Текст книги "Цветы на камнях"

Автор книги: Сергей Байбара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 39 страниц)

– Этой деревяшкой долго можно топить! – Она перевернула икону, заорала, будто обращаясь к Богоматери, – Что пялишься, тупая тварь?! Что же твой бог не спас нас? Забавно, …, смотреть, как мы ползаем в грязи? Ты такое будущее нам уготовала? – Безумная бабища в припадке ярости харкнула на икону. А десятки чумазых уродов и оборванцев прыгали от восторга, будто каждому из них всобачили солидную дозу стимуляторов.

Глядя на это богохульство, Тенгиз проклинал Крайтона за то, что заставил сдать оружие. Ох, как бы он стрелял бы в эту безумную толпу. Для него, воспитанного трудолюбивой матерью и богобоязненным дедушкой такое поведение было за гранью понимания. Вера для грузина – это больше, чем воздух, больше, чем хлеб. Богородица и Младенец – это воздух, это сама Грузия, это наджда на небесное заступничество. Даже теперь, после конца света, когда не осталось ничего, все равно шли службы в уцелевших храмах, все равно горели свечи перед иконами, хоть прихожан оставалось с каждым днем все меньше и меньше. Но разве не чудо Божье, что небо, затянутое непроницаемыми серыми облаками, очистилось так быстро? А еще Тенгиз помнил рассказы мамы, когда он, еще маленький боялся заснуть в темной холодной комнате, а она приходила к нему, гладила его по голове, рассказывала про Вифлиемскую звезду, про рождение Божественного младенца. Для него мать, погибшая в то страшное утро, и Богородица на иконе слились в один единый образ. А еще она подарила ему эти часы на восемнадцатилетие… Часы, которые до сих пор ходя, которые чинили за десять лет всего три раза…

– Ну что, начинаем торги? Начальная цена – сто евро! – Торговка под хохот толпы помахала бесполезной нынче европейской банкнотой.

– Могу предложить сломанный нож! – захохотал одетый в дерюгу старик с провалившимся носом. – И тушку крысы!

– Две крысы!

– Руль от «Феррари»!

– Часы! Работающие часы! – этот отчаянный крик перекрыл гул сотни безумцев.

Оборванцы с удивлением оборачивались, желая посмотреть на безумца, готового отдать такую цену за простую деревяшку! Тенгиз почувствовал, как вокруг него вдруг расчистилось пространство, как люди отступали от него, как на него устремились десятки глаз, полных зависти, удивления и злобы.

Он стоял среди толпы, без противогаза, вытирая потное, красное лицо, держа в правой руке над головой то последнее, что еще связывало его с той, прошлой беззаботной, солнечной жизнью.

– Ну-ка покажи, – не поверила баба-торговка. Тенгиз бросил ей часы, на глазах у него были слезы. Торговка подхватила сокровище на лету, недоверчиво посмотрела на циферблат. Постучала ногтем по стеклу, приложила часы к уху, покрутила заводную головку.

– Ну, ты богач, парень! – присвистнула она. – Выше уже никто не предложит. Держи свою доску!

Она бросила ему покупку. Тенгиз, утирая слезы, осторожно поднял с земли деревянную пластинку, закопченную, всю в мелких трещинках. Ему вдруг показалось, что ему опять двадцать, он чувствовал себя беспомощным юнцом, покинутым, оставленным.

Неужели Серго был прав? Неужели человек – это скотина, которое надо заставлять быть человеком? Заставлять палкой?! Тогда зачем все это?! Ради чего отстраивать мир заново?!

А голоса вокруг зашипели:

– Дурак, осел большеухий, деньги ему тратить некуда!

– Конечно, они там на западе живут припеваючи, чтоб сгорели они все! Вот и бесятся с жиру!

– А у меня на хлеб ни гроша нет! Вчера последний кусок мяса проиграл!

– Ишь смотрит, чтоб он подох!

– Плачет еще! Сопляк!

Тенгиз, держа в одной руке икону, а в другой – противогаз, медленно побрел обратно, в сторону казино. Он не замечал толчков, ударов локтями, не слышал угроз, проклятий. Он просто брел против течения.

Но дальше его не пропустили. Какой-то однорукий мужик, лысый, с багровыми пятнами на коже, здоровый как кабан, преградил ему дорогу.

– Эй ты! Ты знаешь, кто я такой?! Х… ты прешь, верблюд двугорбый, сын бараний, дороги не видишь?

– Кто ты такой? – переспросил Тенгиз.

– Да! Кто я такой!

– Ты не грузин, – это точно! И все вы – куча навозных жуков в выгребной яме! – Тенгиз чувствовал, как скорбь в сердце его уступает место жгучей ярости. – Будь вы людьми, вы бы до такого не докатились!

– Что?!! – взревел «серьезный мужик». – Думаешь, если ты богат, тебе здесь бояться нечего?! Ты знаешь, что ты мне ботинки испачкал?!

– Да пошел ты! – бросил ему в лицо Тенгиз и собирался пройти мимо. Ему уже было на все плевать. Он был готов к драке.

Так и получилось.

Лысый взмахнул палкой, которую он держал в руке, наотмашь. Тенгиз, уже сделавший шаг в сторону, получил увесистый удар по затылку.

Злость взяла свое. Тенгиз вскинул руку, схватил палку и одним усилием вырвал ее из рук обидчика, а вторым ударом той же палкой поверг обидчика на землю.

Но тут же Тенгиз получил сразу несколько ударов сзади и с боков. Он обернулся, оскалив зубы, как раненный волк, и в этот момент кто-то повис у него на шее. И ударили чем-то твердым по ногам так, что колени подогнулись.

Раздался крик: «Бей богатого урода!» И сразу же человек десять от толпы накинулись на Тенгиза, повалили его на землю, принялись охаживать руками, ногами и твердыми предметами.

Он уже не пытался защититься от бесчисленных ударов, падая на живот. От удара по голове мир поплыл, только слышались крики, визги и пыхтение. Тенгиз упал на живот, укрывая икону, а левой рукой закрывая затылок. Тут же его принялись добивать ногами, топтать. Один карлик с обрубком третьей ноги на животе тут же выхватил из слабеющей руки Тенгиза противогаз и нырнул в толпу. А Тенгиза продолжали бить все, кому не лень. Особенно свирепствовал оскорбленный лысый. Он своей палкой старался ударить по спине, чтобы перебить нахалу позвоночник. Да только народу набежало много, лезли под руки, под ноги, только мешали.

Айрат, глядя на побоище, довольно ухмыльнулся. Сергили хотел было вмешаться, но Айрат остановил его:

– Не надо. Сам туда пошел… Пусть выбьют из него спесь… Подождем пару минут.

От последнего мощного удара в переносицу Тенгиз провалился в темноту. Последнее, что он услышал, – это нечеловеческий, яростный рев. И запах серы…

…Айрат уже собирался было утихомирить толпу. А то вдруг прибьют придурка, потом разбирайся с проклятыми америкосами! Лениво он поднялся с камня, … и тут же сел обратно, судорожно затеребил старую изоленту на рукоятке автомата.

Из двери, постукивая кривыми пятнадцатисантиметровыми когтями по деревянному настилу, вышел его ночной кошмар – звероящер Михо, любимец Бабуа. Увидев Айрата, Михо приветливо оскалил зубы, издал звук, похожий на клекот орла. Люди, пьяные и трезвые, шарахались от него в разные стороны, без разговора отходили в сторону, – лишь бы не стоять на дороге у хищника. А следом показался довольный Бабуа со стаканом в руке, и Сергей, без противогаза и защитных перчаток, душа нараспашку.

Михо заинтересовался состоянием Айрата. Подошел к нему, понюхал воздух, подошел к нему поближе. Чихнул. От ящера пахло свежей кровью и серой.

– Сгинь, дьявол! – прошептал Айрат, чувствуя, как в горле у него становится сухо.

– Михо! – повелительно крикнул Бабуа. – Не ешь его, отравишься нах…!

– А где Тенгиз? – спросил Сергей заплетающимся языком.

Оба «фаворита княгини» только махнули рукой ту сторону, где избивали Тенгиза.

– Какого х..?! – заорал Сергей по-русски. Он стремглав бросился на помощь другу.

Бабуа остановился возле крыльца. Задумчиво смотрел он на то, как Сергей ворвался в гущу подонков, как обхватил одного за пояс и по-борцовски перебросил в сторону.

– Дурак ты, Айрат! – скривился Бабуа. – В голове моего ящера и то мозгов больше, чем у тебя!

Он брезгливо отпихнул какого-то пьянчугу в грязной женской ночной рубашке, показал на толпу и крикнул:

– Огу, Михо! Огу!

Что означало это «огу» Сергей не знал. Его сил, конечно, не хватило справиться с обезумевшей толпой. И его бы затоптали в песок, но тут послышался ужасный рев, от которого желудок начинал плясать вприсядку. Затем визг, чей-то вопль.

Ящер с необычайной быстротой, по-волчьи ринулся прямо на толпу. С разбегу прыгнул он на спину какому-то забулдыге, лязгнул зубами. Брызнула чья-то кровь, забулдыга орал, как будто его только что кастрировали. На спине его багровели длинные полосы. В одно мгновение Михо оказался рядом с Сергеем, в зубах он держал чье-то окровавленное ухо. Глаза зверя сейчас горели, как два уголька, вынутых из костра, горели ярко-красным огнем. Сергей испугался, что ящер и его сейчас оставит без уха.

Драчуны в одно мгновение бросились врасспыную. Второй рев ящера был куда страшнее первого. Из ноздрей чудовища показались струйки серого вонючего дыма. Ящер завертелся волчком, цапнув еще одного оборванца, чтобы не отставал от остальных. И потом Сергей увидел необычное зрелище.

Михо широко раскрыл пасть и из пасти вырвались языки желтого пламени. На спине его в этот момент появилась яркая багровая полоса, от шеи до хвоста. Он сделал широкий вдох, царапая землю когтями, и выдохнул целый сноп огня. В ужасе полетели на песок люди в загоревшейся одежде, хотя находились они метрах в двух от происходящего.

А потом раздались два пистолетных выстрела… Мигом вокруг истерзанного Тенгиза не осталось ни одной живой души. Сергей поднял друга, перевернул его на спину.

Подошел Бабуа. Он пощупал пульс у Тенгиза. Молодой грузин был без сознания. Михо понюхал пострадавшего, даже коснулся его руки своим фиолетовым языком.

– Жив! – сказал Бабуа. Он попробовал приподнять Тенгиза. Увидел валяющуюся на песке икону.

– И ради нее он так рисковал?

Бабуа оглядел тех, кто минуту назад с азартом избивать Тенгиза. Сказал негромко, но услышали его все:

– Если еще хоть кто-нибудь тронет этих молодых людей пальцем, будет иметь дело со мной! И с ним! – указал он на своего четвероногого друга.

– Нужен транспорт! – выпалил Сергей. Его сейчас грызла совесть, за то, что он оставил Тенгиза. – Тенгиз, хоть слово скажи!

Он обернулся к Айрату:

– А ты куда смотрел, сволочь?! Тебя нас охранять приставили?

– Что ты сказал, русская мразь?! – заорал в ответ Айрат. – Если бы я знал, что ты русский, придушил бы тебя, как только увидел! Я вам не сторож, понятно?! Надоело! Если твой дружок полез куда-то в толпу выяснять отношения, я за него по роже получать не намерен!

– Хочешь меня придушить?! Ну, пойдем, отойдем за сарайчик!

– Ты такой храбрый потому, что за тобой стоит целая армия! – зло ответил Айрат. – Когда за тобой танки и броневики, легко быть храбрым! Только как американцы терпят тебя, если твои сраные соотечественники разнесли в куски их страну?! Может, они такие же американцы, как и ты – грузин?!

Сергей ничего не ответил. Он только махнул рукой и продолжил заниматься Тенгизом.

Айрат яростно раздувал ноздри и проклинал всех русских, американцев и весь белый свет.

Из толпы наняли каких-то оборванцев за несколько патронов. Тенгиза вшестером на какой-то деревяшке донесли через кордоны в отведенные им апартаменты. К этому моменту вернулся Гарро со своими людьми.

– Что произошло? – нахмурился американский сержант, глядя, как в дом вносят бесчувственного Тенгиза.

Сергей вкратце рассказал американцу о том, что произошло в городе. Сержант выслушал, нахмурился еще больше, поглядел на Сергея осуждающе.

– Damn! А что я вам говорил о дисципине? Один сувениров набрал, второй бухает со всякими бродягами! Как думаешь, что об этом скажет Крайтон?

– Да подождите вы, сержант! Я же проводника нам нашел! До Тбилиси! Хотя за Тенгиза удавиться хочется!

– Тебя просили найти проводника?!

– Нет…

– Ну так заруби на носу, Сердж, хоть ты и смелый парень, хоть ты мне и по душе, но я доложу обо всем капитану! И пусть он с тебя сто шкур спустит! Если есть приказ, то ты выполняешь этот приказ! И никакой самодеятельности больше! Никаких вольных художеств! Ты меня понял, dullard?!

– Да, – выдохнул Сергей.

– Не понял, рядовой?! – взревел Гарро.

– Так точно, сэр!

– Вот так вот! Ну что вы на него уставились? – накинулся Гарро на Гермогена и его помощников. – Химзащиту с него к чертовой матери! Аптечку! Так, где охранники, которых выделила нам эта стерва?! Я сейчас же обо всем доложу Крайтону! Этого парня нужно эвакуировать в лагерь!

Раздался стук в дверь. В небольшое помещение заглянул Бабуа. Верного ящера с ним почему-то не было.

– Ну как он, Серго?

– Ты кто еще?! – с угрозой зашипел на него Гарро.

– Не кипятись, начальник, – поднял ладони кверху Бабуа. – Мне с тобой поговорить надо. Это в ваших же интересах. И в моих тоже!

Бабуа прошел в комнату, присел около Тенгиза. До сих пор молодой тбилисец был в забытьи, только тихо стонал. Бабуа приложил руку ко лбу, забормотал что-то на менгрельском диалекте. Его пальцы, украшенные блатными наколками в виде перстней, забарабанили по лбу пострадавшего.

И вдруг Тенгиз застонал, прогнулся на своем ложе, вновь затих. Его глаза открылись, он зашевелил губами. Из глаз брызнули слезы…

– Пришел в себя! – вскрикнул Гермоген. – Тенгиз, дорогой, как я рад! Где болит, а? Ты мне скажи, где болит, мы тебя враз вылечим!

– Княгиня вас не хочет отпускать, – вдруг сказал Бабуа. – Айрат, эта трусливая крыса, сейчас у нее. Наверняка наплел про вас с три короба. Будьте готовы ко всему.

– А ты что, фирма «Добрые услуги»?! – Гарро был зол, как дьявол. – С чего вдруг такая забота?

– Предположим, я хочу заработать с вашей помощью, – Бабуа, улыбаясь, хлопнул Гарро по плечу. – Я могу проводить вас до Тбилиси, помогу вам избежать тех ловушек, которые встретятся на вашем пути. Когда вы будете возвращаться, вы высадите меня поближе к городу Игроков. А в Тбилиси я прихвачу некоторые вещички, за которые здесь на базаре торговцы заплатят тройную цену. Я в одиночку ходил к столице, но очень быстро бежал оттуда. Много могу рассказать…

– А почему я должен тебе верить? – спросил Гарро, вставляя в ухо радионаушник.

– А почему бы и не поверить? – Бабуа был сама любезность. – Я помогу вам выбраться отсюда.

– Похоже, ты нам только зубы заговариваешь?

– А ты проверь! Пристрелить ты меня всегда успеешь!

– О-кей! Ты мне все сейчас расскажешь про Тбилиси!

– Не вопрос! Только расскажу я не все, иначе какой будет интерес меня с собой брать!

– "Blue-1", Blue-1", this BG-2! Black Eagle, I repeat, black eagle! Orange threat! – передал Гарро в микрофон. – Сердж, Артеми, Амирани! Быстро раненого в броневик! Через десять минут вы в лагере!

– А вот и гости! – известил Бабуа, снимая с плеча автомат.

Дверь распахнулась, гости пожаловали в дом. С ними был Айрат и еще пятеро вооруженных бандитов. И с ними, – Княгиня, собственной персоной. Бойцы зашли в дом, держда перед собой винтовки и автоматы. Лязгнули затворы.

– Что происходит? – прямо с порога спросила владычица, оглядев путешественников.

– Ничего хорошего, – буркнул Гарро. – Извините, но одному из наших парней стало плохо. Его мы сейчас отправляем к нашим.

– Нет, – коротко ответила Княгиня. – Никто никуда не пойдет. Все остаются здесь.

– Нашему парню плохо, мэм…

– Мне плевать, – бесстрастно сказала Княгиня. – Я приказываю, – вы остаетесь здесь.

– Но, мэм! Договор…

– Я сказала, остаетесь!!! – вскрикнула царственная стерва, сжав кулаки. – Стул мне!

Один из бандитов послушно поставил перед своей хозяйкой раскладной дачный стульчик. Поклонился, отошел в сторону. Остальные головорезы встали у противоположной стены, держа на прицеле Гарро и его товарищей. Один остался у двери.

– Я пересмотрела договор, – сообщила Княгиня. – Изменила свое решение. Так вот, вы оставляете мне свой броневик и вот этого рыжего. – Она указала на Сергея. – Еще вот список тех вещей, которые вы мне привезете. Прежде всего, противотанковые гранатометы. А пока вы, – заложники. Вы, сержант, можете отбыть к своим и передать мои требования. Каждые пятнадцать минут мы будем убивать по одному заложнику.

– Это мои парни, и я их не брошу! – заявил Гарро.

– Даже этот русский?

– Все!

– Как трогательно! – издевательски захлопала в ладоши Княгиня. – Вы знаете, сержант, мне всегда доставляло удовольствие унижать вас, мужчин! Вы вертите женщинами всю свою жизнь, а на самом деле это они вами вертят как хотят. И так приятно смотреть, как самец, сильный, смелый, успешный, бьется от бессилия и боли, когда молодая и красивая девушка держит его за яйца и легонько сдавливает их. Вот где ваша сила! У меня в кулаке!

– Княгиня, ты сейчас неправа! – подал голос Бабуа. – Ох, как ты неправа!

– Тебя, старик, никто не спрашивал! – процедила Княгиня, достав длинный мундштук для дамских сигарет. – Кстати, почему ты до сих пор не преклонил колено перед своей госпожой? Ладно, я пока прощаю этих дикарей, но тебе должно быть стыдно. На колени! И брось автомат!

Бабуа опустил автомат. Но остался стоять, как стоял.

– На колени, старый осел! – прошипела Княгиня.

– Да пошла ты на …., шлюха из тбилисского борделя! – презрительно сплюнул Бабуа. – Я таких как ты десятками в свое время на … вертел! За людей вас не считал!

– Убейте его! – приказала Княгиня.

– Ага! – улыбнулся Бабуа. – И кто тебе будет шмотки притаскивать из пустыни?! Кто будет ходить туда, куда не один твой странник не полезет?!

– А мне все равно! Айрат, убей его!

– Хорошо, убей меня, но отпусти этого мальчишку! – попросил Бабуа, указав на стонущего Тенгиза. – Тебе-то он что сделал?!

– Просто он мужчина! – усмехнулась Княгиня, поправляя свои шикарные волосы. – И он в моей власти.

– Белая бумага, – вдруг произнес Гарро. – White paper.

– Что ты там лопочешь, сержант?! Айрат, убей его, я сказала. Или мне послать за Сергили?

Айрат, нерешительно, поднял автомат, прицелился в Бабуа.

– Ну все, старик, – усмехнулся он. – Кончились твои подвиги!

– Ничего похожего, – ответил Бабуа. – Вот это знаешь, что такое? – Он достал из кармана небольшую стеклянную трубочку. – Так вот, здесь вирус бубонной чумы. Пристрелишь меня – я ломаю ее, и вы все с небольшим промежутком времени подыхаете. Смекаешь своей тупой башкой?

– Блефуешь, Бабуа, – На висках Айрата показались капли пота.

– Конечно, блефую! А ты попробуй!

Айрат заколебался. Он защелкал пердохранителем, мешкая. Потом сказал:

– Княгиня, он…

Внезапно земля содрогнулась от страшного взрыва. Стекло в единственном окне выбило взрывной волной. Второй взрыв был гораздо ближе. Были видны блики пламени в оконном проеме, слышны крики раненых. Затем последовал третий взрыв, четвертый…

Американские танки начали обстрел города. Снаряды рвались ближе к внутреннему кругу, ближе к богатеньким мира сего. Бедных уничтожать нет смысла, вон их сколько здесь мрет каждый день! После первого же взрыва в городе поднялась паника.

Второй снаряд взорвался на блок-посту, где принимали товары у фермеров. Там уже валялось четыре трупа, в том числе и лысая охранница, любившая ослеплять непокорных. Несколько домов загорелось.

Третий и четвертый снаряд взорвались рядом с покоями Княгини. Если бы она находилась в своей постели, ей бы настал конец…

…И тут в руках Гарро появился пистолет.

– Что за дьявол! Откуда оружие?! – только и успел крикнуть кто-то.

Грохнули три выстрела. Сергей ничего и понять не успел. Трое бойцов Княгини дежали на полу с дырками в головах. Еще один, в дверях, схватился уже за спусковой крючок, но пистолет в руке Бабуа мгновенно успокоил его.

Айрат в замешательстве держал свой автомат перед собой. Он остался один, и его смелость, как ветром сдуло.

– Ну что, Айрат? – сказал Бабуа. – Так чьим подвигам конец? Если не хочешь умереть прямо сейчас, отдай мне автомат!

– Нет!

– Отдай автомат, Айрат! Жить будешь…пока. Обещаю!

Айрат, так и не найдя в себе смелости, выпустил автомат из рук. Бабуа подошел к нему, глядя в глаза, просипел ему чуть слышно:

– Неделю еще протянешь. Но вряд ли больше!

Айрат стоял, как вкопаный. Вероятно, слова старого странника произвели на него какое-то страшное впечатление. Боялись в этом городе Бабуа, ох, боялись! Фаворит княгини задрожал, завыл, как шакал, и вдруг выхватил нож, бросился на старика.

Это была его фатальная ошибка. Бабуа перехватил его руку с ножом, вывернул ее, ударил его автоматом, как дубиной. Айрат отлетел к стене. Бабуа вскинул автомат, и без малейшей жалости прострелил ему голову.

– А мог ведь еще недельку покоптить воздух! Как дерьмо жил, как дерьмо и подох! – Бабуа плюнул на мертвое тело Айрата. Потом повернулся к Княгине. Та не могла поверить в происходящее.

– Ты… как ты смел? – только и смогла произнести она. Вдруг она с визгом вскочила с кресла и бросилась к двери. Но Бабуа схватил ее за руку и отшвырнул к стене, у которой уже натекло порядочно крови.

– Начальник, ты можешь передать, чтобы твои пушкари прекратили город обстреливать? – обратился старик к Гарро. – Здесь и так все ясно. А мне здесь еще жить!

Гарро прильнул к передатчику, заговорил по-английски. Бабуа же подошел к лежащей на полу, ошарашенной Княгине. Она с ужасом разглядывала свою ладонь, всю в крови. Без церемоний странник взял ее за подбородок, поднял с пола и вдруг со всей силы ударил прикладом автомата в челюсть. Ударил так, что зубы на пол посыпались. Княгиня, вскрикнув, как мячик отлетела к другой стене, споткнувшись о лежащего Тенгиза. Упав, она сжалась в комочек, рыдая от боли и обиды.

– Сколько стоил час с тобой до войны? Отвечай, тварь! Убью!

– Сто пятьдесят долларов! – прохлюпала раскоронованная Княгиня.

– А ночь, стало быть, полторы тысячи?! Дорого! Слишком дорого! Вот твое место, запомни! – строго сказал Бабуа. – Помни об этом. Помни о том, кем ты была до Войны, овца!

– Может, хватит уже?! – сказал Сергей.

– Помолчи, Серго, ты человек молодой еще, добрый. Есть вещи, которые прощать нельзя. И справедливо было бы ее пристрелить. Нет, лучше удавить! Пожалуй, так и сделаю.

– Нет, не на-а-до! – прохлюпала Княгиня.

– Почему нет? Как ты любила говорить? «Им не повезло!» Так вот, на этот раз не повезло тебе!

– Не трогай ее!

В дом вбежал Сергили. Он огляделся, увидел кровь, трупы. Подбежал к Княгине, обнял ее, прижал к себе.

– Не трогай ее, Бабуа! Прошу тебя, как отца! Хочешь, на коленях просить буду!

– Сергили! – прохлюпала Княгиня. – Спаси меня, пожалуйста! Я уже простила тебя, только спаси меня!

– Я твой дом труба шатал! – скривился Бабуа. – Сергили, и тебе это надо?!

– Надо! Пожалуйста, не трогай ее!..

…Когда Тенгиз очнулся, он увидел вокруг белые стены, шкафчики с медикаментами, спину в светло-зеленом халате, одетом поверх американской военной формы пустынного цвета. Он чувствовал, что это помещение куда-то едет. Собирая в кучку события последних часов, он пытался представить, где он находится, и что с ним будет дальше.

Белый халат обернулся. Тенгиз узнал младшего офицера медицинской службы Терриса Гранта. Низкорослый человечек с залысиной и красными полосками на месте бровей оглядел пациента и улыбнулся:

– С возвращением на этот свет!

Тенгиз поморщился. У штатного врача экспедиции был плоский юмор, от которого приходили в ужас сами американцы. Он попробовал пошевелить рукой, ногой. Вроде, все на мете. Болит, правда, но уже куда меньше. Нос вот болел, это да, дотронуться больно!

– Что со мной, доктор?

– После сеанса массажа, которому вы подверглись в той вонючей деревне, я вколол вам лошадиную дозу наркотика и занялся вашими костями. Все в порядке, за исключением сломанного носа. Все остальное заживет в течение недели. К тому же вы подхватили дозу. Несмертельно, конечно, но если вы и впредь будете лазать по зараженным местам без защиты, я успею только на ваши похороны. И это будет не самая лучшая смерть, поверьте мне.

– Спасибо, док. А когда я смогу встать на ноги?

Грант подал ему небольшую пробирку:

– После того, как проявите чудеса ловкости и сможете помочиться в эту пробирку лежа. Я посмотрю, что у вас там водится и, через сутки, будете снова прыгать по этой проклятой пустыне.

– Как? Лежа?

– Да, вставать вам пока рано. Крайтон интересовался вами. Спрашивал, когда вы вернетесь в строй.

– Сердился?

– Не то слово. Сказал, что расстреляет вас перед строем, но прежде вас надо вылечить. Ладно, расслабьтесь. Это шутка.

Грант деликатно оставил пациента одного, чтобы он смог проявить чудеса ловкости и перебрался в лабораторию, два на три метра.

Спустя час в медблоке раздался звонок. Американский медик впустил посетителей. Из переходного отсека раздался его недовольный трескучий голос:

– Так, какого дьявола? К раненому? О-кей, но не дай Господь вам занести хоть одну пылинку! Устрою каждому из вас персональную трепанацию черепа без наркоза!

Раздался шум фильтров и пылеуловителей. Спустя десять минут в медицинский блок зашли Сергей и Бабуа.

– Тенгиз, ну ты как, братуха?! – Сергей виновато смотрел в пол.

– Серго, я очень рад тебя видеть! – улыбнулся Тенгиз. – Ты даже не представляешь как!

– Ты прости меня пожалуйста! Я поступил, как последняя сволочь!

– Почему ты его с собой не позвал? – недоумевал Бабуа. – Я-то думал, ты один! Нехорошо, Серго, совсем нехорошо!

– Ничего. Я сам виноват. Не надо было вмешиваться никуда! – прошептал Тенгиз. – Надо было тебя ждать у крыльца, а я полез разбираться. Плохо мне, Серго. – Из глаз Тенгиза потекла слеза.

– Да ладно, Тенгиз, всякое бывает! Ну что нам, морду что ли не били?! И мы били, и нас били! Были бы кости, а мясо нарастет! Ты из-за часов расстроился? Не стоит, Тенгиз. Я тебе знаешь сколько часов принесу? Сколько хочешь, столько и принесу!

– Эти часы мне мать подарила…на восемнадцатилетие… Мы тогда совсем бедные были, а она деньги копила…Но нельзя было по-другому… Не мог я…

– Не расстраивайся, парень, – сказал Бабуа. – Жизнь ты сохранил. Вот подарок твоей матери. Ты ее сохранил. Дети у тебя есть? Значит, ты его преумножил. И хрен с ними, с часами! Я тебе новые найду, еще лучше, чем Серго! Кстати, я тебе твою покупку принес! Держи!

Бабуа поставил на столик ту самую икону. Тенгиз посмотрел на нее, улыбнулся. И заплакал, как ребенок.

– Тенгиз?! Ты что, парень? – нахмурился Бабуа. – Отходняк у тебя что ли?

Тенгиз трясся, всхлипывал, размазывая слезы по лицу. Сергей наклонился к нему, приобнял, прижал голову Тенгиза к себе, как старший брат успокаивает младшего. Бабуа присел рядом:

– Все, хорош, Тенгиз! Ну, хорош! Хватит! Мужские слезы – это очень плохо. Если сильный человек плакать начинает, слабые от отчаяния со скалы бросаются.

Все трое незаметно перешли на русский язык. Вернувшись из лаборатории, американский военный врач узрел эту душещипательную картину. И тут же все испортил:

– Какого хрена? Что за …?! Ну-ка, проваливайте отсюда!

– Да, хорош тебе, лепила! – успокаивающе поднял ладонь Бабуа. – Не ломай душевного единения.

– Я не понимаю русского языка, – скрестил руки на груди Грант. – Но сейчас парень еще не готов. Через сутки можете забирать его, а сейчас сильные волнения ему противопоказаны. Давайте, до свидания!

– Lepila, ты бы тон сбавил, – угрожающе процедил Бабуа. Уже по-грузински. Гранта это не впечатлило:

– Вот что, мистер, в медблоке моим распоряжениям подчиняется даже капитан Крайтон! И вы подчинитесь тоже. Вы что, не видите, у парня нервный срыв?! И, если я не проведу комплекс мер, завтра он будет в таком же состоянии. У него будут дрожать руки, он будет думать черт знает о чем. Он ведь едет на свою родину, в свой родной город?! И у него в руках будет винтовка. Или он будет за рулем. Понимаете меня?

– Да, сэр. – Сергей встал с места. – Извините, мистер Грант. Уже уходим.

– Скажи пожалуйста, какая забота о людях! – удивился Бабуа. – Как в санатории ВЦСПС! Ладно, уходим уже. Тенгиз, до завтра!

– До завтра, Тенгиз.

Грант строго глядел вслед уходящим. Потом, глядя на Тенгиза, покачал головой и достал из снежно-белого настенного шкафчика стеклянную ампулу.

…Бабуа еще долго ругал американского доктора на всех ведомых ему диалектах. Правда, потом все же признал, что Грант был прав.

– Врачи все одинаковые, если правильно свое дело делают, – сказал он Сергею. – Лепила, он и в Америке лепила!

– Мне почему-то беспокойно за Тенгиза, – сказал Сергей. – Я не помню случая, чтобы он так вот плакал. Ведь не из-за драки же?

– Не из-за драки, – согласился Бабуа. Его голос, и без того глухой, за фильтрами противогаза сделался и вовсе неразборчивым. – Серго, понимаешь, это он еще не плакал. Плакать он начнет, когда приедет в родной город. Там многие плакать будут, как дети. Так что готовьтесь…

Бабуа был хмур. Казалось, он внутренне колебался, корил себя, за то, что связался с чужаками.

Прямо перед ним американские солдаты играли с Михо. Они кидали ему мелкие камешки, а грозный огнедышащий звероящер, забыв про свое достоинство, гонялся за ними, как последний дворовый бобик. Иногда он от избытка чувств клекотал, как горная хищная птица. Его хозяина приняли в эту большую стаю, пахнущую порохом, резиной и железом. Все было хорошо, вокруг были только свои, и Михо с удовольствием развлекался на свой лад.

Было время привала. Экспедиционные машины и танки растянулись длинной вереницей на выщербленной, покрытой трещинами дороге, что протянулась нитью между горных хребтов.

Синее, бесконечно высокое небо, беспощадное солнце. Серый асфальт в черных трещинах, бурые горы без растительности, без единого кустика. Желто-коричневый песок и вездесущая пыль, которую надо постоянно стирать с обзорных стекол. Бурая ржавчина брошенных когда-то автомобилей на шоссе. Ржавчина, пыль и убивающая жара. И не одного признака жизни. Казалось, даже бактерии во всей округе вымерли.

Здесь жизнь умерла десять лет назад. Подтверждением этому был высохший лес на горном склоне, – черные, мертвые голые деревья с обнаженными камнями нависали над дорогой.