Текст книги "Американская королева (ЛП)"

Автор книги: Сиерра Симон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 14

Настоящее

Ожидаю, что проснусь одна, Эш к тому моменту уйдет, а другая сторона кровати будет холодной, но этого не случилось. Напротив, я просыпаюсь в теплых объятьях сильных рук. На одно мгновение я забываю, где нахожусь. Взглянув на огромное окно в комнате, ожидаю увидеть очертания Чикагских небоскребов. Но нет, слабый солнечный свет падал на Южную лужайку. И я находилась не в отеле с Эмбри, а в Белом доме. В кровати с президентом.

Я поворачиваюсь, стараясь не разбудить его. Эш крепко спит, его дыхание размеренно и спокойно, лицо расслаблено и уязвимо. Я глажу темные волосы, обрамляющие лицо, и наконец, спустя десять лет позволяю себе коснуться кончиками пальцев его губ. Прижавшись животом, чувствую головку его эрекции, впечатляющую и твердую, даже в полусонном состоянии.

Мои пальцы будят его.

Он открывает глаза и смотрит на меня.

– Грир, – говорит он мягким и сонным голосом.

Я прижимаюсь к нему и целую место чуть ниже ключицы.

– Доброе утро, мистер президент.

– Я уснул, – удивляется он. – Я уснул с тобой.

– Разве ты не этого хотел?

Он целует меня в макушку.

– Я хотел, чтобы ты спала в моей кровати. У меня не было полноценного сна с начала службы.

Я отодвигаюсь, чтобы взглянуть ему в лицо. От мысли, что я могу дать Эшу что-то, чего у него не было на протяжении четырнадцати лет, мне становится тепло на душе.

– Может я твой счастливый талисман для сна?

– Тогда, – говорит Эш, резко оказавшись на мне, – мне придется держать тебя в своей кровати вечно.

Он обхватывает меня руками и целует; мои вздохи медленно перерастают в стоны, когда Эш начинает потираться об меня бедрами.

– Я хочу остаться в твоей кровати вечно, – выдыхаю я. – Очень.

И в самый неподходящий момент в дверь стучат, после раздается голос Бельведера:

– Мистер президент, прошу прощения. Я звонил на все ваши телефоны, и я больше всех счастлив, что вы до сих пор в кровати, но у вас встреча в офисе через пол часа. Самое время отлепить себя от мисс Гэллоуэй и пойти в душ.

Я вздрагиваю, а Эш смеется.

– Мне следует уволить его, – говорит он, наклоняясь, и кусая меня за мочку уха.

Подняв руки вверх, я прохожусь по мускулистым линиям спины вниз, оцарапав его задницу, к сожалению, прикрытую боксерами.

– Ты должен идти, – шепчу я.

Эштон кивает, в последний раз прикусив мочку уха, а затем скатывается с меня. Он подходит к двери, открыв нетерпеливому, но слегка забавному Бельведеру.

– Я встал, встал, – говорит он. – Буду через двадцать пять минут.

– Конечно, – отвечает Бельведер. – И у вас не будет соблазна задержаться, пока в вашей кровати горячая сонная блондинка. Возможно, мне следует остаться.

– Пока, – твердо говорит Эш, закрывая перед ним дверь, и поворачивается ко мне лицом.

Я встаю и начинаю собирать свои вещи. Но Эш подходит, выхватывает платье из рук и бросает его на кровать.

– Душ. Сейчас же.

Мое тело покалывает от его слов, и я борюсь с желанием послушаться, сбросив его футболку и свои трусики по пути. Я вхожу в душ со стеклянными стенами, а когда появляется Эш, снимая свои боксеры, я напоминаю себе о необходимости дышать. Несмотря на то, что вчера вечером его член был у меня во рту, я впервые вижу его полностью обнаженным – теплая кожа, неотразимые изгибы мышц и восхитительные линии сухожилий, косые линии мышц, переходящие с его бедер на член. И это часть, которая сама по себе завораживала, была толстой и гордой, даже в состоянии покоя – головка была широкой и раздутой.

– Я здесь, – удивленно говорит Эш, войдя в душ, вставая под поток воды.

Я отрываю взгляд от его члена, с трудом сосредоточившись на его лице, отвлекаясь от всех выпуклостей мышц, плоских коричневых сосков и широких мощных плеч.

– Ты прекрасен, – честно говорю я. – Мне хочется вечно смотреть на тебя.

– У нас нет вечности, – отвечает Эш. – Всего лишь десять минут. И эти десять минут будут для меня.

– Для тебя? – уточняю я. Я не понимаю, но не могу представить, ни одного из его действий, против чего бы я возражала. И в любом случае, у меня было стоп-слово.

– Повернись, – следует приказ. – Руки к стене, раздвинь ноги. Я тоже впервые увижу тебя голой, не забывай, и я ничего не упущу.

Со счастливой дрожью, прошедшей по моему позвоночнику, я повинуюсь, стараясь оттолкнуть застенчивость, поскольку чувствую твердые руки на моей заднице. Эш сжал, а затем ослабил хватку. Я ощущаю на себе его взгляд. Он садится позади меня и смотрит на мою киску.

– Отлично, – шепчет он, целуя меня туда. Я стону и двигаю бедра назад, желая большего, но Эштон встает, рассмеявшись, и шлепает меня по заднице. – Повернись, ангел.

Я поворачиваюсь, и он захватывает мои запястья в свои сильные руки, подняв их над моей головой.

– Не опускай, – говорит он, отпустив и сделав шаг назад, чтобы посмотреть на меня.

В этой позе моя тяжелая и высокая грудь выпячивается вперед, живот напрягается, а его великолепный член утолщается и шевелится. Эштон не берет и не трогает меня. Он просто захватывает каждый кусочек моего тела, каждый дюйм, каждое секретное и открытое место.

Наконец, когда под его взглядом мои соски напрягается, и влагалище опухает и увлажняется от желания, он приближается ко мне. Лениво трогает кончики моих волос, словно покупатель, осматривая лошадь, лошадь с гривой.

– Это все мое, ведь так?

– Да.

– Эти волосы, грудь и эта киска – все мое.

– Да, Эш, твое. Пожалуйста…

Он сурово смотрит на меня.

– Я скажу, когда захочу, чтобы ты умоляла.

Внутри меня все сжимается до боли.

– Да, сэр.

– Хорошо, – кивает он, посмотрев на кончики моих волос у себя между пальцев. – На колени.

Я встаю коленями на холодную плитку, но не обращаю внимания на неудобство, восхищенно взирая вперед. Его руки пробегаются по моим волосам, разглаживая их, затем правая начинает медленно поглаживать член. Медленно двигаясь от основания до головки, уверенно и осознанно, как и все, что делал Эш. Я горю огнем, рассмотрев его сильную, большую и покрытую шрамами руку. На груди едва заметны темные волоски, которые от пупка до члена становились темнее. Все в нем – ноги на ширине плеч, сжимающиеся мускулы на руке, пока она гладит ненасытный член с вспухшими венами – настолько мужественное, грубое, жадное.

– Эти волосы, – говорит он, наматывая их на кулак.

Я ощущаю рывок у корней, но не против. Я хотела, чтобы он дергал меня за волосы; хотела, чтобы мне в глаза попадала вода; но больше всего хотела увидеть, как Эш кончит.

Он не теряет времени. Его рука напрягается, быстро двигаясь; глаза прожигают дорожки от лица до моих сосков, до голых коленей на плитке, и наконец, замирают на локонах светлых волос, скрученных вокруг его руки. Он издает низкий выдох, рельефные линии живота напрягаются, а темные ресницы подрагивают. Эш кончает – не на мою грудь или лицо, а на волосы, которыми так одержим. Я наблюдаю за ним с жаждущим очарованием. Как он извергается: толстый, горячий, длинный. Мои золотые волосы теперь усеяны белыми жемчужинами его спермы.

«Я могла оставаться в таком положении все время», – думаю я. На коленях, помеченная, рядом.

Но у нас нет вечности. Мне приходится бороться с чувством разочарования; я напоминаю себе, как ограничено время Эша и так будет еще долгие годы. Не будет дня, когда он сможет посвятить мне все время. Не будет ленивых рассветов в кровати, не будет моментов, когда мы не будем смотреть на часы. Я не стану более чем десятиминутной любовницей, пока он будет женат на стране.

Я тянусь к его ногам, прильнув лицом к бедру, пытаясь скрыть собственные мысли, и он позволяет мне это. Поглаживает мою голову, разрешая уткнуться носом в его тело. Мое желание отступает сразу после осознания отчаянной потребности быть рядом с Эшом. Чтобы успокоить себя, чтобы убедиться, что он – настоящий; что прямо сейчас, в этот момент, он мой, а я могу использовать и любить его.

Через некоторое время Эш оттягивает мою голову назад, потянув за волосы – на этой раз нежно – и смотрит на мое лицо. Он ничего не говорит, не спрашивает, что случилось, ему этого не требуется. Он слегка кивает сам себе, будто ожидал этого, затем за локти поднимает меня на ноги.

– Стой на месте, – говорит он.

Ждет, когда нагреется вода и направляет душ на мою голову. Эш не позволяет мне действовать самостоятельно – моет мне волосы, делает массаж и втирает кондиционер. Я расслабляюсь и позволяю сильным пальцам делать всю работу, смывать следы его оргазма.

Шампунь и кондиционер для женских волос были новыми, и я думаю, не послал ли Эш за ними вчера днем. Или еще несколькими днями ранее, когда я сказала Эмбри, что встречусь с Эшем. Я отмечаю, что он искусно моет женские волосы, но тут же вспоминаю, что он вдовец. Он был женат несколько лет. И, конечно, делал это ранее.

И, конечно, я не завидую мертвой женщине. Конечно, нет.

В любом случае, Эш был столько же искусен, сколько нежен, и в течение нескольких минут мы моем друг друга, а затем вытираем полотенцами. Я сажусь на кровать, наблюдая за тем, как мистер президент одевается, закрепляет запонки и завязывает галстук почти так же эротично, как и все, чем мы занимались последние двенадцать часов.

Я почти набираюсь смелости, чтобы спросить, когда вновь увижу его, как он поворачивается ко мне, поправляя серебристый галстук.

– Знаешь, я ненавижу это так же, как и ты, – говорит он, взглянув на меня, – ненавижу втискивать тебя в рамки. Ненавижу, что не могу подарить тебе все свое время. Всего себя.

Он подходит к кровати, стягивает с меня полотенце, оставив меня обнаженной и влажной. Мурашки бегут по коже, соски твердеют, превратившись в камушки.

– Ты заслуживаешь большего, чем я. Заслуживаешь настоящего мужчину, а не того, кто может подарить тебе лишь часть себя.

– Я возьму все, что ты можешь мне дать, – говорю я, вздрагивая от удовольствия, когда он задумчиво проводит пальцем от моей шеи до соска.

– Я знаю, – говорит Эш, его голос немного печален. – Но это не хорошо для тебя. Ляг и раздвинь ноги.

Я сажусь на кровать, открываясь; такой акт беспрекословного подчинения все еще вызывает смущение и стыд. Но я цепляюсь за стыд, наслаждаюсь им и позволяю руководить мной.

Пальцы Эша ласкают мою киску, раскрывая ее в поисках влаги.

– Я хочу дать тебе все, что могу. И не хочу, чтобы ты скрывала что-либо. – Средним пальцем скользит внутрь, и моя спина откидывается на спинку кровати. Он садится рядом со мной, и вот уже два пальца ласкают меня, а основание ладони надавливает на клитор. Мое тело реагирует на прикосновения, как увядшее дерево на воду.

– Я знаю, что ты держалась подальше от этого мира не просто так. Знаю, что, возможно, прошу о многом, – Эш поднимает на меня глаза, – но я не хочу, чтобы ты просто была у моих ног. Я хочу, чтобы ты была на моей стороне.

Мне довольно трудно соображать.

– Я не хочу быть секретом, – выдавливаю я, мои бедра и живот напрягаются. Я уже так близко к краю. Забавно, как быстро я дошла до этого. Я сжимаюсь вокруг его пальцев. В любую секунду я могу кончить, в любую секунду, всего через секунду…

– Хорошо, тогда ты придешь на государственный ужин на следующей неделе, – говорит Эш, вставая и вытаскивая из меня пальцы.

Моя киска хочет заплакать. Я была так близко. Даже не задумываясь, я прикасаюсь к клитору, желая закончить самой. Но, резкое движение, и Эш оказывается на мне, зажимая мою грудную клетку коленями с обеих сторон, а мои руки оказываются подняты над головой. Затем Эш засовывает пальцы правой руки мне прямо в рот, не затыкая его, но мешая говорить. Я вспоминаю его слова – я могу щелкнуть пальцами, чтобы все остановить, если не могу говорить и не желаю продолжения. Я мгновенно становлюсь мокрой, все мое тело дрожит от жгучей потребности, а президент стоит на коленях надо мной, прижимая меня к кровати.

Я чувствую запах кожи. Чувствую запах огня. Запах и вкус на моей коже. Если я умру прямо сейчас, то умру счастливой.

– Ты не кончишь, пока я не скажу, – говорит Эш. – Мне все равно, ты одна или со мной, если я держу вибромассажер внутри тебя, твои оргазмы – мои, если ты кончаешь без разрешения, ты воровка. Ты не воровка, ведь так?

Я качаю головой. Во мне пальцы Эша, и я чувствую свой вкус – очень сладкий, кислый – и специфический запах влагалища.

– Хорошо, – говорит Эш.

Стоя на коленях надо мной, он больше походит на солдата, и внезапно меня охватывает страх – я представляю, что он сражается с кем-то. Убивает кого-то. Я не могу объяснить, почему чувствую себя в безопасности, когда надо мной нависает опасный человек, я будто ягненок, которого привязали и готовят к смерти. Но он здесь. Бесспорный и завораживающий.

Я чувствую напряжение в его бедрах, пока Эш старается сдерживать меня под собой, вижу контур члена, выпирающего сквозь дорогие брюки.

– Ты знаешь, что делают с ворами? – спрашивает он.

На самом деле, знала. Знакомясь со средневековой литературой, ты знакомишься и со средневековым законом. Но сейчас это не игра, поэтому я снова качаю головой.

– Разумеется, я не собираюсь отрезать тебе руки, – бормочет он, смотря на мои руки. Его захват на моих запястьях усиливается. – Но думаю, что могу разработать собственную версию колодок. Или накажу тебя в соответствии с Библией и заставляя вернуть то, что принадлежит мне семь раз. Это будет семь оргазмов, которые ты вернешь за каждый украденный. Но в любом случае, ангел, наказание будет.

Его пальцы покидают мой рот, а затем Эш встает у края кровати и вытирает пальцы носовым платком. Тщательно разглаживает брюки и надевает пиджак.

– Почему ты оставляешь меня вот так? – я хнычу. – Ты можешь закончить.

– Потому что, – отвечает он, застегивая пуговицы на своей рубашке, – я хочу, чтобы ты согласилась пойти на государственный ужин.

Я стону, глядя в потолок, будто могу найти ответ там.

– Если я приду, пути обратно не будет. Мы с тобой станем… настоящими.

– Мы уже настоящие, – говорит он, прикоснувшись своими губами к моему лбу. – И я не хочу возвращаться назад. Я хочу, чтобы ты была моей здесь, и чтобы я был твой там. И кроме того, если ты пойдешь на этот ужин, я позже разрешу тебе кончить.

– Это же не раньше следующей недели, – пищу я.

Эш пожимает плечами, кладя свой телефон во внутренний карман, и подходит к двери.

– Тогда я буду знать, что ты очень – очень! – хочешь быть там.

– Ты играешь нечестно, – обвиняю я, оглянувшись на него.

Я тоже играю нечестно, показывая Эшу свои ноги в их наиболее привлекательном виде. Его глаза, конечно же, вспыхивают.

Но его контроль безупречен. Он просто улыбнулся и говорит:

– Я никогда не говорил, что буду играть честно. Но если мы все сделаем правильно, все закончиться весело. – Эш открывает дверь и через паузу произносит: – Это то, что нам обоим нужно, Грир. Разве нет?

Я закусила губу. Кивнула.

Меня вознаграждают львиной улыбкой, а затем Эш уходит. Я с трепетом опускаюсь на кровать, мое влагалище пульсирует, а грудь вот-вот разорвется от счастья.

Он был прав.

Ублюдок был прав.

ГЛАВА 15

Настоящее

В тот день Бельведер распорядился, чтобы меня отвезли домой, и все же притворяюсь, что в моей жизни все как обычно. Я провожу занятия, посещаю заседание кафедры, пытаюсь поработать над книгой. Но не могу притворится, когда каждый раз, закрывая глаза, вижу Эша, сидящего передо мной в кресле – его мощные ноги небрежно вытянуты, а голодные глаза наблюдает за тем, как я себя касаюсь. Не могу притворяться, пока все еще чувствую запах дыма и кожи; пока все еще ощущаю тяжесть его руки, находящейся на моем теле, пока мы спим в его кровати.

Нет, нужно было слишком много притворяться, не говоря уже о том, что мне не хотелось делать вид, что все как обычно. Мне хотелось ощущать этот трепет в груди, когда вспоминала, что Эш меня хотел, – хотел меня во всех отношениях. Хотелось чувствовать нервную дрожь своих рук, когда я думала о том, что встречусь с ним снова. Хотелось ощущать это глубокое зудящее разочарование, когда я вспомнила, что не могу к себе прикоснуться; не могу кончить без его разрешения.

Но с желанием пришло и сомнение. Раньше у меня уже было такое же чувство, такое же желание. Три раза: после встречи с Эшем в Лондоне, после нашего разговора во дворе перед скульптурой и после того, как я переспала с Эмбри. Три раза я ощущала дурманящий глоток влюбленности, только чтобы последние тлеющие угольки моего сердца были выброшены на холодную землю.

Разве я могу еще раз по-настоящему довериться этому чувству? И имеет ли это значение? Даже если бы я решила, что не влюблюсь снова в Эша (уточнение: если перестану его любить), разве смогу держаться от него подальше? Сделаю ли то, что хотела? Или же послушаю ту часть себя, которую не следовало бы слушать?

Следующие два дня я провожу в размышлениях, так и не разобравшись в себе. Я любила Эша, хотела его, но также сомневалась в Эше, сомневалась в нашем счастье.

Именно это сомнение сделало мое счастье острым и хрупким, и если оно разрушится, то порежет меня при малейшем прикосновении. Ну, сомнение и две другие причины. Первой причиной был Эмбри.

А второй была Абилин.

***

Через несколько дней после ночи с Эшем я собралась на поиски своей кузины в современное офисное здание «NoMa». Я нервничала: из-за предвкушения разговора с Абилин и из-за трех дней подавления похоти, связывающей в узел мое влагалище. Несмотря на то, что мы не смогли встретиться, Эш звонил мне каждый вечер: иногда приказывая мне трогать себя пальцами, но, не разрешая кончать, иногда приказывая слушать, как он сам себя трогает. Иногда мы просто разговаривали, и, после того как вешала трубку, я с тревогой понимала, какой одинокой я на самом деле была все эти годы из-за того, что избегала романтических отношений.

Я слышала это и в его голосе: он тоже одинок.

Компания «Corbenic Events» находилась на пятом этаже, ее офис – поразительный; он состоял из стеклянных стен и ярких цветов и принадлежал Абилин. После окончания университета Вандербильт она использовала стартовый капитал, который взяла у дедушки, чтобы основать в центре Вашингтона свою собственную фирму по организации мероприятий. Свадьбы, коктейльные вечеринки, различные торжества – да все, что угодно. Две недели, и у нее насыщенное расписание, полгода – и она смогла вернуть деньги деду. Тот факт, что Абилин сумела добиться такого успеха за столь короткое время, удивил не только дедушку и ее родителей, но только не меня. Она всегда была страстной, и, когда чего-то хотела, то шла за этим с целеустремленным рвением, которое устыдило бы святого. Еще более удивительным было то, что через три года ее предприятие продолжало работать, учитывая тот факт, что обычно ее интерес к чему бы то ни было очень быстро сходил на нет. Но были исключения.

Вот почему я появилась там. Я пришла, чтобы открыть ей то, что произошло между мной и Эшем десять лет назад. Я пришла, чтобы признаться.

Я прохожу через оживленный офис, переполненный взволнованными молодыми стажерами и организаторами, которые раздраженно разговаривают с людьми по громкой связи, листая ежедневники. Офис Абилин находится в самом конце, из окон открывался впечатляющий вид на блестящие новые многоквартирные дома, которые выросли здесь совсем недавно. Нахожу кузину, согнувшуюся над стеклянным столом, заваленным бумагами.

Мгновение я просто наблюдаю за ней, не подозревающей, что я рядом. Она реально прекрасна, и есть что-то бесспорно сексуальное в том, как она себя держит. Каждое движение и жест чрезвычайно грациозны и взвешены – такое ощущение, словно она выступает перед какой-то невидимой аудиторией. На самом деле я знаю, что так и есть, она часами сидела в нашей комнате в общежитии, просматривая видеоролики и имитируя самые обыденные вещи. Училась вытягивать шею, как Зои Салдана. Тренировалась смотреть из-под ресниц, как Скарлетт Йоханссон. Практиковалась держать чашку, как Кира Найтли. Я не могла не наблюдать за ней во время ее тренировок – она гипнотизировала меня, как гипнотизировал работающий 3D-принтер; я наблюдала за тем, как Абилин создает себя, примеряет и оттачивает образ по своему усмотрению. И вот результат – женщина, чьи движения чувственны и продуманны, настолько отрепетированы, что укоренились на вечно. Из-за этого она должна казаться отчужденной или неестественной, но это не так, Абелин это только делало более интригующей, более загадочной.

Я издаю смиренный вздох (это старая, хорошо знакомая зависть) и толкаю стеклянную дверь.

– Привет.

Абилин поднимает глаза и улыбается, ее длинные рыжие волосы скользят по тонкому черному платью. На Абилин черный цвет всегда выглядит классическим и стильным. Когда я одевалась в этот цвет, то создавалось впечатление, словно я в траурной одежде.

– Грир, – приветствует она, снова наклоняясь к своим бумагам, – сегодня день, когда мы обычно ходим на ленч? Я, должно быть, совсем об этом забыла. Вечер по сбору средств для больных малярией, который состоится на следующей неделе, выносит мне мозг, серьезно.

– Нет, сегодня не наш день, – отвечаю я, присев перед ее столом. В углу комнаты замечаю пару «Лабутенов», а на комоде неподалеку сверкающий клатч. – У тебя вечером свидание?

Абилин театрально вздыхает, откидывая голову назад.

– Да, хотя я бы предпочла сломать лодыжку, чем туда пойти. Он – сотрудник Капитолия. Я встретила его в спортзале. Когда он пригласил меня на ужин, на нем не было рубашки, и я достаточно долго не могла перестать смотреть на его пресс, чтобы понять, как сказать «нет».

– Может быть, он будет хорош в постели? – предполагаю я.

Она смотрит на меня с ухмылкой.

– Со всеми его мускулами, лучше бы так и было. Хотя обычно самые красивые мужчины – самые худшие в постели. Хотя… Беру свои слова назад. Хуже всего спать с сенаторами. Три толчка и один вздох, и перед тобой потный пятидесятилетний мужчина, который чувствует себя виноватым за то, что изменил своей жене.

Я смеюсь.

– Это случилось лишь однажды, Аби. Едва ли можно говорить о статистике.

– Одного раза было достаточно, – бурчит она, возвращаясь к бумагам.

– Может быть, в следующий раз попробуешь какого-нибудь посла? По крайней мере, у них есть акцент.

– С чего ты взяла, что я их не пробовала? – игриво бросает она.

Кузина всегда была такой, когда речь шла о сексе: за коктейлями потчевала своих друзей сексуальными подвигами, небрежно упоминая мужчин, с которыми спала, или рассказами о дорогих гостиничных номерах, за которые ей не пришлось платить. Только я, в отличие от всех ее друзей, знаю правду: Аби никогда не спала с мужчиной, которого не уважала или который не уважал ее. Что веселые свидания вслепую и тайные ночи с политиками были малочисленными и редкими, а большинство ее любовников были мужчинами, к которым она испытывала настоящую привязанность или, по крайней мере, которые по-настоящему ее привлекали. Для Аби, секс – это то, что нужно брать или потреблять, а затем просто забыть, как о хорошей чашке кофе. Но, как и большинство ценителей кофе, Аби разборчиво относилась к тому, что пьет.

Я вздыхаю.

– Хотелось бы мне быть такой, как ты.

Она, откидывает волосы в присущем ей шутливом притворно-самодовольном стиле (движение, отточенное после просмотра интервью с Эммой Стоун), и пожимает плечами.

– Конечно же, так и есть. Что произошло, раз это заставило тебя осознать очевидное?

Я откидываюсь на спинку кресла, проводя пальцем по темному дереву подлокотника. Я вспоминаю о том, как проснулась рядом с Эшем; о словах, которые он произнес перед тем, как выйти из комнаты: «Это – то, что нужно нам обоим, не так ли?»

– Мне бы хотелось, чтобы, когда дело касается секса, я чувствовала себя так же комфортно, как и ты. Хотелось бы быть такой же уверенной и, ну, легкомысленной, хотя, это неверное слово. Но думаю, самое близкое слово, которое я могу подобрать.

– Дорогая, ты тоже можешь заниматься случайным сексом, если этого хочешь. Пойдем в любой бар, и менее чем за две минуты я смогу найти для тебя адвоката. И менее чем за пять минут – богатого адвоката.

Я качаю головой, улыбаясь.

– Я знаю, что могу это сделать, но это – не то, что мне нужно. Мне нужно, чтобы это было… – боже, как описать свои желания, чтобы мои слова не звучали так, словно я нахожусь в каком-то порно с участием Тентакли или чего-то в этом роде? Просто используй правильные слова, Грир. Если ты сделаешь это в постели, то должна будешь произнести эти слова. – …Мне нужно, чтобы, м-м-м, все контролировалось. Доминирование и подчинение. Такого рода вещи.(Примеч.: Тентакли (от англ. Tentacle – щупальце, они же хентакли) – одни из главных персонажей отдельного весьма уважаемого тонкими ценителями поджанра хентая. Отличительной особенностью данных произведений являются сцены изн***ния различной неведомой хренью со щупальцами, которые обычно похожи на члены, хотя это и не обязательно).

Ее голубые глаза загораются.

– Я так и знала! – радостно кричит она. – Я знала, что у тебя есть тайный заскок. Ты находишься в правильном городе, моя кузина-извращенка. Это, конечно, не мое, но я знаю всех в этом городе и могу достать все, что тебе нравится. Конгрессменов, которым нравится быть отшлепанными, привязанными, и когда их стимулируют с помощью электрического тока, – да все, что угодно.

Ничего не могу с собой поделать: тихий смешок срывается с моих губ, и я махаю рукой, чтобы она остановилась.

– Нет, нет, мне не нужен кто-то… – Я собиралась продолжить: «Мне не нужен кто-то, кто хочет быть отшлепанным; я хочу, чтобы отшлепали меня», потому что Абилин не догадалась, что я – сабмиссив. Ей могут не нравиться такие причуды, но она сама была бы Госпожой, если бы этим интересовалась, поэтому предполагаю, что я тоже люблю командовать. Просто потому, что именно так работает ее мозг.

Но, может быть, было что-то в моей интонации или в выражении лица, из-за чего она неправильно истолковала мои слова, однако, правильно описала все остальное.

– Потому что ты уже кого-то встретила? – Ее глаза широко распахиваются, и она внимательно осматривает мое тело, начиная с сапог до колена, свитером и останавливается на лице. – Ты кого-то встретила, не так ли? Ты светишься от этого! О, мой бог. У тебя был секс? Это кто-то наделенный властью? Почему ты не рассказала мне об этом сразу же, как это произошло?

Из-за нервозности мой желудок делает сальто, и я разглаживаю свою юбку, одетую поверх серых колготок.

– Все произошло на этой неделе. Это действительно кто-то новый… или же, думаю, он также и старый. И мы еще не занимались сексом. Мы договорились, что не будем с этим спешить.

Абилин хмыкает.

– Он что… религиозный человек?

– Вроде. Я имею в виду, да, но не думаю, что он монах или кто-то в этом роде. Недавно он потерял свою жену.

Она наклоняется вперед.

– Вдовец? Грир, этот мужчина значительно старше тебя?

Скажи ей. Ты должна сказать ей прямо сейчас. Мой живот снова делает сальто, и мне хочется соврать. Я ненавижу лгать, однако раскрывать правду кажется излишне неудобным и провокационным…

Но затем я вспоминаю, что на этой неделе государственный ужин. Если я сама ей все не расскажу, то она все равно об этом услышит, а это будет намного хуже.

Я делаю вдох.

– Помнишь ту вечеринку в Лондоне, на которой присутствовал Максен Колчестер?

Абелин выглядит немного сбитой с толку из-за смены темы.

– Да, но что это…

– Я его поцеловала, – прерываю я. – В библиотеке. После того как мы с тобой поругались, он вошел со стороны балкона, и мы поговорили, а потом мы… поцеловались.

Брови Абилин приподнимаются, а рот открывается.

– Что?

– Мы поцеловались. Потом я собиралась тебе об этом рассказать, клянусь, но ты, в тот период была так сильно им увлечена, и я не хотела, чтобы ты на меня злилась, особенно, учитывая тот факт, что я думала, что больше никогда его не увижу. Это того не стоило. Поэтому я тебе не рассказала.

Она моргает. Я никогда не видела, чтобы кузина была в таком шоке; чтобы так медленно на что-то реагировала. Ее гнев (который, я знала, мог вырваться из нее в любую секунду) дал мне смелость закончить.

– А в Чикаго я снова его увидела, и у нас был момент… но он не имел значения, потому что тогда мы все увидели, что он был с Дженни. Помнишь, в ту ночь я переспала с мужчиной, который мне так и не перезвонил? Он не был случайным парнем, которого я встретила на вечеринке. Это был Эмбри Мур.

– Святое дерьмо, – говорит Абилин, все еще моргая.

– И вот полторы недели назад ко мне пришел Эмбри Мур и сказал, что Максен хочет меня видеть. И мы встретились, и поцеловались, и это было так же волшебно, как и в первый раз, и мы… – Я снова изо всех сил попыталась подобрать правильное слово. «Встречаемся» – это слово звучало слишком неформально, и еще слишком рано было называть наши отношения любовью, по крайней мере, где-то вне моей головы. – Он попросил меня пойти с ним на государственный ужин, который состоится на этой неделе, – говорю я. Я планировала быть мягкой, уступчивой, потому что в нашей дружбе я всегда уступала, всегда, но вместо этого заметила, что мой голос повысился, а подбородок вызывающе приподнялся. – И я согласилась пойти.

Абелин молчала, и я видела признаки того, что ярость колыхается под кожей: ее шея опасно покраснела, глаза заблестели, а губы сжались.

– Аби, – зову я. С мольбой. Не делай этого. Не превращай это в ссору.

Но затем она сглатывает и натянуто улыбается.

– Ну, я за тебя рада. Моя влюбленность в Максена Колчестера была так давно, что я едва его помню. И если с ним кто-то должен быть, то это ты.

Я хотела ей поверить. Так ужасно хотела ей поверить.

– Ты уверена?

Она улыбается уже не так натянуто, хотя в ее глазах все еще присутствует странный блеск.

– Да, Грир. Было бы смешно, если бы я втрескалась в кого-то, кого видела лишь один раз. Я рада, что ты мне рассказала.

– Мне было так страшно рассказывать, потому что я знала, как сильно ты его тогда обожала, – с облегчением говорю я. – Слава богу, сейчас ты меня не ненавидишь.

– Конечно же, я тебя не ненавижу, – она откидывается назад, постукивая пальцем по стеклянному столу. – Значит, президент и вице-президент, да?

– Нет-нет, – спешу я уточнить. – То, что произошло между Эмбри и мной, было очень давно. И я была расстроена из-за Эша и Дженни, и, очевидно, Эмбри не сильно-то насладился, учитывая, что я больше никогда ничего от него не слышала.

Голова Абилин дергается в ответ на мое случайное использование среднего имени Максена, но ничего не прокомментирует.

– Ты уверена, что между тобой и Эмбри сейчас ничего нет?.. Ты краснеешь.

Я прижимаю руку к щеке, и, конечно же, кожа оказывается теплой и и покрасневшей. Я старалась не думать о той ночи в Чикаго. Я старалась не думать, как прекрасно выглядел Эмбри в свете свечей на ужине на прошлой неделе; как этот его запах цитруса и перца, казалось, следовал за мной домой и насмехался надо мной, пока я пыталась заснуть.