Текст книги "Возвращение к звездам: фантастика и эвология"
Автор книги: Сергей Переслегин
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)
Каждому школьнику, прошедшему через увлечение занимательной математикой и логикой, известна «Задача о двух золотоискателях». Имеются два старателя, вооруженных кольтами, лопатами и иным оружием и отнюдь не склонных к длительным переговорам и обсуждениям. Имеется намытая ими совместно куча золотого песка. Надо быстро разделить ее и по возможности так, чтобы никто не счел себя обиженным и не схватился за пистолет. Решение тривиально и находится почти сразу: один делит золото на две, как ему кажется, равные части, а второй выбирает любую часть. Все честно, обижаться не на кого. Мало кто знает, однако, что, если золотоискателей не двое, а трое, решение становится очень сложным:[209]209
Решения, приводимые в учебниках, даже в прекрасной книге М. Гарднера (Гарднер М. Математические досуги. М.: Мир, 1972) ошибочны: они не учитывают возможной коалиции двоих против третьего.
[Закрыть] едва ли кто-то из старателей сможет понять его. Далее с ростом численности бригады проблемы растут, как снежный ком.
По-видимому, что-то подобное происходит и в административных системах. С ростом количества управляющих элементов согласование позиций и интересов лиц, принимающих решения, поглощает все большую долю совокупного управленческого ресурса. В конце концов система теряет связь с реальным временем и, по сути, перестает функционировать как административная. Процессы идут сами по себе (и в одном темпе), система работает сама по себе (и совсем в ином, много меньшем темпе), а расплачиваться за возникающие административные диссонансы приходится за счет избыточной открытости системы. Проще говоря, золотом, железом и кровью.
Сказанное выполняется вне зависимости от того, с какой административной системой мы имеем дело. При росте сложности управляемой системы индуктивно растет сложность управляющей, то есть увеличивается число осмысленных и кем-то занятых позиций. С увеличением числа «игроков» длительность обсуждения решений увеличивается, как факториал числа игроков, и соответственно растет характерное время принятия решения. Между тем если исходная управляемая система усложняется, то есть если в ней растет число противоречий и/или их напряженность, частота процессов в системе увеличивается, а время реагирования на эти процессы управляющей системы, соответственно, должно уменьшаться. В результате управляемая система приходит в режим нарастающих колебаний, который разрушит или ее административную надстройку, или саму систему, или обе системы вместе.
Еще раз подчеркнем: непринципиально, что именно является объектом управления и кто пытается играть роль управляющего субъекта. Речь может идти об администрировании баз данных, федеральных целевых программ, развития науки, территорий, корпораций… в любом случае при росте числа «игроков» возникает кризис управления и вытекающий из него кризис развития.
Представляется, что именно с таким кризисом столкнулось сейчас прогрессивное западное человечество, а вслед за ним и все подвергнувшиеся глобализации страны. Россия, как всегда, шла своим особым путем, но в том же направлении. Сегодня характерное время принятия стратегических решений в управленческих системах составляет приблизительно год[210]210
Вероятно, даже больше. Здесь не учитывается то обстоятельство, что в год выборов (а также полгода до этого срока и полгода после) стратегические решения традиционно не принимаются.
[Закрыть], что примерно соответствует темпам макроэкономических процессов, но уже отстает от темпов политических процессов (0,1–0,2 года по опыту Грузии и Украины). Еще хуже обстоит дело с оперативно-тактическим уровнем управления, где характерные времена развития событий составляют часы, а реагирования на них – дни[211]211
При правильной (для террористов) тактике расписание боевых действий в Беслане выглядит следующим образом: 9.00 – захват заложников, 9.30 завершение релаксационных процессов (местные силы сопротивления подавлены, заложники собраны вместе и изолированы), 9.45 – уничтожение основной массы заложников и отход, 10.00 – передача властям требований (по Интернету через спутниковую связь). К 12.00 в Беслане появляются первые федеральные силы, которые втягиваются в расчистку завалов, спасение оставшихся в живых заложников, стрельбу по подозрительным целям. 14.00 – атака следующей цели (от 150 до 300 километров от Беслана)… При хорошем расчете и некотором везении одной террористической группой можно нанести до трех ударов за световой день, убить за это время более 2000 заложников и к вечеру отвести группу в глубокий тыл, поставив федеральную власть перед тотальной политической катастрофой. Подобное развитие событий привело бы к падению кабинета, если не Президента, но весь ужас в том и состоит, что следующее правительство столь же бессильно против «опережающего террора», как и предыдущее. На наше счастье чеченские террористы или силы, ими прикрывающиеся, принадлежат к традиционной фазе развития и действовать быстро, по-видимому, не умеют. Но Кавказом тактические вызовы современному российскому управлению, увы, не ограничиваются.
[Закрыть].
Практически, на тактическом уровне современный цивилизованный мир уже не управляется, что воспринимается населением и элитами как лавинообразное возрастание угрозы безопасности жизнедеятельности (катастрофы, террористические акты разного уровня и т. п.).
С появлением глобальных, то есть обладающих свойством втягивать в себя чужие смыслы когнитивных геокультурных проектов, в ближайшие годы резко возрастут характерные частоты гео– и социокультурных процессов. В результате властные элиты, что русские, что зарубежные, окажутся перед лицом прогрессирующего «схлопывания» пространства процессов, вообще не поддающихся управлению. Огромный мир, вершителями судеб которого они недавно были, представится не чем иным, как воплощением Хаоса.
И речь идет не о каком-то далеком будущем, типа «времени исчерпания запасов углеводородов» или «падения астероида». ВТЦ, «Норд-Ост», Мадрид и Беслан убедительно доказывают, что тактическое управление нарушено уже сейчас. Если нарастание сложности системы «человечество» идет с той же скоростью, что и демографический рост (а из общих соображений сложность должна расти быстрее), полная утрата управления произойдет в конце второго – начале третьего десятилетия XXI века.
Напомним, что ситуация, когда «верхи» не могут управлять ни по старому, ни по новому, указывает в лучшем случае на революционную ситуацию, а в худшем – на социальную катастрофу.
Единственная разумная возможность – резко изменить характерные скорости принятия решений. Сначала на уровне элит, затем – на уровне масс. Перейти от неспешного индустриального существования к быстрой жизни в «быстром мире».
Данная статья посвящена техникам «быстрого мира» и их сравнению с современными форматами жизни.
Начнем наш анализ со специфического сектора российской экономики – производства книг. В свое время (конец 1980-х годов) именно этот сектор первым выстроил у себя систему рыночных отношений – с частными производителями, колебаниями цен, сверхприбылями, борьбой за потребителя. В настоящее время книжное дело находится в России в глубоком и долговременном кризисе, причем маловероятно, что рынок сможет сам – без помощи государства и не вследствие полного коллапса – из этого состояния выйти.
Прежде всего издательский рынок перешел в так называемую «олигопольную стадию», когда все доступное экономическое пространство разделено между несколькими (в данном случае тремя) крупными собственниками, заключившими между собой ряд картельных соглашений. Собственники контролируют основной пул авторских прав и розничную торговую сеть. В этих условиях появление на рынке нового игрока невозможно.
Дефолт 1998 г. резко снизил прибыли в книжной индустрии, поскольку авторские вознаграждения выплачиваются в валютном эквиваленте, в то время как книги продаются за рубли – и значительно позднее. Ответом концернов на это стало снижение авторских и редакторских расценок. Как следствие, талантливые люди начали покидать сектор, новые авторы если и появлялись на российском литературном небосклоне в период 2000–2004 гг., то как исключение. Правилом стали стандартные книги, однообразно, но с обязательным соблюдением всех правил жанра написанные, плохо вычитанные и отредактированные, но прочно и качественно изданные.
Книги эти издаются, поскольку отделы продаж концернов находятся в уверенности, что их читают. Так это или не так, но установить истину вне отдела сбыта все равно невозможно. Во всяком случае, читатели, получающие этот товар в течение длительного времени, другую литературу понимать уже не в состоянии… Как я уже неоднократно говорил и писал, «того читателя, который был в 1986 году, мы даже приблизительно не имеем».
«Средняя книжка» 2004 года (тираж 5000) стоит в магазинах и на лотках 150 рублей за 15–18 авторских листов текста без иллюстраций, но с цветной обложкой. Из этих денег 100 рублей получает книготорговая сеть. Насколько можно судить, примерно столько же она теряет на учете, «распиле», воровстве и бесхозяйственности.
Из 50 рублей отпускной цены издательства автор получает 0,5–1,5 рубля (в среднем 100), редактор, корректор и т. д. – еще столько же. В результате стоимость человеческого труда сотрудников издательского сектора (от секретарши до директора издательства + автор + литературные агентства) в лучшем случае составляет 4 % отпускной цены издательства и менее 1,4 % конечной стоимости книги.
Таким образом, органическое строение капитала оказывается в книжном бизнесе катастрофически низким, что свидетельствует, во-первых, о низких прибылях в секторе, а во-вторых, о его социальной незначимости. Рассчитывать на появление новых ярких и талантливых авторов, на расцвет таланта уже пришедших в литературу, на повышение общей культуры издания не приходится. Человеческий капитал сам по себе не растет, а при низком органическом строении капитала он не является привлекательным объектом для инвестиций. Бизнес с подобным строением капитала не умеет зарабатывать на человеческом труде и не пытается делать это.
В сущности, книгоиздательский бизнес носит в России все признаки сырьевого. За счет контроля над рынком авторских прав концерны гарантируют себе поступление текстов, отвечающих требованиям отдела продаж (никаких других требований к этим текстам не предъявляется). Прибыль концернов образуется за счет объемов проходящей через них макулатуры.
В этой схеме авторы (среди которых многие – сотрудники редакций) представляют собой «запасы нефти». Скупка авторских прав эквивалентна созданию буровых вышек. Книготорговая сеть играет роль «Транснефти», и неудивительно, что на ее долю выпадает очень большой доход, как неудивительно и то, что этот доход едва компенсирует потери. Такая вот версия сырьевой индустрии, преобразующей смыслы в деньги. Преобразующей крайне неэффективно, но, если за ресурс не надо платить, – вполне рентабельно.
В условиях «быстрого» и даже «ускоряющегося» мира эта индустрия обречена на гибель. Во-первых, она чрезвычайно инертна. Во-вторых, полностью или почти полностью утратила качественный кадровый состав и не сможет в короткие сроки его восстановить. В– третьих, все существующие книгоиздательские механизмы рассчитаны на очень медленное движение большого числа проектов: прибыль создается массой, а не скоростью.
В современной книжной индустрии время отклика на событие, будь то война в Ираке, Олимпиада в Афинах, террор в «Норд-Осте» или, скажем, выход на Западе нового бестселлера, составляет примерно год. Три месяца занимает минимальный цикл принятия решения, то есть согласования позиций редакционной коллегии концерна, авторско– редакторской группы, которая может и не принадлежать концерну, входя в состав так называемых пэкетжинговых компаний, отдела продаж концерна, иногда – владельцев концерна. Не менее полугода создается или переводится текст. Еще три месяца делается макет, и примерно столько же времени требуется на типографские работы. Некоторые стадии процесса могут быть ускорены, но принятие решений, как правило, происходит даже медленнее, чем в изложенной «стандартной модели».
Понятно, что за год современной «ускоренной» жизни актуальность события резко падает: книга теряет привязку к современности и ресурс общественного внимания. Она будет «как-то продаваться», но свой шанс оказать макроскопическое воздействие на социум и вместе с тем принести реальные прибыли создателям она упустит по самой технологии современного издательского бизнеса.
С точки зрения интересов «быстрого мира» органическое строение капитала в книгоиздании должно быть увеличено не менее чем в 10 раз. Это означает на деле картельный сговор всех субъектов издательского процесса и установление минимальных ставок, ниже которых «опускать планку» не имеет права ни один из участников соглашения[212]212
Современные расценки таковы, что популярный, хорошо издающийся и продающийся автор должен, чтобы прокормить себя и семью на очень среднем уровне, выпускать за год не менее двух 20–25 листовых романов, то есть писать около 40 000 знаков чистового текста каждую неделю.
[Закрыть]. При этом книги подорожают, что первоначально приведет к сокращению спроса. На это следует реагировать сокращением литературного «потока» – что-то вроде ОПЕКовских квот на поставку нефти на рынок.
Далее следует развивать «быстрые технологии»:
Принятие решения в течение 24 часов после наступления события
Создание основного текста в течение двух недель после наступления события[213]213
Это подразумевает переход от авторов к авторским коллективам, работающим в парадигме совместной мыследеятельности (если хотите, со-творчества). Работа осуществляется в режиме погружения, что означает соответствующую зарплату. Для книги в 20 листов авторское вознаграждение составит от 8 до 10 тысяч долларов, а общая «надбавка за срочность» – около 12 000. При стандартном пятитысячном тираже это дает наценку на конечную стоимость книги 2 рубля 40 копеек, с увеличением тиража «наценка» быстро падает. О состоянии издательского рынка сегодня говорит тот факт, что все концерны и все пэкетжинговые компании считают такую надбавку неприемлемой, а цену проекта – неконкурентоспособной.
[Закрыть]
Создание макета в течение недели после сдачи текста
Контроль над типографией, гарантирующий недельный цикл обработки макета
Одновременная подготовка рекламной компании и книготорговой сети к «раскрутке» проекта
В этой схеме время реакции составляет 28–30 дней, что соответствует стапельному периоду постройки судов класса «либерти» во Вторую Мировую войну. Это, конечно, еще не «быстрый мир», но, во всяком случае, «ускоряющийся».
По сравнению с сегодняшним днем.
История с переходом России к инновационному развитию может рассматриваться как иллюстрация нарастающих задержек в каналах управления.
К 2000 году стало ясно, что развитие РФ как страны с чисто сырьевой экономикой не имеет перспектив. Во-первых, сырьевое производство принципиально не замкнуто, причем управляющие звенья технологических цепочек находятся вне юрисдикции России. Во-вторых, соглашаясь на моноукладную экономику, государство попадает в заложники этой экономики: оно не может регулировать экономические процессы внутри страны и не в состоянии противостоять неблагоприятным изменениям конъюнктуры на внешних рынках.
Напротив, модель с двумя секторами экономики позволяла правительству и государственному аппарату активно влиять на внутристрановой экономический баланс и обеспечивала определенную устойчивость экономики за счет возможности ресурсного маневра. Поскольку восстановление индустриальной экономики как модуля мирового индустриального производства не обещало ничего, кроме проблем во взаимоотношениях с Китаем и Индией, в высших элитах РФ был достигнут консенсус по вопросу о необходимости создавать в России инновационную постиндустриальную экономику. Дополнительным аргументом в пользу этой позиции была необходимость технологического переоснащения предприятий сырьевой отрасли. Выгоднее было проводить это переоснащение на базе собственных НИОКР, а не за счет импорта устаревающих западных технологий.
Все необходимые для создания инновационной экономики предпосылки в стране были: имелась научная и технологическая база, наличествовал соответствующий кадровый состав, функционировали адекватные образовательные структуры, сохранялся опыт успешных инновационных проектов, осуществленных в СССР. Единства мнений в государственном аппарате было. Даже поддержка со стороны бизнеса имела место. Тем не менее за период с начала 2000 по конец 2004 года никаких реальных действий по инсталляции инновационной программы России предпринять не удалось.
Почему?
Потому что все эти годы в экспертных и правительственных кругах продолжается дискуссия: какой должна быть эта самая инновационная программа.
В принципе, прототипов достаточно. Есть модель ЕС, наиболее полно представленная в Национальной инновационной системе Франции. Есть британские, немецкие, американские разработки, близкий нам по идеологии южнокорейский проект. Есть, наконец, собственный советский успешный опыт. Достигнуто понимание того, что инновационные системы никогда не создавались как некий законченный рефлектируемый проект. Как правило, они возникали постфактум – через системное объединение различных «чрезвычайных» институтов, созданных для быстрого решения наиболее насущной проблемы из числа тех, с которыми столкнулось общество. В этой связи российскую инновационную систему можно было также выстраивать поэлементно и привязывать к конкретным задачам.
В действительности до сих пор в нашей стране не создано ни одного инновационного института, но уже пятый год продолжается изучение и сравнение разнообразнейших инновационных программ.
Темпы потеряны. Деньги на разработку этих программ истрачены. Конечно, это – мелкие деньги, но и их тоже жалко. Практическая деятельность отсутствует.
Контрольное решение:
– Разработать и принять временные законы «о статусе инновации», «об инновационной деятельности», «об инновационной корпорации», «о НИР и НИОКР на территории РФ»
– Подготовить силами экспертного сообщества и опубликовать доклад «Национальная инновационная система РФ», придать этому документу статус закона
– Создать также на временной основе ряд инновационных институтов, описанных в докладе
– По мере развития инновационного процесса вносить изменения в принятые документы, имея в виду получить к концу двух лет работы (2002 год) окончательные версии законов, докладов, институций
Правительство Б. Ельцина, похоже, вообще обходилось без внешнеполитической доктрины. Внешняя политика В. Путина не озвучивалась, но, насколько можно судить, сводится к обеспечению суверенитета РФ над своей территорией, поддержанию сравнительно мирных отношений с ЕС, США, Китаем и поиску активной «игры» на постсоветском пространстве, прежде всего, среди государств СНГ.
СНГ – естественный источник рабочей силы для РФ. Привлекательность России как «мирового перевозчика» во многом зависит от того, осуществляет ли Россия контроль над транспортными структурами «лимитрофов». Некоторые из стран СНГ могут быть интересны с точки зрения разработки и утилизации их природных ресурсов (Казахстан), другие привлекают географическим положением и возможностями геополитического контроля территорий (Белоруссия, Украина, Армения, тот же Казахстан), есть области, где РФ может по-прежнему выполнять свою роль «арбитра», выстраивающего региональную систему отношений. Наконец, СНГ является рынком сбыта для российского производителя: сырьевого, промышленного, постиндустриального.
Понятно, что по тем же причинам пространство СНГ интересует конкурентов России, и прежде всего ЕС, для которого постсоветские государства – естественный источник роста и развития. И Евросоюз плодотворно работает в этом направлении. Он уже включил в свой состав Литву, Латвию и Эстонию, что, кстати, существенно понизило уровень военной безопасности РФ, и – через «Оранжевые революции» – Украину и Грузию. Была попытка спровоцировать «оранжевые» выступления в Армении. Идет борьба в Молдавии. Практически, за истекшее четырехлетие Россия проиграла схватку за пространство СНГ, в то время как Европа выиграла ее. Какие-то шансы, впрочем, еще остаются…
Чем объяснить столь неблагоприятное для РФ развитие событий, особенно с учетом выгодного географического положения России, наличия исторических, политических, культурных, личных связей с «лимитрофами»? Причина все та же: организационно– управленческий коллапс, растрата активного времени. Российская политика, да и экономика действовали в пространстве СНГ «с медлительностью, для которой нет имени».
Здесь необходимо указать, что если «силовые» или «экономические» министерства России еще осуществляют какую-то, пусть и крайне медленную, но все-таки деятельность, то российский МИД, по-видимому, находится в глубоком анабиозе. Дело обстоит даже хуже: он не только не в состоянии вести сколько-нибудь последовательную и разумную политику, но и блокирует все попытки других инстанций заняться (вероятно, от отчаяния) внешнеполитической деятельностью.
В результате Россия политически проигрывает везде.
В ситуации с Киотским протоколом, где была занята твердая, надежная, непробиваемая и отвечающая интересам РФ позиция, отсутствие своевременной «игры» привело к неожиданной и унизительной капитуляции. На Дальнем Востоке странная как по форме, так и по содержанию попытка МИДа разом решить тяжелую проблему взаимоотношений России и Японии лишь по счастливой случайности не завершилась катастрофой. В Абхазии, Аджарии и Грузии была видимость деятельности, но опять-таки с таким «отставанием по фазе» от развития событий, что результат получился прямо противоположный ожидаемому. Еще хуже была проведена операция на Украине.
Здесь даже как-то неудобно говорить о «контрольном решении», столь оно очевидно:
– Прежде всего стране необходимо определиться с политическими целями страны – в мире, в регионах, в пространстве СНГ
– Затем нужно создать проводника этой политики (поскольку российский МИД не в состоянии перестроиться, а в своей современной форме физически не способен проводить в жизнь что бы то ни было)
– Вести политику поддержки экономической зависимости государств СНГ от России при всемерной поддержке их культурной и политической независимости
– Расширять культурное сотрудничество
– Способствовать созданию в пространстве СНГ региональных объединений
– Способствовать проникновению на территорию СНГ крупных российских корпораций, прежде всего РАО ЕЭС России, Газпрома, Транснефти
– Иметь в качестве стратегической цели тесно связанные политико– экономические объединения внутри СНГ, созданные вокруг России («Союз четырех», «Золотой круг» и т. п.)
Заметим здесь, что дальнейшее проведение «запаздывающей» внешней политики в пространстве СНГ приведет к тому, что оно будет потеряно, а следующей «площадкой» – для той же игры по тем же правилам – станет территория самой Российской Федерации.
