Текст книги "Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)"

Автор книги: Сергей Кочетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

– Наверное, ей было очень интересно с тобой, – тихо произнесла Руфи. Их глаза встретились.

– Ну… вообще… жизнь… штука интересная, – сбивчиво попытался ответить Ленон, не зная, что надо говорить в подобных случаях.

Ленон побоялся, что теперь она спросит, почему он с этой Никой расстался, или чего еще, а тут он уже не сможет соврать. Но в этот момент желудок юноши предательски заурчал.

– Извини, он у меня дурак, – упавшим голосом отозвался о своем органе пищеварения Ленон, испугавшись, что испортил всю ситуацию. Похоже, что половинки яблока в роли полноценного рациона действительно было недостаточно.

– У меня еще есть хлеб и печенье, – понимающе отозвалась Руфи.

– А давай, – с неожиданной запальчивостью вызвался Ленон. – Лучше покормим уток у пруда.

– Да я смотрю, у тебя сегодня просто тяга на свершение подвигов, – необидно пошутила Руфи.

– Но от пары печенюшек я бы сейчас не отказался, – смущенно признался юноша. Девушка вытащила из сумочки печенье, и Ленон увидел, что это крекеры в виде различных животных. Ему досталась свинья. Ленон не без тревоги посмотрел на нее.

– Что такое? – спросила Руфи.

– Ну, я же вегетарианец. Я не ем животных, – засомневался юноша.

– Главное не внешность, а содержание, – заверила его девушка. Ленон, боясь обидеть отказом, съел печенье и получил еще.

Тут к скамейке подбежали остальные коты, и у пруда стало на несколько голодных ртов больше. Ленон тут же вспомнил про пакет с пельменями и тоже решил раздать его страждущим. На этот раз Руфи не возражала.

– А этого кота я называю Чистюлей, – пояснил девушке Ленон. – Из-за того, что он часто умывается.

– А ты не думал, что он часто вылизывается, потому что всегда грязный? – предположила девушка, подивившись бесхитростностью клички. – Может, следует назвать его Грязнулей?

– Думаешь, он заразный? – испугался Ленон и отдернул руку, которой только что гладил кошачью макушку.

– Чтобы узнать наверняка, его следует сводить к ветеринару, – пожала плечами девушка.

– Ага, к ветеринару, – согласился Ленон, подсчитывая, сколько денег он сможет выкроить из следующей зарплаты на подобный визит.

– А этого как зовут? – поинтересовалась Руфи, указав на второго кота.

– Царап Царапелли, – смущенно признался Ленон, вспомнив, как окрестил его на днях, и тут же поймал гневный взгляд, который бросила на него девушка после этих слов.

– Может, назовем его Мичурин? – решил сходу выдумать коту новую кличку юноша.

– Почему вдруг Мичурин? – снова насторожилась девушка.

– А я видел, как он ест траву, – поведал Ленон, имея в виду скорее кота, чем ученого.

– А что, Мичурин любил траву? – осведомилась девушка, имея в виду скорее ученого, чем кота.

– Ну, он ведь тоже что-то понимал в растениях, – не сдавался юноша, но было заметно, что девушке его идея явно пришлась не по душе.

– Ну, может тогда, Мяучурин? – сделал последнюю попытку Ленон.

– У тебя что, одни стереотипы на уме? Нельзя так однобоко! И фамилии тоже перевирать нехорошо! – не вытерпела девушка. – Судить вообще надо по поступкам, а не по внешним признакам или принадлежности к чему-либо.

Юноша, конечно, предполагал, что, возможно, сморозил глупость, но и догадываться не мог, что это так заденет девушку.

– Извини, просто я вспомнила, насколько предвзято относился Филимон Зеленых к моей подруге Фиде Кунашвили, – виновато объяснила Руфи. – Представляешь, какой мерзавец? Он называл ее Фигой Кукишвили и говорил, что все извилины у нее в голове ушли в кудри!

И Руфи рассказала печальную историю про любовь простой девушки Фиды Кунашвили и Дмитрия Зеленых, сына пользующегося дурной репутацией богатого бизнесмена Филимона Зеленых. Но предприниматель был против брака с бедной невестой, с семьей которой он вдобавок враждовал из-за рыночных разногласий.

Когда его сын попросил разрешения на женитьбу, тот резко отказал.

– Отец, разве тебя не волнует мое счастье? – отчаялся Дмитрий.

– Плакало твое накрашенное счастье черными слезами, – ответил на это предприниматель и пригрозил сыну лишением наследства.

Ленон лишь осуждающе покачал головой, ведь кто, как не он, имел неприятности со взбалмошным владельцем колбасного завода.

Семья Фиды тоже была против их отношений, и когда Дмитрий пришел просить руки своей возлюбленной, ее отец грубо ответил: Свадьбы захотел? Фига тебе будет!

Но молодому человеку послышалось имя его возлюбленной, и он подумал, что ее отец пообещал ее ему в жены.

– Тогда я могу называть вас моим папой? То есть… моим вторым папой? – обрадовался он. Но Кунашвили-старший а подумал, что Дмитрий сродни его отцу и просто решил поиздеваться над ним. Он выгнал сына предпринимателя взашей, даже не дав доесть барашка. Потом ему стало стыдно, что он так недружелюбно поступил с гостем. Он послал своего сына Арчи извиниться, но было уже слишком поздно, – тут Руфи сделала драматическую паузу, и Ленон подумал, что случилось что-то непоправимое. В оцепенении он ожидал, пока девушка закончит свою историю.

– Он уже успел сбежать вместе с Фидой в неизвестном направлении, и больше об их судьбе никто ничего не слышал. Отец Фиды обещался поколотить дочь, когда она вернется, а Филимон Зеленых и вовсе проклял непослушного сына. С тех самых пор характер бизнесмена стал совсем невыносимым, а сердце зачерствело, будто позапрошлогодний хачапури.

– Бедная Фида, – вздохнул Ленон и решил в ответ рассказать самую грустную историю, которая только была ему известна:

– Жил был человек, который мог передвигаться только в инвалидной коляске. Некоторые так и звали его Колясиком. Ему приходилось жить с ограниченными возможностями, но это не касалось возможностей его фантазии. Он мечтал о парке аттракционов для инвалидов и в его несчастной голове рисовались красочные картины. Его взору представлялись американские горки и батуты, на которых, весело размахивая кто чем мог, взлетают ввысь такие же ограниченные в передвижении люди, как и он сам. Или тир для слепых, где промахнуться было попросту невозможно, так как дуло ружья всегда было направлено точно в центр мишени. Или даже аквапарк. Он так замечтался, что свалился в пруд, так как парк, где он проводил свое время, не был оборудован пандусами для инвалидов и не имел заграждений. Подоспевшие прохожие бросились его вытаскивать, но успели вытащить только коляску. А его мечта об аквапарке ушла на дно вместе с ним.

– Какую страшную историю ты рассказал! – ужаснулась Руфи, шокированная рассказом Ленона, и, не в силах удержаться от замечания, добавила:

– Хорошо, что он утонул не в нашем парке.

Тут же, устыдившись своих мыслей, девушка смущенно замолкла. Ленон ждал, что она скажет что-нибудь еще, и тут девушка открыла рот, но вместо слов она громко чихнула.

– Я ведь совсем промокла! – опомнилась Руфи. – Мне нужно срочно переодеться.

– Ты можешь простудиться, – испугался Ленон.

– Мы ведь встретимся еще? – с надеждой спросил юноша.

– Завтра я не могу – иду в милицию давать показания. Я должна им рассказать, какие беспорядки устраивает Филимон Зеленых и его компания, – напомнила девушка.

– Я буду ждать твоего возвращения, Руфи, – пообещал юноша.

– До скорого, Ленон, – ответила девушка.

Самый счастливый день в жизни Ленона подходил к концу. Потом он встретил Гаузена.

Глава V

Придя домой, Ленон решил, что напишет другую статью, как и обещал Руфи. «Сам же говорил, что тебе интересна тема вкусного и здорового питания!» – вспомнились слова главного редактора юноше. Он воспринял их как разрешение, чтобы слегка изменить текст материала. Он вложит в него все свои силы, и Валентин Петрович будет так поражен им, что, не раздумывая, поместит его на первую полосу свежего номера. Да и Руфи, прочитав статью, не только подумает про него хорошо, но и переменит в лучшую сторону мнение о газете, где он работает. Впрочем, после недавних событий к нему пришла еще одна мысль, как можно завоевать доверие девушки.

На следующий день, Ленон, движимый профессиональным долгом перед данными им обязательствами, мчался в редакцию сдавать статью. Окрыленный вчерашними воспоминаниями, он не ожидал от жизни ничего плохого.

Валентин Петрович же был зол как никогда. Тиражи падали, конкуренты написали про него острую изобличительную статью, а новые проблемы все прибывали и прибывали. В редакции это поняли и сидели тихо. Даже на прибытие Ленона не обратили особого внимания. Но юноша не воспринял этот знак должным образом. Он вошел не спрашивая, вспомнив, что надо стучаться только в самом кабинете. Главред хмуро посмотрел на припозднившегося журналиста, стукнувшего пару раз в дверь, через которую он только что вошел. Никаких добрых мыслей от этого в голове у главного редактора, похоже, не прибавилось, но он ничего не сказал, так как был занят. Валентин Петрович сидел за телефоном и разговаривал с кем-то на повышенных тонах:

– Вы спрашиваете меня, когда будут деньги? Всему свое время. И вообще, не надо путать гонорар с гонореей! – заявил главный редактор и положил трубку. Но тут телефон зазвонил снова:

– Алло, редакция! – представился папаша Тираж, так как считал, что только на нем вся газета и держится. – Да, в тексте написано, что день, когда вы подарите кольцо фирмы «Силимайн», запомнится вам на всю жизнь… Да. Да! Кто бы мог знать, что невеста вас бросит у алтаря, друзья отвернутся, а родственники проклянут! Мы-то тут причем?! Что вы говорите? Да, написано, что вместе с кольцом вы подарите частичку своего сердца. Какой дурак написал эту ерунду? – злобно проскрежетал зубами мимо трубки главный редактор и недвусмысленно посмотрел на Ленона. – Сами же должны понимать, что в оторванном месте будет сильно кровоточить! А вы еще спрашиваете, почему так страдаете! И вообще, у нас же написано – редакция ответственности за объявления не несет. Что? Частица «не» не пропечаталась? Тут папаша Тираж, не отрываясь от трубки, нащупал свободной рукой злосчастный выпуск и начал внимательно его рассматривать. – И вправду, – то ли в трубку, то ли просто размышляя вслух, произнес Валентин Петрович, но быстро нашелся, что ответить:

– Знаете что, в слове «несет» все равно содержится «не», так что, чужое горе нас не е… То есть я хотел сказать, что редакция за чужие беды не отвечает! Что? Подадите в суд? Подавайте, я судью с детства знаю! Что? Вы записываете разговор? Послушайте, мы можем договориться, – испугался компромата Валентин Петрович. – Что? Говорить помедленней, вы записываете? Карандашом? Знаете тогда, куда вы можете засунуть свои каракули. Что? Вы опять угрожаете мне судом? Знаете, что я могу вам предложить в этом случае? Подай-ка лучше в суд на своих родителей за то, что они воспитали такого дебила! – не выдержал Валентин Петрович и с шумом грохнул трубку о телефон.

– Люди стали такими мелочными. Раньше, чуть что, грозились набить морду, а теперь при любой оказии кричат «Засужу!» – сердито пожаловался Валентин Петрович и переключил все свое внимание на юношу.

– Ну что, принес? – спросил Валентин Петрович исподлобья.

– Как и обещал, – надеясь на успех, произнес Ленон, показывая свою статью главному редактору. Валентин Петрович, чтобы развеяться от тяжелых мыслей, решил зачитать ее вслух:

– «Мы живем в такое время, когда полки магазинов ломятся от продуктов и выбор настолько широк и заманчив, что непроизвольно разбегаются глаза и раскрываются кошельки» – прочел вслух главный редактор. – Молодец! Читателя надо заинтриговать! – сдержанно похвалил он. Но следующую фразу он прочел уже с некоторым подозрением:

– «Но настолько ли полезны современные продукты питания, насколько они заманчивы?» Ну что за вопрос! Конечно да! И спрашивать не надо, – и уже потянулся, чтобы поправить, но увидел, что там написано дальше, и тут же позабыл о своем намерении. Главред некоторое время бегал глазами по буквам, пытаясь по крупицам собрать материал в единое целое. Но ничего не складывалась. Тут, наконец, Валентин Петрович понял, что речь в статье идет совсем не о пользе продукции колбасного завода Филимона Зеленых, и в ужасе схватился за голову.

– Ты что написал? Тебя почитать, так аж волосья на дыбы поднимаются! – возмутился Валентин Петрович.

– Ну, вы ведь сами сказали… про вкусную и здоровую пищу, – начал оправдываться Ленон.

– Нужно было писать про колбасу завода Филимона Зеленых, а не эту ерунду! Да это просто лахабель какой-то получается!

– Лаха… что? – переспросил Ленон, не ожидая от Валентина Петровича столь неприличных выражений.

– Ты еще и английского языка не знаешь?! «Лахабель» значит «смехотворно»!

Все еще находясь в состоянии крайнего возмущения, Валентин Петрович продолжил громко зачитывать отрывки из статьи Ленона:

– «За прошедшее время технологии обмана потребителей зашли далеко вперед. Подумать только – на полках магазинов запросто можно найти кетчуп, где не указано содержание помидоров, колбасу, в чьем составе не найдешь мясо…» Ты что, с ума сошел писать так про колбасу завода Филимона Зеленых?!

– Ну, так я же не написал прямо, какая колбаса, – оправдывался юноша. Он уже начал подозревать, что главный редактор просто так не согласится опубликовать его статью в ближайшем номере.

– Пойми же ты! У нас в городе другой колбасы не продается, – пытался вразумить подчиненного главный редактор и, видя, что Ленон не может найти ответных слов, продолжил недовольным голосом цитировать его статью дальше:

– «Стоит только прочитать состав, как в глазах запестрит от обилия сложных химических терминов, которые простому покупателю мало чего говорят. А легко ли проглотить то, что и произнести-то получается не сразу?» А зачем это читать? Газеты надо читать! Это ты, наверное, кроме этикеток ничего и не читаешь! – разорялся папаша Тираж.

– «На протяжении многих тысячелетий эволюция развивалась не совсем в нашу пользу…» Оно по тебе и заметно! Это даже не самоирония, а самоистязание! Ведь эволюция отыгралась на таких, как ты! – с категоричностью Чарльза Дарвина заявил главный редактор и продолжил разоблачение:

– «Все мы знаем, как прекрасны цветы. Но многие цветы со временем распускаются и превращаются в не менее прекрасные вещи – вишни, яблоки, апельсины. Художники рисовали фрукты на картинах, поэты посвящали им стихи… Можете ли вы представить себе, чтобы, к примеру, Репин рисовал современные шоколадные батончики или полуфабрикаты?» И запросто себе представляю, – прервал чтение Валентин Петрович. – Я был дома у Филимона Григорьевича! На половине картин он с колбасой, а есть и замечательные мясоколбасные натюрморты! И ты делаешь вид, что разбираешься в высоком искусстве?! – продолжал горячиться папаша Тираж. – Как часто такое встречается в хорошем материале? Да не чаще, чем день открытых дверей в тюрьме! Разве это похоже на нормальную статью? Да не больше, чем свинья похожа на птеродактиля! Это просто какая-то чепуха! Чепуха с большой буквы «Ха»! Как вообще такое можно допустить! Газета – это скатерть стола новостного изобилия! А ты ее запятнал!

Тут, в качестве доказательства собственной правоты Валентин Петрович зачитал еще один отрывок из материала Ленона:

– «Многие из чипсов уже имеют мало отношения к картофелю, а, по сути, являются смесью жиров, крахмала и ароматизаторов». Ты бы еще написал, что каждый сульфат мечтает стать минералом! Да ты тут такого нахимичил, что не только волосы на дыбы подымаются – мозги заваливаются набекрень! Да скорее трава на Луне вырастет, чем я это напечатаю! Подобная ерунда нужна как безрукому гадалка!

– Может быть, каталка? – предположил Ленон, хотя подумал, что каталка нужна скорее безногому.

– Ты полный идиот, Ленон! – не выдержал папаша Тираж. – У тебя полностью отсутствуют причинно-следственные связи и понимание даже простейших истин. На чем можно погадать безрукому? Только на кофейной гуще! У тебя мысли разбегаются, как участники квартета «Лебедь, рак и щука» имени Крылова! – скороговоркой выпалил Валентин Петрович, боясь запнуться или напутать что-то.

– Какого некролова? – уточнил Ленон. Не понимая серъезности сложившейся ситуации, он все еще пытался записать в своем блокноте все замечания и претензии, которые выдвигал к нему его главный редактор.

– Классик! Не позволю! – возмутился Валентин Петрович тем, что журналист переврал фамилию известного баснописца и продолжил сыпать характеристиками со скоростью стружки, выходящей из механической точилки для карандашей:

– Ты так пишешь, будто буквы последний раз видел в букваре! Да если бы мне предложили выбрать между тем, чтобы опубликовать это или застрелиться, то я бы уточнил, какой калибр!

– А нельзя ли опубликовать ее хотя бы в сокращении… Я обещал… – сделал последнюю попытку юноша.

– А, может быть, тебе еще пульт управления от кинотеатра дать? – разгневанно перебил папаша Тираж.

– Но ведь я написал правду, – попробовал защитить свою статью юноша.

– Правду? Правду?!! – разозлился главный редактор. – Тогда скажи мне кто прав – тот, кто обещал дать в морду, но не дал, или тот, кто дал, но потом извинился?

– Ну, наверное, тот, кто не дал… – предположил Ленон, которого вопрос Валентина Петровича поставил в тупик.

– Ага! Значит, прав тот, кто соврал, что даст в морду! Видишь?! – восторжествовал папаша Тираж.

– Но ведь насилие – это не решение, – попытался объясниться Ленон, но главный редактор вновь не дал ему закончить:

– Не говори ерунды! По правде вообще получается, что помидор – это не овощ, арахис – не орех, а градусник и вовсе следует называть термометром! Но кого это волнует?! Нельзя быть правдивым во всем – засыплешься на мелочах! И вообще, разве тебя просили написать правду?!! Ты должен был написать про колбасный завод! Рекламную статью!! К понедельнику!!! А кому интересна правда? Зачастую, правда слишком неприлична, чтобы о ней говорить!

– Но ведь журналист должен быть всегда… – попытался произнести заученные слова юноша, но папаша Тираж не дал ему закончить:

– Что должен? Что скажут, то и должен! За правду можно не только по морде получить! Да ты знаешь, насколько губительна и разрушительна она бывает? Не знаешь?! А я тебе расскажу. Однажды, более полувека назад, в одну деревню ворвались партизаны, которые спасались от вражеских солдат и спрятались в подвале. А дома из семьи остался один только маленький мальчик. Тут солдаты приходят и спрашивают: – Есть кто дома?

А малыш им отвечает: – Нету никого. Ну, они поверили и ушли. Знаешь, какая мораль этой истории? Вранье спасает жизнь! Ты представляешь, что было бы с партизанами, если бы он сказал правду? А знаешь, кто был тем мальчиком? Космонавт Савушкин! Да каким нужно быть чудовищем, чтобы на полном серьезе считать, что Савушкин может быть неправ!

Услышанное потрясло Ленона. Он еще мог что-то возразить главному редактору, но пойти против кумира своего детства он способен не был.

– Но ведь я, в сущности, не хотел ничего плохого… – кающимся тоном промолвил Ленон.

– Отелло тоже хотел лишь немного у Дездемоны за шейку подержаться. И знаешь, чем все это закончилось? – продолжил разоблачение папаша Тираж. – Три дня уже прошло, а ты не принес ничего полезного. Вот, например, позавчера произошло колоссальное событие! На параде бомж флагом подтерся!

– А я ведь был тогда там, – расстроено пробормотал Ленон, но от Валентина Петровича ничего не укрылось:

– Что?! Ты был на месте в нужное время и ничего не сделал?! Да тебе вообще удалось хоть что-нибудь разузнать за эти выходные?

Ленон понял, что в эти секунды решается его судьба. Тут он вспомнил про то, как Руфи свалилась в пруд, но он не рассказал бы кому-то об этом даже под пытками, потому что боялся расстроить девушку.

– Нет, ничего, – сокрушенно покачал головой юноша.

Услышав это, Валентин Петрович потянулся за успокоительными таблетками, но по ошибке сунул руку не в тот карман и вытащил круглую пастилку для свежести рта.

– А мне можно? – робко попросил Ленон, вспомнив, что сегодня не успел толком почистить зубы.

– Тебе уже здесь ничего не можно! – разозлился главред и картинно замахнулся дыроколом. Ленон инстинктивно пригнулся, хотя знал, что Валентин Петрович слишком дорожит редакционным имуществом, чтобы им разбрасываться. Видя, что юноша все еще здесь, папаша Тираж рассвирепел еще сильнее:

– Вон из журналистики, или я за себя не отвечаю! Таким как ты не место в приличных газетах!

Ленон понял, что только что потерял работу.

– Ну что, Ленон, попутного тебе ветра в спину, а если не дует, то можно и попутного пинка! – как обычно веселились в редакции.

– Не плюйте уходящим в спину! Они еще могут вернуться! – попытался уйти с достоинством юноша.

– Зачем? Чтобы им еще и в лицо плюнули? – раздался в ответ злорадный смех, и Ленон в ужасе выбежал из редакции.

Он не представлял, что ему делать дальше. Юноша подумал пойти в парк, чтобы разыскать Руфи, но понял, что не сможет скрыть от ее глаз свой расстроенный вид. Лгать Руфи он бы не посмел. А расскажи он ей правду, кто знает, как она отреагирует? Захочет ли она связываться с безработным голодранцем? Ленон бесцельно шатался по городу в самых темных местах, а мысли его были еще мрачнее. Воображение раз за разом перечеркивало все его когдатошние мечты. Как он пожмет руку Леониду Савушкину, как слетает в космос, как откроет вегетарианский ресторан… Лишь свежие воспоминания о недавней встрече с Руфи как-то ободряли его, но бодрости хватало лишь на беспрестанную ходьбу, но никак не на борьбу с действительностью.

Устав, он уселся на скамейку и уткнул свое лицо в ладони. Тут рядом с ним остановился какой-то незнакомец:

– Эй, дружище! Что ты делаешь? – насмешливо спросил он Ленона.

– Страдаю… – только и смог, что ответить юноша срывающимся голосом.

– У тебя хорошо получается, – похвалил незнакомец и прибавил куда менее дружелюбно:

– Найди работу, дурак!

В очередной раз удивившись, насколько жестоки могут быть люди к тем, кто, в сущности, не сделал им ничего плохого, Ленон с горечью подумал:

– В жизни у меня только это и получалось…

– У меня много вариантов, – попытался успокоить себя Ленон. – И только два из них заканчиваются бездомностью и нищетой. Постой-ка, надо их пересчитать… Да их всего два! Должен же быть третий выход! Ведь должен?! – отчаянно размышлял Ленон, но в голову не приходило ничего стоящего.

– Если мой талант будет востребован, то я обязательно подыщу себе место… А если не будет, то значит, что я абсолютно бездарен, – расстроился пуще прежнего юноша. – Этот город просто раздавит слабого. Он никого не пощадит.

К своему несчастью, Ленон жил в таком месте, где было мало работы, но много мостов с невысокими перилами. Он подумал, что на колбасный завод он точно работать не пойдет, ведь даже полдня, проведенные там, обернулись для него настоящим кошмаром.

Ленон решил, что это худший день в его жизни. Но потом он встретил Гаузена.