Текст книги "Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)"

Автор книги: Сергей Кочетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

– Наш орден длительное время покупает товары у Галатеи, так что мне давно известно о несчастье Салочки. Я перерыла все возможные источники в библиотеке и опросила всех прислужников и мастеров. Но мне не удалось найти хоть какого-то решения. А если в этой книге и есть ответ на этот вопрос, то даже если бы я, несмотря на запрет, заглянула в нее, еще неизвестно, удалось ли бы мне найти правильное решение. Я ведь всего лишь ученица… – печально докончила девушка, – Но я обязательно попрошу их разобраться, если книга подлинная.

Тут Гаузен, который вообще в последнее время спал не очень много, не выдержал и зевнул.

– Я все-таки утомила тебя своими рассказами? – встревожилась девушка. – Уже темно, пора уже укладываться…

– Я просто широко открыл рот… – пояснил Гаузен. – Открыл, чтобы сказать… А почему бы нам не выйти наверх и подышать свежим воздухом? А заодно и полюбоваться на звезды.

– Можно, – согласилась девушка. – Днем-то их все равно не увидишь.

Лин и Гаузен поднялись на палубу и стали смотреть на ночное небо. Гаузену хотелось сказать что-то красивое про звезды и очаровать девушку, но ничего путного в голову не приходило.

– А ведь иногда они и на голову могут упасть, – наконец, решился юноша, не придумав ничего получше.

– С чего ты взял? – удивленно посмотрела на него девушка.

– Ну вот, теперь она думает, что я ушибленный звездой на голову, – расстроившись, подумал Гаузен и попытался оправдаться:

– Мне рассказала тетушка Галатея, что причиной болезни Салочки стало подобное падение. А виноват во всем бог Тардиш, который кидался с небес смертоносными камнями.

– Есть и другие версии этой истории, – даже не повернувшись, возразила девушка. Она вдруг начала смотреть на звезды настолько пристально, что совсем нельзя было подумать, что она ими любуется.

– Легенды не врут! – не поверил Гаузен.

– Может быть, и не врут, но преувеличивают частенько, – не сдавалась Лин. Но их спор прервала птица, вылетевшая из капитанской рубки куда-то вдаль. Эта птица показалась очень знакомой юноше. Хотя было темно, но ему почудилось, что у нее не хватает перьев на хвосте, отчего птица немного вихляла в воздухе. К лапе пернатого было что-то привязано.

– Когтервач! – изумленно прошептал Гаузен.

Когтервачем звал Лекант своего ручного ястреба. Он брал его на охоту, а когда было нечем писать, принц вырывал у него перья.

Еще у Леканта был пес по кличке Брюхогрей, который очень любит дремать у камина. Придворная чернь даже сложила песенку на эту тему:

У Леканта тьма друзей,

Когтервач да Брюхогрей.

Впрочем, однажды Брюхогрей исчез. Трудно понять, сбежал он, потерялся или был украден, хотя кому бы мог понадобиться старый толстый пес? Но принц, во всем чуя измену, заочно приговорил четырехлапого блохоносца к смерти. Чтоб другим неповадно было. Вот так у Леканта из любимцев остался один только ястреб. Тут юноша вспомнил, что пернатый спутник принца всегда мог найти дорогу в замок, поэтому Лекант использовал птицу как почтальона. Просто отдавал кому-то ястреба в клетке, а потом, когда срочно нужно было отправить письмо, Когтервача выпускали, и он возвращался обратно к принцу.

– Я ведь забыл отправить ему отчет о месте для замка, – пришло в голову юноше, но он решил больше не думать об этом.

– Лин, – повернулся к девушке Гаузен. – Похоже, что капитан Настар только что отправил письмо Леканту при помощи ручного ястреба принца.

Девушка посмотрела на него в ужасе.

– А я еще сомневалась, что наш корабль отклонился от курса, – расстроено поведала она. – Звезды совсем не совпадают с теми, что встречаются на пути в Альдорию.

– А еще, похоже, что Настар работает на Леканта, – вновь напомнил юноша, которому показалось, что девушка не совсем его расслышала.

– Послушай, Гаузен, – серьезно спросила Лин. – Лекант действительно такой мерзавец, что с ним ни в коем случае нельзя связываться?

Тут у Гаузена промелькнула мысль, что, может быть, не все еще потеряно. Что он сейчас может представиться капитану подручным принца Леканта, а потом и самому принцу все объяснить. Что да, он подзадержался и ввязался в неприятности, но первоначальное задание он, как мог, но выполнил. Зато ведь получается, что девушку и книгу он сопроводил прямо ему в руки. Проявил дальновидность, так сказать. Но все эти мысли показались Гаузену настолько противными, особенно в сочетании с представившейся ему мерзкой самодовольной улыбкой Леканта, что юноше стало стыдно даже помыслить о подобном предательстве. Нет, Лекант – это не тот человек, в котором можно найти хоть одну положительную черту. Гаузен понял, что его заслуг перед Лекантом никак не хватит, чтобы вытащить девушку из беды. Да и даже если он спасет ее, она не простит ему потери книги.

– Лин, если ты меня спрашиваешь, – начал Гаузен. – То избегай его любой ценой! Хорошо в нем только то, что его сейчас нет поблизости.

Тут они услышали шаги и обернулись. Капитан судна уже успел появиться на палубе.

– Ну что, голубки, вышли полюбоваться на звезды или опять обо мне вспоминаете? – с наигранным дружелюбием поинтересовался Настар.

– Не голубки – тут птицы покрупней будут, – прошептал Гаузен, не рискнув прямо выразить свое негодование, но Лин была куда более категорична:

– Настар, куда мы плывем? Это совсем не похоже на путь в Альдорию! – в открытую обвинила девушка.

– Говорят, близ Альдории бушуют бури, поэтому я решил сделать небольшой крюк. Но не волнуйся, дорогуша, ты наверняка рано или поздно вернешься к себе домой, если будешь послушной… Ведь в монастыре тебя учили послушанию? – криво ухмыльнулся капитан и прищелкнул языком.

– Что это значит, Настар? – дерзко перебила девушка.

– Это вам объяснит принц Лекант при встрече, – все еще злорадно улыбаясь, ответил капитан.

– Как ты мог так поступить с нами после стольких лет сотрудничества с орденом? – не отступалась Лин.

– Как говорится в одной нашей поговорке, – заявил хаслин. – После сделки не торгуются. А бежать вам все равно некуда.

– Как тебе не стыдно, Настар! – не сдавалась девушка, – Как ты мог нас обмануть?

– Ты называешь меня обманщиком?! – разозлился капитан. – А кого ты протащила на борт? – указал на Гаузена Настар. – Он совсем не похож на храмовника, лживая ты стерва!

Увидев, как хаслин размахнулся, Гаузен рванулся навстречу, но опоздал. Настар отвесил девушке такую оплеуху, что она, отлетев, ударилась о мачту.

Пожалев об оставленном в каюте ноже, Гаузен изо всех сил пнул капитана под колено, а когда у того подогнулись ноги, прибавил кулаком в челюсть. От подобной арифметики рот капитана исказился от боли, и наружу вырвались слова о помощи.

Гаузен не стал дожидаться, пока Настар поднимется или прибудет подмога, сразу подбежав к Лин.

– Скорее в каюту, – слабо попросила девушка. Гаузен, подхватив Лин, добрался до места и запер дверь.

– Прости меня, Гаузен, – ученицу ордена Всемзнания шатало от боли в голове, но у нее еще были силы говорить. – Я подозревала тебя в предательстве, но не смогла разглядеть настоящего изменника. А я еще пыталась переубедить его…

– Это ты прости меня… – с горечью ответил юноша. – Прости, что я не смог защитить тебя.

– Бери свои вещи и слушай меня внимательно, – посерьезнела девушка. – Похоже, что книга подлинная. Иначе ее бы так тщательно не прятали, а Лекант не искал бы ее, сломя ноги. Книга многие века накапливала знания, и от нее можно получить многие ответы, – тут девушка, сконцентрировавшись, углубилась в книгу. В этот момент в дверь стали громко стучать, требуя открыть дверь. Гаузен подумал, что если дверь начнут выламывать, то засов долго не протянет.

– Мне удалось разузнать, как исцелить Салочку. Она больна синдромом Протея, и единственное лекарство держит у себя ученый, которого зовут Савушкин. Но это очень далеко. Зато мы оба знаем о ее недуге, и это нас объединяет. Оба мы хотим, чтобы Салочка излечилась.

Гаузен напряженно кивнул, все еще не понимая, как это поможет им в нынешней ситуации.

– Если все получится, нам удастся не только спасти книгу от рук Леканта, но и помочь Салочке. Мне было запрещено использовать Книгу Знаний, но у нас нет выбора. Мы можем скрыться только в ином мире, так как книга позволяет перемещаться между мирами, но не внутри них.

– А мы не потеряем друг друга? – испугался Гаузен, который от волшебных перемещений не ожидал ничего хорошего.

– Разве ты еще не понял? Эта книга помогает найти любовь и дружбу. Мы отыскали друг друга в Арте, найдемся и в другом мире. Пусть даже на это уйдет время…

Лин стала судорожно листать книгу, нашла одно место и долго вчитывалась в него, затем слабым голосом велела Гаузена заглянуть туда вместе с ней. Гаузен так и сделал.

– Надеюсь, хоть на этот раз у меня все получится, – прошептала девушка.

– Я верю в тебя, Лин, – попытался успокоить девушку Гаузен, и она ответила ему благодарным взглядом. – Послушай, Лин, мне кое-что нужно сказать… – вдруг вспомнил юноша.

– Нашел время! – не дала договорить девушка. – Потом скажешь…

Тут Гаузен услышал гром, а в голове у него померкло.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Лин, – было последней мыслью юноши. – Ведь в твоих руках наши жизни.

Но в тот момент о своей жизни он почти не думал.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Часть третья

Глава I

Гаузена как будто перебрало всего по косточкам и вывернуло наружу. Он почувствовал, будто падает с большой высоты, и приготовился к худшему. Но в последний момент, когда уже казалось, что тело юноши будет расплющено ударом о землю, падение замедлилось, а вскоре и вовсе остановилось.

– Неужели я промахнулся мимо земли? – подумал Гаузен. Но чувство неминуемой гибели сменила новая напасть. Внезапно ему показалось, что он услышал всплеск и почувствовал, что погружается куда-то вглубь. Гаузен уже начал задыхаться, но неожиданно ощутил, что он уже не в воде, а в воздухе. Но вместо того, чтобы ощутить твердую почву под ногами, юноша снова свалился в воду. Гаузен, совершенно обескураженный от подобных метаморфоз, начал барахтаться. Хотя в глазах у юноши помутилось, и он мало чего соображал, но догадался схватить свою сумку, которая уже начала идти ко дну, и выбрался на землю. Путешественник посмотрел вперед и увидел неподалеку серую дорожку, по которой наперерез ему, что-то распевая, шла толпа людей.

– Лин! – изо всех сил закричал Гаузен, вертя головой, но девушку нигде не видел. Впрочем, от перемещения в глазах у него сильно расплывалось.

– Лин! Я здесь! Где мы?! – вновь позвал юноша и понял, что кричит не своим голосом. Точнее, свой-то голос юноша узнавал, но сами слова были будто чужими.

Все еще не понимая, где очутился, юноша начал разбирать слова песни. В голове Гаузена произошло нечто непонятное. Не то, чтобы он забыл свой родной язык – он по-прежнему знал его в совершенстве, но он был как будто чужим. А совершенно незнакомый жителю Велитии язык будто бы стал его родным, хотя он был гораздо сложнее и с куда большим количеством слов, не все из которых были понятны юноше. Гаузен потряс головой, пытаясь стряхнуть это наваждение, но ничего не выходило.

– Надо сначала привести себя в человеческий вид, а потом во всем разобраться, – рассудил юноша и с удивлением осознал, что думает он тоже на чужом языке.

– Лин, у тебя все получилось! – вновь закричал юноша, но ответа по-прежнему не было.

Юноша сделал еще несколько шагов по направлению к толпе и вышел на дорогу, встав на пути одного из шагающих. Прохожий остановился. Гаузен, все еще слабо соображая, подумал, что тот остановился специально, чтобы помочь юноше и даже протягивает ему какую-то ткань. Юноша схватился за кусок материи и тщательно вытер им лицо. Но из-за поднявшегося шума поблагодарить незнакомца он не успел.

– Этот негодяй высморкался в наш флаг! – закричал кто-то. Юноша бросил вытираться и чуть не задохнулся от возмущения от такой наглой лжи, ведь высморкаться во флаг он только собирался. Он пробовал что-то сказать в свое оправдание, но если даже его сознание совсем не привыкло к новому языку, то сам орган речи и вовсе заплетался как башмак в колючей проволоке. Гаузен попытался сбежать, но его все еще сильно шатало, да и к тому же его успело окружить несколько крепких парней в красно-белых футболках.

– Я во благ не Бисмарк, – пытался объясниться Гаузен, с непривычки путая слова. Но тарабарщина Гаузена ни у кого не вызвала хоть капельку сочувствия или понимания. Похоже, собравшиеся люди подумали, что пришелец насмехается над ними таким же образом, каким он только что надругался над флагом.

– Я же говорила вам не ходить через парк со своими шествиями, чертовы колбасники! Вы снова цветник вытоптали! – возмутилась прибежавшая на шум какая-то незнакомая девушка. Действительно, лужайка с цветами, некогда выхоженная чьими-то заботливыми руками, теперь была выхожена совсем другим манером обувью отнюдь не детского размера. Гаузен обернулся в сторону источника шума, но кричавшая девушка совсем не была похожа на Лин.

– Заткнись, истеричка! – ответил широкого телосложения тип в дорогом пиджаке, который возглавлял шествие. – Этот парк уже лет сто вам не принадлежит! И вообще, всю твою чокнутую семейку надо было расстрелять еще тогда, пока была возможность! Чтобы потом такие, как ты, не лезли не в свои дела!

– Чего же ты сейчас не стреляешь – все же вокруг знают, что ты на самом деле обыкновенный бандит! – сорвалась на крик девушка, которая от последних слов бизнесмена чуть не расплакалась. – Ты все равно не имеешь права устраивать здесь беспорядки, Филимон Зеленых! Парк не твой! – не отставала девушка.

– Пока не мой! – проскрежетал зубами Филимон Зеленых, который после обвинения в бандитизме с трудом удерживал свою злобу. – А когда он будет моим, ноги твоей здесь не будет!

– Это мы еще посмотрим! – не сдавалась незнакомка.

Гаузен попытался воспользоваться неразберихой и сбежать. Он ударил одного из окружавших его людей в живот, а другому больно наступил на ногу и уже готов был прошмыгнуть мимо, но тут кто-то с шипящим звуком плеснул ему в лицо что-то едкое.

– Я вам покажу пряники-коврижки! – озверел от боли Гаузен и попытался махать кулаками вслепую, но тут его чем-то ударили сзади, и он начал терять сознание.

– Вот я дурак! Надо было сразу нож выхватить! – подумал напоследок юноша.

Глава II

Очнулся Гаузен уже в каком-то помещении. Он сидел на стуле в углу и на его руках были надеты оковы. К счастью, яд, которым его опрыскали злодеи, ослепил его не навсегда, и юноша уже начинал что-то видеть. Особое внимание он обратил на невысокую статую женщины с мечом, из одежды на которой была только повязка на глазах. В другой руке она держала весы.

– Наверное, она торгует мясом, – подумалось юноше. – Режет и взвешивает прямо на месте.

За столом сидел человек в синей одежде, который, прижав трубку к уху, разговаривал приглушенным голосом, зажимая фуражкой рот:

– Алле, это рынок? У вас заложена бомба! Немедленно сообщите в милицию, чтобы они пришли к вам с проверкой.

– Петя! Ну так же нельзя! Ты хотя бы для приличия из соседнего кабинета, что ли, звонил, – раздался голос из другого угла. Гаузен повернул голову и увидел, что за соседним столом, попивая кофе, сидит человек, тоже носящий похожую форму.

– Митя, это я так… Попугать немного… Чтоб они там у себя… – пристыжено начал оправдываться Петя.

– Опять ведь придется рейд устраивать! – продолжал настаивать на своем Митя.

– Ну, если не хочешь, я и один могу сходить! – предложил Петя.

– Одному нельзя! – возразил Митя. – Ты опять Пикарда потеряешь!

– Я его не буду в этот раз с поводка спускать! – пообещал Петя.

– Значит, сбежит вместе с поводком, – стоял на своем Митя.

Тут в кабинет ввели какого-то потертого небритого типа, который при виде милиционеров сразу уселся на стул.

– Здорово, воробьи! Ну, как вам чирикается без меня? – благодушно поприветствовал посетитель.

– Как ты меня назвал, зэк?! – рассердился от подобной фамильярности Петя, но Митя примирительным жестом остановил его дальнейший порыв.

– Отбросьте свое панибратство, товарищ Волжанин, – наставительно произнес милиционер Митя. – Вы нам лучше скажите, как это вы при помощи фомки вскрыли дверь квартиры?

– Ну, с кем не бывает, товарищ начальник, ну ключи, ну позабыл, – пожал плечами подозреваемый в преступлении.

– А то, что это не ваша квартира, тоже позабыли? – настаивал Митя.

– Ну, я и говорю, тяжелое детство, да еще весна была только недавно. Авитаминоз, понимаешь, вот и мозговые клетки плохо действуют, – медленно, будто пережевывая для ребенка, объяснял Волжанин.

– А о твоих прошлых судимостях ты тоже позабыл, сволочь уголовная? – не выдержал Петя, похоже решивший, что собеседник издевается над следствием.

– Я вам что? Справочное бюро, чтобы все помнить? – заметно поднапрягся допрашиваемый.

– Да не пугайтесь, гражданин Волжанин, – успокоил Митя. – Мы же в милиции, а не в инквизиции. А вот лет сто назад нас называли полицейскими. Знаете почему?

– Ну, как же, гражданин начальник, не первый год сижу. Вы чуть что – сразу по лицу да по лицу, – догадался заключенный.

– Неправильно вы мыслите, гражданин Волжанин, – опроверг выдвинутую теорию Митя. – Не с того конца вы до смысла докапываетесь. Полит-сей-ские. Политику, значит, сеем в головы людские. Перевоспитывать вас уже поздно, а наказывать вас пусть будет суд. Наше же дело докопаться до истины и объяснить вам вашу неправоту. Вы уж постарайтесь вспомнить все получше, а потом мы с вами еще поговорим, – объяснил милиционер, и подозреваемого в краже увели из кабинета. Уходя, он подмигнул Гаузену.

– И чего ты с ним возишься? – возмутился Петя. – Эту рожу я только в сводках раз десять видел!

– Спокойно, Петя. С таким взрывным характером ты бы еще на динамитную фабрику устроился, – попытался усмирить коллегу Митя. – Нервы следует беречь. Если ты будешь выражать свое отношение к жизни так бурно, то рано или поздно это может кончиться весьма трагически.

Тут Митя поднялся со стула и начал живописно изображать следующую картину:

– Представь себе, вот стоит у шкафа психиатр. Пожилой такой, в очках, в белой шапочке, бородка клинышком, как у Айболита, и с выражением удовольствия листает себе картотеку. А на одной из страниц останавливается и начинает мурлыкать себе под нос: Какой душевный был больной, очень душевный больной!

– Причем тут это? – посерьезнел Петя.

– А притом, что на той странице может быть твоя фамилия и фотография, – резко подытожил Митя.

– Моя?! Как это моя?! – закричал нечеловеческим голосом Петя. – Я что, по-твоему, псих какой-то?! – тут вконец разгорячившийся милиционер выхватил у своего коллеги кружку с кофе и со злостью швырнул ее об стену, изрядно запачкав обои. Кружка разбилась аккурат над статуей девушки, и по ее лицу начала стекать коричневая жижа.

– А Фемида-то у нас теперь африканка, – на удивление спокойно подметил Митя. – Кхм, Петя, я вот что тебе хотел сказать… У меня кружка куда-то задевалась, так я твою одолжил.

Разнервничавшийся милиционер, не поверив собственным ушам, подбежал к статуе и поднял осколок. На нем было написано «Петя». Обладатель именного черепка расстроено бухнулся на свой стул.

– Ничего, Петя, ничего, – как мог, успокаивал товарища Митя, который, похоже, уже привык к подобным сценкам. – Зато теперь я знаю, что подарить тебе на твой день рождения.

– Я велосипед хотел, – обиженно пожаловался Петя. – И вообще – за такие шутки ноги надо отрывать!

– А почему ноги, а не руки? – полюбопытствовал Митя.

– Я что, по-твоему, зверь какой-то? – удивился Петя. – А чем тогда есть?

После этих слов оба милиционера вспомнили о присутствии в кабинете Гаузена и переключили на него все свое внимание.

– Что, Петя, опять какого-то панка поймали? – показал пальцем на кожаную курточку Гаузена Митя, данным вопросом пытаясь разрядить атмосферу и окончательно замять скандал.

– Разве это панк, Митя? – поднял голову от стола Петя и с большим подозрением посмотрел на немытые волосы Гаузена. – Может, он куда опасней. У него нож нашли!

– Как же я забыл про нож? – подумалось Гаузену. – Если бы я додумался его выхватить, они бы так просто меня не сцапали. Ну, я здесь долго задерживаться не собираюсь. Мне еще надо встретиться с Лин.

– Это все бандиты, Котовские на меня напали! И я просто Ахиллес от такого обращения! Пустите меня, а не то будет совсем Паганини! – новый язык все еще не до конца давался юноше, и привычные слова мешались с непонятными.

– Полегче, парниша, – возразил Петя. – Как такому как ты вообще можно доверять?

– Я невиновен! – не сдавался юноша, все еще путаясь. – Мандельштам буду, если Саврасов.

– Ты мне голову не Марокко, я уже все Ришелье! Тьфу ты! – ненадолго заразился странным выговором юноши Петя. – Документов у тебя нет, я думал, ты обычный голодранец, а ты, судя по всему, иностранец! Может даже… из Хорватии!

– Кроватия? Хорошая, наверное, страна. Только знай, лежи да спи, мни бока в постели, а не в подворотне, – подумал Гаузен, не разобрав название целиком. Юноша уже который день подряд не мог нормально выспаться, но волевым усилием отогнал от себя сонливость, ведь от ясности ума зависела его свобода.

– Петя, надеюсь, ты его не бил? – обеспокоился странной дикцией Гаузена Митя. – Помнишь, как в прошлый раз, когда задержанный оказался дипломатом. А этот… Да еще без документов, может быть кем угодно.

– Не этот, а тот самый! – перебил юноша, который уже более-менее начал осваиваться со своим новым языком, надеясь запугать стражей порядка. – Вы обо мне еще услышите!

– Может, он инопланетный шпион? – не вполне серьезно предположил Митя. – С такими пусть спецагенты разбираются.

– Если он шпион, его надо еще раз обыскать! – не уловил иронии Петя. – Я в кино видел – у них в пуговице камера, в ботинке пистолет, а в шляпе – вертолет!

– Я вам покажу пряники-коврижки! – возмутился Гаузен. – Сначала какие-то байки да легенды несете, потом обыскать норовите. Что же это такое? Что еще за легенды… обыскателей?!!

– Как-как? – не расслышал Митя, который в это время что-то старательно записывал. – Обыватели? Правильно будет говорить не обыватели, а герои повседневности! Благодаря таким, как мы, хорошие люди спят спокойно, а нехорошим – плохо спится.

Петя принял похвалу в свой адрес и заулыбался. Гаузен же решил ни в чем не сознаваться, пока не поймет, что вокруг него происходит на самом деле.

– Петя, похоже, он готов давать показания. Оформи его – твоя очередь допрашивать, – вспомнил Митя и вышел из кабинета.

– Ну ладно. Давай перейдем к протоколу, – недовольно пробурчал Петя, которому, по-видимому, хотелось еще поболтать со своим приятелем. – Как вас зовут, гражданин?

– Гаузен! – честно сознался юноша, и милиционер аккуратно записал показание.

– Так, а имя какое? – не отставал Петя.

– Да Гаузен же! – повторил юноша.

– Тогда пишем Гаузен Гаузен, – тут Пете стало смешно, и он начал напевать песенку. – Гуси, гуси, га-га-га!

– Матушка моя гусыня, он еще издевается! – возмутился юноша и подумал, что стражник требует от него назвать какой-нибудь титул. – Надо писать Гаузен из Велитии!

– Из великих, говоришь? – не понял Петя. – Всех великих извели еще в семнадцатом году, и на тебя управу найдем. И вообще, если ты такой великий, то сам все и пиши! – решил милиционер и сунул ему бумажку под нос.

– Мне что, зубами писать что ли? – огрызнулся юноша. Поворчав, Петя снял наручники, которые тут же с вопрошающим звяком свалились на пол.

– А чем писать? – спросил юноша, разминая затекшие руки.

Петя протянул ручку, и Гаузен начал внимательно ее рассматривать.

– А во что макать? – не разобрался юноша, не видя вокруг чернильницы.

– Во что макать?! – потерял терпение милиционер. – Знаешь, во что я тебя обмакну, если ты мне сейчас не напишешь все, как было, и до последней детали!

Гаузен пожал плечами, надавил ручкой на бумагу и удивился, что она пишет без чернил. Но буквы чужого языка не слушались. Читать он еще как-то мог, но писать не получалось. Тут юношу осенило, что мысли можно выражать не только письмом. Хотя руки все еще не слушались до конца, ему удалось кое-что вывести, и Гаузен даже был немного доволен полученным результатом. Закончив, юноша вернул лист бумаги милиционеру.

– Что это такое? – озадачился Петя, не ожидавший подобной наглости.

– Вот это дерево… – начал спокойно объяснять Гаузен, показывая пальцем на рисунок. – А это я, – тут он показал на веселого человечка. Юноша хотел нарисовать его покрасивее, но ему очень хотелось поскорее убраться отсюда.

– Вот тут я падаю в пруд. А вот я уже у пруда. И на меня нападают какие-то мерзавцы и ослепляют, – на эту тему Гаузен нарисовал каких-то непотребно огромных великанов, которые макушкой доставали почти до неба. Милиционер сначала недоуменно изучал вместе с Гаузеном рисунок, но потом не выдержал и заорал:

– Ты что, пьяный или изгаляешься надо мной! Отвести его в камеру! Ты там поседеешь, пока сидеть будешь. И не от старости, а от ужаса! Я тебя к таким уркам посажу, сразу жить не захочется! Посмотрим, как ты после этого заговоришь!

– Подожди! Я еще не все нарисовал! – попросил Гаузен. Он вспомнил, что до сих пор не знает, где сейчас находится Лин. Ему в голову пришла мысль нарисовать ее портрет, чтобы ему помогли найти ее. Хотя он не был прирожденным художником, что только что и продемонстрировал, но ничего другого юноша выдумать не мог. Но Гаузена, не дав возможности объясниться, увели из кабинета.