Текст книги "Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)"
Автор книги: Сергей Кочетов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
– Мы не из ордена Охранителей Книг! – закричала девушка. – Его давно больше нет!
– Как нет? – удивился бывший уборщик, и вихрь тут же прекратился.
– Я из другого ордена, – созналась девушка. – Из ордена Всемзнания.
– Орден Всемзнания? – переспросил призрак. – Как же охранители ненавидели этот орден! Я даже вам симпатизировал немного, только вот не знал, что вы из себя представляете.
– У нас все наоборот, – заверила девушка. – Мы книги не прячем, а стараемся распространять полезные знания среди людей.
– Не храните книг, говорите? Если бы я тогда знал, то ни за что не нанялся бы к этим книжникам. Когда книги не хранятся, то и убирать, наверное, приходится немного, – тут призрак насторожился в недоверии. – Но если я отдам вам книгу, зачем мне здесь будет торчать? Я свой тяжкий быт проклял еще при жизни, а призрачный ничем не лучше… Но все же была какая-то цель… Сохранить книгу… А потом? Что дальше? И главное не что, а зачем?
– Милый Эрмин, – ласково произнесла Лин. – Книга Знаний – это не простая книга. Она принадлежала основателю нашего ордена Демиану и досталась ему свыше, но была вероломно похищена охранителями книг. И не столько ты сохранял ее все эти годы, сколько она сохраняла тебя.
– Как это? – не поверил услышанному призрак.
– У Книги Знаний кроме самих знаний есть другие возможности, – терпеливо начала объяснять девушка. – В том числе и связь между мирами. Чтобы ты уберег ее, она не пускала тебя в иной мир. Кроме того, ей необходимо человеческое сознание…
– Проклятая книга! – прервал девушку призрак. – Все эти годы я служил ее никчемным придатком!
– Неправда! Книги служат людям, но не наоборот, – попыталась возразить девушка, но призрак не обратил внимания на ее слова:
– Надо было сразу сжечь ее, и я был бы свободен!
– Ни в коем случае! – испугалась девушка. – Уничтожив книгу, ты бы вызвал столько бед, последствия от которых были бы до того ужасны, что никому в мире и представить нельзя!
– Что же мне делать? – сдался старик. – Может быть, я ворчлив и неопрятен, но не злодей какой. Я не заслужил всего этого, клянусь Катапаком!
– Есть способ, который поможет тебе успокоиться навсегда! – заявила девушка. – Просто передай ее мне, и ты навеки распрощаешься с этим миром вместе со своими страданиями.
– А вы не обманываете? – заподозрил неладное призрак.
– Ты был обманут, Эрмин, но не нами, а орденом Охранителей Книг. Похоже, что на книгу было наложено мощное заклятье. Оно не давало упокоиться ближайшему к ней обитателю ордена, чей дух бы вечно бодрствовал, пока книга не будет возвращена в человеческие руки. Предполагалось, что в случае опасности верный ордену библиотекарь, погибший ближе всего к книге, и дальше продолжил бы свою службу. Он спрятал бы книгу от врагов, а потом вернул ее своим соратникам по культу. А пока этого не произошло, твое сознание было связано с книгой, не давая духу рассеяться. Но, наверное, из-за пожара они решили, что книга пропала в огне безвозвратно и перестали ее искать. А предательства от служителя ордена они, похоже, не ожидали…
– Предательства? Да кто кого вообще предал? Сам того не зная, я все эти годы был частью заговора ордена! Я не хочу больше в этом участвовать. Да пропади все пропадом! Пропадите вы все пропадом! – запричитал призрак и исчез.
– Неужели он пропал насовсем и больше к нам не вернется? – испугалась девушка. Гаузен попытался ободряюще обнять ее, но та резко отдернула его руку со своего плеча. В этом момент призрак вернулся. В руках он держал книгу.
– Вот, берите, – протянул реликвию призрак. – Делайте с ней, что хотите. А сейчас мне хочется просто исчезнуть, если нет возможности начать все с чистого листа…
– Ты сделал доброе дело, Эрмин, оградив книгу от рук служителей ордена Охранителей Книг, – не спешила брать книгу из рук призрака девушка. – Если бы им удалось сохранить книгу, то, возможно, их преступный культ существовал бы и поныне.
– То есть, – восторжествовал призрак. – Они развалились… из-за меня? Наконец-то! Мне удалось отомстить им! Я столько проклинал этих никчемных библиотекарей, а оказалось, что их проклятье рухнуло им же на головы!
– Раз уж мы расстаемся, и ты наконец обретешь успокоение… Ты не мог бы… простить их? – с надеждой поинтересовалась девушка. Вместо ответа призрак уставился в недоумении, явно оскорбленный предложением девушки.
– Они уже заплатили за свои ошибки. Прости их, тебе будет легче… – снова попыталась переубедить Эрмина девушка. – Их уже давно здесь нет, а скоро не будет и тебя. Туда, куда ты отправишься, ненависть будет ни к чему.
– С чего это бы мне прощать всех их! Разве они когда-нибудь извинялись передо мной?! – снова вспылил призрак.
– Они такие же заблудшие души, как и ты, – не сдавалась девушка. – Когда-то орден Всемзнания и орден Охранителей Книг были едины, называясь просто орденом Знания. Но потом последователи ордена разделились. Одна часть решила сохранить верность прежним убеждениям Демиана, считая, что знания нужно сохранять как можно дольше. Те же, кто были иного мнения, стали распространять знания среди окружающих. Понимаешь? Орден Охранителей Книг просто неправильно истолковывал учение Демиана.
– Так вы были одним орденом?! – взбесился призрак. – Может, зря я о вас хорошо подумал! Может быть, вы были такими же…
Девушка так и не забрала книгу, и Гаузен испугался, что Эрмин передумает отдавать ее и спрячет навсегда. Он рванулся навстречу призраку и выхватил реликвию из его холодных мертвых рук. Призрак тут же рассеялся. Юноша протянул книгу своей спутнице, ожидая найти в ее глазах благодарность. Но она смотрела на него с такой ненавистью, что Гаузен решил, будто она сейчас снова его ударит.
– Ты ужасный человек, Гаузен, – презрительно произнесла девушка и направилась к выходу.
– Мы столько времени тут провели вместе с неупокоенной нежитью, а ужасный – вдруг сразу я? – поразился юноша, до крайности удивленный реакцией спутницы, и бросился догонять. – Да ты понимаешь, что еще чуть-чуть – и он бы уже никогда не отдал эту книгу! Я просто воспользовался шансом и забрал ее!
– Воспользовавшись этим шансом, ты отнял шанс у Эрмина! А книгу бы он отдал все равно, – продолжала расстраиваться девушка.
– Так уж бы и отдал! Видела, как у него глаза полыхали? Как он бородищей тряс? Свой гнев надо держать при себе! Это послужит ему хорошим жизненным уроком… – сказал Гаузен и осекся на последней фразе, которая была в данных обстоятельствах не вполне уместна.
– Ты видишь в людях только плохое, – настаивала девушка. – В конце концов, он бы успокоился и ушел с миром.
– Ну, извини, – сдался Гаузен. – Я ведь и за тебя испугался. Кто бы мог знать, что все так выйдет?
– Ты что, никогда никого не слушаешь? – обвинила его напоследок девушка, устав спорить с юношей. – Я же сказала, что прикосновение человеческих рук освободит его от проклятья!
– Ну, по крайней мере, ты получила то, зачем пришла, – пожал плечами Гаузен, про себя подумав:
– Ну и чему я научился из этой истории? Как обычно – ничему!
Девушка, вспомнив о книге, бережно положила ее в сумку. Вскоре спутники выбрались наружу.
Глава IV
Гаузен сопроводил девушку наверх, и, несмотря на грустный осадок, оставленный встречей с призраком, почувствовал определенное облегчение. В развалинах, похоже, не осталось больше других привидений, а это значит, что на их месте можно будет построить новый замок. Кто знает, может получится вернуться к Леканту с донесением и успеть к праздникам. Но радость была омрачена тем, что юноше придется расстаться со своей попутчицей, чего ему не очень хотелось. Ему было любопытно, что за книгу захватила девушка, да и сама юная особа была ему тоже совсем не безразлична.
Тем временем, девушка покинула руины и отправилась в ближайший лес. На опушке у дерева стояли две лошади – белая и черная.
– Здорово! – искренне восхитился Гаузен. Он так любил лошадей, что даже не особо расстраивался, когда ему приходилось вычищать конюшни в замке Леканта. – Всегда мечтал иметь таких. А вторую ты захватила, чтобы первой скучно не было? – попытался пошутить юноша, но девушка только помрачнела от этой остроты.
– Вторая принадлежала близкому мне человеку, но он погиб в схватке с бандитами, спасая мою жизнь, – печально объяснила девушка.
– Мерзавцы, – только и смог, что произнести Гаузен. Ему было не столько жаль погибшего незнакомца, сколько он ненавидел тех негодяев, которые покусились на жизнь его спутницы. Юноша, немного помолчав в знак сочувствия, подумал, что настал подходящий момент снова предложить свою помощь.
– Я вполне могу сопровождать тебя дальше, если нам по пути, – произнес Гаузен и решил, что не следует сильно спешить докладываться Леканту. Если принц узнает, что задание выполнено раньше срока, то может подумать, что Гаузен поработал не совсем добросовестно.
– Сюда я добралась одна, и дальше тоже как-нибудь сама управлюсь. Да и много ли от тебя будет толку? – скорее утверждала, чем спрашивала девушка.
– Но ведь я помог! – возмущенно откликнулся Гаузен.
– Помог ты только тем, что посветил в пару щелей! А в остальном ты вел себя просто отвратительно. Ты чуть все не испортил! – не согласилась с ним девушка.
– Ну, знаешь… Ты еще не видела меня в действии! Дай мне второй шанс! – не сдавался Гаузен, не признавая за собой ошибок.
– В подземелье у тебя их было сколько угодно! – настаивала девушка.
– А вдруг меня схватят и будут пытать, чтобы выведать, куда ты направляешься? А вместе мы скорее отобьемся, чем поодиночке! – пустил в ход свой последний аргумент юноша.
– Ладно, вояка, уговорил. Но только чтобы никаких непредвиденных остановок, – согласилась наконец девушка. Но нельзя было сказать, что она сильно обрадовалась своему решению.
Девушка вскочила на белую лошадь, а Гаузен – на черную, и оба устремились в дальнейший путь. Остатки плаща юноши нелепо развивались на ветру, неприятно натягиваясь на шее, так что юноша просто снял его и засунул в сумку.
– Слушай, красавица, а ведь я не знаю, откуда ты и как тебя зовут? – вспомнил юноша.
– Я Фелиндия… Из Альдории, – представилась девушка и снова равнодушно стала смотреть куда-то вдаль.
Через некоторое время Гаузену захотелось продолжить разговор, но он не знал как. Так что он просто смотрел на девушку, ожидая, что ей самой захочется чего-нибудь спросить или рассказать.
– Чего уставился? – наконец повернула голову Фелиндия.
– Никто не говорил тебе, что у тебя прекрасные… глаза, – неумело попытался сделать комплимент юноша.
– Много раз, – согласилась девушка. – У нашего архивариуса слабое зрение, и он часто просит меня прочитать неразборчивые места в манускриптах.
Гаузен не знал, что на это ответить, но через некоторое время решился на новую попытку:
– Так ты монашка? – неуверенно спросил Гаузен, глядя, как лихо девушка скачет на лошади.
– То, что я состою в ордене… Конечно налагает на меня обязательства, но не такие, которые мешают выполнять мои обязанности, – уклончиво ответила Фелиндия.
– А вот я вырос в монастыре, – с наигранным простодушием признался Гаузен, стараясь выиграть доверие девушки и поддержать разговор.
– Так ты… монах? – с улыбкой поинтересовалась девушка, и Гаузен решил, что нашел в девушке общую точку соприкосновения.
У юноши возник соблазн ответить утвердительно, тем самым, надеясь добиться от девушки большего расположения. Но в ее вопросе звучало некоторое недоверие, ведь на монаха Гаузен ну никак не походил. Да и подобное признание накладывало на себя определенные ограничения в общении с девушкой.
– Нет, я там только воспитывался, – честно ответил Гаузен.
– Что-то незаметно, что ты воспитанный! – едко возразила девушка.
– Вот видишь! – не обиделся юноша. – А ведь я сказал правду. Значит, моей вины тут нет! Это все вина воспитателей! – тут на Гаузена накатила череда воспоминаний о не то чтобы уж очень счастливом, но точно, куда более безбедном детстве. Но он решил, что лучше о них промолчать.
– Ты что, всегда во всем винишь только окружающих? – возмутилась девушка.
– Что, правильней будет за все винить только себя? – парировал Гаузен.
– Хотелось бы мне знать, – немного задумавшись, неожиданно помрачнела Фелиндия и замолчала.
– А могу я звать тебя просто Лин? – попросил спустя некоторое время Гаузен.
– Лин? К чему эта фамильярность? – насторожилась девушка.
– А у меня от «Фелиндия» нос чешется, – нашелся юноша.
– Ты что, носом говоришь? – удивилась девушка.
– Когда я выдыхаю «пфе», то струя воздуха кончик носа щекочет. Как будто табак нюхаю, – пояснил Гаузен.
– У вас мужчин один табак и выпивка на уме, – сердито пожаловалась девушка.
– Да нет же! – не согласился Гаузен. – Мне просто будет приятней звать тебя Лин. Фелиндия – это имя одной из воспитательниц в монастыре, где я рос. Каждый раз, когда я произношу это имя, я морщусь.
– Как от табака? – не упустила момент поддеть Гаузена девушка.
– Ну чего ты привязалась? – обиделся юноша. – Да вообще у меня была только одна вредная привычка, – смущенно произнес Гаузен и, вспомнив детство, попытался сменить тему. – Но я от нее давно избавился!
– Что за привычка? Воровство? – съязвила девушка.
– Да как ты могла подумать! Помогаешь тут всяким, а тебя за проходимца какого-то держат, – разобиделся Гаузен.
– Ну, тогда, наверное, чего похуже? – не отступала девушка, и Гаузен понял, что если он не расскажет ей всю правду, то она от него не отстанет.
– В детстве я рос в монастыре водного бога Катапака, – немного смутившись, начал юноша. – И когда мне сильно хотелось по малой нужде, то зачастую я не бежал в отхожее место, которое находилось далеко во дворе, а пользовался ближайшим источником для омовения рук. Ну, просто подходил вплотную и делал вид, что мою руки. И тут подходит воспитательница Фелиндия, а я уже не могу остановиться и убежать, но делаю вид, что все нормально. А она сразу-то и не разглядела и говорит мне: Молодец, Гаузен, ты мой маленький чистюля, можно и мне на руки полить… А как подошла поближе, так заорала! Я чуть не оглох. Я месяц потом по ночам в кровати, кхм, кошмарами мучился, – тут юноша спохватился, что наговорил лишнего, но увидел, что девушка впервые за время их встречи смеется во весь голос. Гаузен, несмотря на всю неловкость ситуации, с радостью подумал, что между ними больше нет того недоверия, которое было вначале.
– Наверное, – борясь с последними приступами смеха, предположила девушка, – она тебе до сих пор по ночам является.
– Теперь ты понимаешь, какие воспоминания у меня от этого имени? – попытался вызвать сочувствие у девушки Гаузен.
– А по тебе ведь и впрямь не скажешь, что ты любишь умываться, – все еще улыбаясь, заметила Лин.
– О чем это ты? – насторожился Гаузен.
Девушка показала пальцем на его лицо. Гаузен провел по нему рукой и увидел, что она вся запачкалась. Похоже, что он оброс грязью еще в подземелье, когда рылся в книгах и попал в вихрь, устроенный призраком.
– Надо остановиться и поискать источник или реку, – спохватился юноша.
– Лучше ополоснись из фляжки, – посоветовала девушка.
– Там не осталось воды, – уклончиво ответил Гаузен. Он не хотел, чтобы девушка узнала, что там вино и обвинила его в пьянстве.
– Тоже мне беда, – пожала плечами девушка. – До этого не замечал, и сейчас не обращай внимания.
– Легко тебе говорить! Ты же не запачкалась! – возмутился юноша.
– Ну, может быть, правду люди говорят, что свинья всегда грязь найдет! – отозвалась Фелиндия.
– Я же шел впереди. Можно сказать, защищал тебя от пыли и грязи. Давай найдем ручей! У нас в Велитии бог воды – самый главный бог. Он грязнуль не любит! – продолжал упрашивать Гаузен.
– Мало ли в наше время немытых по миру шляется? А к чистому всегда больше подозрений. Если человек может позволить себе мыло, то у него могут быть деньги, а уже это может привлечь внимание разбойников. Уж кто-кто, а бандиты знают: Кто за собой следит, тому есть чего терять, – не переставала поучать Гаузена девушка.
– Ну, по тебе не скажешь, что ты за собой не следишь, – попытался возразить и одновременно сделать комплимент Гаузен.
– Я же девушка, – хмыкнула Фелиндия, пропустив похвалу мимо ушей. – Если будет возможность по пути, то остановимся. Я, конечно, служу другому ордену и не знаю всех ваших обычаев, но думаю, что ваш Катапак не такой сердитый, чтобы карать каждого неумывайку. Да и вообще, куда ты так торопишься? Почему тебе так хочется умыться непременно сейчас?
– Я думал, что ты меня… – начал было юноша, но в смущении замолчал.
– Я тебя что? – обеспокоилась девушка.
– Да так, ничего, – замялся Гаузен, и некоторое время они ехали молча, пока юноша не вспомнил другую свою просьбу:
– Ну, так что, могу я называть тебя Лин? – вновь предпринял попытку Гаузен.
– А почему хотя бы не Лина? – предложила девушка.
– Лина – это как-то длинно, – неуверенно возразил Гаузен.
– Ну ладно, можешь звать меня Лин, – согласилась, наконец, девушка. – Тем более, меня в ордене все так зовут.
– Что ж ты раньше упиралась! – прошептал Гаузен, лишний раз подумав о том, как он все-таки мало понимает этих женщин.
– И не надейся, что я буду звать тебя Гонзиком, – добавила девушка.
– Вот уж это я как-нибудь стерплю, – все еще сердито отозвался Гаузен. – А у вас в ордене все такие несговорчивые? – вдруг вырвалось у него.
– Да что ты вообще знаешь об ордене Всемзнания? – вспыхнула девушка.
– Ну, я слышал, что у вас, когда ложатся спать, вместо подушек кладут под голову книги, – предположил юноша.
– Это еще что за ерунда! – возмутилась Лин, но Гаузен не сдавался.
– Да ладно, чего уж тут! Каждый культ – он со своими странностями. Вот в Хаслинии поклоняются огненному богу Шальварку и всю пищу жарят только на огне. А суп готовят, пока кастрюля не выкипит хотя бы на половину, чтобы, как они говорят, вода пропиталась огнем. Ерунда какая-то! Вода и огонь несовместимы! Вот у вас в Альдории все понятно без вопросов. Мне тут рассказывали, будто вы настолько любите чтение, что даже на обед едите жареных книжных червей, – тут девушка прямо задохнулась от возмущения, но это было еще не все, что Гаузен знал об ордене Всемзнания. – А еще я слыхал про одного служителя вашего ордена. Так он был такой жадный, что всю жизнь искал колодец, исполняющий желания. И когда нашел, то ему нужно было бросить туда монетку и загадать желание. Ему пришлось пересилить себя вместе со своей жадностью и выбросить монетку в колодец. Но когда он ее кинул, сил сдерживать свою жадность у него совсем не осталось, и он бросился вниз в колодец за монеткой. А ведь мог бы пожелать себе горы золота!
– Гаузен, тебе никто не говорил, что твой язык похож на лопату? – раздраженно прервала юношу Лин.
– В смысле, это потому что я острый на язык и каждое мое слово вызывает смех? – наобум ляпнул Гаузен.
– Нет, это все из-за того, что каждым своим словом ты копаешь себе могилу! – рассержено выпалила девушка и обиженно добавила:
– И вообще мы жадные только до знаний. У нас даже поговорка есть – лучше книга в руке, чем монета в кошельке.
Некоторое время они опять ехали молча.
– Чего молчишь? – не выдержал, в конце концов, Гаузен.
– Если отвечать на каждое слово, – все еще сердилась Лин, – то люди бы не замолкали, как птицы в лесу.
– Даже птицы по ночам спят, – разумно подметил Гаузен.
– А филин? – вспомнила исключение девушка.
– Филин – эта такая пучеглазая птица, что у нее глаза не закроются при всем желании, – с непоколебимой уверенностью в собственной правоте заявил юноша.
– А я смотрю, ты хорошо разбираешься среди себе подобных, – скептически отозвалась Лин.
– Я что, похож на птицу? – не разобрал намека на собственное невежество юноша.
– Ага, на вороненка, – не поворачиваясь, заявила девушка будничным тоном подобным тому, каким обычно говорят о погоде.
– Это почему сразу и на вороненка? – запротестовал Гаузен. Он надеялся на орла, ястреба или, на худой конец, коршуна.
– Такой же нахальный, темноволосый и вечно суешь свой нос не в свое дело, – разоткровенничалась девушка.
– Это я-то сую руки не в свой нос? То есть не в свое дело, – смутился Гаузен. – И это после того, что мы вместе пережили?
– Вот именно! – подтвердила Лин. – Если бы не пережили, я бы о тебе так не говорила!
– Ну, ладно, – решил отступить Гаузен, которому уже надоело спорить. – Хватит уже клеваться насчет всякой ерунды. Если тебя раздражают мои вопросы, то тогда сама расскажи мне что-нибудь!
– Что рассказывать? – насторожилась Лин.
– Ну, расскажи, к примеру, про историю твоего ордена, – предложил Гаузен.
– Тебе действительно интересно об этом послушать? – удивилась девушка.
– А ты постарайся, чтобы не было скучно! – решил приободрить он девушку. – Если я засну от скуки, упаду с лошади и сломаю себе шею, то вся вина от произошедшего будет на твоей совести.
– Хочешь сказать, я зануда!? – обиделась Лин.
– Нет, ну просто любопытно, – снова пошел на попятную Гаузен. – Я ни в коем случае не хотел сказать, что твой орден состоит из одних только зануд… То есть мне хотелось бы узнать, о том, что за люди основали твой орден и как они с тобой связаны. А если не хочешь рассказывать о себе, то расскажи о том, что дорого тебе самой…
Последние слова несколько смягчили сердитый настрой Лин, и она решила выбрать историю, которую, похоже, знала лучше остальных:
– Если тебе интересно знать про наш орден… А про наш орден ты, по-видимому, не знаешь ничего, то следует начать с самого основания. Точнее с человека, который основал Орден Всемзнания… Вообще-то эту историю у нас рассказывают маленьким детям, но, я думаю, и тебе будет вполне по силам разобраться в ней, – не удержавшись от остроты, начала девушка.
– А почему все-таки орден Всемзнания, а, например, не Всезнания? – переспросил Гаузен, которого немного задело то, что девушка усомнилась в его умственных способностях.
– Потому что знать все невозможно, но знания нужны всем, – пояснила девушка. – И вообще, не придирайся! Основатель Демиан всегда говорил, что главное – не в букве, а в смысле.
– С этим я, пожалуй, соглашусь, – сказал Гаузен, у которого с правописанием было не очень хорошо еще с монастырских времен, и дал девушке продолжить:
– Демиан родился в Альдории в небольшой деревне в доме, где жила семья свинаря…
– Ну, по крайней мере, у него была семья и дом, – подумал Гаузен про себя, но не удержался от уточнения:
– А свинарь – это нечто среднее между пахарем и свинопасом?
– Нет, так в его селении называли колбасников, – поспешно объяснила девушка, стараясь не отвлекаться от основной нити повествования. – Среди других жителей он выделялся разве что светлым умом, но так как он был таким же чумазым, как и остальные дети, это мало кто замечал. А еще он очень любил рыбачить. И вот однажды…
– Его проглотил гигантский морской змей! – предложил свою версию Гаузен, которому захотелось слегка оживить повествование.
– Не перебивай! – одернула юношу девушка. – Однажды заметив, что рыба клюет на шевеление концов червя, он обнаружил, что у червя их только два – спереди и сзади. Тут маленький Деми обратил свое внимание на муравьев и увидел, что у них целых шесть отростков, то есть лапок. Да еще червяков приходилось выкапывать, а муравьи копошились прямо под ногами. Тогда-то Деми решил, что для рыбалки муравьи – лучшая наживка…
– Что-то больно уж внимательно он этих букашек рассматривал, – заподозрил неладное Гаузен. – Наверное, он их поедал тайком, а всем говорил, что ходит на рыбалку!
– Да как ты смеешь сомневаться в честности Демиана! – возмутилась Лин. – Каждый отрывок в этой истории несет в себе глубокий смысл, недоступный для непосвященных!
– Похоже, что этого Деми посвятили еще в глубоком младенчестве. Головой об деревянный пол, – подумал Гаузен наперекор Лин, но вслух сказал:
– И вообще, Деми – это девчачье имя!
– Да много ли ты разбираешься в девчонках?! – парировала Лин, которая, похоже, уже начала привыкать к придиркам Гаузена. – Сначала маленький Деми пытался ловить муравьев руками, но они больно кусались. Посмотрев на свои руки, покрытые от укусов волдырями, маленький рыбак задумался.
Ему пришло в голову, что муравей – это тот зверь, которого можно ловить в одиночку, но не по одиночке. И что если муравьи сами не идут к нему в руки, то пусть идут куда-нибудь еще. А переманить всегда легче, чем заставить. И, благодаря глубоким размышлениям, на него снизошло озарение.
Он налил немного меду в небольшой кувшин, остальную часть размазал по стенкам изнутри и оставил на ночь, надеясь, что к утру сосуд будет заполнен доверху наживкой для рыбы. Расчет юного Демиана был верен, но в ту ночь на мед польстились не только муравьи…
– Вот недотепа! В его годы я тащил рыбу не из речки, а с кухни, – подумал Гаузен и продолжил слушать историю:
– И вот, пока маленький Демиан лежал в постели, случилось такое, что и присниться не может, – с тревогой в голосе рассказывала девушка. – В ту ночь в огород забрался огромный, косматый и страшный зверь!
– Жуть какая! – вырвалось у Гаузена, которому представилось чудовище размером с крылатого ящера.
– И вот он тихо подкрался, пока все спали… – продолжала нагнетать обстановку Лин. – Подобрался к кувшину с медом и попытался вылизать его. Но, к несчастью для животного, в сосуд уже набилось изрядное количество муравьев, озверевших от темноты и тесноты. Они начали кусать попавший внутрь язык, отчего тот распух до невероятных размеров и застрял в кувшине. Зверь пытаясь вытащить язык, схватился за кувшин, но ничего не получалось. Зверь неистово катался по земле, ломал все вокруг, но эти усилия лишь усугубили его и без того тяжкое положение – кувшин застрял у зверя прямо в глотке.
– Откуда все это известно? Твой Деми, что ли, всю ночь в кустах просидел? – прервал историю Гаузен.
– А ты не подумал, что потом остались следы – сломанные ветки, примятая трава? – нетерпеливо растолковала Лин. Тут Гаузен снова умолк, и девушка перешла к заключительной части тяжелой судьбы неудачливого чудовища:
– И тогда зверь в последний раз вздрыгнул лапами и задохнулся. Наутро селяне обнаружили медведя, погибшего весьма неестественной смертью. Пока местные жители размышляли над увиденным, подоспел и сам Деми.
– Я всего лишь хотел оставить приманку, чтобы раздобыть наживку для рыбы, – сбивчиво пытался объяснить мальчик.
– Он хотел поймать медведя, чтобы тот удил ему рыбу! – не понимали недалекие сельчане.
– Да нет же! Мне нужны были муравьи, а не медведь! – возражал Деми.
– Хотел убить муравья, но не рассчитал сил и убил медведя! – восторгались односельчане.
– Нет-нет! Я не хотел его убивать! – отрицал парнишка.
– Не хотел, но убил! Какая силища! Да с нашим Деми шутки плохи! – расхваливали мальчика его соседи.
Гаузен с трудом удерживался от смеха, наблюдая, как девушка разыгрывает диалог на два голоса. Увидев его реакцию, девушка смутилась и продолжила рассказ более подобающим для поучительных историй тоном:
– Несмотря на все попытки объяснить произошедшее, наивные жители деревни так и не смогли понять того, что произошло на самом деле. Да и сам Деми далеко не сразу восстановил всю цепочку событий этого недоразумения. В итоге, мнение деревенских касательно недавних событий существенно разделилось. Одни сошлись на том, что Деми хитроумно подкараулил и убил медведя. Другие говорили, что косолапый зверь пытался отнять у Деми мед и поплатился. Третьи рассказывали, что медведь ловил рыбу, и Деми решил, что это муравей – и ненароком придавил его. Четвертые утверждали, что лесной обитатель напал на муравьев, а Деми вступился за них. А пятые были уверены в том, что медведь пил мед из кувшина и не стал делиться им с Деми, за что и заслужил свою страшную кончину. Вскоре из-за распускаемых о нем небылиц Демиан стал самым прославленным человеком во всей округе.
– Глядите, – говорили жители. – Вот идет Деми, Который Поборол Медведя. Мальчик быстро привык к обрушившейся на него славе и очень ею гордился, но каково же было его разочарование, когда внезапно она исчезла как пыль после дождя.
В один прекрасный момент в деревню приехала бродячая ярмарка. И когда народ ринулся поглазеть на акробатов, шутов и прочую живность, все как-то сразу позабыли про невероятные подвиги Демиана. Для мальчика это стало полной неожиданностью – он всерьез считал, что геройская слава останется с ним на всю жизнь и обессмертит его в веках. Погоревав немного, он понял, что этим былую популярность не вернуть и решил посмотреть на то, что так взбудоражило всю деревню. Побродив немного вокруг да около, он остановился у клетки с хищными зверями. Старый дрессировщик, увидев печального мальчика, решил его немного отвлечь:
– Что грустишь, малец? У меня беда побольше твоей будет. Совсем у меня мало зверей осталось. А был один мишка, да стар стал, вот я его недавно и отпустил на волю. Все равно у него уже из трюков ничего не выходило, да и помирать ему было скоро, наверное. Безобидный был, добрый, зубы выпали, когти обломались… Кого бы он там задрал? А ведь был когда-то заглавным развлечением цирка! Ну а теперь же кто его вспомнит?
– Неужели слава земная столь недолговечна, и, как бы ты ни старался, все равно все позабудут про твои деяния? – ужаснулся Демиан.
– Я тебе верно говорю, – ответил хозяин зверинца. – Кем бы ты ни был, хоть воином, хоть королем, и чего бы ты не натворил, природа людей такая – поговорили, порассуждали, разошлись и позабыли. Спустя сотни или тысячи лет, но обязательно обо всем позабудут.
Это еще больше опечалило Демиана, сразу же разрушив его надежду на дальнейшие подвиги, которые он мог бы совершить ради славы.
– Не слушай эту старую развалину, – вмешался проходивший мимо жонглер. – Он и сам-то толком не помнит даже того, с какой стороны солнце восходит!
Но, пораженный словами старика, Деми не обратил внимания на этот издевательский выпад коллеги-артиста.
– Неужели память людская так коротка? – чуть не плача пробормотал Демиан.
– Все мы смертны, а камни и земля памяти не имеют. Хотя, говорят, живет в дальних странах один человек – он помнит все. А все потому, что живет вечно.
После этих слов Демиан взбодрился духом. Он променял кусок хлеба на глоток свободы и ушел из деревни, отправившись в странствия вместе с обозом. Всю свою жизнь он поклялся посвятить поиску этого загадочного долгожителя…
– Надеюсь, ты не будешь сейчас пересказывать по порядку ВСЮ его жизнь? – перебил Гаузен, заскучавший от столь глубокомысленных рассуждений.
– Но ты же САМ просил что-то рассказать?! – возмутилась Лин.
– Ну, я думал, что ты расскажешь все самое интересное…, – замялся Гаузен, который, порывшись немного у себя в памяти, признал частичную правоту девушки.
