Текст книги "Американская королева (ЛП)"
Автор книги: Сиерра Симон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
ГЛАВА 13
Пять лет назад
Два часа спустя мы, наедине с Эмбри, покачивались над землей в закрытой кабинке; наши губы были сладкими от сахарной ваты, а тела пылали от желания. Я ощущала его запах – что-то напоминающее лимонное и жаркое, как желе. Этот запах скручивал пальцы моих ног в обуви, этот запах заставлял меня желать его поцелуя.
По одну сторону от нас было неугасаемое сияние города, а по другую простиралось озеро Мичиган. Мы с Эмбри были двумя полумрачными фигурами посередине, наполовину скрыты в тени, наполовину освещены смутным светом города, а под нами растянулись карнавальные аттракционы. Мы сидели на одной стороне кабинки, наши тела были недостаточно близко друг к другу, и всего минуту назад Эмбри взял меня за руку. Весь вечер я замечала случайные соприкосновения пальцев и плеч, отметила момент, когда он с улыбкой вытер сахарную вату с уголка моего рта. Но было что-то такое осознанное и преднамеренное в том, что Эмбри дотянулся до моей руки и крепко сжал ее. Затем наши пальцы переплелись, и что-то в моем сердце щелкнуло.
Кроме него был лишь один мужчина, с которым я держалась руки, и это был Эш, четыре года назад. Я забыла, каково это: пальцы скользят по ладони, сжимают. После Эша я избегала романтики и секса в любой форме по причинам, которые сама не совсем понимала, и теперь из-за минутной слабости оказалась наедине с человеком, который был живым воплощением романтики и секса. Даже его недостатки были привлекательны: иногда хмурился и мрачнел, когда мы говорили о нашем прошлом – я старательно уклонялась от тем вроде Эша или моего деда, а он еще более старательно избегал разговоров о войнах и Карпатах. Он флиртовал со мной с такой уверенностью и самонадеянность. Его мимолетная головокружительная улыбка, пока мы говорили о будущем и местах, которые хотели увидеть и посетить.
Он был похож на настоящего мужчину, излучающего самонадеянность, но моментами казался неуверенным; человека, смеющегося лишь потому, что не знал иного способа изгнать темноту; человека, который жаждал связи, но не мог никого подпустить к себе для этого.
Другими словами, несмотря на все мои таланты анализа и восприятия, я не могла избавиться от ощущения, что Эмбри очень похож на меня.
И за всю ночь пока мы разговаривали о Кембридже, литературе и о прекрасном уголке Олимпийского полуострова, где он вырос, он ни разу не спросил меня о вечеринке. Не спрашивал, почему встретил меня плачущей, с зареванным лицом, ищущей такси. Я была очень благодарна за это. Настолько, что захотела рассказать ему сама, пусть и упустив некоторые детали.
Я взглянула вниз, на наши переплетенные руки; вверх, на его лицо. Эмбри заинтересованно взирал на меня, немного сдержанно, словно кошка, выжидающая игрушку, собираясь накинуться на меня с минуту на минуту.
Я вздохнула и начала:
– Я встретила кое-кого сегодня на вечеринке.
Он кивнул, будто ожидал этих слов весь вечер.
– Мужчину?
– Того, к кому неравнодушна. И да, это мужчина.
То, как Эмбри забавно скривил губы, я сказала бы, что он боролся с желанием подшутить над моей толерантностью, я оценила это. Мне нравилось шутить с Эмбри, но я хотела скинуть это со своих плеч.
– Прошли годы с тех пор как мы… В общем, на самом деле мы не были вместе. Но это не изменило моих чувств. Мы неожиданно встретились сегодня днем, и я думала, что то же самое творилось с ним. А затем я увидела его с кое-кем, и мне стало больно. Я злилась на себя. За то, что чувствовала боль, ведь была неправа. Нормальный человек не будет чувствовать что-то подобное, когда за четыре года не было ни ответных намеков, ни встреч, никакой надежды на отношения. – Я откинула голову назад на подлокотник сиденья и сказала: – Я чувствую отвращение к самой себе.
Эмбри отпустил мою руку, и всего на секунду подумала, что своим рассказом я могла ввести его в заблуждение о себе, и он почувствовал отвращение ко мне, но потом он спустился на пол кабинки и, оказавшись на коленях между моих ног, взял обе мои руки. Сквозь прозрачный пол под его коленями я видела вращающуюся карусель на головокружительной высоте. Люди, как крошечные игрушки, гуляли, ходили по магазинам и ели, словно были в кукольном мире.
Эмбри поднес мои руки к лицу, они заскользили по резким линиям его челюсти и скулам, пальцы пробежались по сильному контуру ровного носа и гордому лбу – мне не следовало позволять ему этого. Мои руки блуждали по его каштановым волосам, густым и мягким, слегка курчавым, затем по шее, где я погладила теплую кожу вдоль воротника его рубашки.
– Сладкая Грир, – пробормотал он, закрыв глаза и склонив голову к моим коленям. – Я тоже чувствую отвращение к себе.
Я замолчала, впитывая его слова.
– Я точно знаю, что ты чувствуешь. У меня есть кое-кто. Он был для меня многим годы, но он не мой. Неважно, сколько бы я ни просил, сколько бы… – его дыхание сбилось, – не отдавал себя. Это разбило меня настолько, что думаю, я никогда не смогу найти другого человека и навсегда буду обречен быть несчастным.
Я вновь начала поглаживать его, сердце разрывалось из-за Эша, меня, нас обоих, затем он взял мои запястья, и на каждом запечатлел нежный поцелуй. Во время второго я почувствовала легкое касание его языка, прямо над синеватыми венами, и что-то внутри меня сжалось. Я стала девушкой, которая написала те письма; девушкой, которая желала плохого, хотела ошибаться, и чтобы это было душераздирающе и безрассудно.
– Я не хочу быть несчастной сегодня, – прошептала я, и Эш поднял голову. Его голубые глаза были скрыты в тени. – Не хочу чувствовать обреченность и отвращение. Не хочу думать о нем.
– Я могу сделать это для тебя, – сказал он низким голосом. – Если ты попросишь.
В этот момент все вокруг пахло им. Перцем, лимоном и обещанием.
Храбрая Грир во мне ответила:
– Тогда сделай это.
Эш колебался бы не из-за отсутствия интереса, а из-за осторожности, необходимости установить границы и убедиться в согласии. Он был – и есть – чудовищем самосознания. Он осознавал, насколько опасен, оставляя в душах и телах своих любовниках следы. Эмбри не колебался. Не просил объяснений, ограничений, стоп-слова. Он не спрашивал, что мне нужно или чего желаю, со сколькими людьми была, хотела ли я его с презервативом или без. Он оставил все эти вопросы без ответа, беззаботно и горячо поцеловав меня, показав мне свободу от ответственности и безопасности, заменив их страстью. Я поцеловала его, не забывая о цепях Мерлина, намеренно отбрасывая их в сторону.
Я не сдерживала свои поцелуи, я отдавала их Эмбри.
И к черту последствия.
***
Когда колесо обозрения закончило круг, мы уже были слегка растрепанные и запыхавшиеся. Даже в такси мы не отпускали руки друг друга. Я никогда ни с кем не встречалась, и мой последний поцелуй случился почти четыре года назад, поэтому этот опыт опьянял. То, как Эмбри дышал мне в рот, эти короткие вздохи, мои руки на его теле, его тихое рычание, когда я открывала ему – мои губы, руки, ноги – мы не обращали внимания на таксиста.
Мы заплатили таксисту, и Эмбри выдернул меня из автомобиля, быстро протащив через холл. Я перешла на бег, не желая отставать. А потом двери лифта закрылись, и меня прижали к стене. Мои ноги оказались на его талии, его эрекция прижалась ко мне; горячий рот блуждал по моей шее и ключице. Ничто не могло сравниться с реальным желанием ощутить мужчину у себя между ног – даже когда я трогала себя, а порой, использовала вибраторы. Ощущение близости, безудержное желание удовлетворения; руки на моем платье, лифчике, голова мужчины у меня на груди, пока он кусал и посасывал меня.
И затем двери открылись.
Меня снова потянули в коридор. Он был пуст, поэтому я даже не пыталась поправить платье или лифчик. Я просто стояла позади Эмбри, пока он возился с ключом-картой, с задранной юбкой, растрепанными волосами, обнаженной грудью, изнывая от желания.
– Давай скорее, скорее…
Эмбри оглянулся и увидел меня в таком положении, и не удержался от дикого стона. Дверь открылась, и он повернул ручку. Затащил меня в темную комнату, освещенную лишь линией горизонта за окном.
Едва переступив порог, Эмбри так резко потянул меня, что я споткнулась, но он поймал меня, поднял на руки и потащил прямо на кровать. Он стоял надо мной, снимая блейзер, рубашку, майку, не добравшись до обуви, опустил свое тело поверх моего. Я услышала, как он сбросил обувь, одну, потом другую, услышала скрип моей кожаной куртки, когда он схватил мои руки, прерывистое дыхание, когда наши тела встретились, мой ответный стон, когда его колено раздвинуло мои ноги, и направил свою эрекцию навстречу мне.
Губы Эмбри накрыли мои, и я снова потерлась об него. Он целовал меня, как будто стоял лицом к лицу со смертью, будто никогда снова не увидит меня – или любую другую женщину. Он целовал меня, словно знал меня, мою боль, что-то, чего я никогда не испытывала прежде ни к кому.
Я провела ногтями по голой груди, огладила плоские соски и зашипела, дотянувшись до пояса. Эмбри поднялся на колени, и я села напротив него. Пока мои трясущиеся руки боролись с ремнем его штанов, задача усложнилась настойчивыми руками Эмбри, дергавшими мою куртку. Несдержанные стоны, неуклюжие поцелуи; его ремень исчез, штаны были расстегнуты, куртка оказалась где-то на полу комнаты. Эмбри снова накрыл меня, я изогнулась под ним, нуждаясь в нем, в давлении, что он был счастлив дать. Я сбросила каблуки и ногами стянула штаны с его крепкой мускулистой задницы. Мою киску и его член разделяли лишь наше белье. Эмбри прижался к моему центру, и я вскрикнула от удовольствия, поцарапав его спину.
– Ебать, – выдохнул он мне в шею. – Я так кончу. Оттрахаю тебя, как подросток.
Я тоже с легкость могла кончить так, от его члена, прижимающегося к моему клитору. Нас разделяла лишь тонкая ткань, создающая дополнительное трение. Но для Эмбри этого было недостаточно, как и для меня, потому что мы нашли друг в друге полное безумие, которое не исчезнет, пока пламя страсти не выжжет нас обоих.
Эмбри, слишком нетерпимый, чтобы снять платье правильно, потянул его и дернул так, что оно разорвалось прямо посередине.
– Твоя грудь, – пробормотал он. – Я хочу ее видеть.
Мне удалось вырваться из своего лифчика, а затем жадные пальцы и губы захватили мои соски, заставляя меня стонать, и внезапно наш разговор о грудном вскармливании оказался не столько безумным, сколько смешным. Странно, но казалось, будто он кормится от меня, в метафорическом смысле, он словно вампир стремился получить силу от моего тела. Искал пищу, освобождение и жизнь, и я хотела дать ему это.
Эмбри лизал, сосал и кусал меня, полностью потерявшись в себе и своей потребности. В отличие от Эша, который касался и целовал меня намерено и умело, будоражил мою душу одним прикосновением губ; душу, где позже пробуждалось покорное животное, – Эмбри целовал меня лишь с безумным огнем и страстью. Он пробудил желание во мне, женщину, и только под ним я смогла найти эту изнывающую настойчивую версию себя.
Не раздумывая, без каких-либо мыслей, а просто по необходимости, я направила голову Эмбри дальше, мимо мягкой малиновой ткани платья, мимо пупка, цепляясь пальцами за его волосы. Наконец он прижал свой рот и нос к влажному белому хлопку. Эмбри вдохнул, и его стон, зазвенел в моих костях.
Он ухватился пальцами за мои трусики и потянул их вниз, отбросил в сторону, они присоединились к кожаной куртке на полу. И затем он вернулся в мое секретное местечко, одна рука скользнула под бедрами, чтобы поднять меня навстречу к его рту, а другой поглаживал мой живот. Эмбри покрывал поцелуями мой лобок, внутреннюю сторону бедер, а затем его рот оказался там, там, и мои ноги невольно задрожали от ощущений.
Их было слишком много. Слишком, хотя Эмбри только начал, но я никогда не чувствовала этого раньше; никогда не чувствовала шелковистый мокрый рот на моей влажной плоти. Никогда не знала, как мягкие прикосновения зубов ощущаются на моем клиторе, как губы посасывают меня, никогда не догадывалась, какие чувства испытаю от сильного языка, кружащего у входа, а затем трахнутая им. Если бы я знала – Иисус, если бы я знала, я бы никогда не отклоняла многочисленные предложения о свиданиях и напитках в Кембридже.
– Ты прекрасна на вкус, – прорычал Эмбри, все еще находясь между моих ног. – Кончишь для меня? Угостишь меня?
Я кивнула, хотя он не мог меня видеть, кивнула на подушке, извиваясь, тяжело дыша, и терлась об него, удерживая за голову. Я трахала его рот и лицо, наслаждаясь каждым его касанием, а Эмбри мастерски атаковал мой клитор. И мое тело находило упоение снова и снова. И снова от полученного удовольствия, я почувствовала внутри себя напряженный узел, который поднимался все выше и выше, каждое движение моих бедер и трепещущие ласки горячего рта заставляли меня парить от наслаждения.
Я подняла голову, глядя вниз на свои обнаженные груди и платье, прикрывающее меня от живота до бедер, которые все еще были приподняты навстречу к его рту. В тот момент он был красив. Свет из окна падал на темные ресницы, на щеки, на чувственные изгибы мускулистых плеч и рук, легкий завитки его густых волос. И-ох-его бедра, движущиеся на матраце и бездумно трахающие кровать, пока его рот поедал мою киску.
Вид этого мощного великолепного мужчины, который гнался за вкусом моего влагалища, наконец, довел меня до края. Я сжалась под жадным ртом и издала невнятный крик. Мой первый оргазм не от меня самой все длился и длился, стискивал меня, вызывая дрожь. Эмбри сжал мои бедра, чтобы удержать на месте, и облизывал меня, пока волны наслаждения окончательно не прекратились, а затем встал на колени, вытирая рот предплечьем. Его член был настолько тяжелым, что темный кончик выглядывал из пояса боксеров, дотягиваясь почти до пупка; тусклый свет отразился от капельки влаги на его вершине.
Эмбри встал, стянул штаны и боксеры, скрылся в ванной и вернулся через минуту с маленьким пакетиком из фольги в руке. Он без слов вручил его мне дрожащими руками.
– Мне нужно это, – сказал он дрожащим голосом. И это все.
Не ты нужна мне, даже не мне нужно трахнуться.
Просто мне нужно.
Его честность и прямолинейность оборвали мое дыхание. Мне тоже нужно было это. Только на сегодняшний вечер.
Но когда я села на краю кровати и разорвала фольгу, то вспомнила о неудобном препятствии – моей девственности. Я была католичкой, да, некоторые бы даже назвали меня набожной, но я не была особо традиционной, когда дело касалось добрачного секса. Просто Эш разрушил меня для любых других прикосновений… не считая сегодняшней ночи.
Должна ли я рассказать Эмбри? Должна ли я остановить это?
Я не хочу останавливаться.
Я хотела трахнутся, жестко. Я хотела вновь кончить. Мне нужно было жесткое и порочное напоминание того, что во мне был член мужчины, так что всякий раз, когда я снова видела Эша, я могла сама о себе позаботиться. Не только он будет единственным, кто больше не ждет, и больше он не будет единственным, кто двинулся дальше. Я могла трахнуть его лучшего друга, кричать имя другого мужчины, и я так хотела этого удовольствия, что буквально чувствовала его на кончике языка.
Да, мне нужно. Да, если бы пришлось выбирать из всей вселенной, я была бы здесь. Делала именно это. Но в этой вселенной боль и ревность подпитывают огонь, и именно поэтому, когда Эмбри взглянул на меня, ощутив мои пальцы на его члене, я догадалась, что я не единственная, кто хочет отбросить своих демонов, сегодня вечером.
Раньше я никогда не надевала презерватив, но Эмбри помог мне: он держал член неподвижно, пока я медленно раскатывала латекс по длине. У него был прекрасный прямой двадцатисантиметровый член с фиолетово-темной головкой и коротко подстриженными кудряшками у основания. Даже тяжелые яйца были прекрасны – они выглядели настолько полными, нуждающимися в освобождении. И я снова легла на кровать и подозвала Эмбри присоединиться ко мне, готовая к нему. Готовая к небольшой боли.
Эмбри навис надо мной. Его тело все еще дрожало от напряжения.
– Откройся, – потребовал он сквозь сжатые зубы. – Откройся для меня.
В его тоне не было никаких сомнений. Не было поблажек. Возможно, я была женщиной под ним; любой киской, которую он нашел на ночь. И эта мысль освобождала и одновременно волновала, настолько она была грязной и безличной.
Я раздвинула ноги, и огромная головка толкнулась в меня. Он был таким большим, широким, больше, чем все мои пальцы вместе взятые, и я вскрикнула от настоящей боли. Нервные окончания сжались от боли, в то же время что-то гораздо более глубокое и неопознанное велело мне принять его, чтобы он глубже проник в меня.
– Иисус, Грир, – пробормотал Эмбри, снова толкнувшись в меня. Пот покрыл его плечи и грудь, а губы дрожали. – Ты такая узкая. Я не могу…
Еще один толчок, еще глубже. Я снова вскрикнула, слезы побежали по щекам.
– Я девственница, – сболтнула я.
Он замер.
– Я не хочу останавливаться, – поспешно добавила я. – Я просто… Мне кажется, тебе следует знать.
– Тебе кажется, мне следует знать, – повторил Эмбри, его голубые глаза смотрели на меня.
Эш бы остановился. Он бы спросил, действительно ли я хочу этого – потерять свою девственность с ним в гостиничном номере. Все потому, что Эш был жестким, он хотел бы взять мою девственность самым грубым и резким способом, и не начал бы, пока не убедился, что я действительно этого хотела. Тогда и только тогда он бы выпустил зверя, настоящего монстра.
Эмбри не был Эшем.
Его брови сошлись на переносице, губы открылись в сильном выдохе, и я поняла, что он окончательно потерял контроль, его мышцы на животе сжались и он вошел до конца.
Из моего горла вырвался звук – чистой, настоящей боли, – но Эмбри не обратил на меня внимания, он был будто одержим. Мне казалось, что меня разорвали на две части, как будто меня разрезали, а вторжение было жестоким и неограниченным. Я царапала его спину и задницу, сначала царапала от гнева и боли, а потом в отчаянии, желая, чтобы он входил глубже и сильнее. В тот момент я не узнавала собственного тела – мое тело было незнакомо мне, – не знала, что от такого естественного действия может быть столько боли и столько же желания. Не то, чтобы удовольствие появилось сразу, я не это имела в виду. В этом было что-то глубже, чем просто удовольствие и боль; зуд, который окончательно и блаженно пронзил меня.
– Ты со мной, – прорычал он мне в ухо, вновь и вновь входя в мою девственную киску. – Ты не с ним. Ты отдала это мне.
Его слова заставили меня застонать. Они притягивали, были мрачными, грубыми, идеализированными, и мне было все равно. Он заставил меня услышать и увидеть его возбужденным. Он разорвал мою девственную плеву и тем прибавил сил моему ревнивому и кровоточащему сердцу. Я отдалась кому-то другому. У Эша никогда этого не будет, и я позволила себе думать, что мне это нравится. Что это перекрыло ту боль, что я испытала сегодня, увидев его с Дженни.
Эмбри встал на колени, не выходя из меня, его пальцы впились мне в бедра, и он взглянул на место нашего соединения. Я тоже взглянула туда, на моих бедрах была темная кровь, она измазала его бедра и блестящий презерватив.
– Да, – сказал Эмбри сам себе. – Вот так. Все мое.
Он снова вошел в меня, на этот раз накрыв всем телом. Наши обнаженные груди прижались, потные и скользкие. Кровавые бедра терлись друг о друга. Эмбри крепко обнял меня. Лицом уткнулся мне в шею, подбородком касался моего плеча. Весь вес был на мне. Он вовсе не казался тяжелым, особенно когда начал вбиваться в меня короткими резкими толчками.
И вот тогда это чувство трения и зуда, наконец, перешло в истинное удовольствие. Большой член вбивался в меня, терся о мой клитор, мне хотелось быть растянутой, заполненной – все это накручивало мое тело, как часы, жжение усиливалось все больше и больше.
– Кончишь со мной, ведь так? – сказал Эмбри. – Кончишь на мой член. И когда ты это сделаешь, содрогнешься на мне с кровью на бедрах, ты выкрикнешь мое имя, поняла?
Я не могла противиться. Все что я чувствовала, – огромное мужское тело на мне, и член внутри меня, между нашими нетерпеливыми потными телами не было места. В этот момент существовал лишь Эмбри, Эмбри, Эмбри, и когда он сильнее прижался к моему клитору, я расцарапала ногтями ему спину, и мое тело наконец разлетелось на мелкие кусочки.
– Эмбри, – повторила я, – Эмбри, Эмбри, – моя киска сжала его, жарко и болезненно пульсируя. Толстый член внутри меня вдалбливался в центр моего удовольствия, и я поняла, что он инстинктивно раскачивается, пытаясь вогнать его глубже в мой захват, сжимающий сердцевину моего оргазма.
И все это время он что-то бормотал мне в шею – слова, которые я не могла различить, но, когда он поймал мои губы в жарком поцелуе, вошел глубже и остановился. Рыча мне в губы, он пульсировал внутри меня в собственном удовольствии. Его освобождение было настолько сильным, что я чувствовала пульсацию его члена, пока он наполнял презерватив своим оргазмом, и в этот момент я пожалела, что там презерватив. Я хотела, чтобы это была голая твердая плоть, погруженная в меня. Чтобы моя девственная кровь смешалась с его семенем.
Эмбри задержался еще на минуту, поцеловал меня в лоб, щеки и губы, поцелуями, которые были настолько же нежными, насколько грубым был его трах, а затем он обхватил презерватив пальцами и вытащил член. Он был нежен и аккуратен, но все равно было больно, и я шипя, выдохнула.
– Прости, – рассеянно сказал он, поднимаясь с кровати, и внезапное отсутствие его тепла и тон его голоса заставил меня дрожать. Я чувствовала себя очень уязвимой, будто моя кожа отслаивалась, грудь вскрыли, и сердце билось прямо под открытым небом. Мое горло сжалось, и высохшие несколько часов назад слезы начали возвращаться.
Я только что совершила огромную ошибку?
Эмбри избавился от презерватива, затем вернулся и застыл надо мной у края кровати в темноте. Внезапно меня охватил страх – настоящий яркий страх – что он сейчас спросит, нужно ли мне такси. Что кинет мою одежду и пожелает безопасно добраться до дома. Но он ничего не делал. Он наклонился, легко поднял меня и отнес в ярко освещенную ванную комнату. Меня опустили на холодный гранитный пол, включили душ, и я сонно моргнула от яркого света. Эмбри шагнул ко мне и подождал, пока вода нагреется.
– Ты в порядке? – тихо спросил он.
– Не знаю, – так же тихо ответила я.
Он посмотрел вниз на мои бедра, где тонкими линиями засохла кровь. На самом деле там было не так много крови, как могло бы показаться, но в тот момент, увидев след этих сексуальных гормонов в ярком свете ванной в отеле – это казалось варварством. Это выглядело жестоко и печально, хотя не являлось ни одним, ни другим.
Эмбри прошелся большим пальцем по моей ноге, не касаясь моей киски.
– Прости, – сказал он, и на этот раз в его голосе не было ничего кроме сожаления. Его синие глаза горели виной, губы скривились в самоупреке. – Я был… не знаю, кем я был. В первый раз ты заслуживала кого-то лучше меня.
Я взяла его руку, притянула к губам и поцеловала пальцы. Он выдохнул и его член жестко дернулся.
– Это было удивительно, – сказала я. Я не должна была успокаивать его, но я хотела быть честной с собой и своими чувствами. – Мне понравилось чувствовать тебя внутри себя, ощущать, как ты кончаешь. Но сейчас я начинаю соображать. Мне хочется плакать, но не думаю, что мне грустно. Просто, кажется, что я понимаю. Или не понимаю. Не могу подобрать правильных слов. Счастье и печаль слишком далеки от этого чувства.
Эмбри поднял голову и посмотрел на меня.
– Это было слишком грубо, Грир. Первый раз должен быть нежным. Медленным.
Я взглянула на него, сжав его руку.
– Я бы не стала ничего менять.
Должно быть, в голосе прозвучала истина, потому что он смотрел на меня и помог выбраться из платья, которое все еще обвивало мою талию.
– Ты – опасная девушка.
– Опасная для кого?
– Для меня, – пробормотал он, помогая встать под душ, но я заметила тень улыбки, когда он отвернулся, чтобы закрыть дверь душевой кабинки. Мое сердце дрогнуло, и я поняла, что он был опасен для меня. Не будучи осторожной, я могла запросто влюбиться в него.
– Я имела в виду именно то, что сказала, – ответила я, сокращая расстояние между нами. – Я не стала бы ничего менять. Я рада, что это был ты. Рада, что все случилось так.
– И как мне позаботиться о тебе? – спросил он. – Скажи, что тебе нужно. Все, что угодно. После того, что ты дала мне, после того, что я забрал у тебя – все, что угодно.
Я чувствовала себя уязвимо, будто мое сердце было открыто всему миру.
– Могу я остаться с тобой на ночь?
На его лице отразилась боль, будто я обидела его своими словами.
– Господи, Грир. Ты можешь остаться со мной на всю жизнь. – Его руки трогали мою задницу, мои бедра, волосы, на его лице отражались благоговение и сострадание. – Ты думаешь, я выкину тебя посреди ночи? Ты думаешь, что эта ночь значит для меня столь мало, что как только я вошел в тебя, ты стала мне больше не нужна? – он покачал головой в неверии. – А я воображал у себя в голове, как попытаюсь выкрасть тебя на этой неделе, как буду просить твой номер, буду знакомиться с твоей семьей, посещать тебя в колледже. Конечно, ты можешь остаться на ночь. Я хочу держать тебя в руках, пока не придет время завтракать, а потом еще раз…
Он наклонил голову и прикоснулся своим носом к моему, и я растаяла.
– Ты самая невероятная женщина, которую я когда-либо встречал, – пробормотал он с улыбкой. – Я не настолько глуп, чтобы потерять тебя.
***
Полагаю, теперь нетрудно угадать конец этой истории. Эмбри и я дурачились в душе, пока в его руках я не превратилась в дикую женщину, а затем отвел меня обратно в постель, где занимался со мной любовью медленно и мягко, так как в первый раз было грубо и жестко. Он все еще причинял дискомфорт, на глазах выступали слезы, но на этот раз мне было приятно, и вскоре я разлетелась под опытным прикосновением, содрогнувшись в тихой конвульсии, едва он вошел в меня. Потом мы привели себя в порядок и заснули в объятьях друг друга. Мы снова проснулись, и я была очень измотана сексом, поэтому Эмбри соскользнул вниз по моему телу и довел меня до порочного измученного оргазма. Когда я потянулась к нему после этого, он оттолкнул мою руку и опустился на колени надо мной. Первые шесть или семь толчков были болезненными. Его движения надо мной, его вид, возвышающийся надо мной, был столь прекрасным, что я хотела запомнить его навсегда.
Этого мужчину.
Этого обаятельного мужчину с разбитым сердцем.
И двадцатисантиметровый член, мускулистый живот героя войны без шрамов.
Еще на колесе обозрения я написала Абилин, что я с парнем и планирую провести ночь в его отеле, дала ей имя и адрес (девушка должна быть осторожной). Проснувшись на следующее утро, я ощутила обнаженные волосатые ноги Эмбри, переплетенные с моими, и его теплое дыхание взъерошило волосы на моем затылке. Я подумала, что должна пойти домой и встретиться с дедушкой и Абилин, сменить одежду. И после этого… ну, Эмбри упомянул, что будет в Чикаго еще одну неделю, и моя киска покраснела от мысли о нашем времени вместе. Забавно, рана, созданная Эшем, нисколько не пострадала, не стала меньше или больше, но почему-то появилось новое место для радости и волнения, вырезанное в моей груди. Впервые за столь долгое время я с нетерпением ждала будущего. Эмбри заставил меня каждую минуту чувствовать себя экзотичной и обновленной, просто потому, что память о нем вытесняла все это.
Я высвободилась из рук Эмбри, кусая губу, скрывая улыбку, смотря на него сверху вниз. Он спал как ребенок, полные губы тихо раздвигались, все между длинных, мускулистых ног было прикрыто. Я задавалась вопросом, увижу ли я его снова вот таким, ранним утром, с моей киской, болящей от его внимания, и с трепещущим от нервного счастья сердцем.
Боже, я надеялась на это.
Я оставил ему короткую записку на ресепшене: номер моего телефона, название отеля, номер комнаты и пообещала, что ухожу лишь для того, чтобы успокоить родственников, что я не скрываюсь в небытие. Я написала, что хочу увидеть его сегодня, и буду ждать его звонка, как только он проснется.
Я подписала свое имя, и добавила.
П.с.: Я бы не стала ничего менять. Ничего из этого. Не могу дождаться нашей следующей встречи.
Но мы больше не встретились.
Эмбри не звонил, не пришел ко мне в отель, не написал. Не пытался связаться или найти меня. Я провела всю неделю свернувшись в кровати, пока Абилин кормила меня мороженым и давала советы о том, как пройти через, как она считала, обычную на-одну-ночь-интрижку. С дедушкой я вернулась в Манхэттен, и он попытался подбодрить меня: возил в мои любимые рестораны, на бродвейские шоу. Я старалась улыбаться и выглядеть счастливой ради него, но в тот момент, когда я села в самолет до Лондона восемь недель спустя, я позволила маске слететь с моего лица и разбиться у меня под ногами.
Впервые я подумала, что предупреждение Мерлина о поцелуях было для моего собственного блага. Возможно, он знал, что я обречена на несчастья. Что неважно, как бы я ни пыталась отгородить себя, люди, которым я доверяла свои тело и душу, обращались с этим подарком небрежно.
Что ж, я поклялась себе, что больше не повторю этой ошибки. Никаких поцелуев, никаких мужчин. Ни доверия, ни подарков, ни надежды. Больше не было той девушки, которая желала грубости, ошибок и безрассудства, больше не было поклонения, поддержки и доминирования. С той Грир покончено, она задохнулась, умерла и ее похоронили. Вместо этого были книги, библиотеки и манускрипты – то, чему я могла доверять, – и я могла построить свою жизнь сама, без чьей-либо помощи, без попыток уничтожить себя или разбить свое сердце снова.
Я никогда не переставала ждать звонка Эмбри. Что он появится передо мной с кривой улыбкой, в узких штанах и лучшим оправданием, почему он не встретился со мной вновь в Чикаго.
Но он этого не сделал.
Не считая, конечно, того, что через пять лет он заявился в мой кабинет и пригласил меня на ужин к другому мужчине.
