Текст книги "Американская королева (ЛП)"

Автор книги: Сиерра Симон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Все это причиняет боль, – произносит Эш. – Больно смотреть на то, как вы двое друг на друга смотрите. Больно наблюдать за ним с другими людьми. Больно знать, что я дважды делал ему предложение, и что оба раза он мне отказывал. В этом нет ничего, что не причиняло бы боли, но какая альтернатива? Жизнь без боли означает жизнь друг без друга.

У меня на глаза наворачиваются слезы, и я собираю всю силу воли, чтобы не заплакать.

– По крайней мере, так, – говорит Эш, – я могу ее немного контролировать. По крайней мере, так, я могу сделать то, отчего мне будет в равной степени и хорошо и больно.

«Ты разбиваешь мне сердце», – хотелось мне сказать, но это было бы ложью, потому что мое сердце уже было разбито. Вместо этого я просто произношу:

– Я боюсь причинить тебе больше боли, чем уже принесла. Пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого.

– Нет, – произносит он решающее слово. – Я этого хочу. Боже, Грир, я сейчас такой твердый, что мне больно. Если бы я был там… – он замолкает, и я слышу один длинный вздох. – Сегодня вечером, – говорит он вместо того, чтобы закончить свою мысль. – Сегодня вечером.

Это обещание. Подарок и проклятие, потому что сегодня вечером, когда мое страстное желание будет освобождено Эшем, это произойдет на нашем брачном ложе, а Эмбри будет находиться где-то в другом месте… один.

Или еще хуже… не один.

Моя грудь сжимается от необоснованной ревности при этой мысли.

Эмбри собирает тяжелую ткань платья на сгиб одной руки, а другой пробегается вверх по внутренней стороне моего бедра.

Я тихо стону. Моя кожа взывает к Эмбри, а вся оставшаяся часть меня взывает к Эшу. Я бы все отдала ради того, чтобы здесь был Эш, готовый взять всю сдерживаемую мной похоть и превратить ее во что-то, что не убьет меня из-за чувства вины.

Потому что я умру из-за чувства вины.

Но почему-то это не мешает мне извиваться от желания, когда рука Эмбри проходится по другому бедру. А затем это происходит. Одним преднамеренным легким прикосновением, кончики пальцев Эмбри скользят по кружеву, прикрывающему мои складочки, и я начинаю задыхаться. Эмбри смотрит на меня снизу вверх, его глаза слегка прикрыты.

– Я чувствую твой запах, – говорит он, его голос немного срывается в конце. – Ты так хорошо пахнешь.

Я дрожу. Казалось, что в моей голове прозвучала тысяча голосов, хор предупреждений. Прекрати это. Прекрати это. Прекрати это.

Но его слова, хриплость голоса, словно возможность чувствовать запах моей потребности – это единственное, что могло его сломить…

Я его не останавливаю. В действительности, я опускаю руки вниз и подбираю юбку, чтобы освободить руки Эмбри, и он сразу же пользуется этим преимуществом, скользнув ладонями по моей заднице и сжав ее. Стон, который он издает, «доходит» прямо до моего клитора.

Его пальцы снова проходятся по моим складкам, щекоча кружево, и кажется, что все вокруг наэлектризовалось. Воздух, его кожа, моя кожа, все начало гудеть от ненасытной потребности.

Эмбри наклоняется вперед, так что единственное, что я вижу под тяжелыми пучками ткани, – это его светло-каштановые волосы, а затем он целует открытую кожу бедер, его долгие мягкие поцелуи продвигаются вдоль линии чулок и вдоль застежек пояса с подвязками. К тому времени, когда его губы прижимаются к моему холмику, я уже задыхаюсь.

– Боже мой! – выдыхаю я. – О, мой бог.

– Скажи мне, что происходит, – требует Эш. – Расскажи мне все.

– Я не должна этого делать, – бормочу я, – я должна остановиться.

– Не смей, черт подери, – произносит Эш.

– Эш…

На этот раз, Эмбри не останавливается, услышав мои колебания. Он продолжает свое занятие. Оставляет поцелуи вдоль линии трусиков, целует замысловатые кружевные узоры, зарывается в меня носом. Его касания носом становятся более агрессивными, грубыми и жесткими, их прерывают резкие укусы через тонкое кружево. Каждый укус провоцирует мой стон, и после стона слышится вздох Эша.

– Расскажи мне, Грир, – следует команда, которая не вызывает споров.

– Я… Эмбри кусает и целует меня через трусики. – Я должна его остановить. Я должна оттолкнуть его. Мы все будем сожалеть об этом после, и я больше всего.

И все же я захожу настолько далеко, что кладу руку на голову Эмбри, думая о том, чтобы оттолкнуть от себя его рот, но в этот самый момент он лижет меня прямо через кружево, и я практически распадаюсь на части. А мои пальцы впиваются в густые волосы и резко тянут, заставляя Эмбри стонать так громко, что это слышит Эш.

– Бля, – выдыхает он, услышав стон Эмбри. – Что сейчас происходит?

– Он лижет меня, – произношу я, – он лижет меня через кружево. Его рот такой теплый и, ох…

Мои пальцы сильнее сжимают волосы Эмбри, когда он начинает сосать мой клитор. Я извиваюсь, стоя рядом с ним, крепко прижимая его рот к тому месту, где я этого хотела, чувствуя, как движения его языка разжигают пламя глубоко в моем ядре.

– Сейчас он сосет мой клитор, – говорю я, едва узнавая свой голос.

Кто я такая, что так бесцеремонно рассказываю своему будущему мужу о том, что делает его лучший друг под моим свадебным платьем? Кто эта женщина, которая прислонилась к окну и раздвинула для этого действа свои ноги? Но сейчас я была слишком далеко за краем, слишком влажной, слишком чувствительной, слишком греховной, чтобы позволить этому закончиться. Сожаление казалось чем-то далеким, находящемся на горизонте, чем-то нечетким и неуместным, и каждым движением языка, каждым поцелуем губ, Эмбри ликвидировал вину из моего тела.

А затем его ловкие пальцы оказываются на застежках пояса с подвязками, легко отцепляя их, и мне на ум приходят воспоминания о другой ночи, которая была много лет назад.

И, как и в ту ночь, Эмбри смотрел на меня, пока оттягивал в сторону мое нижнее белье, обнажая мою мокрую розовую киску.

– Мне нужно, – тихо говорит он мне, и дежавю так сильно ударяет, что мои колени подкашиваются, потому что, именно это он сказал мне в ту ночь, когда забрал мою девственность. И то, как пылали его глаза, то, как он медленно облизывал свою нижнюю губу, сказало мне, что он точно помнил то, что сказал той ночью.

Что он не забыл.

– Теперь он оттянул в сторону мои трусики, – говорю я Эшу. – Он смотрит на меня там.

Он не просто смотрит. А смотрит. Пожирает глазами. Составляя план действий, отмечая взглядом свое владение, словно запоминая каждый изгиб и каждую сверкающую складочку моей киски, словно претендуя на право собственности. Это был мужской взгляд, о котором всегда говорят ученые, вот что они имели в виду. Потому что в этот момент я чувствую себя овеществленной, заклейменной, почти лишенной человеческих качеств.

Черт подери, если это не делает меня такой влажной, как никогда.

– Сейчас он снимает мои трусики, – говорю я.

Мягкое царапанье кружева на моих бедрах было на грани.

Эмбри помогает мне освободиться от них, после кладет теплые руки на бедра и шире разводит мои ноги. Стонет при виде моей обнаженной киски.

– Он снова смотрит на меня. Я полностью обнажена. И я такая мокрая, Эш. Ты помнишь тот раз, когда я объезжала твое бедро перед ним?

– Боже, да, – говорит Эш, и кажется, я слышу шелест ткани, словно он расстегивает молнию на своих штанах, чтобы обхватить ладонью его член.

– Я такая же мокрая. Ох. О, боже.

– Расскажи мне, принцесса.

– Он… – Я сглатываю, мои пальцы снова находят волосы Эмбри. – Он ввел в меня свой палец. И еще один. Они так легко скользят внутрь, Эш, я такая мокрая, но набухла, поэтому очень тугая.

Эш рычит в ответ, и я слышу еще больше движений, звук того, как кожа движется по коже. Я мысленно представляю, как Эш трогает себя под мой рассказ о том, что его лучший друг трахает меня своими пальцами, из-за этого пламя в моей сердцевине разжигается все сильнее и сильнее.

Эмбри сгибает пальцы, прижимая их к чувствительным нервным окончаниям, и я стону. Он наклоняется вперед и снова всасывает в рот мой клитор, на этот раз без барьера в виде кружева, и этот горячий влажный контакт почти шокирует своей интенсивностью.

– Согни ногу и забрось ему на плечо, – говорит Эш. – И притяни его лицо к своей киске. Трись об его рот.

Я делаю так, как он приказывает, и в тот момент, когда начинаю тереться о рот Эмбри, его самообладание рассеивается. Одной рукой он обхватывает мою задницу, пальцами вонзаясь в мою плоть, а другой рукой продолжает безжалостно меня трахать. А его рот…

– Такое чувство, что он голоден, – выдыхаю я в трубку, наблюдая за тем, как голова Эмбри двигается под моими юбками. – Как будто пытается съесть меня заживо. Его пальцы находятся так глубоко, так чертовски глубоко. Я чувствую их в своем животе.

– Боже, я бы хотел быть там, – рычит Эш. – Я бы наблюдал за тем, как ты кончаешь на его пальцах. Я бы приказал ему поцеловать тебя, пока на его губах остается вкус твоей киски. И после приказал бы тебе поцеловать меня.

Слова Эша похожи на загорающиеся занавески, заставляют сжиматься пламя моей киски, распространяются вверх к моей груди. Я направляюсь прямиком к оргазму, я это понимаю. Мои колени начали подгибаться и, словно почувствовав, Эмбри тянет меня за талию вниз. Сам ложится и тянет меня на себя, располагая мою киску над своим ртом. Я седлаю его и объезжаю его лицо. И в ту секунду, когда его язык скользит в мою дырочку, я понимаю, что теряю над собой контроль.

– Эмбри потянул меня на пол, – смогла я сказать в телефон. – Я объезжаю его лицо, мои колени находятся по обе стороны от его головы. Его руки ощупывают мою задницу.

Голос Эша звучит сдавлено, словно он едва мог говорить. Я представляю себе, как его массивная рука двигается вверх и вниз по длинной толстой эрекции, когда он произносит:

– Ты скоро кончишь, не так ли? Словно королева, объезжающая то, что ей принадлежит. Трахай жестко его лицо, детка, вот чего он хочет. На нем останется твой запах, он будет чувствовать твой вкус на своих губах, когда будет наблюдать за тем, как ты наденешь на палец мое кольцо. Он вспомнит то чувство, как твои бедра прижимаются к его подбородку, когда будет наблюдать за нашим первым танцем на приеме.

– Иисусе!

Я наполовину стону, наполовину молюсь, сгорая изнутри. Случайно смотрю вверх и ловлю наше отражение в ростовом зеркале. Я красная и тяжело дышащая, на коленях в облаке белого шелка и тюля, ожерелье и тиара на свету переливаются. Ткань почти полностью скрывала сильного высокого мужчину, находившегося подо мной, на виду лишь блуждающие руки, которые сейчас двигались вверх к моим грудям, прикрытым корсетом, чтобы их сжать, захватить. Невеста объезжала лицо свидетеля. Жених, удовлетворял себя рукой, слушая.

Сказка горела в огне.

Я тоже горела. Остается лишь жгучий силуэт нужды, и я забыла обо всем, кроме горячего рта, который трахаю, и густого дыхания моего жениха в трубке телефона. Слова Эша были похожи на загорающиеся занавески, заставляющие сжиматься пламя моей киски. Они распространялись вверх к моей груди: объезжай его сильнее, трись об него, милая, трись, пока не почувствуешь себя очень хорошо, дай ему свой клитор, заставь Эмбри его сосать.

Тепло трещало, пламя становилось сильнее, сооружения и цивилизации рухнули, превратившись в очень горячие угольки.

– Я…

Я не могу закончить, не могу говорить, не могу дышать, в моей киске столь неистовые спазмы, что мои глаза наполняются влагой.

– Я знаю, ангел, – вздыхает Эш. – Тебе не нужно мне говорить.

А потом все взрывается. Количество спазмов увеличивается, стенки моего влагалища пульсируют, клитор дрожит у языка Эмбри. Я выкрикиваю снова и снова. Приятное покалывающее тепло накатывает к корням моих волос и к кончикам пальцев ног. Мои крики медленно превращаются в хныканье, а жесткий рот Эмбри подо мной, превращается в нежный. Он нежно посасывает и целует мою киску.

– Мой член тебя хочет, – резко говорит Эш. – Теперь он становится толстым. Темным и блестящим. Он хочет быть в твоей мокрой киске, но я не могу добраться до нее прямо сейчас. Поэтому я использую твою шелковую блузку, чтобы подрочить.

Я стону от его слов, последние спазмы проходят сквозь меня.

– Я сейчас кончу, – говорит он мне, – и когда я это сделаю, то представлю, что прямо сейчас стою над тобой. Растрёпанная, красная и стыдливая, ты смотришь на меня большими серыми глазами, виноватыми и испуганными, пока я засовываю член в твое горло. Представлю, как ты меня вылижешь после того, как я кончу.

– О, боже, – шепчу я.

Из-за этого образа, моя киска снова начинает сжиматься, и второй, на этот раз более мягкий, оргазм проходит сквозь меня. Я представляю Эша, его высокую фигуру, нависшую надо мной, его лицо – неумолимое и яростное, – пока он трахает мой рот. Как он наказывает меня за то, что я приняла его подарок.

И, наверное, самая испорченная часть всего заключается в том, что я находила этот последующий сценарий таким же возбуждающим, как и то, что только что произошло.

Эш рыкнул, бесстыдно, мужественно звуча, и я понимаю, что прямо сейчас он кончает. Знаю, что длинные струи спермы извергаются на мягкий шелк моей блузки, вероятно, приводя ее в негодность, но мне было все равно. Мысленный образ того, как он оскверняет мою одежду только из-за того что сильно возбудился, слушая меня и Эмбри, стоил того.

Стоил тысячу таких раз.

Но по мере того, как его дыхание приходит в норму, как мой оргазм стихает, а я все еще позволяю Эмбри целовать мою киску, смотрю на себя в зеркало и паникую.

Что, черт возьми, произойдет потом? Что будет со свадьбой и с браком, который пресса уже окрестила «вторым Камелотом»? Эш назвал меня своей принцессой, и, возможно, я выглядела как принцесса до того, как позволила свидетелю жениха забраться под мою юбку, но все это не было сказкой.

Или же, все-таки, было? Тогда это самая испорченная сказка, о которой я когда-либо слышала.

ГЛАВА 28

День свадьбы

Любовь стерпит все.

Я выходила замуж за Эша со следами укусов Эмбри на моих бедрах, и Эш женился на мне со следами его укусов на шее Эмбри. «В этом есть нечто прекрасное», – с изумлением думаю я, пока священник читает свадебную месу. Нечто красивое и испорченное. Кому нужно кольцо, когда есть следы от укусов? Кому нужны клятвы, когда вы буквально истекали кровью друг за друга?

Затем наступает момент, когда священник просит Эмбри передать кольцо (мое кольцо), то самое, которое отметит меня как жену Эша и свяжет меня с ним на всю оставшуюся жизнь, и у меня снова начинают на глаза накатываться слезы. Я не грустила, не боялась, не была вне себя от радости, не сердилась, не испытывала чувство вины, не была возбуждена, не ревновала, не чувствовала недоверия, – а ощущала все это. Каждое из этих чувств, и все сразу, карнавал сменяющихся мыслей и эмоциональный шум внутри моей головы. И вот Эмбри должен был вручить Эшу изящный платиновый ободок…

Эмбри драматично хлопает себя по карманам, и толпа разражается смехом из-за шутки «шафер, потерявший кольцо». Отец Джордан Брейди (красивый молодой блондин с безошибочными христианско-хипстерскими флюидами) был слишком воспитан, чтобы закатить глаза, но я чувствую, как он уходит куда-то глубоко внутрь себя, чтобы избежать избитой легкомысленности этой старой шутки.

Эмбри наконец-то достает из кармана кольцо и начинает передавать его Эшу. И вместо того, чтобы протянуть ему ладонь, чтобы его забрать, Эш поворачивается к Эмбри и медленно разжимает пальцы Эмбри, освобождая кольцо. Всем остальным казалось, что Эш просто бережно относился к маленькому ювелирному изделию, но в том, как нежно Эш касается кожи Эмбри, я вижу и обещание, и извинение. Каково это, брать кольцо от человека, который тебе отказал? И каково Эмбри, все еще любить человека, с которым не может вступить в брак?

Несмотря на цирк из вихря вопросов и эмоций, в том момент, когда Эш берет меня за руку, я чувствую, как все стихает, замедляется и становится правильным. Его ладонь, тепло и бережно, обхватывает мою руку. Уверенные и осторожные пальца одевают кольцо на мой безымянный палец. Я смотрю ему в глаза и знаю, что за пределами тени сомнения, он сделает все, что в его значительной власти, чтобы оберегать меня и любить.

И с той же уверенностью я знаю, что сделаю то же самое для него.

Мы обмениваемся обетами, причащаемся, исполняем и гимны и песнопения. И в конце, когда Эш поднимает фату и крепко целует меня в губы, я чувствую едва заметное мерцание той эмоции, которую еще не ощущала сегодня:

Надежду.

***

– Поздравляю.

Мы с Эшем смотрим на Эмбри, стоящего перед нашим свадебным столом. Он только что произнес свою речь, но впереди торт и танцы в огромном шатре. Он расположен высоко на отвесном берегу реки, с видом на темную ленту водной глади, расположенную ниже, и менее чем в миле от весело мерцающего небоскреба. Вокруг нас почти семь сотен гостей, которые смеялись, ели и пили, а поблизости вертелись представители прессы, словно бабочки, слетевшиеся на свет.

Но Эмбри выглядел бледным. Уставшим. Он все еще в смокинге, хотя Эш уже давно снял свой, и я точно могу сказать, что Эмбри ничего не ел и не пил.

– Эмбри, – тепло произносит Эш. – Бери стул и садись, поешь вместе с нами.

– Вообще-то, думаю вернуться в отель, – говорит Эмбри, не глядя ни на одного из нас. – Я не очень хорошо себя чувствую. Заболел, наверно.

– Оставайся, – произношу я, потянувшись к его руке. – Пожалуйста. Выпей с нами. Потанцуй с нами.

Он смотрит на меня, а затем на Эша, на нас вместе за свадебным столом, на наши кольца, сверкающие в мерцающих огнях.

– Я не могу. Еще раз поздравляю. Я желаю вам обоим всего счастья в мире.

И после этих пустых слов он уходит.

Я встаю, собираясь преследовать за ним, но Эш берет меня за руку и останавливает.

– Грир. Пресса.

– К черту прессу, – бормочу я, но все же позволяю ему усадить меня обратно на стул.

– И, кроме того, – продолжает Эш, – Было бы жестоко просить его остаться, чтобы терпеть боль так публично.

Любовь стерпит все – всплыл в моей голове библейский стих. Но, возможно, любовь не должна терпеть все. Возможно, жестоко заставлять Эмбри остаться.

– Ангел, – говорит Эш, взяв обе мои ладони в свои. Его пальцы находят мое кольцо, и я улыбаюсь тому, как по-собственнически он проводит по нему кончиками пальцев. – Жена. Какое у тебя стоп-слово?

– Я подвергнусь порке, чтобы заработать свой кусок торта?

Небольшая улыбка, но Эш не клюет на приманку.

– Скажи его, чтобы я знал, что оно у тебя под рукой. Что ты знаешь, что можешь его использовать для какого-нибудь ограничения. Для любого ограничения.

Я смотрю вниз на его пальцы, играющие с моим кольцом.

– Максен.

– Хорош. – Эш наклоняется, чтобы поцеловать кольцо, позволяя своим губам задержаться на месте соединения металла и плоти. – Сегодня наша первая брачная ночь, Грир.

– Я знаю, – вздыхаю я. – Разве мы не можем просто оставить всех этих людей и начать ее прямо сейчас?

Эш колеблется, его губы все еще прижимаются к моей руке.

– В чем дело? Ты запланировал на сегодняшнюю ночь что-то экстремальное? Я это попробую. Ты знаешь, что я попробую все, о чем бы ты меня не попросил.

– Именно этого я и боюсь. Ты должна на это согласиться лишь потому, что этого хочешь, а не только потому, что думаешь, что этого хочу я. – Эш выпрямляется и глубоко вздыхает. – Я хочу, чтобы к нам сегодня ночью присоединился Эмбри.

Я не отвечаю. На самом деле я не могу ответить, потому что забыла, как дышать.

– Сегодняшний день был прекрасным, – говорит Эш тихим голосом. – Слушая тебя по телефону, когда Эмбри к тебе прикасался, ты… была потрясающей. И жениться на тебе, Грир, сказать тебе те слова – это было самым счастливым моментом в моей жизни. Сегодняшний день ощущается волшебно, сегодняшняя ночь будет похожа на волшебство, и я хочу еще больше этого. Хочу, чтобы мы, все трое, прочувствовали это вместе. Если сегодняшний день посвящен нашим брачным обетам, то сегодняшняя ночь должна быть посвящена тому, как мы трое вместе сделаем следующий шаг.

Я, наконец-то, нахожу свой голос. Он оказался сухим, словно готовый сломаться.

– И что собой представляет наш следующий шаг?

– Я не знаю, – произносит Эш, одаривая меня такой красивой улыбкой, что это разбивало мне сердце. – Но я готов узнать.

***

Остаток вечера был размытым. Мы танцевали, мой дед плакал, Абилин флиртовала. На нашей свадьбе присутствовало слишком много сенаторов, глав государств, бизнесменов и знаменитостей, чтобы всех помнить. Невозможно следить за временем и количеством желающих нас поздравить. Когда я смотрю на часы Эша, то испытываю шок, увидев, что уже одиннадцать вечера.

– Уже поздно, – говорю я Эшу, сжимая его руку.

Он сжимает мою в ответ.

– Мне тоже тяжело терпеть. Еще немного, ангел.

Мне не хотелось ждать даже немного. Насколько мало это ни было бы, и я не могу избавиться от странного страха, что прямо сейчас Эмбри не один. Что он с кем-то проведет сегодняшнюю ночь, просто с теплым телом, в котором похоронит свою боль, не зная о том, что мы с Эшем чувствовали отчаяние из-за него. Не зная, что мы собирались его найти.

Когда я рассказываю об этом страхе Эшу, он кивает, словно эта мысль и ему причиняет боль, но затем произносит:

– Ты бы винила его за это?

– Это заставляет мою кровь кипеть.

– Мою тоже. Но тогда мы просто вернемся в наш номер и будем трахаться до тех пор, пока не почувствуем себя лучше. Разве ты не думаешь, что и он заслуживает того же?

– Он сказал мне что-то подобное в Женеве.

– И?

Я поднимаю подбородок.

– Только потому, что это справедливо, не значит, что мне это нравится.

– Я не знаю, что из этого может нравиться. Но это не значит, что это не необходимо.

Восемь месяцев назад к вещам, которые мне были необходимыми относился бурбон и исследования. Когда моя жизнь стала такой сложной?

Наконец, Эш махнул Бельведеру, который передал организатору свадьбы, что мы готовы уйти. Вечеринка была в самом разгаре, музыкальная группа паковала оборудование, ей на смену пришел ди-джей, и в любое другое время мне бы захотелось остаться. Но сегодня ночью меня ждала кровать Эша.

И, возможно, Эмбри тоже будет в этой кровати.

Мы с Эшем беремся за руки, и выходим из шатра, где люди выстроившись в линию, размахивали бенгальскими огнями. Сверкающие огоньки рассыпались и танцевали вокруг нас, шипя падали вниз в мягкую зеленую траву. Мы махали руками и посылали всем воздушные поцелуи, а затем забрались в огромный черный «кадиллак», специально спроектированный для президента.

Мое платье окружило нас облаком из шелка и тюля, и Эш смеясь, пытался его примять, чтобы Люк мог закрыть дверь. Дверь закрылась, и я оказалась сидящей на коленях Эша. Нас окружила пена свадебного платья.

– Мы должны помахать в окно на прощание, – шепчу я, хотя мне понравилось внезапное, хоть и неудобное уединение.

Эш стонет, но, тем не менее, сбивает ткань платья, прикрывавшую окно, и мы машем, пока машина отъезжает в гостиницу. Едва толпа скрывается из вида, Эш позволяет ткани проглотить нас снова.

– Это напоминает мне игру в парашют в младшей школе, – произносит он, взглянув на ткань.

– С парашютом?

Эш поднимает бровь.

– Разве ты этого не делала в своих модных школах-интернатах? Неужели это показатель того, что я учился в плебейском заведении?

– Я ходила в школу Монтессори за пределами Портленда. Мы использовали парашюты больше, чем большинство детей использовало карандаши. Но мы сидели под ними, а не тащили их в кадиллак.

Эти темные брови сошлись вместе и Эш одарил меня озорной улыбкой.

– Я счастлив сидеть под твоей юбкой, если именно на это ты намекаешь.

Я сидела боком на его коленях, перекинув ноги через большой деревянный выступ посередине сиденья, в котором находились системы связи. И Эш извлек выгоду из моего положения, пробравшись рукой к моим ногам, скрытым платьем, а затем проследовал до линии чулок и вверх, пока он не добрался до моей голой киски.

– Ты так и не надела трусики? – хрипло спрашивает он. – Все это время твоя киска была голой?

– Почему думаешь, я настояла на том, чтобы ты стащил подвязку с моего колена, а не с бедра? Чтобы самое важное осталось прикрытым.

Его пальцы проходятся по мягкой коже моих нижних губок.

– Тебе было неприятно, что твои трусики находились в кармане моего смокинга?

Я прислоняюсь головой к окну, раздвигаю ноги, чтобы предоставить Эшу лучший доступ, хотя, он не прикасается к той плоти, которая желала его больше всего. Он предпочел мягкие складки между киской и бедрами.

– Я думала, что это было невыносимо горячо.

– Я тоже.

– А вы с Эмбри… – Я пытаюсь найти правильные слова, но не могу. В английском языке больше слов, чем в любом другом западном языке, и все же я не могу найти те, которые передадут любопытство, возбуждение, позволение и ревность – все в одном флаконе.

Тем не менее, Эш, похоже, понимает, о чем я спрашивала.

– Мы поцеловались. В комнате жениха в церкви. Он вошел, я бросил на него один лишь взгляд и прижал к стене. – Эш откинул голову на подголовник сиденья. – Мы очень долго целовались, пока я не слизал все следы твоей киски с его губ, а затем оставил след на его шее. Ты видела? Я хотел, чтобы ты видела. Не могу решить, было это жестоко или любезно с моей стороны.

– Я тоже не могу решить, – шепчу я.

Кончики пальцев Эша легонько пробегают по моим складочкам, разоблачая, какой очень-очень влажной я стала.

– Возможно, это не имеет значения.

– Или же имеет значение, но мне все равно.

Мы доезжаем до отеля, в небоскребе Gilded Age с великолепным изящным фойе. Мы выбираемся из машины, я беру свой клатч и чувствую жужжание телефона.

Абилин: Сообщи, когда доберешься в отель и будешь в безопасности, чтобы я не беспокоилась.

Я: Только что приехала! Он такой прелестный!

Абилин: В каком отеле вы оказались на этот раз?

Как и в Женеве, служба безопасности проверила несколько отелей, прежде чем остановиться на одном лишь пару часов назад. Это неудобство, требовало много дополнительной работы, и не являлось частью обычного протокола, но Мерлин, со всеми своими таинственными источниками информации, посоветовал Эшу и его службе безопасности пойти на это, так как наша свадьба была очень громким событием.

Я, не колеблясь, отправила кузине сообщение.

Я: Мы в Sorella.

Абилин: Звучит потрясающе, я так завидую! Наслаждайся первой брачной ночью!

– С кем ты переписываешься? – спрашивает Эш.

Мы ехали в лифте наверх в президентский номер.

– С Абилин. – Я замечаю, что он засовывает свой телефон в карман штанов. – А с кем ты разговаривал?

– С Эмбри. Я пригласил его в наш номер на разговор.

– Эш…

Я придвигаюсь к нему, отклоняю голову назад, чтобы заглянуть в потрясающие зеленые глаза.

– Не важно, что произойдет сегодня вечером, я хочу, чтобы ты знал, что я никогда не пожалею о том, что вышла за тебя замуж. Если бы мне пришлось выбирать, то это был бы ты. Каждый раз.

– Ты не представляешь, как сильно мне хотелось услышать эти слова, – хрипло говорит он, проводя руками по моим волосам. – О, Грир. Во что я тебя втянул?

Его губы оказываются на моих. Голодные и ищущие. Я позволяю Эшу взять мой рот, как и позволяю ему взять все, что было моим. Эта простая капитуляция прочищает мою голову и будоражит кровь. Мы целуемся, когда открываются двери лифта, целуемся всю дорогу по коридору к нашей комнате. Люк открывает нам дверь, и Эш захлопывает ее за нами. Мы остаемся одни.

– Мы ждем Эмбри? – спрашиваю я, как только Эш позволяет мне сделать глоток воздуха.

– Я не буду ждать, чтобы сделать то, что хотел сделать весь день. А хотел я сделать вот это… – и опускает рот на мою шею.

Глубокое декольте моего платья (достаточно скромное, чтобы пройти тест Мерлина и тест Триеста на «Возлюбленную Америки»), опускалось достаточно низко, чтобы предоставить Эшу доступ к ключице и вершинам грудей, которые он с удовольствием кусает и сосет. Затем возвращается к моей шее, целует, прикусывает и посасывает, пока мои колени не подгибаются. Эш удерживает весь мой вес своими руками.

– Это платье, – бормочет он. – Я весь день пялился на твою идеальную шею. Она сводила меня с ума.

Мои руки сжимают лацканы его пиджака, пока Эш продолжает получать удовольствие. Благодарные стоны, выходят из его горла, пока он пробует на вкус мою кожу. Он возвращается к моим губам, но нас прерывает тихий осторожный стук в дверь.

Мы смотрим друг на друга, а затем я отпускаю пиджак Эша, подхожу к двери и, даже не утруждая себя тем, чтобы заглянуть в глазок, открываю.

Это Эмбри.

Он быстро смотрит через плечо на агента секретной службы, стоящего рядом.

– Я могу войти?

– Пожалуйста, входи, – говорит Эш из-за моей спины, и Эмбри проходит внутрь.

Без пиджака и без жилета, хотя галстук-бабочка все еще висит на шее, рукава рубашки закатаны до локтей, обнажая сильные мощные предплечья. Он закрывает за собой дверь, а затем прячет руки в карманы.

– Ты хотел меня видеть? – спрашивает он.

В его позе было что-то оборонительное: то, как его сначала, чуть сгорбленные плечи, расправляются, то как он смотрит Эшу в глаза.

– Да, – произносит Эш. – Мы хотели.

И затем подходит и целует своего друга, обхватив рукой шею, чтобы удержать его на месте.

Ресницы Эмбри трепещут, и он тихонько вздыхает, но не вытаскивает руки из карманов, не расслабляется.

– Что ты делаешь? – спрашивает Эмбри, когда Эш отступает назад. – Я думал, что то, что произошло перед церемонией бракосочетания, нужно было для того, чтобы вывести все это из наших организмов. Не… более.

– В последний раз, когда я попросил тебя о вступлении со мной в брак, я тебе сказал, – тихо произносит Эш, – что не хочу, чтобы то чувство к тебе было выведено из моего организма. Независимо от того, как сильно ты хочешь избавиться от чувства ко мне.

Эмбри отводит глаза, эмоции отражаются лишь в игре мускулов на его щеках и подбородке.

– То, что я сказал «нет», было к лучшему. И ты это знаешь.

– Грир сказала, что ты признался, что любишь меня. Есть причина, по которой ты не можешь сказать мне это в лицо?

Эмбри не произносит ни слова, а лишь отворачивается от нас с Эшем.

– Потому что я тебя люблю, – продолжает Эш упавшим голосом. – Мне жаль, если раньше я недостаточно часто это говорил. Мне жаль, если я заставил тебя чувствовать себя так, словно хотел лишь использовать тебя, трахать тебя так, словно тобой обладаю. Я хочу использовать тебя и владеть тобой, но лишь потому, что я тебя люблю.

– Прекрати, – шепчет Эмбри, зажмуривая глаза. – Просто прекрати.

Эш делает шаг вперед, меняя тактику.

– Мы трое… мы все друг друга любим. Мы все пытались жить друг без друга. Очевидно, это не сработало. – Он печально улыбается. – Поэтому нам нужно попробовать что-то другое.

– Например? – спрашивает Эмбри, все еще отвернувшись от нас.

– Нам нужно найти способ быть вместе.

– Что это, черт возьми, значит? – спрашивает Эмбри, поворачиваясь к Эшу. Его лицо хмуро, но глаза влажные. – Вы с Грир теперь женаты. Для нас троих нет никакого вместе.