Текст книги "Собрание Стихотворений"

Автор книги: Сергей Соловьев

Mater, ades, florum, ludis celebranda iocosis.

Ovidius

C'est toi, ma blonde!

A. Musset

 
Улыбнулась, и проснулась,
Полня звуками леса.
За плечами развернулась
Бледно-желтая коса.
 
 
Взор, как небо – беспределен,
Глубина его пуста,
Переливчат, влажен, зелен…
Мягко-чувственны уста.
 
 
Где с фиалками шептались
Незабудки, и цвела
Маргаритка, там сплетались
Дымно-тонкие тела.
 
 
Где-то плакали свирели,
Доносился плеск воды.
В темной зелени горели
Золотистые плоды.
 
 
На полянах говор звонкий
Раздавался. В дыме сна,
Чуть скользя ногою тонкой,
По траве плыла весна.
 
 
Перевитый нитью злачной
И гирляндою цветов,
Тело скрыл полупрозрачный,
Серебрящийся покров.
 
 
Те лежали, те сидели,
Отдыхая от игры,
Где гранат тяжелых рдели
В листьях красные шары.
 
 
Юной, ласковой богиней
Оживляются леса.
Яркой краской, густо-синей,
В далях блещут небеса.
 

 
Как весенний цвет листвы,
Так и Вы
Нежным веете апрелем
В дни, когда в тени ветвей
Соловей
Предается сладким трелям.
 
 
В дни, когда исподтишка
Пастушка
Ждет пастушка в поле злачном,
И в ручье опять жива
Синева,
Тихоструйном и прозрачном.
 
 
Испещрен цветами куст.
Сотни уст
Раскрываются на солнце.
Росы зелень серебрят,
И горят
Одуванчиков червонцы.
 
 
Гуще лиственный навес.
От древес
Ароматным веет медом.
Грузный шмель к цветку прилип.
Ветви лип
Вознеслись зеленым сводом.
 
 
На заре, у сонных вод,
Хоровод,
Под напевы песни древней,
Я люблю, когда закат
Стекла хат
Зажигает вдоль деревни.
 
 
Песня – сладостно грустна,
Как весна
Наших северных губерний,
В час, когда задремлет клен,
И червлен
Запад, дымный и вечерний.
 
 
Вы придете ввечеру
На игру,
С полной злаками кошницей.
Будет ласковым Ваш взор,
Сквозь узор
Озолоченной ресницы.
 
 
Кудри – россыпь златных руд.
Изумруд
Взоров, ласково коварный,
И смеется, и манит
(Как магнит),
Всепобедный, лучезарный.
 
 
Многим сердце воспалят
Этот взгляд,
Соблазнительный, безбровый,
Шея, белая как снег,
Этот смех
Нимфы северной дубровы.
 
 
Полны эти глаза два
Волшебства —
Золотые изумруды,
Золотые лезвия.
Ранен я
Нимфой юной, полногрудой,
 
 
Руку я прелестной сжал:
Злее жал
Пальцы ручки благовонной.
Кудри – буйный водомет.
Точит мед
Страстных губ цветок червонный.
 
 
Ах! я гасну каждый день.
Только тень
Ляжет в поле и прохладу
Урна ночи разольет,
Лес поет,
Славя Леля, слава Ладу.
 
 
Есть в холмах тенистый грот,
Где Эрот
Точит золотые стрелы.
Там она, упав на одр,
Юных бедр
Нежит сад, цветущий, белый.
 
 
Ах! цветами мы его
Отчего
Не украсим, не устелем
Этот одр, чтобы на нем
Жарким днем
Почивать, сопрягшись Лелем?
 

 
Des grottes d’Amphitrite,
Climene, entends ma voix:
Le mois des fleurs t’invite
A rentrer dans nos bois.
 

Gresset

 
В днях последних сентября,
Удобря
Землю взрьггую навозом,
Семи я держал в горсти,
Чтоб цвести
Белым лилиям и розам.
 
 
Чтоб водить моих друзей
В Элизей,
В глубь земли черноутробной,
Клал я в зимнюю постель
Асфодель,
Цвет подземный, цвет загробный.
 
 
Гряды взрезал острый плуг.
Вспахан луг,
Ждет обильного посева,
И, раскрывши ложесна,
Семена
Емлет матернее чрево.
 
 
Спите зиму в мертвом сне!
По весне
Из земли побеги выньте,
Чтоб осенний скудный тлен
Был явлен
В благовонном гиацинте.
 
 
Гиацинтовый цветок,
Лепесток
Развернувши, близ тюльпана
Стройным стеблем поднялся,
И леса
Вторят страстным кликам Пана.
 
 
Всходит травный изумруд.
Синий пруд
Льется золотом плавленым.
Нимфы резвятся в кругу,
На лугу,
Орошенном и зеленом.
 
 
Под одеждою сквозной,
Белизной
Блещут бедра, блещут груди.
Вкруг волос цветет венок.
Пальцы ног
Тонут в злачном изумруде.
 
 
Волоса – янтарный ток.
Как цветок,
Губы – влажны и червлены.
Взор исполнен волшебства,
Как листва,
Желтоватый и зеленый.
 
 
Всё, что было снега, льда,
Без следа
Всё лучи вобрали, съели.
Шепчут в бездне голубой
Меж собой
Торжествующие ели.
 
 
Как богиня сходишь ты
С высоты
Олимпийского престола.
Кудри желтые твои,
Как ручьи
Златоструйного Пактола.
 
 
Истощила красота
Все цвета
На божественной палитре,
Тело юное творя.
Как заря,
Ты горишь в лучистой митре.
 
 
Нимфа! нимфа! ты – белей
И лилей,
И нетронутого снега.
В изумруде узких глаз
Как зажглась
Подступающая нега.
 
 
Роз потребно много сот,
Чтобы сот
Уст твоих создать медвяных,
Уст, которые лобзать
Ищет рать
Дерзких фавнов, страстных, пьяных.
 
 
Кто же выпьет сладкий мед,
Кто сожмет
Эту грудь? О, кто же, кроме
Вас: палящий небосклон
Аполлон
И венчанный гроздом Бромий?
 
 
Ты услышишь страстный вой
«Вакх Эвой!»
И жемчужные колени
Закружатся под напев
Буйных дев,
Крытых шкурою оленьей.
 

 
Мне ветер волосы шевелит.
Поля сребрятся в талом льде,
И звонко жаворонок трелит,
Не знаю что, не знаю где.
Как ярко зеленеют ели!
Прозрачны светлые леса,
И лучезарно небеса,
Вздохнув весной, заголубели.
И, как небесная свирель,
Лазурна жаворонка трель.
 
 
Пари свободно, своенравно,
Звени крылом и трели сыпь!
Где мертвый снег белел недавно,
Бежит синеющая зыбь.
И даль раскрылась и блеснула,
В простор безбрежный уходя.
Пути внезапно преградя,
Весь полон блеска, полон гула,
В тиши сияющих ночей,
Прорыв снега, шумит ручей.
 
 
Уже дорог не станет скоро:
Пробивши льдистую кору,
Разлились лужи, как озера,
И зеленеют ввечеру.
Поверхность пруда раскололась,
Смеется луч, ее согрев.
Гудит вершинами дерев
Сырого ветра шумный голос.
Над обнажившимся бугром
Береза блещет серебром.
 
 
Купая ветви в синем море,
Березы шепчут меж собой,
И нежно-розовые зори
Повиты дымкой голубой.
Растает дымная завеса,
Прозрачен ясный небосклон.
Задумчиво вечерний звон
Из-за притихнувшего леса
Летит. Поля покрылись мглой,
И мерзнет лужи верхний слой.
 
 
О, как я ожиданьем мучим,
О, как я жду минуты той,
Когда пройдешь с ведром певучим
Ты, мимо сада, за водой!
 

С. С. Щ.

 
Тихо спал ты зиму в глухой гробнице
Синих льдин, покровом завернут снежным.
С лаской принял юношу гроб хрустальный
В мертвое лоно.
 
 
Ты молвы стоустой не слышал гула,
Не изведал яда клевет подпольных.
Строгий сон твой разве могли встревожить
Хульные речи?
 
 
Не оплакан матерью нежной, долго,
Скован льдами, ждал ты пелен могильных.
Над тобою гимн похоронный пела
Зимняя вьюга.
 
 
Но, с дыханьем первых ветров весенних,
Пооттаял белый твой гроб плавучий.
Солнце плен расплавило льдин тяжелых,
Всплывших со звоном.
 
 
Нимфа влаги труп твой нашла забвенный,
Прочитала повесть любви печальной,
И с улыбкой лик целовала бледный
В мертвые губы.
 
 
И, на берег вынесши прах печальный,
Созывала диких, веселых фавнов
И дриад дубравных, в венках купальниц
Зеленоствольных.
 
 
И склонялись девушек белых хоры,
С уст свевая вешние тихо розы.
Кто – шептали – в смерти виновна ранней,
Юноша милый?
 

 
В полях растаял звонко вспененный снег,
Возникла зелень первых весенних трав;
И Пан зовет в тростник свирельный,
Нимфу дубравную страстно клича.
 
 
Взошла фиалка, словно синя слеза
Дриады белой пала на темный мох.
О друг, ты слышишь в дуплах ствольных
Стоны любовные дремной девы?
 
 
В древесных чащах – песни веселых нимф,
Шум хороводов, пляски, призывный смех,
Когда наступит синий вечер,
Облаком розовым небо кроя.
 
 
Как буйны ласки диких лесных подруг!
В глазах прозрачных зыблется зелен лист,
В земле и злаках, белы ноги —
Корни подземные нежной розы.
 
 
Устав от пляски, дремлет в сырой траве,
И кудри девы блещут, что колос злат,
И грудь ее – цветок медвяный,
В зелени влажной расцветший сладко.
 

 
Облака золотистые.
Ивы пушистые.
Вечер святой Воскресения.
Над белой березкою
Лодкою розовой, плоскою
Проплывает тучка весенняя.
 
 
Вечер синий и розовый.
Как нежны в роще березовой
Расцветы трав воздыхальные!
Свершаются таинства древние.
Слышу из ближней деревни я
Девушек песни пасхальные.
 
 
Как возникшие травы зеленые,
Пред тобой мои песни влюбленные,
Как травы вешние, скудные.
Шепчу я ласки несмелые,
Твои руки целую я белые,
Гляжу в глаза изумрудные.
 
 
На заре береза колышется.
Я не знаю, что это слышится:
Смех ли резвый, песня святая ли?
Дорогая, не знаю я, живы мы,
Иль, как туча за дымными ивами,
В поцелуях тихо растаяли.
 

 
На рассвете, зарослью скрыт листвяной,
Я, любовник, видел ее, счастливый.
Блещут златом волосы – плод медвяный
Желтой оливы.
 
 
Как смеялся девушки зрак зеленый!
Мне казалась нимфой она дубравной.
Белы ноги – серебра ток плавленый
В зелени травной.
 
 
Лоб – белее вечных снегов Тимфреста.
Волос каждый сладким дышал елеем.
В блеске выи розы давали место
Белым лилеям.
 

 
Изгородь
Розовеет на малой горе.
Хрустальная твердь бестелесней.
Как молитвы тихой заре —
Девушек дальние песни.
 
 
Заря в вечернем храме
Зажгла золотую свечу,
Затеплила красный елей
В хрустальных лампадах. Чу!
Девушки с голубыми серпами
Прошли домой с полей.
 
 
Как одиноко
Под покровом туманных пелен!
Лучом заревого ока,
Потускшим под облачной бровью,
Запад, как мутной, сгустившейся кровью,
Очервлен.
 

 
Глухая роща! темный древесный храм,
Где фимиамом зерна янтарных смол,
В твоем благоуханны мраке
Свечи зеленые трав весенних.
 
 
Воздвиглись ели в ризе нетленных игл,
Твою святую оберегая глушь.
Лаская луг прохладной тенью,
Древние липы простерли зелень.
 
 
И синий ладан – первых фиалок сев —
Твое кадило, в час, как смеркает день,
И солнце золотые розы
Тихо роняет над глыбой талой.
 
 
Нерукотворный, одушевленный храм!
Ты возлелеял легкое семя трав,
Ты схоронил в себе зачатья
Малых цветов и дерев дебелых.
 
 
Века внимал ты жизни глухую дрожь,
Ты в черном лоне ярость цветов таил,
И, чуя трепет вожделений,
Семя питал животворной влагой.
 
 
Ты кроешь тайны первых любовных ласк,
Лелеешь в мраке знойных лобзаний сласть;
Ты ложе для четы влюбленной
Травами стелешь, цветами, мохом.
 
 
И, внемля трепет буйных, творящих сил,
Вонзая корни в тучную грудь земли,
Ты зыблешь гордые вершины
В вечно нетленном эфире неба.
 

Dulce ridentem.

Catullus

 
Что мед твой, Гибла? сладкий твой сот, Гимет?
Когда сравню вас, – сласти лесных цветов,
Добытые пчелиным жалом, —
С желтой косою румяной Хлои?
 
 
О, малый травень! скудный в цветах апрель!
Листвой златистой ты одеваешь дуб.
Как первый лист дубравы вешней,
Очи твои золотые, Хлоя!
 
 
Как шумы листьев, Пана тростник – свирель,
Дриады шепот в лыке святых дубов,
Как говор струй хрустально-синих,
Смех твой сладчайший, твой голос, Хлоя!
 
 
О, лес Киприды – чащи медвяных роз —
О, Адониса благоуханный сад!
Ваш рдяный блеск и ароматы,
Что пред ланитами нежной Хлои?
 

Н. П. Киселеву

 
Пчеле подобен, ты с сикилийских трав
Сбираешь меды – сладкотекучий сок.
Ты в золотые ульи Гиблы
Сносишь цветов полевые дани.
 
 
Ты жалом острым тайную сладость пьешь
Из свитков древних, в мед претворяя тлен,
И для тебя пергамент блеклый —
Луг ароматный цветов словесных.
 
 
Тебе священна старца седая скорбь:
Ты внял, пронзивши темных столетий глубь,
Последний вздох слепца Эдипа,
К персям припавшего Антигоны.
 
 
Тебя целила дев трахинийских песнь —
Надежды кроткой шепот пред тучей зол.
Ты видел Теламониада
Меч златожальный в крови багряной.
 
 
Но как исчислить ценных богатство руд,
Всё то, что емлет знаний твоих рудник,
Искатель кладов непочатых,
Роз Пиэрийских блюститель верный?
 
 
Фригийский лотос – сопровожденье пляск, —
Золотострунный звон Ионийских лир,
Уста улыбчивые Музы
Хором согласным тебя восхвалят.
 

 
Уже четвертый старому мужу плод
Во чреве носишь ты, – золотая мать.
Тяжелым шагом в огороде —
Точно телица на сносе – бродишь.
 
 
На солнце блещет связка медовых кос,
Как зерен полный, желтый осенний сноп.
Как вымя – тяжесть тучных грудей
Сладкое яство устам младенца.
 
 
Лицо оплыло; тихо-бессмыслен взор;
Распухли жилы; грузно поник язык;
Блестят под вздернутой одеждой
Ноги, серебряным лоснясь туком.
 
 
Кем тяжела ты? девочек трех подряд
Дарило мужу ложе твое досель:
Проси наследника для дома,
Дар возложив на алтарь богини.
 
 
Моли усердно чистую дочь Лато,
Что напрягает осеребренный лук:
Моли, чтоб жало притупила
Ярость Илифии в муках чрева.
 

 
Ты лучезарно, выйдя из горна гроз;
Громовых кузниц ты золотой металл.
Разносит ветр прохладновейный
Луга дыханье и ароматы.
 
 
Я жрец твой, небо! Твой золотой потир,
Твое причастье я подношу к устам,
И землю ухом ненасытным
Шелесты трав и ключей рожденье.
 
 
Твоих нетленных жил голубую кровь,
Твоих точил палящее пью вино,
И солнца златотканной плоти
Я приобщаюсь прохладным утром.
 
 
О небо! чаша! древний завет любви!
Нерукотворный, синий, лучистый храм,
Где неистомно хвалят Бога
Звери, деревья, цветы и люди.
 
 
Ты – золотая струй голубых купель,
Ты – золотой, отвсюду замкнутый гроб.
Ты нежишь малого младенца,
Ты принимаешь и вздох предсмертный.
 
 
Ты – блеск и радость! жертвенник твой – земля
Тебе сжигает ладан цветов и трав.
Тебе несут сердца людские
Кровь вожделений и огнь Любови.
 

АПРЕЛЬ. Вторая книга стихов. 1906–1909[61]61
  Вторая книга стихов
  1906–1909
  Опубликована изд-вом «Мусагет» в 1910. В ст-нии «Мои книги» охарактеризована таким образом:
Очарованьем Пушкинского метраИсполнен ты, печальный мой «Апрель»,Где покорилась юному Деметра.Блестят пруды, в лугах поет свирель.И манит сумрак сладостью дубравнойПод древнюю раскидистую ель,Где средь фиалок нимф ласкают фавны…И все как сон, как лилий вешний дым,И благовестом Пасхи православнойНаполнен мир под небом голубым.Ликует всё в надежде воскрешенья.О Русь, могло под небом лишь твоимРодиться это смелое смешеньеСвятых молитв с пахучим ядом зла…Как далеко загадок разрешенье!  (РГБ. Ф. 696. Карт. 1. Ед. хр. 11. Л. 98)
  Эпиграф – из ст-ния Ф. И. Тютчева «Нет, моего к тебе пристрастья…» (1835).


[Закрыть]

АНДРЕЮ БЕЛОМУ, поэту и другу

 
Нет; моего к тебе пристрастья
Я скрыть не в силах, мать-земля!
 

Тютчев

 
Ты взманила к вешним трелям,
Воззывающая вновь
Дни, когда, хмелен апрелем,
Я вверял лесным свирелям
Запевавшую любовь.
 
 
Для моей мечты бездомной
Дверь былого отперта;
Ты склонилась в неге томной…
Взор зеленый, голос дремный,
Лепестковые уста.
 
 
Снова счастья отголоски
Внятны сердцу моему:
Ты, дитя в простой прическе,
Резво мчишься, где березки
Вниз сбегают по холму.
 
 
Словно льдина раскололась
От весеннего огня…
Золотится зыбкий волос,
И звенит свирельный голос,
Призывающий меня.
 

 
Я блуждал в лесу родимом,
Где звенела тишина,
Где зеленым, сладким дымом
Разливалась по полянам
Грустно-синяя весна.
 
 
Ты ль, дитя с тазами нимфы,
Мне являлась в те часы,
Отряхая гиакинфы,
Вея запахом медвяным
Золотой твоей косы?
 
 
В небе, ласково хрустальном,
Таял трепетный апрель.
Шел я отроком печальным,
И томилась так напевно
Сердца нежная свирель.
 
 
Солнце низилось к березе…
Шел я, плача и любя,
В этой отроческой грезе,
Узкоокая царевна,
Я предчувствовал тебя!
 

 
Тают тайные печали
О красе твоих очей.
Все свирели отзвучали.
Только будит дол молчащий
Гулко льющийся ручей.
 
 
Как прозрачно, как лазурно
В звонкой грусти хрусталей!
И небес широких урна
В золотые каплет чащи
Синий, тающий елей.
 
 
Здесь я шел с тобою нежной,
Где теперь разоблачен
Рай далекий, рай безбрежный.
Кто воздвиг в осеннем храме
Свод серебряных колонн?
 
 
На березах белоствольных
Никнут листья, не дыша.
И в лобзаниях безбольных
Овевается ветрами
Утомленная душа.
 

С.Н. Попову

 
Охотно в келье молчаливой
Я б этой ночью не уснул.
Как песни с грохотом разлива
Сливаются в согласный гул!
 
 
Напев родной, напев унылый
Мгновение затих. Во мгле —
Ручьи… Но чу! и с новой силой
В соседнем зазвучал селе.
 
 
Каким безумным, бесполезным
Является волненье дум,
Когда под небом полнозвездным
Всё обратилось в блеск и шум!
 
 
Что за торжественная нега
Спускается в тиши с небес!
Как радостно восстал из снега
Возжаждавший весенний лес!
 
 
Бежать бы вдаль, туда, по лугу,
Где в полумраке голубом
Ночной бекас зовет подругу,
Прерывисто звеня крылом!
 

 
Присев на ветхое крыльцо,
Сквозь сон внимаю песне дальной.
О, это красное яйцо!
О, этот благовест Пасхальный!
 
 
Жужжат, гудят колокола,
Из-под синеющего снега
Травинка желтая взошла,
И в теплом ветре дышит нега.
 
 
Брожу, легко и томно пьян,
Мне улыбаются в лесочке
И лица ясные крестьян,
И тихих девушек платочки.
 
 
Поблескиванье синих луж —
В траве, зазеленевшей ярко,
И как-то пьяно пахнет сушь
Между корней глухого парка.
 
 
Давно ли холод был суров,
И мне зияла пасть могилы?
Но чу! весна! и я здоров,
И легкой кровью бьются жилы.
 
 
Земля, земля! союз наш вновь
Неизреченней, сокровенней…
О, дай мне пить твою любовь
В сиянии зари весенней!
 
 
Как мать, меня благослови
На подвиг твой многострадальный
И сердце приобщи любви,
Любви весенней и Пасхальной.
 

 
Весь день я просидел прилежно,
И остается десять строк.
Страницей Тацита небрежно
Играет легкий ветерок.
 
 
Окрестности Пасхальным звоном
Наполнены… Кой-где трава
Желтеет нежно. Над балконом
Безоблачная синева.
 
 
Но леса бледные верхушки
Порозовели. Недалек
Конец трудов, и на опушке
Твой розовый мелькнул платок.
 

 
Язвящий яд смертельного потира
В тебя проник. И с каждым днем белей
Ты становилась, цвет родных полей,
Где тень твоя теперь блуждает сиро.
 
 
Твой голос пел, как золотая лира,
В лампаде сердца иссякал елей,
И срок пришел… Благоуханно тлей,
Твое чело увили мирты мира.
 
 
Твой сладкий гроб зарыт в глуши лесной…
Там свечи трав затеплятся весной.
И фимиам фиалок синезрачных
 
 
Вздохнет о мертвой о голубой дуброве,
И будет тишь и рай небес прозрачных,
Где ты уснула в розовом покрове.
 

 
На проталине весенней
Сладко пахнут сушь и прель,
Дружный с ласковым Эротом,
Как дитя, в дубравной сени
Улыбается апрель.
 
 
Пьяны небом, солнцу рады,
Ищут юноши подруг.
Тише! там за поворотом,
Ты, соперница дриады,
Вышла – тихая! – на луг.
 
 
Ты – дитя еще давно ли! —
И стройна, и высока.
Надь водою темно-синей
Здесь и там в вечернем поле
Зеленеет осока.
 
 
Как зегзицы кукованье,
Речь улыбчивой грустна,
Бледен лик больной богини,
Полон взор очарованья
И печален, как весна.
 
 
Золотая! ты любови
Всходишь ясная звезда!
Между влажными корнями
Раскидались по дуброве
Ноги, груди и уста.
 
 
Ропот неги, вздох влюбленный
Всходят гимном к небесам,
Вместе с хвойными вонями.
Крики, смехи, визги, стоны
Раздаются по лесам.
 

 
Весенний ливень, ливень ранний
Над парком шумно пролился,
И воздух стал благоуханней,
И освеженней древеса.
 
 
Какая нега в ветке каждой!
Как все до малого стебля,
О, как одной любовной жаждой
Трепещут люди и земля.
 
 
Как дев, горящих, но несмелых,
Сжимают юноши сильней
На влажном мху, между дебелых
Дождем намоченных корней.
 
 
Готов я верить в самом деле,
Вдыхая влагу и апрель,
Что первый раз меж трав и елей
Я вывелся, как этот шмель.
 
 
В лучах со скудною травою
Брожу, болтаю сам с собой,
Топча желтеющую хвою,
Целуя воздух голубой.
 
 
Но тень длинней, в саду свежее,
Сквозь ели розовеет луч,
И, потупляясь и краснея,
Ты мне дверной вручаешь ключ.
 

 
Взор твой, нежный и печальный,
– Словно запах резеды.
Ты склонилась – нимфа! нимфа! —
Над поверхностью зеркальной
Голубой лесной воды.
 
 
Сквозь древесный сумрак зыбкий
Льется, льется синева,
И глаза твои под солнцем
Млеют золотой улыбкой,
Зеленеют, как трава.
 
 
Губы, словно листья к струям,
Словно мотылек к цветку
Припадут к губам цветущим
И сольется с поцелуем
Отдаленное ку-ку.
 
 
И, припав к груди любимой,
Над ручьем, весной, в глуши,
Буду пить, не отрываясь,
Аромат неуловимый
Дремлющей твоей души.
 

 
Коснись рукой до струн, презренных светом,
Тебя одну когда-то певших струн.
Верни мне дни, когда я был поэтом,
Дай верить мне, что я, как прежде, юн.
 
 
Моей любви, взлелеянной годами,
– Ты видишь, видишь – мне скрывать невмочь…
Ах! где она, кипящая звездами,
Осенняя, сияющая ночь?
 
 
С небес звезда срывалась за звездою.
Мы шли вдвоем… ты руку мне дала…
А цветники дышали резедою,
И ночь была прозрачна и светла.
 
 
Сребрилися под твердью голубою,
Деревья блеклые, не шелестя.
Я о любви не говорил с тобою…
Что говорить? Ведь ты была дитя.
 
 
Верни же мне те золотые грезы,
В твоих лучах я расцветаю вновь,
Ты вся – весна, ты вся – как запах розы,
Как старое вино – моя любовь.
 
 
Я пред тобой притворствовать не в силах,
Ты – так светла… О, если б я угас
У нежных ног невинных, милых, милых,
В сиянии любимых узких глаз.
 

J’etais jeune alors et nymphe..

A. de Musset

 
Трое по лугам зеленым,
Не опять ли бродим мы?
В синем небе – облак легкий,
Белые стволы – по склонам,
Озаренные холмы.
 
 
Зелень взоров, мягко тая,
Переходит в янтари.
Обе – юны, обе – нимфы…
Юность, юность золотая,
Говори же, говори!
 
 
Млеет лес зеленой жаждой,
Томно каждому стеблю.
Вами зацветает сердце,
И не лгу, поклявшись каждой,
Что ее одну люблю.
 
 
Сестры! сестры! не забудьте
Первых песен. Неужель
Я не тот же робкий мальчик,
Вновь поднявший на распутье
Позабытую свирель?
 

 
Накипь рдяная синих волн,
Плоти розовой лепесток,
Ветром зыблемый пен жемчуг.
Роза легкая синих урн,
О дитя Афродита!
 
 
Негой теплится дремный зрак,
Уст божественен красный плод,
Кровь святая от темных чресл,
Золотая улыбка волн,
О дитя Афродита!
 
 
Светло радуйся, о дитя!
Ад роняет подземный скиптр,
Зелень произращает гроб.
Мрак улыбкой твоей сожжен,
О дитя Афродита!
 
 
Свита резвая белых нимф
Цветотканный несет покров.
Фавн свиряет в певучий ствол.
Здравствуй, утро глухих ночей,
О дитя Афродита.
 

М. Кузмину

 
Кто Киферу воззвал из ее ароматной гробницы,
Нектар в гортани неся тихоулыбчивых муз?
Кто, исканья презрев весеннезрачной Нихеи,
Дафниса кликал в лесах, отрока дикого звал?
Помнишь, как встретились мы у ключа родной Аретузы,
В полдень наполненных вод играми розовых нимф?
Мускусом сладко пахли одежды твои городские,
Кислым несло творогом, помню, от шкуры моей.
В долгие ночи, тоскуя по ласкам девы жестокой,
Сколько я песнью твоей легкую полнил свирель.
Если б видел ты Мирту! Какие томные очи,
Тихая, добрая, ах! добрая также ко мне.
Плачу и злюсь как младенец, когда застану их вместе.
Горе! с устами – уста, с грудью – нежная грудь.
Нет, не мне увенчать виски цветами Киприды,
Розы мои отцвели, мне остается свирель.
Ты же меня поминай в веселом дворце Птоломея,
Розовых отроков друг, легких слагатель стихов!
Сладостный мир библиотек, вечерний залах левкоев,
Грусть золотых вечеров, нега прохладная бань!
Если ж придется тебе когда миновать Сиракузы,
Диких платанов моих, свежих сыров не забудь.
Или, быть может, в то время над прахом любовника Мирты
Праздный увянет венок? в рощах смолкнет свирель?