Текст книги "Темные объятия"

Автор книги: Шеррилин Кеньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

15

Эш скрипнул зубами, когда Артемида провела рукой по его длинным белокурым волосам. Прикрыл глаза, чтобы не видеть, как она накручивает на палец золотистую прядь.

– Мне пора, – сказал он.

Капризно надув губы, она провела рукой по его обнаженной груди, слегка царапнула ногтями кожу.

– Я не хочу, чтобы ты уходил!

– Отпусти меня, Арти. Мне надо найти Стиккса, пока он никому больше не причинил вреда. Прошлой ночью он едва не убил Зарека.

– Ну и что? Пусть бы и убил – Зарек этого вполне заслуживает.

– Как и большинство из нас.

Холеные ногти Артемиды больно впились ему в плечи. Прикованный к кровати золотыми цепями, Ашерон не мог ей противиться.

– Терпеть не могу, когда ты так говоришь! Ты такой неблагодарный – после всего, что я ради тебя сделала...

«Ради тебя!» Хорошо сказано. Ради него она действительно сделала многое, а вот для него —очень мало. И благодеяния ее по большей части были таковы, что он бы с радостью от них отказался.

– Арти, не заставляй меня нарушать твои правила! – Он мог бы разорвать цепи, используя свою Силу, но тогда о его присутствии в храме узнали бы другие олимпийские боги. Всякий раз, когда Ашерон «навещал» Артемиду, ему приходилось сильно ограничивать свои способности. Открывать и закрывать двери, мгновенно раздеваться и одеваться, еще кое-какие фокусы, но не более того. Стоит ему использовать магию всерьез – и другие боги ощутят присутствие нового источника Силы и что-то заподозрят.

А это единственное, чего боится Артемида.

– Хочешь, чтобы папа Зевс обнаружил тебя в моей постели?

– Я этого хочу не больше, чем ты. Так что отпусти меня.

Золотые цепи разомкнулись, и Эш сел, потирая руки, чтобы восстановить кровообращение: он лежал прикованным с самого рассвета.

Накатилась волна усталости. Как обычно, Артемида совсем не давала ему поспать – вот уже двое суток он не смыкал глаз.

Он был совершенно измучен и мечтал о нескольких часах сна, как об избавлении от страданий.

– Кстати, я тут услышала кое-что любопытное, – сообщила Артемида. – Мой братец Дион объединился с твоим братом и с Камулом, галльским богом войны, в поисках Силы. Вот будет номер, если у них что-нибудь получится!

– Что ты сказала? – замер Ашерон.

– Дион и Кэм мечтают вернуть себе власть над миром, а твой братец у них вроде заводилы. Кто бы мог подумать? – рассмеялась она. – Только представь себе: давно забытый варварский бог войны; мой братец, прославившийся только любовью к безделью и пьянству, и твой брат, единственное достоинство которого – то, что он очень похож на тебя, – собрались вместе и хотят завоевать мир! – Она от души расхохоталась. – Интересно, как? Они, наверное, изобрели какой-нибудь хитрый план?

Ашерон молча смотрел на нее. Она недооценивает их силы, но он... кажется, он знал, что они намерены совершить...

В день Карнавала истончается барьер между нашим миром и тем, в котором ждет своего часа атлантийская Разрушительница.

Это единственная причина, по которой два бога могли вовлечь в свою интригу Стиккса.

Они хотят выпустить в мир Разрушительницу. И единственный способ это сделать – убить Эша.

Так что, так или иначе, ему придется их остановить.

Иначе в день Карнавала их будет ждать большой сюрприз.

Они не представляют, с кем и с чем имеют дело. Разрушительницей невозможно управлять. Ее невозможно контролировать. Она – самая жестокая и непредсказуемая из древних богов. Когда-то она истребила собственную семью – и затем уничтожила бы весь мир, если бы ее не остановили и не заточили в темницу.

Камул и Дионис, быть может, рассчитывают заключить с ней сделку. Если так – они просчитаются.

Ашерон едва не рассмеялся, представив себе, как они пытаются воззвать к разуму Разрушительницы. Да, их ждет увлекательный Карнавал!

Он ощутил прохладное прикосновение к спине: раскинувшись на кровати, Артемида провела по его позвоночнику изящной обнаженной ножкой.

– Кстати, – проговорила она, – пока мы здесь с тобой развлекались, твои детки совсем отбились от рук.

Эш перестал растирать запястья и поднял на нее взгляд.

– О чем ты говоришь?

– Сегодня в начале вечера Зарек, нарушив твой прямой приказ, вышел на улицу и подрался с Тейлоном во Французском квартале.

– Что? – гневно воскликнул Ашерон. – Когда?

– Часа два назад.

– Проклятие! – прорычал он. – Артемида, почему ты мне сразу не сказала?

Пожав плечами, она расчетливо-небрежным чувственным жестом провела рукой по своей обнаженной груди.

– Тогда бы ты сразу ушел, – а я хотела побыть с тобой еще немного.

Эш смерил ее гневным взглядом. Ее эгоизм не знает границ! Сердито щелкнув пальцами, он вернул себе одежду, сменил цвет волос на угольно-черный и забросил за плечо рюкзак.

– Не выношу, когда ты брюнет! – капризно протянула Артемида и взмахом руки вернула ему прежние золотистые кудри.

– А знаешь, какой цвет волос не выношу я? – рявкнул Ашерон. – Рыжий! – И щелчком пальцев снова превратил в брюнетов не только себя, но и Артемиду.

Возмущенного вопля богини Ашерон уже не услышал – в мгновение ока он перенесся в Новый Орлеан.

Дом 688 по Авеню Урсулинок, к которому они направлялись, был хорошо знаком Саншайн. Увидев вывеску лучшего в городе байкерского бара, она едва не запрыгала от восторга. Что за чудное местечко! Где еще в Новом Орлеане можно так повеселиться?

– Так мы, оказывается, идем в «Убежище»!

– Ты знаешь «Убежище»? – нахмурился Тейлон.

– Дорогой мой, кто же не знает «Убежища», блаженной страны красавцев в черной коже? Все мои подруги считают, что мамаша Ло заслужила медаль за подбор персонала!

Заметив на его лице гримасу, она не удержалась от смеха:

– Извини, милый. Клянусь, ты ни в чем не уступаешь тамошним красавчикам. Но неужели ты никогда не замечал, что женщины ходят в «Убежище» как на стриптиз?

– Откровенно говоря, понятия не имел, что официанты в «Убежище» отличаются особой привлекательностью. Знаешь, я к ним как-то не приглядывался.

Бар располагался в старинном здании из потемневшего от времени кирпича – ему, должно быть, исполнилось уже лет двести. Над дверями в стиле ковбойского салуна покачивалась огромная вывеска: на ней изображалась луна, восходящая из-за холма, возле которого был припаркован огромный мотоцикл. Надпись гласила: «Убежище – Дом Ревунов»: «Ревунами» называла себя рок-группа, играющая в баре, – и эти парни, надо сказать, тоже выглядели очень неплохо.

Бар, открытый двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, принадлежал семейству Пельтье. Его хозяйка, мамаша Ло, подарила городу и миру одиннадцать сыновей – крепких парней, за которых, по мнению многих постоянных посетительниц бара, ей тоже стоило бы вручить медаль.

Каждый из них – мужчина в полном смысле слова, из тех, что одним взглядом способны свести женщину с ума.

У дверей их встречал Дэв Пельтье, один из четырех близнецов. Саншайн не знала женщин, которые не мечтали бы закрутить интрижку с кем-нибудь из этой великолепной четверки. А еще лучше – как-нибудь веселой ночкой привести к себе домой всех четверых!

Дэв, здоровенный мускулистый парень с золотистыми кудрями до лопаток и пронзительными голубыми глазами, отличался от своих братьев лишь татуировкой на плече – изображением лука и стрелы.

Только сейчас Саншайн сообразила, что татуировка у него – точь-в-точь как у Тейлона.

– Добро пожаловать! – проговорил Дэв со своим неподражаемым выговором, полуфранцузским, полукаджунским, протягивая Тейлону руку. Тот хлопнул его по ладони. – Где пропадал?

– Везде понемногу. А ты?

– По большей части в одном теплом местечке, – ухмыльнулся Дэв. Затем перевел взгляд на Саншайн и подмигнул: – Саншайн, крошка, а ты что делаешь рядом с этим дохляком? Пари проиграла или что?

– Или что, – с улыбкой ответила Саншайн.

– Ты знаешь Дэва? – мгновенно напрягшись, поинтересовался Тейлон. Саншайн могла бы поклясться, что он ревнует.

– Ну, конечно, знает! – немедленно откликнулся Дэв. – Как же ей меня не знать, когда она у нас зависает чуть не каждое воскресенье!

– Ты ходишь сюда одна?!

Саншайн пихнула Тейлона в плечо:

– Тейлон, не начинай! Ты не мой отец, а я тебе не маленькая девочка! И потом, ко мне здесь никто не пристает, спасибо Дэву и его братьям.

– Верно, Тейлон. Ты же знаешь наши порядки: беспокоить дам запрещено, если только они сами об этом не попросят!

– Только Эйми никто не беспокоит, сколько бы она ни просила! – не удержалась Саншайн. Эйми, единственная дочь мамаши Ло, выросла в окружении отца и могучих братьев, словно принцесса в неприступном замке: ни один потенциальный кавалер не отваживался и близко к ней подойти.

– Вот тут ты чертовски права, – подтвердил Дэв. – Видишь вон ту штуковину? – Он кивнул в угол у двери, где красовался огромный, зловещего вида гроб. – Здесь нашел свой вечный приют последний наглец, попытавшийся приударить за нашей сестренкой!

Тейлон рассмеялся:

– Я ищу Эрота. Он здесь?

– Наверху, играет в покер с Руди, Джастином и Этьеном.

– Спасибо. – Тейлон повел Саншайн через шумный зал. Несмотря на ранний час, «Убежище» уже ломилось от посетителей: одни пришли перекусить, другие – сыграть в бильярд или потусоваться с друзьями, третьи – послушать «Ревунов».

– Тейлон! – перекрикивая шум и грохот музыки, обратилась к нему Саншайн. – А почему у вас с Дэвом одинаковая татуировка?

– Просто Дэву понравился наш знак... – Голос его оборвался, но Саншайн поняла, что он имеет в виду.

Лук и стрела – знак Темных Охотников.

– Он – тоже?..

– Нет, он существо совсем иной породы.

– Он такой же, как Вейн? – вдруг сообразив, о чем он говорит, изумилась Саншайн.

Помолчав, он наклонил голову и произнес ей прямо в ухо, так, чтобы их никто не подслушал:

– Такой же, да не совсем.

Значит, он – тоже оборотень, только превращается в какого-то другого зверя!

– И что же, вся его семья может... – Мимо них в опасной близости проскользнул официант с подносом, и Саншайн, сориентировавшись на ходу, закончила: – Может... э-э... менять свой стиль, когда пожелает?

Он кивнул.

Ух ты! Кто бы мог подумать? Одно из самых популярных мест в городе принадлежит семейке оборотней! Вот это да!

Тейлон вел ее в заднюю часть зала, где столики для еды и отдельные кабинки сменялись бильярдными столами. Резная деревянная лестница вела на балкон, в верхнюю часть зала, где также стояли столы: там можно было ужинать и наблюдать сверху за выступлением рок-группы.

Даже здесь сегодня было битком.

Не останавливаясь, Тейлон провел Саншайн мимо официантов и подошел к последнему столику слева, в углу.

За столиком сидели пять человек, – и четверо из них ожесточенно сражались в покер. Этьен Пельтье – повыше старшего брата Дэва, но такой же крепкий и мускулистый, с прямыми белокурыми волосами до плеч и лицом, к которому очень подходило определение «ангельское». Однако Саншайн слышала, что за его ангельской внешностью скрывается настоящий дьявол. Тем, кто переходил Этьену дорогу, очень скоро приходилось об этом пожалеть.

Рядом с Этьеном сидел Руди Сен-Мишель, около года назад принятый на работу в бар: он отвечал за игровые автоматы. На вид – обычный новоорлеанский тусовщик: среднего роста, с длинными черными волосами, он не выделялся бы из толпы, если бы каждый дюйм его тела не украшала сложная татуировка.

Еще один здоровяк, Джастин Портакалиан, – он как раз сдавал карты – сидел, привалившись спиной к стене и небрежно закинув на деревянный табурет длинную, обтянутую черной кожей ногу. Ростом он не уступал Тейлону, а красотой – любому из братьев Пельтье; однако в карих глазах его таилось что-то зловещее, и Саншайн старалась держаться от него подальше. Особенно после того, как он спустил ее последнего приятеля вот с этой самой лестницы.

Ходили слухи, что Джастин недавно вышел из тюрьмы, отсидев срок за убийство, и, глядя на него, Саншайн вполне готова была этому поверить.

Еще двоих – белокурого здоровяка-байкера и едва одетую рыжеволосую красотку у него на коленях – Саншайн не знала. Незнакомый байкер заметил Тейлона, и улыбка сползла с его губ.

– Кельт! Что ты здесь делаешь?

– Нужно поговорить.

– Подожди немного! Разве не видишь, я как раз выигрываю?

– Вижу, – подтвердил Тейлон, бросив беглый взгляд на фишки у его локтя. – А еще вижу, что ты жульничаешь.

Другие игроки восприняли это заявление с живейшим интересом.

– Тейлон, скотина ты этакая!.. – Блондин откашлялся. – Он просто так шутит. Извините, ребята, я на минутку.

– Ребята, а чего вы так взбеленились? – поинтересовался Руди, скептически глядя на Этьена и Джастина. – Вы ведь тоже жульничаете!

Джастин смерил партнера мрачным взглядом; Этьен улыбнулся очаровательной улыбкой испорченного мальчугана.

Блондин поднялся из-за стола, захватив с собой свои карты.

– На всякий случай, – объяснил он приятелям.

– Саншайн, познакомься с Эротом и Психеей, – представил своих знакомых Тейлон.

Саншайн в изумлении уставилась на них.

– Это прозвища? Не могут же у них быть такие имена на самом деле?

– Детка, если у тебя к нам вопросы, почему бы не спросить у нас самих? – обиженно поинтересовался блондин.

– Купидон! – с предупреждающей ноткой в голосе одернул его Тейлон, затем повернулся к его спутнице: – Психея, не сможешь ли составить компанию Саншайн, пока я кое-что обсужу с твоим мужем?

– Без проблем! – Психея обняла Саншайн за плечи. – Пойдем-ка вниз, поищем приключений!

Вместе с новой знакомой Саншайн спустилась вниз. У сцены им пришлось пробиваться через плотную толпу: одни танцевали, другие слушали забористый рок, третьи – таких было много, и по большей части женского пола, – не сводили глаз со сцены, где отрывались на полную катушку мускулистые ребята в проклепанной черной коже.

Заняты были и все бильярдные столы.

Женщины подошли к одному из них, за которым играли двое знакомых Саншайн молодых людей: Ник Готье и неприметный парень по имени Рен. Этот Рен, блондин с вечно всклокоченными волосами и бледно-серыми, почти бесцветными глазами, всегда держался тихо и робко: казалось, единственное его желание – слиться со стеной и не привлекать к себе внимания. Однако Саншайн чувствовала в нем нечто опасное, какую-то скрытую силу и агрессию. Порой ей думалось: тот, кто все же обратит внимание на Рена и попытается познакомиться с ним поближе, может серьезно об этом пожалеть.

Что касается Ника Готье, то Саншайн не раз встречала его в «Убежище»: его мать работала здесь на кухне, и он частенько забегал в бар после учебы, чтобы перекусить и сыграть с Реном пару партий на бильярде.

– Добрый вечер, дамы! – с легким каджун-ским выговором поздоровался с ними Ник.

Психея взяла у него кий.

– Сабли в ножны, ребята! Мы тоже хотим поиграть.

– Психея, никогда не говори мужчине, чтобы он спрятал в ножны свою саблю! – рассмеялся Ник.

Не обращая на него внимания, Психея повернулась к Рену:

– Не возражаешь?

Рен покачал головой, отдал свой кий Саншайн и, не говоря ни слова, скрылся в толпе.

– Ребята, я не хотела вам мешать, – обернулась Саншайн к Нику.

– А, не беспокойся. Мы с Реном и так играем каждый вечер. Кроме того, сейчас у него полно дел на кухне. Дамы, принести вам что-нибудь выпить?

– Мне пива, – попросила Психея.

– А мне воды.

Ник кивнул и исчез.

Несколько секунд Саншайн наблюдала, как Ник раздвигает плечом толпу, затем обернулась к Психее:

– Значит, вы с Эротом часто здесь бываете?

– Да. Я и тебя здесь видела несколько раз. Ты обычно тусуешься с Эйми и такой шикарной брюнеткой...

– Триной.

– Нуда, с ней.

Тщательно прицелившись, Психея нанесла первый удар, отправивший в лузы сразу шесть шаров.

– Вот так! – удовлетворенно заметила она, а затем продолжила: – Хочешь узнать, кто мы такие? Очень просто: Эрот – бог, а я—богиня.

– Откуда ты..?

– Я богиня. И читаю все твои мысли. – Улыбнувшись Саншайн, она принялась натирать мелом свой кий.

– Не очень-то приятно это слышать!

– Кому как. – Новым точным ударом она отправила в лузу еще три шара – и продолжила: – Поскольку я слышу, о чем ты беспрерывно думаешь, то вот ответ – да.

– Ответ на что?

– На вопрос: любит ли тебя Тейлон.

Саншайн поморщилась, глядя, как Психея выкладывает в ряд оставшиеся шары.

– Не знаю. Порой мне кажется, что он не отличает меня от Ниньи. Такое чувство, что ее он любит больше, чем меня.

– Извини, но это чушь собачья, – отозвалась Психея, не отрываясь от шаров. – Вы с Тейлоном – две половинки одного целого. Он всегда будет тебя любить – неважно, в каком облике. Можешь переродиться в кашалотиху – ничего, и тогда он тебя полюбит! Тут уж ничего не поделаешь. Вы созданы друг для друга.

– Да, но...

– Никаких «но», Саншайн! – Подойдя к Саншайн, она серьезно взглянула ей в лицо. – Я – богиня душ, так что родственные души – моя специальность. В отличие от других олимпийских богов, я с первого взгляда узнаю людей, созданных друг для друга. Если вы с Тейлоном умрете и возродитесь на разных полюсах земли – и тогда вы рано или поздно воссоединитесь. С родственными душами всегда так происходит. Можно сказать, их коронный номер: как бы ни разбросала их судьба, они всегда находят друг друга. Конечно, вы можете выжить и в одиночку, можете даже, черт возьми, крутить романы с кем-то еще, но друг без друга каждый из вас неполон. – Она подняла глаза к балкону, где они оставили мужчин. – Конечно, вы можете с этим бороться. Но в результате оба станете несчастны – и только.

Саншайн слушала ее в глубокой задумчивости. Богиня похлопала ее по плечу:

– Знаю, сейчас ты мне не веришь. Нужно время, чтобы с этим свыкнуться. Однако ваша проблема не в том, любит он тебя или нет, а в том, что он не осмеливается тебя любить.

– Почему?

– Едва он признается хотя бы самому себе, что любит тебя, – Камул тебя убьет. И Тейлон об этом знает. Он боится любить тебя, страшась, что его любовь снова навлечет на тебя гибель.

Саншайн нахмурилась. Все упирается в этого злобного кельтского божка!

– А можно как-нибудь победить Камула?

– Все возможно.

– «Все возможно»? И это все, что ты мне скажешь?

– Согласись, это звучит лучше, чем «нет».

Это правда, но Саншайн предпочла бы услышать что-то более обнадеживающее.

– А Артемида? – продолжала она свои расспросы. – Предположим, с Камулом мы как-нибудь справимся, – но как быть с ней?

Психея задумалась, вертя в руках кий.

– Артемида хитра. Торговаться с ней надо очень осторожно.

– Значит, человек... например я... может обратиться к ней и получить ответ?

– Почему бы и нет?

Саншайн глубоко задумалась над услышанным. Быть может, для них с Тейлоном все же есть хоть какая-то надежда?

Тейлон увел Эрота в кладовую и плотно прикрыл за собой дверь.

Это помещение Квинн Пельтье много десятков лет назад сделал звуконепроницаемой: использовалась она в случаях, когда самим Пельтье или их ближайшим друзьям внезапно и неотложно требовалось скрыться от чужих глаз.

Изначально предполагалось, что здесь будут прятаться члены семьи в случае неожиданного превращения в медведя, – чтобы не пугать своим видом посетителей. Однако со временем младшее поколение Пельтье начало использовать кладовку по новому назначению: сюда братья водили подцепленных в клубе девиц.

Но это уже совсем другая история.

Тейлон включил тусклую лампочку под потолком и повернулся к Эроту.

– Я пришел попросить тебя об одолжении.

– Об одолжении? Ну-ну! А ты помнишь, что мне полагается превращать в облачко пара любого Охотника, который подойдет ко мне близко?

– В следующий раз, когда прибежишь ко мне тайком от Психеи занять денег на оплату картежного проигрыша, обязательно об этом напомню, – усмехнулся Тейлон.

Эрот добродушно улыбнулся:

– Неплохо сказано! Ладно, так что же я могу для тебя сделать?

Тейлон ответил не сразу. Мысленно он молил всех богов, чтобы Эрот дал ему не тот ответ, которого Тейлон ждал и страшился.

– Ты знаешь Камула, кельтского бога?

Эрот пожал плечами:

– Так, шапочное знакомство. Боги войны держатся вместе, так что он больше общается с Аресом, Келом, Арой и прочими. Я, бог любви и плотских желаний, с этой компанией стараюсь не связываться. А что?

– Дело в том, что он меня проклял, и я хочу узнать, есть ли какой-нибудь способ снять это проклятие.

– Тебе какой ответ нужен – приятный или честный?

– Честный.

– Скорее всего, нет. Боги войны, как правило, не склонны прощать своих врагов. Массовые убийства как-то не располагают к всепрощению, сам понимаешь, – другой менталитет. Впрочем, зависит от того, что ты сделал и в чем состоит проклятие.

– Я убил его сына, и он запретил мне любить смертных. Все, кого я люблю, погибают.

– О-о-о! – выдохнул Эрот. – Извини, дружище, но, боюсь, твое дело швах. Скорее ад замерзнет, чем бог войны откажется от мести за родную кровь. Впрочем, если в тебе самом течет кровь богов, тогда, быть может, ты еще сможешь с ним потягаться...

– Нет. Я был рожден человеком.

– Если так, плохи твои дела.

Тейлон стиснул зубы. Горькая правда не стала для него откровением, но нанесла жестокий удар. Только теперь он осознал, что уже начал мечтать о будущем с Саншайн.

Где-то в глубине его души теплилась надежда...

Но, как видно, тщетная.

– Значит, ей нельзя со мной оставаться.

Он сам не заметил, что произнес эти слова вслух.

Эрот грустно кивнул:

– Если ты ее любишь, – можешь не сомневаться, она за это заплатит.

Тейлон сжал кулаки. Сердце его разрывалось, к глазам подступали слезы, но он знал, что должен делать.

Есть лишь один способ ее защитить.

– Хорошо. Тогда у меня к тебе еще одна просьба.

Эрот бросил на него понимающий взгляд:

– Хочешь, чтобы я пронзил вас обоих свинцовой стрелой и убил вашу любовь?

Он кивнул.

Эрот снял с шеи ожерелье с медальоном в виде лука. Миг – и крошечный лук у него в руках начал стремительно расти...

Но Тейлон схватил его за руку.

– Подожди! Не сейчас! Я еще не готов. Хочу еще немного побыть с ней. Подожди до полуночи!

Лук снова уменьшился в размерах, а Эрот сочувственно похлопал Тейлона по плечу:

– Где любовь, там и боль, дружище. Уж я-то знаю.

Вспомнив о Психее, Тейлон ощутил укол зависти.

– По крайней мере, твою любовь никто у тебя не отнимет.

– Это точно. В этом отношении мне чертовски повезло. – Эрот неловко переступил с ноги на ногу. – Так что же, где мне тебя подстрелить?

– В клубе «Бегущий Волк». Около полуночи я буду там.

Эрот кивнул.

– Тогда увидимся в полночь.

– Спасибо, Эрот. Я у тебя в долгу.

– Я помню.

Тейлон молча наклонил голову. Итак, теперь он должен двоим – Вейну и Эроту. Похоже, чтобы выпутаться из этой истории, ему придется потерять гораздо больше, чем душу!

Остается лишь молиться о том, чтобы Саншайн не потеряла жизнь.

Но об этом он сейчас думать не мог. Все его мысли были об одном: у него осталось несколько часов.

Ровно в полночь девушка, которую он любит больше жизни, его возненавидит.

Тейлон вышел из кладовой и остановился у перил балкона. Отсюда он видел Саншайн и Психею: женщины играли в бильярд.

Тейлон долго стоял, любуясь своей возлюбленной. Как она прекрасна! Как играют разноцветные неоновые огни в ее черных, как ночь, волосах! А ее роскошное тело... само совершенство!

Саншайн для него – все. Жизнь, сердце и душа.

Вдруг что-то изменилось. Погруженный в свои мысли, Тейлон не сразу заметил, что Саншайн уже не играет, – она ожесточенно спорит с каким-то незнакомцем. Спор явно проходил на повышенных тонах. Слов Тейлон не разбирал, но видел, что Саншайн гневно наступает на незнакомца, тыкая его пальцем в грудь. Вот она оттолкнула мужчину.

Психея, положив кий, бросилась их разнимать.

Перед глазами у Тейлона возникла красная пелена.

Не думая ни об официантах, ни о посетителях – ни о чем, кроме Саншайн, он легко перекинул ноги через перила и спрыгнул с балкона вниз.

Люди, ахнув, расступились.

Приземлился Тейлон неудачно: в лодыжке что-то хрустнуло, и ногу пронзила острая боль. Но он этого почти не заметил. Тейлон видел только расстроенное лицо Саншайн, слышал только ее сердитый голос.

– Джерри, как ты мог?! Змея ты подколодная!!

– Я же говорил тебе, Санни: бизнес есть бизнес.

– Но он договорился со мной! Я весь день его сегодня прождала!

– Что ж делать? Конкуренция. Как говорится, пусть проигравший плачет.

– Вот тебе еще одна народная мудрость! – рявкнул Тейлон, хватая парня за плечо и разворачивая к себе лицом. – Плакать будет тот, кто обидит мою девушку!

Саншайн замерла в ужасе, взглянув ему в лицо. Тейлон был страшен. Казалось, он сейчас сделает из Джерри отбивную.

– Тейлон, все нормально! – торопливо вмешалась она. Не то чтобы ей было жаль слизняка Джерри, но страшно не хотелось, чтобы из-за драки у Тейлона начались неприятности.

Судя по лицу Джерри, ему очень хотелось съязвить, но габариты и свирепая физиономия Тейлона заставляли держать рот на замке.

– Пойдем, милый, – поспешно взяла его за руку Саншайн.

Тейлон что было сил боролся с ослепляющим и оглушающим гневом. Больше всего ему сейчас хотелось разорвать этого ублюдка на части. Как он посмел увести у Саншайн клиента?! Она так надеялась на этот заказ!..

Привычные способы укрощения гнева помогали лишь отчасти: ярость шипела и пенилась, словно масло на сковородке, и не желала отступать.

– Кто он такой? – спросил Тейлон у Саншайн.

– Я – ее бывший муж, а вот ты кто?

– А я – нынешний! – прорычал Тейлон.

Джерри отшатнулся, пораженный, словно получил удар кулаком в грудь.

Тейлон перевел взгляд на Саншайн. Известие о прошлом замужестве любимой его поразило: на миг он ощутил себя преданным. Да, конечно, в то время она ничего не знала об их прошлой жизни и о нем самом, но...

Но все равно, – как больно знать, что она была замужем за другим!

– Я собиралась тебе рассказать, – смущенно пробормотала Саншайн.

– Когда?

Вместо ответа она обернулась к Джерри:

– Не понимаю, как мне хватило глупости выйти замуж за такого урода, как ты!

И, гордо вздернув голову, принялась прокладывать себе путь через толпу, замершую в ожидании.

– Эй, Санни! – крикнул ей вслед Джерри. – Будешь в новом ресторане «Фаллини», – не забудь полюбоваться моими работами! И помни: побеждает сильнейший!

В глазах Саншайн блеснули слезы.

Тейлон заметил это – и гнев его вырвался на свободу.

Развернувшись, он наградил Джерри таким ударом в челюсть, что тот, словно подхваченный порывом ветра, пролетел несколько метров и приземлился на бильярдный стол.

Со страшным треском посыпались на пол шары. Защелкали камеры; за спиной громко выругался кто-то из медвежьего клана.

– Что, кельт, стараешься не привлекать к себе внимания? – послышался за плечом язвительный голос Джастина.

Не удостаивая его ответом, Тейлон схватил Саншайн за руку и повел ее сквозь толпу.

У выхода их нагнал Ник.

– Черт побери, что ты наделал?! Эш тебя живьем сожрет! Ты еще хуже Зарека! Выкинуть такой номер – и где? В переполненном баре, на глазах у целой толпы! И когда? Накануне Карнавала!

– Ник, я в тебя верю. Ты все уладишь.

– Ну, разумеется! Ник, как всегда, все уладит!.. Черта с два! Ты видел, сколько туристов засняли твой героический прыжок с балкона? А мне что прикажешь делать? Моя мать теперь уверена, что ты сидишь на наркоте, которую продает Кириан! Только-только я сумел ее убедить, что не работаю на наркомафию!.. Бедная моя мамочка, благослови ее Бог, золотая женщина, но до сих пор не догадывается, что сама работает в медвежьей берлоге!

– Об этом не беспокойся, – послышался сзади глубокий бас Дэва. – Мы тебя прикроем, кельт. Улаживать скандалы – наша профессия. К завтрашнему утру все люди, ставшие свидетелями твоих подвигов, забудут о том, что видели. И электроника ничего не зафиксирует: на всех снимках останется только большое черное пятно.

– А как же я? – взволновался Ник. – Вот со мной, пожалуйста, не надо этих ваших штучек с промыванием мозгов!

– Никки, я сказал «люди», – парировал Дэв.

Ник запыхтел от возмущения, но не нашелся с ответом.

– Спасибо, – поблагодарил Тейлон.

– Не за что. Увидимся на Карнавале.

Тейлон кивнул медведю и, не обращая внимания на боль в ноге, быстро вывел Саншайн из бара.

Едва они оказались на улице, – он остановился и повернулся к ней лицом.

– Так, значит, ты была замужем?

– Семь лет назад, Тейлон! Я была молоденькой дурочкой.

– Ты была замужем! – повторил он. – За этим...

Саншайн тяжело вздохнула:

– Увы.

– Поверить не могу!

– Послушай, Тейлон, не надо. Ты в самом деле собираешься устроить мне сцену из-за того, что случилось много лет назад, когда я тебя и знать не знала? Между прочим, если у кого-то и есть причина злиться, то у меня!

– Прошу прощения?

– Селена мне всео тебе рассказала! Да-да, и о твоей репутации тоже! Ты у нас, оказывается, ни одной юбки не пропускаешь! Переспал едва ли не со всеми женщинами в Новом Орлеане! Может быть, поговорим об этом?

– Это совсем другое дело!

– Да ну? И почему же? Потому что я женщина? Тейлон, ты прекрасно знал, что я не девственница. Чего же ты ожидал?

Вопрос попал в точку. Тейлон не мог объяснить, чего ожидал, и только сейчас сообразил, что ведет себя на редкость глупо.

У него осталась какая-то пара часов. Пробьет полночь – и Саншайн его возненавидит. Так неужели свой последний вечер с ней он потратит на выяснение отношений? Ведь другого такого вечера уже не будет.

– Хорошо, Саншайн. Ты права. Прости меня.

Саншайн изумленно уставилась на него. В первый раз она видела мужчину, способного так легко признать свою неправоту.

– Ты серьезно?

Он ответил ей прямым и искренним взглядом.

– Серьезно. Не хочу с тобой ссориться. Давай забудем об этом и пойдем куда-нибудь поужинаем.

Она поднесла его руку к своим губам и поцеловала костяшки пальцев.

– Вот эта мысль мне нравится!

По дороге к маленькому кафе в Ибервилле Саншайн заметила, что он прихрамывает.

– С тобой все в порядке?

– Да просто ногу подвернул, когда прыгнул с балкона, – объяснил он. – Когда я сильно злюсь, мои способности слабеют – тело снова становится человеческим, а значит, уязвимым.

– Может быть, тебе нужно к врачу?

Он покачал головой:

– Я уже успокоился, и Сила ко мне вернулась. Пока мы поедим, нога сама исцелится.

Все время, пока они выбирали себе столик и делали заказ, Тейлон не сводил с нее взгляда. Старался сохранить в памяти каждое ее движение, каждую черточку милого лица. Когда они расстанутся навеки, эти воспоминания, вместе с воспоминаниями о Нинье, станут его единственной отрадой.

Но, быть может, они исчезнут вместе с любовью, когда Эрот поразит его свинцовой стрелой?

Или исказятся – уйдут куда-то вдаль, подернутся серой пеленой, утратят свое очарование?

От этой мысли внутри у него что-то судорожно сжалось. В какой же ад превратится его жизнь, лишенная даже воспоминаний – о Нинье, о Саншайн?

Как жить, если даже из памяти исчезнут ее прикосновения, нежность ее кожи, терпкий запах духов?

Свет, озаряющий ее лицо всякий раз, когда она смотрит на него?

Стиснув зубы, он приказал себе не думать об этом.