубы.

– Располагайтесь, – сказала секретарша. – Через час Виктор Крид пригласит вас для обсуждения первого задания.

Оставшись один, Гоги сел за письменный стол и огляделся. Собственный кабинет в здании на Лубянке, персональный водитель, зарплата пятьсот рублей, доступ к государственным тайнам. Ещё вчера это казалось фантастикой.

Он открыл папку с заданиями и снова перечитал первые страницы. «Действия населения при химических выбросах», «Эвакуация при пожарах и обрушениях», «Первая помощь при радиационном поражении». Серьёзная работа, от которой могут зависеть человеческие жизни.

За окном кабинета проплывали облака, где-то в городе шла обычная жизнь – люди работали, учились, влюблялись, растили детей. А он теперь будет рисовать для них инструкции по выживанию в мире, полном невидимых опасностей.

Георгий Валерьевич Гогенцоллер, штатный агент двадцать восьмого отдела по ликвидации техногенных катастроф при Совете Министров СССР. Новая страница жизни началась.

Через час Анна Фёдоровна заглянула в кабинет.

– Георгий Валерьевич, Виктор Крид приглашает вас к себе.

Гоги взял папку с заданиями и прошёл в кабинет начальника. Крид стоял у карты СССР, водя тростью по различным регионам.

– Садитесь, – сказал он, не оборачиваясь. – Расскажу вам, чем мы здесь занимаемся на самом деле.

Он повернулся и посмотрел на Гоги поверх авиаторских очков.

– Наша страна стремительно развивается, Георгий Валерьевич. Новые заводы, электростанции, химические комбинаты. Атомная программа набирает обороты. Ракетные разработки. Всё это прекрасно, но у прогресса есть оборотная сторона.

Крид подошёл к столу и достал из ящика толстую папку.

– За последний год – семнадцать серьёзных аварий на промышленных предприятиях. Взрывы, пожары, выбросы химикатов. Погибло сто тридцать человек, пострадало более тысячи. И это только то, что попало в официальные сводки.

Он открыл папку и показал несколько фотографий. Разрушенные цеха, обгоревшие здания, санитары, выносящие пострадавших.

– Большинство жертв можно было избежать, если бы люди знали, как действовать в критической ситуации. Но наши граждане к таким вещам не готовы. В деревне пожар – понятно, что делать. А что делать при утечке хлора на химкомбинате? При взрыве в литейном цехе? При обрушении многоэтажного здания?

Гоги рассматривал фотографии. На одной из них рабочие в панике бежали от горящего здания прямо в облако жёлтого дыма.

– Видите? – ткнул в снимок Крид. – Побежали не в ту сторону. Надышались газа, троих потеряли. А если бы знали элементарные правила…

– И вы хотите создать учебник по безопасности? – уточнил Гоги.

– Не просто учебник. Систему. Книги для разных категорий граждан, плакаты для предприятий, брошюры для школ. Но главное – это должно быть максимально просто и понятно. Наш народ привык к лозунгам, к ярким картинкам, к простым истинам.

Крид сел за стол и придвинул к себе лист бумаги.

– Начнём с самого распространённого случая – пожар в здании. Статистика показывает, что большинство людей совершают одни и те же ошибки. Первая – прячутся под кровати, в шкафы, вместо того чтобы покинуть здание. Вторая – пытаются тушить огонь подручными средствами, теряя драгоценное время. Третья – открывают двери и окна, усиливая приток воздуха к огню.

Он быстро набросал схему комнаты с горящей мебелью.

– Нужен плакат, который покажет правильный алгоритм действий. Что делать в первую очередь, что во вторую, что в третью. И чего категорически нельзя делать.

– Понятно, – кивнул Гоги. – А какой формат предпочтительнее?

– Размер стандартного листа, чтобы можно было поместить и в книгу, и повесить на стену. Но композиция должна читаться издалека. Представьте – рабочий на заводе видит этот плакат каждый день, проходя мимо. Информация должна откладываться в памяти автоматически.

Крид встал и подошёл к книжному шкафу, достал несколько советских плакатов военного времени.

– Вот, смотрите. «Родина-мать зовёт!», «Ни шагу назад!». Простые, яркие, запоминающиеся. Увидел раз – запомнил навсегда. Нам нужно то же самое, только для мирной жизни.

Гоги изучил плакаты. Действительно, композиция была предельно ясной – один главный образ, минимум текста, максимум эмоционального воздействия.

– А цветовая гамма? – спросил он.

– Никаких мрачных тонов, – решительно сказал Крид. – Это не устрашение, а обучение. Яркие, но не кричащие цвета. Красный – только для обозначения опасности. Зелёный – для правильных действий. Жёлтый – для предупреждений.

Он вернулся к столу и достал ещё несколько листов.

– Вот текст инструкции. Сейчас он занимает две страницы. Ваша задача – превратить его в одну картинку, которую поймёт и грамотный инженер, и неграмотная уборщица.

Гоги взял листы и начал читать. Действительно, много лишних слов, сложных терминов, длинных объяснений.

– При пожаре в помещении необходимо немедленно покинуть опасную зону, используя основные и запасные выходы, – прочитал он вслух. – Не следует использовать лифты, так как они могут выйти из строя…

– Вот-вот, – перебил Крид. – Вместо всего этого текста – одна картинка. Человек идёт к выходу по лестнице, а перечёркнутый лифт рядом. Всё ясно без слов.

– А где размещать такие плакаты?

– Везде. В цехах заводов, в коридорах учреждений, в школах, в больницах, в клубах. Каждый советский гражданин должен знать основы безопасности так же хорошо, как таблицу умножения.

Крид подошёл к окну и посмотрел на город.

– Знаете, Георгий Валерьевич, я много ездил по стране. Видел разные предприятия, разных людей. И понял одну вещь – наш народ очень дисциплинированный, исполнительный. Если ему ясно объяснить, что и как делать, он будет делать правильно. Но объяснять нужно просто и наглядно.

– Сколько времени у меня на первый плакат? – спросил Гоги.

– Три дня. К пятнице нужен готовый макет. Мы его обсудим, внесём корректировки, и если всё устроит – запустим в печать первым тиражом.

– Каким тиражом?

– Пятьдесят тысяч экземпляров для начала. Если плакат покажет свою эффективность – будет миллион.

Крид вернулся к столу и сел.

– Ещё один важный момент. Помните – это не художественное произведение, а практическое пособие. Красота вторична, главное – функциональность. Человек в критической ситуации должен мгновенно вспомнить вашу картинку и действовать правильно.

– Понял, – кивнул Гоги. – А можно посоветоваться с коллегами? Узнать их мнение?

– Коллеги – это хорошо, но помните о режиме секретности. Детали нашей работы не обсуждаются за пределами отдела. Можете спрашивать общие вещи – как лучше композиционно решить задачу, какие цвета использовать. Но не говорите, для чего именно это нужно.

Крид открыл ящик стола и достал печать.

– Все ваши работы будут проходить через меня лично. После моего утверждения – к специалистам по безопасности для технической экспертизы. Потом в печать. Процедура простая, но обязательная.

Гоги собрал листы с заданием.

– А что, если в процессе работы возникнут вопросы по технической части?

– Обращайтесь ко мне. У меня есть консультанты – специалисты по пожарной безопасности, химики, инженеры. Если нужно – организуем встречу, всё объяснят.

– Хорошо. Тогда приступаю к работе.

– Отлично. – Крид встал, давая понять, что разговор окончен. – И помните, Георгий Валерьевич – от качества вашей работы может зависеть жизнь людей. Это большая ответственность.

– Понимаю, – серьёзно ответил Гоги.

Вернувшись в свой кабинет, он разложил материалы на столе и ещё раз внимательно изучил техническое задание. Пожар в здании, правильный алгоритм эвакуации, типичные ошибки людей. Всё это нужно было уместить в одну понятную картинку.

Гоги взял карандаш и начал делать первые наброски. Человеческие фигуры, стрелки, указывающие направление движения, символы опасности и безопасности. Медленно начала вырисовываться композиция будущего плаката, который, возможно, когда-нибудь спасёт чью-то жизнь.

Гоги сидел за чертёжным столом уже третий час подряд, и лист перед ним был испещрён набросками, исправлениями и зачёркнутыми вариантами. Первая версия плаката получилась слишком художественной – изящные фигуры людей, красивая архитектура горящего здания, тщательно проработанные детали пламени. Но когда он представил, как это будет выглядеть на стене заводского цеха, понял – рабочий в грязной спецовке просто не поймёт, что от него требуется.

Смял лист и начал заново. На этот раз максимально упростил формы. Человечки-схемы, как в детских книжках. Здание – простой прямоугольник с окнами-квадратиками. Огонь – зубчатые красные языки. Но получилось слишком примитивно, почти карикатурно.

– Господи, что я делаю, – пробормотал он себе под нос, потирая уставшие глаза.

Внутри что-то возмущённо протестовало. Ещё недавно он рисовал философские иллюстрации к «Царевне-лягушке», создавал поэтичные образы Конька-Горбунка, расписывал звёздное небо для детей. А теперь сидит и высчитывает, сколько сантиметров должна занимать стрелка, чтобы её увидел близорукий слесарь.

Творец в нём бунтовал против такого утилитарного подхода к искусству. Где красота? Где полёт фантазии? Где то самое вдохновение, ради которого он когда-то взял в руки кисть? Неужели теперь всё творчество будет сводиться к инструкциям и схемам?

Но тут же другая часть сознания возражала: а разве не прекрасно, если твоя работа спасёт чью-то жизнь? Разве схема эвакуации менее значима, чем портрет или пейзаж? В конце концов, древние мастера тоже работали на заказ – расписывали храмы, создавали иконы, служили церкви и государству.

Гоги встал, подошёл к окну и посмотрел на московские улицы. Где-то там ходят обычные люди – рабочие, служащие, домохозяйки. Если завтра на их заводе или в их доме случится пожар, они должны будут действовать быстро и правильно. И возможно, именно его плакат поможет им выжить.

Он вернулся к столу и взял новый лист. Нужно найти золотую середину между художественностью и функциональностью. Сделать так, чтобы плакат был одновременно понятным и запоминающимся.

Начал с композиции. Левая часть – горящее здание, правая – безопасная зона. Между ними – стрелка с движущимися фигурками людей. Сверху – крупными буквами «ПРИ ПОЖАРЕ». Снизу – «ПОКИДАЙ ЗДАНИЕ НЕМЕДЛЕННО».

Человечки получались слишком схематичными. Гоги попробовал добавить им немного индивидуальности – один в рабочей одежде, другой в платье, третий с ребёнком на руках. Сразу стало живее, но не потерялась ли ясность?

Взял цветные карандаши. Здание – серый контур с красными языками пламени в окнах. Люди – чёрные силуэты для контраста. Стрелка – ярко-зелёная. Безопасная зона – светло-зелёный фон.

Внизу добавил три маленькие картинки-запрета: перечёркнутый лифт, перечёркнутое окно (нельзя прыгать), перечёркнутый кран с водой (не тушить самостоятельно). Каждый запрет сопроводил красным крестиком.

Отодвинулся и критически оценил результат. Вроде бы понятно. Но достаточно ли ярко? Привлечёт ли внимание?

Попробовал другой подход. Сделал фигуры людей крупнее, добавил им больше деталей. Женщина в платочке, мужчина в кепке, ребёнок с игрушкой. Теперь они выглядели как живые люди, а не схемы.

Но тут же засомневался – а не слишком ли много деталей? Не отвлекут ли они от главного сообщения?

Часы на стене показывали уже половину четвёртого. Гоги чувствовал, как творческий зуд сменяется усталостью и раздражением. Когда он рисовал для души, время летело незаметно. А здесь каждая линия давалась с трудом, потому что нужно было думать не о красоте, а о пользе.

Неужели это и есть тот самый конформизм, о котором он читал в запрещённых книгах? Постепенное превращение художника в винтик государственной машины? Сначала рисуешь плакаты по безопасности – вроде бы полезное дело. Потом портреты вождей – тоже почётно. А потом просто выполняешь заказы, не задаваясь вопросами о смысле.

Но ведь и в прежней жизни, в 2024 году, он работал инженером не по вдохновению, а по необходимости. Чертил схемы, рассчитывал нагрузки, делал то, что нужно обществу. И ничего, не чувствовал себя рабом системы.

А может быть, дело в том, что сейчас у него есть выбор? В прошлой жизни он был обычным инженером среди тысяч других. А здесь – художник с особым даром, которого ценят на самом верху. И эта исключительность накладывает особую ответственность.

Гоги снова взялся за карандаш. Если уж делать инструкцию, то самую лучшую. Такую, чтобы её поняли все – от академика до дворника.

Переработал композицию в третий раз. Убрал лишние детали, но добавил эмоции. Лица людей выражали не панику, а решимость. Они не убегают в страхе, а организованно эвакуируются. Это важно – показать, что правильные действия при пожаре – не паническое бегство, а осознанные поступки.

Добавил ещё один элемент – часы в правом углу со стрелками, показывающими важность времени. Каждая секунда на счету.

Текста оставил минимум, но каждое слово взвесил. «ПРИ ПОЖАРЕ – ДЕЙСТВУЙ БЫСТРО И СПОКОЙНО». «ПОКИДАЙ ЗДАНИЕ ПО ЛЕСТНИЦЕ». «НЕ ПОЛЬЗУЙСЯ ЛИФТОМ». «НЕ ОТКРЫВАЙ ОКНА». Короткие фразы, которые легко запомнить и в критической ситуации вспомнить.

Цвета сделал более контрастными. Красный огонь на сером фоне здания, зелёная стрелка эвакуации, чёрные силуэты людей. Издалека должно читаться безупречно.

Наконец откинулся в кресле и посмотрел на результат. Плакат получился информативным, понятным, запоминающимся. Не шедевр изобразительного искусства, но эффективное средство обучения.

Творец внутри него всё ещё ворчал, но уже тише. В конце концов, и Микеланджело расписывал Сикстинскую капеллу по заказу папы римского. И ничего, не стал от этого менее великим.

А может быть, настоящее мастерство как раз в том и заключается – уметь создавать прекрасное даже в рамках строгих ограничений? Превращать утилитарную задачу в произведение искусства?

Гоги взял чистый лист и начал делать финальный вариант плаката. Теперь уже не сомневаясь, не мучаясь внутренними противоречиями. Просто работая. Так, как умел лучше всего.