Текст книги "Возвращение к звездам: фантастика и эвология"
Автор книги: Сергей Переслегин
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)
В чем печаль кризиса трансцендентности, проще – духовности?
Может быть, ну его, кризис?
Опять мешает отказаться от пристрастного поиска замаячивший в XXI веке барьер. Если человек ни во что не верит, то нечем вернуть его в сюжет, а в жизни он пропадет: схлопнется «жизня» около барьера для пяти миллиардов из шести живущих на Земле. А у него, сердешного, отравленного периодом застойной бедности от 90-х до сего дня, и сил-то нет, и мотивации лезть куда-то. Пропадет. А те, кто лезут, вдруг засомневаются, сорвутся. Тоже плохо. Кто-то полетит с перепугу или от счастия, другие не увидят, подумают: умер, отмучился. И потом если некуда жить, то и жизнь ценить не нужно, ни свою, ни соседа, так за дозу убить можно, потом родиться дворнягой и лаять целую жизнь на наркоманов залетных.
Возвращаясь к теме конечных данностей бытия: смерть, одиночество, бессмысленность существования, свобода, – мы приходим к выводу, что молиться человек может только себе – интегрированному сгустку энергии, доставшейся душе от Обобщенного Всевышнего и составляющей основу его самости во всех возможных Реальностях, одна из которых зафиксирована как Текущая. И тогда понятно со свободой: человек делает свой выбор из траекторий, которые лежат перед ним, и содействует тем самым той или иной энергетической системе. Легко с бессмысленностью жизни: только сущность может наполнить смыслом свой Путь, обозначив его поступками, делами, дав ему имя и услышав отклик этого имени хотя бы еще в одном сердце. Молящемуся акту своего творения, сущности, интегралу по возможным траекториям (для атеиста) нетрудно принять смерть как конец одной траектории и начало ее же в другом пространстве. Ну а одиночество лишь подкрепляет собой основу нового верования, если ты веришь себе, своему существованию, то ты один во вселенной, но верно так же и то, что вся вселенная содержится в тебе.
«Да светится имя твое, если у тебя есть имя и ты хочешь, чтоб его светили» – так перевел некий лингвист фразу Р. Желязны, американского фантаста. Что-то многовато ответственности для молящегося, отдает свободой, быстрой смертью, некой бессмысленностью, конечно, и уж точно, одиночеством. Но, по крайней мере, автор романа дарит герою темпоральную фугу. Демократично, не правда ли?
Многочисленные интервьюеры спрашивают: «А как же простой-то человек жить будет? Что будет есть? Кого любить? Сколько детей у него родится? А семья? Останется ли семья? Или инкубаторы, может быть, какие? И гендерный вопрос…»
Тут спрашивающего хочется застрелить, потому что он повторяет слова красивые и модные, но к «быстрому миру» отношения не имеющие.
И к России тоже, кстати. У нас харассменты и тендеры не прижились, даже Болонской системе в образовании, столь же нам не подходящей, повезет, по-видимому, больше. Бизнес– леди есть, мужские шовинисты – сколько угодно. А глупостей западных, возводящих в ранг государственных проблем дела семейные, пока нет. Хотя бы где-то мы впереди планеты всей, тут восточные корни, видимо, преимущества имеют.
Семья определяется детьми, а не совместным хозяйством, имуществом, собственностью и прочими акциями. Так что половые отношения у юношества останутся такими же, как сейчас. Ничего не изменится у барьера, разве пиров во имя чумы прибавится, потому что если понимание, мышление, восприятие не сформировалось, то инстинкт займет свое место в голове и будет влечение и притяжение. Ничего страшного. Кролики так и живут.
Останется куча молодежи, которая будет радостно искать и находить свои энергетические, эмоциональные, интеллектуальные половинки и строить с ними совместную жизнь согласно целям и желаниям обоих или одного по их собственному выбору. Еще останется куча юношей и девушек на одну ночь и море друзей всех полов, а вместе с этим никуда не выплеснется море доверия, которое возникает в дружеских группах только в юности, и только оно потом и создает ту субъективную культуру менеджмента доверия, который позволяет иногда наплевать на трение и принять решение в его пользу, потому что он однокашник, черт возьми.
Иное дело семья. Тут процессы пойдут в две стороны. Первая: укрепление части семей по признаку – вдвоем легче в «быстром мире», потому что можно менять «полководца» на «начальника штаба» и наоборот. В крепких семьях, которые сошлись по любви, дружбе, уважению и притяжению и имеют детей, не останется времени на ссоры и споры. Жизнь так ускорится, что любое решение второй половины будет восприниматься как данность и от нее нужно дальше будет действовать. Наконец исчезнет дурная многолетняя ретроспектива: вот если бы ты тогда… то мы бы уже где были. Исчезнет паразитная рефлексия, останется выбирать оптимальные решения из того, что уже возникло. Эта русская беда с непрерывным рефлективным самоанализом скоро угробит страну! Уж сколько раз твердили миру, что фарш невозможно провернуть назад, так нет, проворачивают туда и обратно годами и десятилетиями. Вместо деятельности люди обсасывают случившиеся события и поступки, погружаясь в них, ловят те же эмоции. И если бы они в сцены своей первой любви погружались! Так нет же – в ад своих ошибочных действий.
У пары людей, живущих вместе и воспитывающих третьего, в «быстром мире» не будет времени на плавание по подводным морям бессознательного. Вы заметили: когда люди заняты – им некогда ссориться, вот они и будут заняты: то войной за место под солнцем, то любовью, сиречь наполнением друг друга ресурсами для этой войны, то творчеством совместным, будь то огород или каллиграфия. Если случился перерыв в войне.
Почему они сейчас так не делают? Да давления еще нет: или ты будешь эксплуатировать медленных, или тебя будут отжимать быстрые и веселые. Они по твоим костям на барьер хотят залезть, так что изволь все свои ресурсы для жизни использовать, складов в «быстром мире» не будет. Японцы уже сейчас отказались в своих маленьких районных магазинчиках от складов. Они твои вкусы знают, а привезти им дешевле что-то, если ты вдруг нестандартный заказ сделал.
Пара, стоящая спиной к спине в «быстром мире», хорошо справляется с течениями. Такие пары создаются на основе взаимопомощи и/или взаимопонимания, иногда конфликта, который эксплуатирует вибрацию общего энергетического поля и активизирует творчество. Совсем не обязательно сходятся вместе, живут и творят люди с близкими характерами и жизненными устремлениями. Полно семей, в которых не одна сатана, а сразу оба оттуда. Одно позволяет им выжить как семье в «быстром мире» – доверие другому части функций по защите территорий, спонтанная смена этих функций, не критичность, а прагматичность восприятия действий партнера. Отказаться от своей самости в пользу «двойки» требует немалой работы с убеждениями, навешанными родителями или обществом. Но такая работа быстро окупается. Люди радостно живут, творят, легко прощают и быстро зарабатывают, они не боятся работы и отдыхают после ее окончания, а не по свистку начальника, они поддерживают друг друга, потому что друзья или соперники. Потому что созависимость друг от друга они превратили в красивую деятельностную игру, где есть место и конкуренции, и ухаживанию, и флирту, и любви. В таких семьях дети учатся всему у родителей, но имеют проблемы в школе, где им рассказывают, что такого не может быть никогда.
Подобные семьи распадаются редко, и если такое случилось, то остаются друзьями и сохраняют влияние на детей.
Живущие в «быстром мире», привыкшие работать в паре, мобильные и темпераментные люди иногда в зрелом возрасте от 35 лет вдруг встречают свое лучшее дополнение, чем верный предыдущий партнер. Такое бывает. Медленные рассматривают этот сюжет как трагедию, а наша пара – никак нет.
Более того, если женщина наживает в первом браке двух детей, что вполне вероятно, потому что молодежь начинает жить вместе с шестнадцати, детей заводит к двадцати, и к тридцати пяти годам у женщины двое взрослых детей где-то между десятью и пятнадцатью годами, она родит новому мужу третьего ребенка, потому что хочет жить со своей новой парой семьей, а не «погулять вышла». Так в «быстром мире» будут появляться третьи желанные дети, и депопуляция «джи» замедлится.
Теперь пойдем к медленным. У этих браки будут более стабильными, пока дети не выросли, а дальше супруги сопьются или разбегутся и замкнутся по одиночке. Детей вырастили, сюжет кончился, дальше идти некуда. Вспоминают медленные прошлое и влачат жалкое существование. Быстрые эксплуатируют их труд. А все свободное время медленные тратят на воспоминания о несбывшемся. Около детей еще держатся, но атмосфера в семье ужасная, ведь если не едешь вперед, то тащишься назад. А если тащишься назад, то ищешь виноватых, а виноват всегда тот, кто рядом, и начинается пиление: вот ты бы мог, вот ты бы могла. Портрет сегодняшней психологической «застойной бедности», постоянно выставлен в рамку всей средней и дальней России. Москва уже сегодня «быстрый мир».
Седой профессор, который составлял в свое время цимес университета, протирает стаканы в баре и беседует со студентами о прошлом. Бар забит. Почему он работает барменом? Глаза не позволяют писать. Два часа в день он диктует. Жить в университетском городке дорого, там самая дорогая земля в Европе. Это университет – переводчик между университетами мира. Здесь создаются «учебники для инопланетян», выверяются знания, которые не зависят от идентичности. Отдельно собирается коллекция мировых мифов. Это
самый капитализированный участок в мире. Профессор подрабатывает барменом, его жена, худенькая миссис, помогает ему. Тогда вместе с солидной пенсией им хватает на маленькую квартирку. Они не захотели уезжать из альма-матер. Никто не удивляется, все любят профессора и его жену. На дворе 2015 год. Страна институализировала оазисы для тех, кто пожелал жить, а не выживать в окрестностях постиндустриального барьера.
В студенческой среде есть семьи: пока двое живут без детей – партнеры меняются, пары складываются иначе. Как появились дети – это семья. Иногда три года хватает, чтобы найти себе новый творческий союз. Ребенок воспитывается здесь же, детские учреждения уникальны, интернациональны. Все дедушки – общие. Эти дети станут международной элитой только потому, что вырастут в плотной информационной среде. Эти дети будут бороться с идентичностями за уникальности, потому что их интернациональное братство детского сада будет трудно разбить границами стран и даже рубежами еврорегионов. Обучение происходит в три такта: погружение в среду вопроса, самостоятельное создание установки или проекта, публичная защита проекта. Круги защиты делятся на круги критики и круги доводки. Никто не парится с вопросом: «Вы хотели меня оскорбить?». Люди давно привыкли атаковать не человека, а проблему. Принято красиво одеваться, флиртовать, заниматься прикладными искусствами, играть в спектаклях. Все эти мероприятия проходят по завершению проектов. До завершения принято работать и черпать радость в работе. Выполняется космический закон труда «Можешь – сделай». Происходят спонтанные революции, голосования, акции протеста и драки. Есть санаторий-профилакторий с решетками. Полно нервных срывов. Есть технологии их снятия и предотвращения. Существует своя маленькая армия, периодически ее отзывают по просьбе МЧС, которая срослась во многих точках со Стратегической администрацией. Последняя вынуждена поддерживать геоэкономический, геокультурный и геополитический баланс страны и мира в окрестностях постиндустриального барьера. Группа «Ватикан» при университете разрабатывает проект «Новая трансценденция». Их не любят за нарушение баланса тактика – стратегия. Они не выдают результата уже восемь лет.
Мир около барьера живет и дышит. Количество техногенных катастроф у одних людей развивает фобии и желание спрятаться и не жить, а у других – формирует тризовское мышление и яростное желание жить, обостряет интуицию, а вместе с ней привлекает толпу ангелов-хранителей, свободных от необходимости охранять медленных, потому что те забились по бункерам и так.
Человек около постиндустриального барьера становится чутким к истине и не совершает ошибок в выборе, по крайней мере фатальных. Полностью исчезают такие порочные правила составления семейных пар, как «стерпится – слюбится», «уведу из ревности к другому», «пора уж замуж, возраст подошел», «хоть бы неприметного, но только своего» и прочий набор стратегически несчастливых браков, с изначально неправильной целью.
Не сработает и механизм «рожу ребеночка – в старости опору» или «скажу – беременна, авось не бросит». Это все – удел медленных людей, которые остаются жить как жили. Пить, грустить, грузить вас печалями и потихоньку сваливаться в технологическую безысходность испорченного навек опреснителя и одного мобильника на деревню на случай ЧП. Ни у одного президента голова не будет болеть за этих людей, и ни одно министерство не сломает перья и печати над проблемой: что делать с людьми, которые ведут себя по анекдоту:
– Господь! Помоги моему товарищу: и женой мается, и болезнью, и работа не идет, и дом спалил, и денег нет.
Глас Господа: Да хоть бы он лотерейный билет купил…
Единственным условием превращения безликой людской массы в человеческий и социальный капитал является государственная программа «Шанс», которая дает возможность желающим переехать и устроиться на работу: разовый кредит на пассионарность, не слишком большие деньги, которые государство рискует разово потерять, зато от десяти таких ссуд, использованных по прямому назначению, общественный выигрыш будет велик.
Мобильность – основное качество для выживания в эпоху катастроф. Подразумевается и территориальная мобильность, и мобильность убеждений при наличии не только базовой, но и предельной онтологии, и гибкость мышления, и обучаемость.
Кто-то в школах выдумал так называемый «индивидуальный подход», и вся советская система образования пошла прахом. Учитель стал произвольным диктатором, который хочет ущемить, а не научить. Но и дети откликнулись тут же, заметив лазейку: слабость учителя как личности и неустойчивость системы, потерявшей структуру. Раньше никто не кричал: я не понял, объясните мне одному, а если нет, то вы – плохой учитель, а я папу позову. Был регламент поведения и регламент усвоения, если кто-то не тянул, занимался сам с товарищами, с родителями, на дополнительных занятиях, но он сам или его семья несли ответственность за эту свою проблему, а сейчас лузер, не способный или не желающий обучаться простейшим вещам, обвиняет всех и вся. Обвиняет, чтобы только не действовать, не выучить, наконец, эти пять несчастных стихотворений, чтобы только развести разговоров на полгода и привлечь инстанции. Прямо как в министерстве: решается вопрос, необходим индивидуальный подход. Как вы смели забрать меня в армию, я вот вылетел из института, конечно, потому, что там все уроды преподают.
Нет никакого индивидуального подхода к населению. Он ведь на самом деле бесчеловечен – этот подход, потому что нет ни у нас, ни на Западе, ни на Востоке стольких священников и психологов, а среди них не найдется столько личностей, чтобы принимать и прощать именем обобщенного Всевышнего. Бесчеловечен подход, ибо нет и не будет человеков, которые смогли бы его осуществить. Это не хорошо и не плохо. Это как две руки. Хорошо это или плохо? У нас нет людей, которым хватит сил поднимать себя, семью, да еще впрячься в оглоблю «застойно бедного» выпивохи, что мечтал быть режиссером на заре перестройки, а сейчас, кроме как матом, иным слогом не разговаривает. Нужны возможности, которых на всех не хватит, тогда будет за них конкуренция. Потом можно после победы одного-двух новые конкурсы создать – проигравшие уже прошли крещение. Они уже не «застойно бедные».
Перед барьером будет много молодежи так называемого среза Мураками, это сильные люди, выбравшие Путь и осознавшие, что одиночество – их удел, а свобода – это тот ветерок, который и ведает переменами. Государства будут жалеть о том, что не сумели утилизировать их ускользающий ресурс. Новое «поколение дворников», которые дочиста выметут свое сознание и будут ждать, сумеет ли привлечь их пустоту Новый Господь. Они создадут иной стандарт семейных отношений, ставя в них свободу превыше всего и соединяясь с партнером в беседе или в постели на миг эмоционального или энергетического рая. Среди них, конечно, затешутся трусы, боящиеся социальной ответственности и прикрывающиеся солидной и модной маской. Они создадут свое искусство: что-то вроде «рефлексия над постмодерном», и общество воспримет их едкую роль как необходимый элемент трезвой оценки происходящего.
Экономисты еще в 70-х годах двадцатого столетия подсчитали, что затраты по доставке грузов в значительной мере падают на последний километр оной доставки. Какую же логистику японцы десять лет как учитывают, создавая сети семейных, районных минимаркетов у дома или у офиса вообще без складов? Непонятно.
Как функционирует так называемая неприбыльная экономика? Какому государству она нужна, какому она хотя бы по средствам? Понятно какому – японскому, В некоторой степени – Европейскому союзу. В другой степени – американской Империи. Почему? Потому что в богатых и проектных странах, программно преодолевающих барьер, ценность людского ресурса все время растет и приходится вкладывать в человеческий Капитал, скрупулезно и индивидуально. Супермаркеты скоро выйдут из моды во всем цивилизованном мире, потому что там человеческий капитал энергию теряет, а приобретает упаковки, которые эту самую энергию восстановить не могут. Зачем немцам бесплатно десять лет учить приехавшую по еврейской эмиграции Восточную Европу, Россию и прочие бывшие союзные республики? Затем, что поставили они свой германский когнитивный проект на образование и интеграцию. А почему выдохлись (если выдохлись, это еще доказать надо), так это – другой вопрос. Интеграционные программы, однако, постепенно сворачиваются. Впрочем, все мировые когнитивные проекты по преодолению постиндустриального барьера дефициентны, потому что существуют в национальных или идентичностных границах: каждому не хватает чуть-чуть от другого. Ну, как мужчине всегда не хватает женщины, и десять лет без нее сидеть он не станет. Смешно, но на трех «теток»: Америку, Японию, Россию, – один (прописью: один) «мужчина», и это – седовласый Евросоюз, слегка уставший от «бремени белого человека». Ну, это языковые парадоксы, хотя язык – он на то и язык, чтобы описывать Текущие и Альтернативные Реальности, данные нам в ощущениях. А экономический парадокс состоит в том, что нам, российским гражданам, нашим элитам и властям придется придумать себе срочно экономическое чудо, сотворить его и потом нежно войти в мировую «ярмарку невест» с приличным приданым в виде результата экономического блицкрига. Иначе не быть тебе, дева, замужней женой…
Понятно, что «блицкриг» обозначает быстрое овладение тем, что противник создавал долгие годы упорным трудом своих вооруженных сил и экономики.
Советский Союз в свое время показывал миру блестящие результаты в тяжелой индустрии, а значит, и в вооружении, но потребительская корзина просвечивала при этом отсутствием даже необходимого, не то что желаемого. Социальные услуги были бесплатными, но малопригодными для перехода от человека потребляющего к человеку творящему. И в результате мы все благополучно свалились в упаковочный рай выбора из пятидесяти сортов водки. По-прежнему все недовольны, но прибыль пошла, и даже ВВП растет. Если постараться, можно и вдвое натянуть… только зачем?
«Девушка, где будем делать талию?»
Если задачей экономики является получение прибыли, то у нас все отлично – прибыль растет и даже фонд стабилизационный стало некуда девать. Государство богатеет. Богатеет оно, конечно, «в среднем по больнице», то есть часть богатеет, большинство беднеет, социалка упала до нуля. «Застойная бедность» – уже личная проблема президента. А нужен блицкриг. То есть скачок на ровном месте, да такой, чтоб утилизировать раз и навсегда застойную бедность и занять делом тех, кто проснулся в элитах, но еще не понял, что деньги – это власть, конечно, но не вся власть – это деньги… нужно что-то еще. Управление, например. Креатив. Фантазия. Политическая воля, о дефиците которой говорят постоянно. Большевики?
На Западе народ уже пожевал и даже выплюнуть пытается плоды своей же демократической социальной политики – вливания в социальную сферу львиной доли прибыли. Там родился харассмент, расцвел гендерный вопрос и расплодились товарищества кляузников-соседей. Там низы все время требуют признания себя людьми, не зная что это такое, а портфельные инвесторы претендуют на духовные миссии, там школьники расстреливают друг друга из автоматов просто от комплексов, а не будучи террористами, а меньшинства с удовольствием прокусывают лишние дырочки в мешке демографических реформ. Дети у белых европейцев и японских японцев рождаются все реже. Америка и Исландия приводят другую статистику, но пока молчат о своих демографических технологиях. Жизнь идет, расцветают пиар, реклама, гуманитарные технологии – все на благо «человека потребляющего». На этом социальном фоне создаются альтернативные учения о бытие, сознании и свободе, ориентированные на «человека индивидуального», для которого потребление имеет меру, а не вес. Искусство умело и не очень насаждает рефлексивную рамку: «люди, вы осознаете, где вы и куда вам?». Элиты заботятся о безопасности и укрепляют дипломатичность и неспешность принятия международных, да и внутренних решений. Это очень удобно для террористов – власти становятся предсказуемыми вплоть до полшага плюс так называемая велферная экономика – все дает немалый ассортимент подручных средств и техники. Европа сетует, но выживает, Америка трещит – слышно в Азии, но внутри – изоляция, Япония смотрит мультики и показывает их всему миру, лучше «занавеса» не придумать, и, что у них там творится, не ясно. Документ про «фронтир внутри» всему миру предъявили, далее смотрите сами… Думайте, если умеете.
Россия сосредоточивается. Хорошо если перед блицкригом, хуже если перед мужиками с вилами. Так и так народ нужно занять, элиты создать, а экономику перестроить на модный нынче человеческий лад.
Что нам мешает? Во-первых, отсутствие все той же пресловутой экономической базы коммунизма. Во-вторых, отставание капитализма ровно на эпоху: у нас еще варвары, которые толком не наворовались, а «там» уже «тридцать первые отделы», которым создают видимость работы, чтобы упадок собственного достоинства не случился. В-третьих, отсутствие этих самых элит, которым пазл по имени «страна Россия» интересно собирать – не за деньги, а так.
На Западе элиты формируются по родовому признаку. Дальше, чтобы снобизм родового признака не взыгрывал, отпрыск отправляется в Итон обобщенный, где все такие. Там учат демократии, умеренности и компетенциям управленческим и созидательным. Получаются вполне обтесанные лидеры государственного правления ли, отраслей экономики ли, корпораций ли. Если самородок безродный выбрался в отличники, ему путь в колледж затруднен, но государственные стипендии не оскудели, и никто не скажет про Европу, что прирожденный лидер «из простых» к управлению не прорвется. Случаи бывают, и они нередки.
В России элиты все остались до революции 1917 года, фамилии сосланы и забыты, только появились как элемент социальной жизни программы «генеалогия» и «династические деревья», только просыпается интерес людей к своему прошлому и уважение к предкам. К власти приходят либо «лидеры от сохи», то есть сами прорвавшиеся через служение системе, либо «лидеры от криминала», которые первыми поняли, что плохо лежит на границах междустроя, взяли, присвоили и купили посты. И у тех, и у других элитарных предков не было. Благо государства им «до Шанхая»: разве приколоться, и надежда есть только на их детей, что те образование соединят с генами пробивного папаши. Но тут – своя проблема. Учат их в иностранных колледжах чужой системе ценностей, демократической системе и медленной, традиционной для Европы… Приезжают отпрыски – прямо флигель-адьютанты лицом – руководить отделами папиных министерств, и ничего у них не получается. Все тут не так, как в Европе, очень быстро они понимают, что для безопасности лучше никаких решений не принимать, а только потихоньку насаждать западные порядки и вводить право через ритуалы. А в России народ на ритуалы не падкий, не заплатишь – вернется к своим традициям, а право, то есть «закон», у нас всегда было, «что дышло», и вводить его сейчас, и контролировать это введение – как раз все народонаселение страны и понадобится.
Остается одно: формировать свой пакет лидеров для российских нужд. Не будет лидеров – блицкрига не получится – никто за него ответственности не возьмет, одного Президента на всех не хватит.
Стандартный блицкриг предыдущей большой войны – это взаимодействие танков и полевой авиации и их массированный удар на прорыв. Think tanks, «умные танки», они же «фабрики мысли» в России есть: часть людей еще советского мышления все же оставила свой ум острым и рефлективным и опирающимся на знание методологии и понимание естественных наук, несмотря на все связанные с этим неудобства для реализации в современной культуре потребления. А «авиации» нет как нет. Под «авиацией», можно, конечно, понимать когорту «летающих методологов», эдакую научную МЧС, способствующую развитию элит регионов или хотя бы осознанию этими элитами, что никакие они не элиты. Но профи мало, полномочий у них нет, олигархи их не жалуют, а власти – опасаются. Бандиты никогда не любили ученых, а уж «рыцари без страха и упрека» тем более опасны. Вот и ходят легенды про немереные гонорары, дурные характеры и оторванность от реальности среди тех, кому приходилось вызывать «летучих обезьян», пользуясь своей «золотой шапкой» неизвестного происхождения.
Инвентаризация «умников» и «практиков», способных принять, продавить решение, а затем и возглавить его выполнение, стране не помешает. Пока этого нет. Значит, государство этим не заинтересовано. И сидят мыслители где-то в Подмосковье и диктуют свои планы преобразования Родины деревенскому дурачку с ноутбуком, чтоб послал академикам в Москву. А самому глаза не позволяют текст набрать, да и на компьютер денег нет. Бывает и так. И фамилии таких самородков аналитикам известны, и мнения их учитывают. Не учитывают их самих в сфере потребления, продаж и вознаграждений. Не до того. Не позиционирован – не куплен. Справедливо? Да. Но кто-то скоро изобретет в далеком селе Незабалуево маленький ТОКОМАК для обогрева тундры, и взойдут на ней растения диковинные, и забьют фонтаны нефтяные, жаль только жить в эту пору прекрасную ни он, горемыка, ни его соседи не будут.
Все, что случайно и спонтанно, для государства мало пригодно. Зато показано государству заключать эту спонтанность в институты, чтобы она «ток давала в недоразвитые районы». Эффект шарашки, так сказать. Итак, первая задача блицкрига – инвентаризация «летчиков». Одних на самолеты, других в запас. Он, как известно, карман не тянет.
Теперь, что касается «самолетов», то есть системы властных полномочий для этих самых будущих региональных стратегов и тактиков. Лидеров и серых кардиналов.
Нет такой системы, но, заметим, не было ее и в эпоху «красных директоров», а красные директора были, и решения принимались, «и текли, куда надо, каналы и в конце, куда надо, впадали». Значит, готовить лидеров с большими полномочиями нужно на территории страны, а не за пределами, не в демократическом Раю, а в логове бандитов, стойбище романтиков, в деревушке застойно бедных пьяниц и на кухнях безвольных интеллигентов из прошлого.
И первое, на что стоит обратить внимание при приеме в учебные заведения государственного риска, это родословная. С ней абитуриента нужно знакомить, а лучше требовать самостоятельного выявления корней и достоинств рода перед поступлением, а потом проверять, так ли верна гордость за отцовские дела. Это очень не по-советски. Но у нас равенства уже давно как нет, так почему не использовать составляющую рода, которая гарантий к лидерству не дает, но вероятность генетического опыта оного лидерства повышает. Если человек пришел без роду племени, как Ломоносов из Архангельской губернии, нужно на год послать его в архив династических исследований в России, пусть отслужит за еду и общежитие, а далее поймет – хватит ли силенок при равных знаниях сражаться с неравным социальным статусом, с аристократией в пятом поколении.
Структура самого «университета лидеров» должна включать всю сумму технологий, которую выработало человечество в обучении, и существовать только тот период, который для этого формирования отведен. Пусть это будут условные три года. Остатний университет будет функционировать, как поле вокруг почти армейского колледжа подготовки Стратегической администрации страны. Первый такой выпуск должен дать до десяти лидеров каждому региону, и по истечении четырехлетнего срока службы на территории страны эти люди, пройдя подготовку с новоявленными членами колледжа и по другой уже программе, станут такой Стратегической администрацией. Они смешиваются с молодежью – своими преемниками в регионах через срок, поэтому обучение осуществляется как вертикально – через преподавателей, инструкторов и игромастеров, – так и горизонтально, через сетевые связи. Разновозрастные группы вообще обучаются лучше, а «дедовщина» исключается, потому что на территориях остались дела, которые нужно как-то завершить, передать – с одной стороны, и есть молодежные проектные амбиции, с другой стороны, которые видят уже новый блицкриг и плевали бы на старые укрепрайоны, но уважение обязывает.
Интересно, что после первого 3-4-летнего срока первого поколения управленцев нового типа их сменяют кадры, подготовленные ими на местах, а потом снова приходят «университетские». Так сохраняется рамка «антипреемственности».
Теперь, где нам взять такой колледж, такой университет как среду?
Ответ самый простой: там, где больше всего новых технологий, людей, капитала. Значит, например, в Москве или в Московской агломерации ему и быть. Или в Калининградской области, на «выжженной земле» – тоже вариант. Их только два – где очень густо или где совсем пусто. Далее. Решение о назначении лидеров «сверху» как раз согласуется с современной политикой государства. Так почему бы их сначала на лидеров, быстро принимающих умные решения, не научить?
