Текст книги "Последний орк"

Автор книги: Сильвана Де Мари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 48 страниц)

Капитан надеялся, что его тихий голос успокоит девочку. Но он не рассчитал, насколько ему самому будет больно говорить о Йорше. Ранкстрайл поклялся, что его меч будет принадлежать лишь Эльфу, а потом оставил того умирать в одиночестве. Благодаря Йоршу мир был бы спасен, но по вине Ранкстрайла их единственное спасение было без помех уничтожено Судьей. Молодой капитан обнял девочку и, к своему великому стыду, сам не смог сдержать слез. Малышка заметила это и зарыдала еще сильнее. Ранкстрайл желал провалиться сквозь землю: он не только не смог успокоить девочку, но и усугубил ее мучения. Капитан не знал, что делать, и продолжал держать ее на руках, проклиная себя в душе.

Время шло, день подходил к концу. Солнце постепенно садилось за Черные горы, и рыдания девочки постепенно затихали, но плакать она так и не переставала. Малышка продолжала всхлипывать, обняв капитана за шею и уткнувшись лицом в его воротник, насквозь пропитавшийся ее соплями и слезами. Ранкстрайл подумал, что ему, видно, на роду написано утешать маленьких принцесс Далигара, одетых в красное и сморкавшихся в его одежду. Его переполнила нежность к девочке. Капитан отдал бы все, что у него было, чтобы утешить ее, но он обладал лишь своей старой клячей, украденным у какого-то орка мечом и разваливавшейся на части кирасой, которую ему все чаще приходилось латать.

Он осмелился погладить ее по волосам: его сестру и брата это успокаивало. Но огромные грубые руки застряли в кружевах чепчика и сорвали его с головы малышки. Черные кудри рассыпались по ее плечикам. Капитан был готов на все, лишь бы все снова было, как раньше: кудри внутри чепчика, слезы внутри девочки. Но она вдруг сама с яростью сдернула с себя ненавистный чепчик и бросила его на землю. Потом схватила руками подол своего красного платья и попыталась разорвать его.

– Нет! Дуной! – крикнула она, потом снова обхватила руками его шею и ударилась в слезы.

– Да, дурной, мне тоже совсем не нравится этот цвет, – поддержал ее капитан. – Разве это цвет для девочки? Он напоминает кро…

К счастью, он успел вовремя прикусить язык.

Ранкстрайл вырастил Вспышку и Борстрила – он знал, насколько ужасными могут быть для ребенка мелочи, которым взрослые не придают никакого значения. Должно быть, маленькой принцессе Далигара, видевшей, как умер ее отец, было невыносимо ходить в платье, которое в ее представлении было окрашено кровью.

Во всхлипываниях девочки теперь можно было различить слова «папа» и «дома».

Капитан вновь заговорил с ней: он долго рассказывал, как Йорш спас Мир Людей, потом так же долго объяснял, почему она не могла вновь надеть свой голубой передник. У нее отобрали его потому, что носить его стало слишком опасно, а вовсе не потому, что не любили ее или хотели наказать, заставив носить платье такого плохого цвета. Но ведь оно все же не было выкрашено кро… Короче, это платье было красным от одной раковины – он точно знал это, ему рассказывала об этом его мать. И все ткани красного цвета были такими дорогими, потому что краску для них получали из одной редкой морской раковины… Она ведь тоже родилась на берегу моря, правда? Ее дом был на берегу моря, и ее не пускали домой не потому, что не любили или хотели сделать ей что-то плохое, нет… Просто на дороге сейчас были орки.

Постепенно плач утих. Наступил вечер. Наконец-то девочка подняла глаза на капитана, и тот вытер их своим рукавом. Он не знал, что делать дальше: она была слишком мала, чтобы и ее тоже учить стрелять из лука.

– Хочешь собачку? – спросил он наконец. – Хорошенькую собачку, чтобы играть вместе с ней, хочешь? Так ты больше не будешь одна. А если придет орк и захочет тебя обидеть, собачка его укусит.

Девочка внимательно посмотрела на него. Искра интереса мелькнула в ее глазах, словно одинокий светлячок, затерявшийся в отчаянии ночи.

– Ивой? – нахмурив лоб, спросила она вполголоса.

Капитан задумался, что, черт возьми, могло значить это «ивой», но ему ничего не пришло в голову.

Покачав головой, он объяснил девочке, что не понял ее. Тогда малышка указала сначала на себя, потом на деревянную куклу и опять на себя.

– Ивой? – повторила она.

– Живой, конечно, настоящий живой щенок, не деревянная игрушка.

– Гав? – еще раз неуверенно переспросила девочка.

– Нет, он не лает, он воет. Но он все равно хороший, знаешь, даже лучше, чем собака. Щенки, которые воют, лучше щенков, которые гавкают: они не мешают тебе спать по ночам, ну, разве что иногда, в полнолуние. И если придет орк, щенки, которые воют, кусают больнее, чем те, которые гавкают. У меня тоже есть один, знаешь, мой – он папа этого. А этого я принес специально для тебя, – схитрил капитан.

С девочкой на руках он пересек сад и оказался в тени глициний. Волчонок проснулся и, наклонив голову, посмотрел на девочку. Та посмотрела на щенка. Капитан опустился на одно колено – малышка нагнулась, волчонок положил передние лапы на подол ее платья, и два маленьких носа встретились. Девочка прикрыла руками рот, когда на лице ее показалась первая неуверенная улыбка. Ранкстрайл понял, что это было началом ее утешения.

Глава девятая

Пристроившись на каменном троне, ибо Галерея королей была самым высоким местом в Далигаре, откуда можно было охватить взглядом всю южную часть равнины, королева-ведьма не отводила глаз от видневшихся на горизонте вершин холмов Новой Луны.

Капитан доложил ей, что орки восстановили мост и кольцо осады вновь сомкнулось. Город опять находился на грани гибели: они должны были принять какое-то решение и начать действовать этой же ночью. Первым вариантом было атаковать незамедлительно, до того, как северный берег окончательно перейдет в руки врага. День за днем орки собирали по одной своих разбежавшихся лошадей, и примерно треть их кавалерии уже была восстановлена. Если бы в Далигаре было человек на сто больше пехотинцев и хотя бы на тридцать – всадников, то можно было бы сделать вылазку и напасть на центральный лагерь орков, чтобы украсть у них овец, коров и запас чистой воды, которую те набирали выше по течению Догона. Вода хранилась в огромных бочках, привязанных к телегам как раз для того, чтобы их легче было перевозить их с места на место.

– Я думаю, они специально ставят бочки с водой там, где нам их лучше видно, и так же располагают загоны с овцами. Чтобы еще больше обострить наш голод и нашу жажду. Было бы здорово, если бы нам удалось украсть у них и воду, и скот. Это позволило бы городу протянуть еще одну или две луны.

– Но у нас нет ни всадников, ни пехоты, – возразила Розальба. – Другой вариант?

– Съесть лошадей и надеяться, что мы умрем от жажды раньше, чем придут орки. Или мы атакуем сейчас, госпожа, или мы не атакуем никогда. Если они захватят весь северный берег, мы не сможем больше сделать ни одной вылазки. У лошадей не будет травы и сена, у людей – охоты. Лошади подохнут с голоду, так что лучше съесть их до того, как они слишком отощают. Или же мы атакуем сейчас, моя госпожа, с теми силами, что у нас есть. Правда, с такими силами возможность победы практически сводится к нулю, нас просто перебьют, и тогда город останется без защиты.

– Да, тогда уж лучше съесть лошадей: хоть набьем себе животы перед тем, как подохнуть, ведь помирать лучше сытыми и довольными. Я никогда не ела конину, но думаю, что она наверняка вкуснее, чем засахаренные кузнечики, которыми мы сейчас питаемся.

– Мне это также неизвестно, – резкий голос церемониймейстера донесся с другого конца зала, где он стоял в тени, по обыкновению чванливо выпятив грудь. – Мы никогда прежде не ели при дворе ни лошадей, ни кузнечиков.

Раздражительная обычно королева на этот раз не удостоила его даже взглядом, что говорило о том, что она была совершенно без сил.

Капитан долго молчал, потом попрощался. Перед тем как покинуть зал, он обернулся к королеве-ведьме.

– Я взял на себя смелость подарить вашей дочери волчонка, – неуверенно проговорил он. – Это может пригодиться ей, если нас атакуют…

– Хорошая идея, – неожиданно прервала его правительница. – Не думаю, что в случае атаки орков он сможет защитить ее, но это хорошее средство от одиночества. Мы можем назвать его Фидо, – задумчиво, почти с улыбкой на устах, добавила она. – Так звали собаку, которая была у меня когда-то, в детстве.

– Да уж, подходящее имя для волка, – с сарказмом заметил церемониймейстер. – Что и говорить, все пособия по воспитанию благородных девиц рекомендуют волка и орла в качестве товарищей по играм… Были времена, – с тяжелым вздохом добавил он, – когда мы были уверены, что нам никогда не придется стыдиться того, как наши правители пользуются ножом и вилкой.

Розальба глубоко вздохнула, и на ее лице появилась едва заметная улыбка – явный признак того, что ее терпение скоро лопнет.

– А на чем именно, позвольте узнать, основывается ваша уверенность в том, что и сегодня я позволю вашей голове избежать одного из защитных кольев Далигара? – с ледяной вежливостью поинтересовалась она.

На церемониймейстера ее слова, казалось, не произвели никакого впечатления. Он ненадолго задумался, поглаживая рукой свой острый подбородок и длинную бороду.

– В основном на трех пунктах, госпожа, каждого из которых уже было бы достаточно, поэтому в совокупности они дают мне еще большую уверенность. Во-первых, Судья-администратор забрал с собой всех городских палачей – пятнадцать, если быть точным, без которых он, очевидно, не в состоянии ни жить, ни править; таким образом, Далигар остался без своего карательного отряда. Вам пришлось бы самостоятельно приводить ваш приговор в исполнение, что отняло бы у вас немало сил, а, если позволите напомнить, в вашем положении следует избегать каких бы то ни было нагрузок. Во-вторых, население города совсем пало бы духом, видя, как мы облегчаем задачу оркам, убивая друг друга. И в-третьих, и это особенно важно, лишь мне в полной мере известны все события из жизни города за последние несколько лет, а также расположение всех складов и ходов, а вам сейчас необходима эта информация.

– Благодарю вас, – сухо ответила Роби. – Мне стоит почаще вспоминать об этом, чтобы ненароком не забыть.

– Не бойтесь, госпожа, и не утруждайте себя излишне: я позабочусь о том, чтобы напоминать вам об этом по нескольку раз на день, если вы пожелаете.

В этот момент в зал ворвался один из кавалеристов, только что освобожденных из лап орков в схватке на северном берегу и принятых в ряды воссозданной армии Далигара. Он подошел к правительнице и раздраженно заявил, что является третьим по счету прямым потомком короля Бальдозвино Четвертого и что находит неприемлемым для себя подчиняться человеку более низкого происхождения. Это был молодой красивый парень, в самом расцвете сил, с пышной светлой шевелюрой.

– Госпожа, – начал он, очевидно приняв за расположение легкую улыбку, блуждавшую на лице королевы и говорившую о том, что тесным границам ее терпения уже не под силу удерживать ее ярость, – я требую звания, принадлежащего мне по праву моего рождения. Я категорически отказываюсь выслушивать приказы от наемника. Я требую, чтобы вы немедленно нашли моему мечу более достойное применение.

– Мне только что сообщили, что у нас свободно место палача, – не раздумывая ответила правительница. – Можете выбирать между местом палача, местом приговоренного к казни или местом того, кто беспрекословно выполняет приказы капитана Ранкстрайла, который, если я не ошибаюсь, только что спас вам жизнь. Как только вы примете решение, доведите его до нашего сведения, и мы незамедлительно удовлетворим вашу просьбу. А пока я была бы вам благодарна, если бы вы избавили меня от лицезрения вашего ничтожества.

Поручив своему новому солдату, третьему потомку Бальдозвино Четвертого, ночную вахту на южной стене, капитан откланялся. Спустившись с Галереи королей, он пересек внутренний двор, в старину служивший плацем, где сейчас расположились впущенные в город беженцы.

Двор был заполнен жалобами несчастных, бежавших от орков из южных и восточных земель от Расколотой горы до самого Далигара.

У них больше не было слез.

Слезы кончились вместе с последними сушеными каштанами. Отчаяние вылилось в мутную грусть, позволявшую им беречь последние силы, необходимые для того, чтобы дышать, не тратя их на плач.

Беженцы, мужчины и женщины, едва слышно, будто молясь, называли имена покойных родных – тех, кого убили орки в ходе своих жестоких налетов на границы, и тех, кто умер от лишений на пути в Далигар.

Они говорили то, что обычно говорят о мертвых: какими те были хорошими людьми, как их теперь не хватает. Затем следовали чуть более тихие, но такие же жалобные причитания об овцах, кроликах, гусях и курах, уничтоженных топорами и мечами захватчиков. Эти жалобы ненамного отличались от слов, которыми беженцы поминали своих родных. Горечь и тоска накрывали двор, словно крылья эриний: люди отчаянно оплакивали то, что потеряли навсегда. Виноградники, грядки с помидорами, огороды – вспоминалось все. Каждая овца, каждый кролик, каждый гусь и каждая курица, даже сами огороды имели имена, которые называли теперь их бывшие хозяева. Смерть скота ввергала беженцев в горькое отчаяние, так как означала смерть их родных, особенно детей, от холода, тифа и проказы, даже если чудо спасет их от орков.

Ранкстрайл долго слушал их стенания, потом не выдержал и направился к лестнице, ведущей в покои королевы. Проходя мимо внушительных зарослей цветущих глициний, он подумал, что если бы вместо них посадили фасоль, то сейчас было бы чем прокормить голодающих.

Уже наступила ночь. Королева-ведьма находилась в примыкавшем к тронному залу помещении, где при подобных обстоятельствах собрался бы Большой совет благородной знати, если бы «благородная знать» не ушла совещаться в Северные горы. Королева сидела за огромным круглым столом, столешница которого была сделана из толстых, в две ладони, дубовых досок, скрепленных вместе тяжелыми металлическими заклепками.

По бокам от Розальбы стояли церемониймейстер и комендант королевского дворца. Взгляды всех троих были отсутствующими и устремленными в никуда, как у людей, которым ничего не остается, кроме как ждать, когда будут сочтены их дни и наступит смерть.

– Госпожа, – проговорил Ранкстрайл, – беженцы с окрестных равнин в отчаянии и страдают от голода.

Королева не ответила и даже не шелохнулась. Ее взгляд остался пустым.

– Прошу прощения, госпожа, – продолжил Ранкстрайл, – у вас есть золото?

Королева подняла голову и с удивлением посмотрела на него.

– Судья-администратор позаботился о том, чтобы увезти в Алил всю городскую казну из сокровищницы графства, – ответил вместо нее церемониймейстер. – Но он оставил три сундука с серебром, которым не хватило места на телегах.

– Мы можем раздать деньги беженцам, – предложил Ранкстрайл. – И всем остальным. Мастерам и ремесленникам. Слугам, прачкам. Дровосекам. Всем.

– Серебро не годится в пищу, капитан, и в осажденном городе мало что можно купить. Никто больше ничего не продает.

– Можно купить надежду.

Взгляд королевы изменился – она пристально посмотрела на капитана. Роби начинала понимать.

– Если сегодня мы раздаем серебро, значит, завтра мы прорвем осаду. Значит, скоро будет что покупать, и у людей будут на это деньги, – объяснил Ранкстрайл. Он взвешивал каждое слово, опираясь на свой многолетний опыт бедняка. – Лишь надежда может обмануть голод. Надежда может наполнить животы почти так же, как фасоль.

Королева-ведьма долго смотрела на него.

– Точно! – воскликнула она. – Надежда насыщает почти так же, как червивая каша! Меньше, чем яйца, но больше, чем ежевика. Я совсем позабыла об этом…

Она согласно кивнула, и на ее лице показалась едва заметная улыбка. После долгого молчаливого раздумья она объявила:

– Мы раздадим серебро, капитан. И раздадим землю: она больше не будет считаться собственностью графства, а будет принадлежать тому, кто работает на ней, орошая ее своей кровью и потом. У каждого земледельца будут свои собственные поля, как в Арстриде и в Эрброу, и он сможет оставить их в наследство своим детям. Если завтра мы будем сражаться, если прорвем осаду, крестьяне перестанут быть рабами, которых можно продавать и покупать, как мулов и быков. Если мы потерпим поражение, то погибнут все, до последнего нищего ребенка, до последней блохастой курицы на этой земле. Но никто из нас не умрет рабом – мы погибнем свободными людьми. Пошлите глашатая объявить, что все лавки, бойни, мастерские и прачечные также принадлежат отныне не графству, а тем, кто в них работает.

– Значит, мы все-таки атакуем? Мы не будем есть лошадей?

– Пока не знаю. Я сказала «если».

С помощью коменданта королевского дворца Ранкстрайл пересчитал все серебряные монеты в трех сундуках и разделил их поровну на каждую семью.

Он лично раздал деньги, а вместе с ними вручил каждой семье по куску пергамента, подготовленному церемониймейстером и заверенному королевской подписью и печатью: в документе говорилось, что каждая семья теперь становилась полноправным владельцем земли, на которой прежде работала.

Вскоре Ранкстрайл вернулся в зал Большого совета.

– У нас есть воины для атаки, госпожа! – радостно объявил он.

– Неужели? И где же вы их нашли? – побледнев, спросила королева.

– Во внутреннем дворе.

– Но разве там не располагались беженцы?

– Теперь они воины – каждый из них может держать оружие в руках. Прежде они были не более чем простолюдинами – теперь они свободные люди, землевладельцы. Орки заняли землю, которая принадлежит им. Орки жрут их капусту и рубят на дрова их яблони. Люди хотят сражаться с врагами, и они будут сражаться. Если мы не поведем их в бой этой ночью, то завтра они сами выйдут за ворота.

Королева глубоко задумалась, перед тем как ответить.

– Мы поведем их на рассвете, – решила она. – Может, еще не все потеряно. Если лучники прикроют нас, мы сможем продвинуться до зарослей тростника и попытаться снова прорвать осаду. Главное, добраться до их обозов с продовольствием. Новый мост орков наверняка спрятан где-то в тростнике – это единственное место, которое не видно отсюда. У нас еще есть несколько воспламеняющихся склянок. Мы должны освободить от орков северный берег. Дух врага будет сломлен, а у нас будет что поесть. Мы сможем выиграть время. Рано или поздно придет подкрепление. Кавалеристы, которых вы вызволили из плена, шли нам на помощь. За ними придут и другие.

Церемониймейстер быстро охладил ее пыл:

– И чем же вы собираетесь вооружать ваших так называемых воинов? Оружейные склады Далигара пусты. Или вы пошлете людей на орков с крестьянскими вилами и пращами?

Королева-ведьма и капитан обменялись взглядами и ответили в один голос:

– Королевские мечи!

– Королевские мечи? – возмутился церемониймейстер. – Вы хотите дать оборванцам мечи наших королей?

Королева-ведьма даже не рассердилась на него. Она мягко сказала, что для древних королей было бы честью, если бы их драгоценные мечи принесли хоть какую-то пользу, вместо того чтобы просто поддерживать их каменные руки. Розальба любезно объяснила церемониймейстеру, что древние короли не имели бы ничего против, если бы узнали, что их народ спасал их мечами своих детей и кур, после того как благородные защитники города смылись, унося подальше от войны свои драгоценные задницы, а заодно и городскую казну. Почти с нежностью она добавила, что если церемониймейстер еще раз произнесет слово «оборванцы», его голова окажется на одном из кольев Далигара на самой высокой крепостной стене, заменив собой красные знамена, сожженные в их первой атаке. Причем она лично позаботится о приведении приговора в исполнение, так что досадное отсутствие палача ничем ему не поможет.

Чтобы снять мечи со статуй, нужны были молоток и зубило. Работа шла медленно. Многие из крестьян помогали им, но они не владели этим ремеслом и не имели нужных инструментов. Им удалось освободить менее полудюжины мечей, когда комендант королевского дворца объявил о прибытии некой делегации.

Ранкстрайл, королева-ведьма и церемониймейстер, белые от мраморной пыли, словно заснеженные деревья зимой, направились к тронному залу, по дороге отряхивая с себя пыль и стараясь спасти то, что осталось от их величественности.

Делегация состояла человек из двадцати взрослых мужчин, в том числе стариков с седыми волосами и глубокими морщинами. Все они были одеты в поношенные и полинялые туники, но благодаря сохранившейся местами золотой вышивке в этих нарядах все же угадывалась хоть и ветхая, но праздничная одежда. Некоторые из вошедших тащили за собой мешки разных размеров.

– Господа? – отбросив церемонии, налетела на них королева-ведьма.

Видно, в городе уже давно не строили иллюзий насчет кротости нрава их новой правительницы, поэтому среди мужчин царила некоторая боязливая робость. Наконец самый пожилой из них, одетый в темно-красную тунику невысокий мужчина с голубыми глазами и редкой бородкой, решился заговорить:

– Госпожа, мы старейшины ремесленных гильдий города. Мы пришли спросить вас… нам… мы прослышали… ходят слухи, что…

– Все горожане отныне сами хозяева своей судьбы, – подтвердила королева. – Ваши мастерские и лавки, так же как и дома, в которых вы живете, с сегодняшнего дня принадлежат вам.

Старик улыбнулся. Кивнул.

– Госпожа, мы пришли, чтобы сражаться вместе с вами. На этот раз вы не отправитесь в бой одна. Мы – ваш народ, и мы будем сражаться за вас, за нас, за нашу землю, за наших детей и наши дома, и мы готовы пойти на смерть, если нужно. Мы принесли оружие.

– Оружие? У вас есть оружие?

– Конечно, госпожа, – улыбнулся старик.

Один из пришедших, тоже одетый в темно-красную тунику, развязал свой мешок – ножи и топоры всех размеров посыпались на пол.

– Гильдия мясников, – пояснил старик.

Один за другим ремесленники открывали принесенные ими мешки.

– Гильдия мастеров-кузнецов – во всем городе не осталось больше ни одной сковороды. Мы не смогли бы даже пожарить яичницу, будь у нас яйца. Кузнецы залили сковороды расплавленным свинцом, укрепили их ручки и приделали к ним лезвия, какими пользуются коновалы: теперь это весьма опасные палицы. Гильдия мастеров-столяров – они сделали щиты из столешниц. Гильдия мастеров-каменщиков – они займутся королевскими мечами вместо вас, госпожа. Кроме того, они сняли с окон все решетки в городе, чтобы укрепить щиты из столешниц. А еще они приготовили негашеную известь: если враги приблизятся к нашим стенам, им придется крупно пожалеть об этом – уж лучше бы у нас была кипящая смола! Гильдия мастеров-кожевников – они отдали свои небольшие серпы и короткие топоры для выделки кожи, столяры удлинили им рукоятки, и теперь у нас есть алебарды. И напоследок, госпожа, – мастера-красильщики и мастера-портные, которым помогали все женщины города.

Эти мастера были одеты в светло-голубые одежды, и их большие мешки казались на удивление легкими. Оттуда выпали на пол куски белой ткани всевозможных размеров. В центре каждого из них красовались два переплетенных между собой цветка – лилия и глициния, обе алого цвета.

– Наши знамена. Не можем же мы сражаться и умирать без знамени! Каждый народ нуждается в своем знамени, а у нас его до сих пор не было. Красные знамена Далигара сгорели, и мы нисколько о них не жалеем. Они были символом тех, кто покинул город, оставив нас заполнять наши сковороды свинцом ради спасения наших семей, наших детей. Мы сделали эти знамена по образцу вашего стяга – красные цветы на белом фоне. Вот ваша белая вуаль, пропитанная кровью: вы держали ее над головой, как знамя, в первую ночь сражения за Далигар. На ней кровь всех женщин и мужчин, безвинно пролитая за свободу. Кровавые пятна на вашей вуали образовали силуэт лилии и глицинии, видите? Ваша вуаль здесь, мы обшили ее золотом и принесли, чтобы вручить вам в качестве главного флага города Далигара. Вдобавок мы пошили триста шесть знамен, по одному на каждый кол крепостной стены. Во времена Ардуина на кольях висели фонари, теперь же мы украсим их знаменами. Город-Дикобраз станет Городом Знамен. Пусть все знают, что мы сражаемся. Пусть все знают, что мы не сдадимся. Мы умрем свободными людьми, защищая нашу землю и нашу честь!

Старик глубоко поклонился. Королева-ведьма улыбнулась.

– Когда же вы успели сделать все это?

– Работали каждый день понемногу, госпожа, каждый день понемногу. Мы начали, не дожидаясь утра, в ту самую ночь, когда вы сражались за нас.

– Могу я спросить, как ваше имя, господин?

Старик чуть не подскочил, когда королева произнесла слово «господин». Он удивленно взглянул на нее, потом поднял голову и расправил плечи.

– Эллаборо, госпожа.

– Отлично, – королева повернулась к церемониймейстеру: – Занесите лавку мессира Эллаборо, защитника города, в список его собственности. То же касается собственности всех остальных господ, как присутствующих здесь, так и оставшихся на улице. Выдайте каждому по мечу. Когда с формальностями будет покончено, у нас еще останется время на подготовку атаки. Мастера-столяры наверняка смогут превратить доски стола Большого совета Судьи-администратора в легкие щиты для лучников: хоть на что-то этот стол сгодится. Когда город вновь станет свободным, мы будем принимать важные решения там, где каждый житель сможет высказаться, – на центральной площади Далигара, а не за круглым столом в закрытой комнате.

Мастера согласно закивали и поклонились королеве. Попрощавшись, Розальба с Ранкстрайлом покинули тронный зал – оба белые, словно мешки с мукой.

– Капитан, у нас есть армия, – проговорила королева, вновь обретая мужество. – Еще не все потеряно.

– Да, похоже на то, – задумчиво подтвердил Ранкстрайл. – Нам не хватает лишь опытной, пусть и небольшой, кавалерии, чтобы поддержать фланги. Будь у нас еще пятьдесят всадников, мы, может, и одержали бы победу.

– У меня осталось полсундука серебра, капитан. Раздайте его вашим людям. Разделите деньги в соответствии со званиями и тяжестью полученных ран. Что касается вас, переселяйтесь в любой незанятый дом и официально примите на себя командование армией города. Ваши солдаты будут жить в казармах, пустующих после побега регулярной армии, и спать в чистых и удобных кроватях. Я не могу накормить их, но они хотя бы будут спать по-людски. А теперь, господин, раз у нас остается еще немного времени, чтобы поспать перед битвой, я желаю вам спокойной ночи.