Текст книги "Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)"

Автор книги: Сергей Кочетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Она не смогла больше сдерживать рыданий и выскочила из кабинета. Юноша озадаченно посмотрел ей вслед, так как ожидал совсем другой реакции.

– Вот так я и целовал флаг, – объяснил он несколько мгновений спустя.

– Нарушаете, товарищ Гаузен, нарушаете порядок следственного эксперимента, – злорадно усмехнулся Петя, глядя на реакцию девушки, и Гаузен еле сдержался, чтобы не ударить его. Тут вошел Митя, держа в руках тот самый флаг в свернутом виде.

– И не стыдно вам, гражданин Гаузен? – осуждающе поинтересовался Митя. Судя по всему, Митя приблизительно догадался, что произошло в стенах кабинета.

– Мне не стыдно! – горячо возразил юноша. – Потому что я сделал это из-за любви! Ведь я представлял себе другую девушку… – разоткровенничался Гаузен. Но юноша успел взять себя в руки и вспомнить то, чему его учил бывалый зэк Волжанин. – Прекрасную девушку по фамилии Родина.

– Думаешь, свидетельница еще вернется? Может она составит заявление на насильственные действия со стороны этого хулигана? – спросил Петя коллегу, проигнорировав показания, и ткнул пальцем в Гаузена.

– Вряд ли она вернется, – покачал головой Митя. – Тем более она может составить жалобу и на тебя – ты же недостаточно ограничил контакты свидетельницы с подозреваемым.

– Ну ладно, и без нее управимся, – замялся Петя, похоже, испугавшись последствий, и снова обратился к юноше. – Итак, гражданин Гаузен, вы подтверждаете, что вы злостно надругались над флагом?

– Да какой это флаг?! – не выдержал юноша, которому уже вконец осточертел этот спектакль и его роль в нем. – На настоящих флагах нарисована королевская корона, зверь или оружие какое-нибудь…. На худой конец, черепушка! А это…. Это просто тряпка полосатая!

После подобных кощунственных слов в кабинете воцарилась гробовая тишина.

– Митя, батарейки в диктофоне не сели? – подал, наконец, голос Петя.

– Да я говорю же! Разверните и сами увидите, – продолжал гнуть свою линию Гаузен. Хоть он и позволил себе вставить слова, которые он говорить был не должен, но все равно он за собой никакой вины не признавал, так что решил идти до конца.

Митя, развернув полотнище, начал пересчитывать полосы:

– Красный, белый…

– Ага! – торжествующе вскрикнул Петя. – Это же наш флаг!

– Да подожди ты, это еще не все, – перебил Митя и начал заново. – Красный, белый, снова красный… Подожди, Петя, это как в рекламе: Красный, белый, снова красный – вот наш флаг мясоколбасный, – напел знакомые слова Митя и понюхал. – Ну вот, и запах даже соответствующий.

– Я и говорю! Без вины виноватого пытаетесь осудить! – поддержал Гаузен.

– Это же еще серьезнее! – не сдавался Петя. – Это же флаг колбасного завода! Градообразующего предприятия! Что скажет Филимон Григорьевич?

– А чего ему говорить, – пожал плечами Митя. – Флаг целый, не рваный, не грязный, не жеванный… Даже следов от засоса не осталось. Да и нету такой статьи «за надругательство над колбасой». Вот был бы хлеб – другое дело. Он символ плодородия и вообще всему голова. Был бы это колбасный хлеб, еще можно было бы что-то приплести, а так – сам понимаешь.

– Но ведь можно еще к чему-то прицепиться, – не отступал Петя. – Сам же видишь, какой опасный преступник!

– Да ладно, какой уж там опасный… Даже в сводках нет никого на него похожего, – не согласился со своим коллегой Митя.

– Слишком уж он чист и молод для простого бомжа, – настаивал Петя.

– Ну, надо же с чего-то начинать, – равнодушно предположил Митя. – Фемида слепа, а это значит, что ко всем надо относиться непредвзято.

– Может, Фемида и слепа, – перебил Петя. – Но я нюхом чую, что этого мерзавца надо засадить!

– Петя, придется его отпустить, – произнес Митя, добавив нажима в голос.

– Как же его отпустить? А как же раскрываемость? Как отчетность? Как же очередное звание? – отчаялся Петя.

– Все-то тебе хочется любой ценой наловить побольше преступников! А в армии можно годами числиться и ни разу не побывать в настоящем бою. Вот у меня и друг такой. Уже пять лет служит, а подвигов никаких толком так и не насовершал. И ничего, не выгнали. Скоро майора дадут. Чего нам-то тогда так гнаться за раскрываемостью? – поинтересовался Митя.

Услышав про майорское звание, Петя сдался и даже вернул Гаузену вещи. Тот порылся в сумке и заметил, что не хватает одного важного предмета.

– Отдайте нож! – потребовал Гаузен.

– Не отдам! – заспорил Петя, которому не хотелось отпускать Гаузена за просто так. – Это холодное оружие! И важная улика!

– Я же им флаг не резал! – разумно заметил юноша.

– А мог бы, – не сдавался милиционер.

– Тогда я буду жаловаться! – пригрозил Гаузен и добавил со значением:

– Мне кажется, что я видел для этого достаточно. Револьвер-то, – вспомнил мудреное слово юноша, – небось, тоже не в магазине покупал?

– Петя, верни ему его вещи, – шепнул Митя и кивнул головой на любимую игрушку приятеля. – Хватит тебе уже всякого барахла.

Петя нехотя протянул Гаузену его нож.

– То-то, – одобрительно хмыкнул юноша и вернул оружие в ножны.

– Петя, я его сам выведу, – проинформировал коллегу Митя.

Петя ничего не ответил, а лишь со злобой посмотрел Гаузену вслед.

– Если вы меня выпускаете, то вы должны освободить Лин! – уже в коридоре обратился к Мите Гаузен. Юноша подумал, что есть вероятность, что ее тоже держат в заключении.

– Кто такой Лин? – не понял милиционер. – Это еще что за кличка?

– Лин – это имя девушки! – возразил Гаузен, и, как мог, описал ее внешность.

– Таких приличных к нам обычно не прибывает, – отозвался Митя.

– Может, вы ее прячете, как упрятали меня. Сколько я времени здесь потерял! Да я чуть не постарел тут, пока ждал! – начал возмущаться Гаузен, который не доверял стражам порядка в принципе.

– Если тебе так хочется, можешь посмотреть в женское отделение. Там никого, – предупредил Митя. Милиционер провел юношу в другую камеру и отпер ее. Там действительно было пусто.

– Можно по приметам ее в розыск объявить, – участливо предложил Митя, который, похоже, по натуре был добрым малым. – Как можно с тобой связаться?

– Я сам вернусь за новостями, – уклонился от ответа Гаузен, которому не терпелось отыскать девушку самому.

– Постой-ка, – вспомнил уже в коридоре Гаузен. – Мне нужно обратно в свою камеру.

– Странно, – удивился Митя. – Только освободился и уже обратно захотел. Так нельзя – сначала надо что-то совершить!

– Да нет, не в этом смысле… Мне надо попрощаться с другом, – пояснил Гаузен.

– Только ненадолго, – согласился Митя и впустил юношу внутрь.

– Спасибо за советы, Волжанин, – поблагодарил Гаузен. – А то Петя хотел заточить меня настолько, что я выросшей бородой смог бы три раза обернуться.

– Не надо благодарности, – скромно ответил Волжанин. – Я просто не люблю тесноту в камере.

– Я вот что хотел спросить… Если ты такой добрый, что ты делаешь в таком нехорошем месте? – попытался разузнать юноша.

– Ну, не знаю, – почесал подбородок Волжанин, видимо размышляя о прожитой жизни. – Может быть, все мы всего лишь фишки в руках бога, – задумчиво произнес заключенный.

– Какого из них? – чуть не спросил Гаузен, но вовремя вспомнил, что такой вопрос в этом мире больше не стоит. Еще он вспомнил из здешних разговоров, что эта фраза произносится как-то не так…

– Может пешки?

– А кто его знает, фишка или пешка? По-моему, он азартный. Ты себе не представляешь, как он играл с моей судьбою. А вообще иногда мне кажется, что он самый главный ростовщик. Дает всего лишь один раз, а расплачиваться приходиться всю оставшуюся жизнь, – тут зэк грустно улыбнулся, видимо, погрузившись в давнишние воспоминания.

– Ну, а чего помогать-то каждому встречному? – вновь поинтересовался Гаузен, не давая собеседнику замечтаться.

– Как знать, может, даже в гестапо должен быть свой Штирлиц, – глубокомысленно изрек Волжанин.

– Штирлиц – это типа шиворотня что ли? – не понял Гаузен.

Тут зэк оторвался от мыслей и с подозрением уставился на юношу. Но тут же не выдержал и рассмеялся:

– Я еще сомневался, за кого это ты себя выдаешь! А ты точно деревенский! Даже телевизора в доме не было!

Гаузен кивнул в знак согласия, хотя так и не понял, что имел в виду заключенный.

Тут Волжанин неожиданно посерьезнел. В его в глазах мелькнуло странное выражение – надежда, смешанная с осторожностью. Зэк нагнулся и зашептал юноше:

– Слушай, когда выйдешь, обратно в деревню не торопись. Меня дожди. У меня одно дело незаконченное осталось, и мне такой молодец в помощь не помешает.

Гаузену стало неловко. Он чувствовал себя обязанным за советы бывалого рецидивиста, но не находил слов, чтобы объяснить ему, почему он не может ждать и что должен сделать. Волжанин заметив, что Гаузен сомневается, снова рассмеялся и успокоил юношу, хлопнув его по плечу:

– Да ладно, шучу! Зачем мне тебя вовлекать на эту дорожку? Может и я, если бы знал заранее, то, глядишь, и жил бы честно, – глаза зэка подернулись грустью, но он быстро сбросил и это чувство, вернувшись к свойственному ему веселому расположению духа.

– Может, еще встретимся, – неуверенно произнес юноша и сердечно попрощался со своим новым другом.

Выйдя из отделения, Гаузен не знал толком, что ему делать и куда направляться. Тут из окна кабинета, где его допрашивали, донеслись знакомые голоса. Решив пока постоять на улице, юноша придвинулся поближе к источнику разговора.

– А, Филимон Григорьевич, здравствуйте. Вы, наверное, за флагом пришли? – неуверенно поприветствовал предпринимателя Петя. – А я думал, вас уже сегодня не будет.

– Надеялся, что меня-то сегодня уже и не будет? Зря надеялся! Мои телохранители работают хорошо! Не то, что вы, легавые, – злобно огрызнулся бизнесмен, которого, видимо, совсем душили дела. – Веди сюда этих идиотов. Сейчас я такого против них насвидетельствую!

– А их уже не надо… – испуганно начал объяснять Петя.

– Что? Ты их отпустил?! – не дал ему договорить Филимон Зеленых.

– Они так мастерски отметали все обвинения, – оправдывался Петя. – У меня не осталось никаких оснований их задерживать.

– А это тебе чем не основание! – перебил бизнесмен Зеленых, и, судя по звуку, бросил на стол что-то не очень тяжелое, тут же прибавив:

– Но ты и этого не заслужил!

– Если бы не Митя, я бы обоих упек, – расстроено извинялся Петя, не пожалев от страха заложить приятеля. – Вы же знаете, как с ним трудно договариваться! Все у него пункты да параграфы на уме.

– Я знаю?! Да знаешь что! Забудь про Митю! Еще раз облажаешься, и плакало твое накрашенное счастье черными слезами! – рассердился бизнесмен, но, немного успокоившись, поинтересовался:

– А эта сумасшедшая из парка приходила?

– Она вас тоже вспоминала, – с готовностью подтвердил Петя и спохватился. До Гаузена дошло, что Филимон Зеленых понял, какими словами вспоминала его девушка.

– Не подождал меня, все дело развалил! А ведь и ее можно было бы приплести! Давно мечтал от нее избавиться! Проклятые голодранцы! Чем я им только не угодил? Я же полгорода кормлю! И имею право не меньше, чем на его половину! Да я ведь такой же человек, как и они! – недовольно сотрясал воздух бизнесмен. – Я тоже из бедноты! Семья, где я вырос, жила так плохо, что мыши в доме съели всех клопов, а потом передохли от голода. Моя бабушка на помойке рылась! – вспомнил Филимон Зеленых, и при этих словах его голос предательски задрожал.

– Видел ее вчера, проклинала… То есть вспоминала вас… Разными словами, – поделился Петя. – Велела спросить, можно ли ей покопаться в мусорном баке вашего завода?

– Еще чего! А из чего мне перерабатывать свежую колбасу? – возмутился Филимон и, спохватившись, что возможно взболтнул лишнего, вернулся к разговору:

– Что они тебе там наболтали?

– Арчи потребовал экспертизы, – изложил ситуацию Петя.

– Черт побери! От этих Кукишвили одни проблемы. Если бы я успел прибрать НИИ к рукам, я бы им такую экспертизу устроил! Все из-за этого упертого звездолаза Савушкина! А я ведь был когда-то его поклонником! Я даже выпустил колбасу «Космическую» в тюбиках и послал ему целую коробку. Но он, каков подлец, вернул ее обратно с припиской: ««Космическая» только цена на это недоразумение». Кстати, а что с тем ублюдком мелким, который испортил мне весь парад? – решил отвлечься от неприятных воспоминаний бизнесмен на действительность, которая, похоже, казалась ему немногим привлекательней.

– Он сказал, что только поцеловал флаг, да и флаг этот оказался… – побоялся оскорбить Петя предпринимателя, но тот нетерпеливо оборвал его:

– Что не так в этом флаге?! То, что он напоминает кусок ветчины? Скоро это будет флаг не завода, а города, Петя! А когда я избавлюсь от Савушкина и приберу его НИИ к своим рукам, знаешь, в чью честь его переименуют?

– В честь Пикарда? – сболтнул недалекий милиционер, совсем не ожидавший подобного вопроса.

– Дур-рак ты Петя! Я буду главой НИИ имени себя, – процедил сквозь зубы бизнесмен и презрительно сплюнул в окошко. Гаузен тут же отшатнулся в темноту, опасаясь, что его заметят.

– Ну и хрящ с тобой, и без тебя управлюсь, – задумавшись, пробормотал предприниматель и продолжил свою мысль: – Определенно, кто-то их подучил. Ты ведь не предоставлял им адвоката? Не давал им никуда звонить?

– Нет, они никак не могли воспользоваться телефоном, – заверил Петя.

– Значит… Как же я сразу не додумался?! Веди меня скорее в камеру! – потребовал предприниматель.

– А вас то за что, Филимон Григорьевич? – испугался милиционер.

– Идиот! Мне не надолго! Кажется, я знаю, кто там остался.

Тут дверь в кабинете хлопнула, и все затихло. Гаузен решил, что раз милиционер с бизнесменом ушли, и ему тоже незачем здесь оставаться. Но он решил подождать еще немного, так как вспомнил, что единственный, кто остался в камере, был заключенный Иван Волжанин. К тому же, владелец колбасного завода упомянул про Савушкина, который был ключом к спасению Салочки, и, возможно, Лин.

Вскоре юноша услышал, что в кабинет снова кто-то заглянул.

– Наверное, Митя вернулся, – подумал Гаузен. Он оказался прав. Через некоторое время в кабинет вернулся предприниматель Зеленых и начал высказывать милиционеру те же претензии, что до этого говорил Пете. Митя отвечал спокойно, так как, похоже, не боялся бизнесмена. Тут в комнату вломился Петя и закричал:

– Извините, но он сбежал!

– Опять Пикард? – насторожился Митя.

– Не Пикард! Волжанин! – отчаянно воскликнул Петя.

– Не мог он сбежать – камера заперта! – удивился Митя.

– Ну, значит, раздобыл ключ, отпер и сбежал! – продолжал оправдываться Петя.

– Да не мог он дверь изнутри отпереть, – настаивал Митя. – Слушай, Петя, а что это у тебя за спиной? Опять улику прячешь?

– Подожди! Это же мой кошелек! – раздался голос бизнесмена Зеленых.

– Я тут не при чем! Я его в коридоре подобрал! Он, наверное, бросил его… как отвлекающий маневр! – попытался растолковать Петя, но под напором присутствующих в кабинете быстро раскололся:

– Он угрожал мне! Угрожал, что отнимет все деньги, если я их себе не оставлю!

– Как он мог тебе представлять угрозу, если был заперт? – не отставал Митя.

– Ну, когда я его отпер. То есть… – путано объяснял Петя.

– Откуда деньги? – перебил Митя.

– Он подсунул мне их, я ничего не мог сделать, – сознался Петя.

– А ты мог взять деньги и не выпускать его? – предположил Митя.

– Ну что вы! Нарушать договор – это же беззаконие! – оправдывался Петя.

– А выпускать преступников законно? – поинтересовался Митя. – Петя, ты куда?

– Ну, догоню его, верну кошелек и снова задержу, – выдвинул новый план милиционер в попытке загладить свою вину.

– Верните мой кошелек, сволочи синюшные! – не выдержал бизнесмен Зеленых.

– Нельзя! Это доказательства! – воспротивился Митя. – Они будут свидетельствовать против гражданина Волжанина, когда мы его снова поймаем.

– К черту доказательства! Я забираю свой кошелек! – заявил предприниматель.

– А что мне полагается за находку? – небескорыстно поинтересовался Петя.

– Награда тебе полагается! Медаль! Канализационный люк на шею! – позволил себе немного сарказма бизнесмен. – Без вас, легавых обойдусь. Уже троих виновных упустили! Даже совсем виновного – и то проморгали!

– Надо послать Пикарда по его следам! – предложил Митя.

Гаузен вспомнил, что Пикардом звать собаку-ищейку, и решил, что пора отсюда уматывать. Конечно, ему хотелось последовать за Волжаниным, потому что такой опытный авантюрист, как он, смог бы помочь ему отыскать Лин и раздобыть лекарство от болезни Салочки. Но он не знал в какую сторону пустился беглец. А если бы Гаузена поймали во время поисков, то могли бы снова повести на допрос, или даже подумать, что он соучастник побега. Не желая больше испытывать судьбу, юноша отправился, куда глаза глядят.

Глава V

Зная зачем, но, не зная куда, Гаузен шел по улицам незнакомого мира. За время нахождения под арестом пришелец из Велитии много чего узнал в компании Ивана Волжанина. Тот, похоже, всерьез поверил, что Гаузен деревенский, и обстоятельно рассказал ему об особенностях городской жизни, местного уклада, а также про колбасный завод и НИИ имени Савушкина. Так что хоть юноша все еще чувствовал себя здесь чужаком, но чужаком основательно подготовленным.

– Надеюсь, Лин устроилась получше в этом Гряземелье, – вспомнил о девушке Гаузен, хотя куда она подевалась, он по-прежнему не представлял. При мысли о ней у него снова заныло сердце, но к этому чувству вскоре прибавилось другое, ниже на пару органов. Чтобы отвлечься, Гаузен решил немного оглядеться. Похоже, что он снова оказался в парке, где его схватили недавно. Заметив это, к ощущению голода прибавились неприятные воспоминания. Гаузену пришло в голову, что Лин могла оставить какой-нибудь знак с намеком, где ее можно отыскать, но ничего подобного ему на глаза не попадалось. Тут юноша заметил, что вдоль дороги понаставлены каменные вазы, а в одной из них торчит наружу какой-то потрепанный свиток. Гаузен подошел поближе и пригляделся. Среди мусора лежал смятый лист бумаги.

– Туда им всем и дорога, – подумал юноша, но тут он вспомнил, что такие свитки называются газетами и появляются на свет с завидной частотой. – Лин могла оставить мне сообщение, – мелькнуло в голове у Гаузена. Он сунул руку в урну и достал газету. Различать здешние буквы, как и слова, он уже умел благодаря Книге Знаний. Встав под фонарь, юноша начал читать все, что только попадалось ему на глаза.

К сожалению, в газете не содержалось даже намека о местонахождении девушки. Тут он увидел другое знакомое слово, которое заставило его сердце биться чаще. Он натолкнулся на статью о близившейся выставке научных достижений в НИИ имени Савушкина.

– Савушкин! Это же тот самый колдун, у которого есть зелье, исцеляющее Салочку. Наверное, Лин уже там и вовсю пытается раздобыть искомое лекарство!

Тут Гаузен с грустью подумал, что девушку в первую очередь волновала судьба Салочки, нежели его. Но, поразмыслив, решил, что беззащитная больная сиротка куда сильнее, чем он, нуждается в заботе. Да и, может быть, Лин считает, что он сам в состоянии позаботиться о себе, и поэтому отыщет его, только когда раздобудет лекарство и настанет пора возвращаться обратно. Или она просто не хочет, чтобы Гаузен мешался под ногами, вот и бросила его на произвол судьбы? Подобные мысли угнетали юношу, и, чтобы отогнать их, он окунулся в раздел объявлений:

«Продается диван, в хорошем состоянии, недорого». Ага, если написано «в хорошем», значит рухлядь полная, подумалось юноше. А почем тут выпивка? Это какая крепость? За бутылку? Ну-ну. Глаза его метались из раздела в раздел, но наиболее полное понимание вызвал у него продуктовый, благо почти все наименования были ему знакомы. Прикинув вес и стоимость продуктов, у Гаузена постепенно стала вырисовываться экономическая картина мира, в котором его угораздило очутиться. Гаузен начал приблизительно представлять, сколько в здешней стране стоят деньги. Но размышления о возможностях подзаработать и разжиться деньгами снова начало вытеснять чувство голода.

Гаузен поднял голову. От назойливых мыслей о еде его глаза стали видеть в темноте немного по-другому. Над его головой звезды выпали на небо, как крупинки соли на краюху черного хлеба. Луна наседала сверху, будто большая головка сыра. Одинокое дерево с развесистой кроной походило на здоровый, костью застрявший в земле, окорок. Озеро же с плавающими на нем кувшинками напоминало большую плошку супа с кругляшками жира сверху. «Уху – уху» – кричал невесть как залетевший сюда филин.

– От ухи я бы сейчас не отказался, – подумал Гаузен.

Тут пара его голодных глаз бессознательно нацелилась на уток, мирно дремавших у пруда. Гаузен вспомнил, что неподалеку отсюда, переходя через дорогу, он видел табличку. На ней был изображен олень в красном треугольнике, а подобную форму, как известно, имеет наконечник стрелы.

– Наверное, это стрела, целящаяся в оленя, – попытался расшифровать значение данного знака Гаузен. – А это, должно быть, значит, что здесь можно стрелять оленей. А если оленей можно, то уток и подавно.

Лука со стрелами у Гаузена с собой не было, и он достал нож. Крадущейся походкой он стал подбираться к ближайшей перепончатолапой твари.

Тогда-то Ленон и увидел Гаузена впервые. Только он не знал, что это Гаузен. Ленон решил, что зловещая фигура с ножом – это обычный злоумышленник, о которых пишут в криминальной колонке. Ленон с ужасом подумал, что будет дальше. Он представил, как расстроиться Руфи, увидев на земле растерзанную птицу. Ленон просто не мог допустить, чтобы девушка страдала. Он уже вообразил, как она подбирает валяющиеся на траве перья, ее взгляд идет дальше и натыкается на окровавленные останки. Руфи подходит ближе, склоняется на колени, ее глаза краснеют и по лицу начинают стекать слезы. А вдруг Руфи свяжет его исчезновение с этим ужасным преступлением?

– Я запущу в него булдыганом! – с мрачной решимостью прошептал Ленон, но в темноте не смог нашарить ни одного мало-мальски приличного камня. Попадались либо слишком мелкие, либо такие, какие бы он не смог поднять даже обеими руками. Наконец он нащупал подходящий снаряд, но волнение и неопытность в этом деле не могли не подвести юношу в его недобром начинании. Неумело подброшенный камень упал всего лишь в паре метров от метателя и настолько тихо шмякнулся об землю, что злоумышленник даже не подумал оборачиваться.

Тогда во все еще неостывшую голову Ленона пришел другой, более дерзкий план. Ленон решил действовать немедля. Он нащупал в кармане нож и решил идти до конца. Не глядя, он раскрыл его и с оружием в руках пошел на браконьера. В этот момент вся ненависть, накопившаяся за день в Леноне, казалось бы, сконцентрировалась на этом незнакомце.

– Стой! – закричал Ленон, и Гаузен обернулся. Юный велит посмотрел на бывшего журналиста, и его лицо расплылось в улыбке:

– Стой, а не то что? Ты ИСЧЕРПАЕШЬ мое терпение, и я взорвусь?

Только сейчас Ленон заметил, что по ошибке вместо лезвия перочинного ножика он выкинул ложку. Стоя на расстоянии швабры от Гаузена, смущенный юноша подумал, что хулиган не видит в нем серьезного противника, и решил испробовать другой подход:

– Тогда я убегу и позову на помощь!

– Надо переубедить этого местного дурачка, а то он подозревает меня неизвестно в чем, и, самое главное, неизвестно чего может предпринять, – подумал Гаузен, которому не хотелось в тюрьму обратно.

– Послушай, ты, наверное, думал, что я тут на уток охочусь? Ты ошибаешься! Я… орнитолог! – вспомнил мудреное слово Гаузен и обезоруживающе улыбнулся. – И просто хотел отрезать одно перышко себе в коллекцию.

Ленон, немного успокоившись, убрал нож, но все еще взирал на пришельца с недоверием. Безработный юноша подумал, что в таком юном возрасте в науку идут только вундеркинды. Тогда, вспомнив какие только можно ученые слова, Гаузен пожелал объясниться поподробней:

– Я тут на конференцию поехал и со мной небольшой Конфуций случился, – снова спутал слова Гаузен, хотя теперь такое случалось с ним все реже и реже.

– Конфуз, что ли? – поправил Ленон.

– Ну да, несчастье, – подтвердил Гаузен.

– А вы, наверное, иностранец? – сделал вывод Ленон.

– Иностранец? Конечно иностранец! – согласился Гаузен.

– Хотел бы я попасть на эту конференцию, взять интервью, послушать лекции… Я ведь журналист.

Услышав эти слова, Гаузен напрягся, испугавшись скорого разоблачения.

– Но я не могу. Меня с работы выгнали, – сокрушенно пожаловался Ленон.

– Это еще что! – посочувствовал Гаузен. – Откуда меня только не выгоняли! Выгоняли много раз, но ни разу, к счастью, не догоняли. А теперь вот я совсем отстал от обоза, то есть… – Гаузен поморщился, вспоминая сложное и малопонятное для него слово, – то есть от поезда. И идти некуда. Слушай, а ты не видел мою… коллегу. Она тоже потерялась.

– А как ее имя? – спросил Ленон, которому опять подумалось о Руфи.

– Ее зовут Лин. Может, еще Фелиндия. Мы прибыли сюда вместе, но не заметили, как потеряли друг друга из вида, – начал объяснять Гаузен.

Ленон поразмыслил немного, но не мог вспомнить ни одну девушку с похожим именем, особенно за последнее время:

– Может быть, Селин Дион? О ее концерте у нас можно только мечтать.

– Она такая светловолосая. В белой рубашке, бежевых штанах, может быть, зеленом плаще… Если она его не сняла… – продолжил рассказывать Гаузен, в надежде, что незнакомец как-то сможет ему помочь. Юноша так увлекся, что начал рассказывать детали, которые вряд ли пригодились бы для опознания:

– Раньше я думал, что она была слишком строга ко мне, но теперь понимаю, что я был полным дураком, а она была всегда права. Ведь она такая умная, но не зануда. Она красива, но не заносчива. Она, конечно, очень ловкая, даже на лошади ездит, и может за себя постоять, но ей тоже нужна защита, понимаешь… Как, там, говоришь, тебя? – разоткровенничался Гаузен и поймал себя на мысли, что даже не знает, как зовут собеседника.

– Ленон, – представился тот.

– Гаузен, – назвал в ответ свое имя велит.

Трогательное признание Гаузена вызвало чувство сострадания у Ленона, тоже с недавних пор тяжело переживавшего потерю. Но он не знал, как помочь своему новому знакомому.

– Можно обратиться в милицию, – смущенно посоветовал Ленон.

– Уже обращался, – вздохнул Гаузен, оставив подробности при себе.

– Я могу проводить в гостиницу, где можно будет переночевать. Но нужен паспорт, – предложил Ленон.

– Пас-спорт? Это типо волейбола что ли? – подумал Гаузен, тщетно вспоминая значение этого слова. Ему почему-то представилось перебрасывание мяча группой лиц, показавшееся ему довольно бессмысленным в данных обстоятельствах занятием.

– Ну, или какие-нибудь документы, удостоверяющие личность, – прибавил Ленон, видя замешательство собеседника.

– Нету! Потерялись, – обреченно покачал головой Гаузен.

С тяжелым сердцем Ленон подумал, что пускай сам пропадет, но хотя бы хорошему человеку поможет.

– Я знаю квартиру, где недавно комната освободилась, – нерешительно начал Ленон, подумав, что хозяйка квартиры, где он жил, с радостью примет ученого человека. – Наверное, можно будет устроить на проживание…

– Отлично! – не дал докончить фразу Гаузен Ленону. – Я совсем не обременю. Мои пожитки – игла да нитки, как говаривала моя знакомая портниха. Да и вообще я аккуратный постоялец, грязи и мусора не выношу…

– Мусор выносить придется хотя бы два раза в неделю, – проинформировал Ленон. – Нам пора идти, а не то уже совсем поздно будет и Антонина Казимировна ляжет спать.

Тут Гаузену показалось, будто он слышал это имя, но он не мог вспомнить, где и когда, и его мысли быстро переключились в другую сторону:

– Постой! Нам придется иметь дело с леди?

Ленон неопределенно пожал плечами, не зная, подходит ли слово «леди» в данной ситуации.

– А какого характера леди? – не отставал Гаузен.

– Пред-пенсио-нерного, – смущенно заикаясь, пробормотал Ленон, боясь, несмотря на произошедшее, случайно дать Антонине Казимировне нелицеприятную характеристику.

«Леди сильно нервная» – послышалось Гаузену.

– Ну, ничего, – улыбнувшись, сказал скорее себе, чем Ленону, Гаузен. – И не с такими справлялись, – и довольно погладил болтающийся на поясе нож, радуясь, что для него найдется дело.

Давно разобравшись, что Ленон в парке не хозяин, и поэтому, не спрашивая у него согласия, Гаузен вытащил лезвие из ножен и начал старательно срезать цветы с лужайки.

– Да как ты… – пришел в ужас Ленон при виде уничтожения парковой растительности.

– Как я могу прийти к прекрасной даме без цветов! – резко оборвал панику спутника Гаузен.

При словах о прекрасной даме Ленону вновь почудилась Руфи, и он вообразил себе, как дарит ей прелестный букет. Но, представив, как она отреагирует, увидев, что цветы сорваны из ее парка, чудесное мгновенье прервалось новой волной отчаяния.

– Но эти цветы нельзя срывать! – попытался остановить Гаузена он.

– Еще как можно! – возразил велит. – К тому же, я не срываю, я срезаю. Видишь ли, – ученым тоном начал объяснять Гаузен, выдумывая детали на ходу, – мне знаком этот вид растений. Он называется… Кустурица разноцветная. Через пару дней они все равно завянут, а если их срезать сейчас, то через неделю они снова отрастут… Как грибы после дождя.

Вообще-то Ленон раньше думал, что это тюльпаны, но услышав столь подробные сведения, покорно согласился, не в силах спорить с авторитетным мнением специалиста. Тем временем, Гаузен собрал букет и повесил нож обратно на пояс.

– Постой! – пришло в голову Ленону. – Антонина Казимировна всегда смотрит в глазок, и вид холодного оружия может ее напугать. Тебе придется снять его.

– Если я сниму ножны, у меня спадут штаны. Ты уверен, что она скорее откроет дверь, увидев меня без штанов? – попытался возразить Гаузен, но Ленон не отставал.

В итоге, немного повозившись, юноша все-таки сумел снять с пояса ножны с ножом и засунул их в сумку.

Уже подходя к дому, Ленон почувствовал всю неловкость будущей ситуации. Юноша вообще подумывал просто оставить Гаузена перед входом, и пускай бы он сам разбирался, но тут дверь квартиры быстро распахнулась, не дав ему как следует надавить на кнопку звонка.