Текст книги "Американская королева (ЛП)"

Автор книги: Сиерра Симон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 12

Пять лет назад

Абилин взвизгнула, обвила мою шею руками, задушив в объятьях:

– Вечеринка с Максеном Колчестером!

Я только что рассказала ей о сегодняшней вечеринке Мерлина и о том, что дедушка берет нас с собой. Ее темно-синие глаза загорелись от возбуждения. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы она осознала мои слова. А затем завизжала, обняла меня и начала прыгать вверх-вниз.

– боже мой, вот увидишь, это будет фантастически! – воскликнула она. – Это прекрасно, слишком идеально, чтобы быть правдой. Максен Колчестер. Умереть, как хочу встретиться с ним. – И добавила, словно лично для меня: – И, может быть, он привезет с собой того симпатичного друга, что всегда мелькает с ним в новостях.

– Эмбри Мур, – напомнила я.

Внезапный прилив адреналина заставил меня отвернуть голову. Я почувствовала себя не в своей тарелке, словно оказалась в невесомости; вернулась на четыре года назад, к Эшу и нашему поцелую. Вспомнила, как сегодня днем во внутреннем дворике его рука была в моих волосах, как он смотрел на мое горло, словно голодный вампир. боже, я не могла перестать представлять его лицо, чувствовать его тело, прижимающееся ко мне.

– Точно, – сказала Абилин, отпустив меня и хлопая в ладоши. – Эмбри Мур. Ты сможешь завязать знакомство с Эмбри, я с Максеном. Все влюбятся, и мы будем жить долго и счастливо, – сказала она и рассмеялась. Будто сама понимала, насколько смешна была эта идея.

Несмотря на это, ее глаза сияли опасным возбуждением, присущим только Абилин, которое означало, что она вот-вот вернется на «свою дорожку». Я видела это возбуждение перед каждой игрой в лакросс, перед каждой встречей с директором; каждую ночь, перед тем как она, сбегала из окна комнаты в общежитии.

И впервые за четыре года моя маленькая ложь показалась не такой незначительной.

Я уже было открыла рот, чтобы сказать ей… ну, я не знала, что именно собиралась сказать, но она прервала меня, сунув мне в руки мою сумочку.

– Мы идем за покупками, – заявила она. – И мы не остановимся, пока не найдем лучший наряд.

И, как обычно, я позволила ей вовлечь себя в ее планы. Кто знал, что может принести этот вечер? Эш мог передумать, или решить, что нам не стоит разговаривать вообще. Ужас сковал меня, даже когда я поняла, что это может быть к лучшему. Было бы кошмарно больно, но не так, как потерять дружбу с Абилин.

Или нет?

***

Вечеринка Мерлина проходила на крыше высококлассного отеля с видом на реку Чикаго, и к тому времени, когда мы с Абилин приехали, все было в полном разгаре. Дедушка приехал до нас, потому что планировал уехать раньше, чтобы успеть на позднюю деловую встречу. Абилин настояла, чтобы мы приехали туда через час после начала, чтобы не выглядеть отчаянными или хуже того – вынужденными вести беседы с несущественными людьми. Я закатила глаза, но не стала спорить. Я все еще изводила себя мыслями о том, что происходит вокруг Эша, и меня не нужно было уговаривать задержаться в своей комнате на лишний час.

Но прибыв на место, я должна была согласиться с тем, что Абилин приняла правильное решение. Гораздо легче, выйдя из лифта, раствориться в толпе светской болтовни, чем стоять в стороне и неловко разглядывать новоприбывших гостей. Я предложила Абилин напитки и отошла от нее, смущенно поправляя подол короткого малинового платья, которое купила благодаря ее уговорам.

– Мисс Гэллоуэй, – послышался голос позади меня.

Вздрогнув, я обернулась и увидела Мерлина, который стоял позади меня, как всегда элегантный, в костюме-тройке. Даже его взъерошенные сильным ветром черные волосы выглядели изысканно. Но вся эта элегантность не могла скрыть враждебность, сверкавшую в глазах цвета оникса, и недоброжелательность, что виднелась в уголках тонкого рта.

– Мистер Рис, – вежливо сказала я. Мой голос задрожал от волнения, и я отвернулась. Но Мерлин поймал меня за руку и отвел подальше от толпы, в дальний угол внутреннего дворика.

– Я знаю, что ты здесь из-за своего деда, – сказал он, как только убедился, что нас никто не слышит. – И из-за моего уважения к нему, я пригласил и тебя. Но ты должна уйти.

– Вы хотите, чтобы я ушла? – удивленно спросила я. Я даже не могла предположить, что этим вечером буду волноваться о подобном. Что реально буду нежеланным гостем.

– Конечно.

– Конечно? – повторила я. – Прошу прощения. Я не понимаю. Я сделала что-то не так? Вы… ненавидите меня… или что-то вроде этого?

– Ненависть – это слово, которое использует лишь молодое поколение, – сказал он, смотря на меня с раздражением и недовольством. – У меня нет причин ненавидеть тебя. Наверняка тебе приходило в голову, что я не действую и не говорю без веских на то оснований.

– Тогда, может, есть причина, по которой вы не хотите видеть меня здесь?

Лицо Мерлина смягчилось, и я увидела, что под его острым хищным взглядом, он был красивым мужчиной. Красивым и усталым – как Эш, когда я впервые встретила его.

– Есть веская причина. Я не хочу видеть тебя здесь или кого-то другого, о ком забочусь, потому что это может ранить. Но, полагаю, слишком поздно об этом говорить. – Он вздохнул и вытянул шею. – Ты помнишь, как в Лондоне поцеловала Максена?

Жар опалил мое лицо.

– Да. Но это не ваше дело.

Он еще раз вздохнул.

– Это мое дело. Мне не нравится, что я не могу влиять на многие подобные ситуации. Видишь ли, я очень беспокоюсь о Максене. Я верю, что когда-нибудь, очень скоро, он станет больше, чем просто героем. Я думаю, он собирается стать лидером. Но лидер настолько силен, насколько сильны люди вокруг него, и потому его окружение крайне важно.

Я рассердилась от подобного заявления.

– Я не плохой человек, мистер Риз. И меня нельзя назвать глупой и слабой девушкой.

– О, нет, – сказал Мерлин, покачав головой. – Ты не так меня поняла. Ты слишком противоположна им.

Я понятия не имела, комплимент ли это или предупреждение, но я знала, что не хотела отпускать Эша, не ради Мерлина.

– Вы меня не убедили.

Мерлин печально улыбнулся.

– Дело в том, мисс Гэллоуэй, что мне не нужно вас убеждать. Теперь все кончено, к лучшему или к худшему, – затем он взял меня за плечи и повернул лицом к другим гостям. Шум вечеринки исчез, слышался лишь звук моего прерывистого дыхания и ветра, доносившегося с реки.

Эш. Эш был тут.

Я глубоко вздохнула.

И затем Эш обернулся. Я увидела, как его рука обнимала симпатичную брюнетку. Она улыбнулась ему, он наклонился, поцеловал ее в нос, и они оба рассмеялись. Солнце осветило великолепное кольцо на ее левой руке.

Эш был здесь с другой женщиной. Тот самый Эш, который почти поцеловал меня сегодня днем, прижимая к себе. Тот, который вдыхал и целовал мои волосы, как будто это было единственное, что он хотел чувствовать; единственный запах, который желал ощущать. Во мне вспыхнула ярость, и тогда я вспомнила, как он отошел от меня во дворе, – сомневающийся, встревоженный. Он сказал, это неправильно, мне очень жаль. Как жалко он выглядел, когда сказал, что нам нужно будет поговорить сегодня вечером.

Разумеется. Теперь все стало понятно – прерванный поцелуй, сожаление, разговор.

Моя грудь сжалась, и где-то внутри меня умерла храбрая мерцающая маленькая надежда, оставив только дым и слабое осязание того, что могло быть.

– Вчера он попросил ее руки, – сказал Мерлин, его мягкий голос пронесся сквозь ветер. – Теперь ты понимаешь.

Мне казалось, что я не могу дышать. Не могу думать.

Но да, теперь я понимала. Я определенно могла это понять.

– Вот от чего я пытался тебя оградить, – продолжил он спокойно. – От столь, ох… публичного объявления.

Я заставила себя отвернуться от счастливой пары, чувствуя слабость и растерянность.

– Естественно, он встретил другую, – промямлила я, скорее себе, чем ему. – Это правда. Он не монах. Почему бы ему не встречаться с кем-нибудь?

Но я никогда не представляла Эша с другой женщиной, никогда не думала о подобном, и увидеть это в реальности было жестоко. Он был красив и знаменит, добр и восхитителен, почему бы ему не влюбиться в красивую женщину? Почему я не подумала об этом?

Несмотря на эти причины, мне было ужасно и страшно стыдно. Стыдно влюбиться в человека, которого я не знала; ужасно надеяться, что он вспомнит то, что произошло в другой стране четыре года назад; кошмарно быть юной, невежественной, беспомощной и настолько глупой.

– Я должна идти, – резко сказала я, чувствуя ком боли в горле. – Мне нужно идти.

Мерлин понял это, но ничего не сказал, просто кивнул.

– Ты хорошая девушка, Грир. И ты заслуживаешь счастья. Я лишь прошу тебя не торопиться и придержать поцелуи еще на какое-то время. И когда-нибудь, ты тоже найдешь свое «долго и счастливо».

Я не хотела слушать, и уже тем более мне не хотелось давать подобные обещания. Я хотела Эша, и сегодня днем во дворе свершилась моя судьба. Я была обречена желать его, не имея возможности получить, и, как леди Шалотт, я буду ткать картины моей боли и преданности долгие годы.(Примеч.: «Леди из Шалотт» – одна из самых известных картин английского художника Джона Уильяма Уотерхауса. В поэме Теннисона «Волшебница Шалотт» рассказывается история девушки по имени Элейн, на которой лежит проклятье: она обязана оставаться в башне на острове Шалотт и вечно ткать длинное полотно).

– Прощайте, – пробормотала я, проглотив ком в горле, и отвернулась.

Мерлин остался в тени. Его взгляд, словно железные цепи, тянул меня вниз, а ужасные слова преследовали меня. У меня было жалкое предчувствие, что это чувство будет мучить меня много лет. Мое проклятие, наказание за преступление, которое я не могла остановить, даже сейчас.

Проклятье за поцелуй. Вот что делают колдуны, разве нет?

Я знала, что не смогу сдержать слезы. Я не опускала головы пока шла, так быстро, как было возможно, фактически не видя ничего перед собой, обходя слегка выпивших бизнесменов, лоббистов и сенаторов штатов, стараясь не врезаться в низкие диваны и стеклянные столы, смутно вспоминая, что лифт находился в центре внутреннего дворика.

И, конечно, направляясь неизвестно куда, пока мои мысли был заняты словами Мерлина, и сердце сжималось от смертельной раны, я споткнулась и не заметила, как на ходу врезалась в твердую грудь Эша.

Я не знала, что он был там, на самом деле я пыталась не приближаться к нему, но как только я приложила руки к его твердой груди, как только он ухватил меня за локти, чтобы поймать меня, – я узнала его. Это тело и эти руки… память о них навсегда осталась у меня в голове. Четче, чем клеймо.

Мои щеки вспыхнули от унижения, пульс подскочил, и грудь сжалась от тяжести этого момента. Меня удерживал единственный мужчина, которого я когда-либо хотела для этого… и в то же время я знала, что нужно уничтожить эту фантазию. В тот же время я осознала, что он собирается жениться на другой женщине.

«Беги, беги, беги прочь», – закричал мой ум в трусливом крике паники, но мое тело жаждало его прикосновений, умоляло придвинуться ближе к нему, раствориться в этом моменте навсегда.

Я дышала, но голос пропал. Он украл его.

– Грир, – выдохнул он. Его зрачки сузились, а затем расширились в широкие черные круги, словно он прошел через невидимую дверь в темноту, которую никто больше не мог видеть. Он провел языком по нижней губе, как бы вспоминая наш поцелуй, тот день, и я беспомощно выдохнула так, что лишь он мог услышать. Его хватка на моих руках усилилась.

Я чувствовала, как Мерлин следит за мной, держа свои изящные руки в карманах элегантных брюк. Он не сводил с меня взгляда, наблюдая за моими действиями. Ждал, чтобы увидеть реакцию на свои слова.

– Мне так жаль, – пробормотала я в грудь Эшу, опустив голову. – Прости.

Я попыталась сделать шаг назад, но его руки все еще крепко удерживали меня, а взгляд был на мне. Он не отпустил меня, и я сама не хотела этого, но теперь я не могла следовать своим желаниям. Я не могла играть роль лишь знакомой. Не могла притворяться, улыбаться и вежливо отвечать на вопросы. Зная, что сегодня вечером он отправится домой со своей будущей женой.

Я оттолкнула его, отступила и вырвалась из твердых рук, представ прямо перед невестой Эша, которая, явно возвращалась из бара, держа мартини в руках. Мы столкнулись, и холодный напиток вылился на мое платье, окрашивая малиновую ткань в темно-бордовый цвет.

– Боже мой, я такая неуклюжая! – воскликнула она, моргая. – Мне очень жаль, боже мой, вот… – она поставила стаканы на пол и попыталась обтереть мое платье своим, суетясь надо мной, как старшая сестра. Именно так поступали почти все женщины тридцати лет по отношению к более молодым девушкам.

Теперь я знаю, что ее зовут Дженни. Дженнифер Гонсалес. Вскоре она будет Дженнифер Гонсалес-Колчестер – юрист по семейному праву и непрофессиональный снайпер – но в тот момент я знала лишь только то, что видела. Я видела, что она прекрасна, с большими карими глазами и кожей цвета роскошного янтаря. Я видела, что она была доброй – то, как она извинялась и с тревогой промокала мой лиф подолом собственного развивающегося платья. Я видела, что она была счастлива, и именно благодаря Эшу.

Осознала, что в моей «смертельной ране» никто не виноват. Иногда мир так жесток: завидуешь чужому счастью, когда оно разрушило свое собственное.

Слезы обжигали мои глаза, и я оттолкнула руки Дженни.

– Спасибо, я в порядке, – сказала я хрипло. – Мне нужно идти. Простите.

И я протиснулась мимо нее, чтобы добраться до лифта. Я могла думать лишь о том, чтобы сбежать; чувствовала лишь отчаянье, острую необходимость в одиночестве, и поэтому проигнорировала ее обеспокоенный голос, нерешительный шепот окружающих нас людей.

Но я не смогла проигнорировать голос Эша. Я уже почти добралась до лифта – до свободы, – как услышала свое имя.

– Грир?

Я не хотела оглядываться и в тоже время хотела этого больше всего в мире. Голова повернулась сама по себе, и я взглянула на него через плечо. Он оглядывался назад в сторону Мерлина, что все еще стоял в углу и, когда он повернулся ко мне лицом, на его лице появилось смущение и понимание. Он сделал шаг ко мне, его глаза умоляли меня остановиться, но я не могла. Даже ради него я не могла стерпеть такого опустошения.

Я повернулась и несколько раз быстро нажала на кнопку вызова лифта. К счастью, двери тут же открылись, и я вошла внутрь. Я не поднимала взгляд – смотрела лишь на кнопку «закрыть двери» и так сильно давила на нее, отчего мой палец побелел. Краем глаза я заметила, что Эштон что-то сказал Дженни и затем направился в мою сторону. Паника охватила меня.

И тут, слава богу, двери лифта захлопнулись, отрезав меня от всех. Лифт медленно спускался вниз, а я прижалась спиной к зеркалу и наконец, дала волю слезам.

***

Когда двери лифта открылись в холле отеля, я все еще плакала. На самом деле мои слезы переросли в громкие неловкие всхлипы, из-за которых не хватало воздуха, а лицо искажалось и превращалось во что-то уродливое. Мой телефон настойчиво жужжал в кармане куртки, я игнорировала его, и вышла из лифта, все еще рыдая, стараясь не смотреть в глаза гостям в холле. Я достала телефон и увидела на экране сообщения от Абилин, которые приходили слишком часто, чтобы прочесть их.

Абилин: Ты в порядке?

Абилин: Ты только что ушла.

Абилин: Буквально выбежала за дверь.

Абилин: Максен здесь, но он, блядь, с какой-то девушкой.

Абилин: С адвокатом.

Абилин: Ты вернешься? Возвращайся, и мы решим, что делать с этой девушкой-адвокатом.

Черт возьми, Абилин. Я попыталась вытереть глаза, чтобы набрать ответ, но слез было слишком много. Я начала пробираться сквозь поток людей, идущих в холл, и в третий раз за этот вечер столкнулась с кем-то.

– Блядь! – выругалась я, уже поворачиваясь, чтобы проскочить мимо препятствия и направиться к двери.

– Мое любимое слово, – произнес приятный гладкий очаровывающий голос.

Почти против своей воли я взглянула в лицо одному из самых красивых людей, которых когда-либо встречала. Может быть привлекательность Эша исходила по большей части из того, каким он был человеком. Но этот мужчина с голубыми глазами и скулами, такими, что даже бог мог позавидовать, – казался ошеломляющим, неважно, какой личностью он был.

Я уже собиралась улыбнуться ему сквозь свои слезы, как поняла, что видела эти голубые глаза и скулы раньше. Моя улыбка замерла.

Это был Эмбри Мур – лучший друг Эша. Одного этого хватило, чтобы встряхнуть мое тело, не считая разума, потому что я ничего не могла поделать с последним, виной тому встреча с кем-то столь близким Эшу.

– Прошу прощения, – пробормотала я, но горькие слезы исказили слова. Я обошла его, направляясь к широким вращающимся дверям, ведущим на улицу. Наконец меня окружили теплый вечерний воздух, гул такси и звук сирен.

Глубоко вздохнув, я попыталась остановить слезы и придумать убедительный план. Я должна придумать историю для Абилин, а также дедушки, хотя я хотела бы этого избежать, но он, вернувшись после встречи, непременно спросит, почему я рыдаю в подушку. Хотя, я могла бы притвориться спящей.

Мне просто нужно написать Абилин, что я еду домой, а сама спрячусь, пока не найду способ солгать о том, что произошло, или, по крайней мере, не смогу скрыть это. Но потянувшись за телефоном, я его не обнаружила. И тогда я услышала шаги.

Я обернулась и увидела Эмбри Мура протягивающего мой телефон. Как и Эш, он был одет в рубашку, серый жилет и серый блейзер – рукава рубашки и куртки были закатаны до локтя. В паре с голубыми подвернутыми штанами и кожаными туфлями он был похож на плейбоя, только что спустившегося со своей яхты, и даже несмотря на мое эмоциональное состояние, я не могла не оценить изящную и худощавую фигуру, уверенно шагающую ко мне.

– Ты уронила, – сказал он, словно мурлыкал, что противоречило его деньгам, образованию и привилегиям.

– Спасибо, – пробормотала я, взяв телефон одной рукой, пытаясь вытереть лицо другой.

– Ты в порядке? – спросил он, слегка наклонив голову, вглядываясь в мое лицо.

– Все нормально, – огрызнулась я, снова повернулась, чтобы уйти. Было невероятно грубо оставить его так, но я ничего не могла с собой поделать. Еще одно доказательство того, что этот вечер испорчен.

Чуть позже мои слезы, наконец, стали утихать. У меня появился план: я могла вернуться в отель, порыдать, пока боль не утихнет, а лицо не придет в норму. Нужно просто было поймать такси.

Я отвернулась от дороги, и замерла. К моему потрясению, Эмбри Мур стоял прямо позади меня, засунув руки в карманы штанов.

– Ты уверена, что все в порядке? – спросил он. – Я, как порядочный гражданин, не могу оставить даму в таком состоянии.

– Я в порядке, – сказала я, сквозь стиснутые зубы. – Это не твое дело.

– Так в чем причина? – философски протянул Эмбри. – Знаешь, это первый вопрос, который человек задает богу: «Разве я защитник ближнего?»

Смех прервал череду моих слез и соплей.

– Это риторический вопрос убийцы, который хочет остановить расследование о пропаже человека. Я бы не стала брать Каина за основу гуманности.

– А Джон Стейнбек взял. Хочешь сказать, «О мышах и людях» – плохая книга?

– Я хочу сказать, что мы, стоящие на обочине Чикаго, не имеем отношения к последствиям первого братского убийства в мире. – Несмотря на внутреннее состояние, мои губы растянулись в улыбке.

– А теперь ты просто умышленно неконструктивна, – надулся он, отчего стал выглядеть невероятно сексуально.

– Кроме того, однажды, Стейнбек окончил книгу сценой, где взрослых кормят грудью, – отметила я, мне нужно было что-то сказать, прежде чем я снова начала пялиться на идеальный полный рот.

– Чтобы показать человеческое нутро! – воскликнул он в насмешливом отчаянии. – Кто бы ни сделал этого, чтобы познать бесчеловечные глубины бедности и переселения?

– Я. Я бы не сделала этого.

– Ну, я тоже, но, возможно, если я угощу тебя парой напитков, мы сможем изменить мнение друг друга. – Он пошевелил бровями, и выглядело это до того смешно, что я хихикнула.

– Я не стану кормить тебя грудью, – сказала я, удивляясь, насколько этот разговор вышел смешным и нелепым. Недоумевая, когда я перестала плакать, потому что понимала, в чем причина.

– Пошевели мозгами, – сказал Эмбри, покачав головой. – Очевидно же, я имел в виду, что буду кормить тебя я.

Я снова хихикнула:

– Заметь, не я сказала, что ты человек со странными сексуальными вкусами.

– Ты вообще ничего-ничего не сказала. Вот в чем проблема.

Это была шутка, и он произнес ее с кривой язвительной усмешкой, но внезапно я представила Эмбри под собой, стонущего и задыхающегося, и мои щеки запылали.

Он продолжал говорить:

– Могу я рассказать тебе о своих странностях?

Нерешительно кивнув, я поняла, что отошла от обочины и теперь стояла прямо лицом к нему.

– Так вот, странность, которая меня действительно заводит – приглашать великолепных незнакомок, чтобы угостить хот-догами на пирсе «Нэви Пиер». А если мы покатаемся на колесе обозрения…

Намекает ли он, что хочет этого со мной?

– Полагаю, что для этих причуд не хватает порно.

– Точно. Я только что вернулся в реальный мир. – Эмбри подошел ближе и протянул руку. Даже свозь рубашку и блейзер я видела его твердые мышцы. – Что скажешь? Ты, я, хот-доги и критика Стейнбека?

Да.

Невероятно, но я хотела одновременно спрятаться и зарыдать, скрипя зубами. Также как Эш лишал меня дыхания, а его лицо мелькало у меня перед глазами, я хотела сказать «да». Эмбри был смешным, умным, беззаботным, и мне было хорошо с ним последние несколько минут. Не говоря уже о том, как мне льстило, что такой известный и интересный человек, как Эмбри, хочет провести время со мной.

К тому же, он был чертовски горячим.

Но…

– Разве ты не должен быть на вечеринке в честь дня рождения?

Его брови сошлись на переносице, недоумение сменилось пониманием.

– Ах. Предполагаю, раз ты знаешь кто я и где должен быть, ты сама оттуда?

Я оглядела улицу, не желая обсуждать это.

– Да.

– Ах. – К счастью, он не продолжил этот разговор. – И что скажешь? В смысле, если ты можешь сбежать с вечеринки, то и я тоже.

– Я не знаю… – Я не сводила глаз с дороги, потому что знала, если взгляну на Эмбри, все будет кончено. – Я хотела вернуться в отель. Считай, что это ранняя ночь.

– Какое расточительство, – тихо сказал он, шагая навстречу мне.

Я взглянула на его ноги – чуть выше лодыжек, под манжетами брюк, виднелись темно-коричневые волоски. Я задалась вопросом, как выглядят эти темные волосы на его икрах, бедрах, были ли они густыми и мужественными, или же ухоженными. Какими были волосы от его пупка до основания члена. Я представляла, как буду трогать их кончиками своих пальцев или тереться о них бедрами.

– Ты даже не знаешь моего имени, – уклонялась я.

– Я знаю, что ты красива. Знаю, что изучала американскую литературу двадцатого века. Знаю, что ты плакала, и я сделаю все, чтобы ты улыбалась. Этого достаточно для хот-дога и колеса обозрения, не так ли?

Мое сопротивление рухнуло окончательно, оставив нерешительность и благие намерения у моих ног. Я смотрела в эти голубоватые глаза и поняла, что что-то вот-вот изменится. Все уже начало меняться.

– Меня зовут Грир, – сказала я.

– Сладкая Грир. – Мое имя звучало невероятно на его губах. Мне хотелось, чтобы он повторял его снова и снова. – Позволь мне пригласить тебя на вредную еду при неоновых огнях. Не знаю, что случилось с тобой, почему ты покинула вечеринку Мерлина в слезах, но я не хочу, чтобы сегодня все закончилось так. Думаю, у нас должен быть реванш, разве нет?

– Да, – прошептала я, вложив ладонь в руку Эмбри.

Он ухмыльнулся мне, и мир перестал быть прежним.