Текст книги "Атаман"

Автор книги: Сергей Мильшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Главного-то вы вроде подстрелили.

– Да, вроде как попали, а там насмерть или нет – не успели углядеть.

– Да. Ну, так что насчет дела-то?

– Если горячку не пороть, то дело сладить можно.

– Продолжай.

– Там у них два поста и, похоже, столько же секретов. Места, где они почти наверняка сидят, я высмотрел.

– Дальше.

– А что дальше? Лес-то вокруг дубовый – открытый. В лобовую – как щенят перестреляют. Правда, не везде. – Он хитро прищурился.

– Ну, говори уже, что надумал. Вижу же, есть мысля.

– Скажу, что не сказать. Только давай вместе соберемся. Что два раза повторять.

Из-за дерева с берданой наперевес неожиданно шагнул Михайло Смагин.

Юшка довольный причмокнул и качнул головой:

– Умеет напугать, подлец. Хороший боец будет, когда вырастет. Царю-батюшке и нам старикам защита.

Михайло скромно улыбнулся.

Пластуны собрались вокруг Юшки Роденкова неровным полукругом среди стройных лип, слегка подсвеченных заходящим солнцем. Уставшие кони, опустив морды к траве, грузно перешагивали неподалеку. Казаки нет-нет да озабоченно посматривали в их сторону. Роденков, подбоченясь, выдвинулся в центр.

– Откеда они нас не ждут? – Юшка обвел вопросительным взглядом казаков. Те молчали, ожидая, что он скажет. – Правильно, – сам себе ответил Юшка, – с той стороны балки. Поэтому диспозиция, считаю, должна быть такая. Первый удар нанесем оттуда, куда они в три глаза смотрят – из леса. Троих, думаю, хватит. Подберутся поближе и откроют пальбу – мы им еще по одной винтовке дадим, чтобы шуму побольше было. Пока они очухиваются да в себя от нашей наглости приходят, остальные в это время с той стороны балки тихо-о-о-онько так атакуют пост, тот, что на дне. Режем врагов, значит, и тем же макаром заходим в спину тем, что наверху. Они в этот момент, я так думаю, очень активно, поскольку от этого их жизня зависит, соображают, сколько же в них на самом деле палят. И назад, скорее всего, смотреть не будут. Какое-то время. Мы, значится, пока они в себя не пришли, должны как можно больше их бусурманских душ ослобонить. Тихо. Потому как пока у них такой перевес в штыках, нам в бой открытый вступать невыгодно. Солнце сейчас как раз на закате – нам на руку будет. С его стороны пойдем. – Юшка прищурился. – Ну, как, казаки, задумка?

– Ну, ты голова, – позволил себе улыбнуться Атаман.

– Прямо штаб с гуртом офицеров, – Пантелей Калашников приблизился к Роденкову, – дай я тебя потискаю, енерал ты наш.

Юшка опасливо покосился на широкие ладони Пантелея и на всякий случай сховался за спинами товарищей:

– Благодарствую за такую честь. Только кто мне потом косточки обратно выпрямлять будет.

Казаки дружно и негромко хохотнули.

– Всем всё понятно? – Атаман каждому из восьми казаков внимательно заглянул в глаза, – спрашивайте сейчас, потом некогда будет.

– Да все ясно, – басом прогудел за всех Калашников, – давай уже распределяй что ли.

– В лобовую пойдут. – Он сделал паузу. Казаки подались ближе. – Смагин, Линейный ну и ты, Молчун.

Пластуны восприняли новость как должное. Все правильно. Самым опытным с одними ножичками на черкесов идти. А молодым, как всегда, самое простое достаётся, но тоже очень важное. От них во многом успех нападения зависит. Значит, надо хорошо подготовиться и не оплошать. И, конечно, хорошо было бы живыми остаться. Хотя, это дело второе. Первое – задачу выполнить, товарищей не подвести.

– Семен и Овчаренко с лошадьми.

Никиша выбрался вперед:

– Петро, разреши и я с вами.

– Никиша, я бы тебя взял, но ты сам подумай, какой из тебя сейчас охотник? Рука-то не работает, поди.

– Тогда я с ребятами в лобовую пойду.

– Ну, что ты с ним будешь делать?!

– Да нехай идет, – Юшка, достававший из седельной сумки бердану, обернулся, – стрелять – не резать, и одной рукой можно.

Никиша заблестел глазами:

– Ну, так что, я пошел?

Атаман махнул рукой.

– Иди, куда хочешь.

Никиша с довольной улыбкой подхватил винтовку на плечо и побежал догонять удаляющихся товарищей.

Вечерело. Вместе с набирающим силу сумраком в лесу стало заметно холодней. Поднялся ветер, закачал вершины лип, буков и ясеней. Да и здесь внизу порывами пробирал пластунов до костей.

Атаман устроился рядом с Юшкой у ствола широкого дуба, который раскинул во все стороны толстые узловатые корни. За ними только и укрываться – каждый шире стопы, даже голову приподнять можно – не увидят. В стороне виднелись фигуры остальных казаков. Атаман оглянулся. Гришка Желтоухий мрачно жевал травинку, поглядывая на тот берег балки, и что-то, похоже, прикидывая. Пантелей Калашников высыпал перед собой патроны от нагана и сосредоточенно их пересчитывал.

Трупы неожиданно оказавшихся на пути часовых, которые на свою беду застыли столбами, увидев перед собой четырех казаков со свирепыми лицами, спрятали за дерево. Хотя, вероятно, свирепое лицо было только у одного – у Пантелея. Но и этого оказалось достаточно, чтобы черкесы на мгновение потеряли дар речи. Лучшего подарка они пластунам и сделать не могли.

– Чего они там вошкаются? – Юшка нетерпеливо повозился и еще раз взял в руки разложенные перед лицом кинжалы. Повертел. – Этот – танновский, – от нечего делать он начал рассказывать Петру про свое оружие, – хороший работник, качественный. Не ахти, чтоб какой, но дело свое знает крепко. Почитай, с десяток крестников на нем. А этот, – он подтянул блеснувшее острие к самым глазам, – я у кунака-черкеса выменял. Он его в могиле скифской раскопал. Его я берегу. Куда попало не сую, а только в особо важных случаях.

– Это в каких-таких? – заинтересовался Жук.

– Таких, – Юшка поправил папаху, – если только вижу, что тановский не справляется и смертушка моя вот-вот за горло возьмет, вот тогда я его и отпускаю.

– Отпускаешь?

– Ну, да, отпускаю. Кинжал – он же, как человек, тоже к крови привыкает. И ежели ее много пролил, то как бы в привычку входит. Ну, как, например, самосад курить. И охота всегда, значит, кровушки-то пробовать. А у этого кинжала-то скифского, чую я, тяга к крови, как у другого казака покурить. Не может без этого. Он, если с ним на врага идешь, будто сам начинает тобой руководить. – Юшка перевел взгляд на Жука. Тот смотрел весело, не верил.

– Вот зря не веришь. Многое чего есть, чего руками потрогать нельзя и увидеть тоже. А оно есть.

Атаман вспомнил того черкеса со шрамом над бровью и седыми усами и мысленно согласился с Роденковым. Но вслух решил не сознаваться:

– Да ну? Быть не может.

– Молод ты еще. С мое поживешь, по-другому заговоришь.

– Ну, и что про кинжал-то? – напомнил Жук.

Юшка обиженно посопел, хотел было не отвечать, но желание поговорить перебороло.

– Ну, так вот. Этот кунак раскопал клинок в скифском кургане, похоже там знатный воин похоронен был. Потому как кости коня рядом лежали и еще человеческие, тоненькие такие, бабы его, наверное. Сказывают, будто скифы эти – те же казаки, одного с нами роду-племени. Так то или нет, я не знаю.

– Ты про кинжал говорил, – напомнил Атаман.

– Ну, так я и говорю. – Юшка недовольно покосился на Жука. – Кинжал этот необыкновенный. И, что самое интересное, – ржа его не берет. Сколько в земле пролежал, и не одного пятнышка! Секрет какой-то скифы знали. Мы о таком даже и не слыхивали. Так что, можно сказать, этот клинок прямо от предков наших ко мне попал. Сколько за ним душ за тыщи лет набралось, подумать страшно. Я к ним немного добавил – души четыре всего.

И тут за балкой раздался залп из бердан. Их сухой, словно приплюснутый неведомой тяжестью, звук ни с каким другим не спутаешь.

Во вражеском лагере за балкой забегали. Один за другим, хватая ружья, они с разбегу падали за деревья.

– Началось, – Атаман уже привычно зажал один клинок зубами, другой переложил в левую ладонь. В правую руку взял отцовскую саблю.

Юшка спрятал скифский кинжал за голенищем. Вытянул саблю из ножен и взял на изготовку танновский клинок.

Дождавшись, пока все черкесские головы повернуться в сторону леса, Атаман не торопясь, но решительно пополз к краю мелеющей здесь балки.

Сумерки быстро затягивали окрестность. Уже дальние силуэты горцев расплывались, терялись среди деревьев. Ближние пока чернели четко.

Как и рассчитал Роденков, охранники внизу, все трое, услышав выстрелы, бросились наверх и сейчас толпились у края песчаного откоса, колеблясь между приказом оставаться на посту и желанием поучаствовать в бою. Дисциплинка в войске черкесов явно хромала.

Впрочем, сейчас казаки точно не собирались призывать горцев к порядку. Бесшумно скатившись по песку на мягком месте, они воплотились для охранников в посланцев смерти – никто не успел ни крикнуть, ни даже обернуться. Не останавливаясь, четверо пластунов выскочили наверх и, пригнувшись, бросились к крайним спинам в бурках и черкесках у деревьев. Атака вышла такой стремительной и беспощадной, что почти никто из умирающих под кинжалами пластунов горцев даже не пытался сопротивляться. Из семерых, которых приговорил Жук, один – шестой – среагировал пассивно – поднял руки, защищаясь, и только последний – уже знакомый Атаману горбун – успел схватиться за ружье и выстрелить в Атамана. Жук его выстрел сразу не почувствовал и, резанув врага по шее (тот захрипел и, выкатив глаза, схватился за распластанное наполовину горло), рванул дальше в поисках живых. Но таковых уже не находилось. Большинство горцев отправлялись в мир иной внезапно, неожиданно для себя, а потому, наверное, уходили легко, без ужаса, разгоняющего сердце и движение крови в жилах. Жук заметил всего пару коротких потасовок, но когда он подбегал, они уже завершались гибелью очередного врага. Атаман в горячке боя не заметил, что выстрелы уже не гремели, а его молодежь, закинув ненужные берданы за спины, с грозным видом и бледными лицами орудовали кинжалами – добивали раненых. Пантелей пристрелил последнего дернувшегося было к выроненному ружью из нагана. Несколько горцев, оставшихся в живых, человек пять, рванули в кусты так быстро, словно за ними гналась сама смерть. Впрочем, так оно, вероятно, и было. Сообразив, наконец, что бой окончен, Атаман, хрипло дыша, огляделся.

Опустошенные казаки вяло бродили и сидели среди трупов, усыпавших край оврага. Пантелей и Вася Линейный лениво собирали трофейное оружие и складывали в кучу. Юшка, облив острие самогоном из фляжки, ковырял ножом в ране Никишы Овчаренко, вытаскивая пулю из второго отверстия в том же плече. Тот морщился и скрипел зубами.

– Терпи, казак, Атаманом будешь, – подбадривал его Юшка.

Атаман обессиленно опустился на землю прямо где стоял.

– Ну, вот тебе, Русинко, развлечение на том свете будет. Кого в рай, кого в ад, ты там уже сам разберешься. – Он притих, сжав виски ладонями. Голова кружилась, пальцы дрожали – сказывались последствия утреннего сотрясения. Нервное напряжение постепенно отпускало.

К Пантелею и Григорию присоединились Григорий Желтоухий и Михайло Смагин, поднялся и Молчун. Дело пошло веселей. Груда сабель, кинжалов, пистолетов, винтовок, ружей самого разного вида и года выпуска росла быстро.

Атаман подозвал Молчуна и отправил за лошадьми. Потом присел около Юшки.

– Гриша, – окликнул он проходившего мимо Желтоухого, – закончите с оружием – трупы куда-нибудь в сторонку, лады?

– А мы их в овраг.

Атаман кивнул и повернулся к Юшке:

– Как думаешь, сколько их еще осталось?

Юшка, прикидывая, приостановил движение ножа и посмотрел куда-то вверх:

– Думаю, еще столько же будет.

– У того края балки?

– И там, и на наших следах, наверняка, сидят. – Юшка выковырнул, наконец, пулю и, показав ее бледному, кусающему губы Никише, равнодушно кинул в траву.

– Отдыхать будем. Устали все.

– Ну-ка, – Роденков вдруг наклонился к Атаману, – что-то разглядев у того в черкеске. – Дырка, смотри, как будто от пули.

Атаман опустил голову.

– Да что-то вспоминаю, один стрельнул в меня.

– Скидывай рубаху, смотреть буду.

Жук послушно расстегнул черкеску, затем стащил через голову исподнюю, в которой также красовалось свежее отверстие от пули.

– Ну и куда тебя? – непонимающе протянул Роденков, внимательно рассматривая белую крепкую грудь Жука.

Через его плечо заглянул, зажимая рану куском тряпки, Никиша и тоже непонимающе уставился на грудь друга.

Атаман растерянно тряхнул рубаху, как будто пуля могла застрять в ней.

Что-то мелкое упало на траву. Юшка резко повернулся и успел углядеть место. Переполз на коленях и пошарил в траве рукой.

– Смотри, пуля!

Никиша на миг забыл про ранение и тоже пополз к Роденкову, но тут же скривился и ухватился ладонью за плечо. Справившись с приступом боли, он удивленно проговорил:

– Винтовочная.

– Ничего не понимаю, – Атаман тупо смотрел то на пулю, то на задумавшегося Юшку. – Что это, моя что ли?

Юшка повертел слегка приплюснутую, будто ударившуюся о что-то мягкое, но непробиваемое пулю. Потер пальцами. Зачем-то даже попробовал на зуб. В чем-то окончательно утвердившись, протянул восхищено:

– Характерник!

– Чего, – не понял Никиша, – кто характерник?

– Кто-кто. Ты что, еще не сообразил? Атаман у нас характерник. Пуля-то его не взяла.

Никиша невольно открыл рот:

– Как не взяла. Так он, значит..?

– Вот именно.

Жук недоверчиво хохотнул.

– Да вы, что, казаки, какой я характерник?

– А вот такой – самый настоящий.

– А давай еще проверим, – Овчаренко потянулся за берданой.

Щелк. И тут же замер, втянув голову в плечи. Это Роденков наградил его звонким подзатыльником.

– Я тебе испытаю. Божий дар не девка, чтобы его проверять.

Атаман устало натянул рубаху обратно.

– Ну ладно, что теперь. Характерник-не характерник. Надо дальше дело думать. Давай, Юшка, предлагай, ты у нас голова, что будем делать!

– Я предложу. Но ты такими делами не пренебрегай. Это дар Божий. Некоторые всю жизнь Спаса тренируют, и все равно не у всех выходит. А тут, вишь, какое дело. Видать, в боевой раж вошел, вот он и проявился.

Атаман затянул поясной ремень:

– Я понял. А теперь давай по делу.

Юшка покрутил недовольно носом. Мол, ну что с ним сделаешь, и махнул рукой.

– Твое дело, конечно, но я бы…

– Юшка, хватит об этом. И вообще никому не говори. Никиша, тебя тоже касается.

Тот охотно прикрыл рот ладошкой. Юшка тоже согласно опустил голову.

– А насчет дела я вот что думаю, – Роденков сорвал комок травы и вытер ею окровавленное лезвие кинжала, – ночью они все равно никуда не пойдут, – себе дороже по Черному лесу в потемках шастать. Так что, думаю, можно отдохнуть спокойно. Умаялись все. Смотри, вон парни еле кинжалы на поясе таскают. Шутка ли такое сражение пережить.

Атаман упер руки за спиной и медленно поднялся на ноги. Преодолевая тошноту, он громко скомандовал: «Привал!» – и отправился навстречу выходящим из леса лошадям: «Как там Кузя? Все ли в порядке»?

***

Атаман проснулся от глухого перестука копыт. Где-то вдалеке за деревьями светлел краешек неба. Было зябко и тревожно. Он резко поднял голову и всмотрелся в сторону леса, откуда доносились приглушенные голоса и мерный шаг многих лошадей. На берег балки вышел человек с винтовкой за плечами, за ним появились сумрачные фигуры на конях. Атаман радостный подскочил и поспешил навстречу. Несмотря на полумрак, он узнал восседающую на коне стройную фигуру друга – помощника Атамана, оставшегося в станице, – Николая Привольнова.

– Пришли, – выдохнул Жук, – и крепко сжал в объятьях спешившегося Николая.

Опять наркотики, опять бой

Оперативники из наркоконтроля во главе с самим Камариным прибыли на удивление быстро. После звонка Атамана в районное отделение конторы прошло не более сорока минут, а у шлагбаума автоколонны, разогнав пыльный шлейф во все стороны улицы, уже разворачивалась блестящая серебристая «Волга». Следом с небольшим опозданием подъехал и пристроился рядом неприметный УАЗик – «буханка».

Никита Егорович только что пробежался по базе, отыскал свободного водителя и отправил того готовить полчаса назад отремонтированный бортовой Камаз к выходу. А сейчас разговаривал с одним из руководителей филиала по телефону все по тому же поводу. Рядом за столом совещаний терпеливо ожидали окончания разговора Василий Смагин и Михаил Гаркуша. Только что Атаман отпустил механика, даже не дав договорить, просто махнул рукой – иди, мол, не отвлекай. И сейчас вынужденно выслушивал повествование зама директора о трудностях, связанных с завозом реагентов на буровые. В дверях остановился готовый выезжать водитель. Жук кивнул ему и одними губами проговорил: «Езжай». Водитель быстро ушел. Чтобы не допустить остановки бурения, пришлось выгонять в рейс машину, еще не проверенную, только после ремонта. Техники катастрофически не хватало, а график работы никто не отменял. Никита Егорович и так вертелся, как уж на сковородке, да и водители вкалывали с огромной переработкой. Пока успевали, но то и дело проходили на «тоненького». Не дай Бог, какой-нибудь «длинновоз» сломается на трассе в самый напряженный момент, и тогда всем мало не покажется. Один день простоя буровой бригады стоил дороже самого большого бульдозера в хозяйстве Жука.

В приоткрытую дверь заглянул охранник.

– Никита Егорович… – заметив, что начальник занят, он растерянно замолчал.

Атаман прижал ладонь к микрофону трубки и вопросительно поднял голову.

– Там это, наркоконтроль приехал.

Атаман кивнул.

– Пусть заходят, – и отнял ладонь.

– Ну ладно, Андреич, понял я, сделаю все, что смогу. Справимся, ты же знаешь. Не впервой. Да. Ничего, нервы на пенсии лечить будем. Или вот пруды запустим. Если все получится, будешь к нам в Курскую ездить. Отдых и релаксацию гарантирую. – Он с улыбкой выслушал ответ. – Слышь, Андреич, у меня, тут, это, из районного наркоконтроля приехали. Да, нет. По нашим, по казачьим делам. Контакты устанавливать. Ага, давай, прощевай. Ага, до встречи. – Он опустил трубку на кнопки и облегченно вздохнул. Тут же поднялся и поспешил навстречу входящему Камарину.

– Вот как хорошо. Быстро приехали. А то у меня уже дым из ушей идет, наверное, мозги плавятся. Не знаю, за что хвататься. Тут и начальство на части рвет. И наши казаки отличились – подозрительную хату нашли. И заявлений от наших, станичных, целая кипа собралась. – Он мотнул головой на стол, где на краешке скопилась внушительная стопка исписанных листов, – не знаю, за что и хвататься.

– А кому сейчас легко? – с улыбкой проговорил Станислав Юрьевич.

Он пожал протянутую руку Атамана и по очереди привставших казаков. Познакомились. Присел на указанное место.

– Ну, давайте, рассказывайте, что у вас. А то у меня там группа захвата в УАЗике греется. Не стал их выпускать, чтоб не светились лишний раз.

– В общем, так, – Атаман переглянулся с казаками. – А вообще, пусть ребята рассказывают – они у нас главные свидетели.

Михаил Гаркуша уселся поудобней и кашлянул:

– Если коротко, то сегодня утром, всего часа полтора назад, мы со Смагиным погнались за ржавой «копейкой», подрезала она нас. Догнали уже, когда она в ворота двора какого-то заехала. Я, значит, удостоверение ГИБДД, что недавно в переходе купил, взял и к нему – хозяину. Оказался цыган. Меня увидел – испугался, какой-то тюк, что-то вроде бандероли – в машину закинул и давай под дурачка косить. Тихо-тихо и буквально вытолкал меня со двора. А еще, я краем глаза заметил, там во дворе какие-то типы, пригнувшись, пробежали. Очень не хотели, чтобы я их заметил. И последнее наблюдение – один, как минимум, вооружен был.

Все трое уставились на Гаркушу.

– Точно? – Атаман тяжело придавил ладонями столешницу.

– Наверняка, – Гаркуша опустил голову и перебирал пальцами, – я не сразу понял. Сейчас подумал, пока сидел. Точно, один с автоматом или ружьем был.

Атаман поднял взгляд на Камарина.

– Слышал?

– Очень интересно, – тот поерзал, – если так и есть, то… Все? – он снова обернулся к Гаркуше, – может, что еще пока сидел вспомнил?

– Все, – Гаркуша уверенно повернулся к Жуку.

– Нет. Не совсем. – Атаман наклонился вперед, – и еще две точки у нас на примете. В одной недавно анашу нарику продали – наши казаки того любителя взяли. Наш, сволочь, местный. И вторая – того самого Гуталиева. Может, и его заодно прищучить. А то мы прошлый раз ничего не смогли найти. Еще бы попробовать.

Камарин задумчиво почесал за ухом карандашом, который только что ухватил со стола Жука и уже успел повертеть в пальцах:

– Думаю так. Гуталиева брать рано. Мартышкин труд его без достаточных оснований дергать – вывернется. Он и так, наверняка, после вашего визита осторожничает. А вот насчет других точек, это по нашему профилю. Нарик этот, что так у вас и сидит?

– Да нет. У нас же не тюрьма и даже не КПЗ. Всыпали ему десять плетей и отпустили – пусть теперь коноплю к заднице прикладывает. Может, поможет.

– А к нам чего не отправили?

– Да это, что-то упустил я этот момент, честное слово. Замотался, а казаки сами без меня распорядились. Да он никуда не денется. Наш, местный. Выродок. И где живет, знаем. И родителей.

– Ну, ладно. Тогда с ним потом разберемся. А пока эти две точки проверим. Заодно узнаем, что Михаил там увидел. Если спрашивать будут, подтвердите, что сигнал поступил, мол, торгуют наркотиками.

Трое казаков кивнули одновременно.

– А сигналы мы обязаны проверять, – он подмигнул казакам, – так или не так?

– Так, – они откинулись на стульях.

– Значит, действуем. Сейчас, казаки, я приглашу командира группы. Но, – он обернулся к Жуку, – надо сделать так, чтобы его лишние глаза не видели.

– Не вопрос, сделаем. Сейчас команду дам, мужики из цеха пусть покурят в курилке. Василий, сходи, пожалуйста.

Смагин молча поднялся и вышел.

– Пошли в цех. – Атаман встал почти следом, – Где твой УАЗик? – Он поправил вылезшую на животе рубашку. – Загоняй его на территорию. Пошли, Юрьич, покажу, куда.

Все четверо дружно направились к выходу из кабинета.

Группу захвата решили разделить. Двое уехали вместе с Василием Смагиным и приглашенным для усиления Митричем к Тихоречкину, с ними же отправился и Камарин. Его участие в активных действиях бойцов, если таковые последуют при визите к цыганам, сводилось к нолю, и он старался в таких случаях не мешать профессионалам делать свою работу. Остальные четверо, к ним присоединились Жук и Гаркуша, отправились в сторону подозрительной усадьбы. Остановились, не доезжая, за поворотом переулка. Прежде чем выпускать бойцов, командир группы – с круглыми плечами борца, весь как на хорошо смазанных шарнирах совершенно лысый мужичок, представившийся Анатолием, предложил Михаилу Гаркуше проехать мимо усадьбы на его «десятке». Оглядеться. Рядом со знакомыми воротами Гаркуша скинул скорость насколько мог, буквально прополз на «второй». Знакомые «Жигули» с ржавым бампером мелькнули в щелке забора.

– Да, – почесал Анатолий нос, когда машина миновала объект разработки, – место тихое. С двух сторон от дома заросший сад. Перед дверью – открытое пространство. И никого. Где они все? Как думаешь?

– Да в доме, наверное. Где им еще быть? – Отъехав подальше, Гаркуша приостановился, но мотор не глушил.

– Надеюсь, ты прав. – Командир пожевал губам и распорядился:

– Давай к нашим.

Гаркуша не стал разворачиваться, а проехал дальше. Вскоре он вернулся на исходную, изрядно покрутив руль по другим улочкам. Анатолий хлопнул дверцей и сразу направился к своему «внедорожнику». Автоматически оглядевшись, он забрался в УАЗик и прикрыл за собой дверь.

Атаман ждал, привалившись к дверце «десятки». Михаил выглядывал из окна с опушенным стеклом.

– Слышь, Егорыч, – Гаркуша выставил в окно потертую рукоять нагайки, – вот решил захватить. Может, пригодится. Если что, применим по назначению?

Атаман усмехнулся:

– Предусмотрительный, – и тут же согнал ухмылку, – обязательно применим. Если ты не ошибся, думаю, работа ей найдется.

Гаркуша осторожно вздохнул:

– Не хотелось бы ошибиться. А то вон сколько народу с места сорвалось, лишь бы только не зря.

– Это точно.

Наконец, дверь УАЗика открылась, и из него выпрыгнул командир группы. Казаки увидели на секунду в салоне бойцов в масках. Готовность, похоже, была объявлена минутная. Дверь сразу прикрыли.

– Ну что, Атаман? – он остановился рядом, – все примерно понятно. Можно начинать. Остальное будем уже на месте по ходу корректировать.

Атаман кивнул:

– Мы готовы.

Анатолий наклонился к окошку, за которым Гаркуша уже извелся в напряженном ожидании.

– Михаил, ты, пока мы там будем шурудить, тут посиди. Ты человек местный, зачем тебе цыганам на заметку попадать. Да и ты, Никита Егорович. – Он выпрямился, – вы бы нас здесь подождали. А? Лады?

Гаркуша закусил губу и резко выскочил из автомобиля. Дверцу тем не менее прикрыл осторожно.

– Да, ты что, командир? Думаешь, я буду в своей станице от каких-то цыган прятаться? Неправильно тебе про казаков в детстве рассказывали.

Анатолий благодушно улыбнулся:

– Да мне в детстве никто про них и не рассказывал.

– Нет, ну ты, правда, сгородил чушь какую-то, – Атаман сложил руки на груди, – что мы за казаки будем, если позволим пришлым, пусть даже хорошим людям за нас нашу работу делать – в нашей станице порядок наводить.

Анатолий примирительно выставил ладони:

– Все, казаки, признаю, глупость сказал. Прощения прошу. Ну, честно.

Гаркуша усмехнулся:

– То-то.

Атаман откинулся от машины:

– Извинение принято.

– Ну, раз так, тогда вперед? Или, как там у вас говорят: «По коням»?

– По коням, – серьезно подтвердил Жук.

– Значит, пошли. – Командир поднял руку, и из закачавшейся в такт выпрыгивающим бойцам «буханки» высыпались бойцы в камуфляже и сразу рассредоточились. Короткий кивок ладони вперед, и четверо бойцов перебежками вдоль изгородей, кустов и деревьев двинулись к дому, до которого отсюда было метров сто.

Атаман и Гаркуша поспешили следом.

Странно, наверное, выглядели со стороны напряженные спины вооруженных «калашниковыми модернизированнными» бойцов, щагающих по теплой земле родной станицы, словно по вражеской территории. Эта мысль пришла Атаману в голову, пока он, с трудом выдерживая спешный шаг спецназовцев, приближался к подозрительному дому. К счастью, навстречу им никто не попался, и из окон, насколько Жук мог заметить, никто не выглядывал. Стояло утро рабочего дня, улица казалась вымершей.

По дороге Анатолий чуть замедлил ход и поравнялся с Атаманом:

– Никита Егорович. Раз уж вы с нами, будем использовать вас – казаков – по полной программе. Если ты не против, конечно.

Атаман пожал плечом:

– Используй, если делу на пользу.

– На пользу. – Он оглянулся на Гаркушу и пригласил его тоже поучаствовать в разговоре.

Михаил живо приблизился.

– В общем, так, – Командир группы немного замедлил шаг – подходили к перекошенным воротам, – Заходите первыми в усадьбу. Вызовите хозяина. Осмотритесь. А за вами из-за вон тех кустиков присмотрим. Если что, сразу какой-нибудь сигнал дайте.

– Свистнуть что ли? – Гаркуша сложил губы в свист и сделал вид, что сейчас засвистит. Никто не испугался.

– Свистни, – согласился Анатолий и быстро оглянулся. – Ну, все, мужики, давайте. Дальше вы сами. – Он остановился, казаки пошли дальше одни. Анатолий, подождав пока они войдут в ворота и завернут за угол дома, кивнул бойцам. – Не отставать. Дистанция – прямая видимость. – И медленно двинулся вперед. Бойцы, поднимая стволы, шагнули следом.

До усадьбы цыгана оставалось двадцать метров.

Казаки решили не стучать. По-хозяйски распахнули калитку, прошествовали мимо старенькой «копейки», брошенной перед гаражными воротами в задней стене дома, и вышли на бетонную тропинку, огибавшую довольно внушительное одноэтажное здание, обложенное красным кирпичом. У двери остановились. Атаман поднял руку, чтобы вдавить черную кнопку звонка, но Михаил, не дождавшись его, дернул дверь на себя. Та визгливо скрипнула, и казаки почти лоб в лоб столкнулись с небритым цыганом, выходящим на улицу. В руках тот держал выпачканный чем-то черным комок оберточной бумаги.

– Привет, – выпалил Гаркуша.

Цыган вдруг выпучил глаза и панически обернулся.

– Шухер, казаки!

Два вывода, которые сделал Жук из этого возгласа, выглядели так: «Их здесь не ждали» и «Их здесь знали».

Особо не задумываясь о последствиях, Атаман выбросил кулак перед собой, и в тот момент, когда он встретился с развернутой назад челюстью цыгана, Жук рванул вперед. В цыганской челюсти что-то хрустнуло, и ее хозяин молчком кулем свалился под ноги. Казаки, по очереди перепрыгнув бесчувственное тело, почти одновременно ворвались в дом – шустрый Гаркуша и тут не хотел уступать. И так же застыли, не закончив движения: в лица смотрели дула автоматов Калашникова. Два цыгана, развернулись и, не вставая со стульев у стола в центре комнаты-прихожей, направляли на казаков оружие. Третий, поглядывая на непрошеных гостей бешеным взглядом, торопливо собирал разобранный автомат.

«В армии не служил, – отметил про себя Атаман, – в норматив не укладывается».

У цыгана и правда получалось не очень. Он очень старался, при этом суетился и спешил. Согласно известному закону подлости получалось еще хуже. Вдобавок почему-то заклинила газоотводящая трубка, никак не желавшая вставать на отведенное ей место.

Все напряженно молчали. Атаман незаметно вытянул пальцы и, коснувшись запястья товарища, постучал по нему, призывая не двигаться. Впрочем, Гаркуша и не собирался шевелиться. На какое-то время смертельно опасные дула автоматов, наведенные на них, полностью лишили его возможности мыслить здраво. А точнее, в этот момент он вообще утратил способность к мышлению. И потому стоял истуканом, разинув рот и выпучив почти бессмысленные глаза.

Вооруженные цыгане стали раздраженно поглядывать на своего незадачливого товарища. Один цыган, постарше, косясь в его сторону и стараясь не выпустить из поля зрения казаков, прошипел сквозь зубы:

– Быстрей давай.

– Сейчас, – скороговоркой отозвался тот.

Второй цыган нервно вытер плечом каплю пота, стекающую по щеке.

Трубка наконец глухо щелкнула. Оставалось поставить на место цевье. Цыган ухватил его в руку и заглянул на оружие снизу, выглядывая место для последней детали. И тут грохнуло. Атаману показалось, что во все окна дома одновременно влетели булыжники. Посыпалось стекло, разлетелось в разные стороны, и среди его осколков на полу комнаты завертелась волчком граната.

– Ложись! – Цыган постарше первым бросился на пол, прикрывая голову автоматом. За ним рухнул и второй. Атаман и Гаркуша, очень своевременно вернувшийся в ускорившиеся события, как по команде прыгнули щучкой назад в дверной проем и не больно приземлились на все еще неподвижного нокаутированного цыгана. Жук зажал ладонями уши, отсчитал мысленно четыре секунды и… ничего не произошло. В один миг ему показалось, что хлопнула о стенку входная дверь, и кто-то перепрыгнул через них. Выждав для верности еще секунд десять, он раскрыл зажмуренные глаза и встретил недоуменный взгляд Михаила, тоже зажимающего уши. Атаман поднял голову и медленно отнял ладони. Михаил, бестолково вытянув шею, прислушивался к звукам, доносившемся из дома. Там деловито стучали по доскам пола подкованные каблуки и раздавался негромкий мат.