Текст книги "Пари с будущим (СИ)"
Автор книги: Сергей Гомонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц)
Столкновение
Проснулись мы до будильника. Светик уже вылезла из постели и втихаря от матери включила себе мультики по телевизору.
– Ты говорил, что тебе зачем-то надо будет съездить домой, – не открывая глаз, пробормотала мне в ухо Ленка.
Ее рука лежала поперек моего туловища. Я аккуратно переложил ее и, усевшись, стал одеваться.
– Тщ-щ-щ! – Ленка вдруг схватила меня за локоть и привстала, указывая на экран телевизора. – Смотри и слушай!
Я оглянулся. Светланка разрывалась между мультиком и нами, тревожась, как бы ее не отлучили от созерцания.
Показывали старый советский мультфильм по мотивам греческого мифа о Прометее, снятый по канонам того времени – с горьковским пафосом буревестника и обличением несправедливости олимпийских богов.
– Вот как звучало ее название: миссия «Прометеус»! – шепнула Ленка.
«Прометеус»? Интересно, что хотело сообщить Ленке ее подсознание этим сном? Надо будет дома перечитать миф. Освежить в памяти, так сказать, потому что из лекций Кирпичникова я помню лишь канву: титан Прометей из каких-то одному ему ведомых соображений решил облагодетельствовать темные народные массы и подарил им священный огонь богов. На что, соответственно, боги обиделись, почуяв запах жареного: сегодня люди поймут, что огонь объясним и запросто добывается вполне земными методами, а завтра догадаются, что никакие они не боги и что им просто выгодно держать дикарей в повиновении… Сказка ложь, да в ней намек, как сказал классик. За Прометея не вступилась ни одна из тварей дрожащих, которых он облагодетельствовал. Всё как в жизни…
– Что будешь на завтрак? – весело упорхнув на кухню, поинтересовалась Ленка.
Дверь в зал была прикрыта, но чувствовалось, что Алисы в квартире уже нет.
– Всё, что угодно, только – умоляю, Аленосик! – без чеснока!
– Ха! Ты тоже его не любишь?
– Ма-а-ам, а я кашу не люблю!
– Молчать! Мелким слова не давали! Речь вообще про чеснок!
– Светик, а я вот тоже кашу буду. На этих условиях ты согласишься съесть тарелку со мной наперегонки?
– М-м-м… эм… Да! Только с вайеньем!
– Лен, две каши в студию! А кто еще не любит чеснок, ты говоришь?
– А это у нас на работе. Шеф… Слушай, Денис, иди сюда, где ты там?
– Я в ванной, умываюсь. Говори, мне тут хорошо слышно!
– Наш шеф увлекается аюрведой. Вычитал где-то, что в чесноке присутствует какое-то активное вещество, сильно притупляющее ментальную деятельность.
– Это как? – сплюнув воду, уточнил я.
Типа, съел чеснок – пустил слюну? Так и представил себе эту картину.
– Ну, снижает концентрацию, внимание, способность логически мыслить в сложных задачах, убивает творческое мышление. Как-то рассказывал, что военным летчикам перед испытаниями даже запрещают есть блюда с чесноком. Там у вещества название есть, он говорил. Длинное такое. Вот оно, вроде как, мозги и выносит.
– А что же тогда всюду трубят о пользе чеснока?
– Так трубят о его противовоспалительных свойствах, он инфекцию убивает, аппетит стимулирует, все так и есть. Просто когда надо какие-то сложные вещи обдумывать, его, если верить шефу, употреблять нельзя. За что купила, за то продаю. Я чеснок все равно люблю. Ай!
– Что такое?
– Молоко чуть не сбежало.
Мы позавтракали. На часах было уже почти десять.
– Когда вернешься? И вернешься ли? – провожая меня, спросила Ленка.
– Не знаю. Еще позвоню, – я натянул куртку.
Ленка засмеялась:
– Говоришь – чеснок не любишь, а вчера у тебя от куртки так им пахло, что хоть святых выноси. То-то Алиска нос морщила!
– Потому и не люблю. Лен, а сегодня – не пахнет?
– Нет, кажется – выдохлось.
– Ну, слава богу. Пока! – я чмокнул ее в щеку и вышел в подъезд.
Раньше я никогда не обращал внимания на так называемые «приметы». Они же обычно «плохие», эти «приметы», а во что веришь, то и сбывается. Поэтому я не только в них не верил – я их игнорировал в принципе. Вот, говорят, кот черный перебежал дорогу. Ну, перебегал мне перед экзаменом. Я знал тогда всего три билета по физике, по тем временам ЕГЭ еще не внедрили, и сдавали мы все по старинке. Один из выученных билетов мне попался. При этом никаких манипуляций по обезвреживанию «негатива» я не производил, только про себя со смехом отметил, мол, только черному коту и не везет.
И тут я не подумал ни о чем таком, когда неподалеку от остановки меня хорошенько окатила из лужи проскочившая на всех парах иномарка неопределенного цвета. Чертыхнувшись вслед лихачу, я уселся под навесом на лавочку, окружившую ларек, и принялся смахивать потеки с куртки и джинсов, пока все не присохло. Даже бутылку фильтрованной воды в том же ларьке купить пришлось, такая въедливая грязь, оказывается, наполняет наши придорожные лужи.
Тут к остановке подлетела маршрутка, высадила троих пассажиров и умчала вслед за облившей меня иномаркой. В одной из высадившихся я узнал Алису. Ленкина сестра как раз открывала свой телефон, заходящийся громкими позывными. Меня она не увидела, а я хотел было выйти и поприветствовать ее, но что-то меня остановило. Уж слишком озлобленной выглядела Алиса. Я задвинулся подальше за ларек, а она уселась спиной ко мне на перила остановки. Никого больше поблизости не было, и голос она не понижала:
– Не нравится мне всё это, Витя, понимаешь? Я-то почему… а я тебя спрашиваю: почему я должна этим заниматься? Еще ничего не известно, и какого хрена ты взял мне эти долбанные билеты? – Алиса замолчала, нервно тряся закинутой на ногу ногой, потом раздраженно, рывками, выдернула из кармана пачку сигарет, закурила. – Ладно. Ладно, – явно психуя, она отшвырнула за плечо белокурую прядь. – Ну как, как… Нормальная она. Снова тут себе кавалера нашла. Да нет, будешь смеяться: такой же, что и первый, – она хихикнула, провела пальцем под носом, глубоко затянулась. – Да, да. Восьмой раз замужем за алкоголиком – не проблема алкоголика…
Меня это позабавило. А как ты мило нам вчера улыбалась, детка! Все-таки я был прав в своих догадках о ее корыстных побуждениях. Жаль, конечно, но я был прав…
– Да получила я твои деньги. Ты позванивай моей маме, как там у них дела. Если что-то изменится в лучшую сторону… Как что может измениться в лучшую сторону?! Вить, ты ушибленный, да? Это значит – или он из комы выйдет, или врачи как-то определенно скажут, что вот-вот выйдет… Да, тогда я сворачиваю лавочку. Ленка хорошая, невинная девочка. Она моя сестра – в первую очередь. Что бы там между нею и родителями ни было. Да, блин, да, я готова поделиться с нею, твою мать! Потому что эта вот твоя подачка… – она неосознанным жестом презрительно подбросила на коленях дамскую сумочку и прихлопнула ее затем ладонью сверху, – она в сравнении… Ладно, ладно, я не кричу. Сейчас на остановке. Куда?! Черт, да я устала, Витя, я проездила больше часа в этих вонючих ваших маршрутках! Ну а я при чем? Ну вот так, протупил он с завещанием, да, и что теперь мусолить это? Твой тоже не вечный, между прочим. Ну написал – и молодец! А мой не написал. Козёл старый, да. Ладно, я ловлю машину, сил нет уже в маршрутках трястись. Жди, скоро буду.
Алиса бросила наполовину скуренную сигарету в лужу, спрыгнула с перил и, решительно подойдя к проезжей части, вытянула руку, чтобы проголосовать приближающейся «мицубиси». Иномарка тут же заморгала правым поворотником и припарковалась возле Ленкиной сестрицы.
Когда Алиса, усевшись на заднее сидение, умчалась, я еще долгое время не мог заставить себя подняться. Услышанное шокировало меня, как удар тока.
Ну и семейка! Образец гуманности и прочих положительных человеческих качеств!
Картина маслом получалась такая: с Сергеем Пушкарным что-то случилось, и случилось оно внезапно, поскольку он даже не успел составить завещание. Но он не умер, и у его любящих наследников еще есть ниточка надежды. А почему их так напугало отсутствие завещания? Дайте-ка подумать! Ну неужели же из-за того, что по закону в этом случае его прямыми наследниками, то есть наследниками первой очереди, как говорится у юристов, являются не двое, а трое: его жена и обе дочери?! И никаких судебных тяжб, как в случае с завещанием. Ленка, конечно, пачкаться не стала бы, но они-то судят по себе.
Ох, Ленка, Ленка… И угораздило же тебя родиться в такой семейке! Прямо какая-то критическая ошибка в перераспределении душ! Им нужна была вторая, младшая, Алиса – и никого не пришлось бы отлучать от фамильного лона.
Я решил, что не буду пока ни во что вмешиваться, просто понаблюдаю. Если, дай-то бог, Пушкарный очухается, то Ленка от меня ни о чем не узнает, а Алиска просто свалит по-тихому в свою Москву раскручивать папана на завещание. И скатертью дорога. Ну а если они попытаются дурачить ее в случае смерти Сергея Палыча, то открою ей все, что мне стало известно. И пусть решает, как ей поступить с вероломной сестрицей.
В небе парил орлан, выслеживая ему одному заметную добычу среди нас, на земле. Хорошо птичке – кружи себе целый день и не думай ни о чем постороннем…
Усевшись в подъехавший старый «Икарус» нужного мне маршрута, я набрал номер отца:
– Уже еду. Как там баб Тоня?
– Кажется, спит. Всю ночь буянила – рвалась тебе позвонить, представляешь?
– Мне? Зачем?
– Я толком не понял. Она бормотала, что ты что-то выкинул из карманов… Из ее карманов, что ли? Ты выкидывал что-нибудь у нее из карманов?
– Из её – нет… – проговорил я, лихорадочно думая: она ведь имела в виду этот треклятый чеснок, но откуда же ей стало известно, что я вычистил куртку?
– Яю напугала. Ей, видимо, повсюду вампиры мерещатся, насмотрелась телевизора и этих дурацких передач. Теперь говорит, что тебя могут увидеть какие-то существа – наверное, те самые вампиры…
– Ясно.
– Под утро требовала с нас слово, что ты никуда не поедешь.
– Ясно. Я скоро буду.
По фасаду магазинчика, мимо которого мы проезжали, скользнула тень крупной птицы. Я сощурился и приставил ладонь ко лбу. В лучах утреннего солнца, низко-низко над улицей, летел все тот же орлан. И он уже не парил, он мчался вслед за «Икарусом». Мистики не бывает, и между тем уже второй раз за последнюю неделю я видел эту птицу так близко от себя.
Внезапно снаружи послышался скрежет тормозов, вопли гудков и людей, удар, грохот, хлопок, а через мгновение резко свернувший наш «Икарус» клюнул носом и встал.
Со своей стороны я успел различить, как слева от нас на оживленном перекрестке столкнулись боками легковушки «мицубиси» и «Нива». Иномарку просто впечатало в наш автобус, зажало между ним и отечественной колымагой, а одновременно с хлопком охватило пламенем.
Наш водитель открыл все двери, и я, пожалуй, первым вылетел наружу. Обежав «Икарус» сзади», подобрал с асфальта отлетевший от «Нивы» бампер и высадил им заднее стекло загоревшейся машины. Шофер «японки» как раз в это время вылезал через разбитое переднее окно и кричал мне, что в салоне у него пассажирка. Это я видел и без него, потому и полез в «мицубиси».
В салоне истошно орала женщина. При ударе ее сдавило между креслами, и она, бесцельно размахивая в пламени руками, пыталась спастись. Я рыбкой нырнул в машину. Потом послышался Голос. Именно Голос.
«Замещение кислорода, вайшва! Обычная процедура, не суетись! Время под контролем, вспоминай и действуй!»
Так. Молекулярная решетка. Черт, я ее вижу! Ладно, это потом. Надо, чтобы осталось меньше десяти процентов кислорода. Меняю… Так! Азот. Есть! Аргон! Да… Углекислый газ! Ну, этого добра… Еще бы глобальной заменой…
«Тебе еще, может, волшебную палочку и кольцо всевластия?» – насмешливо переспросил Голос.
Вручную до десяти процентов опускать – это сколько времени нужно!
«О времени не переживай, Агни! Я же сказал: время под контролем. Работай, сколько требуется!»
Я не знаю, что со мной было и кем или чем я тогда был. Видеть я мог лишь молекулярные структуры всего, что меня окружало.
Пламя умерло. И я снова вернулся к привычному образу видения.
«Он качнул весы!»
Пассажирка обеими руками охватила мою шею, а сзади меня за ремень джинсов выволок водитель сгоревшей тачки.
«Вайшва, хочу предупре…»
Разрывающий скрип ввинтился в мозг иглой. Голос потерялся.
«Он качнул весы!»
Как в сказке про репку, водитель «мицубиси» тащил меня, а я тащил обгоревшую пассажирку. Тянут-потянут…
В стонущей от боли женщине я с трудом узнал Алису.
– Сейчас! Потерпи, сейчас нас отвезут в больницу! Эй, кто-нибудь!
Я подхватил ее на руки. Вокруг, оказывается, набежала целая толпа. Донеслись звуки сирены, и за светофором я увидел мелькнувшую белую крышу «скорой». Как кстати они тут очутились!
«Он качнул весы!» – что есть сил надрывался какой-то кляузник-Анонимус.
Алиса потерялся сознание, и я с нею на руках забрался в карету скорой помощи. Пока занимались ею, на меня внимания не обращали, но потом фельдшер – медведеобразный мужик лет сорока с очень добрыми глазами – попросил меня оставить координаты.
Пока мы разговаривали, я поглядывал на перебинтованную Алису. Все-таки успела обгореть, хоть и действовал я, кажется, быстро… Для женщины это трагедия не меньшая, чем лишиться конечности. Хоть она и пройдоха, но такого не заслужила. И, получается, я впервые реально вытащил человека из огня – впервые за всю службу.
На моем веку были разные случаи, но, как правило, спасать там было уже некого. Это так называемые «возгорания по пьянке». Выламываешь двери в горящую квартиру, и, если не успела до конца сработать задействованная вентиляция, то отскакиваешь куда-нибудь в сторону от прямого взрыва обратной тяги, потом тушишь воспламенение и начинаешь озираться. Как правило, после такого от виновника пожара остается мало чего. Максимум – обугленный скелет. Первый раз, увидев такое, я, отбежав, долго блевал в стороне от совещавшихся старших коллег. Со временем привык и я.
– Сильно отравилась? – спросил я, кивая на Ленкину сестру.
– Не думаю, – покачал головой фельдшер. – Просто не успела, судя по ожогам. Выкарабкается. На работу твою сообщим, – усмехнулся он, – пусть поощряют.
– Не надо на работу. У меня выходные.
– Ну так тем более!
– Я серьезно: не надо. Давайте запишем, что просто мимо проходил, хорошо?
Николаич сначала, конечно, поощрит. А потом насмерть задолбают на пару с Рыбой перечислением того, что я делал не так, и наставлениями, как нужно это делать правильно. Что до оперирования с молекулярной решеткой, что я и сам себе никак не могу до сих пор объяснить, то при наших об этом лучше вообще не заикаться. Отправят в психушку проверять здоровье. Скажут – надышался.
В палату интенсивной терапии меня не пустили – отправили сначала отмываться от копоти, а потом заполнять с дежурным какие-то данные. Сплошная бюрократия. Пока девушка за перегородкой что-то строчила в большом журнале, я позвонил отцу и предупредил, что задержусь немного из-за непредвиденных обстоятельств.
– Бабушка проснулась. Кричит, чтобы ты не приезжал.
– Па…
– Да, теперь требует, чтобы мы ехали за тобой все вместе.
– Па, я недалеко, через пятнадцать минут уже буду. Успокойте ее как-нибудь.
– Кто здесь Денис? Фамилию не знаю. Есть такой? – послышался голос в коридоре.
Я оглянулся и увидел женщину преклонных лет. Наверное, медсестра.
– Это я.
– Алису Пушкарную вы сопровождали? Пойдемте.
– Как она там?
– Доктора говорят, ожоги легкой степени, опасности нет. Все заживет, следов не останется. А ты, она говорит, ее вытащил? Молодец!
Наверное, всякий, кого достают нелепой и бесконечной похвалой, рано или поздно начнет раздражаться. Или в их представлении, человек моей специальности будет стоять в сторонке, смотреть, как что-то горит, и истерически визжать?
– Только вы там недолго общайтесь: все-таки интенсивка, тут вообще не положено посторонним, это уж мы так, навстречу вам пошли!
– Хорошо.
Алиса лежала под капельницей, вся в бинтах, но взор был ясным:
– Спасибо тебе, Денис! – тихо заговорила она. – Вы с Ленкой меня простите, сволочь эдакую. Это мне за дело! Это не просто так. Она переживать будет, так ты ей скажи, что я тварь. Я хотела откупиться небольшой суммой, чтобы она на наследство не претендовала, если папаша окончательно скопытится. У нас же буквально в четверг отец попал в аварию. Ехал с загородного участка домой и въехал. Специально затемно дернулся, чтобы в пробках не застревать… А у него ни завещания, ничего. Вот мама, я и мой жених Витька решили сделать так, что я приеду и Ленку чуток поморочу, а там или ишак, или падишах, что называется… Вот неспроста нас с папашей так согнуло… Бог не Тимошка – видит немножко… Так и есть! Я как оклемаюсь – в церковь схожу, исповедуюсь, причащусь…
Я не знал еще, как к этому относиться. Она, вроде, и раскаивалась, и к Ленке неплохо относилась, хоть и считала юродивой, но и переменить свое мнение насчет их семейки вообще и нее в частности у меня не получалось. Стала бы она вот так же виниться перед Ленкой, не случись того, что случилось?
– Слушай меня, – я постарался вложить в голос и взгляд как можно больше внушительной жесткости, потом резко ухватил белый пластиковый стульчик и сел на него верхом возле Алисиной каталки. – Ты ничего и ни при каких обстоятельствах не говоришь Ленке про все эти ваши затеи, поняла?
– Но я же…
– Слушай! Меня! Ленке хватило того, что вы устроили ей из-за Степы. И она ни разу не говорила плохого слова о вашей любящей семейке. Не знаю, что было у нее на душе, но ничего дурного о вас не слышали ни я, ни Степа. Она потеряла сначала вас, потом мужа. Как ты думаешь, это хорошо отразилось на ее здоровье?
– Нет, но… – всхлипнула Алиса.
– Молчи! Только недавно она начала оживать, поэтому не смей посвящать ее в ваши шкурные интриги. Со своей стороны я тоже не скажу ничего.
Она отвела взгляд и мелко закивала.
– Сейчас я узнаю у персонала, когда она сможет тебя проведать, и позвоню ей. Но не вздумай распускать сопли и каяться, поняла? Она должна верить, что у нее есть нормальная сестра. Хотя бы мнение о себе оставь доброе после всего, что натворила! Поняла меня?
– Да.
– Ну, значит, ты еще не окончательная сволочь, как говоришь. Будем считать, что вам с Ленкой просто немного не повезло с родителями.
Я заставил себя улыбнуться, тронул Алису за плечо и вышел из палаты.
«Он качнул весы!»
Чтобы не опоздать к одиннадцати, я поймал такси и отзвонился Ленке, с великой осторожностью подбирая слова. Конечно же, она все равно всполошилась! Но я и не рассчитывал, что такая весть может быть воспринята ею равнодушно.
– Ей ничего не угрожает, Лен.
– Это правда, или ты меня успокаиваешь?
– Правда, Лен, правда.
Правда и то, что я ни в жизнь не признался бы ей, будь оно неправдой.
Когда я уже подходил к дому – такси пришлось отпустить при въезде во двор из-за шлагбаума, – в душе шевельнулось неприятное чувство. Оно даже кольнуло сердце и запорхало напуганным колибри в районе солнечного сплетения. Причуды бабуленции довели меня уже до того, что возвращаться в родную квартиру попросту не хотелось.
Во дворе прогуливались мамаши с колясками, двое подростков лениво трепались, сидя на детских качельках, а пара бабушек-старушек сплетничала у дальнего подъезда. Воскресное утро загнало большинство наших соседей к телевизорам и компам.
Кстати, надо сразу же проверить «аську»! Наверняка есть какие-то известия от Вольдемара!
Заранее приготовившись к вдыханию чесночных миазмов, я шагнул в подъезд, и едва входная дверь за мной замкнулась, из-за внутренней в полутьме выступила приземистая и широкая мужская фигура.
– Говорил я тебе, что найду, падла? – прошипел голос, по которому я узнал австралопитека из «Неоновой барракуды».
Я успел лишь инстинктивно отпрянуть. Всего ничего.
Щелчок, глухой удар, совпавший с огненной болью в правом боку… и что-то горячее обволокло всю правую сторону тела… И я вижу бетонную плиту пола близко-близко… это потому что стою на коленях… Зачем? И уже не больно… только не могу вздохнуть…
«Джей Рам!»[4]4
Джей Рам! – (хинди) О, Рама!
[Закрыть]
И ладонь упирается во что-то холодное и мокрое. Хлопает за спиной дверь. Где-то рядом… или очень далеко… где-то играет знакомая музыка… Ленка… Да, это музыка моего телефона, настроенная на Ленку… Ленку? Все плывет, сознание путается…
«Джей Рам! Если я умру от болезни, а не от пули, то не считай меня Учителем, Ману!»
«Держите его! Это он стрелял в дедушку!»
«Ты не виноват, твою руку направило невежество. Ты не виноват, а я должен был уйти именно так! Прощай и постарайся жить теперь чистым. Я прощаю тебя!»
Левым боком я чувствую твердый пол и холод, но не вижу больше ничего, кроме напуганных смуглых лиц. Удар и слабый отголосок боли в костяшках безвольно упавшей руки.
«Джей Рам!»
