Текст книги "Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)"

Автор книги: Сергей Кочетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

И Леонид Васильевич стал списывать своих героев с реальных людей. Но, боясь их реакции, старался делать это незаметно. Стоит себе, смотрит будто вдаль, песенку насвистывает, а сам украдкой делает пометку за пометкой в блокноте.

Один раз он решил списать продавщицу из хлебного отдела в качестве герцогини, благо по размерам (литературным, естественно) она прекрасно вписывалась. Но то ли он увлекся, то ли глаз у него скосил не туда, то ли продавщица ушла куда-то незаметно…. В общем, он случайно списал свою героиню с французской булки. Только потом он понял свою оплошность, когда, перечитывая уже законченное произведение, он заметил, что герцогиня от выпитых напитков неожиданно размякла, спустя несколько дней вся зачерствела к окружающим, а в конце ее и вовсе склевали голуби.

– Дела… – подумал наш герой и стал более тщательно подыскивать прототипы для своих произведений. Он внимательно списал новые образы, перед этим как бы случайно пообщавшись с шофером такси и служащим одной конторы. И стал аккуратно вписывать их в роман, как двух верных друзей-ковбоев. Но тут обнаружилось, что эти, казалось бы, два абсолютно непохожих человека учились в одной школе и крепко друг с другом не ладили. В общем, как бы это сказать, зря он им дал по заряженному револьверу. Никакой хорошей концовки не вышло.

– Как же так?! – расстраивался Леонид Васильевич. Ведь по задумке способ казался таким заманчивым и эффективным. Он уже видел полку книг, на которой стояло его полное собрание сочинений в тридцати томах, и даже выделял время в расписании, чтобы каждодневно протирать ее влажной тряпочкой. Но у Леонида Васильевича было много времени и совсем отсутствовали какие-либо другие интересы и увлечения, так что он не сдавался.

Ночью ему приснился известный ведущий популярной телеигры, который сходу объявил Леонида Васильевича банкротом. Леонид Васильевич в ужасе проснулся, схватился за кошелек и пересчитал деньги, но потом вспомнил, что этот сектор в игре давно отменили, и уже было хотел лечь спать… Но тут его осенило! Он вспомнил одного художника, который при помощи кинопроектора высвечивал фильмы на холст, останавливал пленку, а потом ему только и оставалось, что обводить контуры персонажей кистью. Получалось, что художник брал героев с экрана и переводил их в галерею без особых усилий, но с заметным результатом. А зачем кинопроектор, когда есть телевизор!

– И ведь я могу же так! – радостно воскликнул Леонид Васильевич, даже записав внезапную догадку красными чернилами на фантике от «Мишек на орбите», чтобы не позабыть. Он любил эти конфеты, потому что в жизни его привлекали только две вещи – книги и космос. И полностью довольный собой погрузился в сладкие грезы, где он писал роман за романом, будто старший Дюма, а многочисленные недоброжелатели тщетно пытались разгадать его секрет.

К слову, Александр Дюма одним из первых в мире наладил практику коллективного написания романов под его единоличной подписью. Он создал так называемый институт литературных негров. Но, по иронии судьбы, сам Дюма был африканцем по бабушке, что не могло не сказаться на его внешности. А на него, в свою очередь, работали по большей части парижане и другие потомки галльских воинов. Так что исторически следовало называть безымянных авторов как раз «литературными французами». Но не слишком ли жестоко это по отношению к этой замечательной нации, которую после Второй Мировой войны в некоторых странах начали клеймить за трусость? Если бы Наполеон мог только предвидеть подобное, то помер бы от стыда за свою родину еще лейтенантом.

Утром Леонид Васильевич проснулся оттого, что его верная собака грызла бумажку от конфеты и капала слюнями на ковер. Не без усилия отняв фантик и обругав четвероногого друга какими он только знал в его возрасте неподобающими словами, он схватился за остатки своего ночного вдохновения. Но на безнадежно испорченном огрызке распознавалось только странное слово «жетак». Он повернул обертку от конфеты другой стороной. С остатков фантика на него смотрели звезды.

Леонид Васильевич силился понять, что бы могло значить это странное слово «жетак»? Он перерыл телефонный справочник, даже залез во франко-русский словарь, но куда уж там! Догадка испарилась, а вместе с ней и все надежды на славу и успех. Так Леонид Васильевич и не стал писателем. Он стал…»

– Он стал… космонавтом, – потрясенно прочитал вслух Ленон.

История, описанная в книге, здорово напомнила ему его собственный опыт. У Ленона даже возникло ощущение, будто кто-то роется у него в мозгах. Хотя книжные амбиции Ленона никогда не доходили выше библиотекаря, ему было знакомо горькое чувство разочарования.

– Неужели речь идет про Леонида Савушкина, – сверкнула догадка в голове у юноши. – А вдруг в ней содержится страшная государственная тайна, и если я ее узнаю, то меня сделают невыездным? Невыездным… из квартиры! Или из кухни! – рисовались страшные картины юноше. Тут Ленон снова подумал, что книга, возможно, подсовывает ему то, что творится у него в голове, но чтобы окончательно подтвердить правдивость этой догадки, ему нужно было прочитать еще что-нибудь. А после всех тревожных мыслей он откровенно опасался делать это. Откуда эта странная книга? Кому она принадлежит? Добрый ли это человек, или наоборот? Много вопросов пришло в голову юноше в этот вечер, но все они остались без ответа. Пережитые волнения порядком утомили юношу, и он решил забыться во сне. Но спалось ему не очень спокойно, и посреди ночи Ленон пробудился. Фонарь на улице тревожно подмигивал, наполняя комнату прерывистыми, как при пожаре, сполохами. Снаружи донесся громкий выкрик: Проснитесь люди! Россия – Польша: 1:1!

– Буду болеть за Польшу, – назло фанатам подумал Ленон и повернулся на другой бок.

Глава IV

Сон Ленона был беспокоен и имел совершенно неожиданное для юноши содержание.

Ленон очнулся от жизни в компании человека, чем-то неуловимо напоминавшего его главного редактора. Но он, почему-то был мрачен, неулыбчив и со злостью говорил об окружающей действительности. А жизнь вокруг, в самом деле, не радовала, ведь они оба были заключенными.

– Это что же получается? – злобно выплевывая каждую согласную, проговорил его собеседник. – Пару лет уже верчусь в этой мясорубке, а за что?

Ленон сочувственно покачал головой, ведь ему почему-то казалось, что он просидел здесь всего лишь девять месяцев, и ему было стыдно жаловаться на потерянное время в столь сравнительно небольшом количестве.

– Ну, теперь-то нас уже отпускают, – больше с надеждой, нежели с уверенностью протянул Ленон. И они пошли дальше, беседуя на ходу, и это была беседа ученика и учителя, взрослого и юнца, и просто разговор двух друзей. Щемящее чувство расставания кольнуло где-то глубоко в сердце у Ленона. Но тут они перешли через пригорок и увидели, что никакой свободы им сегодня даже не понюхать.

На краю обрыва стоял каркас недостроенной тюрьмы, а на нем копошились такие же, как и они, узники. Его спутник красноречиво промолчал, ибо ситуация говорила сама за себя. Тут Ленон с неожиданной для себя прытью и ловкостью рванулся вперед и покатился с обрыва прямо в воду. Охранники бросились за ним вслед, но неожиданно всплывший динамит, который вдруг оказался в запасе у Ленона, резко поубавил их пыл. Выигранное время дало юноше возможность угнать вертолет. Пули летели вслед, но Ленон уверенно вел лопастную махину между скалистых расщелин. Вскоре преследование затихло, а через лобовое стекло ему показался невиданный доселе город.

– Я должен вернуться и спасти своего друга, – молнией вспыхнула мысль в голове у Ленона. Редкое в его жизни ощущение уверенности и взятия ситуации под контроль напоследок вызвали короткое чувство, наподобие эйфории. А потом он проснулся.

Очухавшись, Ленон налил себе стакан воды и жадно выбулькал его до донышка. Юноша с облегчением осознал, что он на свободе, но радость его была недолгой.

Тут юноша вспомнил, что он забыл о чем-то…. О чем-то таком, что должен был сделать еще вчера, но по каким-то причинам не сделал. Ленон попытался найти ответ в недавнем сне, стремительно угасавшем в его сознании.

Неожиданно страшная догадка осенила Ленона – он вспомнил, кто так и не выбрался из неволи. Этого накормил, того накормил, а кота за решеткой позабыл! В ужасе от своей беспечности Ленон стал спешно собираться.

Бежать в магазин за колбасой – не было ни времени, ни денег. Добросердечность вынудила юношу пойти на страшное преступление. Ленон в спешке распахнул холодильник, схватил кастрюлю с пельменями, которые приготовила хозяйка квартиры, высыпал их в пакет, хлопнул дверью и помчался так быстро, как только мог.

Прибежав в парк и, даже не дав себе отдышаться, он нашел то самое заброшенное здание с решеткой, приблизился и тихо позвал кота. Он просунул пельмень через прутья, но реакции не последовало. Тут Ленон всмотрелся сквозь окно подвала и увидел тощее мохнатое тельце, свернутое в клубок. Кот не шевелился.

– Я чудовище! – осознал Ленон, и отчаяние в его душе смешалось со страхом и чувством собственной беспомощности. Ленон не впервые кого-то подводил или не оправдывал чьих-то ожиданий, но то, что его безответственность приведет к столь ужасающим последствиям, он никак не мог предположить. В тщетной попытке юноша попробовал просунуть руку сквозь решетку, чтобы вытащить кота наружу. Затем, все еще движимый охватившей его безысходностью, Ленон схватил кирпич и стал бить им о решетку. Проржавевшее железо поддалось, и между прутьев образовался существенный проем. Затем он просунулся туда сам и вытащил кота на свободу. С неожиданным облегчением юноша удостоверился, что кот не только дышит, но еще и просыпается. Но резкий окрик оборвал его радостное открытие. За его спиной стояла та самая девушка, которую он вчера повстречал, и она была еще более сердита, чем в прошлый раз.

– Я же тебе говорила! – задыхаясь от возмущения, произнесла девушка. – Чтобы ты убирался прочь вместе с этими котами! – и, резко повысив тон, добавила:

– А тебе и этого мало! Ты тут в парке строения ломаешь!

Ленон, конечно, мог бы сказать в свою защиту, что здание давно заброшено, а решетка насквозь проржавела, или что он вообще действовал по поручению общества защиты животных, но он промолчал. Наученный Горьким, Достоевским, и, в особенности, Гиляровским с его правилом «нашел – молчи», Ленон решил не спорить с девушкой. У него просто не было столько уверенности в собственной правоте, сколько у нее.

– Я сразу догадалась, что ты заодно с Филимоном Зеленых! – продолжила разоблачение девушка. – Он тебя специально подослал, чтобы ты парк разорял! А потом бы, когда от парка камня на камне не осталось, Филимон Зеленых прибрал бы его к своим рукам!

Тут у Ленона к ужасу от недавно пережитого происшествия прибавился страх за свершенное злодеяние. Что за порчу имущества он сам может отправиться за решетку. Что его карьера навсегда окончена, потому что он потерял репутацию. Или, взбрело вдруг ему в голову, что, самое страшное, обратно за решетку отправят и кота. Ничего толком не понимая, Ленон молча шел по парковой дорожке, инстинктивно прижимая к груди съежившееся мохнатое существо.

– Думаешь убежать, как вчера, трус?! – не отставала девушка, но вскоре поняла, что до Ленона не доходит смысл ее речей. Чтобы как-то обратить на себя внимание, она обогнала его, встала на скамейку перед ним, величаво поставив одну ногу на спинку.

– Стой! – повелительно ткнув пальцем, приказала девушка. Ленон подчинился. – Сейчас ты вместе с этим котом покинешь парк, и если я тебя только здесь увижу…

Тут Ленон узнал ту самую скамейку, у которой была ненадежная спинка, и хотел было предупредить девушку, но не успел. Прогнившее дерево скамейки предательски треснуло, и девушка свалилась в пруд.

Ленон с ужасом осознал, что девушка так же, как и он, не умеет плавать. Она пыталась барахтаться, но от этого еще больше отплывала от берега. Ленон подумал вызвать спасателей, но быстро понял, что на это нет времени.

– В экстремальных ситуациях думать не надо, – вспомнились слова Валентина Петровича юноше. – Нужно делать то, что подсказывает тебе сердце.

О чем задумывался в этот момент юноша в последнюю очередь, так это о сохранности паркового имущества. Положив кота на ближайшую целую скамейку, Ленон подбежал к только что развалившейся. Приложив нечеловеческие усилия, он оторвал сидение, в общем-то, тоже прогнившее в местах крепления, и подобно спасительной соломинке протянул его утопающей. Девушка, не прекращая барахтаться, сумела зацепиться за доску, и Ленон потащил ее на себя.

Когда девушка сколько-то близко подобралась к берегу, она отпустила доску и стала отчаянно цепляться за траву, стелившуюся по земле мохнатыми прядями. Ленон тут же отбросил доску в сторону, обхватил девушку и оттащил ее подальше от воды.

Хотя девушку никак нельзя было назвать тяжелой, Ленон все же изрядно подустал от ломания и таскания. Он довел ее до ближайшей целой скамейки и последним усилием усадил девушку на место. Погода была вполне себе летней, но чтобы девушка не замерзла, юноша накинул на ее плечи свою курточку и сунул ей в руки кота, который так никуда и не убежал.

Спасенная девушка постепенно приходила в себя. Не выпуская кота из рук, она посмотрела сначала на пруд, потом на разломанную скамейку, а затем на Ленона.

– Зачем ты это сделал? – со все еще отрешенным видом спросила она, но в этом вопросе не звучало привычного ему недовольства.

– Ну я, я… – растерялся Ленон. Он не знал, что возразить, хотя, где-то у него возникла мысль, что вытащить девушку можно было бы и не доламывая скамейку окончательно.

– Скамейку? Ты имела в виду, зачем я сломал скамейку?

Но девушка помотала головой.

– Зачем я сунул тебе в руки кота? Я думал, ты так согреешься, – продолжил гадать Ленон.

– Нет, – произнесла девушка. – Почему ты спас меня? Я испугалась, что ты убежишь и никогда не вернешься сюда, как я тебе и велела.

Юноша молчал. Он просто представить не мог такого, чтобы он оставил девушку в беде.

– Впрочем, как же ты мог поступить иначе? Ты никогда меня не слушал, – легонько упрекнула его девушка, видимо, имея в виду то, как он недавно спорил с ней.

– Неправда. Я ловил каждое твое слово, – наконец-то нашелся, что ответить Ленон.

– Правда? – растерялась девушка.

– Я бы тебя обнял, но у меня руки не поднимаются от усталости, – хотел сказать юноша, но решился только на то, чтобы придвинуться к ней немного поближе.

– А я думала, что ты хулиган, как тот парень, который вчера устроил здесь драку. А тебя можно назвать… моим спасителем.

– Вообще-то меня зовут Ленон, – неловко поправил девушку юноша.

– А меня Руфи, – представилась девушка.

– Руфи, – мечтательно повторил он.

Тем временем девушка начала обращать внимание на себя и окружающий мир. Она выжала подол своей юбки и оглядела окрестности.

– В конечном итоге, – прервала тишину Руфи, – сломанные решетка со скамейкой – это не такой уж и большой ущерб для парка.

– Но ведь я это сделал не из злого умысла, – попытался оправдаться Ленон, и в его голосе зазвучали нотки, скорее свойственные библейским пророкам из глубокой древности.

– Ну вот, ты опять споришь. А с девушками надо соглашаться, – усмехнулась Руфи, которая будто уже соскучилась по возражениям Ленона. Юноша опустил голову в знак покорности.

– Я бы переломал все скамейки в этом парке, лишь бы только спасти тебя, – смущенно вымолвил Ленон.

– А ты все-таки хулиган! Рядом с тобой непременно должен быть кто-то, кто будет ограничивать твои буйные порывы! – засмеялась Руфи и шутливо стукнула его кулачком в плечо.

– И все-таки, – пробормотал Ленон, потирая плечо и надеясь, что его прошлые разногласия с девушкой полностью улажены, – неужели никто, кроме меня, даже не подумал вытащить этого кота из подвала?

– Ну-у, – с сомнением протянула Руфи, – похоже, ты его первым нашел.

– Он сидел в заключении, а теперь ходит на воле. Давай назовем его Ходиком, – предложил Ленон, довольный своей догадке.

Девушка печально посмотрела на кота и произнесла:

– У меня тоже был котик. И для меня он был самым лучшим на свете. Другого такого не было. Иногда я вижу его во сне, бегающим вокруг меня живым и здоровым. Я глажу его и думаю: Если он здесь… то что же за коробку я закапывала среди деревьев… холодным апрельским утром, – не выдержав, бросилась в слезы, девушка.

– Я бы тоже заплакал, если бы со мной случилось подобное, – попытался утешить девушку Ленон.

– Правда? Ты ведь мужчина? – удивилась Руфи и достала из ладоней свое мокрое лицо.

Ленон не совсем понял, чему удивляется девушка – тому, что он смог бы заплакать или тому, что он мужчина, но в душе надеялся на первый вариант.

– Мужчины плачут не по себе, но по павшим товарищам, – вспомнилось юноше. – Плакать по кому-то не стыдно, – заверил Ленон.

– Слушай, Руфи, – пришло ему в голову. – А ты из-за этого была против того, чтобы я кормил котов в парке? Тебе было тяжело смотреть на них, потому что они напоминали о твоей потере? Тебе казалось, что никакой другой кот не заменит твоего любимца?

– Раз уж ты спросил, – смутилась девушка, – ты мне тогда показался немного… странным.

Услышав знакомые слова, сердце юноши упало, но он не решился перебивать девушку.

– И я подумала, чего это ему тут надо? Притащил он этих котов с собой или собрался разводить? Может, его Филимон Зеленых подослал? И вообще, знаешь, выгул животных в парке запрещен. Даже табличка об этом поставлена.

Ленон понимающе кивнул головой.

– А я думал, что ты дочь владельца парка, – перевел разговор в сторону девушки юноша.

– Если бы это было так, то я не допустила бы того, что здесь творится, – показала она на сломанные скамейки, перевернутые урны и широкие трещины в асфальте. – Этот парк разбил мой прапрадедушка.

– И как у него только сил хватило? – задумчиво оглядел нанесенный парку ущерб Ленон. Тут он спохватился, вспомнив, что у слова «разбить» есть еще и другое значение.

– Он построил его в начале прошлого века, вложив в него все свои силы и средства. Он посадил здесь самые красивые цветы и редкие растения и пригласил самых талантливых артистов и музыкантов, чтобы они развлекали горожан. Но потом к власти пришли люди, которые захотели смены сложившегося порядка. Они объявили эпоху справедливости и обещали, что после нее наступит эра милосердия. Но эра милосердия так и не наступила, да и справедливости тоже почти не было, – печально произнесла Руфи и вернулась к судьбе своей семьи. – Какие-то бандиты отняли у прапрадедушки парк, а его самого расстреляли.

– Твоему прапрадедушке надо поставить памятник, – произнес Ленон, думая больше не о парке, а том, что если бы не ее далекий предок, то они бы с ней никогда не встретились. Девушка подняла на юношу глаза, в которых смешалось удивление и благодарность. Но Ленон не решился поделиться своими мыслями вслух.

– Всем прапрадедушкам, – добавил он. – За то, что их линия не оборвалась на них и на их детях…

– Если любимые больше не с нами, то это не значит, что они перестали быть нам дороги, – грустно покачала головой девушка и продолжила свою историю:

– Все эти годы моя семья следила за состоянием парка. А недавно дедушка заболел, и я его заменяю. Надеюсь, я не слишком переусердствовала?

– У тебя отлично получается, – успокоил ее Ленон, втайне радуясь, что она не настолько богатая, чтобы ее положение в обществе было для него недосягаемым.

– Это очень важно, особенно в последнее время. Филимон Зеленых будто с цепи сорвался. Для него парк – всего лишь лакомый кусок недвижимости. Он всеми силами желает захватить его, а потом уничтожить. Но ведь люди должны гулять где-то, встречаться, проводить время?

– Дома не особо-то и разгуляешься, – согласился Ленон. Тут ему вспомнилась одна важная деталь в истории семьи Руфи.

– Если твой прапрадедушка был щедрым благодетелем, значит, ты благородного происхождения? Можно сказать, голубая кость, – толком не подумав, захотел сделать комплимент девушке Ленон.

– Да нет же! Говорят наоборот! Белая… – хотела поправить его Руфи, но он решил опередить ее.

– Белая кровь? То-то ты такая бледная как… – тут Ленон чуть не сболтнул лишнего, но вовремя успел поправиться. – Как дворянка. В смысле, твоя бледность очень благородная.

При этих словах Ленон спохватился, что при встрече девушкам, особенно благородным, надо что-то дарить, но ни цветов, ни конфет у него при себе не было.

– Жаль, что я ничего не принес тебе, Руфи, – неловко извинился за свою недальновидность Ленон.

– Ну, по крайней мере, ты на этот раз без колбасы, – пошутила Руфи, ничуть не расстроившись. Порывшись в сумочке, она достала яблоко и прижала его к своим губам. После этого девушка протянула фрукт юноше. Ленон, обрадовавшись, что может оказаться полезным, вынул раскладной ножик. Тут он спохватился, а помыл ли он нож после того, как резал колбасу? Он уже хотел понюхать лезвие, чем бы, наверное, неприятно удивил девушку, но все-таки вспомнил, что ножик чистый. Он вообще старался тщательно следить за ним. После этого он разделил яблоко и половину отдал Руфи. Девушка, принимая угощение, изобразила такую благодарность на лице, будто и не она принесла яблоко. Ленон, заметив это, обрадовался еще больше, и чувство неловкости в его душе почти улеглось. Он поднес к щеке свою половину яблока, которое, как ему показалось, сохранило тепло прикосновения Руфи.

– Я очень люблю яблоки, – признался Ленон, про себя добавив, – Когда я могу их себе позволить.

– А стихи ты любишь? – спросила вдруг Руфи.

– Обожаю, – ответил Ленон, вспомнив, как вчера зачитывался приключениями поэтов и писателей.

– А что бы ты сейчас предпочел? – поинтересовалась Руфи, наверное, имея в виду, чьи стихи ей лучше прочитать.

– Бутерброд… – ляпнул Ленон, не наевшись половинкой яблока, но, увидев недоумение в глазах девушки, поправился. – Я хотел сказать… Бутербродского… То есть почитай лучше свои, если ты конечно их пишешь, – попытался выкрутиться из неловкой ситуации юноша.

– Ну не знаю, а вдруг тебе не понравится? – замялась девушка, но было видно, что она польщена догадкой Ленона.

– Я постараюсь, чтобы мне понравились, – неловко пообещал юноша.

И девушка, помедлив еще немного, неуверенно начала:

Под конец декабря

Слышу грустное «кря»,

Вот теперь мне уже не до шуток!

И французский батон

Отнесу я не в дом,

А оставлю покушать для уток.

Утка – важная птичь!

Это сложно постичь,

Но, поняв, не забудешь уже ты,

Что твоя доброта

Пусть рисует всегда

Лаской кисти чудные сюжеты.

– Ну, как тебе? – выжидающе спросила Руфи после недолгого молчания.

– На любителя… – робко начал юноша. Услышав эти слова, Руфи расстроено раскрыла рот, но Ленон успел закончить свою мысль. – На любителя прекрасного… Такого, как я… Но ты прекрасней!

От этих слов Руфи смущенно заулыбалась, а Ленон продолжил:

– Ты прекрасна, как Майкл Джексон…

Руфи вновь недоуменно уставилась на Ленона, но он опять досказал не все, что хотел:

– Как Майкл Джексон в исполнении Лондонского симфонического оркестра.

– Никогда не слышала, – заметно охладев, вымолвила Руфи.

– Боже мой, я ведь так доболтаюсь, – подумал Ленон, но все-таки решил сделать еще одну попытку:

– Я имел в виду, что ты прекрасна как принцесса… вегетарианской эпохи.

– Может, викторианской? – поправила девушка.

– Не знаю, я никогда не был в Англии, – честно сознался Ленон.

– Что бы ей еще сказать? – судорожно размышлял Ленон. – У тебя глаза изумрудные, как зеленка?

Тут юноша решил, что если со своими сочинениями у него мало чего хорошего получается, то нужно прибегнуть к помощи признанных классиков.

– Трави все горести попкорном… – попытался процитировать самого главного из них, но от волнения перепутал все слова. – То есть любви…

Ленон решился на вторую попытку, но теперь к нему в голову шли лишь строчки песен:

– Ты не Ванга… но для меня… Но для меня ты стала… слепой? Нет, не то! Все не то! – отчаялся юноша. – Может, прочитаешь еще что-нибудь из своего? – попросил Ленон в попытке загладить неловкую ситуацию.

– Если тебе так хочется, – с готовностью вызвалась Руфи:

Сухарь в глазури – это пряник.

Он черств внутри, снаружи глянец.

Но нрав смягчить его легко,

Макнув немножко в молоко.

– Руфи, – осторожно прервал девушку Ленон. – У тебя все стихи на эту тему?

– Конечно. Все они про любовь… и дружбу, – гордо ответила девушка, польщенная догадкой юноши.

– Нет, я имел ввиду… На хлебобулочную, – проговорил Ленон и ужаснулся сказанному. Юноша вспомнил, что сегодня не позавтракал, а половинки яблока оказалось желудку недостаточно, чтобы замолчать, и теперь тот настойчиво диктует ему свои требования.

В этот момент щеки Руфи вспыхнули от возмущения, но девушка все же нашла силы сдержаться и пояснила:

– Нет, у меня еще есть и эпические мотивы. Вот, например, отрывок из средневековой поэмы, которую я сейчас пишу:

Не ври мне, Гвиневра!

От лжи весь я нервный!

Ах, Ланселот, не лестно столь,

Ты обошелся, друг, со мной!

Сестра моя Моргана!

Ну как ты проморгала?

Приятель мой Мерлин

Хоть ты то мне верен?

– Это что, король Артур вернулся из командировки? – предположил Ленон.

– Какая пошлость! – возмутилась Руфи, которой не понравилось столь приземленная трактовка известной трагедии.

– Просто… Просто я вычитал из книги что-то похожее. Ну, помнишь ту, что я вчера здесь нашел. Там было немного как раз про те времена, – оправдывался, как мог, юноша.

– Так она не была заминирована? – встревожилась Руфи. – Было бы очень жаль, если бы ты подорвался вместе с ней, – и покраснела, вспомнив, что вчера говорила немного другие слова.

– Там тоже про Артура… и про Мерлина… и рыцарей, – смущенно продолжил Ленон, не зная, как нужно правильно реагировать на комплименты.

– Она такая древняя? – предположила девушка.

– Похоже на то… – неуверенно согласился Ленон, не зная всей правды.

– Вот бы посмотреть на нее, – попросила девушка. – Мне могло бы это пригодиться, чтобы закончить поэму.

– Жаль, что я не захватил ее с собой. Но я могу рассказать то, что запомнил.

Девушка не возражала, и Ленон, как мог, пересказал ей историю рыцарского замка и произошедших в нем событиях даже более удивительных, чем те, что произошли сегодня утром.

– Такие пьяницы, хулиганы и бездельники только и могут, что разрушать все вокруг. Вот бы их всех запереть в одной пещере! – без особого восторга отнеслась к истории Руфи. Видимо, ей хотелось услышать более романтичную версию этой легенды.

– А кто тогда работать будет? – не подумавши, сболтнул Ленон, чем еще больше рассердил девушку.

– Эта книга – она вся такая, или ты специально вычитываешь одну только ерунду? – обиделась Руфи, которая не нашла, что ответить Ленону.

– Не знаю, я еще не все прочитал, – пожал плечами юноша, почувствовав себя виноватым, и пообещал. – Я покажу тебе ее завтра.

Руфи машинально кивнула головой, но тут же спохватилась:

– Завтра я не могу. Мне нужно дать показания против хулиганов, которые вчера громили парк.

– Жаль, что я покинул тогда тебя так рано, – расстроился Ленон. – Я мог бы прийти вместе с тобой, как свидетель. Даже с работы можно было бы отпроситься.

– Можно встретиться послезавтра, – обнадеживающе предложила Руфи. Услышав эти слова, юноша очень обрадовался. Нахлынувшие чувства он принял за вдохновение и решил поразить Руфи, сочинив стих на ходу, как это получалось у поэтов, про которых он читал весь вчерашний вечер.

Сияет солнце золотисто.

Плывут по небу облака.

Начал пейзажную зарисовку Ленон. Руфи одобрительно посмотрела него и заулыбалась. Ленон захотел продолжить в том же духе, но тут у него в голове что-то застопорилось и ничего подходящего на ум больше не приходило.

– Пошел бы я в мотоциклисты, – ляпнул Ленон. Ужаснувшись рифме, он все-таки решил идти до конца. – Но не хватает пиджака…

– Какого пиджака? – не поняла Руфи.

– Ну, как какого… Кожаного… Этакого жакета… – сбивчиво пытался подыскать объяснение собственным строкам Ленон, вспомнив байкеров из кинофильмов. Особенно ему нравился «Дикарь» в исполнении Марлона Брандо.

– Мотоциклисту в первую очередь нужен шлем и наколенники, – наставительно произнесла Руфи. – Если у мотоциклиста нету шлема, и он ходит в куртке, значит, он дорожный нарушитель и пьет прямо за рулем, чего в шлеме сделать нельзя. Вчерашний бандит тоже был в кожаной куртке, – вспомнила вдруг девушка и помрачнела. – Сначала он искупался в пруду, а потом затеял драку.

– Если он вернется, я обязательно защищу тебя от него! – расхрабрился Ленон.

– Думаю, мы нескоро его увидим. Его увели в милицию, – объяснила юноше девушка.

Услышав эти слова, Ленон втайне поблагодарил служителей правопорядка за проделанную работу. На самом деле юноша надеялся, что никогда не встретит этого, должно быть, злобного и опасного человека, который так напугал Руфи.

Ленон подумал сочинить еще чего-нибудь, чтобы развлечь девушку, но у него решительно не получалось ни строчки.

– Честно говоря, поэт из меня не очень, – признался юноша. – Я в основном больше в прозе специализируюсь.

– Ленон, ты ведь журналист? – насторожилась вдруг девушка.

– Ну да, вроде того, – смущенно признался юноша.

– Похоже, твоя газета не такая уж и плохая, если там работают такие люди, как ты, – робко произнесла девушка. Ленон, сам не считавший себя главным достоинством редакции, не смог сдержать смущенной улыбки. – А что ты сейчас пишешь? – поинтересовалась Руфи.

Ленон хотел прямо ответить, что про колбасный завод, но, вспомнив отношение Руфи к Филимону Зеленых, вовремя прикусил язык

– Я пишу… про вкусную и здоровую пищу… – сбивчиво начал объясняться Ленон.

– Я бы с радостью почитала такую статью. Когда она выйдет? – спросила девушка.

– Думаю… послезавтра, – тут Ленон понял, что он попал.

– Надеюсь, ты не будешь писать о произошедшем сегодня? Ведь ты не держишь на меня зла? – спохватилась Руфи.

– Я вообще ни на кого не держу зла. Меня даже в армию не берут из-за недержа… – произнес юноша, но оборвал себя на полуслове.

– Что же ты плетешь, Непи – Длинный Язык! – мысленно ужаснулся сказанному юноша.

– В смысле, я вообще незлобная натура и не склонен к насилию ни в какой форме, – попытался объяснить Ленон. – Меня как-то раз даже милягой назвали.

– Кто это про тебя так? Одна из твоих девушек? – ревниво поинтересовалась Руфи, и, не дав Ленону опомниться, задала ему новый вопрос: – И как ее звали?

– Ника… – Ленон хотел ответить, что «никак», но осекся на последней букве, так как побоялся, что Руфи подумает, что он совсем никому не нужен.

– Ника? Ее звали Вероника? – переспросила Руфи.

Ленон молча кивнул, не в силах произнести неправду вслух.