Текст книги "Темные объятия"
Автор книги: Шеррилин Кеньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
– Да, в общем... не о чем рассказывать.
– Не лги мне, Тейлон. Саншайн все еще в тебе. Я чувствую ее – в твоей крови, в твоих мыслях.
Да он и вправду настоящий колдун!
– Послушай, о своем долге я не забыл. Я принес присягу Артемиде и не собираюсь от нее отрекаться.
– Меня беспокоит не это.
– А что же? – не понимал Тейлон.
– Помнишь, что я сказал тебе той ночью, когда ты обрушил месть на свой клан?
– Что ничто не дается даром. И ничто не длится вечно.
– Вот именно. Эта женщина в тебе, брат мой. Если ты от нее не избавишься, она откроет двери, которые я научил тебя запирать, и выпустит на волю твои чувства.
– А это так страшно?
Ашерон сдвинул на лоб темные очки и устремил на Тейлона пронзительный взгляд своих колдовских глаз, сверкающих, словно расплавленное серебро.
– Да. Ты в этом городе – единственный Охотник с холодной головой и ясным рассудком. Единственный, на кого я могу положиться. Приближается День Даймонов, а двое других Охотников не помнят ни о чем, кроме своей ненависти. Ты очень нужен мне, Тейлон. Нужен с ясной головой – и во всеоружии. Твои чувства, Тейлон, – ключ к твоей Силе. Утратив самообладание, ты утратишь и бессмертие. Я не хочу, чтобы ты погиб из-за того, что не совладал с влечением к женщине.
– Не беспокойся. У меня все под контролем.
– Вот и хорошо. Но помни: стоит тебе потерять контроль над собой – и ты мертвец.
5
– Ох, слава Богу, ты дома! – воскликнула Селена, едва Саншайн сняла трубку. – Где ты пропадала? Я звонила весь день, а ты не подходила к телефону! Я уже не знала, что и думать. Готова была все бросить и бежать к тебе, а то – кто знает, вдруг этот твой неизвестный герой тебя прирезал? – Тут она на секунду смолкла и, переведя дух, добавила: – Надеюсь, он меня не слышит?
Саншайн – она прижимала трубку к уху плечом, вытирая измазанные краской руки, – улыбнулась материнской заботе Селены.
– Не беспокойся, герой снова скрылся в тумане неизвестности. У него с кем-то встреча, он очень спешил.
– И давно ушел?
– Ну... несколько минут назад.
– Саншайн!..
– Что? – с притворным недоумением поинтересовалась Саншайн.
– Только не говори мне, – выдохнула Селена, – что вы с ним целый день играли в шахматы!
Саншайн закусила губу, чтобы не рассмеяться. При воспоминании о том, во чтоони играни, по ее телу пробежала теплая волна.
– До шахмат дело не дошло, хотя, признаюсь», пару раз мы сделали этона шахматном столе. А еще – на кушетке, на кухонной стойке, на полу, на кофейном столе...
– Боже мой! Помедленнее, дай мне переварить! И, может быть, ты все-таки шутишь?
– Ни капельки! Точно тебе говорю, Селена, энергии в этом парне больше, чем в батарейке энерджайзер»!
– Но ты же с ним едва знакома! – простонала Селена. – О чем ты только думала?
– Знаю, – кротко признала Саншайн. – Это совсем не в моем стиле. Но я ощутила магнетическое притяжение – как возле кафе-мороженого, когда какая-то неведомая сила неодолимо тянет меня зайти и взять тройную порцию бананового с шоколадом!
Это был самый страшный порок Саншайн: ни разу еще ей не удавалось по доброй воле отказаться от этого лакомства!
– Понимаешь, Селена, искушение было так велико, что я просто не могла ему противиться. Как будто передо мной оказался целый контейнер бананового мороженого. О чем тут думать? Только об одном: «Эй, кто-нибудь, скорее дайте мне ложку!»
– Господи боже!
– Знаю, знаю. Это просто чудо какое-то.
Вот он, а вот я, и он говорит: «Ну что, давай?..» – и ложка уже у меня в руках, и могу лакомиться, пока не лопну!
– Подожди-ка... а что вы делали в постели с ложкой?
– Нет-нет, я фигурально. Этомороженое ложкой не едят, – игриво улыбнулась Саншайн. – Его только лижут... и кусают... и даже немножко сосут...
– Ой-ой-ой! Прекрати немедленно! Не желаю этого слушать!
Саншайн расхохоталась.
– А я не могу остановиться! Я должна с кем-нибудь поделиться своим счастьем!
– Ну, по крайней мере, ты назначила ему следующее свидание? – несколько смягчившись, поинтересовалась Селена.
– Да нет. И даже фамилию его не спросила.
– Саншайн! Да ты просто сумасшедшая!
– Знаю. Но такое и должно случаться раз в жизни.
– Послушай, но ты... как же... ты как там? Нормально? Он тебя не... не обидел?
– Что ты, конечно, нет! Это был лучший день моей жизни. Удивительно, правда?
– Ох, Санни! Просто поверить не могу. Совсем на тебя не похоже. Кажется, ты слишком много общаешься со всякими чудиками и начала перенимать от них дурные привычки. Приводишь домой какого-то бродягу... А дальше что – голой на столе танцевать начнешь?.. Или нет, подожди-ка... ну да, это было со мной...
Саншайн рассмеялась:
– Не беспокойся, больше такое не повторится. Ты же меня знаешь. Время от времени я с кем-нибудь встречаюсь, – но всегда, как порядочная девушка, скучаю на двух-трех свидания х,прежде чем затащить парня к себе домой и перевернуть весь дом вверх дном... Хотя никто из них не устраивал такого, как этот! Знаешь, своими размерами и формами он даже маму впечатлил!
– Да что ты такое несешь? Прекрати немедленно! – отчаянно взвизгнула Селена.
Саншайн только рассмеялась – и продолжала ее дразнить:
– Поверить не могу, что целый день провела с этим парнем в постели, но, знаешь, готова повторить этот марафон прямо сейчас! Говорю тебе, это были лучшие восемнадцать часов в моей жизни!
– Что же, выходит, еще сутки назад ты его совсем не знала?
– Зато теперь знаю как облупленного. Каждый дюйм его аппетитного тела. А дюймов в нём много!
– Санни, перестань! – прерывающимся от смеха голосом взмолилась Селена. – Я больше не выдержу! Не хочу, не хочу ничего знать о том, что в Новом Орлеане живет чемпион мира по сексу! В конце концов, я замужем!
– И у тебя прекрасный муж! Очень милый... по-своему.
– Не трогай Билла!
– Извини. Твой Билл отличный человек, но тот парень... это что-то особенное!
Сунув под мышку ярко раскрашенный телефон, Саншайн отправилась к холодильнику налить себе немного сока. Дразнить Селену и слушать ее «ахи» и «охи» было забавно... но, как ни странно, какая-то часть ее существа грустила оттого, что Тейлон ушел.
Ведь с ним, в самом деле, было очень хорошо.
И не только в постели, (а также на полу, на кушетке и во всех прочих местах). С ним еще и поговорить можно!
И, общаясь с ней, он ни разу не потерял терпения!
Она открыла холодильник... и снова рассмеялась.
– Что такое? – спросила Селена.
Саншайн не верила своим глазам: с верхней полки прямо на нее смотрел Пес Снупи – жемчужина коллекции Тейлона!
Какая прелесть!
– Ты не представляешь! Он оставил мне свой дозатор пастилок «Снупи»! Прямо на упаковке соевого сыра!
– Что-о?
– Да так, ничего. – Саншайн сжала в ладони холодную пластмассовую коробочку. – Шутка, понятная только нам двоим.
– Боже праведный, а что вы делали с соевым сыром?!
– Ничего такого .Просто ели. Селена, ход твоих мыслей меня поражает: нельзя же думать только о сексе!
– А о чем еще? В ваших отношениях ничего кроме секса, и не было... Впрочем, это и отношениями-то назвать нельзя: вы же знакомы меньше суток!
– Поверь мне, можно! Это были именно отношения. Сексуальные. В высшей степени сексуальные. И он оставил мне на память коробочку из-под «Снупи-пец».
– Настоящий мужчина – дерзкий и щедрый! – съязвила Селена.
– Не придирайся к моему байкеру! Эта коробочка редкая и дорогая – коллекционная, шестидесятых годов.
– Хорошо, а свой телефон он тебе на память оставил?
– Не-а. Но коробочку положил на верхнюю полку холодильника, чтобы я ее сразу увидела.
– Ясно. Вопрос закрыт. Прощальный пода рокдаме – пустая коробочка из-под конфет. Ведь ты этого достойна!
– Ладно, Селена. Спасибо, что опускаешь меня с небес на землю. Десять месяцев у меня не было мужчины, и, вполне возможно, еще вечность с небольшим пройдет, прежде чем на пороге появится какой-нибудь нормальный мужик, так что ты права – радоваться мне совершенно нечему. Лучше пойду поработаю.
– Ладно, дорогая. Позвоню попозже. Извини, я просто беспокоилась. Иди работай, а завтра увидимся.
– Увидимся. Спасибо, пока.
Саншайн повесила трубку, перевела взгляд на Пса Снупи – и снова рассмеялась.
Ладно, быть может, Тейлон и не идеален.
Это уж точно: идеальные мужчины не попадают под карнавальные платформы! Но он – классный парень, а в наши дни на свете не так уж много классных парней.
Право, жаль, что она его больше никогда не увидит.
Но Саншайн – не из тех женщин, что убиваются над пролитым молоком и тратят время на несбыточные фантазии: «Если бы да кабы...» У нее своя жизнь. Она – перспективная художница и работает не покладая рук, чтобы занять свое место в мире искусства.
Серьезные отношения ей сейчас совсем ни к чему.
Ей нравится жить одной. Нравится свобода. Делай что хочешь, ходи куда хочешь, никому не давай отчета – да это же просто рай! Нет, свободу она ни на что не променяет.
Давний неудачный брак навсегда отвратил ее от совместной жизни с мужчиной. Повторять этот опыт она не собиралась – ни за что, никогда!
Тейлон – счастливый сон, эротическая фантазия, вдруг ставшая явью. Только и всего. За каждым сном следует пробуждение. Теперь она проснулась – и должна вернуться к своей прежней жизни.
Прижимая к сердцу Пса Снупи, Саншайн вошла в спальню и поставила его на тумбочку у кровати.
До сих пор у нее не было никаких памятных вещичек. Теперь будет. Смешная собачья мордочка – трогательное воспоминание о чудес номдне.
– Тейлон, милый, – проговорила она, выключая в спальне свет. – Пусть у тебя все будет хорошо! И... может быть, мы еще когда-нибудь встретимся ?
Вскоре после полуночи ноги сами принесли Тейлона к дверям клуба «Бегущий Волк» на Канал-стрит. Напрасно он старался убедить себя, что зашел сюда лишь из-за даймонов, которые частенько крутятся вокруг увеселительных заведений: ведь пьяные смертные – легкая добыча.
Напрасно говорил себе, что всего лишь выполняет свою работу.
Весь этот самообман рассеялся, едва его взгляд отыскал темные окна второго этажа.
Чем-то она сейчас занята? Работает у мольберта? Или уже легла?
Он пришел сюда, потому что тосковал по Саншайн.
Тейлон чертыхнулся сквозь зубы. Ашерон не ошибся: эта женщина все еще в нем.
И, как он ни старается, не может изгнать ее из своего сердца.
Вот и сейчас он как будто чувствовал ее нежное тело, распластанное на постели, жаркое дыхание на своей коже. Чувственный хрипловатый шепот с мягким южным выговором.
А ее руки...
Боги! Каждое прикосновение – как песнь ангелов!
Эта женщина не только вознесла его на вершину наслаждения, но и – бог знает почему – глубоко тронула его сердце.
С каким теплом, с каким радушием она принимала его и встречала его любовь! И речь не только о сексе...
Чем же она его околдовала? Как удалось этой смертной прочно войти в его чувства?
В его мысли?
Что хуже всего – Тейлон ясно понимал: будь он человеком, он остался бы с ней.
Но ты – не человек.
В таких напоминаниях он не нуждался. Тейлон слишком хорошо помнил, кто он. До сегодняшнего дня ему это нравилось. Пожалуй, нравится и сейчас. Его работа трудна и опасна – но именно этим чертовски интересна.
И все же...
– Спейрр! Что ты здесь делаешь?
Голос Сиары выплыл из темноты. Тейлон вздрогнул, ощутив себя пойманным на месте преступления.
– Ничего.
Вслед за голосом в воздухе появилось лицо – прекрасное мерцающее лицо, озаренное понимающей улыбкой.
Тейлон устало вздохнул. В самом деле, какой смысл скрываться от тех, кто читает твои мысли?
– Ну ладно, ладно, – неохотно признал он, – зашел проверить, как она.
– У нее все хорошо.
– Вот это меня и угнетает! – выпалил Тейлон, прежде чем сообразил, что лучше бы ему придержать язык.
– А ты хотел бы, чтобы она страдала по тебе? – рассмеялась Сиара.
Разумеется! Ну, то есть... страдать не обязательно, – но хоть немного пожалеть!..
– Бедный Спейрр! – покачала головой Сиара. – Впервые за столько лет встретил женщину, которая не считает тебя подарком небес!
Тейлон возвел глаза к небу.
– Хорошо, может быть, я немного себя переоцениваю... – Сиара подняла бровь, и он поправился: – Согласен, допустим, я значительносебя переоцениваю... но, черт побери, я не могу выбросить ее из головы! Почему же она ничего не чувствует?
– Я ведь не сказала, что она ничего не чувствует. Сказала только, что она не страдает.
– А о чем она думает, черт возьми?
– Если хочешь, могу выяснить.
– Nae ! – быстро ответил Тейлон. Не хватало только, чтобы Сиара узнала во всех подробностях, чем занимались они с Саншайн сегодня после полудня!
Она – невинная юная девушка. Уже полторы тысячи лет. И пусть такой и остается.
Неслышными шагами сестра обошла вокруг него. Почему-то она очень любила так делать – с самого раннего детства. Тейлон помнил, как, едва научившись бегать, она носилась вокруг него кругами, доводя его до головокружения.
Даже сейчас, когда перед ним стояла взрослая девушка, Тейлон мысленно видел сестру малюткой. Вот она сидит у него на коленях, играет его косичками, лепечет ему что-то на своем младенческом языке...
Совсем как Дира.
При этом воспоминании сердце его болезненно сжалось.
Сиара не была единственной сестрой Тейлона. Всего у него было четыре младших сестренки. Фиа умерла во младенчестве. Тресс дожила до пяти лет и погибла от той же болезни, что унесла их мать.
А Дира...
...Ей было всего четыре года.
Она убежала из дома на рассвете, чтобы увидеть фей, рассказами о которых дурачил ее старший брат. Он уверял, что, если встать рано-рано, на восходе солнца, – можно увидеть, как феи танцуют на лужайке за окном.
Сквозь сон пятилетний Тейлон услышал, как открылась и вновь закрылась дверь их хижины. Сначала он подумал, что это отец, но, повернувшись на другой бок, чтобы снова заснуть, понял, что Диры нет рядом.
Сон будто испарился: он вскочил и бросился за ней.
Тейлон рассказывал сестре, что феи пляшут на скале, – на краю утеса, круто обрывающегося в море. Там он ее и увидел. Она цеплялась за камни над обрывом.
Услышав ее пронзительный крик, он побежал еще быстрее.
Но не успел. Слабенькие ручки четырехлетней крохи не могли долго удерживать ее на краю пропасти.
Когда он добежал до обрыва, она уже лежала внизу, и волны омывали ее безжизненное тельце.
Даже сейчас, стоило закрыть глаза, он ясно видел ее под обрывом. Видел лица родителей, когда разбудил их, чтобы сообщить ужасную весть.
Но хуже всего было то, что он видел обвинение в глазах отца.
Ни отец, ни мать ни словом не упрекнули сына, но Тейлон знал: в случившемся они винят его.
Он и сам знал, что виноват.
Вот почему он так оберегал Сиару и Тресс. Когда Сиара осталась его единственной сестрой, он готов был на все, лишь бы с ней не случилось ничего дурного...
Сейчас он ощутил, что Сиара хочет что-то ему сказать, но колеблется.
– Какие новости из мира даймонов? – спросил он.
Сиара ответила не сразу.
– Откуда ты узнал?
– Обычно, когда я охочусь, ты составляешь мне компанию, – но не в этот раз. Что-то случилось?
– От тебя ничего не скроешь, – улыбнулась Сиара. Затем обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно: – Ходят слухи о какой-то новой силе. Новая злая сила появилась в городе. Иная, не даймоническая.
– Что же это? Гоблин, упырь, демон?
– Никто толком не знает. Источник силы окружен даймонами, но сам он – не из них. Это что-то другое.
– Какой-то бог?
Сиара пожала плечами:
– Я пыталась найти кого-то, кто знает, но... – Она помолчала, зябко поежилась. – Спейрр, будь осторожен. Что бы это ни было – оно полно ненависти и злобы.
– Ты можешь определить, где находится этот источник силы?
– Пыталась, но, стоит мне приблизиться, – он перемещается. Как будто чует меня и знает, что должен меня избегать.
Звучит зловеще, особенно учитывая, что на носу Карнавал. Время, когда в городе появляется Вакх, дни бурных празднеств, веселого безумия и всяческих излишеств. Похоже, кто-то или что-то хочет воспользоваться этим шумным и хлопотливым временем в своих целях.
Внимание Тейлона отвлек проезжающий мимо автомобиль – старенький «фольксваген-жук». Темно-синий верх его хозяин разрисовал светящимися в темноте звездами, а низ выкрасил в ярко-оранжевый цвет и украсил алыми пацификами [17] .
Тейлон улыбнулся. Эту незабываемую машину он заметил на стоянке возле клуба несколько часов назад, когда уходил, – и интуиция подсказала ему, что «фольксваген» принадлежит Саншайн. Никто, кроме нее, не мог бы разъезжать по городу на таком чудовище.
И действительно, автомобиль свернул к «Бегущему Волку».
Темные Охотники видят ночью, как днем, поэтому Тейлон ясно различил, как Саншайн выходит из машины, достает с заднего сиденья какой-то ящик. При виде девушки его тело мгновенно напряглось.
Еe черные волосы сейчас были заплетены в две косы. На плечи накинут ярко-розовый плащ, не скрывающий изгибов восхитительного тела.
Перед глазами Тейлона мгновенно появилась до боли яркая картина: вот он подходит к ней сзади, привлекает к себе, вдыхает знакомый запах пачулей. Проводит рукой по груди, обтянутой черным джемпером, нащупывает пуговички, расстегивает их одну за другой...
От этой картины в нем вспыхнуло жаркое, как огонь, желание.
– Спейрр! – Голос Сиары вырвал его из страны фантазий.
– А? Извини, отвлекся.
– Я сказала, что пойду и попробую выяснить что-нибудь еще. Или предпочтешь, чтобы я осталась с тобой и не давала тебе витать в облаках?
– Спасибо, нет. Я в порядке и нигде не витаю.
Я чувствую, тебя мучают противоречивые стремления. Точно не хочешь, чтобы я осталась?
Точно? С такой же точностью конец мира наступит через пятнадцать минут!.. Ему страшно расставаться с Сиарой – ведь каждый раз, глядя на Саншайн, он чувствует неодолимое искушение забыть обо всем, кроме нее.
– Точно. Иди.
– Ладно. Если понадоблюсь – позови.
– Непременно.
Сиара исчезла, и он остался во тьме один.
Саншайн захлопнула дверцу машины и вошла в клуб через черный ход.
Не думая, что делает, Тейлон шагнул следом... и остановился.
С силой потер ладонями лицо. Нет, так не пойдет. Надо изгнать ее из своих мыслей раз и навсегда. На что он надеется? Темные Охотники не ходят на свидания, и, разумеется, у них не бывает подружек! Правда, есть исключение – Келл. Но Келл – сущая заноза в заднице, а его подруга – постоянная головная боль для Ашерона.
Не то чтобы Тейлон боялся стать для Ашерона головной болью. Пожалуй, ему бы даже понравилось дразнить атлантийца. Дело в другом: он не хотел подвергать жизнь Саншайн опасности.
Темные Охотники не ходят на свидания, но этомуТемному Охотнику любовные интрижки противопоказаны по другой причине. Любые близкие отношения для него под запретом. Этот урок он выучил много столетий назад – на собственной шкуре.
В отличие от других, он проклят собствен нымибогами. Вот почему Тейлон отказывался от личного Оруженосца. Не хотел, чтобы хоть кто-то из смертных подходил к нему слишком близко.
«За то, что ты отнял у меня, Спейрр из рода Морригантов, ты никогда не узнаешь мира и покоя рядом с любящей душой. Я проклинаю тебя и приговариваю к вечным странствиям в одиночестве. Всех, кого ты полюбишь, – ты потеряешь.
Один за другим будут они гибнуть в муках, и ты будешь бессилен их спасти. Ты будешь знать, что они приговорены к смерти за твое преступление, и мучительно гадать, когда, где и как я решу сразить их. Все они умрут у тебя на руках, – а ты будешь жить и страдать вечно».
И сейчас, много столетий спустя, в его ушах все еще гремел гневный голос бога.
Тейлон застонал, вспомнив, как на руках у него уходила из жизни страстно любимая жена. « Спейрр, я боюсь умирать...»
Все это – по его вине.
Все эти смерти.
Все трагедии.
Столько судеб разрушено одной его дурацкой ошибкой! Всего однажды он позволил своим чувствам взять верх над разумом – и погубил не только собственную жизнь, но и жизни всех, кого любил.
Тейлон поднял голову к темным небесам. Страшные воспоминания возвращались к нему, – и это было так мучительно, что с губ его сорвалось хриплое проклятие.
« Да, вы прокляты —шипел у него в ушах новый голос – злобный голос старухи Гары. – Оба вы прокляты, ублюдки беззаконного союза! Убирайся отсюда вместе со своей сестрой, чтобы гнев богов не обрушился и на мою голову!»
Ему было всего семь лет. С беспомощным недоумением взирал он на старую каргу, которой служила мать. Как же так? Ведь, когда мать и Тресс заболели, Гара разрешила Тейлону выполнять за нее ее работу!
Но после смерти матери старуха указала им с Сиарой на дверь.
«– Но как же Сиара? Она совсем маленькая, я не знаю, чем ее кормить! Она умрет!
– Все мы умрем, мальчик. Что мне за дело до того, что случится с отродьем шлюхи? А теперь иди – и помни о том, как быстро меняются наши судьбы. Твоя мать была королевой, величайшей из Морригантов. А теперь она – жалкая падаль, не стоящая даже земли, в которую ее зарыли».
Эти жестокие слова когтями впились ему в сердце. Его мать – не шлюха! Единственная ее вина – в том, что она полюбила его отца.
Для него Фиара из рода Морригантов стоила всех сокровищ мира. Она была бесценна...
– Спокойно! Спокойно! Хватит! – пробормотал Тейлон и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и прогнать воспоминания.
Ашерон прав: ему нужно держать свои чувства под замком. Они заведут его на ложный путь, измучают, а затем и убьют. Для него единственный способ жить нормальной жизнью – не вспоминать. И ничего не чувствовать.
Но не чувствовать он больше не мог: воспоминания, пятнадцать сотен лет хранимые под пудом, вырвались наружу и грозили затопить его сознание.
«Ну и ну! Сын шлюхи явился к тебе, государь, и просит убежища! Скажи, король Айдиаг, что нам с ним делать: свернуть ему шею или просто разрезать ноздри, как рабу, и выкинуть в зимнюю стужу, чтобы он подох там, как паршивый пес?»
И сейчас Тейлон слышал смех сородичей матери. И сейчас переживал свой тогдашний ужас – ужас маленького мальчика, уверенного, что дядя послушается своих воинов и выгонит его вместе с Сиарой. Он стоял посреди гогочущей толпы, прижимая сестренку к груди, – а она извивалась и вопила у него на руках, требуя еды и тепла, которых он ей дать не мог.
Сиаре едва исполнилось два месяца. Тщетно он пытался кормить ее жеваным хлебом и поить козьим молоком.
Все три дня пути она беспрерывно кричала и плакала от голода, и Тейлон не мог ее успокоить.
Айдиаг молчал, не сводя с них глаз, – так долго, что Тейлон успел потерять всякую надежду. Огонь трещал в огромном очаге, и все люди, наполнявшие зал, застыли, ожидая решения короля.
В этот ужасный миг Тейлон ненавидел свою мать. Ненавидел за то, что она покинула свой клан, за то, что умерла и оставила его в одиночестве. За то, что взвалила на него непосильную ношу – ответственность за жизнь сестры.
Больше всего ему хотелось бежать – от ужаса, от унижения, от толпы ненавидящих его взрослых, от Сиары, неотступно требующей того, чего он дать ей не может.
Наконец Айдиаг заговорил.
«– Нет, Парт, – ответил он своему телохранителю. — Чтобы добраться до нас, мальчик прошел долгий путь. Один, в зимнюю стужу, в лохмотьях, даже без башмаков. Мы дадим убежище и кров ему и его сестре. Найдите кормилицу для младенца».
Тейлон едва не рухнул от облегчения.
«– А мальчишка?
– Если он перенесет наказание, от которого бежала его мать, – пусть остается».
Стиснув зубы, Тейлон вспоминал изощренные мучения, которым подвергли его сородичи: голод, жажду, жестокую многодневную порку.
Как он не умер в те дни? Только одно заставляло его жить: мысль о том, что, если он умрет, у Сиары не останется ни одного защитника.
Тогда он жил лишь ради нее.
А теперь... Ради чего он живет теперь?
Тейлон развернулся и зашагал прочь от дома Саншайн, манившего его соблазном утешения. Прочь от вырвавшихся на волю воспоминаний.
Нужно обрести покой.
Забыть о прошлом. Похоронить его раз и навсегда.
Но воспоминания не подчинялись его власти: снова и снова они атаковали его измученное сознание.
Теперь, против собственной воли, он вспоминал день, когда впервые встретил свою будущую жену...
Нинью.
Даже сейчас он готов был пасть на колени при одном звуке ее имени. Нинья стала для него всем. Лучшим другом. Сердцем. Душой.
Только она сумела излечить его раны. В ее объятиях он забывал о том, что думают о нем другие. Весь мир исчезал, оставались лишь они – двое влюбленных.
В смертной жизни Тейлона она была его первой и единственной возлюбленной.
«– Нин, милая, разве я могу смотреть на других женщин, когда есть ты?»
Теперь эти слова преследовали его – вместе с воспоминаниями о сотнях женщин, с которыми он спал после смерти. Женщин, ничего для чего не значивших. Сосудов для облегчения плотской жажды.
Он не хотел ничего о них знать.
Не хотел узнавать по-настоящему ни одну женщину, кроме своей жены.
Нинья и ее любовь разбудили в нем неведомые прежде силы, подарили ему крылья. Рядом с ней мир становился ярким и красочным. Благодаря ей он начал замечать вокруг себя – и в самом себе – то, чего не видел раньше.
Доброту.
Нежность.
Ласку.
Порой она сбивала его с толку, порой раздражала, – но всегда дарила счастье, от которого захватывало дух.
Уйдя в страну мертвых, она забрала его с собой. Нет, сам Тейлон продолжал жить, но в нем умерло что-то очень важное.
Должно быть, сердце.
Он думал, что никогда больше не сможет так желать женщину. Думал пятнадцать сотен лет... пока на плечо ему не легла нежная рука, измазанная краской.
И снова при мысли о Саншайн внутри у него что-то сжалось в сладостной боли...
– Выброси ее из головы раз и навсегда! – прорычал Тейлон сквозь стиснутые зубы. Никогда больше он не позволит себе пережить такую же боль. Никогда не сожмет в объятиях женщину – для того, чтобы несколько дней, месяцев или лет спустя она умерла у него на руках.
Никогда.
Ему пришлось пережить слишком много страданий. Новой боли он просто не выдержит.
Саншайн – чужая ему. Пусть чужой и остается.
Ему никто не нужен.
Мысли Тейлона прервал странный звук, принесенный ветром, – звук, отдаленно напомнивший о том, как даймон высасывает из своей жертвы душу.
Тейлон выхватил из кармана компьютер-наладонник и запустил программу слежения. Эта программа позволяла Темным Охотникам определять места скоплений даймонов, ориентируясь на испускаемые ими мозговые волны. В темное время суток электромагнитное излучение мозга даймонов сильно отличается от человеческого. К сожалению, днем эта программа бесполезна: при свете солнца, когда даймоны отдыхают, активность их мозга затухает.
Но едва солнце скрывается за горизонтом...
Тогда мозги этих ублюдков начинают характерно жужжать и пощелкивать.
Тейлон нахмурился, вглядываясь в экран.
Ничего.
Сверхъестественное чутье Охотника тоже уверяло, что никаких даймонов поблизости нет. Однако Тейлона не оставляло ощущение опасности.
Он направился к темной аллее. Вдруг навстречу ему из темноты почти вывалилась женщина. Едва не упала прямо на него. Глаза ее блуждали, на губах играла широкая безумная улыбка.
– Вам плохо? – спросил Тейлон, поддержав ее за локоть.
– Н-н-е-ет... М-мне хорошо.... Оч-ч-чень хорошо...
На шее у нее он заметил две ранки, затягивающиеся на глазах, и подсыхающую кровавую дорожку – на белом вороте блузки.
Женщина повернулась и, шатаясь, побрела к ближайшему дому.
Тейлон мгновенно понял, что произошло, – и его охватила ярость. Бесшумным пружинистым шагом он двинулся дальше, вглубь темной аллеи. Вот перед ним, заслоняя ночное небо, выросла огромная тень – Тейлон сразу ее узнал.
– Зарек! Черт бы тебя побрал! Предупреждаю: пока ты здесь, брось свои вампирские замашки!
Тыльной стороной ладони Зарек утер кровь со своих губ.
– А иначе что, кельт? Сделаешь мне а-та-та?
– Глотку тебе вырву!
Зарек нагло расхохотался.
– И погибнешь сам? Ну нет, на такое у тебя духу не хватит!
– Ты понятия не имеешь, на что у меня может хватить духу. И молись своим богам, чтобы тебе и не пришлось узнать!
Зарек смачно облизнулся – без сомнения, для того, чтобы окончательно вывести Тейлона из себя.
Надо сказать, ему это удалось.
– Я ей ничего плохого не сделал. Через три минуты она все забудет. Со смертными всегда так.
Тейлон хотел схватить его за грудки, но Зарек перехватил его руку.
– Я уже говорил тебе, кельт: не смей меня трогать!
Тейлон освободился от его хватки.
– Ты, как и все мы, принес присягу. Я не позволю тебе охотиться на невинных людей в моем городе!
– О-о, какое красноречие! – издевательски процедил Зарек. – Что еще скажешь, партнер? Даешь мне время до рассвета, чтобы убраться отсюда? Или: этот город для нас двоих тесен? Или... а, нет, знаю: должен остаться только один!
– Пошел ты..!
Тейлон схватил Зарека за грудки и шмякнул о каменную стену. Разумеется, у него самого тут же заныла спина, – но дело того стоило.
Он не позволит злобному безумцу играть людскими жизнями!
Глаза Зарека вспыхнули яростью:
– Руки прочь, кельт! Или я тебе руку оторву. И знаешь что? Мне плевать, даже если сам от этого потеряю обе! Вот в чем разница между нами. Боль – моя подруга и союзница. А ты ее боишься.
– Черта с два!
Зарек отшвырнул Тейлона.
– Если так – где же она, твоя боль? А? Где ты похоронил ее в ту ночь, когда сжег родную деревню?
Тейлон мимолетно удивился: откуда Зарек об этом знает? Но при мысли о том, что безумный кровосос осмеливается его судить, его охватила испепеляющая ярость.
– По крайней мере, я не хнычу и не ною, упиваясь своими страданиями!
Зарек расхохотался:
– А я разве похож на депрессивного нытика? Вообще-то, пока не появился ты, мы с этой цыпочкой очень неплохо развлекались! – Он снова облизнулся, словно смакуя вкус крови. – Тебе тоже стоит попробовать, кельт. Нет на свете ничего слаще человеческой крови. Никогда не задумывался, почему даймоны пьют кровь перед тем, как высосать душу? Почему бы просто не прикончить жертву, быстро и без хлопот? Да потому, что это лучше любого секса. Знаешь ли ты, что, когда пьешь кровь, можешь заглянуть в человеческий разум? Прочесть мысли смертного, ощутить его чувства? На миг почувствовать связь с его жизненной силой? Вот это называется кайф!
– Ник прав: ты действительно психопат, – с отвращением бросил Тейлон.
– Это называется социопат.Совершенно верно. Я таков – и насчет себя не заблуждаюсь.
– А какой в этом смысл?
Зарек пожал плечами:
– Смысл отыщи сам, если сумеешь.
Что за невыносимый тип!
– Объясни, зачем тебе все это нужно? Зачем ты всех настраиваешь против себя?
Зарек фыркнул:
– Что такое? Мы сменили тон? Мальчик-паинька решил подружиться с хулиганом? Или надеешься добротой и пониманием растопить мое каменное сердце?
– Ну ты и говнюк!
– Вот именно. Но я, по крайней мере, знаю, кто я такой, и не питаю на сей счет иллюзий. А вот ты сам не понимаешь, кто ты – то ли Темный Охотник, то ли друид, то ли плейбой. Ты потерял себя много лет назад, когда заковал в цепи и упрятал за решетку то, что делало тебя человеком.
