Текст книги "Последний орк"

Автор книги: Сильвана Де Мари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 48 страниц)

Йорш почувствовал тяжесть отчаяния.

Он не хотел оставлять свою жизнь ради кого бы то ни было. Ни на день, ни на час.

Он не хотел оставлять Роби, которая ждала еще одного ребенка. Не хотел оставлять свою дочь, которую называли ведьмой и которую лишь он один мог понять и защитить.

Он не хотел покидать берег, который носил имя его брата-дракона, берег, где он проводил свои наполненные солнцем дни.

Все, что он хотел сделать для города Варила, – это сложить поэму. Прекрасную поэму. Естественно, в эпическом жанре. Двенадцатисложными стихами, с перекрестной рифмой. Он мог бы разделить эпическую часть мелодраматическим повествованием. Король-воин – нет, слишком банально. Королева-воительница. Король-воин погибает ради своей супруги, но ужас его смерти и сила ее любви помогают ей выиграть безнадежную войну.

Ему пришел в голову и другой тип стихосложения, с еще более необычными размером и рифмой, и тогда Йорш прекратил думать о всяких глупостях и кивнул бывшим стражникам, дети которых находились в осажденном орками городе.

Не только из-за того, что если бы орки одержали победу, пусть со временем, пусть лет через десять или, может, через полвека, но когда-нибудь они добрались бы и до моря. Когда-нибудь жители селения проснулись бы ранним утром и увидели бы, что от орков их отделяет лишь вертикаль обрыва.

Здесь было и другое.

Он не хотел, чтобы Роби и Эрброу были женой и дочерью кого-то, кто мог сражаться за осажденный город, но не сделал этого.

Конечно, если бы он прогнал Мелилото и Палладио, если бы повернулся к ним спиной и ушел, то ни Роби, ни Эрброу никогда бы об этом не узнали. Но он знал бы и не смог бы смотреть им в глаза с этого момента и до конца своих дней.

Он был Последним и Самым Могучим Эльфом.

Что-нибудь пришло бы ему в голову. Что-нибудь он бы сделал.

Если не он, то кто?

Глава восемнадцатая

Эрброу совсем запуталась. Происходило что-то странное.

Ее папа поднялся со стороны скал и спустился со стороны водопада. Он отправился, неся с собой Ангкееля, и вернулся, ведя за собой двух других пап.

Он ушел уверенный и счастливый, окруженный морскими орлами, и пришел обратно в мрачном отчаянии.

Два папы, которых он привел с собой, были ранены и рассказывали что-то ужасное: что их дети находились в каком-то месте, где лишь стена защищала от тех, кто хотел их убить. А те, кто хотел их убить, радовались бы и танцевали после того, как убили бы их.

Эрброу снова была в отчаянии.

Сначала все громко говорили друг с другом. Когда они не говорили, то стояли со скрещенными на груди руками, смотрели в землю и качали головами. Никто не говорил с ней, и ей пришлось пытаться понять все по их лицам и обрывкам слов.

Она поняла, что дети находились в опасности и ее папа должен был уйти. Другие два папы были не из их селения, а из того далекого страшного места, где находились их дети, о которых они все время рассказывали. Один из пап, тот, что покруглее, с раной на плече, постоянно повторял: «Что правда, то правда», а другой, который подлиннее, с раной на ноге, говорил: «Это знают даже дети». Эрброу не помнила, какие дети были у одного, какие – у другого, потому что путала их. Одна из дочерей, Далия, была уже большой и сама была мамой, еще был Джоери, самый маленький, примерно ее возраста, а между ними – еще дети: девочка с косами, мальчик с пращой, еще один, у которого вечно текло из носа…

Эрброу не хотела, чтобы ее папа уходил. Изо всех сил она желала, чтобы он остался.

И в то же время хотела, чтобы он пошел туда. Она не желала, чтобы все эти дети остались в том ужасном месте и ее папа им не помог.

Ангкеель жил теперь на вершине скалы, далеко от нее. Она иногда видела его, когда солнце ярко освещало орлиное плато на скалах, где он смешно и неуклюже пытался взлететь, падая в кустарник у края обрыва.

В маме снова появился страх. Она вся сжалась внутри, как закрытая ракушка, и ничего никому не говорила.

В маме был страх, но все равно Эрброу нравилось сидеть у нее на руках, потому что она слышала не только мамино сердце.

Она слышала братиков.

Двух братиков.

Теперь, когда они подросли, она хорошо различала их.

Одно сердечко было большим, оно билось сильно и спокойно, а второе, поменьше, стучало часто, но слабо. Эрброу только не понимала, к чему этот смешной обман: Гале ее мама сказала, что ждала ребенка, а ведь на самом деле детей было двое.

Мужчины взялись за лопаты и вырыли под водопадом проход. Они говорили, что уже второй раз прорывали эту дорогу и что на этот раз работалось намного легче и быстрее. По новой дороге могли свободно пройти и лошади, потому что две из них должны были отправиться вместе с ее папой.

Папа провел целый день и целую ночь, держа ее на руках, он рассказывал сказки и пел ей песни. Потом он исчез, как-то вдруг, неожиданно – она проснулась ранним утром, а его уже не было. Все спрашивали, почему папа ушел ночью, ни с кем не попрощавшись, и тут Крешо нашел ответ: папа увел с собой Человека Ненависти. Он мог сделать это только ночью, когда никто не смог бы отговорить его от такого глупого и опасного выбора. Никто не понял, что этим он спас Эрброу: ее папа не хотел оставлять Человека Ненависти рядом с ней, Эрброу, потому что папа уже понял, что этот человек хотел ей зла. Но он ничего не сказал маме, потому что мама, узнав обо всем этом, просто-напросто стерла бы Человека Ненависти с лица земли, а папа не хотел, чтобы кого-нибудь убили, пусть даже плохого человека, и тем более не хотел, чтобы это сделала ее мама.

Мамин страх стал тверже, чем камень, и она закрылась еще больше.

Эрброу тоже было страшно. Если бы мама взяла ее на руки, то страх немножко растаял бы от биения сердечек братиков, но мама лишь сидела на большом камне, согнувшись и обхватив голову руками. Эрброу прижималась к ее ногам, но там братиков не было слышно.

Глава девятнадцатая

Йорш оперся на коня и посмотрел вниз, на берег и селение в первых лучах зари.

Его коня, молодого гнедого жеребца, первого сына Пятнышка и Молнии, звали Энстриил, что на древнем языке эльфов означало «быстрый». Морон с трудом ковылял впереди. Йорш взглянул на него. Они не могли дать ему лошадь, потому что Морон не только не умел ездить верхом, но и боялся лошадей и всей душой их ненавидел, на что умные животные отвечали ему тем же.

Йорш не желал покидать свою жену и дочь – и все-таки отправился в путь. Всем сердцем он стремился быть рядом с ними – и все-таки отдалялся все больше. Из всех вещей в мире, которых он меньше всего желал, самой несовместимой с его характером была необходимость сражаться – и все-таки он шел на войну и тащил за собой человека, которого ему меньше всего хотелось видеть рядом.

Свобода – это не возможность делать то, что хочешь, а способность принять на себя ответственность за весь мир. Так было написано в какой-то книге. Йорш не помнил ее автора и спрашивал себя, говорил ли тот просто так или ему тоже пришлось внезапно оставить любимую жену и ненаглядную дочку, чтобы встретить смерть где-то далеко от дома, зная, что никому никогда не придет в голову сказать ему спасибо.

Конь начал щипать траву.

– Другого выбора нет, – пробормотал Йорш.

Конь продолжал спокойно пастись. Йорш покачал головой.

Он не мог оставить Морона рядом с Эрброу. Тот ненавидел ее. Для Эрброу ненависть была страданием: девочка чувствовала ее, как живую рану.

Рано или поздно Морон сделал бы с ней что-то, и это что-то наверняка было бы ужасным.

Йорш не мог наказать его – пока Морон не совершил очевидного преступления. Несмотря на все отвращение, которое вызывал этот тип, до сих пор его не в чем было обвинить. Кроме того, судьбу не предугадаешь: откуда ему знать, причинил бы Морон какое-то зло Эрброу на самом деле? Это было лишь предположение.

Другое предположение состояло в том, что вдали от моря и от селения Морон мог найти жизнь, которая была бы ему больше по вкусу.

Он мог пойти в старшины, если ему так нравилась эта идея, или занять место деревенского дурака, к чему он также имел завидные способности. Что угодно было бы лучше, чем торчать на берегу, который он ненавидел всей душой, заниматься работой, которую не переносил, жить среди людей, которым желал смерти.

Они продолжили подъем. За Йоршем поднимались, хромая, Мелилото и Палладио, подгонявшие Гальдфурта, Сильного, третьего сына Пятнышка и Молнии. Бывшие стражники вслед за Йоршем покинули селение. Старая тропа, выкопанная и вырубленная в скале, кое-где почти исчезла, но в основном сохранилась. Пройти самому и провести за собой двоих мужчин было возможно, но для лошадей в некоторых местах пришлось заново прорывать дорогу.

За те немногие дни, что Мелилото и Палладио пробыли в Эрброу, пока заживали их раны и Йорш собирался в дорогу, они рассказали, как орки заняли равнину Варила и окружили город.

Они упомянули некоего Ранкстрайла, капитана наемников на службе города Далигара, и поведали, что вот уже несколько лет тот сражался с орками, держа их на почтительном расстоянии от Изведанных земель.

Ранкстрайл был родом из Варила.

– Именно из Варила? – переспросил Йорш.

Сведения заинтересовали его. Первое правило воина гласило: «Найди себе хорошего союзника». Золотое правило не желающего сражаться воина гласило: «Найди себе хорошего союзника и, как только появится возможность, оставь его решать задачу, а сам возвращайся домой». Этого правила Йорш не нашел ни в одном трактате о стратегии и военном искусстве, но иногда на него находило интуитивное озарение.

Оба бывших стражника горячо подтвердили сказанное. Капитан, как и большинство наемников, был родом из Внешнего кольца города Варила, места, где жили и они. В отличие от Далигара, который был Городом-Дикобразом и оставлял беженцев умирать за своими воротами, Варил принимал всех без исключения. Потом из них выжимали все соки налогами, что правда, то правда, но хотя бы впускали в город и позволяли в нем жить. Они знали и семью капитана. Его отец был хорошим человеком, а сестра, Вспышка, работала прачкой и уже вошла в тот возраст, когда пора искать мужа. Был у капитана и младший брат, но они не помнили его имени.

Капитан никогда не знал поражения.

Ходили слухи, будто он находил следы там, где ничего не было, будто определял передвижение врага по полету птиц. Он был молчалив, как змея, никогда не ошибался в атаке, казалось, знал заранее, откуда появится враг.

Он сражался и разбивал все более крупные орды орков, одну за другой, год за годом, пока однажды, ранним утром последнего февральского дня, перед ним не оказалась не обычная толпа солдатни, а настоящая, хорошо организованная, имевшая пехоту, кавалерию и катапульты армия, какой не видели со времен покойного Ардуина.

Капитану пришлось отдать приказ отступить перед этим нашествием. И это было именно отступление, а не бегство, и о нем рассказывали, как о легендарном подвиге. Ранкстрайл не оставил позади ни одного человека. Он не давал оркам продвигаться вперед, пока все фермы не были оставлены. Все мужчины были призваны на службу. Капитан забрал с собой, в безопасность, стариков, женщин и детей. Он приказал сжечь фруктовые сады, уничтожить уже собранный урожай, перерезать скот и увел за собой всех представителей Народа Людей до последнего. Его армия, замедленная тяжелыми телегами крестьян, была окружена у Расколотой горы, но Ранкстрайл со своими солдатами прорвал окружение. Их снова окружили на болотах Силарии, потом еще раз в Золотых лесах, но они смело прорывались каждый раз, пока орки не настигли их в конце концов на равнине Варила.

Это последнее окружение казалось непреодолимым: они видели его со стен Варила. Отряды орков сомкнулись в плотные ряды, казалось, здесь уж капитану никак не справиться. Армия Варила стояла наготове, но, пока городская знать думала, посылать ли ее на помощь окруженным (и все-таки решила придержать для защиты самого Варила), капитан с оставшимися у него солдатами, с вооруженными вилами крестьянами и женщинами с детьми на руках снова прорвал окружение и подошел к стенам города. Каждый раз капитан прорывал ряды орков, что казалось невероятным: ночью, угадывая в темноте самые слабые места окружения, научив всех – стариков, женщин и детей – сражаться и дорого продавать свою шкуру. Орки не ожидали ничего подобного: они не воевали с людьми со времен Ардуина и позабыли, что и люди умеют сражаться. Об Ардуине тоже ходили слухи, будто он находил следы там, где ничего не было, будто определял передвижение врага по полету птиц. Он тоже был молчалив, как змея, никогда не ошибался в атаке, казалось, знал заранее, откуда появится враг. Но даже покойный Ардуин не справился бы с настоящей армией, имея в своем распоряжении лишь легкую кавалерию да кумушек, вооруженных кухонными ножами. Капитан не в силах был отбить нападение, но он прорвался, дошел до Варила и укрыл всех беженцев в безопасности крепостных стен. Теперь Внешнее кольцо было переполнено людьми.

Но потом капитану пришлось уйти, ведь наемники принадлежат Судье-администратору, и их место – Город-Дикобраз. Ведь наемник не может делать что захочет – это же предательство. И, кроме того, хоть Ранкстрайла и любили, потому что он был родом из Варила и побеждал ор-ков, но об уходе его армии никто не плакал – их слишком боялись. В его армию принимали всех тех, кого не хотели видеть в других местах. С тех пор как начались нападения орков, были заброшены рудники, и в солдаты послали, наряду с наемниками, оставшихся гномов с их топорами и лопатами. Когда закончились гномы, для пополнения армии Ранкстрайла опустошили и тюрьмы. Для многих вербовка в солдаты стала единственной альтернативой эшафота. На Ранкстрайла и его солдат нужно было посмотреть как минимум дважды, чтобы отличить их от орков, с которыми они сражались. Единственными причинами, удерживавшими вместе это сборище джентльменов, были ненависть к оркам и абсолютная верность своему капитану. Когда поблизости не было ни орков, ни капитана, с наемниками лучше было не встречаться.

В Вариле не слишком беспокоились из-за орков. У Варила имелись шлюзы и собственная непревзойденная армия героев в украшенных золотом кирасах – выходцев из семей, которые из поколения в поколение рождали непобедимых воинов. Все были уверены, что Варилу не угрожала опасность.

Йорш никогда не видел Варила? Город окружали рисовые поля. Мельницы, использовавшие силу ветра, перемещали воду в каналах, уровень которой можно было регулировать с помощью шлюзов. Мельницы служили также смотровыми башнями, в которых находились часовые. Если шла война, если нападали орки или если король Варила грызся из-за чего-то с королем Далигара, то сигнал тревоги подавали оттуда, с мельниц, огнем и звуками рога, и тогда открывались все шлюзы одновременно. Равнина превращалась в море грязи глубиной в человеческий рост, над которым гордо возвышался Варил, не доступный ни для какой армии, находившийся под защитой своих трех неприступных стен.

– Почему же сейчас не открыли шлюзы? – поинтересовался Йорш.

Потому что случилось что-то ужасное. Кто-то продал город врагу. Орки подошли к стенам Варила, и никто не открыл шлюзы. Город был окружен. Его великолепная армия кавалеристов и пехотинцев, отличавшихся знатнейшим происхождением и высочайшим воинским достоинством, вышла на врага прекрасным солнечным днем и была перебита до последнего солдата в первой же атаке, когда с красотой их развевавшихся на ветру плащей могли сравниться только их благородство и доблесть. Они, Мелилото и Палладио, в это время находились за городом, потому что пошли ловить карпов в дальних прудах, тех, что спрятаны в камышах неподалеку от Варила. Егерей там не было, потому что карпы никого не интересовали, а вот форели, что водились в ближних прудах, предназначались лишь для Цитадели, для городской знати, и поэтому там егерей было не сосчитать. Так они и оказались за городом, затаившись в камыше, когда орки подошли к Варилу и никто не подал никакого сигнала тревоги и не открыл шлюзы. Они вдруг очутились среди орков, спокойно располагавшихся на равнине Варила. Они видели, как те рубили целые оливковые деревья и кедры, чтобы устроить свои легендарные костры, на которых одним куском жарилась четверть коровы. Они просидели два дня в пятидесяти метрах от орков, которые пировали и резали друг друга, упражняясь с оружием. Орки, они ужасны, он их когда-нибудь видел? Они не люди. Их лица покрыты шерстью, шерстью и когтями. Они нечто среднее между зверями и демонами. Говорят, у них нет ни мыслей, ни воспоминаний. Они всего лишь орудия смерти.

После двух дней осады армия Варила во всем своем великолепии вышла из города, чтобы прорвать окружение. Бывшим стражникам повезло: сверкающая армия Варила была разбита, точнее говоря, уничтожена, но ее уничтожение отвлекло орков настолько, что это позволило им обоим бежать. Они вспоминали свое бегство как сплошной ужас. Сначала они прятались в камышах, потом среди зацветавших миндальных деревьев, и под конец их спасла темнота и пьянство победивших.

– Почему они вышли на бой? – напряженно спросил Йорш.

Еще одно основное правило военного искусства касалось точной оценки сил противника. Золотое правило еще не написанного руководства вынужденному герою советовало даже не соваться туда, где несопоставимость сил была чрезмерной.

Мелилото и Палладио не могли ответить. Они не знали причины. Они ничего не смыслили в военной тактике. Когда они состояли на службе у Судьи-администратора, все их обязанности заключались в охране подземелья. Они умели охотиться на мышей. В этом им не было равных.

Им армия Варила показалась сияющей и непобедимой, но по какой-то непостижимой причине орки придерживались другого мнения.

Им было плохо видно. Они едва различили сияние кирас и развевавшиеся плащи и флаги, как тут же услышали победные звуки рога – рога орков. Оба они сидели в камышах. Они сидели неподвижно, не чувствуя даже собственных ног (разве после двух дней в холодной воде что-то почувствуешь?), и ждали, что сигнальные рога Варила объявят победу. Но рога Варила молчали. Победные крики орков наполнили небо, не оставляя места ни сомнениям, ни надежде. Тогда они бежали. Шаг за шагом. Ужас за ужасом. К счастью, орки напились допьяна и не заметили их…

– Они вас не заметили? А как же раны? Ведь это раны от стрел!

Враги, может, и были ужасны, но в цель стреляли неважно. Эта весть была бы утешительной и для традиционного героя, и для вынужденного.

Да нет, вовсе не орки ранили их стрелами! Орки их не видели, не слышали и даже не подозревали о них, иначе они бы не спаслись, это знали даже дети. Сбежав от орков, ползком, как змеи или черви, они поспешили в Далигар. Они пробрались короткой дорогой, между кустами и колючками, через холмы Новой Луны, но это оказалось излишней предосторожностью: через три мили от Варила орки неожиданно заканчивались. В ущелье Догона их совсем не было, ни одного. До определенной границы орки заполоняли округу, а потом исчезали. Но короткий путь хоть на что-то сгодился: пусть исцарапанные колючками, но они прибыли раньше. Еще не наступила ночь, как они подошли к воротам Далигара. Они хотели бить тревогу. Это могло стоить им жизни, верно, ведь в Далигаре они разыскивались как дезертиры, но, может, если бы им удалось позвать Ранкстрайла, тот спас бы их город, их семьи, их детей.

Им нужно было всего лишь позвать Ранкстрайла, пусть ценой собственной жизни, неважно. Вот только это им не удалось. Они сказали стражникам у ворот, что пришли из Варила и что хотели видеть капитана наемников, в ответ на что те начали стрелять в них из луков.

– Значит, они вас все же узнали? – в отчаянии спросил Йорш, которому Мир Людей казался все более безумным и непредсказуемым.

Зря он верил в то, что хоть орки у ворот могли заставить людей сплотиться.

Нет, ответили они хором. Лучники не могли их узнать. Это были два молодых солдата, они никогда не видели их раньше. Никогда. И потом, Судья – отменная сволочь, он ничего не прощает, что правда, то правда, но они же не предавали графство! Они всего лишь дезертировали. Восемь лет назад. Подумаешь! Это верно, им грозила смертная казнь, что правда, то правда, но о них уже давно забыли и не разыскивали, они ж не эльфы – только без обид, ладно? Они всего лишь дезертировали. Короче, их не узнали.

Они просто сказали, что орки напали и окружили Варил и что они хотели видеть капитана наемников, чтобы просить его о помощи. Им даже не ответили. В них просто начали стрелять, хорошо еще, что промазали и не слишком серьезно ранили, только чуть-чуть задели. У них осталось достаточно сил, чтобы смыться оттуда и пойти искать его, Эльфа. Хоть они и не слишком верили, что он еще жив, что еще не помер, – без обид, ладно? Когда прикончили дракона, ходили слухи, что всех беглецов раздавило лавиной, которая остановила кавалерию. А даже если им и суждено было выжить, говорили, что их сожрут эринии, которые время от времени опустошали морской берег своей жестокостью, и что именно их жестокость, а не тень, отбрасываемая на закате, дала имя Черным горам. Молву не остановишь. Хотя слухов о том, что беглецы выжили, никогда не было, они все-таки решили прийти и убедиться во всем самостоятельно. Какой еще у них был выбор? На худой конец, их попытка была бы пустой и никому не нужной, но все же лучше подохнуть, попытавшись сделать что-нибудь полезное, чем совсем ничего не делая, что правда, то правда.

– Как же вы перешли через обвал? Он ведь непроходим! – в волнении воскликнул Йорш.

Обвал, закрывавший проход через ущелье Арстрид, и отвесный обрыв у водопада являлись единственной защитой жителей бухты и мыса. Мелилото и Палладио ответили Йоршу, что непроходимый обвал давно уже размылся многочисленными дождями, порос травами, цветами и кустарником, был выровнен в некоторых местах и засажен виноградником и теперь его пересекала горная тропа, довольно крутая, что правда, то правда, но назвать ее непроходимой… Они же прошли по ней, хотя у каждого торчала из тела стрела! Кстати, почему это в них стреляли? Если он, Эльф, знал все на свете, то, может, у него была какая-то идея и на этот счет?

Йорш уже думал об этом. Единственное, что пришло ему в голову, – это что Судья-администратор уже знал о нападении орков и осаде города (как же иначе, должны же у него быть хоть какие-то караульные и патрули). То есть Судья-администратор не только не собирался идти на помощь Варилу, но не желал даже признать нападение, предпочитая притворяться, что ничего не происходит.

Эти двое, Мелилото и Палладио, появившиеся перед воротами Далигара, кричавшие во всю глотку о нападении на Варил, стали для Судьи-администратора еще большими врагами, чем орки.

Потом, еще поразмыслив, Йорш понял, что его теория наверняка была правильной, но неполной.

Судья не собирался идти на помощь Варилу и не желал, чтобы новость о нападении орков дошла до Далигара, опасаясь, что капитан наемников не согласится с его бездействием. Капитан ничего не знал. Если бы он узнал об осаде, то отправился бы со всеми своими солдатами спасать родной город.

Эта мысль понравилась Йоршу, и он повторял ее вновь и вновь – не только потому, что она казалась логичной, а логика всегда услаждает ум, но и потому, что он нашел выход из положения.

Наконец-то у него появился план. Совсем несложный: Мелилото и Палладио должны были вернуться в Далигар и поднять тревогу. Ужасный Эльф вновь объявился. Судья послал бы против него своих наемников во главе с их легендарным капитаном, и Йорш привел бы их за собой к Варилу. Идея даже не принадлежала ему: такое уже случалось в прошлом. Один из последних эльфийских воинов для освобождения осажденного города увлек за собой армию людей, которые были уверены, что преследуют его. Йорш не помнил, когда именно это случилось – вероятно, незадолго до упадка эльфов, когда уже стало возможным, чтобы орки осаждали города людей, – но он прекрасно помнил имя того эльфа: Нерстринкайл, Последний Воин. Так капитан узнал бы об осаде Варила, и не просто по чьим-то рассказам – он увидел бы все собственными глазами. Находясь со всеми своими солдатами за пределами Далигара, далеко от Судьи-администратора с его палачами и эшафотами, он смог бы ослушаться приказа и начать сражаться. Именно так капитан узнал бы о нападении. Его армия, хоть и недостаточная для освобождения Варила, – это все-таки лучше, чем ничего. Это начало. Так они начали бы контратаку. Борьбу. Рано или поздно они одолели бы орков.

Отличный план. С его помощью Йорш смог бы последовать золотому правилу не желающего сражаться воина: «Найди подходящего человека, приведи его в нужное место и потом спокойно возвращайся домой». Он объяснил свой план Мелилото и Палладио, и бывшие стражники не то чтобы обрадовались, но хотя бы уже не так отчаивались. Может, им предстояло попасть в подземелье Далигара, может, им пришлось бы в конце концов поплатиться за свое дезертирство, зато в них возрождалась надежда. Рано или поздно Варил был бы освобожден и их дети были бы спасены.

Они сбивчиво объяснили Йоршу, что умирать можно по-разному: или когда никто не идет тебе на помощь и всем наплевать на твою смерть, или когда кто-то пытается что-то сделать, пусть и безуспешно.

Это не одно и то же.

Йорш уверил их, что он и капитан сделают все возможное, чтобы спасти их детей.

День подходил к концу. Закат окрасил небо. Вскоре они добрались до вершины водопада, и Йорш подумал, что так же, как они смогли подняться, кто-то другой, например орки, мог и спуститься вниз, на побережье.

– Делать нечего, – еще раз пробормотал он, рассмотрев с высоты свой дом, в котором остались Роби и Эрброу.

Каждое мгновение Йорш жестоко боролся со своим желанием вернуться. Его конь вновь взглянул на него с тем же вежливым равнодушием, абсолютно безразличный к тоске, терзавшей эльфа. Наступила ночь, и пришлось устроить привал.

Морон все время напряженно молчал. В отличие от него, Мелилото и Палладио трещали без умолку. Палладио рассказал о своем младшем сыне, который никак не мог научиться говорить, – может, от страха, что тогда он станет взрослым и его не будут больше баловать. Мелилото говорил о своей старшей дочери, которая недавно стала матерью, и запутанно пытался объяснить, что значит чувствовать себя дедом, насколько отличается это от роли отца, но он не смог найти подходящих слов и, совсем растерявшись, умолк на середине, прислушиваясь к легким звукам весенней ночи.

Йорш подстрелил из лука по форели на каждого, и они зажарили рыбу на костре, сложив его из сухих веток и шишек.

Прошла ночь.

Наступил туманный рассвет.

Морон исчез. Вряд ли он отправился один в земли, захваченные орками; скорее всего, он пошел в направлении Далигара, чтобы продать Йорша Судье-администратору за место старшины и полпинты пива.

Йорш разбудил Мелилото и Палладио и весело объявил, что им уже не нужно жертвовать собой: им не придется идти в Город-Дикобраз, что грозило тюрьмой или виселицей, ради того, чтобы направить на Эльфа гнев Судьи-администратора.

Йорш взял с собой из дома личного предателя, что давало свои преимущества и в реализации их плана, и в координации.

О том, чтобы навести на них всех солдат графства, Морон точно бы позаботился.