Текст книги "Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)"

Автор книги: Сергей Кочетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Услышав эти слова, Лин и Гаузен тут же прекратили драку и пристыжено замолчали.

– Гаузен, тебе не стыдно обижать беззащитную девушку? – упрекнула юношу лавочница.

– Это она-то беззащитная!? – возмутился Гаузен. – За что мне вдруг должно быть стыдно? Может, я сделал это из-за любви, – вырвалось вдруг у него.

– Из-за любви к золоту, наверное, – язвительно пояснила девушка, совершенно не обратив внимания на последние слова. Оттолкнув юношу, она поднялась на ноги.

– Тетушка Галатея, с таким нечестным человеком в лавке ты бы лучше выручку пересчитала и проверила, не пропало ли что ценное! – указала на юношу Лин.

– Тетя Галатея, не верь ей! Ты сама все видела – я тут главный пострадавший, – попытался разжалобить присутствующих Гаузен, поднимаясь с пола. И, чтобы хоть как-то утешиться, взял с прилавка платок и прижал его к носу.

– Не верь этому мошеннику, тетушка Галатея, – отряхиваясь от пыли, возразила Лин. – Ты смотри – вот он и платок у тебя уже умыкнул!

– Что было, то прошло, – попыталась успокоить присутствующих лавочница. – Ничего серьезного не случилось. Конфликт исчерпан и закончился миром.

– Она мне нос разбила…, – вновь пожаловался Гаузен. – И плащ, похоже, окончательно порвала.

– Твой хозяин Лекант и не так тебе вдарит, когда узнает, что ты шляешься, где попало, – наставительно заметила торговка. – И не надо клеветать на бедную девушку – ты ко мне вернулся с уже разодранным плащом.

– Это правда? – изумилась девушка, от неожиданности вновь чуть не выпустив книгу из рук.

– Ну да, я порвал плащ после того, как вывалился из окна, – замялся Гаузен.

– Нет, я не об этом. Правда, что Лекант – его хозяин?! – повторила вопрос девушка.

– Конечно, Лекант, принц Велитии, – доверительно подтвердила тетушка Галатея, несмотря на знаки отрицания, отчаянно подаваемые ей Гаузеном.

– Ты с ними заодно, с этими бандитами! – срываясь на крик, обвинила юношу Лин и схватила свой посох, который оставила в углу. Гаузен, увидев это, вновь юркнул за прилавок. Девушка собралась было достать его, но между ними встала тетушка Галатея.

– Я не допущу никакого кровопролития в своей лавке! – громогласно заявила торговка. – Не для того я весь день проливаю здесь свой пот, чтобы кто-то на этом же месте проливал чью-то кровь.

– Я так и знала, что ты негодяй! – не унималась девушка, – И ведь, наверное, никакие бандиты на тебя не нападали, так? Ты сам был один из них!

– Линочка, убери свою палку, а не то тебе придется отведать моей метлы! – пригрозила лавочница. – Вы могли бы мне оба объяснить, что между вами произошло?

И Лин, перебиваемая время от времени выглядывающим из-под прилавка Гаузеном, стала рассказывать об их совместном приключении. Иногда функцию рассказчика брал на себя Гаузен, и теперь уже девушка дополняла или оспаривала произошедшие события. Наконец, когда предположения и разъяснения закончились с обеих сторон, тетушка Галатея попыталась свести обе версии воедино:

– Итак, значит ты, Гаузен, посланный Лекантом, искал подходящее место для замка, но тебе, Линочка, он об этом не сказал? – уточнила лавочница.

– Я же говорю, он по натуре подлый лжец! – пояснила Лин.

– А что я мог сказать? Задание же тайное! А проболтайся я кому, не миновать мне беды. Принц на расправу скор! Живьем сварит, порежет на куски и скормит своему ручному стервятнику, – оправдывался, как мог Гаузен.

– Линочка, действительно, я тебя, конечно, знаю давно и только с хорошей стороны, но зачем Гаузену разбалтывать все, что на духу первой встречной? – поинтересовалась Галатея.

– Да он просто верный пес своего господина и лижет ему пятки! Как такому доверять? – не сдавалась девушка.

Гаузен чуть было не захлебнулся от возмущения и хотел все объяснить, как на духу, но и в этот раз тетушка Галатея его опередила:

– И это неправда. Еще до того, как ты пришла, он костерил принца на чем свет! Никакой любовью и преданностью тут и не пахнет.

– От этой сволочи у меня одни беды! – искренне подтвердил Гаузен. – Да и если бы я был на стороне бандитов, разве сберег бы книгу? Разве предупредил бы тебя об их появлении? Да и вообще, при чем тут Лекант? Мало, что ли, мерзавцев, жаждущих завладеть этим сокровищем?

– Он принц Велитии. А книга должна находиться в Альдории, – продолжала настаивать девушка.

– Ну, я тоже велит, но мне эта штуковина совсем не сдалась. Я же отдал ее тебе обратно! А ведь из-за нее меня хотят в тюрьму посадить. Может, даже казнить. На чьей совести будет моя смерть, Лин? Разве ты не будешь жалеть обо мне? – решил сыграть на чувственной стороне девушки Гаузен.

– А почему тебя ищет стража? – не поддалась Лин. – Зачем ты носил книгу в монастырь? Ты хотел продать ее!

– Ничего подобного! Я просто хотел узнать, как разыскать орден Всемзнания, – стоял на своем Гаузен. – Кто же знал, что Арсин за прошедшие годы так оскотинится? Но мне удалось спастись и сохранить книгу!

– Линочка, может быть, он поступил глупо, но не злонамеренно, – дала право на существование доводам Гаузена лавочница.

– Хорошо, я сохраню ему жизнь! – снисходительно согласилась Лин.

– Сохранишь мне жизнь? Ничего не скажешь, это как утопающему глоток воздуха перед тем, как захлебнуться, – язвительно поблагодарил Гаузен.

– Вот только не надо утверждать, что я причина всех твоих злоключений. Мы просто разойдемся в разные стороны, и каждый пойдет своей дорогой, – с каменным выражением лица заявила девушка.

– Куда мне идти, Лин? Меня везде ищут! Возьми меня с собой. Если ты все еще считаешь, что я хотел украсть книгу, то пусть тогда твой орден судит меня, – сделал отчаянную попытку юноша.

– Ты можешь идти куда угодно. А моя задача – доставить книгу в орден. И я сейчас же направляюсь на корабль, плывущий в Альдорию, – столь же твердо настаивала девушка, но юноша заметил, что уголок ее рта нервно дрогнул.

– Тетя Галатея! – в последний раз попробовал переманить женщин на свою сторону Гаузен. – При помощи этой книги можно попытаться помочь твоей племяннице. Это же Книга Знаний! Там может быть ответ на любой вопрос!

– Это правда, Линочка? – озабоченно поинтересовалась торговка. – Я опросила многих людей по поводу беды Салочки, и самые мудрые из них говорили мне, что, вполне вероятно, в этом мире нет решения данной проблемы.

Лин вновь попыталась придать своему лицу беспристрастное выражение, но в ее глазах промелькнула жалость, показавшая, что девушка не понаслышке знакома с бедой племянницы Галатеи.

– Я ничего не могу поделать. Я должна выполнить свое задание, а уж как использовать книгу – решать ордену, – заявила Лин.

– Может быть, я и не прав! – признал Гаузен. – Может, я как-нибудь выкарабкаюсь и без тебя. Но зачем обрекать Салочку? Это ее последняя надежда!

Юноше было стыдно, что он манипулирует чужим горем, но ничего другого он не мог придумать. И ему хотелось верить, что его усилия хоть как-то помогут Салочке в ее несчастье.

– На все воля ордена, – монотонно произнесла Лин, и Гаузену показалось, что девушка в этот раз с трудом сдержала слезы.

– Я понимаю тебя, Лин, – тяжелым голосом произнесла наконец Галатея. – Ты несешь ответственность перед орденом в не меньшей степени, чем я – перед Салочкой. Но если ты не имеешь права помочь мне и моей племяннице, то помоги хотя бы этому юноше. Я вижу, как он искренне хотел помочь тебе и Салочке. Я не могу вечно держать его в подвале. А на выходе из города его уже могут поджидать для расправы. Но если ты заберешь его на корабль, то это спасет его от поимки.

Лин серьезно посмотрела сначала на тетушку Галатею, потом на Гаузена, чья судьба зависела от решения девушки, и, наконец, сообщила:

– Хорошо, я заберу тебя на корабль, Гаузен. Но не рассчитывай сесть мне на шею до конца жизни. Моя благосклонность небезгранична, – выдвинула свои условия Лин.

– Не волнуйся, Лин. Я тебя не обременю. Тебе больше не придется жалеть, что ты связалась со мной, – сбивчиво пообещал Гаузен.

– Скажи еще что-нибудь вроде того, что сделаешь все, чтобы это плавание осталось для меня исключительно приятным воспоминанием, – скептически отнеслась к его словам девушка.

Гаузен понял, что настало время прощаться с доброй торговкой Галатеей.

– Плащ жалко, – вздохнул Гаузен, посмотрев на то, во что он был одет для путешествия. – Не плащ, а обрывки былого великолепия.

Тут в голову Гаузена пришла бессовестная мысль:

– Я, конечно, понимаю, что у покупки не совсем товарный вид. Но раз порвалось почти что надвое, так может, возьмете его назад… За полцены? Ну, или можно просто отремонтировать, – уступил юноша, нарвавшись на осуждающий взгляд портнихи.

– Корабль скоро отплывает, я не успею его зашить, – заявила Галатея. – Но у меня есть кое-что взамен, – торговка немного порылась в закромах и достала кожаную куртку. – Ну-ка, примерь.

– Такая хорошая курточка! Но мне нечем расплатиться за нее, – смутился Гаузен, на котором новое одеяние сидело просто великолепно.

– И речи быть не может. Это подарок! – отрезала лавочница, и Гаузен горячо поблагодарил ее на прощание. Та, в свою очередь, пожелала счастливого плавания, и он вместе с Лин отправился в порт.

Глава IX

То, что порт близко, Гаузен понял задолго до того, как они с Лин добрались до нужного места. Пристанский воздух напоминал ему тухлую селедку, которую клали в кашу в монастыре. Однажды он целый день чистил на кухне рыбу, и его нос настолько забился этим запахом, что ничего кроме него он не ощущал целых два дня. Поднявшись на корабль, они увидели темноволосого крепко сложенного мужчину с самодовольной улыбкой.

– Это капитан Настар, – шепотом представила девушка морского волка.

– Вижу, что ему больше тридцати не дашь, – согласился юноша, не до конца разобравшись в имени хозяина корабля.

– Ты опять не слушаешь? – возмутилась девушка.

– Я просто вспомнил одну поговорку: Если хаслин говорит что у него нет денег, значит, либо он врет, либо недоговаривает, потому что припрятал у себя драгоценные камни, – поделился народной мудростью Гаузен и пояснил:

– В смысле, не стоит сильно доверять хаслинам.

– Он что, не нравится тебе, потому что он хаслин? – пристыдила его Лин.

– Да нет же, почему? – не согласился юноша. – У меня был один знакомый торговец на ярмарке. Он был родом из Хаслинии и очень хорошо ко мне относился. Он почти не замечал, что я беру у него фрукты, а когда замечал, то далеко не гнался. Так, только для вида.

– Ты же говорил, что ничего не крал… – напомнила ему девушка.

– Ничего крупнее яблока! – уточнил Гаузен. – Если тебе удавалось продержаться на монастырской похлебке, значит, вас в Альдории кормят лучше нашего.

В это время Настар перестал пялиться на горизонт, и, заметив парочку, подошел поближе.

– Мы тут говорили о тебе, Настар, – обратилась к капитану девушка настолько приветливо, что Гаузен сразу невзлюбил его. – Ты напоминаешь моему спутнику его одного хорошего знакомого. Это Тален, мой наставник, – быстро произнесла девушка, не дав Гаузену представиться.

Гаузен сначала хотел было возмутиться, что ему присвоили чужое имя, но потом вспомнил, что под его собственным его могут разыскивать, и молча поблагодарил девушку за находчивость.

– Вчера я был в гостях у мертвеца, сегодня ношу имя покойника, страшно подумать, что же произойдет со мной завтра? – невесело подумалось юноше.

– Не слишком ли он молод, чтобы учить тебя? – поднял бровь капитан.

– Нет, просто с самого раннего детства мы обучались разным наукам, – объяснила Лин. – Я разбирала древние летописи, а он познавал историю Велитии. Таким образом, он знает много того, чего не знаю я. И постепенно он делится всеми своими знаниями со мной.

– Мы скоро отчаливаем, так что займите свою каюту, – произнес капитан и удалился для выполнения своих непосредственных обязанностей.

Гаузен неодобрительно проводил капитана взглядом, а потом, придав своему внешнему виду должную непринужденность, обратился к Лин:

– Если я тебя стесняю, то могу заночевать в трюме.

– Ну уж нет! Ты там украдешь что-нибудь, а мне опять отвечать, – насмешливо возразила Лин, и юноша понял, что она уже почти перестала сердиться на него. – Пошли, – махнула рукой девушка по направлению к каюте.

– Что ты ему там наговорила? – уже в каюте спросил Гаузен.

– Тален был моим наставником долгие годы. В последнее время он искал Книгу Знаний, а потом меня послали в Велитию ему на помощь. Мы были близки… Близки к находке, но нас напали разбойники. Мне удалось чудом спастись, – тут девушка замолчала. Было заметно, будто она снова, как наяву, переживает гибель друга.

– Тем же чудом, что ты ушла от них во второй раз? – попытался отвлечь девушку от тяжелых воспоминаний Гаузен.

– Нет, это совсем другая история, – вернулась к разговору Лин. Похоже, что девушка не очень горела желанием вспоминать и об этом случае. – Настар не мог быть знаком с Таленом. А то, что я взяла с собой неизвестно кого на корабль, могло бы привести к ненужным вопросам и подозрениям или даже пересмотру договора.

– Это я-то неизвестно кто? Да меня каждая собака в Вейносте знает! – притворно возмутился Гаузен, решив поднять девушке настроение.

– Наверное, каждая собака знает тебя на вкус, потому что ты облазил все соседские огороды, – отвлекшись, предположила девушка. – В любом случае, держись от меня подальше, мальчиш-блохиш! – пошутила Лин.

– Да как ты можешь так говорить! – снова разыграл недовольство Гаузен. – Тем более стыдно тебе, такой ученой девице, не знать, что блох на кораблях не бывает. Они просто не выносят морской болезни!

– Меня никогда не интересовали чужие блохи, – заметила девушка.

– Но это не значит, что нам на корабле ничего не грозит! – продолжил свою лекцию юноша. Он решил, что раз он играет роль наставника девушки, то должен ей соответствовать. – Есть куда более опасный паразит – морской червь. Всего лишь одна маленькая личинка прилипает к борту и вгрызается в дерево. Но там она выпускает щупальца, которые разрастаются во все стороны, как кровеносная система в человеческом теле. Ужасные нити ползут внутри переборок, палуб и практически во всех деревянных частях корабля. После этого корабль обречен гнить заживо, пока не даст течь во всех местах.

– Прямо как ненависть, поселившаяся в сердце человека, расползается все сильней и сильней, пока не завладеет его разумом. И человека уже не спасти, – помрачнев, отстраненно прокомментировала девушка, вновь задумавшись о чем-то своем.

– Но не бойся. Пока я с тобой, я сумею тебя защитить, – попытался успокоить ее Гаузен.

– Видала я, какой ты воин, – усмехнулась Лин, намекнув на недавнее происшествие в лавке тетушки Галатеи.

– Просто никто не учил меня сражаться с женщинами, – попытался оправдаться юноша, подсаживаясь поближе.

– Если ты сейчас же не уберешь свои руки, то у тебя резко прибавится опыта в этом деле! – угрожающе зашипела девушка.

– Прости… просто каюта тесная, – начал извиняться юноша. – Вот я и хотел сказать… Что же я хотел? – позабыл вдруг юноша. – Хотел спросить, как же ты все-таки спаслась от бандитов?

Лин сначала помотала головой, будто бы пыталась рассеять дурные воспоминания, но все же решила поделиться ими с юношей, так как он тоже был частью этой истории:

– Когда мы расстались с тобой на развилке, я уже не надеялась, что мы с тобой встретимся еще раз. Я подозревала, что снова столкнусь с этими бандитами, и поэтому, на всякий случай, подсунула тебе книгу, ведь была уверена, что они погонятся в первую очередь за мной. Понимаешь, Гаузен, я не хотела сбегать от них. Я хотела расквитаться с ними. Они убили моего наставника Талена на моих глазах. Гаузен, мне так стыдно, что я тогда позволила ему умереть. Хоть он пытался защитить меня и кричал убегать. И я должна подчиняться приказам старших…. Но он был так дорог мне, а я бросила его в беде…

– Я чувствовал тогда то же самое, – хотел поделиться юноша, но не решался прервать откровения девушки.

– И я решила все переиграть! Я сделала бы то, на что не решилась в тот роковой день! Пусть бы мне не удалось прикончить их всех, но я бы отомстила хотя бы одному-двум из них! Просто выждала бы момент, развернулась и атаковала! Но потом я вспомнила, что Тален всегда учил меня, что месть и убийство – это страшное преступление, и его надо избегать любой ценой. Поэтому я отказалась от своих первоначальных намерений. Ведь если бы я поступила по-своему, то вышло бы, что все эти годы Тален учил меня зря. Я бы просто надругалась над его памятью! Но когда я поняла это, бандиты на лошадях уже начали настигать меня. Когда двое из них поравнялись с моей лошадью, я резко вытащила посох и ударила. От этого они чуть не свалились с лошадей, и я здорово вырвалась вперед. А третий разбойник как будто вообще ничего не видел. Он сильно петлял и скакал больше за своими товарищами, нежели сам по себе. Так что мне даже не пришлось разбираться с ним.

– Это я ослепил его! – обрадовался Гаузен тому, что облегчил девушке жизнь.

– Это как? – удивилась Лин, не ожидая от юноши подобной жестокости.

– Ну, я тогда в таверне задал ему перцу, – коротко уточнил он, давая девушке возможность продолжить свое повествование:

– А потом я скрылась в лесу. У меня на пути был очень широкий овраг, а моя лошадь обучена перепрыгивать самые длинные препятствия.

– Катапак благослови твою лошадку, – тихо прошептал Гаузен, но Лин не расслышала этого и продолжила рассуждение.

– Думаю, бандиты, вряд ли решились на подобное. С таким весом и вооружением это для них непосильная задача. Так что я оторвалась от погони и направилась в Арту, чтобы отыскать тебя. Кстати, ты есть хочешь? – вдруг поинтересовалась Лин.

– Нет, спасибо, еще укачает, – вежливо отказался Гаузен, опасаясь приступов морской болезни.

Но, похоже, это было не все, что собиралась предложить девушка:

– Гаузен, я хочу кое-что тебе подарить за твою помощь, за то, что ты сберег книгу, ну и за все… – немного смутилась девушка. – Я думала преподнести тебе это, когда мы доберемся до Альдории, но решила не откладывать.

При этих словах девушка достала небольшой рожок.

– Рожок? Но у меня нет стада! – удивился Гаузен, который мечтал о новой сабле. – И я и так свистеть умею.

Он хотел даже продемонстрировать данное умение, но решил, что в закрытой каюте шум будет просто оглушительным.

– Это не пастуший рожок. В Альдории такие используют для передачи сигналов. Он даже может стать маяком для кораблей в сильный туман. Смотри.

Девушка легонько подула в рожок, и стены каюты под протяжные звуки осветились самыми разными цветами радуги.

– Чем сильнее дуешь, тем ярче он светится, – объяснила девушка и передала Гаузену подарок, который он тут же испробовал в действии, попытавшись сыграть случайную мелодию.

– Пусть это будет сигналом для нашей встречи, – радостно предложил юноша. – Как ты его заметишь, то сразу ко мне прибежишь!

– Размечтался! – рассмеялась девушка.

– Послушай, Лин, может, тогда расскажешь, что было дальше в истории про Демиана, – вспомнил Гаузен. – А то я боялся, что никогда не узнаю, чем там все закончилось.

– А тебе это интересно? – оживилась девушка.

– Ну, все равно скоро спать ложиться, но если мне станет скучно, то я дам тебе вот такой сигнал: Хр-р-р! – закатив глаза и откинув назад голову, громко зарокотал Гаузен.

– Будешь храпеть – выкину тебя за борт, – шутливо пригрозила Лин.

– Тогда сними с меня перед этим сапоги, – не растерялся Гаузен.

– Это еще зачем? – немного смутилась девушка.

– А у меня там монеты спрятаны. В сапогах я точно камнем пойду ко дну, – пояснил он.

– Наверное, у тебя там целое состояние! – рассмеялась девушка. – Я уже начинаю жалеть, что не взяла с тебя платы за путешествие.

– Ну, я в любом случае отплачу тебе за то, что ты протянула мне руку в нелегкое время. Ты больше никогда не пожалеешь, что взяла меня с собой! – ответственно заявил юноша.

– Ты уже в который раз мне это обещаешь. Чем ты можешь доказать состоятельность твоих слов? – с вкрадчивой улыбкой возразила Лин.

– Клянусь всеми своими богатствами! – торжественно произнес Гаузен и вывернул наружу оба кармана своих штанов.

И Лин с Гаузеном беззаботно засмеялись, наслаждаясь обществом друг друга и, впервые за длительное время, долгожданным чувством безопасности, которое давало надежду, что все беды остались позади.

– Может быть, Лекант и не такой негодяй, если рядом с ним есть такие люди, как ты? – предположила вдруг девушка, поставив юношу в тупик. Снова начать рассказывать, какой из себя принц мерзавец, после такого сравнения могло бы поставить Гаузена в один ряд с ним. А защитником Леканта ему быть совсем не хотелось.

– Ладно, шутник, – все еще улыбаясь, произнесла Лин. – Теперь моя очередь развлекать. На чем я вчера остановилась?

– На том, что тот парень ушел искать какого-то бессмертного всезнайку, – вспомнил юноша, которому сильно хотелось уйти подальше от предыдущего вопроса.

– Деми ушел из деревни от неблагодарных, как ему казалось, сельчан с короткой памятью вместе с бродячим цирком и помогал престарелому дрессировщику, но вскоре тот умер и Деми уже стал работать подмастерьем у пьяницы-волшебника, показывающего фокусы на ярмарках. В целом, Деми был очень способным мальчуганом и чему-нибудь да научился у каждого из членов труппы, – продолжила историю девушка.

– И метать ножи? – оживился Гаузен.

– И обращению с холодным оружием тоже, – подтвердила она. Там даже был один ловкач, который умудрялся одновременно жонглировать ножами и бриться.

– Должно быть, быстро у него волосы отрастали, – предположил Гаузен. – А лазить по канату его тоже научили?

– И акробатическим трюкам, и езде на лошади, и вообще всему, что могло бы пригодиться в его дальнейшем путешествии, – поведала девушка, не дожидаясь новых вопросов на эту тему.

– Так он покинул цирк?! – воскликнул Гаузен, обрадованный своей догадке.

– Не перебивай! – одернула юношу девушка. – Он действительно покинул бродячих артистов, когда настал свой срок, и отправился на поиски всезнающего вечножителя. В долгом пути его ждало множество приключений. Многие спутники присоединялись и покидали Демиана на его дороге, но последнюю часть ему пришлось пройти в одиночку. Когда же Демиан наконец повстречал мыслителя, он обратился к нему со следующей просьбой: Мыслитель! Ты Владыка Знаний и Повелитель Мудрости. Ты добр и благоразумен. И хотя мне не хочется пользоваться в корыстных целях твоей добротой и благоразумием, не можешь ли ты мне помочь с моей скромной относительно масштабов бескрайних просторов твоего сознания просьбой?

– Неужели он не мог сказать по-человечески чего ему надо? – начал было возмущаться Гаузен, но быстро замолк под грозным взглядом Лин, и девушка стала рассказывать дальше:

– Твоя просьба не останется без ответа, – молвил мыслитель, и Демиан начал:

– Есть ли смысл человеку жить на свете и совершать деяния, за которые его будут знать и почитать толпы людей, когда, несмотря на огромные усилия и свершения, с течением времени о нем все позабудут о всем, что он сделал? И даже в истлевших книгах не останется следа о его присутствии. Не мог бы ты, Владыка, запомнить одно лишь только мое имя, ведь ты вечен? Тогда я буду существовать всегда, а значит, что буду существовать и сейчас, и это есть самое главное.

– Твоя просьба не лишена смысла, – ответил мыслитель. – Я, может быть и вечен, но это не значит, что я всегда буду оставаться в этом мире. В конечном итоге, знание о тебе все равно уйдет. Узнав твое имя, я сотворю знание, но знание меряется не тем, как долго оно хранится, а тем, сколько людей им воспользуется. Исполнив твою просьбу, я выполню твое пожелание, но твой порыв будет израсходован впустую. Разве не большую пользу ты бы принес, передав не одно знание другому, а разные знания многим, не помышляя о том, как долго они просуществуют? Этим ты бы мог продлить знания на века, а то и продлить саму вечность. Ведь знания – это великая сила, и благие знания могут спасти мир.

Услышав эти слова, Демиан сначала пришел в ужас оттого, что его прежние убеждения ничего не стоят, и он прожил свою жизнь зря. Но потом ему удалось раскрыть сердце новому знанию, и он переродился.

– Ты пришел сюда не напрасно, – услышал Демиан от мыслителя. – Я дарую тебе книгу. Сейчас она пуста, но тебе предстоит ее заполнить, отделив добрые знания от пустых. Это не просто книга – это слиток моего сердца, – сказал Владыка Демиану. – Но как бы не была она дорога мне, я должен ею поделиться. И это мой подарок не вечности, но человечеству. И только ты можешь передать его людям.

Демиана будто осенило светлым знамением. Он поблагодарил мыслителя за подарок, так и не сказав ему своего имени. А затем он собрал учеников и основал наш орден, который несет знания всем людям и по сей день. Тогда был создан и наш символ. Смотри, я тебе покажу, – произнесла Лин и достала перо, бумагу и чернила. Затем она начала тонкими линиями наносить какой-то знак:

– Вот это – сердце. Оно будто бы отлито из золота, хотя и кажется хрупким. А с краю видно, как оно открывается, ведь сердце должно быть открытым. И открываясь, оно показывает страницы, которые не терпят лжи, – продолжала старательно выводить девушка своей изящною рукой, а Гаузен неотрывно следил и запоминал. – Книга – она как живая. Чернила ее кровь, а страницы – мышцы. На них можно узнать многое – и прошедшее и будущее, если очистить свои помыслы. В прошлом и грядущем суть любого знания. Это и есть символ нашего ордена. Сердце открыто еще и потому, что знание открывает многие двери, – объяснила Лин. – Но самое ценное знание в жизни – это любовь и дружба.

Гаузен, стараясь запомнить увиденное и услышанное, не заметил, как шепотом повторил последние слова. Взгляд Гаузена скользнул по лицу Лин, но она не заметила этого, так как, подув на листок, чтобы чернила засохли, сложила набросок и спрятала его между страниц.

– Страницы не запачкаешь? – предупредил Гаузен девушку.

– Не чернила, а темные дела пятнают страницы истории, – ответила Лин. Похоже, что она все еще находилась в задумчиво-мечтательном настроении.

– В монастыре мне рассказывали много чего поучительного, – поделился Гаузен. – Но та скучная ерунда не идет ни в какое сравнение с этой замечательной историей. Если бы мне раньше рассказывали такие истории, то я, наверное, сейчас бы лучше относился к окружающим, – грустно добавил про себя юноша.

– На этом история не закончилась, – разъяснила девушка. – Демиану предстояло основать орден, а для этого понадобилось приложить немало усилий. Но перед этим он отправился в новые странствия, чтобы собирать и делиться добрыми знаниями. На своем пути он совершил немало хороших поступков. Но он все еще стыдился своего прошлого. Он боялся, что к нему не будут прислушиваться, по-прежнему принимая за циркача, поэтому он обмотал лицо тканью. Когда же его просили показать свое лицо, он отвечал так: Зачем мне открывать вам мое лицо, когда я могу открыть вам свое сердце? Но однажды одна маленькая девочка поднесла ему воды, но он не мог принять это подношение, несмотря на то, что ему очень хотелось пить. В этот момент он понял, что скрывать свое истинное лицо так же неправильно, как и отказываться от благодарности, и он снял повязку и больше никогда не надевал ее.

Тут девочка увидела, что лицо Демиана покрыто шрамами, и испугалась.

– Что с твоим лицом? – спросила девочка, но в ее голосе звучало не отвращение, а жалость.

– Раньше мне казалось, что я хозяин своего сердца, и могу подарить его кому угодно. И некоторые прекрасные девушки брали его, не спрашивая, и вместо того, чтобы разделить его, они ставили его на полку, и постепенно оно начинало покрываться черной коркой пыли. Они не забирали мое сердце себе, но и не отдавали его обратно. Потом приходили другие, но мне уже нечего было им предложить. И они называли меня злым и жестоким, но мне нечего было возразить им. Ведь сердце, вырванное из груди, превращалось в кровоточащий кусок мяса, а сам я – в бесчувственного мертвеца. Но ведь сердце человека создано, чтобы перегонять кровь, а не истекать ею?

Я не мог объяснить им того, что мое сердце больше не принадлежит мне, равно как и того, что не могу его кому-то подарить, потому что оно полно страха и отчаяния. Я просто не мог говорить плохих вещей о тех, кто забрал его у меня. Кто был так дорог мне, несмотря ни на что. И у меня не хватало смелости попросить свое сердце обратно или предложить что-то взамен.

– Я бы никогда не поступил с тобой так, Лин, – еле слышно прошептал Гаузен, боясь прервать историю девушки:

– А потом мое сердце рано или поздно падало с полки вниз и разбивалось на мелкие части. И я смотрел на них, пытаясь разобрать собственное отражение. И я видел в этих осколках сотни ртов и тысячи глаз. И я понимал, что это чудовище и есть на самом деле я. А потом налетел ветер и разметал осколки моего сердца по всему миру. И я не могу собрать их до сих пор.

На моем сердце столько шрамов, – признался Демиан. – Что на нем не осталось живого места, и они стали выступать наружу. Но больше я не строю иллюзий. Я сам себе палач и главная причина собственных страданий. И я благодарен, что ты облегчила их мне.

Напившись, он вернул девочке кувшин, но она и не думала отходить от него. Он решил, что она хочет ему что-то сказать, и наклонился к ней поближе, и тогда она поцеловала его… Хотела бы я быть на месте той девочки, – прошептала Лин, прервав историю.

– Хотел бы я быть на месте Демиана, если бы ты была на месте той девочки, – подумал Гаузен и произнес:

– Повезло же ему.

– Вообще-то не очень, – не согласилась девушка. – За этот поцелуй его бросили в тюрьму.

– Неужели у них там такие строгие законы? – возмутился Гаузен.

– Нет, просто она оказалась дочерью царя Хаслинии, – пояснила Лин. – Безродным чужеземцам было запрещено не то, что прикасаться – разговаривать с нею. Но она помогла ему выбраться из тюрьмы и спастись от казни. Его ждало еще много подобных приключений, прежде чем он основал орден Всемзнания.

– Думаю, он старался не зря, – подытожил Гаузен, про себя подумав: – Ведь не заложи он его, мы бы с тобой никогда не встретились.

– А эта книга – та самая, что получил в подарок Демиан? – вдруг спросил Гаузен.

– Не знаю, – неопределенно пожала плечами девушка. – Все может быть. А почему ты спрашиваешь?

– Если эта та самая книга, то с ее помощью можно узнать, как излечить Салочку, – вновь напомнил Гаузен.

– А ты действительно хотел бы помочь ей? – переспросила девушка.

– Ну, как же, жаль все-таки, – замялся юноша. – Такое несчастье и на всю жизнь.

На самом деле у Гаузена не укладывалось в голове, что такие болезни вообще могут существовать. Он привычно относился к нормальным «человеческим» заболеваниям, вроде простуды, но эта просто-таки ломала у него все представления об устройстве мира.