Текст книги "Цветы на камнях"

Автор книги: Сергей Байбара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц)

Только благодаря Ей в доме чистота и порядок, дети сыты, одеты и довольны. Их дом был таким уютным, все друзья завидовали ему. С какой любовью она трудилась над каждой грядкой, над каждым кустиком в саду. Украшала дом цветными бумажными цветочками на праздники. Она была женой от Бога. Богиня дома и семьи. А дом был ее храмом.

Сергей вспоминал, какой она была очаровательной тогда. Кети всегда умела красиво и со вкусом одеться, шутить, улыбаться так, что плыла кругом голова. А теперь… ей уже сорок девять. Но все равно, она сумела сберечь в сердце тот огонек, который горел там с той далекой-далекой московской зимы.

Дела, дела, дела… В том мире, – чтобы прокормиться, не выпасть из общего ритма, здесь – просто, чтобы выжить.

«Купить бы цветов» – подумал Сергей. «Какие уж сейчас цветы. Где то время, когда можно было запросто подойти к любому ларьку и купить любимой цветы? Или шоколадку. Надо было дарить больше цветов тогда, когда была возможность. Дари цветы, потому что они могут кончиться. Говори о любви, пока ты еще можешь говорить».

Тихо скрипнула калитка родного дома… Сергей завел коня в сарайчик, в «гараж», как он любил шутить. Жены во дворе не было. Наверное, пошла к соседке. Он подкинул коню сена напополам с комбикормом, ополоснулся. Зачерпнул сразу два ковша воды, – очень уж хотелось пить. Зашел в дом.

Сергей разулся, снял с плеча автомат, положил его в оружейный шкаф. Прошел в комнату дочери, – та спала, как сурок. Видимо, день у нее был напряженный. Сына не было, – наверняка бегает где-то с мальчишками. Сергей за стол, обхватил гудящую голову руками.

Вот в чем было преимущество нового времени, – это в том, что в пределах родного поселка за детей можно было не бояться. Да-да, именно так, – до Войны страх за детей был больше, ведь там приходилось бояться не горных чудовищ, не воинственных, мутировавших дикарей, а своих же сограждан. Зверей в человеческом обличье, которых было куда больше.

Это было время, когда матери, отпуская ребенка гулять во двор, тихо молились Богу, чтобы они вернулись живыми и здоровыми. Время, когда твоего ребенка могли изнасиловать и убить неизвестные, и концов потом не найдешь. Тогда дети в больших городах пропадали сотнями, тысячами, – бесследно, и никто их больше никогда не видел. Особенно активно шла охота за юными девочками. Время, когда пьяный водитель в полковничьих погонах мог протаранить своей иномаркой людей на автобусной остановке и быть оправдан судом. Время, когда ублюдок, похищавший девочек и державший их в рабстве, получал потом два года психушки, а через год опять гулял на свободе. А вспомнить случаи, когда новорожденных детей убивали их же матери, чтобы избавиться от обузы? А скольких забивали, морили голодом, выгоняли на мороз пьяные родители? В нынешнее время за такие дела сожгли бы вместе с домом. А тогда это было в порядке вещей. А сколько детей бродяжничало, жило на вокзалах, свалках, помойках? Людей тогда было много…, вроде как, а большей части населения было все откровенно по бую, – лишь бы были пойло, хавка да телевизор.

В нынешних поселениях, где на счету был каждый человек, дети были смыслом жизни, залогом хоть сколько-нибудь приличного будущего. Они были цветами на оплавленных камнях нового жестокого мира. Они делали жизнь радостной, веселой, смешной, – как тогда, до конца света. Причинить по злобе какой-нибудь вред ребенку, а, тем более смерть – неважно, своему ли, чужому ли, – означало приговорить себя. Люди знали друг друга, знали, кто чем живет, помогали ухаживать за детьми своим соседям, а, если родители погибали, брали сирот в свою семью. Так и жили. И после ядерной войны они добились невероятного, – численность населения маленького поселка медленно стало увеличиваться. Им удалось выжить.

Из водоворота мыслей Сергея вырвал скрип входной двери. В доме будто стало светлее, – вошла его маленькая Кети-Катерина. На ней было серое платье с остатками блестящих украшений на поясе и белый платок. Она посмотрела на мужа, пытаясь понять, будет ли очередная ссора или вечер пройдет тихо-мирно.

– Ты пришел? Что ты так на меня смотришь?

– Любуюсь тобой, – ответил Сергей.

– Да? А чем именно?

– Просто тобой. Ты ведь у меня такая красавица! И дома у нас так хорошо.

– Ты мне уже давно таких слов не говорил. – Кетеван подозрительно посмотрела на Сергея, будто пыталась понять, в чем подвох. – Ты что, пьяный?

– Ну и дурак был! Нет, не пьяный, могу исправить, если хочешь! – Сергей засмеялся. – А где Ярослав?

– В футбол с мальчишками гоняет, вон, на пустыре. Вернется голодный, как волк.

– А когда вернется?

– Сказал, часа через два…

– Ах, то есть у нас еще два часа есть? – Сергей погладил усы, подозрительно улыбаясь. – Ты мне вчера устроила истерику из-за того, что у тебя седые волосы появляются?

– Да!

– Говорила, что я к тебе интерес потерял? Что не люблю больше?

– Да… Конечно, так и есть!!! Ты даже не заметил, что я надела новое платье с бисером! А что ты…

Она не договорила: муж накинулся на нее, как коршун на добычу, запечатав ее уста жарким поцелуем. Она сначала пыталась вырваться, но быстро покорилась, обняв мужа. А тот уже расстегивал ее платье.

– Сережа! Что ты… как зверь?! Ну, сейчас Ярик придет…

– А пойдем наверх! – Сергей подхватил жену на руки, закружил ее и понес по лестнице на чердак.

– Нет! Опусти меня, я поправилась. Я тяжелая!

– Серьезно?

– Там грязно, я не могу, у меня голова болит, там пыльно…

– А мне плевать!

Люк, ведущий на чердак, захлопнулся…

Глава 4. Страсти по самолету

Тенгиз в это раннее субботнее утро поднялся ни свет ни заря. Утром он наколол дров, натаскал воды, поболтал о том, о сем с соседом Гаджиметом. Сейчас он направлялся к своему другу, Серго, так как ему не давал покоя тот самый самолет, которые он видел во время дежурства на Мцхетиджвари. А еще сегодня надо было подготовиться к дальней дороге. Завтра он и еще несколько бойцов уезжают на дальнюю заставу в Боржоми, на усиление. Пятидневная командировка, так сказать. В последнее время на южном рубеже было неспокойно, – там активизировались местные банды. На Тенгизе были армейские брюки, шнурованные высокие ботинки и офицерская портупея с кобурой. На голове кепка, серый пиджак одет на футболку со стертой надписью на английском языке.

«Лишь бы он не спал, а то потом будет ворчать, что его подняли. Ворчливый стал Серго, как старый дед» – подумал Тенгиз.

Подойдя к дому Сергея, он заглянул в окна. Подергал за шнурок над калиткой. Задребезжала железная болванка, которую рыжеволосый москвич оборудовал, как дверной звонок. Пару минут спустя дверь дома отворилась, и на пороге появился Серго с заспанным, сердитым лицом. На нем были только камуфляжные штаны и старая спортивная куртка не то синего, не то зеленого цвета, наброшенная на голое тело.

– Ты что трезвонишь?! – погрозил он кулаком Тенгизу. – Детей разбудишь, хрен усатый!

«Ну, началось!» – подумал Тенгиз. «Сам ты, Серго, хрен старый и усатый»

– Слушай, что ты так ругаешься?! – возмутился грузин. – Что, не выспался?! Время, вон, одиннадцатый час!

– Не выспался. – Сергей зевнул, подошел к бачку с питьевой водой, зачерпнул ковшик, выпил его залпом. – А на дежурство мне только к семи часам. Вот, отдыхаю.

– Как дети, жена, брат?! Дома все в порядке?

– Отлично. А у тебя дома?

– Хорошо. Слушай, а ты чего такой уставший? – улыбнулся Тенгиз. – Ты чем ночью занимался? А, прости, не в свое дело лезу!

– Работал, – промолвил Сергей, хлопая себя по пузу.

– Это над чем?

– Над ошибками! – Лицо Сергея расплылось в улыбке и стало похоже на усатый блин. – Ну, чего случилось?

– Слушай, может, ты занят, мне потом зайти?

– Ну, говори уже, не томи!

– Только сразу предупреждаю: будешь смеяться – обижусь и зарежу тебя, – погрозил пальцем Тенгиз.

– Вах, зарэжет он! – Сергей насмешливо посмотрел на горячего джигита. – Ну, не буду смеяться, обещаю!

Тенгиз рассказал ему о том, как утром позавчерашнего дня он наблюдал в небе загадочный летательный аппарат. Сергей остался верен своему обещанию, не смеялся, не хохмил, только скептически скривил губы:

– А ты уверен, что это был самолет? И откуда он тогда взялся? Наши в тот день вроде не летали. Они уже два месяца, как не летали… Слушай, а может это птица была?

– Слушай, а я, наверное, не слепой! – возмутился Тенгиз. – Я как-нибудь птицу от самолета отличу?!

– Ну ладно, ладно, – Сергей примирительно поднял руки ладонями вверх. – А чей хоть самолет. Ну, российский, или по типу американского?

– Нет. – покачал головой Тенгиз. – Ни на один не похож. Никогда такого не видел.

– Ой, загадки!.. – Сергей приложил ладонь ко лбу, словно у него болела голова. – Ну-ка, момент…

Сергей пошарил в карманах, вытащил свой маленький блокнотик и кусочек карандаша.

– А нарисовать сможешь? Ну, хоть приблизительно?

Тенгиз почесал макушку:

– Попробую. Только сразу говорю, я не художник.

Творческий процесс Тенгиза занял минут пять. Когда Сергей увидел его творение, уже он озадаченно погладил макушку. Нечто, нарисованное Тенгизом имело широкие крылья, составлявшие единое целое с цилиндрическим фюзеляжем. Хвоста не было совсем. Было похоже на монолитное крыло, летящее само по себе.

– Слушай, если ты правильно нарисовал… видел я такую вещь где-то. Только вот забыл, как называется, – задумчиво сказал Сергей. – У американцев, по-моему, такая хреновина была. Подожди пять минут, я хоть по-человечески оденусь.

Сергей зашел в дом. Тенгиз услышал какие-то приглушенные разговоры в доме. Наконец, дверь отворилась и вышел Сергей, одетый в военную форму с коротким рукавом, темно-синий берет и высокие берцы. Через плечо у него была одета плоская сумка, в которой лежали разные бумаги, которые он сегодня должен был представить в штаб. А еще Сергей захватил с собой автомат. Вслед за ним на пороге появилась его жена.

– Тенгиз!

– Доброе утро, Кетеван Мамиевна! – Тенгиз приподнял свою кепку.

– Чтобы не пили сегодня! – погрозила пальцем женщина. – А то Лили пожалуюсь!

– Что ты, Кетеван Мамиевна, – помотал головой Тенгиз. – Плохо думаешь о нас! Как можно!

Тенгиз не показал виду, но его сильно уязвила «угроза» жены Серго. «Я что, мальчик маленький, жены боюсь?!» – подумал он. И, когда Кетеван скрылась в доме, он высказал Сергею свое «фи»:

– Серго, я считаю, что это не порядок! Зачем она так говорит? «Лили пожалуюсь!» В моем доме я хозяин, а не жена! Нехорошо!

– Да ладно, забей, – махнул рукой Сергей. – Бабы, они и есть бабы, язык без костей! Приду – поговорю с ней.

– А зачем ты автомат взял? Никуда не едем, воевать собрался?!

– А у тебя зачем пистолет в кобуре? Извини, но я без него никуда.

– Вот вечно ты вопросом на вопрос отвечаешь! Куда мы?

– Пойдем к Рамону зайдем. Он, я думаю, подскажет, как-никак first lieutenant американской армии. Да и потом все равно в штаб сегодня, на доклад.

После войны на территории Грузии осталось множество американцев. В основном, это были солдаты и военные специалисты, несостоявшиеся завоеватели России. Из могущественных солдат, за плечами которых стояла мировая держава, они вдруг превратились в брошенных посреди холодных гор одиночек. Их великая страна, некогда диктовавшая волю всему миру – в кучку пепла.

Для многих американцев это стало ударом похлеще ядерной атаки. Их высокомерие, подкрепленное долларом и мощными воздушными армадами, лопнуло, как мыльный пузырь. Многие уроженцы Нового Света не выдержали этого и покончили с собой. Были и другие, не желавшие мириться со своей ролью фактических беженцев, не желавшие принимать и понимать никаких законов и традиций, не осознававшие своего кошмарного положения. Под несуществующим уже звездно-полосатым флагом они пытались создать свой маленький кусочек своей личной Американской мечты на сжавшейся от голода и радиоактивных дождей земле. Но местным жителям уже нечего было терять, и на их террор они отвечали более страшным, вдохновенным и беспощадным террором. Поднявшие оружие янки гибли в перестрелках. Их сжигали в своих домах, мстя за убитых родственников. Резали по ночам, как свиней. Сбрасывали в ущелья. Подрывали, обвязавшись взрывчаткой, как арабские смертники. Сметали с яростью и звериной жестокостью, как наглых чужаков, вломившихся в чужой монастырь со своим уставом. Только сейчас, после крушения мира, выжившие поняли, ч т о принесла им Америка.

Но были и третьи. Это были здравомыслящие, дальновидные люди, до которых дошло, в какую кашу они попали. Дошло, что они – лишь песчинка среди древних воинственных народов Кавказа. Что кроме американской мечты существует и другой мир, более старый и мудрый. Что они в одной лодке с выжившими местными жителями посреди бушующего океана смерти. И, чтобы выжить, им надо объединяться с грузинами. Договариваться. На равных. Самим им не выжить.

Эти американцы, канадцы, европейцы шли в уцелевшие грузинские поселения с предложением мира и просьбой о помощи. Они помогали грузинским жителям очищать зараженные земли, строить жилища, добывать пропитание. Профессиональные военные с нашивками US ARMY организовывали оборону поселений, сражались и погибали вместе с грузинами, русскими, армянами, азербайджанцами. Конечно, было всякое. Обиды, непонимания, иногда ссоры. Но эти люди вскоре стали своими. Многие обзавелись собственными семьями, женились на местных девушках, постигая нелегкую и нелепую для североамериканца науку местных обрядов и традиций. Постигали и принимали, а куда деваться?!

Одним из таких «американцев» был хороший знакомый Тенгиза «первый лейтенант» Рамон Начос. Кроме него в Гоми проживало человек десять американцев, а на территории всего Союза их было около двух сотен. Начос женился на грузинской девушке и дал начало новому роду.

«На ловца и зверь бежит». На Главной улице Тенгиз и Сергей как раз увидели жгучего брюнета средних лет в американской офицерской форме, выходящего из кондитерской лавки с каким-то свертком. Вид у него был довольный.

– Рамон! – гаркнул Сергей во всю мощь легких.

Рамон обернулся, недоумевая. Увидев двух друзей, он улыбнулся своей очаровательной белозубой улыбкой, помахал рукой.

– Здравствуй, уважаемый! Как здоровье? – Тенгиз пожал ему руку.

– Здорово, парни. – Начос взял сверток под мышку, чтобы ответить на рукопожатие, и чуть было не уронил его. Хорошо, что его подхватил Сергей…

Спустя час они сидели в уютной беседке во дворе у Начоса и пили чай. Да-да, самый настоящий чай. Сергей ради такого случая выложил на стол хлеб и вяленое мясо, положенное ему в сумку заботливой женой. Хозяйки дома не было, – она ушла к доктору. Дети бегали на улице.

Тенгиз осматривал резьбу на стенах беседки. «Да, мастер делал!» – восхищенно подумал он.

– Рамон, это ты все своими руками делал.

– Да, а как же! – с гордостью откинулся хозяин на спинку стула. – Я ведь кем только не работал, когда только приехал в Штаты. И мойщиком окон, и на заправке, и столяром, и штукатуром. И даже таксистом.

– Таксистом работал? – удивился Тенгиз. – Слушай, мы коллеги с тобой! Я сам раньше на такси подрабатывал!

– Ясное дело, – продолжал Рамон. – Мне еще повезло, – было легче оформить разрешение на работу, а потом и гражданство сделать. My grandmother, кстати, была американкой. Да вот в свое время сбежала от мужа в Мексику с каким-то усатым пройдохой. Родился мой папаша, который постарался на славу – кроме меня в семье было еще шестеро детей. А я, как назло, самый старший! Вот и решил, поеду-ка я в Америку, чтобы деньги лопатой грести! – Рамон усмехнулся. – Лет пять, наверное, колесил по Штатам. А когда все надоело, подвернулся случай, – я и решил записаться в американскую армию. Думаю, не прогадал бы, если бы не началась вся эта канитель… Серго, а ты кем был в мирное время?

– Метеорологом, – Сергей улыбнулся, отхлебнул из чашки.

– Никогда бы не подумал! – усмехнулся Рамон. – Да, парни, жизнь такая вот штука. Если бы мне лет двадцать назад кто-нибудь сказал, что я, мексиканский эмигрант, буду жить в Западной Азии, и буду вот так вот пить чай в стране, о которой я даже не слыхал ни разу! Зря вы, Серж, все-таки расхреначили Соединенные Штаты. – Рамон как-то странно усмехнулся. – Неплохая, в принципе, была страна.

– Действительно, Рамон, – согласился Сергей, уже не улыбаясь. – Зря вы начали бомбить Россию. Хорошая была страна, в принципе.

«Этак, они сейчас договорятся» – подумал Тенгиз и поспешил вмешаться:

– Ну, хватит вам! Нашли тему для разговора! Разве кто-нибудь от этого выиграл?! Ко всем в дом горе пришло. Как у вас, Серго, говорится: «Кто старое помянет, тому глаз вон».

– А кто забудет… – полез было в бутылку Сергей, но быстро взял себя в руки. – Ладно, извини, Рамон. Ты-то здесь не причем… У тебя здесь курить можно?

– Конечно, кури, только не над столом, – ответил Начос. – А то дети… Сам понимаешь. Да ладно, Серж, и ты меня извини. Какую-то чушь я сказал. Все это начали fucking политики. Мы в этом деле были просто винтиками в большой ржавой машине.

– Слушай, Рамон, – махнул рукой Сергей. – А сейчас ты себя тоже винтиком считаешь. Я вот, например, здесь себя не электоратом чувствую, а человеком. Не так, как на родине.

– Я сам удивляюсь. – Рамон тоже оторвал кусок оберточной бумаги, насыпал в него душистого табака. – Во всем этом бедламе я смог занять очень приличное положение. Смог обзавестись тремя очаровательными ребятишками. И не пойти по миру. А моя жизнь в Штатах…Было время, когда я, сопливый boy, откладывал по доллару каждую неделю, чтобы накопить на новый галстук, которые мне нужен был на работе, хотя я терпеть не могу эти чертовы галстуки! А уж о том, чтобы жениться и обзавестись собственным домом, я и мечтать не мог. И при этом не быть должником хреновой кучи кредиторов и посредников. Получается. Что я смог реализоваться только сейчас, в этом чертовом новом средневековье.

– А человеку не так уж много и надо по жизни, – сказал Тенгиз. – Чтобы был дом и хлеб на столе. Чтобы жена улыбалась, а дети были сыты и обуты. Чтобы были друзья, с которыми можно выпить доброго вина, и чтобы были горы, которые светятся на закате солнца. Чтоб росли цветы… Чтобы было любимое дело… Вот все что надо в жизни.

– Твои представления, Тенгиз в корне не соответствуют Great American Dreams. – Веселый лейтенант менторски поднял указательный палец вверх. – Хотя, если подумать… Я ужаснулся, когда в первый раз эта мысль пришла мне в голову. Наш старый образ жизни, все наши мечты и устремления в том мире – это просто дьявольский вечный ипподром, который кто-то устроил, чтобы хорошенько подзаработать на скачках.

– Рамон, ты прав, – включился в размышления Сергей. – Вот взять меня. Я родился и жил в большом городе, в котором чистого неба не было видно из-за огромной массы выхлопных газов от транспорта. Я вкалывал, как ломовая лошадь, чтобы свести концы с концами. И я не мог остановиться, потому что иначе я останусь без денег. А рядом в лимузине проезжает упырь, который ничего в жизни полезного для этой страны не сделал, но у него куча денег, особняк на Рублевке. Работаю я. А в шоколаде он. Я был паинькой, заходя в кабинет к идиоту-начальнику, зная, что от него здесь нет никакого толку, только проблемы, но я не мог его послать к такой-то матери. Потому что он начальник. Потому что над ним сидит такой же тупарь-паразит, который его прикрывает, и они меня сожрут, и я останусь без денег. А без денег ты не человек.

– Хороший у тебя чай, Рамон! – похвалил Тенгиз. – И человек ты хороший. И дом уютный. Счастье будет в твоем доме. Желаю, чтобы и ты, и хозяйка твоя, и дети твои были счастливы.

– Thank you, брат, – улыбнулся Начос. – Ну, ладно, что за дело-то у вас? Мне скоро в Хашури ехать.

– Тут вот в чем дело, Рамон, – Тенгиз закашлялся. – Позавчера в патруле я в небе видел летающий объект. По-моему, самолет. Только очень странный самолет.

– Самолет? – Рамон вопросительно посмотрел на него. – Уверен на сто процентов?

– Слушай, матерью клянусь, видел!

– Такой безхвостый, широкий, похожий на летящее крыло? – Теперь Рамон удивил друзей своей осведомленностью.

– Точно! А ты откуда знаешь? – спросил Тенгиз.

– Посмотри, тут Тенгиз нарисовал его, как смог, – Сергей протянул офицеру листок с рисунком.

Рамон поглядел на листок, усмехнулся.

– Ну все понятно. Ты не первый, кто его видел.

– Вот! – восторженно воскликнул Тенгиз. – Я же говорил, был самолет! А вы мне не верили!

– Это американский стратегический бомбардировщик. В-2. «Spirit». Его наблюдали над Агарой, а чуть позже видели патрульные в районе Каспи. Дальше он изменил курс на северо-восток и ушел за пределы нашей территории.

– Ну ты, Рамон, энциклопедия ходячая! – удивился Сергей. – А откуда столь полная информация?

– В Центральный штаб поступила информация о его пролете еще позавчера. Совет Союза сегодня собирается на экстренное совещание. А мои соотечественники так и вовсе на ушах ходят. Говорят, Америка жива, и оттуда прилетел посланец от президента. Слушайте, парни, я думаю, вам нужно съездить со мной. Расскажете все по порядку.

– Рамон, я бы с радостью, но я не могу, – запротестовал Тенгиз. – Мне завтра на юг уезжать на усиление.

– Успеешь. А назад доставим вас с комфортом. Я думаю, старик тебя долго не задержит.

В этот момент калитка хлопнула и во двор вбежала очаровательная смуглая девчушка, лет десяти. Ее звали Анна, старшая дочь Начоса. Средней дочери – Кумпарсите, – было девять, а сыну, Хосе, – семь лет. За забором стояли подружки Анны и с любопытством глядели, что же происходит в саду. Они о чем-то переговаривались между собой и, время от времени тихое загадочное шептание перерастало в звонкий смех.

– А вот и моя красотка! – Рамон довольно улыбнулся, сказал ей что-то по-английски. Девочка подошла к гостям и, подобрав края платьица, присела в коротком поклоне.

– Доброе утро, господа! – прощебетал по-грузински тоненький голосочек. Потом, не будучи уверенной, что сказал правильно, девочка повторила то же по-английски.

– Здравствуйте, юная леди! – улыбнулся Тенгиз.

– Здравствуй, дочка, – отозвался Сергей.

– Здравствуйте, здравствуйте, – помахали девочки шляпками из-за забора.

– Девочки, заходите во двор! Хотите чаю? – позвал их Начос. Те только вертели головками и хихикали.

Девочка подбежала к отцу, что-то сказала ему на ухо. Тот кивнул головой, ответил ей по-английски. Довольная девочка чмокнула отца в щеку, забежала в дом. Спустя минуту вылетела во двор, держа в руках разноцветную картонную коробочку, и побежала к подружкам. Через минуту все это средоточие детской радости и веселья как ветром сдуло.

– Попросила цветные мелки, чтобы похвастаться перед подружками, – сказал счастливый отец. – Я ее кроме грузинского пробую еще английскому учить. Мой родной, испанский, ей вряд ли пригодится.

– Красавица! – сказал Тенгиз. – Погоди, папаша, пройдет немного времени, и будут к ней женихи ходить!

– No, no, no. Это моя жемчужина. Чтоб к ней посвататься, парень должен быть, по меньшей мере, носить на груди Пурпурное Сердце!

– А Орден Чести пойдет? – шутливо поинтересовался Тенгиз.

– Да уж сразу, Герой Советского Союза, – пробасил Сергей. Потом он спросил:

– Слушай, Рамон?

– What?

– А у меня, между прочим, сын подрастает, – вкрадчиво заметил Сергей, елейно улыбаясь, как святой угодник. – Договоримся, камрад?

– Так, хватит! – Рамон встал из-за стола, начал надевать китель, но засмеялся так, что не сразу попал рукой в рукав. – Come on, пошли на станцию, старые вы разбойники!

– Ну вот. Почему сразу старые?! – Сергей встал из-за стола, взял сумку.

Через полчаса интернациональная троица была на станции. Рядом гудел, шумел, мычал и визжал базар. По выщербленной лестнице они поднялись на платформу, держась за поломанные, ржавые перила.

– Серж, ты всегда с оружием ходишь? – спросил американец.

– В последнее время – да.

– Где поезд, а? Слушайте, я ничего не успею! – беспокоился Тенгиз.

Кроме них на платформе ожидали поезда еще человек пятнадцать. Несколько женщин с детьми, а так, в основном, зрелые, степенные мужчины, многие, как и Сергей, вооруженные.

Наконец, вдали раздался гудок и, спустя несколько минут к платформе подошел «экспресс». Он представлял собой электрическую дрезину, похожий на технические вагоны трамвая, которые Сергей видел раньше и Грузии, и в России. Грузовая платформа, оборудованная скамьями, находилась впереди кабины, от которой к проводам тянулся контактный рычаг. Кабина, судя по остаткам краски, когда-то была желто-красного цвета. В носовой части платформы размещался крупнокалиберный танковый пулемет Владимирова, за которым сидел пожилой стрелок в старой железнодорожной форме. Когда пассажиры уселись по местам между рядом прошел угрюмый одноногий старик на костылях. На груди у него висела жестяная коробка, куда пассажиры должны были положить плату за проезд, – по два патрона мужчины, по одному патрону женщины и дети. Когда «деньги» были собраны, кондуктор поковылял в сторону кабины. Через пару минут раздался гудок и поезд медленно тронулся с места, набирая скорость в сторону Хашури.

Гудение машины и стук колес нагонял на Тенгиза скорбные воспоминания. Если закрыть глаза, можно представить, что никакой войны не было, что ты сидишь в вагоне поезда, который везет тебя к морю, в веселый, зеленый Батуми. Или в галдящую, неспокойную столицу, расцвеченную огнями ярких витрин.

Тенгиз огляделся по сторонам. Остались позади развалины многоэтажного дома с черными глазницами окон, скрюченные, высохшие деревья, ржавеющий в скудной траве недалеко от путей грузовик. По левую сторону от дороги тянулось громадное кладбище с покосившимися надгробиями и полусгнившими крестами. «Хватит ли у нас сил когда-нибудь это вычистить, вымести эти памятники разрухи и скорби?» – подумал Тенгиз.

Поезд набирал скорость. Через час они будут в Хашури.