Текст книги "Возвращение Апостолов (СИ)"

Автор книги: Сергей Харламов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

16. Способ переселения на Вьору

«А, может быть, – размышлял Дэвид, – наряду с другими качествами, к двойнику отошла та честность, граничащая с геройством, когда способен выкладывать всё, что лежит на сердце даже под угрозой смерти? Тогда мне решительно необходимо вывести его из равновесия, чтобы он потерял над собой контроль. Иначе я пропал.

Дэвид оглянулся. Апостол Варфоломей едва заметно кивнул космодесантнику как бы в знак одобрения с целью поддержать, но тут же его лицо стало непроницаемым. Очевидно, святые не вмешивались по какому-то приказу извне. Дэвид перевёл взгляд на святого, стоявшего за спиной двойника. Апостол Фома открыто симпатизировал пирату. Последний, уловив это, то и дело поглядывал на святого. Создавалось впечатление, будто он советуется.

Дэвид посмотрел на плиту, на голубой шар, ставший теперь размером с горошину. Возможно, он действительно чем-то сковывал их действия; был здесь, чтобы не допустить резких движений, рукоприкладства, и пират понял это раньше, чем Дэвид. Свечи, установленные в высоких золотых подсвечниках у стен собора, оплавились почти до половины. «Значит, наше время и впрямь ограничено». Дэвид испугался, что ничего не успеет. Поймав на себе пристальный взгляд апостола Павла, Дэвид вновь повернулся к своему противнику, обратился к нему с ноткой недоверия в голосе.

– Послушай, – сказал он двойнику. – А не кажется ли тебе, что ваши действия чересчур жестоки. Ведь они не допускают отпора со стороны землян. Такая тактика схожа больше с выстрелом в спину, нежели с честным поединком. Поскольку возможности сторон совершенно не равны, здесь имеет место настоящая агрессия, сравнимая разве что с природным явлением или катаклизмом планетарного масштаба, которое, вследствие объективных на то причин, не удалось предотвратить. А раз так, грош цена твоей мнимой честности, так как и за ней нет ничего, кроме цинизма и холодного расчёта.

– Ну и что ты хочешь этим сказать? Да, мы хотим захватить вашу планету. Нам нравится её климат и стратегическое положение. Она даст нам возможность прокладывать новые космические пути, уже опоясавшие, будто паутина, не одну сотню планет. Наконец, нам весьма лестна мысль о заслуженном причислении к рангу избранных, – это единственный способ избежать участи вовлечения в пресловутый Вселенский Цикл. Что касается бесцеремонности наших действий, так они не противоречат закону природы: побеждает сильнейший. Разве вы сами летели на эту планету не с целью колонизации? Так в чём же вопрос? По существу, мы с тобой братья-близнецы.

– Но почему вам обязательно нужно уничтожать нас?

– А вас никто и не собирается уничтожать. Мы просто переместим всех землян на другую планету. Она называется Вьора (звучит, вроде, ничуть не хуже), а там они могут себе продолжать развиваться. В противном случае, зачем нам была нужна вся эта многолетняя морока с раздвоением. Насколько было бы проще: создал матрицу-клир, поменял содержимое и пожалуйста – дело сделано. Однако астральная нить, связывающая ваши души с телом, столь тонка и ненадёжна, что, перерезав её, обрываешь жизнь. Мы проводили такие опыты. Результат был всегда один. Душа человека исчезала. Для нас это означало накопление отрицательного потенциала кармы. Ведь так мы убивали бессмертную душу. Однако нас оправдывало незнание природы человека. Что говорить, если сами мы легко перемещаем в пространстве собственные элементалы-фантомы. Достаточно послать тщательно выверенную голограмму в интересующую нас точку пространства, задать исходные данные, спроектировать там новое тело – и всё! Уничтожение прежнего тела становится толчком для переброса личностного «я» сквозь пространство и время. Слабость вашей астральной нити мы объясняем тем, что после окончания жизни у вас нет необходимости совершать длительные перемещения. Земной Цикл значительно короче Вселенского. Вот почему мы создаём двойников непосредственно на месте: в космосе, на планетах; единственное место, где наша техника бессильна, так это на самой Земле. Она живая планета, имеет собственное «Я», что делает проникновение наших фантомов внутрь её абсолютно невозможным. Поэтому приходится возиться с космонавтами…

– Я космодесантник.

– Какая разница. Пойми, ты мог бы запросто находиться сейчас внутри своего корабля, неодушевлённый как робот, или на Вьоре (там, кстати, все твои товарищи). Но ты остался здесь. У тебя не возникал вопрос, почему?

Пират испытующе посмотрел на Дэвида. Дэвид поёжился. Ему не хотелось знакомиться ещё с одной версией. Двойник продолжил:

– Да потому что я – один из руководителей проекта. Так как мой дух переместился в копию твоего тела, путешествующего в космосе, – это вынудило нас оставить тебя в покое. Иначе ты бы оказался на Вьоре вместе со всеми остальными. Однако не думай, что, уничтожив меня, удастся положить конец операции. В случае прекращения срока моей деятельности внутри твоего двойника, система подаст сигнал, и очередной фантом-доброволец будет переброшен через пространство, вдохнув жизнь в бездействующего пока робота. А твоё место здесь займёт кто-то другой.

– Пожалуй, мне следует кое-что уточнить, – лицо двойника посетила кривая улыбка. – Все перемещённые на Вьору люди сохранят свой первоначальный облик только до тех пор, пока не будет завершена операция. Не удивляйся, – предупредил он вопрос Дэвида. – Это для вашего же блага. Сила тяжести на Вьоре в десятки раз превышает земной показатель. До поры до времени все земляне будут находиться в специально созданном городе-лаборатории, смоделированном подстать земным городам. Но как только отпадёт необходимость в перемещениях представителей земной расы, Вьора станет полностью в вашем распоряжении. Желающие смогут сразу же покинуть город. Всем будут предоставлены новые тела, более удобные и прочные, способные выдерживать значительные нагрузки на планете, несколько отличающейся по своим условиям от Земли. Ваши прежние тела мы используем как белковую структуру для дальнейших целей. Впрочем, к тому времени они вам будут уже ни к чему. Могу похвастаться, пять лет назад по земному времени мы основали на Вьоре поселение землян, правда, в несколько изменённом облике. Они работают на руднике, отрабатывая стоимость своих новых тел. Насколько я знаю, все они очень довольны, так как напрочь лишены духа бунтарства. Видишь, как мы о вас печёмся!

– Но вы отнимаете у нас человеческий облик!

Дэвид возмущался простотой, с которой пират описывает подробности предстоящей гибели земной цивилизации. Предмет разговора теперь выглядел так, как если бы всему человечеству предложили в качестве бесплатной услуги умереть для того, чтобы, воскреснув в ином мире, получить жизнь вечную. В другое время и при других обстоятельствах Дэвид расценил бы это предложение не иначе как маразм, снизошедший на пиратов. Но теперь, когда он знал полностью их планы, было не до смеха.

17. Колебания апостола Фомы

Дэвид хотел вновь заговорить, как вдруг шарик, лежавший на плите, заблестел, пульсируя. После чего пират исчез, оставив нашего героя стоять с открытым ртом в полном недоумении.

Немедленно раздался голос Петра. Словно гром с ясного неба, он обрушился на апостолов.

– Кто это сделал? Я спрашиваю, кто отправил этого пирата назад, проявив тем самым неуважение к староотеческому закону. Кто сотворил это зло, опасное тем, что оно истекает из храма, из нас, власть которых больше и выше, чем власть простого смертного?! Пусть совершивший это сделает шаг вперёд, иначе сам Господь укажет нам имя предателя!

И сделал шаг вперёд апостол Фома, и множество удивлённых глаз были устремлены в его сторону. Дэвид тоже был не в силах оторвать от него взгляда.

Апостол Пётр между тем продолжал.

– Зачем ты это сделал? – задал он вопрос, слетавший с губ смотревших на Фому святых.

– Я только решил, что тот Дэвид одержал победу над этим, – Фома сделал пренебрежительный жест, адресованный человеку, продолжающему стоять слева от плиты, – и пожелал, чтобы он возвратился назад. У меня и в мыслях не было, что моё желание окажется столь сильным, что пересилит все ваши. Хотя, мне думается, далеко не все здесь мыслят одинаково. – Апостол со злорадством посмотрел в сторону Иуды. – Ведь, как известно, лишь своим большинством мы можем здесь решать вопросы. Раз двойник Дэвида исчез, значит, – это было мнение большинства, – закончил он.

– Апостол Фома, – вновь обратился к только что говорившему апостол Пётр. – Ты сделал непоправимую ошибку. Дело в том, что никто из нас, на сколько мне известно, не находился ни на чьей стороне. Я ещё в самом начале дал понять, что наше отношение нейтрально. Вот почему одного твоего желания было достаточно для того, чтобы забыть обо всех нас.

Святые по правую и левую руку от апостола Петра понуро опустили головы в знак осуждения.

Апостол Пётр продолжал.

– Итак, братья, что мы теперь решим? Как нам выйти из этой неприятной ситуации, не отходя от первых и основных истин христианского учения?

Тут откуда-то, с той стороны, где стоял Иуда, раздался несколько несмелый голос святого, представившегося апостолом Филиппом.

– Братья мои, – промолвил он. – Я вроде бы знаю, что нам теперь следует предпринять.

– Говори, апостол Филипп, – дал разрешение Пётр.

– Я считаю, – ответствовал старец, – что мы не можем оставаться в бездействии, помогая духу нечистому в обличии демона. У одного человека должно быть одно сердце и одна душа, а мы, как получилось, снова разделили Дэвида надвое. Я предлагаю, – апостол Филипп обратился ко всем остальным, – чтобы наш провинившийся брат возвратил двойника обратно и сам объединил двух людей в едином теле, чтобы потом Господь смог сказать вновь родившемуся человеку: «Встань и ходи!»

Дэвид посмотрел опять на апостола Фому. Он, похоже, раскаивался.

И снова Дэвид увидел, как исчез с плиты голубой шар, а из образовавшегося белого облака вновь появился пират.

Он удивлённо стал оглядываться по сторонам, произнося своё обычное «Что это значит?» Но ему никто ничего не ответил. Вместо ответа апостол Фома, вполоборота к которому стоял пират, поднёс ладони к лицу, а затем повернул их к двойнику Дэвида. Последний развернулся таким образом, что взгляд его глаз различил извилистую линию жизни на ладонях святого. Пират смотрел на апостола Фому, силясь вникнуть в смысл предпринимаемых им действий. Он стоял как зачарованный и не мог шелохнуться. Затем наш герой ощутил, что не только пират участвует в происходящем. У Дэвида внезапно отнялись руки и ноги, всё уменьшающееся число клеток его тела жили, – большая часть будто замерла в ожидании чуда. Глаза устало смотрели в одну точку – на ту самую линию жизни, что изгибалась на ладонях святого. Внезапно изображение стало объёмным. Словно на листе бумаги, на плоскости ладоней апостола открылось ещё одно измерение. ЧЩдная музыка заиграла в ушах Дэвида, и он какой-то частью своего мозга неожиданно понял, что эта музыка – своеобразный язык храма. «Он живой», – испуганной птицей пролетела в голове мысль. И тут же сознание окутал туман. Два Дэвида стояли в центре святилища, будто изваянья, а молчание, которое хранили святые, подчёркивало саму торжественность минуты.

Дэвид не видел, как голубой шар, увеличившись до своих первоначальных размеров, приподнялся над плитой и рассыпался в миллион сверкающих искр. Огни образовали пёстрый хоровод, – замысловатую игру цветов и красок – вовлекая в него двух Дэвидов. Потом круг стал сужаться; люди оказывались всё ближе друг к другу. Дэвид неожиданно пришёл в себя, но лишь на долю мгновения. Несмотря на столь короткое прозрение, он отчётливо увидел перед собой свои собственные серо-голубые глаза. Дэвид не успел как следует разобраться, видит ли он своего двойника, либо смотрит на себя самого. Времени на размышления не было. Дэвид снова провалился, и теперь только нежный лунный свет пробивался к нему откуда-то извне, из неведомой дали. Дэвид не смог бы сказать, сколько времени он находился в забытьи. Когда видение исчезло, а пелена, белым туманом окутавшая мысли и чувства, рассеялась, он увидел себя стоящим на плите в центре храма; лица апостолов были обращены к нему, а двойника и след простыл.

«Всё», – услышал Дэвид голос, идущий изнутри самого себя, и вдруг явственно понял, что это действительно всё. Он сделал шаг, ступив ногой на край плиты, затем ещё один более уверенно, немедля оказался на полу храма, огляделся по сторонам и сказал, обращаясь к святым:

– Не знаю даже, как вас благодарить. Да что, собственно, могут сказать слова. Я лучше действиями докажу, что вы не ошиблись в выборе, доверив мне судьбу планеты.

Дэвид прищурился, внимательно посмотрел на свечи. Они оплавились до самого основания. Время вышло.

– Апостол Пётр, – сказал Дэвид. – Вы очень много сделали для меня. Если бы не эта ваша помощь… Однако прошло много времени, и скоро сумрак спустится на ваши лица. Вместе с ним, насколько я понял, кончится предоставленная мне вами часть вечности. Будучи огромной, необъятной для постороннего взгляда, избранным она в то же время кажется малой и незначительной. Она мала для тех, кто не щадит самого себя, помогая всем просящим и взывающим, всем, кто не может найти в себе сил для борьбы, но не желает сдаваться, мириться со своей полной беспомощностью.

– Последняя моя просьба к вам, – обратился Дэвид к апостолам. – Верните мне моё оружие. Я клянусь не применять его с целью нападения; но умирать на незнакомой планете с оружием в руках – значит, иметь дополнительную возможность остаться в живых.

Святые молчали. Темнота всё больше сгущалась, облачая их лица и фигуры в ореол призрачности.

– Мы прощаемся с тобой, – услышал Дэвид голос апостола Петра, тонущий в зыбкой дымке уходящего во тьму храма. Растворяясь в последних каплях воска, слабые огни свечей озарили вновь показавшиеся на стенах собора образа с ликами святых. Дэвид невольно отступил назад и сел, нащупав под собой успевшую стать привычной каменную опору.

И снова всё повторилось. Храм исчезал, не растворяясь в воздухе, а медленно, но верно уходя под землю. Теперь Дэвид не закрыл глаза, когда купол с быстротой, способной ужаснуть даже мёртвый камень, метнулся в его сторону. Храм растворялся в толще песка. Откуда ни возьмись вслед за этим появилось солнце. Дэвид не ожидал его увидеть. Он зажмурился от неожиданности, потом открыл глаза, проводил взглядом последнюю проваливавшуюся колонну, и засмеялся. Наконец-то он был спокоен и полон сил. Усталость как рукой сняло, и он теперь знал наверняка, что надо делать.

18. Неверный выбор направления

Первым делом, Дэвид досконально осмотрел себя; немало удивился, обнаружив на ногах свои (а, может быть, и не свои) космодесантские сапоги. Обшарив карманы куртки, он ничего в них на нашёл, но за подкладкой неожиданно обнаружил тот самый голубой шар размером с горошину, который помог ему снова стать нормальным человеком.

«Талисман», – сообразил наш герой.

Оглянувшись на место, где с ним произошло столь загадочное событие, Дэвид присвистнул от удивления. На самой середине плиты, где лежал когда-то теперь дарованный ему талисман, поблёскивал металлом лучевой пистолет двойника. Дэвид просто протянул руку, ощутил, как удобно ложится рукоять лучемёта в ладонь, затем вложил нового приятеля в кобуру, что до сих пор пустая болталась на поясе, и тщательно замаскировал бластер под курткой. Оставшись довольным собой, Дэвид заметил, что облицовка плиты железом выглядит довольно странно. Уже незаметно привыкая искать во всём затаённый смысл, Дэвид взялся рассматривать некое подобие рисунка. Обойдя плиту вокруг, он нашёл в одном месте неглубокую нишу. В ней что-то лежало. Засунув руку по локоть, Дэвид извлёк из неё пластину, изготовленную, насколько он мог понять, из бронзы. На пластине был написан текст. Точнее, даже не текст, а обращение на незнакомом языке. Дэвид прикоснулся к буквам и замер. В тех местах, где его пальцы коснулись непонятной надписи, словно написанный невидимыми чернилами, проступал чисто английский текст. Определив это, Дэвид стал торопливо водить ладонью по пластинке, в результате чего вскоре смог прочесть следующее: «Иди в направлении, указанном на плите. Держись линии-ориентира. Тебя там ждут».

На этом месте текст обрывался. Дэвид вложил пластину обратно, и в тот же миг плиты не стало.

– Чёрт, – в сердцах вырвалось у Дэвида. – Я не успел посмотреть на указатель. Хотя линия-ориентир вроде бы передо мной.

Дэвид посмотрел на странную полосу, невесть откуда берущую своё начало. Она проходила совсем близко. Но куда по ней надо идти, вперёд или назад? Сориентировавшись на местности, Дэвид решил целиком и полностью положиться на свою интуицию, и пошёл вперёд.

Сначала идти было легко, но вскоре космодесантник стал замечать, что песок планеты явно невзлюбил его сапоги. Создавая серьёзные трудности для ходьбы, песок затягивал их со страшной силой. В конце концов, Дэвид решил, что такими темпами засветло никуда не дойдёт. Он скинул с ног обувь, перекинул голенища через плечо, и зашагал босиком.

Так Дэвид шёл мимо пустынных холмов, занесённых песком оврагов и урочищ под солнцем, медленно, но неумолимо клонившимся за горизонт. Странно, он совсем не чувствовал голода. Хотя, по самым скромным подсчётам, находился без еды не меньше суток. Дэвиду успел порядком надоесть монотонный песчаный рельеф, когда перед вновь отодвинувшейся линией горизонта показалась земля отличительно другого цвета. Линия-ориентир петляла, загибалась то вправо, то влево, нигде, однако, не обрываясь. До новой земли оставалась какая-нибудь сотня шагов, когда внезапно как из-под земли возникла и метнулась в сторону Дэвида чёрная тень. В ответ на это, Дэвид сделал резкий прыжок в сторону, пружиня на обеих ногах, присел, поворачиваясь лицом к врагу, выхватил лучемёт, и мощный луч ослепительно белого света прошил сухой и терпкий воздух. Вслед за этим на границе, разделяющей зелёную, словно застланную бархатистым ковром, землю от песчаной пустыни, осело, распластавшись в позе упавшего льва, огромное животное. Дэвид перевёл дыхание, убрал пистолет подальше и приблизился вплотную к чудовищу. Вблизи он понял, что сравнение со львом было им сделано преждевременно. Больше животное походило на исполинского крокодила, но и эта схожесть была столь отдалённой, что Дэвиду, которому уже порядком надоели сопоставления, пришло в голову мысленно нарисовать его портрет. Существо было примерно четверть чейна в длину. Его тело, окрашенное в зелёный цвет, было покрыто редкими чешуйчатыми перепонками, сливающимися в сплошную лоснящуюся массу. Голова существа была чересчур необычна с точки зрения земной фауны. Спереди и сзади черепа виднелись два огромных, теперь остекленевших глаза, обведённые синими концентрическими кольцами. В огромной звериной пасти брали начало четыре мощных клыка, заканчивавшиеся высоко над головой остриями вил. На шее животного имелось большое мускульное утолщение. Кроме того, существо имело четыре поражающих воображение конечности, наделённые в то же время необычайной подвижностью. Дэвид закончил на этом мысленное описание животного. Было ясно, что если бы не хорошая реакция, после встречи с ним нашему герою пришлось бы навсегда проститься с окружающим миром.

Между тем справа и слева от Дэвида раздались яростные звуки, и несколько одиночных, как бы светящихся в подкрадывающейся темноте глаз дали понять, что убитое существо здесь не одиноко.

– Они не пустят меня в свои владения, даже если я истреблю всех до одного. Это их земля.

С такими мыслями Дэвид повернул в обратную сторону. Каждую минуту он находился в готовности услышать шуршание по песку десятков конечностей, даже при необходимости вступить в неравный бой. Однако оказался сильно удивлён отсутствием погони. Как ни странно, животные не делали попыток догнать и растерзать чужака. Ни одно из существ не перешло через границу. По всей видимости, их громоздкие тяжёлые конечности становились серьёзной помехой при движении по песку. Хотя причина могла крыться совсем в другом. Собравшись вокруг поверженного соплеменника, они издавали булькающие гортанные звуки, как бы сзывая остальных. И, действительно, спустя некоторое время, множество светящихся глаз наводнили приграничную полосу. Существа собирались на совет.

На этот раз интуиция Дэвида подвела. Он снова шёл через пески, удаляясь от столь желанной твёрдой почвы, сапоги всё сильнее натирали голенищами плечо, песок становился всё холоднее, приближалась ночь.

Дэвид остановился, надел сапоги, мысленно выругался насчёт потраченного попусту времени, и, стремясь не сбиться с волнистого ориентира, двинулся дальше.