Текст книги "Возвращение Апостолов (СИ)"

Автор книги: Сергей Харламов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

29. Искусство измен

Дэвид добрался до неё и в изнеможении опустился у решётчатого окна, поставил рядом с собой саквояж и, облокотившись на старинную кирпичную стену, стал созерцать лежащую перед ним часть города. Не успел он ещё как следует отдышаться, как почувствовал лёгкий толчок в спину. От неожиданности Дэвид ойкнул, но голос Эджины (а это была действительно она) заставил его замолчать.

– Ты чего там расселся? – нравоучительно заметила она. – Пришёл и завалился. У всех на виду. А ну быстро залезай в хоромы, олух царя небесного!

Дэвид послушно схватил саквояж, оббежал вокруг остатков некогда величественной мечети и, найдя широкий лаз, спустился по нему в подземное помещение.

Где-то слышался плеск воды. Дэвид стал на ощупь пробираться по внутреннему коридору и зашёл в воду. Насколько он понял, часть храма была затоплена. Тут кто-то невидимый дотронулся до его руки.

– Это я, – возвестила о себе Эджина и потянула Дэвида за рукав, увлекая его за собой по тёмным, только ей одной понятным подземным переходам. Они шли молча, но Дэвид чувствовал непреодолимое желание поговорить с девушкой. А между тем она словно опытный проводник привела его, наконец, к тому самому окну, возле которого ещё совсем недавно отдыхал наш герой, а теперь через него падал свет от множества ярких точек, звёзд, заполнивших затейливыми узорами всю видимую часть неба.

– Иди ко мне, – зашептала Эджина, прильнув своими тёплыми жаркими губами к губам Дэвида. Тот уже давно выронил из рук саквояж и был не в силах противостоять такой восхищающей ум и сердце красоте, воплощением которой была для него сейчас Эджина. Он чувствовал мягкую упругость её грудей, её сердце взволнованно билось в его руке; и то ли по воле провидения, то ли по какой-то иной причине Дэвид окунулся в такое страстное и, вместе с тем, безмятежное состояние, что ощущал только дурманящий и пьянящий аромат, исходящий от её тела. Дэвид то и дело начинал без умолку шептать нежные слова, в ответ на которые Эджина томно вздыхала, снова и снова прижимаясь к нему.

Если бы Дэвиду кто-нибудь ещё совсем недавно сказал о том, что он способен изменить Илоне, Дэвид, не задумываясь, съездил бы нерадивому шутнику по физиономии. Но теперь… Выражаясь кратко, на Дэвиде сказались долгие месяцы одиночества, и лишь только поэтому, повстречав Эджину, он не смог перебороть это чувство. Оно возникло и переполнило всё его существо.

Тем временем в окно, забранное железными прутьями, смотрели молчаливые звёзды, а над Дэвидом и Эджиной опустила свои крылья ночь, сильная и всемогущая в своём, предоставленном ей, времени.

Но, как и всё в мире, ночь не могла длиться вечно. И она схлынула, будто волна, стремительно набежавшая, но отступившая в изнеможении, не найдя в себе больше сил противостоять мощному отпору прибрежных камней.

Дэвид проснулся с первыми просачивающимися сквозь оконце солнечными лучами, посмотрел на лежащую рядом Эджину. Она была восхитительно красива, но совсем непохожа на Илону. У неё были тёмные волосы, глаза мечтательно-зелёного цвета и лёгкие, словно крылья ласточки, брови, изумительно тонко выведенные рукой неведомого художника. Под пристальным взглядом Дэвида Эджина открыла глаза, зевнула и улыбнулась, беря его за руку.

– Как ты здесь очутился, такой милый и непохожий ни на кого, среди всей этой швали? – произнесла она, приподняв голову и заглядывая в его глаза.

– Не знаю, – отвечал он. – Это было как сон, как прекрасный сон: и этот мир, и эта чудная ночь, и ты. Я не знаю, как всё произошло.

– Ну что ты, что ты, – быстро заговорила Эджина. – Тебе ли себя винить. Посмотри вокруг. Думаешь, мне легко видеть вокруг себя эти сытые самодовольные рожи? А хочется чего-нибудь нормального, человеческого…

Она приподнялась на локте.

– Поэтому приходится постоянно играть с судьбой в прятки, строить из себя что-то неестественное, и всё только потому, что иной быть в этой сумасшедшей жизни невозможно.

Дэвид поцеловал её в щёку, обнял за плечи, сказал:

– А почему ты не хочешь бросить всю эту надоевшую паршивую жизнь?

– Я не то что не хочу. Не могу. Она меня затянула как наркотик и не выпускает обратно.

Эджина замолчала.

Дэвид поднялся с роскошной, неведомо кем принесённой сюда кровати, романтично смотревшейся среди руин древней мечети, надел на себя всё, что было в его распоряжении, не притрагиваясь однако к саквояжу, и выглянул в окно. И вовремя. Совсем уже недалеко маячили синие расплющенные пилотки приближающегося патруля.

30. Бросок через пространство

Дэвид подбежал к Эджине, быстро помог её одеться. Времени на размышления не было.

– Мы можем как-нибудь уйти отсюда незамеченными? – спросил Дэвид, обнимая её так, как будто им сейчас предстояло расстаться навеки. Эджина отрицательно качала головой.

– А как же та установка, что должна перебросить нас через гиперпространство? – не унимался Дэвид. – Где она?

– Здесь, – отвечала девушка.

– Так что же мы стоим? Вперёд! – он рванул на себя саквояж, схватил её за руку, в последний раз осмотрел место, где они так неплохо провели эту неземную ночь, и бросился к подземному ходу.

Вдалеке уже отчётливо слышалась грубая брань «индюков», залезших в воду и теперь нетерпеливо определяющих направление.

Эджина остановила Дэвида, когда он уже собрался проскочить мимо очередного подземного ответвления, и они вместе, большей частью на ощупь – из-за всё реже и реже попадающихся проломленных стен, а, вместе с ними, и лучиков света – стали пробираться друг за другом в кромешной темноте. Всё чаще за спиной раздавались требовательные голоса патруля, всё ниже становился потолок. Дэвиду приходилось теперь идти в таком скрюченом положении, что он стал больше походить на знак вопроса, согнутый «в три погибели» в низеньких монашеских переходах. Вдруг Эджина остановилась, протянула руку, набрала какой-то цифровой пароль, в результате чего дверь провалилась куда-то вниз. Они вошли в комнату, которая, лишь только нога Дэвида опустилась на пол, осветилась со всех сторон ярким дневным светом.

– Вот мы и пришли, – сказала Эджина. – Я, по правде говоря, не имею права запустить установку. Но если другого выхода нет…

Дэвид тут же оказался возле неё.

– Эджина, милая, я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности.

Она грустно улыбнулась. Потом спросила:

– А что, если учёные ошиблись? Тогда мы растворимся в вакууме, сгорим в энергетической печи, включённой нами.

Дэвид задумался. Стоило выбрать из двух зол меньшее.

– А что будет, если нас обнаружит патруль? Может быть, это выход из положения, – не унимался Дэвид, так как верил, что безвыходных ситуаций не бывает.

– Они заставят нас предъявить им лингему, наш знак принадлежности к этому времени. У нас его нет.

– И что же?

– Они перебросят нас в стеклянное пространство, во время, где находятся лишь одни подобные нам путешественники, лишённые права вернуться к себе на родину.

Эджина подошла к огромному, во всю стену, устрашающего вида сейфу, открыла его, извлекла из потайных глубин два цельнометаллических скафандра. Один она протянула Дэвиду, другой оставила себе.

Всё остальное пространство, не занятое сейфом, заполняла странная установка. Это была стальная двухметровая труба, изогнутая и закупоренная с обоих концов.

Дэвид хотел приблизиться к ней, но в этот момент уже совсем близко послышались возгласы охранного пикета.

Эджина со всех ног метнулась к остававшейся пока открытой двери, опять набрала код, а, когда плита вновь поднялась, подбежала к главной части установки и переключила тумблеры в режим запуска. На часах начался обратный отсчёт времени, предоставленных Дэвиду и Эджине минут.

Облачившись в скафандры, они, держась за руки, смело шагнули в освободившееся теперь отверстие гиперпереместителя, задраили некое подобие люка и разместились в двух разделённых кабинах.

Дэвиду казалось, что ничего не произойдёт. «Система не сработает, – нервничал он. – Даже у хорошо отлаженных приборов случаются сбои. А здесь и подавно». Но вот что-то начало происходить. Было такое ощущение, словно они в самолёте, разгоняющемся по взлётной полосе и взмывающем в небо. Потом они где-то зависли, и Дэвид заметил какое-то удушающее действие скафандра. Не допуская и мысли о выходе его из строя, Дэвиду удалось определить, что они находятся в полном вакууме, и только ремни кабины, плотным кольцом обхватившие его ноги и грудь, не давали возможности почувствовать невесомость.

«Однако я плохо привернул шлем», – решил Дэвид.

Он попробовал сильнее прижать его к обручу-переходнику, но безуспешно. Дышать становилось всё труднее и труднее, а в глазах начало маячить далёкое пламя догорающей свечи.

«Главное – не падать духом», – успокаивал себя космодесантник, когда вдруг ясно услышал стон Эджины. Он сразу понял, что в шлем вмонтировано переговорное устройство. Дэвид хотел закричать, но язык не повиновался. Тогда он как можно громче сиплым, постепенно слабеющим голосом позвал девушку.

Она не отвечала.

Дэвид рванулся из последних, ещё остававшихся в его распоряжении, сил. Крепёжные ремни хрустнули, разрываясь под натиском неумолимого металла. Наш герой, подталкиваемый самим себе сообщённым импульсом, вылетел из кабины и распластался по стене. Стена немедленно откинула его от себя, будто назойливый футбольный мяч.

Поднявшись и сделав несколько нетвёрдых шагов, Дэвид упал. Краем глаза он увидел саквояж. На полусогнутых ногах ему посчастливилось, наконец, добраться до кабины Эджины. Девушка была без сознания, глаза были закрыты, а на прекрасном лице, не поддерживаемом теперь тоненькой шейкой, как бы застыл вопрос.

Дэвид, не помня себя от отчаяния, выхватил это хрупкое несчастное существо из яростной пасти опоясавших её цепей, попробовал взять на руки, но не смог этого сделать. Тогда Дэвид изо всех сил прижал шлем Эджины к месту стыковки, надеясь хоть таким образом прекратить быстрый отток кислорода.

Прошло совсем немного времени, и Дэвид понял, что задыхается. Он судорожно пытался вдохнуть в себя остатки воздуха, совершенно забыв о необходимости его экономить. Когда космодесантник определил, что всё меньше и меньше отдаёт себе отчёт в предпринимаемых действиях, когда полностью ослабевшие руки не смогли более прижимать шлем девушки, Дэвид как можно сильнее обнял Эджину. Уплывающее сознание в последний раз осветило черты её лица, старательно уложенные волосы, и тут же беспросветная мгла сгустилась над ними, над двумя людьми, по воле случая оказавшимися участниками адского броска через гиперпространство.

Всё было кончено.

31. Бельярцы

Огромные стеклянные шары висели под самым потолком. Из них струился мягкий свет. Многочисленные цветные занавески прикрывали окна, а вместе с ними темноту ночи.

На кушетке, обвешанной тканью зелёного цвета, лежал Дэвид.

По другую сторону узорного балдахина, утопая в роскошной пуховой перине, лежала Эджина.

В комнате находилось двое людей в серых одеждах. Один из них из-за узорного полотна выглядывал в окно, наблюдая за сгущающимися сумерками. Другой застыл перед безмолвно лежащей девушкой, которая пребывала в каком-то своём странном, продолжительном сне, длящемся уже третий день. Вот, безмолвно стоящий возле обители наших странников, человек вышел из задумчивости, прошёлся по залитой светом комнате к выходу.

Прямо перед ним дверь распахнулась.

– Здравствуй, Талсар, – сказал входящий, поднося палец к губам и, отводя желавшего только что выйти в сторону. – Ну, какие изменения? – взволнованно спросил он.

– Их состояние улучшается, – ответил Талсар. – Но ведь вы, коллега, знаете, что чудес не бывает, даже в этом, готовящемся к угасанию, мире.

Они с грустью посмотрели за окно, где ночной сумрак был как бы подсвечен неведомо откуда вырывающимися длинными световыми полосами.

Талсар отошёл от леденящей душу картины медленно погибающей планеты. И тут лёгкий, весьма однозначный звук прервал тишину.

Эджина вздохнула.

Все трое немедленно подбежали к её кровати.

– Файар, посмотри, она начинает дышать полной грудью! – Талсар не смог сдержать своего восторга при виде оживающей девушки.

Эджина теперь несмело приоткрыла один глаз, затем другой.

Она увидела перед собой лес, манящий зеленью, луг с едва-едва примятой ветром травой. Она вдохнула воздух, напоённый чудесным ароматом, каким обычно дышит земля после первой весенней грозы. Ей внезапно стало очень хорошо. Хотелось вот так лежать и смотреть на радующую глаз зелень.

Но вот перед ней появились лица людей.

«Друзья», – почему-то сразу поняла Эджина.

Они смотрели на неё точно так, как ещё совсем недавно она сама любовалась дивной, сказочной красотой знакомой природы.

Постепенно девушка начала понимать, что она находится в большой, залитой светом комнате, в постели под зелёной парчой, так легко введшей её в заблуждение.

Эджина попробовала привстать, но сил было так мало, что кроме лёгкого неопределённого движения у неё ничего не получилось.

Тогда она решила заговорить.

– Куда я попала? – спросила (или точнее прошептала) девушка.

– Туда, где приземлилась ваша машина, на четвёртую планету второй по величине звезды системы Козерога, – ответил Файар одними губами.

Эджина его прекрасно поняла, но не смогла скрыть изумления при таких словах.

– Система Козерога! – почти в полный голос воскликнула она. – Но ведь мы совсем не сюда направлялись.

– Дело в том, – продолжал Файар, – что вы не учли направления космических течений. Поэтому, решив пройти сквозь гиперпространство, оказались совсем по другую сторону спирали. Вы бы погибли, если бы Баллар, – говорящий кивком указал на коллегу, в своё время присоединившегося к двум учёным, – не успел перехватить ваш примитивный корабль. Иначе, в лучшем случае, он приземлился на каком-нибудь холодном астероиде, а в худшем – остался бы навсегда летать в безграничных просторах космоса.

Эджина вроде что-то поняла. Неожиданно о чём-то вспомнив, она снова заговорила.

– Я была не одна? Со мною ещё кто-нибудь был?

– Да, – следовал ответ. – Не волнуйтесь. Дэвид находится рядом с вами, но он ещё не приходил в себя.

Эджина закрыла свои прекрасные глаза и сказала сама себе: «Всё в порядке». В тот же миг она заснула нормальным человеческим сном, сном без мистики и кошмаров, без суеты и ощущения одиночества, без горестей и тревог, но зато полным изумительной музыки, музыки звёзд, в ритме вальса закружившей Эджину под своим пёстрым мерцающим хороводом.

Лишь только дыхание девушки стало ровным с другой стороны зелёного кружевного занавеса заворочался, давая о себе знать, наш Дэвид. Учёные переместились к нему, и, когда космодесантник так же, как и его подруга отправился путешествовать по царству снов, наконец-то улыбнулись.

– Теперь с ними всё будет хорошо, – объявил Талсар. – Останьтесь здесь на случай, если подопечным что-то понадобится. А я пойду, поставлю в известность Верховного Правителя. Он очень надеется, что эти разумные братья помогут нам найти пригодную для жизни планету, как можно меньше отличающуюся от нашей старой матушки.

Произнеся это, Талсар скрылся за дверями. Файар с Балларом подошли к окну, раздвигая занавески.

Начинался день и красные угловатые языки света поднимающейся в небе гигантской звезды уже не грели, а обжигали. Небо стало розовым от возникшего на нём солнечного диска невиданных размеров. Тьма, немедленно рассеявшись, уступила место нестерпимому парению от земли и от всего живого, борющегося за выживание.

Учёные отошли от окна. Их миссия была закончена. А миссия вновь прибывших на их мало гостеприимную планету людей только начиналась.

32. Вневременной континуум

Стеф Огинс – бывший командир корабля «Констьюдери», а в настоящем – преступник второй категории сидел за небольшим уютным столиком в кафе самого низкого класса.

Перед ним сиротливо стоял обед всего-навсего из трёх приборов. Но и это для Стефа была роскошь. При его низкооплачиваемой работе, на которую он (кстати будет сказать) устроился с неимоверно большим трудом, капитан лишь изредка мог себе позволить побывать в какой-нибудь весёлой компании. Иногда случалось посидеть, вспомнить своё прошлое, заливая горечь одиночества содержимым гранёного стакана.

Стеф часто думал над правильностью своих действий. Именно они привели его в это заблокированное время. Снова и снова он проверял себя, анализировал факты, опять и опять убеждаясь в том, что ошибки не было.

«Да что самое обидное! – негодовал про себя он, одновременно нанизывая на вилку гирлянду овощезаменителей. – Ведь я вышел на след этого физика – Мильофа, почти настиг его. Надо же было ему нутром учуять опасность. Теперь он всего лишь в прошлом. Хотя, наверное, успел уже вернуться назад. А где я?..»

Стеф взял в руку стакан, некоторое время покрутил его, как бы примериваясь, поднёс к губам и хотел уже было осушить его одним могучим глотком, как прямо перед ним возникла красная полупьяная рожа Крейза – прежнего компаньона Стефа.

– Дружище, – возопил Крейз, подбежал к нему и со всего маху плюхнулся на пластиковый табурет.

Стеф поставил стакан на стол, внимательно огляделся кругом, потом сказал:

– Тебя что, тоже взяли?

Крейз угрюмо кивнул. Но тут же его глаза снова заблестели. Он стремительным жестом руки отправил себе вовнутрь всю жидкость, что была на столе, заставив Стефа подсчитать убытки, довольно хмыкнул и объявил:

– У меня есть план.

– Какой ещё план? – не выдержал Огинс. – Ты лучше скажи, кто тебе помог угодить в эту дыру!

Крейз меланхолично покопался в кармане и прямо перед Стефом возник нагрудный знак, явно снятый с комбинезона Дэвида Джеффри – своеобразный допуск к участию в длительных полётах под наблюдением у баз типа «Фейра».

В одно мгновение капитан оказался возле детины, схватил его за отворот пиджака, которыми «индюки» награждали каждого вновь прибывшего, притянул к себе. Крейз хотел затеять возню, но Стеф с присущими ему мастерством и сноровкой заставил пирата два раза охнуть, пробормотать что-то бессвязное и неразборчивое, а в довершение всего вытянуться перед капитаном по стойке «Смирно» и выложить всё как было.

С первых слов Стеф понял, что его друг Дэвид жив.

От сердца сразу отлегло, и он, отдавая дань порядкам, позволил Крейзу продолжать сбивчивый рассказ сидя.

Когда Стеф узнал обо всём, что было до схватки с патрулём, ему стало всё понятно. Аккуратно уложив одна на одну тарелки и вытирая губы единственной имевшейся на столе салфеткой, он снова обратился к верзиле.

– А теперь скажи, что ты имел в виду, когда говорил о плане.

Крейз взволнованно закивал, зажестикулировал и доложил.

– Как только меня переправили в этот город арестованных бродяг и странников, ко мне подошёл человек. У него был смуглый цвет лица, военная выправка и изящные манеры.

Огинс удивился.

«Кто-кто, а этот малый редко может описать кого-нибудь. Наверное, случай чрезвычайный».

Между тем оказалось, что незнакомец назвался представителем КВК (Космической Военной Коалиции), желающей вызволить их, пиратов во времени, с этого неизвестно кем закодированного участка.

– Он дал мне одну бумагу, – продолжал компаньон. – Вот она.

Стеф внимательно посмотрел на ровный, отливающий глянцем лист. Вверху был изображён человек, имеющий шесть рук и протягивающий их к звёздам. Далее шёл текст, состоящий также из шести пунктов. Стеф принялся за их изучение.

33. Предложение о вступлении в Коалицию

Пункты гласили:

1. Мы, Космическая Военная Коалиция (КВК), объединившая 6 высокоразвитых цивилизаций, бросили вызов Высшей Организации Материи (ВОМ), строю, в который перейдут все после прекращения материального существования на родных планетах.

2. Наша цель: Перекроить систему мира в целом, уничтожить идею сверхчеловека и покорить себе все звёзды и планеты.

3. Вам предлагается перейти на сторону разума, на сторону тех, кто хочет сделать человека хозяином во Вселенной.

4. В случае положительного ответа ваше закрытое время будет аннулировано. Также будут уничтожены все предшествующие годы. Всё население мы расселим на одной из подвластных нам планет.

5. Условие. Вы должны оставить на Лагуре болезнетворную вакцину, способную уничтожить любую проникнувшую через космос жизнь.

6. Если вы принимаете наши условия, дорисуйте ещё одну руку нашему символу. Остальное мы возьмём на себя.

Стеф прочитал последнюю строчку, свернул лист и, заговорщически подмигивая, объяснил Крейзу:

– Пусть это будет в более надёжных руках.

Пират кивнул в знак согласия. Компаньоны поднялись. Стеф перенёс посуду к транспортёрной ленте, поставил её, потом вернулся к Крейзу. У того был уже почти трезвый вид.

«Как быстро однако в его утробе усваивается эта чёртова жидкость», – подумал Стеф, проходя мимо множества искателей приключений, которые буквально наводнили тесную забегаловку.

Приятели оказались на улице и Стеф невольно вздрогнул, когда в поисках спрятавшегося за тучи солнца посмотрел на небо. Прямо перед ними на огромной высоте завис корабль цилиндрической формы.

Крейз был не менее удивлён увиденным. Он даже сжал свои мощные кулаки, когда увидел снизошедшую к ним «манну небесную».

Молчание прервал Стеф.

– Они просто уничтожат нас, – сказал капитан.

Стеф с грустью осмотрел песчаную равнину планеты, что по одну сторону, словно откатываясь от городка поселенцев, простиралась на столь большое расстояние, что даже его, привыкший к подобной картине, глаз невольно искал в ней чего-то нового; может быть, островка растительности, а может – ещё одного цилиндра?..

– Ты так думаешь? – пират, старательно всматривавшийся в заоблачную высь, перевёл взгляд на Стефа.

– Да.

– Но почему? Зачем им убивать нас? Ведь они сами предложили сотрудничество с этой…, с Коалицией.

Крейз уже с опаской втягивал голову в плечи. Казалось, он понял, что оказался в незаурядной ситуации.

Стеф Огинс снова заговорил.

– Вот смотри, – начал он, но замолчал.

Из кафе вышла группа людей и теперь приближалась к ним.

Впереди шёл человек, который ещё совсем недавно предстал перед капитаном в описаниях Крейза – смуглолицый брюнет в окружении уже встречавшихся на пути Стефа бродяг.

Глазами Огинс дал понять верзиле, чтобы тот не сказал чего-нибудь лишнего. Сам же подумал: «У них действительно что-то своё на уме. Но не то, о чём говорится в бумаге». «А что?» – возник вопрос. И тут кто-то другой (Стеф знал, что этого он никак не мог подумать) ответил за него, оставив Стефа в недоумении: «Они хотят захватить планету без боя, обратить её население в рабов и изменить ход исторических событий».

По лицу Стефа промелькнула тень возникшей тревоги. Она пронеслась будто облако, гонимое ветром. Но, видимо, это не осталось незамеченным для смуглолицего пришельца.

– Я вижу, наш друг о чём-то беспокоится? – начал он властным голосом, обернулся к восьми пиратам, что пришли с ним, и все они как один разразились громким захлёбывающимся хохотом, который возник не сам по себе, а как бы по молчаливому, не терпящему возражений, приказу.

Стеф спокойно и с достоинством смотрел прямо перед собой. Он мог бы смотреть через эти слащавые физиономий бывших дельцов и исполнителей чьих-то распоряжений, но ему не хотелось этого. Стеф нетерпеливо ждал продолжения.

Ожидание длилось не долго. Выдержав необходимое время, приспешники замолчали, и смуглолицый счёл нужным сказать:

– Ребята у вас весёлые. Так и тянет их поразвлечься.

– Вы прочитали бумагу? – сказал он мгновенно переменившимся голосом.

– Да, – ответил Стеф.

– Вы согласны сотрудничать?

– Нет.

– Хотелось бы знать, почему.

По лицу пришельца словно прокатилась волна от ядерного взрыва, так его покоробило при слове «нет».

Тут в разговор встрял Крейз.

– Мы что, обязаны вам отчитываться? – рыкнул он, делая грозно шаг вперёд. – Мы даже не знаем, кто вы такой!

– Офицер действительной службы Таллет, – не замедлил представиться тот и добавил: – Большая часть населения этой колонии, – он усмехнулся, смакуя понравившееся слово, – согласно с нами. И мы бы даже не спрашивали вас, но только вам известна схема… устройства гиперперехода».

Последние слова были сказаны шёпотом, так что никто их людей, стоявших за спиной Таллета не мог их слышать.

– Зачем вам эта схема? – голос Крейза становился всё громче и громче.

«Надо его остановить, – рассудил про себя Огинс. – Этот баран может всё дело испортить».

– Предположим, у вас будет эта схема, – продолжил Стеф уже вслух.

При этих словах компаньон, до сих пор считавший, что в лице капитана имеет безусловную поддержку, поперхнулся и непонимающе уставился на Огинса. А смуглолицый, поправив рукою густые волосы, в которых то и дело запутывался ветер, отчеканил:

– Она и так у нас будет!

– Даже так!

Подобного хамства Стеф не ожидал. При нём не было оружия, но мышцы его рук сразу напряглись до предела.

Между тем, пришелец протянул руку.

– Бумага! – сказал он, приказывая вернуть сложенный вчетверо глянцевый лист, лежавший в кармане у Стефа.

Огинс пристальным взглядом всмотрелся в коричневые недобрые глаза офицера Таллета, поднёс руку к груди, вынул из кармана листок, аккуратно развернул его, разгладив примятый уголок и, подняв его до уровня протянутой руки смуглолицего, разорвал сначала вдоль, а затем поперёк.