Текст книги "Возвращение к звездам: фантастика и эвология"
Автор книги: Сергей Переслегин
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)
Как-то, при анализе романа И. Ефремова «Туманность Андромеды», обнаружилось, что время в этом тексте не двигается. Технические системы развиваются с неправдоподобной медлительностью (прирост характеристик звездолетов составляет единицы процентов за столетие), социальные отношения не развиваются вообще, даже на уровне личности время стоит: за характерное время звездной экспедиции порядка 20 лет на Земле ничего не изменилось, даже возлюбленная Эрга Ноора по-прежнему молода. Автор не акцентировал на этом особого внимания, но в действительности он просто изображал цивилизацию не-европейского типа, с выраженными «восточными» корнями.
Россия – по крайней мере со времен Петра – настаивает на своей принадлежности к Европе, и с учетом впечатляющего динамизма ее истории с этим трудно не согласиться. Однако в некоторых вопросах наша страна ведет себя так, будто у нее сколько угодно времени и потеря трех-четырех столетий ничего для России не значит.
Первая попытка России выработать стратегию борьбы за Тихий океан принадлежит XVIII столетию. Григорий Шелихов, сын небогатого купца из Рыльска, начал эту операцию, добравшись до Иркутска и вступив в местную колонию зверопромышленников. Накопив средства, он закладывает в Охотске три парусных корабля и с суммарным экипажем 192 человека отправляется в плавание. Он поставил перед собой следующие задачи:
– Создание факторий, то есть присоединение к России де-факто Командорских и Алеутских островов, Аляски, Калифорнийского побережья
– Создание русскоязычных школ для местных жителей (русский язык, русская литература, Закон Божий, арифметика)
– Установление экономического и военного контроля над Гавайским архипелагом
– Установление присутствия России на Филиппинских островах, Тайване и в Голландской Ост-Индии (Индонезии)
– Перевод российского форпоста на Дальнем Востоке из Охотска в Авачинскую бухту полуострова Камчатка
Большую часть этих задач Шелихов успешно решил за три года. Затем он вернулся в Иркутск, отчитался перед местными зверо– и золотопромышленниками, был послан в Петербург, доложил проект «Русская Америка» высшему руководству Империи, получил высочайшую поддержку и благословение, вернулся в Иркутск готовить новую экспедицию и скоропостижно скончался от неизвестной болезни.
Последователи Г.Шелихова не имели его пассионарности и размаха, но распорядиться наследством, в общем, сумели, обеспечив за собой и за Россией Алеуты, Аляску, Калифорнийское побережье.
Затем Россия начала терять эти земли. Сперва Калифорнию, а затем и Аляску с Алеутами. Последний акт ликвидации «Русской Америки» и российского влияния на Тихом океане пришелся на царствование Александра Второго. Вряд ли Освободитель с легким сердцем расставался с завоеванными землями, зарабатывая сомнительную славу первого русского самодержца, торгующего территорией России. Увы, вариантов не было: Россия так и не удосужилась создать на Тихом океане систему обороны, а русский флот, опоздавший к промышленной революции, был неконкурентоспособен.
Александр Третий подошел к тихоокеанским задачам с истинно царским размахом. Опираясь на Петропавловск и Владивосток, оборудованные как первоклассные крепости, он начал строительство колоссальной трансконтинентальной магистрали. Руководителем проекта был наследник престола Великий князь Николай Александрович. Одновременно началось сосредоточение на Дальнем Востоке российского Тихоокеанского флота. Предполагалось, создав все необходимые предпосылки, развернуть активные действия на Тихом океане, прежде всего в его западном секторе.
К несчастью, Николай Второй в тонкости отцовских замыслов посвящен не был. В результате Россия, воспользовавшись случайно подвернувшимся тактическим шансом, захватила Порт-Артур и оказалась преждевременно втянутой в войну с Японией. Война эта обернулась политической катастрофой, потерей половины Сахалина и ликвидацией русского Тихоокеанского флота.
После Второй Мировой войны Сахалин вернулся обратно, а с ним и полезный «довесок» в виде Курильского стратегического барьера, но особого интереса не вызвал. За прошедшие десятилетия на острове даже не сочли нужным заменить железнодорожную колею на русскую. В эпоху Третьей Мировой («холодной») войны Дальний Восток рассматривался лишь как место базирования подводных ракетоносцев.
Сейчас, через 250 лет после Шелихова, перед Россией вновь стоит задача определить свою тихоокеанскую политику. На сегодня восточнее меридиана Иркутска живет менее двенадцати миллионов человек, непосредственно в Дальневосточном федеральном округе – около трех миллионов. Экономическая, социальная, культурная связность этого региона с Россией очень мала. Экономика ряда областей ДВФО растет значительно быстрее, нежели увеличивается пропускная способность инфраструктуры. Согласно «транспортной теореме» это означает, что при «позиционной игре» на «мировой шахматной доске» Российская Федерация Дальний Восток не удерживает.
Рост рынка АТР и перспективы активного развития тихоокеанской торговли – все это ставит Россию перед необходимостью как-то соотнести свое региональное развитие с мировыми трендами. Эту проблему российский истеблишмент решает, по крайней мере, с момента создания федеральных округов, если не раньше. Тем не менее по сей день программы развития Дальнего Востока нет и не предвидится, средства на ее разработку и реализацию не выделены[214]214
С 2004 года ситуация в этом отношении изменилась к лучшему: Владивосток намечен как место проведения форумов ФТЭС и ШОС, в хозяйство региона вложены крупные финансовые ресурсы, вновь начались разговоры о строительстве Сахалинского моста, но вернуть потерянные темпы трудно, тем более что развертывание стратегических инвестиционных проектов на Дальнем Востоке по-прежнему происходит очень медленно.
[Закрыть]. В этих условиях отдельные субъекты Федерации начинают разрабатывать собственные самостийные стратегии и политики – с вполне понятным результатом.
«Контрольное решение» в этой задаче – делать хоть что-нибудь. Как в старом английском анекдоте: «Скажите им… ну, хоть, прощайте, ребята!». Идеальное решение – полностью сосредоточить внимание страны на Дальнем Востоке и Тихом океане, для чего перенести во Владивосток одну из столиц РФ (президентскую)[215]215
Сосредоточение всех столичных функций (исполнительная, законодательная, судебная, президентская, финансовая, духовная власть) в одном городе методологически не оправдано и с практической точки зрения не удобно. Смотри также статью «География нового освоения» во втором томе настоящего издания.
[Закрыть], резко усилить военный флот на Тихом океане, чтобы, для начала, обеспечить прикрытие морской границы РФ по Курило-Камчатско-Сахалинскому барьеру, объявить Охотское море внутренним морем РФ. Далее создать торговый флот на Дальнем Востоке, построить мост, связывающий Сахалин с материком, инсталлировать кольцевую инфраструктуру Сахалин – Хабаровский край– Приморский край – Китай – Корея – Япония – Сахалин, наращивать возможности портов.
Всякий управленческий уровень можно рассматривать как контур обратной связи между управляющим и управляемом модулями системы:
Этот механизм работает в двух основных режимах: директивном, когда источником управленческого сигнала является Пользователь, и релаксационном, когда управляющий сигнал создается социосистемой и свидетельствует о том или ином неблагополучии. Директивный режим отвечает динамическому, а релаксационный – статическому равновесию социосистемы. В любом случае в аппарате управления происходит сравнение директивного сигнала (как должно быть) и индикативного сигнала (так есть), разностный сигнал передается Пользователю либо рассматривается как директивный сигнал для следующего уровня управления.
Понятно, что процесс передачи информации сопровождается изменением длины информационного вектора (изменение объема информации при трансляции, действительная часть информационного сопротивления) и поворотом этого вектора в аспектном пространстве (изменение структуры информации при трансляции, мнимая часть информационного сопротивления). В этой связи, если директивный сигнал объективно совпадает с индикативным, будет вырабатываться ложный разностный управляющий сигнал – управленческий «шум»[216]216
При очень больших коэффициентах усиления в аппарате управления «шум» может привести к самовозбуждению административной системы с непредсказуемыми последствиями (например, репрессии 1937–1938 гг. как следствие «отравления» системы ложными управляющими сигналами при проведении индустриализации).
[Закрыть].
Для нас существенно, что директивная и индикативная информация, касающаяся одного и того же события, не может быть синхронизирована, причем величина задержки определяется особенностями работы аппарата управления.
В традиционном обществе аппарата[217]217
Есть, разумеется, налоговая система, некоторое количество чиновников и сановников и пр., но для государственного управленческого аппарата в современном понимании этого термина (то есть для голема Лазарчука – Лелика) эта система мала и обладает низкой информационной связностью. Отметим, что управленческий аппарат существовал в больших империях типа Римской, но история таких империй, и в первую очередь обстоятельства их гибели, заставляет говорить не о традиционном, а именно об индустриальном сценарии. В свое время для обозначения подобных государств использовался даже термин «античный капитализм».
[Закрыть], как такового, не существует. В результате для этого общества характерны три моды управления:
1. Управление ситуацией – непосредственная реакция Пользователя на те или иные события (например, приказы, отдаваемые на поле битвы лично королем Франции)
2. Управление будущим – распоряжения, предусматривающие действия, результаты которых заведомо проявятся лишь в следующих поколениях (строительство соборов; мелиорация северной Италии по приказу герцога Медичи)
3. Управление без управления – холостая прокрутка механизма директива/индикатива при решении малозначимых вопросов («Как челобитную подаешь, холоп?!»)
Заметим здесь, что возможность управления будущим в европейском средневековом обществе существовала только благодаря Римско-католической церкви, которая как раз обладала развитым административным аппаратом современного типа. Именно наличие аппарата и вместе с ним сдвига в управлении и привело к катастрофе католицизма – Реформации.
Индустриальная фаза развития ознаменовалась созданием национальных государств с системой разделения властей (де-факто) и переходом от цехового к корпоративному способу организации производства. В обоих случаях возникал административный аппарат, отчужденный как от Пользователя, так и от управляемой системы. Этот аппарат обладал качествами информационного усилителя, он резко повышал эффективность и глубину управления, как директивного, так и индикативного, но он представлял собой достаточно сложную и медленно функционирующую систему. В результате в канале управления возник неустранимый фазовый сдвиг между директивной и индикативной информацией, относящейся к одному и тому же событию. Этот фазовый сдвиг привел к функциональной перегрузке управленческих каналов, которые отставали от реальности всегда, как бы быстро они ни работали, к снижению качества управления, и в том числе к возникновению автоколебаний в цепи управления, и в конечном итоге к экономическим потерям.
В военной, а в известной мере и в бизнес-сфере возникшую проблему пытались разрешить за счет планирования, то есть управления будущим. Однако планирование имело дело не с реальным миром, а с некой его проекцией, и в этом смысле фазовый сдвиг внутри канала управления заменялся на фазовый сдвиг между реальностью и ее моделью, используемой при планировании. Самовозбуждение административной системы, включающей штабное звено, проявляется в антагонизме штабных и «полевых» структур, а внутри самого штаба – как противоречие между оперативным и стратегическим звеньями управления.
Создание штабного звена тем не менее способствовало улучшению качества управления. Необходимо, однако, иметь в виду, что в государственных структурах мирного времени такое звено отсутствует, а в корпоративном бизнесе оно резко ограничено в правах. Кроме того, самая совершенная штабная структура бессильна против неожиданностей, то есть против случайных событий, которые не могут быть предсказаны в принципе, и против закономерных событий, являющихся результатом процессов с характерными временами, меньшими, нежели сдвиг в контуре управления.
Проблема запаздывающего управления разрешалась в индустриальную фазу за счет избыточной эксплуатации ресурсов, что подразумевало избыточную открытость индустриальной социосистемы. Иными словами, индустриальная Ойкумена всегда существовала за счет территориальной, национальной или классовой Окраины, которая и платила за управленческие ошибки[218]218
В этой связи интересна практика выноса в «третий мир» целого ряда опасных производств. В результате ряд крупных катастроф, вызванных, заметим, именно нарастанием запаздывания в каналах управления, миновал развитые страны и обрушился на Окраину. Бхопал можно рассматривать как один из наиболее ярких примеров.
[Закрыть]. Точно так же за административные ошибки крупных корпораций расплачивались юридические и физические лица, не защищенные корпоративным ресурсом.
Глобализация означает помимо всего прочего и утилизацию ресурса Окраины. То есть современным национальным государствам, национальным и транснациональным корпорациям придется столкнуться с проблемой запаздывания управления напрямую.
Итак, фазовый сдвиг в канале управления есть плата за глубину и всеохватность этого канала, за высокое качество индустриального управления. Индустриальное управление на всех уровнях (корпораций, стран, армий) есть управление Прошлым. Попытки обратить это управление в Будущее привели к созданию штабных инстанций: в вооруженных силах – генеральные штабы, в экономике – Госплан или аналогичные структуры, – для которых фазовый сдвиг между настоящим временем и временем управления становился отрицательным. Все знакомое нам «управление» опережало события, но за счет возникновения фазового сдвига между Текущей Реальностью, где находился штаб и Пользователь, и виртуальной Реальностью, с которой штаб работал.
Если в военной области штабное управление было сравнительно эффективным, то в экономической оно приводило к нарастающим дисбалансам и автоколебаниям даже быстрее, нежели обычное запаздывающее управление. Связано это с особенностями функционирования такой имманентной для индустриальной фазы системы, как рынок. Точнее говоря, кредитно-финансовый рынок.
Индустриальное производство принципиально кредитно. За площади, производственные мощности, сырье и рабочую силу приходится платить раньше, чем товар будет произведен и, тем более, продан. Из этого вытекают два важных обстоятельства:
Во-первых, индустриальное производство в целом должно расширяться, что подразумевает рост производства, увеличение объемов продаж и, следовательно, источников сырья и рынков сбыта. То есть индустриальная фаза, рассматриваемая как единый экономический субъект, не может находиться в равновесии с окружающей фазовой средой и должна непрерывно расти.
Во-вторых, начиная производство, предприниматель не знает, какие цены сложатся на рынке в тот момент, когда товар будет произведен и поступит в продажу. Это делает производство облигатно рискованным и вынуждает предпринимателей создавать различные формы монопольных объединений или вертикальных интегрированных структур, способных обеспечить прибыль при любых реальных колебаниях спроса и предложения.
Запаздывание между получением кредита и фиксацией прибыли дает крупным производителям возможность ограничить реальный доход мелких субъектов производства, а система залога позволяет конфисковать инновационные производящие структуры, деятельность которых грозит нарушением равновесия. Иными словами, именно запаздывание в цепи «производство – потребление» сохраняет производство на индустриальном уровне.
При отсутствии такого запаздывания рынок немедленно подразделяется на воспроизводящий и инновационный сектора, причем уровень прибыли во втором секторе много выше, чем в первом. Тем самым капитал будет покидать область воспроизводства и стремиться в инновационную область. Другими словами, он будет покидать область, где господствуют крупные и поэтому «медленные» компании, и стремиться в области, где производство наиболее подвижно и изменчиво. В подобной экономической системе вместо циклического кризиса перепроизводства происходят циклические кризисы корпораций.
Воспроизводящие производства носят «сырьевой» характер, отличаются низкой нормой прибыли и стремлением к олигопольности или даже монопольности. Инновационные производства отличаются высокой нормой прибыли и высоким органическим строением капитала и стремятся к предельной мультипольности. При этом, однако, инновационное производство преходяще: на следующем шаге оно либо гибнет, либо вырождается в воспроизводящее.
Поскольку производство и потребление энергоносителей лежит в воспроизводящем секторе, соответствующие цены носят в «быстром мире» зависимый и в известной мере договорной характер. Тем самым экономика с малым запаздыванием между производством и потреблением не является индустриальной: она подчиняется другим законам, и критической для нее является стоимость не энергоносителей, но креативной рабочей силы.
Заметим в этой связи, что индустриальная экономика может быть рассмотрена как частный, низкоэффективный случай креативной экономики.
Низкая эффективность объясняется формальной процедурой возврата ресурса из инновационного в воспроизводящий сектор, то есть в зону с более низким органическим строением капитала.
Эффективность индустриальной экономики тем ниже, чем выше ее управляемость (то
есть величина запаздывания и ссудный процент). Механизмами понижения эффективности (индустриальной деструкции) служат:
– Циклические кризисы перепроизводства
– Избыточное потребление, не обусловленное реальными потребностями
– Индустрия рекламы
– Военная и террористическая деструкция, меры безопасности
– Правовое и налоговое давление
– Экологическая деструкция, природоохранительные мероприятия
По мере развития индустриальной фазы механизмы деструкции работают все более и более эффективно, что приводит к непрерывному уменьшению органического строения капитала и опосредовано к падению производительности капитала и увеличению нормы эксплуатации.
Механизм перекачки средств из инновационных в воспроизводящие сектора экономики работает тем лучше, чем более связным является правовое пространство как область информационного пространства. Иными словами, запаздывание в кредитной цепи возрастает по мере «застройки» экономического и правового пространства, то есть по мере «старения» индустриальной фазы.
Понятно, что по мере падения рентабельности производства в «застроенных областях» капитал стремится вырваться на менее освоенные территории, где величина запаздывания в кредитной цепи меньше. Таким образом, индустриальная экспансия обусловлена не только поисками источников сырья и борьбой за рынки сбыта (расширение производства вследствие облигатно-кредитного характера фазы), но и стремлением капитала «убежать» из зарегулированных областей в «индустриальную пустыню».
Можно согласиться с тем, что структура фазы меняется по мере того, как изменяется характер географического движения капитала.
В. И. Ленин справедливо характеризует империалистическую стадию индустриальной фазы экономически значимым международным экспортом капитала: век тоталитарных войн, господство геополитической парадигмы, колониализм, войны за «естественные границы». Для века посттоталитарных демократий речь идет уже не об экспорте капитала, но о вынесении на особые площадки целых производственных комплексов и секторов экономики, в известном смысле – о «бегстве экономики как целого»: геоэкономический мир, неоколониализм, рента отсталости и рента развития, совокупная геоэкономическая рента, борьба за «естественные ценности».
В этом языке мы можем определить глобализацию[219]219
Термином «глобализация» принято обозначать три совершенно разных понятия:
Глобализация – это одно из проявлений кризиса индустриальной фазы развития. Суть глобализации в том, что конечность размеров Земли начала оказывать воздействие на процессы движения капитала, и в частности привела к падению производительности капитала.
Глобализация есть политика предельного снижения транзакционных издержек во имя вовлечения в индустриальное производство/ потребление последних остатков свободного экономического пространства Ойкумены. Все социальные системы, препятствующие достижению этой цели, подлежат нейтрализации. Эта составляющая процесса глобализации носит естественный и объективный характер.
Глобализация – это процесс социокультурного перемешивания: «прозрачность» границ, возможность трансграничного информационного обмена (Интернет), резкое увеличение связности мира как целого. Миграции, резкий рост туризма – непрерывный обмен культурными и материальными ценностями в трансконтинентальном масштабе.
Эта составляющая носит смешанный характер – в ней переплетаются естественные тренды и элементы проектирования. Она объективна, но допускает контроль (в очень ограниченном масштабе).
3. Глобализация – это проект мирового переустройства, направленный на закрепление господства Запада (и прежде всего, США) над остальным миром. Эта составляющая, несомненно, носит проектный характер.
[Закрыть] как обретение информационной
оболочкой человеческой цивилизации новой связности, позволяющее выравнивать индустриальные потенциалы территорий. В роли механизмов, обеспечивающих подобное выравнивание, выступает ВТО, международное торговое законодательство и международный закон вообще, наконец, «антитеррористические коалиции», модифицирующие правовое и индустриальное пространство целых макрорегионов.
Расширение ареала индустриальной экономики – с одной стороны, и усугубление международного регулирования экономики – с другой стороны, привели к исчерпанию индустриально свободных, неосвоенных территорий. Не только капитал, но и экономика если не утратили возможность для бегства, то стремительно его утрачивают.
В этих условиях реальным продуктом экспорта Ойкумены в Окраину оказывается «постиндустриальный барьер»: «экспортируется» проблемная зона современной цивилизации. В проекции на пространство экономики это означает: высокая норма эксплуатации, низкое органическое строение капитала, низкая производительность капитала, высокая аварийность.
Но Окраина физически не может взять на себя проблемы постиндустриального развития, поскольку не прошла еще индустриальный отрезок пути развития. Информационное пространство Окраины застроено «сверху» (другими словами, оно заполнено с точки зрения Ойкумены, жители же Окраины большую часть индуцированных смыслов не опознают: для них эти смыслы не существуют, а информационное пространство – пустое). Поэтому постиндустриальная проблемная зона вырождается на Окраине в индустриальную. Как обычно, «расплата за индустриальность» – загрязнение среды, потеря страновой независимости по целому ряду наименований продукции, ужесточение «правил игры» в экономике, массовое обезземеливание и другие формы перераспределения ресурсной базы – приходит раньше, нежели начинают проявляться (и притом в понятных обществу смыслах) преимущества индустриального хозяйствования.
Следовательно, антиглобализм мы должны связать с проявлениями столкновений традиционного общества с индустриальным барьером. В истории Европы можно найти немало примеров «барьерных бунтов»: движение луддитов в Великобритании, движение против огораживаний и пр. Заметим в этой связи, что, по крайней мере, некоторые «барьерные бунты» носили религиозную окраску и сопоставлялись с движением Реформации. Сейчас широко обсуждается тема «исламской реформации».
Таким образом, мы рассматривает антиглобализм как пример «барьерного бунта», как вызов запаздывающей индустриализации, в ходе которой Ойкумена экспортирует на Окраину свои индустриальные проблемные зоны и отношения, заставляя Окраину платить авансом за выгоды индустриального мира.
