Текст книги "Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)"
Автор книги: Сергей Кочетов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)
Глава III
Ленон, оставшись один, поначалу решил последовать совету Гаузена и не покидать пределы комнаты, разглядывая Книгу Знаний и размышляя о том, что творится вокруг. Но потом ему захотелось пить, и юноша, сунув книгу в сумку, спустился вниз.
– У вас есть чего-нибудь попить? – спросил Ленон, нашаривая те три монетки, что оставил ему Гаузен.
– Сладкое вино и кислое молоко, – выдал короткий список напитков трактирщик.
– А нельзя ли наоборот? Кислое вино и сладкое молоко, – взмолился Ленон. Ему не хотелось испытывать свой желудок на прочность.
– Нет. Но можно смешать, – равнодушно предложил трактирщик.
Представив себе полученный коктейль, Ленон брезгливо скривился.
– Даже и не знаю… Я слышал, что после трех лет пить молоко вообще вредно для организма, – засомневался Ленон в отсутствие нормальных продуктов.
– Оно и недели не простояло, – возразил трактирщик, но Ленона это совсем не переубедило.
– А простой водички нету? – жалобно попросил мучимый жаждой юноша.
– Я же сказал – есть только вино и молоко, – огрызнулся трактирщик и презрительно посмотрел на Ленона. Брюки и некогда белая рубашка юноши из-за отсутствия опыта прогулок по лесу стали настолько грязными, что, по крайней мере, внешне он не походил на пришельца. Видимо, Ленон казался ему одним из тех крохоборов, которым хочется напиться забесплатно, и трактирщик торопился избавиться от него как можно скорее.
– А нельзя ли узнать, где я смогу попить воды? – сделал еще одну попытку юноша.
Трактирщик, не желая больше тратить свое время, ткнул пальцем по направлению к выходу и отвернулся от Ленона. Тот уж было засобирался обратно в комнату, но подумал, что свершится большая несправедливость, если он не получит в этом городе хотя бы стакан воды.
Ленон, несмотря на просьбу Гаузена, отважился покинуть гостиницу, тщательно запоминая окрестности, чтобы без проблем вернуться обратно.
– Вода должна быть где-то неподалеку. Все-таки, предмет первой необходимости. Если потеряюсь – то просто спрошу у людей, как пройти к гостинице. Как там ее название? «Стальной желудь». Хотя так уместнее назвать скорее кузницу, – размышлял Ленон, все дальше уходя от трактира. Через некоторое время Ленон увидел торговые ряды, но, к сожалению, нигде не было видно ни воды, ни прохладительных напитков.
– Неужели мне придется пить из лужи? – отчаялся Ленон. К счастью, ему на глаза попался лоток с фруктами. Взгляд юноши привлекли гранаты, настолько сочные, что они буквально взрывались от спелости.
– Мне, пожалуйста, один гранат, – сглатывая слюну, попросил Ленон и потянулся к лакомству.
– Два медяка, – протянув ладонь, остановил порыв Ленона угрюмый торговец. Судя по выражению лица, он сомневался, что у Ленона в карманах наскребется хоть что-то кроме звенящей пустоты.
– А за одну можно? – с надеждой спросил Ленон, которому не хотелось тратить все деньги, выданные ему Гаузеном.
Хозяин прилавка, лишь бы только избавиться от покупателя, стоящего на той грани, что отделяет платежеспособность от нищеты, в раздражении выхватил из вороха фруктов самый маленький и протянул его Ленону взамен медяка.
Заполучив желаемое, юноша отошел от прилавка подальше. Спешно пытаясь содрать кожуру, а затем добраться до сладкой мякоти, он не только забрызгал себе соком все лицо, но и не заметил, как несколько багровых капель упало на балахон проходящего мимо служителя какого-то культа.
– Что ты натворил, мерзавец! – закричал храмовник. – Ты мне своей гнилью весь халат заляпал!
Тут он от злости ударил посохом по рукам Ленона так сильно, что выпавший фрукт немедля расплющился о камни, смешавшись с пылью и грязью на мостовой.
– Я мог бы помочь вам почиститься, – ужаснулся последствиям своей невнимательности Ленон и протянул храмовнику носовой платок.
– Он чистый. Вы можете протереть им пятна, – настаивал Ленон, видя, с каким отвращением смотрит на него прохожий.
– Вот еще, голодранец, – высокомерно возразил храмовник. Он слегка взмахнул рукой, и пятна на одежде испарились, будто лужи во время засухи.
– Вы волшебник? – оправившись от потрясения, удивился Ленон.
– Я не какой-нибудь там волшебник, а жрец повелителя огня Шальварка, да пылает в вечности его имя, – гордо ответил служитель. – Он самый главный бог, ведь он создал человека, пустив в его жилах кровь. А кровь, как известно, красная и горячая, как пламя. И он подарил своему творению огонь – ту силу, что дает обжигать кирпичи для жилья, поджаривать пищу и ковать оружие. Если бы не это, то люди мало бы чем отличались от зверей и чудовищ!
Решив, что инцидент, похоже, исчерпан, юноша выдвинул собственные претензии.
– Если у вас никакого ущерба не наблюдается, то возместите мне мой гранат. Он стоил мне монетку, – набравшись храбрости, запросил юноша. Он надеялся, что торговец фруктами будет ему свидетелем, но тот смотрел в другую сторону, предпочитая не вмешиваться.
– Да чтоб ты сгнил в чертогах загробного мира! – возмутился от подобной наглости жрец огня.
– Может, сгорел? – не удержался, чтобы не поправить, юноша.
– От воды – только гниение и разложение, которое постигает нечестивцев после смерти, а вот огонь – это благословение небес. И магия огня способна творить самые невероятные чудеса, которые только существуют в природе! – возражал храмовник, снова начиная закипать.
– Тогда наколдуйте мне хотя бы флягу воды, – не отступал Ленон, на полном серьезе считая, что справедливость на его стороне.
– Я тебе сейчас такого наколдую! – зарычал жрец огня и, что-то пробормотав, запустил под ноги Ленону алую сферу, которая, столкнувшись с землей, шумно разорвалась и окатила юношу ворохом искр. От страха Ленон побежал со всех ног, толком не понимая, есть ли за ним погоня или нет. Тут Ленон увидел огромное здание, на гербе которого была изображена капля синего цвета.
– Значит, горячей воды нет, – подумал юноша и стремительно скрылся в дверях, оказавшихся незапертыми. Зайдя внутрь, он угодил в какое-то помещение и захотел внимательно осмотреться, но его остановил тихий спокойный голос:
– Приветствую тебя, сын мой.
– Вы ошиблись, – смущенно поправил юноша. – Мой папа вообще в церкви не появлялся.
– Приветствую тебя в храме Катапака, странник, – повторил голос, и из темноты навстречу Ленону вышел пожилой служитель в синем балахоне.
– А откуда вам знать, что я неместный? – поразился этой догадке Ленон.
– У чужаков часто бывают неприятности в нашем городе, – пояснил священник, и Ленон тут же вспомнил о своем плачевном виде. – Что это у тебя на лице? Кровь?
– Я действительно недавно попал в переделку, – согласился юноша.
– По крайней мере, твои раны больше не кровоточат, – вгляделся храмовник в лицо юноши, покрытое багровыми пятнами гранатового сока.
– У меня скоро не только кровь, но и горло совсем пересохнет, – пожаловался юноша.
– Если бы не Катапак, не только все бы земли высохли от рек и озер, но и небеса не проронили бы ни единой капли! – громогласно заявил священник.
Юноша не знал, что возразить на это, и служитель принял его молчание как знак абсолютного невежества случайно забредшего сюда посетителя.
– Ты что, не знаком с учением воды? Да без него люди бы перемерли от голода! Вода для человека – это все!
– Постойте! – не согласился Ленон. Он точно помнил, что вода – это еще не весь человек. Не выдержав, юноша достал Книгу Знаний и сверился с ней. – Человек состоит из воды только на две трети… в среднем.
– Что это за книга? Кто написал в ней такую ерунду? – всполошился храмовник и подошел к юноше поближе. Ленон спешно спрятал реликвию обратно в сумку, боясь, как бы ее не отобрали.
– Не обращайте внимания… – извиняющимся тоном пробормотал юноша. – Это так… Ничего особенного.
– Это не может быть правдой! – продолжил стоять на своем служитель бога воды. – Кто, как не Катапак дает всходам жизнь, обильно орошая их своим благословением? Дождь – это его слезы, а реки – его кровеносные сосуды. А без них не было бы и рыбы!
– Я рыбу не ем… От нее рыбой пахнет, – скривился Ленон.
– Неблагодарный! Ты отвергаешь дары Катапака! – вновь прогневался храмовник.
– Я не отвергаю… Вообще-то я не против пары глотков водички, – смущенно попросил Ленон, решив воспользоваться моментом.
– К сожалению, это невозможно, – покачал головой пожилой собеседник.
– Неужели в храме воды нет воды? – искренне удивился юноша.
– Если в храме нет воды… – сказал жрец Катапака и, не скрывая подозрения, пристально уставился на Ленона, отчего юноше стало не по себе. – То это и не храм, а какая-нибудь ерунда, вроде культа огня или воздуха.
При этих словах Ленон заметил в глубине зала источник, из которого тонкой струйкой стекала вода.
– Так вот же она, – ткнул пальцем юноша и повторил попытку. – Не возражаете, если я немного отхлебну?
– Да кто дал тебе право напиться из священного источника своими грязными руками! – снова заспорил храмовник.
– Ну почему же грязные? – попытался заступиться за себя Ленон. Он начал осматривать обе своих ладони, но, не найдя, кроме гранатовых пятен, явных следов грязи, все же для надежности вытер их о штаны.
– О какой чистоте ты можешь говорить? Побойся Катапака хотя бы в его стенах! – не прекращал негодовать служитель.
– Если мои руки недостаточно чистые, – догадался Ленон. – Я их помою тут же, в источнике, а потом наберу горсть и выпью.
– Никому просто так не позволено пить из источника Катапака! – возмутился последователь водного ордена.
– А, так вы об этом, – спохватился Ленон и решил, что словами «просто так» храмовник намекал на плату. Он порылся у себя в карманах и вытащил монетку. – Этого хватит?
Храмовник сгреб деньги, и его голос стал звучать куда более размеренно и уравновешенно:
– Благодарю тебя за подношение, странник. И хотя твоя дань довольно скромна, но Катапак возблагодарит тебя в будущем… – тут храмовник опомнился и вновь перегородил дорогу Ленону, который уже хотел пристроиться к источнику.
– Да что ты себе позволяешь, нечестивец?! Ты понимаешь, что вода – это кровь Катапака? Непосвященным чужакам запрещается пить из этого благословенного источника!
– Тогда верните деньги, – потребовал Ленон.
– Нет, подношение уже ушло на нужды Катапака, – возразил храмовник, который успел незаметно спрятать монету в складках своего одеяния.
– Это что же за бог такой?! – не выдержал Ленон. – Ни водички у него не допросишься, ни денег!
– Уж какой есть! – горячо возразил прислужник культа. – Но если ты признаешь его самым главным богом над собой и отринешь свою чужеземную веру, то он, так и быть, сжалится и даст испить тебе…
– Мне такого божества не надо! – решительно отказался от смены вероисповедания Ленон. – Я никогда не просил об этом! Верните мои деньги! – вцепился в одеяние прислужника Ленон, осознав, что его мольбы тщетны.
– На помощь! Грабят! – завопил храмовник.
– Эй! Да кого тут ограбили! – возмутился Ленон. Но тут он подумал, что если стража прибежит, то еще неизвестно, кому она поверит, а юноша убедился, что чужаков здесь совсем не жалуют. И Ленон, напоследок отпив из источника, выбежал их храма.
– Да что же это творится вокруг! – донеслось ему в спину. – Храм оскверняют и служителя обворовывают! Бей нечестивца, кто Катапаку верен!
Глава IV
Тем временем, пока Ленон мучался жаждой, Гаузена волновали ценности по сути куда более материальные. Еще в городе на последние деньги он купил мешок, веревку и прочие необходимые скалолазу принадлежности.
Выбравшись в лес, юноша подметил, что стволы сосен были такими высокими, что на глаз сложно было определить, растут ли деревья из земли или из неба. Окруженный их недостижимыми кронами, он подкрепился взятыми в дорогу припасами и принялся за сбор спасительных ингредиентов. Сначала он набрал немного пуха и сунул в его мешок, где лежал уже найденный гриб-силовик. Потом он подошел к сосне, надрезал кору и набрал смолы, которую тут же смешал с пухом, смоченным грибным соком. После чего он слепил себе две затычки и засунул их в каждое из ушей. Руки он вымыл в найденном неподалеку ручье. Он нагнулся к источнику поближе и подметил, что не слышит шума, с которым вода пробивается наружу. Впрочем, остальных лесных звуков юноша тоже не улавливал. Для верности Гаузен поймал пчелу и прижал кулак к уху, пытаясь расслышать жужжание, пока она его не укусила, и он не раскрыл пальцы. Юноша вскрикнул от резкой боли, но своего крика почти не заметил. Удовлетворившись этим, юноша отправился дальше.
В отсутствие слуха Гаузену стало сложнее ориентироваться в пространстве, потому он чаще обычного крутил головой. К счастью, он не заблудился и нашел Облачную гору там, где и рассчитывал. Медленно, но уверенно, с мешком и саблей за спиной, он начал карабкаться наверх.
– Хорошо слизняку, у него ни… Ух! – выдохнул Гаузен, цепляясь на очередной уступ. – Ни ух, ни ног, да и липкий до ужаса, ползти вверх легче.
Вспомнив что-то про внутреннее ухо, Гаузен решил больше не раскрывать рта лишний раз.
Наконец, добравшись до вершины, он оказался на просторном плато. На площадке были странные продолговатые валуны, в беспорядке разбросанные неподалеку друг от друга. Пройдя пару шагов, Гаузен почувствовал, как каменная площадка затряслась у него под ногами. Но это был не камнепад. Из-за гигантского валуна, который сам по себе мог сойти за скалу, неспешно переставляя лапы вышло огромное существо. С широкими боками и немного вытянутой мордой, высотой в человеческий рост от передних лап до макушки, чудовище лишь отдаленно походило на медведя. Все туловище, а также голова, нос и короткий хвост камедведя были усеяны мелкими серыми чешуйками, прочность которых еще предстояло испытать. Камедведь широко раскрыл пасть и Гаузен понял, что чудище зарычало. Спустя мгновение юноша с облегчением почувствовал, что он по-прежнему способен двигаться и выхватил из-за спины саблю. Камедведь будто бы удивился тому, что Гаузен остался невредим, хотя его хищная морда кроме свирепости мало чего выражала. Тут камедведь, как будто играя в мяч, подкатил лапой камень в сторону Гаузена, но скорость и размер снаряда совсем не говорили о дружелюбных намерениях чудовища. Юноша, едва успев отпрыгнуть в сторону, понял, что время акробатики кончилось и пора отправить камедведя в вечную спячку, а не то тот переломит его, как спичку.
Гаузен подбежал к зверю не слишком близко, чтобы в случае удара успеть отскочить, но достаточно, чтобы дотянуться до него клинком. Юноша начал наносить удары по уродливой морде, метя в глаза. К несчастью, клинок оружия, несмотря на хваленую сталь, не оставлял видимых повреждений. Камедведь сначала медленно попятился, по-видимому, ослепленный мерцанием клинка, но вскоре к нему вернулся былой напор, и он ударил Гаузена лапой. Юноша отшатнулся, и удар пришелся по лезвию сабли. Сила удара была настолько велика, что клинок не выдержал и разломился, а рукоять вырвало из рук. Гаузен понял, что пути к отступлению нет. Если он попытается слезть с горы, то зверь догонит его и сцапает. Мельком он заметил небольшой вход в пещеру, куда хищнику было не пролезть, и отчаянно рванулся в сторону укрытия. Пока камедведь разворачивался, юноша успел нырнуть в пещеру, избежав когтей чудовища. Как он и надеялся, во вход пролезла только морда косолапой бестии. Раскрыв пасть, камедведь тщетно пытался схватить зубами юношу. Гаузен же успел скрыться в туннеле и вскоре оказался в куда более широкой части скалистого укрытия.
Оставшись один, юноша оглянулся. Вокруг было просторное помещение… и ничего больше! Никаких сокровищ, никаких сундуков, никаких гор золота.
– Быть может, это его берлога? – предположил Гаузен и тут же сердито оборвал и эту мысль. – Какая же это берлога, если сюда едва влазит его нос!
Гаузен увидел под ногами несколько монеток. Он тут же нагнулся и собрал их в кулак, оглядываясь, не притаилась ли где еще кучка-другая. Но даже после недолгих поисков найденных монет все равно оказалось предательски мало.
– И это клад? И это сокровище? Да этих монет даже на самую заваляющую лошадь не хватит! Постой-ка, – спохватился юноша и судорожно пересчитал свою добычу.
– Два золотых, семь серебряных и двенадцать медных. Нет! Все равно не хватит! – окончательно расстроился Гаузен.
Юноше пришло в голову, что, ко всему прочему, эти скудные монеты вскоре могут оказаться платой за его жизнь, и он впал в отчаяние:
– Треклятые Кунашвили! Они ничем не лучше хаслинов! Всунули мне негодную железяку! – неистовствовал Гаузен, совсем позабыв про клятву, которую он давал, принимая подарок.
– Да у них там все мерзавцы без исключения – одна истеричка, другой негодяй, третий идиот. Иные просто притворяются добряками до поры до времени, как Волжанин, а другие, когда к стенке припрут, начинают корчить из себя, как Филимон Зеленых, невинных овечек!
Тут юноша проклял тот миг, когда доверился Книге Знаний, припомнив недобрыми словами и того, кто вычитал ему повод отправиться сюда.
– Будь ты проклят, чужеземец! Чтоб тебе четырежды провалиться, Ленон! Ты втянул меня в это, и вот я здесь один, обреченный на растерзание или голодную смерть!
Гаузен настолько вышел из себя, что успел позабыть, что его неприятности начались гораздо раньше встречи с Леноном. А вдруг его спутник намеренно увязался за ним в Велитию, потому что ему наскучило в своем мире? Или, хуже того, Ленон переместился вместе с Гаузеном, чтобы только и делать, что мешать ему во всех делах? Что он там бормотал себе под нос? Избавить от лукавого? Лук? LUCK! Вспомнилось Гаузену незнакомое слово из еще более непонятного языка, чем тот, на котором он разговаривал в чужом мире. Ленон молился о том, чтобы избавить Гаузена от удачи!
– Захотел неудачника из меня сделать, приятель?! Да если бы ты был здесь, я бы тебе такого пинка дал, что ты быстрее ветра с горы бы слетел! Это был твой замысел! Не зря ты так не хотел идти сюда! Да и то, что я могу справиться с камедведем, наверное, тоже сам придумал!
Отчасти из-за того, что Гаузен по-прежнему ничего не слышал, кроме собственных мыслей, его отчаяние стало переходить все пределы здравомыслия:
– Ну, ничего, ничего, Ленон, – обращался Гаузен к своему спутнику, будто бы тот наблюдал за ним через Книгу Знаний. – Ты меня сюда заманил, но один ты долго не протянешь. Пускай у тебя в руках книга, но не видать тебе всемогущества! Такого слабака, как ты, либо звери съедят, либо люди зашибут! На те гроши, что я тебе дал, ты долго не проживешь. Кто знает, может быть, они фальшивые, и тебя упекут гнить в тюрягу! А в тюрьме чужеземцам даже хуже, чем флейтистам и прочим менестрелям.
– А вдруг он выживет! – начал возвращаться рассудок к Гаузену. – Вдруг он эти медяки пустит в оборот и станет богатым, как тот удачливый проходимец Филимон Зеленых. А потом он наймет армию, которую пустит мне на подмогу. А я пока буду питаться залетными птицами.
Гаузен посмотрел на свод пещеры и увидел в нем отверстие, через которое приветливо пробивался солнечный свет. На этом дружелюбность реального мира для юноши закончилась, похоронив забрезжившую надежду под новым приступом отчаяния.
– Тардиш! Почему ты меня оставил! Я ведь всегда относился к тебе хорошо. Да я с детства ни единого камушка не обидел, даже не пинал по ходу лишний раз! Неужели ты меня караешь оттого, что я потревожил руины монастыря ордена Охранителей Книг? Сжалься надо мной! Я как-то не подумал, что когда каменные здания превращаются в обломки, то они снова переходят в твое владение!
Но загадочный бог оставил мольбы юноши без ответа, и тот вновь переключился на своего спутника:
– Вот же подлец, Тардиша прогневил! Смотрит в книгу, а что он там видит – непонятно. Может, он мне дурил голову с самого начала, и она только и делает, что перемещает в другой мир. Да точно же – он так хитро улыбался, отводил глаза. Проклятый лжец!!! Вот же я, ослиная шкура, сам не догадался! Он наврал мне про Лин! Про все наврал! Но капитан Настар еще больший мерзавец! Он ударил Лин, и она не смогла выбраться! Но кто его послал?! Принц Лекант! Если бы не все эти негодяи вместе взятые, меня бы здесь не было! Но… если бы я не встретил Лин, меня бы тоже здесь не было? – засомневался Гаузен. – Если бы ее не было, я бы так… не страдал? – начал размышлять юноша, но отголоски отчаяния продолжали кричать в нем:
– И теперь никому нельзя помочь! Ни ей, ни мне, ни Салочке! А как я старался, как унижался из-за этой ампулы! И все напрасно! Да что я! Одна девушка пропала, теперь и другой пропадать! И все по вине… По моей вине…
Гаузен устало подумал, что все его предыдущие обвинения были несправедливы и высосаны из пальца. Обессилев, Гаузен уже хотел было вытащить и разбить о камни ныне бесполезное лекарство, но вспомнил, что его он тоже оставил на хранение своему верному спутнику. Вместо этого Гаузен пнул камень, похоже, позабыв о том, в чем еще недавно уверял Тардиша. Быть может, расшибленный большой палец ноги, а, быть может, то, что он ранее не замечал под этим камнем, протрезвили его и успокоили. Юноша пригляделся. Но на земле блестел не тайный выход наружу, как он надеялся, а сабля.
– Бесполезная железяка! – все еще не придя в себя до конца, решил сорвать злость на находке Гаузен. Он схватил оружие за рукоять и кинул его в огромный камень. От удара валун раскололо на две части. Гаузен насторожился. Он снова подобрал клинок и уже хотел было проверить пальцем остроту клинка, но воздержался. Вместо этого он со всей дури шваркнул его о свод пещеры и чуть не выбил себе глаза полетевшими в лицо искрами и осколками камня. Утирая кровь с лица, юноша понял, что лезвие клинка не просто прочно – оно легендарно прочно.
Настроение Гаузена потихоньку начало меняться. Поразмыслив, он отмел план пробить себе путь наружу и спуститься со скалы. С другой стороны скала была слишком гладкой, и, даже втыкай он саблю для опоры, ему никак не получилось бы добраться до самого низа.
Тут юноша вспомнил свое отчаяние, когда попал в чужой мир и не мог выбраться оттуда. Но тогда в опасное путешествие его послала Лин, а не Ленон. Он вспомнил слова Ленона, что книга предлагает то, что исполнителю по силам сделать.
– Не просто можно сделать, – прошептал Гаузен. – То, что я могу сделать. То, что мне по силам. Чьи выходки доводили до белого каления даже самых заматеревших монахов? Кто ставил шишки даже самым прожженным учителям на уроках боевых искусств? Кто умел дурить голову самому принцу Леканту? Быть может, я не был самым умным, самым сильным или самым ловким, но кое-что у меня получалось. Нельзя во всем быть лучшим. Но в чем-то лучшим я точно был. Я был лучшим! – уверенно произнес Гаузен. – И я им остался!
Укрепившись в собственных мыслях, Гаузен достал из мешка флягу и немного освежился.
– Пора подстричь камишке когти! – решился наконец юноша.
Гаузен, поудобней перехватив рукоять находки, помчался к выходу и с разбегу, но при этом, стараясь, чтобы клинок не застрял, всадил саблю прямо в нос псевдо-медведю. Зверь поднялся на дыбы и отшатнулся, так что Гаузен успел выскочить на каменное плато и захватить большее пространство для маневров. Кружась вокруг неповоротливого хищника, юноша будто в танце теснил камедведя, пока, в конце концов, тот не приблизился к самому краю горы. Тут Гаузен собрал все силы и резким ударом в пол-оборота рассек чудовищу лоб. От боли камедведь поднялся на дыбы, и, не сумев удержать равновесие, рухнул вниз.
– Прямо камень с души свалился, – подумал Гаузен, наблюдая, как камедведь, ударяясь о скалу и теряя по дороге конечности, летел вниз. Посмотрев вслед еще немного и, позволив себе в награду еще один глоток из фляжки, юноша засобирался в обратный путь.
