Текст книги "Цветы на камнях"

Автор книги: Сергей Байбара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)

Скоро полицейские и вооруженные добровольцы из местных тычками и пинками, иногда стреляя поверх голов, разрезали толпу на отдельные кучки, распихали испуганных оборванцев по щелям и укрытиям. Сергей увидел, как осетины разобрали крышу своего убогого павильончика и несколько человек вылезли наверх, стреляя по ненасытным уродам.

Новый порыв ветра, новая порция страха, новая тень закрыла солнце. Но теперь тварь встретил огонь сразу нескольких стволов. Сергей азартно выпустил последние патроны в магазине, чтобы увидеть, как у летящего гада разваливается голова.

Уп-с! А больше патронов нету. Сергей беспомощно зашарил по клапанам, пытаясь найти еще несколько патронов.

– Серега! – заорал Столяров, видя беспомощность друга. – Держи! – Он бросил Сергею два рожка, перемотанные изолентой.

Недалеко от этого места один из крылатых охотников погнался за двумя мальчишками. Правда, те успели юркнуть в щель между упавшими бетонными плитами. Крылатая тварь приземлилась напротив входа в каменное здание. В этот момент из здания вышел пузатый бородач в белой накидке, наподобие арабского бурнуса. Увидев в пяти шагах такое порождение кошмарного сна, толстяк рухнул на четвереньки и, забормотав какую-то молитву на арабском, тут же уполз обратно.

Тварь ринулась за ним. Но вход был слишком узким, а монстр был не настолько силен, чтобы разворотить каменное строение. В этот момент на него упали несколько мешков с мукой. Догадливые мальчишки, проскользнув под плитами, забрались на крышу и оттуда принялись бомбардировать тварь всем тяжелым, что под руку попадется.

Может, в небе, крылатая тварь и не имела себе равных. Но на земле, в тесных проходах между человеческими строениями, монстр с огромными крыльями не мог даже развернуться, – не хватало места. Еще один увесистый мешочек жахнул крылатого охотника за людьми по голове, – тот с ревом повалился на землю. А расхрабрившиеся мальчишки с воинственными криками обрушили на тварь целый град. Мешки с мукой кончились, – не беда, в дело пошли камни и кирпичи! Избитый, зажатый в узком пространстве, несчастный монстр уже хотел было улететь от греха подальше, но в этот момент из здания выскочил тот же здоровяк, но уже в защитных очках и с допотопным ранцевым огнеметом. Выкрикивая ругательства на нескольких языках, толстяк обрушил на бедную тварь струю огня. Монстр заверещал, попытался вырваться. Безуспешно…

Рынок ощетинился сотнями стволов, выставив в воздух свинцовый щит. Кто-то особо умный выстрелил по «летуну» из ПЗРК. Загрохотали очереди тяжелых пулеметов. По законам природы, любая тварь, пусть даже самая хищная, после такого приема должна уматывать, да поскорее. Но оставшиеся еще в живых два десятка чудовищ все же не торопились улетать, все еще жаждали полакомиться человечинкой. Кто-то из них переключился на более безопасный способ охоты. Так краем глаза Сергей увидел взлетающего монстра, зажавшего в лапах тушу из мясного ряда. Но вот еще одна тварь унесла в небо живого человека… правда, долго после этого не прожила.

Теперь крылатые изменили тактику. Они спускались ближе к земле и на бреющем полете, максимально быстро проносились почти над головами. Некоторым это удавалось. Так еще две твари оказались в непосредственной близости от Сергея и Гаги. Но их тут же уложили общими усилиями.

И в этот момент Сергей увидел человека в темно-зеленом натовском камуфляже. В общей горячке боя на него никто не обращал внимания. А человек тихо-мирно извлек из-под куртки пистолет Стечкина с массивным глушителем. И направил его… Нет, не в воздух. Направил его в сторону майора Димы Столярова.

– Дима-а-а! Ложись! – заорал Сергей во всю мощь легких. Бесполезно. Дмитрий в грохоте автоматных выстрелов ничего не услышал. Он только вопросительно посмотрел на Сергея.

– Ложись, идиот!

Неведомый убийца вот-вот выстрелит. Он подошел поближе, держа пистолет в согнутой у локтя правой руке. Понимая, что промедление смерти подобно, Сергей вскинул автомат и сделал несколько одиночных выстрелов в сторону злоумышленника.

Тот стоял метрах в двадцати, облокотившись на старый ржавый железный столб. Хорошо ли, плохо ли стрелял Сергей, но ему удалось угодить злодею в ногу. Сергей, забыв про опасность с воздуха, рванулся к Дмитрию.

– Дима! Ложись! В тебя стреляют!

Столяров наконец-то услышал. Он, приседая, развернулся на сто восемьдесят градусов, пытаясь найти тайного врага. Раненный враг же пошатнулся и сделал еще один выстрел. Пуля попала Дмитрию в плечо, отбросила его на землю.

Его товарищи увидели киллера. Тот понял, что дело швах, покачнулся в сторону, бросился бежать. Первым за ним побежал Сергей. Трудно было поверить, но злодей будто не замечал, что в его ноге сидела пуля. Легонько прихрамывая, он пытался скрыться в толпе, но Сергей четко держал его в поле зрения. Он попытался дострелить убегающего, но попасть в него, не задев других людей, было трудно.

Душегуб увидел своего преследователя. Он выстрелил в сторону Сергея. Мимо…

Другие люди, не обращая внимания на погоню, были заняты лишь одной проблемой, – уничтожить как можно больше летучих мутантов. Их главным оружием была внезапность, быстрота, умение летать, да и леденящий душу рев. Но эти монстры были тщедушны, хрупки для своего роста, их кости были необычайно тонкими. И обычно короткой очереди из «Калашникова» хватало на одного монстра за глаза.

Сергей, погнавшись за «киллером» не знал, что спустя пару минут у Гаги заклинило винтовку. Он, чертыхаясь, пытался привести ее в порядок, но безрезультатно. А в небе слышался рев нового монстра.

– Эй, грузин! – крикнул Гаге тот самый осетин, что доставал его с часами. – Держи ствол!

Он бросил Гаге свой «Калаш». Грузинский сержант на лету поймал оружие, поглядел с удивлением на заклятого врага-осетина. А тот достал из под прилавка АК-101. Через пару они оба продолжили стрелять по крылатым гадам.

– Ну как?! – крикнул ему осетин. – Лучше Михал Тимофеич пендосской железки?!

Гага ничего не ответил.

…В двухстах метрах отсюда монстр напал на чеченский ряд. Гад схватил одного из торговцев, бородатого мужчину в папахе. Раненый чеченец кричал, колол монстра длинным ножом, соплеменники пытались выручить несчастного. Однако тварь, тоже раненная, взмахнула крыльями и взлетела. Но в этот момент со стороны балкарских монархистов в воздух взметнулся стальной гарпун на металлическом тросе. Гарпун вонзился в хребет мутанта. Какой-то механизм стал наматывать трос, не отпуская монстра от земли. Тварь дико заверещала, забилась, как рыба на крючке. Монстра вернули на грешную землю. Там чеченцы и балкарцы сообща разбили ему голову кольями и топорами. Раненного чеченца подхватили на руки товарищи и унесли.

Неподалеку на вещевом складе трое осетин, ингуш-полицейский, и двое русских загнали в угол еще одну тварь и сейчас сообща ее расстреливали. Спустя полминуты от крылатого гада остался уродливый труп, истекающий фиолетовой кровью.

В продуктовых рядах грузины и осетины вместе, бок о бок, оттаскивали истошно кричащих раненных, раздавленных людей, под навес, оказывали помощь, не разбирая, кто какой веры, нации.

Люди и сами не заметили, как на короткое время отступили все их разногласия, противоречия, межнациональная ненависть. Перед лицом общей опасности люди на некоторое время перестали быть грузинами, осетинами, русскими, кабардинцами, чеченцами. И стали просто Людьми.

И только потом, когда крылатые чудовища будут уничтожены, а оставшиеся в живых улетят, многие увидят, что стоят плечом к плечу не со своим соплеменниками, а с людьми, на которых они доселе поглядывали, как на чужаков, а то и как на недругов. Они сдержанно поблагодарят друг друга, может быть, пожмут друг другу руки. И разойдутся каждый по своим лагерям, как и было до этого…

…Сергей никак не мог поймать момент, чтобы между ним и беглецом никого не было. А тот, истекая кровью, пытался застрелить Сергея из своего «Стечкина».

На помощь Сергею спешили двое русских солдат в осетинской форме. Метрах в двадцати на крышу ларька рухнул очередной сбитый «воздухоплаватель», подняв в воздух тучу пыли и песка. Один из бойцов, пожилой смуглый человек с седой бородой, находившийся рядом инстинктивно отклонился в момент падения гада. Сам того не заметив, он попал на линию огня злодейского «Стечкина». А убийца уже нажал на курок, целясь в Сергея…

Старый боец умер мгновенно. А убийца, синюшный, лысый человек с заплывшими глазами, вдруг остановился. На него смотрели десятки глаз. Глаз товарищей убитого человека.

Сергей остановился, не добежав нескольких метров. Он видел уже, как истошно орущего злодея валят на землю. Как ему накидывают на шею петлю из тонкого металлического троса. И как он, хрипя и судорожно хватаясь за горло, взмывает над рынком, истекая нечистотами.

А к месту, где свершился самосуд, уже спешили трое полицейских…

…Спустя три часа в полутемном помещении полицейской комендатуры уже шло разбирательство. Здесь были и Сергей, и Гага, и Сенцов, начальник грузинской делегации, свирепо косящийся на Сергея. Здесь был перевязанный Столяров, у которого болело раненное плечо. Он сидел на шатком стуле, а за спиной стояли его товарищи. Здесь были люди из горского племени, казнившие убийцу, – многие в черных одеждах или с траурными повязками. Здесь был и труп самого казненного. Он валялся на бетонном возвышении и сильно вонял.

За столом сидел полицейский офицер, лысый мужчина лет сорока пяти. Он записывал показания «фигурантов» на желтом, рваном листе бумаги. Рядом с ним на лавке сидели те полицейские, которые были на месте преступления…

За дверью комендатуры не смолкали возмущенные человеческие голоса. Бушевали родственники и товарищи убитого старого воина. Им казалось, что их сродников задержали неправильно, им бесполезно было указывать на закон. Ожесточенные потерей старого уважаемого человека, несправедливостью властей, они выкрикивали оскорбления в адрес полиции и проклятия в адрес подлого убийцы.

Офицер непрерывно курил, зажимая ладонью щеку, будто бы у него болели зубы. Было ясно, что он просто мечтал о том часе, когда закончится его смена.

– Значит, обвиняемые…, – пробормотал он. – Почему вы убили этого человека?

Один из тех, кто вешал убийцу дрожа от гнева, вскочил. Он сбивчиво говорил на смеси русского и одного из тюркских языков.

– Кто обвиняемые?! Мы обвиняемые?! В чем ты нас обвиняешь?! Да ты, начальник, знаешь, кого убил этот выродок?! Ты знаешь, что это был за человек?! Ты знаешь, что у него дома остались четыре жены и двенадцать детей?! Ты знаешь, что его уважал сам Ахмед-шах? Его все уважали! И тут его убили! На вашем базаре убили! А где была полиция?! Где были те, кто обязан вершить суд? Как можно простить убийство такого человека?!

– Вы не имели права сами убивать его! Вы понимаете, что нарушили один из главных законов Торговой Гильдии?! На казнь может осудить только суд Гильдии! – монотонно говорил офицер, растягивая слова.

– Великого человека можно убить без всякого суда, а наказать убийцу нельзя?! Что же это за закон такой?!

– А привести его в полицию не могли?!

– Какой вести? Мы что, женщины, дети, жаловаться?!

– Понятно… – Офицер перевел взгляд на Сергея. – Вы преследовали убитого?

– Да, преследовал, – ответил Сергей. – Убитый сам хотел убить человека. Вон, майора Столярова.

– Вы это видели сами? – спросил офицер.

– Да.

– Кто может это подтвердить?

– Мы можем, – сказал Столяров. – Убитый стрелял в меня из пистолета с глушителем. Один или два раза. Во всяком случае, один раз попал. Благодаря Сергею, только в плечо.

– Вы ранили убитого в ногу? – снова обратился офицер к Сергею.

– Да, из автомата.

– Зачем?

– Потому что он стрелял в меня. И в майора.

– Какие отношения связывают вас и майора Столярова?

– Дружеские… – Сергей хотел было съязвить «братские», но промолчал.

– Так и запишем… – пробормотал офицер, строча что-то на бумаге.

– Слушай, начальник, нам здесь еще долго сидеть?! – взорвался «обвиняемый».

– Зависит от вас, – флегматично ответил офицер. – Если будете нарушать порядок, то долго.

– Какой порядок, слушай?! Я порядок нарушаю?!..

Однако соплеменники что-то строго сказали возмущенному мужчине на своем языке, и он замолк.

Офицер вновь обратился к Сергею:

– То есть, вы стреляли в порядке защиты друга? Так?

– Так…

– Отлично… – Офицер потушил окурок и тут ж достал новую сигарету:

– Хорошо. Так… Теперь обвиняемые… Вы признаете, что убили члена грузинской общины?

– Как убили?! – снова взорвался мужчина в черном. – Мы не убили, мы восстановили справедливость!

– Признаете?

– Да! Что восстановили справедливость!!!

– Хорошо…

– Одну минуточку, – сказал Сенцов. – Как командир грузинской торговой делегации заявляю, что убитый не является членом грузинской общины.

– Как так? – разочарованно спросил офицер.

– Очень просто, – ответил Сенцов. – Это не наш человек. Наших-то я всех знаю.

– То есть это – не грузин? – переспросил полицейский

– Я не знаю, грузин он, или кто еще, но я этого человека вижу в первый раз, – заявил Сенцов.

– Но он в грузинской форме…

– Ну и что? Вы сами посмотрите… У каждого нашего человека на военной форме есть клеймо. Давайте посмотрим…

Ни у кого не было желание осматривать грязный вонючий труп. Но Сенцов не побрезговал. Он подошел к трупу и, сморщившись, расстегнул его куртку с грузинским флагом. На изнаночной стороне одежды никаких меток не было.

– Ну вот, прошу убедиться! – воскликнул Сенцов. – Если бы он был наш, у него на одежде было бы… Серега, расстегни китель!.. Было бы вот такое клеймо с именем и фамилией. А форма?! Необтертая, висит как на корове фартук! Сколько он ее носил-то? А шеврон? Ну пришил этот лох грузинский флаг… на трех нитках. Вы посмотрите, как он пришит! Если бы мой человек так пришил шеврон, он бы у меня весь день и всю ночь пришивать учился! Я разгильдяйства не терплю!

– Значит, претензий к обвиняемым не имеете? – спросил полицейский офицер Сенцова.

– Да нет… Если это не наш, какие могут быть претензии?

– Действительно, какие могут быть претензии?! – снова вскочил неугомонный горец в черном.

– Обвиняемый, вы пять минут помолчать можете? – скривился офицер

– Пять – нет! Две – могу.

– Значит, так и запишем, – сказал слуга закона. – «Грузинская сторона претензий к обвиняемому не имеет». А вы, господа? Вы имеете претензии к грузинам, – спросил он у Столярова.

– Никаких, кроме благодарности, – ответил раненый майор. – Грузины здесь ни при чем. Мы сами разберемся.

– Хорошо… – пробормотал полицейский. – «Осетинская Армейская фракция претензий к грузинской стороне не имеет».

Потом он пошамкал губами и спросил у Столярова, как бы, между прочим:

– А вы сами-то не представляете, кто мог вас … заказать?

– Пока не представляю, – соврал майор. – Будем думать.

– Подождите, – Сергея вдруг осенило. – А Хорошев?

– Что? – не понял офицер.

– Вчера в лагере осетин я стал свидетелем…

– Нет! Это исключено! – вдруг вскочил Столяров. – Считаем, что полковник Хорошев из Фракции Внутреннего Порядка ни в коем случае не может иметь отношения к этому грязному делу!

– Как же так, Дима? – изумился Сергей.

– Я еще раз заявляю! – повторил Столяров. – Полковника Хорошева мы даже не рассматриваем! К тому же он вчера находился у тоннельщиков.

Сергей ничего не понял. Ведь вчера в его присутствии Хорошев, гнида такая, угрожал и ему, и другим бойцам. Чуть не застрелил самого Столярова. Ведь он – единственный, у кого был повод! Почему же Дмитрий так яростно заступается за своего врага?

– Ясно…, – пробормотал офицер. – То есть, проводить расследование вы не требуете?

– Не требуем, – подтвердил Столяров.

– Ладно… Раз стороны не имеют претензий друг к другу, прошу подписаться здесь… и здесь…

… Когда вышли на улицу, Столяров вдруг накинулся на своего спасителя:

– Серега, мать твою, правдолюбец хренов! Тебя просили вспоминать про вчерашние дела?!

– А что я сказал? То что тебя вчера этот мент порешить хотел?! – возмутился Сергей. – Зря я им это сказал? Пусть убивает нахрен?!

– Зря! Им, – Столяров ткнул пальцем в дверь комендатуры, – об этом вообще знать не надо! Что будет, если заведут дело о причастности Хорошева? Если пойдут разговоры о конфронтации между нами и ментами, знаешь, что может случиться?! Была у нас уже одна свара полтора года назад! Фракции всегда враждуют, но когда враждуют армейцы и ВэДэшники, это уже прямая угроза безопасности рынка! Знаешь, что торгаши могут сделать?! Да просто рынок эвакуируют! Перенесут его к чертовой матери в другой город! В Джаву, например, или к Рокскому тоннелю, или вообще на север, куда-нибудь к Владикавказу! А нам что делать тогда?! Лапу сосать?! Ведь остатки Цхинвала только и держатся за счет этого базара! Если его переведут, нам можно пулю в лоб пускать!

– Так что же теперь?! Пусть Хорошев живет и радуется?!

– Серега, ты забыл, из какой страны ты уехал перед войной? Забыл?! Из той страны, где самый главный царь и бог, – это бандюган в погонах! Поздравляю тебя, Серега, ты вернулся на осколки этой страны! И ничего не изменилось!

Потом Столяров поостыл. Опустил голову:

– Ладно, Серега, ты прости меня за резкость. Ты-то здесь человек новый, непривыкший к местным реалиям! А за Хорошева не беспокойся. Разберемся, не впервой! Вы, кстати, тоже держите ухо востро! Если мусора этого киллера подослали, они не случайно его в грузинский прикид обрядили! Вас хотели подставить! А вдруг прокатит?!

– Спасибо, Дима! Будем иметь в виду, – заверил Сергей.

– А вообще-то, Серега, ты мне уже второй раз шкуру спасаешь! Спасибо тебе, Серега! – Столяров обнял Сергея и вдруг сказал:

– Знаешь, Серега… А что, если… Переходи к нам! А что?! Ты и Николаич! Переходите к нам! Да, я все понимаю, но… Ты пойми. Вы, русские, там – чужаки! Никогда русский человек на Кавказе до конца своим не станет, хоть он там сто лет проживет! Даже здесь, в Осетии, мы это ощущаем. А у вас, тем более, еще и пендосы заправляют! Ведь подставят вас при первой же возможности! Погубят ни за грош! Мы – русские, а русские должны держаться вместе!

– А Хорошев, – тоже русский? – переспросил Сергей.

– Да что ты с Хорошевым, со своим! – разгорячился Столяров. – Хорошев, – дерьмо! А с нами, армейцами, все будет в порядке!

– А жена?! Дети?! Кому мы здесь нужны, кроме тебя, ну, кроме Ивана и еще трех-четырех человек? Ты пойми, Дима! Вон Сенцов и другие бойцы, воевавшие в Афгане! Они, когда воевали под советским флагом, уже тогда были нахрен никому не нужны! А теперь?!

Столяров ничего не ответил, только вяло улыбнулся. Ответить ему было нечего.

В этот момент распахнулась дверь, и из здания вышли Сенцов, осетинские офицеры и сержант Гага. Сенцов что-то рассказывал им из своего боевого прошлого, вызывая всеобщий смех.

– Ну что, мужики?! – сказал седоусый десантник. – Пора по домам?

– Да уж… Насыщенный денек был!

– Дима, ты как? Плечо нормально?

– До свадьбы заживет, Николаич! – улыбнулся Столяров.

– На свадьбу-то пригласи, майор! – озорно рассмеялся Сенцов.

– Обязательно. Почтового голубя пришлем!

– Тогда давайте прощаться! Если что, обращайтесь. Мы, люди служивые, всегда друг друга поймем!

– До завтра! Завтра все равно на базаре увидимся!

Впервые за двадцать с лишним лет люди с российским триколором и грузинскими крестами пожимали друг другу руки, обнимались, улыбались. Столяров же подошел к молчаливому Гаге, протянул ему руку:

– Ну, до встречи. Спасибо за помощь, сержант! Как у вас говорят, гисурвэб царматэбас!

Гага помолчал. Посмотрел в глаза майору. Потом вздохнул, пожал ему руку и сказал:

– Щенц. Мадлобт дахмарэбисатвис!

– Чего он говорит? – спросил Столяров у Сергея.

– «И тебе удачи. Спасибо за помощь»!

Солнце клонилось к горизонту. Заканчивался второй день торговли. День тревожный, горький, но все же, немного добрый…

Глава 20. Мистер и миссис Ричардс

В небе над городом Хашури люди уже долгое время наблюдали кружение необычных летающих существ. В бинокль с крыши можно было увидеть, что эти существа имели длинные конечности, телосложение, отдаленно напоминающее человеческое. Но удивительнее всего было наличие у этих существ широких крыльев, напоминавших крылья летучих мышей.

Твари кружились по большому кругу над городом, будто высматривали кого-то. Люди на земле, задрав вверх головы, следили за непрошеными воздушными гостями. Резвившихся на улице детей матери на всякий случай уводили домой. Солдаты держали оружие наготове. Несколько американцев-военных забрались на крыши самых высоких зданий, кто-то из них уже прикидывал в уме расстояние до крылатых тварей, кто-то брал их на прицел.

– И как долго уже там эти красавцы? – спросил полковник Ричардс у стоявшего неподалеку капрала.

– Уже минут пятнадцать, сэр, – козырнул тот. – Они ничего не предпринимают, просто летают. Это какие-то мутанты, сэр.

– Капрал, найдите дежурного офицера, – распорядился Ричардс. – Всем быть готовыми к бою!

Он поднял глаза к небу, где кружились два крылатых чуда-юда. В этот момент он почувствовал, как его ладони касается женская рука. Он оглянулся. Мария, его секретарша и жена прижималась к его плечу, глядя на мужа испуганными глазами.

Спустя несколько минут к полковнику подошел темнокожий офицер с нашивкой Королевской Морской пехоты Великобритании.

– Майор Даррелл, сэр, – представился он.

– Майор, отдайте распоряжение уничтожить этих гадин, – приказал Ричардс. – Они опасны. То, что от них останется, доставьте в лабораторию.

– Есть, сэр.

– Пойдем, Мэри, тут без нас разберутся. – Полковник взял жену за руку.

Женщина испуганно всматривалась в небо. Пару минут спустя до земли донесся истошный рев, заставляющий сердце выпрыгивать из груди. А потом были два взрыва…

Первый брак Марио Ричардса не был удачен. Он женился уже в зрелом возрасте, когда за плечами уже осталась трехлетняя работа в Восточной Европе, а также командировки в Сербию и Ирак. Его женой еще в той, американской жизни, стала двадцатипятилетняя жительница Чикаго, у которой был собственный модельный бизнес. Однако семейная жизнь семейства Ричардс быстро пошла под откос. У его жены было два бога, – работа и независимость. Про детей в такой ситуации можно было даже не заикаться. Ричардс смирился с участью бездетного человека, тем более к тому моменту его карьера пошла в гору, и не за горами был перевод в Вашингтон. Но его супруге к тому моменту брак совершенно опостылел. Она злоупотребляла спиртным, пробовала и наркотики, и, по слухам, уже успела наставить Ричардсу рога. Но последней каплей стала добровольная операция по стерилизации, которую сделала себе жена.

Полковнику такая жизнь надоела, и однажды он поговорил с ней по-свойски. По старым обычаям, как делали его итальянские деды и прадеды. Жена тут же подала на него в суд, – в гражданский, – на развод, и в уголовный, обвинив мужа в систематических (!) избиениях. Судьей была женщина. Исходя из этого, полковник должен был отдать три четверти того, что скопил и заработал за годы безупречной службы. Общую сумму ущерба, вместе с моральным, суд оценил в полтора миллиона долларов! У его женушки губа была не дура! Плюс к тому, Ричардсу грозило до пяти лет тюрьмы, но тут помогли армейские адвокаты, и Ричардс остался на свободе.

Ричардс подал встречный иск, судебная тяжба обещала затянуться надолго. И тут судьба нанесла ему новый удар. Вследствие того, что история получила огласку, о ней писала пресса, Ричардса вместо желанного перевода в Вашингтон отправили в служебную командировку в Джорджию.

Ричардс еще держался, потому что думал, что его переводят в штат Джорджия. Это потом выяснилось, что служить ему предстоит в другой Джорджии, – в западноазиатской стране, бывшей советской провинции с аналогичным названием. На склоне лет быть переведенным в такую дыру! Это был крах карьеры.

По решению суда ей должен был отойти дом, и оба автомобиля, и еще куча денег. Но воспользоваться этими благами алчной стерве не удалось, так как спустя полтора года разразилась Третья Мировая война. «Надеюсь тебе пригодился и дом, и машины, когда небо плавилось над тобой от ядерного взрыва, сука! Надеюсь, ты сгорела в комфорте!» – мстительно думал Ричардс, вспоминая свою первую жену.

Второй раз Ричардс женился здесь, женился, когда рассеялись серые холодные облака, а вдовы еще оплакивали умерших мужей. Что могло соединить их, – уже седого, пропахшего порохом, американского офицера и молодую красавицу-грузинку, выпускницу юридического института, свободно говорящую по-английски? Вторая жена была моложе его на двадцать восемь лет! Но это была одна из первых свадеб среди бесчисленной череды похорон…

…Скрипнул замок, и супруги вошли в дом. Сына еще не было, – его приведет воспитательница детского сада к семи часам.

– Вот ты отправил солдат биться с этими тварями, – с упреком сказала жена. – А сам со спокойной совестью отправился домой. Тебе не стыдно, Марио?

– Почему мне должно быть стыдно, Мэри? Это их работа, детка! Или ты предлагаешь Главе Совета самому лезть на крышу с пулеметом? – ответил полковник.

– Не называй меня «деткой»! – раздраженно сказала Мария. – Я тебе не проститутка! Ты, кстати, не очень возносись-то! Тоже мне, глава Совета! Не забывай о людях, господин президент!

– Ты хочешь поучить меня вести дела, Мэри? – скривился муж.

– Ни в коем случае, – сдержанно ответила Мария, поправив очки. – Как может глупая женщина учить мужа государственным делам! Но свое мнение я высказать имею право, не так ли?

– Несомненно! – выдохнул полковник.

– Я сейчас на кухню. Надо приготовить поесть. И Михо скоро придет. Ты переодевайся. Рубашку положи мне в стирку, от нее уже пахнет. На кителе надо пуговицу получше пришить. Сейчас немного перекуси, ужинать будем, когда придет сын. И выпей лекарство! О Господи, там эти твари летают, а как же детский сад?! Немедленно звони, узнавай, что там!

– Не волнуйся, детский сад охраняется не хуже, чем Форт-Нокс! – погладил ее по плечу седой муж.

– Пока не удостоверюсь в этом, ничего слышать не хочу! – сказала жена. – Звони! И, если что, отправляй туда хоть армию, хоть авиацию, но чтобы детям ничего не угрожало! И Михо тоже!

– Слушаюсь, мэм! – козырнул жене Ричардс. – А ничего, что моего ребенка зовут Михаэль?

– Возможно, – согласилась жена. – Но в Святом Православном Крещении он – Михаил! – Она подошла к иконе, сняла очки и медленно, чинно перекрестилась.

Марио в соседней комнате исполнял приказание жены. Раньше, в Америке он не мог предположить, что на земле могут еще быть такие женщины, которые выше всего ставят не самостоятельность, не имидж, а дом и семью. Разумеется, грузинская домовитая женщина стала истинным подарком судьбы для него.

В детском саду сообщили, что воспитанникам ничего не угрожает, но в силу того, что ужин был перенесен, дети будут дома позже. Учреждение находилось в центре Хашури, под постоянным присмотром американских солдат и грузинских ополченцев. После нескольких трагических случаев, личным приказом полковника вводились драконовские кары для охранников и воспитателей, в случае, если хоть с одним ребенком что-то случится. Вплоть до смертной казни.

Марии не свойственно было стремление обособиться от мужа, выделиться. Она не требовала нанять ей домоработницу, безропотно и со знанием дела выполняла женские обязанности в доме. Ее не надо было учить водить автомашину, она не претендовала бы на долю бизнеса, живи они в Америке. Готовила, стирала, воспитывала сына. В их доме всегда был скромный порядок. Мария знала свои обязанности.

Но забитой ее нельзя было назвать никак! Ричардс помнил Ирак. Покорность, зашоренность, обреченность полуграмотных женщин на Ближнем Востоке резко контрастировали с жаждой жизни, стремительным порывом, свободой и глубиной мысли грузинской женщины. Уладив дело, полковник глянул через дверь в кухню, где гремела посудой его жена.

Мария была лучшей в своем выпуске. Она знала и латынь, и английский, отлично разбиралась в юридических тонкостях довоенной жизни. Красота ее была достойна кисти лучших художников Европы. Да и в житейских вопросах она была далеко неглупа, и Ричардс не пренебрегал ее мнением, ее советами, даже когда речь шла о государственных делах. Мария кроткой, домашней женщиной, но горе было бедному полковнику, если он бросал свои носки мимо бельевой корзины, или забывал прийти к назначенному часу, или не принимал лекарства. На старого вояку, командовавшего когда-то целым полком отборных головорезов, а теперь вершившего судьбы поселков и городков, обрушивалась такая яростная атака, что тот предпочел бы принять бой с русской дивизией, чем выслушивать упреки разгневанной тигрицы-жены!

– Ты готов? – услышал Ричардс голос Марии. – Чай уже готов!

– Мэри, я же не метеор! – прокричал в ответ полковник. – Я, между прочим, уже не мальчик!

– То, что ты уже не мальчик, я прекрасно знаю! Сама носила под сердцем нашего ребенка! – съязвила Мария. Она вошла в комнату, увидев бравого полковника в трусах и майке, собрала китель и форменные брюки, повесила на вешалку, разгладила.

– А ты сама переодеться не хочешь? – спросил Ричардс.

– Вот сейчас накормлю тебя и переоденусь, – заявила прекрасная молодая женщина в темно-синем деловом костюме, поправив густые черные волосы. – Впрочем… – Она расстегнула пиджак, расстегнула блузку, обнажив стройное, загорелое тело. – Расстегни мне лифчик…

– Ты заводишь меня, дорогая! – игривым тоном сказал полковник.

– Марио, ты лекарство выпил? – перевела разговор Мария, снимая чулки.

– Нет еще. Как я могу думать о лекарстве, когда рядом со мной такое зрелище!

– Я тебе сейчас устрою зрелище! – Мария хлестанула мужа своей блузкой по спине. – А ну марш пить таблетки! Как малый ребенок, честное слово! О, святые покровители Грузии, внушите моему американскому мужу ума!

– Мэри, это уже слишком! – возмутился муж. – Я полковник Вооруженных Сил Соединенных Штатов…

– Где ваши же погоны, сэр?! – хихикнула Мария, глядя на седого мужа в трусах и майке.

– Сейчас я тебе покажу мои погоны, детка! – пошел в наступление полковник. Он схватил свою жену, обнял за бедра, приподнял. Она завизжала, стала отбиваться.

– Пусти меня, Марио! Ну неудобно, же, скоро сын придет!

– Вы разбудили во мне зверя, мэм!

– Ну, подожди до вечера! Вах, как ты разошелся! Прямо огненный! Между прочим, ваши действия, господин полковник, можно квалифицировать по статье «Сексуальные домогательства с применением насилия»! – шутливо сказала Мария, набрасывая на плечи халатик, скрывая свое безупречное тело.

– Мэри, черт возьми, сколько раз я просил, – ни слова о судах! – рассердился Марио, путаясь в одеяле.

– Извини, дорогой. Но я тебе уже называла статьи, по которым ты мог послать свою первую жену к чертовой матери с ее претензиями, прости меня Господи!