Текст книги "Цветы на камнях"

Автор книги: Сергей Байбара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)

Глава 7. Проклятый поезд

В то время, когда в Хашури бушевали политические страсти, экспедиция под кодовым наименованием «…» продвигалась вглубь неизвестной земли, выйдя за пределы Союза.

Сергей сидел в рубке американского бронетранспортера, облаченный в американскую форму и следил за показаниями датчиков. Каждого члена экспедиции экипировали по высшему разряду, выдав шлемы с инфракрасными датчиками, легкие компактные бронежилеты, портативные рации-наушники, даже солнцезащитные очки. Многим бойцам, вчерашним грузинским пастухам и крестьянам такая экипировка казалась фантастической, и они зачастую не знали, как пользоваться этим богатством. Один из парней мечтательно присвистнул:

– Эх, продать бы все это! Сколько бы хлеба было!

Оружие, правда, разрешили оставить свое. Родной «Калаш» с подствольником тыкался в ногу Сергею. Крайтон, наверное, рассудил, что если боец привык к своему стволу, то пусть с ним и не расстается.

Три бронетранспортера («Страйкер», модификация М-113 и БТР-80), БРДМ, два танка (Т-80), два «Урала» с герметичными кузовами, сверхтяжелый «Ошкош», тянувший прицеп в виде вагончика. Солидное техническое оснащение для нынешних времен. К одному из «Уралов» был прицеплен совсем маленький вагончик, подпрыгивающий на каждой кочке. Передвижной туалет. Так-то…

Над машинами время от времени появлялся вертолет, – UH-1, он же «Ирокез». Летчики с воздуха помогали своим наземным товарищам разведывать дорогу. Со спутника бы посмотреть, из космоса, да откуда нынче такая роскошь?! И на том спасибо!

Эфир не затихал ни на минуту. Указания и доклады на английском и грузинском быстро сменяли друг друга, информация о том, что творится за бортом, за доли секунды долетала к «Синему», то есть Крайтону. А вся колонна вместе с людьми напоминала единый сложный организм, слаженную боевую машину, где каждый винтик, каждый человечек знает свое место и свое дело.

Сергей заметил очень большую разницу между американцами там, дома, и здесь, в креслах боевых машин. Ни следа высокомерия, ни плевков на землю, снисходнительного «Эй, приятель!», предложений выпить, покурить травки, сгонять к девочкам. Слаженность действий, сосредоточенность, готовность к бою. Все как в старых голливудских фильмов про благородных американских рыцарей, спасающих мир. Да, Крайтон своих людей вышколил безупречно!

Кстати, на одной из стоянок Сергей спросил у одного американского солдата напрямую, – почему разница между американцами «здесь» и «там» так бросается в глаза. Ответ был четким и лаконичным:

– Потому что мы – «Дельта»!

Иногда Сергея заставали врасплох мысли о доме, о детях, о Кети. Но предаваться грустным воспоминаниям мешал тот же Крайтон, который сносно владел не только грузинским языком, но и русским:

– «Р-1», доложить радиационную обстановку! Можешь в рентгенах!

«Р-1», – это он, Сергей. Почему «Р»? Наверное, потому что Russian. Сергей глядел на показания датчиков и докладывал:

– «Синий», я «Р-1»! Докладываю, за бортом двадцать семь микрорентген в час. Как поняли, сэр?!

– Понял тебя, «Р-1»! Спасибо, не скучай там!

Рация бикнула, затем вновь оживилась. Голосом Тенгиза:

– «Р-1», я «Ц-6»! Как ты там, Серго?! Все хорошо?

Сергей улыбнулся:

– Все нормально, Тенгиз! Спасибо!

– Прекратить херней страдать в прямом эфире! – ворвался в переговоры друзей гневный голос Крайтона, на сей раз по-грузински, – Вы что, в интернет-кафе, или на курорте?! Не дай бог еще раз услышу! Как поняли, не слышу? Как поняли, глухие медведи?!

Они двигались вдоль старой автотрассы Гори-Мцхэта. В амбразурах и на обзорных экранах был виден однообразный желто-зеленый пейзаж, травы, одинокие сухие деревья, кустарники. Обычной путеводной нитью тянулась в стороне серая в трещинах лента трассы. За спиной оставались чудом уцелевшие строения кафе и магазинов, брошенные автомобили, автобусы.

Агаяни объехали по дороге, входить не стали. Колонна взяла курс южнее, все ближе подъезжая к горному хребту. На вершине горы виднелась каменная серая свеча колокольни и церковь. Ниноцминда. Вертолетчики сообщили, что церковь пуста.

Прошли брошенные фермерские сады, приблизились к узенькой речушке Ксани. Зеленый берег здесь подступал к самой воде, из которой торчали опоры бывшего моста. Пришлось двигаться на юг, к железной дороге.

В этом месте горный хребет был разрезан рекой. Пришлось карабкаться по склону мимо брошенных ветхих домов Сакадагиано и Хидискури. Дома стояли прямо на склонах, на неровностях. Кое-какие жилища покосились, завалились набок, медленно сползая в реку. Двигались с черепашьей скоростью, засылая вперед разведку на БРДМ. Селение было покинуто много лет назад.

Внезапно в рации Сергей услышал сообщение на английском. Сообщение не было по интонации похоже на дежурный обмен информацией, бойца явно что-то заинтересовало или взволновало. Тут же прозвучада команда «Синего»:

– Боевая готовность! Разведгруппа – к осмотру объекта!

Объекта? Какого объекта? Сергей почувствовал легкий толчок. Боевая машина остановилась. Американцы-водители что-то оживленно обсуждали, один из них обернулся к Сергею и сказал на ломанном грузинском:

– Кто-то зря потратился на билеты!

– «Р-1», на выход! «Р-1», на выход! – затрещал в динамике Крайтон.

Сергей вылез из бронетранспортера. Танки и машины остановились, бойцы, столпившись у бортов, о чем-то спорили наперебой, изредка указуя на железнодорожный мост, слава Богу, целый. Сергей повернул голову и увидел причину остановки.

Поезд…

В тридцати метрах от колонны застыла электричка. Обтекаемые очертания ржавых вагонов делали поезд похожим на огромную змею, стремящуюся в последнем движении проползти еще хотя бы несколько метров. Контактные рычаги еще касались проводов, болтающихся на серых столбах.

– Разведгруппа и дозиметрист, – досмотреть поезд! – Вот и Крайтон появился из люка на свет Божий!

И вот Сергей, сжимая автомат, уже идет с группой американских бойцов к последнему вагону. Трудно дышать в респираторе…Поезд замер, видимо, по дороге в сторону Мцхеты, и поэтому досмотр пришлось начинать с последнего вагона.

Бойцы спецназа приближались к поезду с разных сторон, перебежками, пригнувшись, прильнув к прицелам. Они были сосредоточены и были готовы открыть огонь на любое движение.

Первая пара воинов застыла с разных сторон двери, вторая пара, к которой примкнул Сергей, навела стволы на раскрытую створку двери. Еще двое держали под прицелом окна, еще пара зашла с противоположной стороны. Будто штурмовали поезд, захваченный террористами.

Сержант Гарро достал гранату и жестом приказал отойти от дверей. Бойцы залегли на песок, прижались к колесным каткам. Сергей последовал их примеру.

Гарро бросил внутрь гранату. Нахрена?! Раздался громкий взрыв, оглушивший Сергея. Полетели куски железа, стекла. По команде сержанта бойцы ворвались в раскуроченный тамбур, водя стволами по сторонам в поисках целей.

Взрывом сорвало дверь в кабину машиниста. Сергей прошел в нее, поглядел на покрытые ржавчиной и каким-то бурым налетом приборы, на мертвые стрелки на циферблатах, на драные кресла машинистов. И тут Сергей отпрянул.

На сиденье застыл человеческий скелет в обрывках железнодорожной формы. Его руки, как плети висели перпендикулярно полу, на котором виднелась большое бурое пятно. Тут же валялся ржавый перочинный нож. Лезвие ножа тоже было бурым, и это была не только ржавчина…

В дверь вошел сержант. Он скептически посмотрел на Сергея, на скелет машиниста, на приборы, опять на сергея и спросил на неплохом русском:

– Я вам не помешал? – прогудел сквозь фильтры респиратора его недовольный голос.

– Бедняга… – Сергей кивком показал на машиниста.

– Вскрыл себе вены, – пояснил сержант. – Что с радиацией и химией?

– Не успел проверить, – схватился за приборы Сергей. – Прибор молчит. Если бы была опасность, он бы верещал как резаный.

– Может, у него звук сломался? Посмотри все-таки на экран, – зло выпалил Гарро. – Будет хреново получить дозу только потому, что рашен дозиметрист охренел от впечатлений!

Сергей проверил фон. Да нет, норма, нефиг ерепениться! Химия тоже в норме. Сергей увидел под приборами толстый путевой журнал. Недолго думая, Сергей ухватил его, бросил в рюкзак.

– Почитаем на досуге, – пробубнил под нос Сергей, выходя из кабины. Он перекрестил скелет и двинулся по вагону. Там уже вовсю шуровали спецназовцы.

Обычная электричка, подобная тем, на которых Сергей вдоволь наездился в России. Те же запыленные окна, пластмассовые лавочки, схемы линий на стенах. Солдаты шли между рядами скамеек, готовые в любую минуту открыть огонь. Интересно, почему все окна целые и невредимые? Только пара стекол выпала от времени.

Второй вагон, третий, четвертый…Кое-где валялись на полу и на лавках пустые рюкзаки, чемоданы, сумки. Распотрошенные бумажки, газетные листы. В третьем вагоне один из спецназовцев откинул щиток силового оборудования в тамбуре, – оттуда на него с визгом выпорхнула парочка летучих мышей. Боец в испуге отшатнулся, вскрикнул, затем долго и, видимо, смачно ругался вслед проклятым рукокрылым.

– Ничего мы здесь не найдем, – сказал Сергею один из бойцов по-грузински. – Кроме того парня в кабине ничего интересного.

– Сэр! – Сергей позвал сержанта Гарро.

– Чего тебе?

– Смотрите, – Сергей протянул ему путевой журнал. Тот недоверчиво оглядел его, раскрыл, пролистал несколько страниц, затем молча отдал Сергею.

– Возьми. Потом почитаем. Возможно, этот бедолага описал здесь последние дни своей жизни. Такое бывало.

Так они прошли весь состав. Больше в вагонах человеческих останков не обнаружили. Сержант доложил Крайтону по радио о результатах, и приказал заканчивать осмотр. Остался только один вагон…

Пройдя в тамбур, бойцы застыли, как вкопанные. Один из них перекрестился на католический манер и прошептал:

– O, my God…

На скамейках и на полу лежали в изобилии тонкие человеческие кости. Фрагменты На черепах и белых высохших костях были видны следы царапин, повреждения, вмятины. Но самое страшное то, что кости и черепа были слишком маленькие. Видимо, детские… Пол был весь в засохших темно-красных пятнах. Солдаты ходили по засохшей детской крови.

Догадка подтвердилась, – солдаты увидели запыленные, полинявшие от времени ранцы и портфели, когда-то ярко раскрашенные. Пять или шесть порфтелей были сложены в кучку у входных дверей, остальные валялись в беспорядке по всему вагону. А вот спецназовец поднял кипу бумаги в клеточку, – остатки школьной тетради.

Богобоязненный солдат опустившись на одно колено, прочитал короткую молитву по-испански, затем снова перекрестился и встал. У Сергея комок подкатил к горлу, защекотало в носу. Он поднял одну из школьных тетрадей, – она рассыпалась у него в руках. Сергей приставил датчик к вещам погибших детей, – цифры на экране подскочили до сорока микрорентген.

– Наверное, школьники, – заключил Гарро. – Куда их дьявол понес всем классом в этом чертовом поезде?

– Может, на экскурсию? – предположил Сергей.

– Хотя, какая теперь разница? – мрачно усмехнулся сержант. – Наверное, стали жертвой нападения хищников… Волков или шакалов… Как они только пролезли в вагон?

– Мне хочется поднять сразу обе ноги, – сказал Сергей. – Мы ведь по крови ходим…

– А мне хочется сесть и хорошенько посрать! – обозлился сержант. – Выкинь из башки эти чертовы сентименты! Что ты ожидал увидеть здесь?! Цветущие сады и голых баб между деревьев?! Здесь смерть, за границей поселений смерть, это и тупому понятно! Если оплакивать каждого, кто погиб по всей земле, слез не хватит!

– Это же дети, сержант!

– Дети? Kiss my ass, Russian! А знаешь, сколько детских костей сейчас валяется по всей Америке?!

– И что вы хотите этим сказать?!

– Лучше заткнись, russian! – прошипел сержант. – Не выводи меня!

Солдаты смотрели, чем закончится конфликт между русским и сержантом. При других обстоятельствах Сергей бы дал ему по морде. В Гоми, в Хашури… А здесь из него будто бы выдернули стержень, его основу. Сергей почувствовал себя никчемным слабаком, ибо его сейчас переполняли противоречивые эмоции. Поэтому он не стал раздувать ссору а только сказал:

– Портфели фонят…

– Хрен с ними! – отрезал сержант. – Сходи, посмотри, что в кабине машиниста.

Один из бойцов уселся на лавку и пытался прочитать записи в найденном школьном дневнике. Ничего не разобрав, он окликнул Сергея:

– Эй, рашен! Ты по-грузински читать умеешь? А то я буквы так и не учил.

– Пошли, – Сергей кивком показал в сторону кабины. Американец вышел за ним.

В кабине ничего примечательного они не увидели. Те же приборы, рычаги, кресла. Сергей проверил фон, затем уселся в машинистское кресло. Глянул на уходящие вдаль, к синеватым горам ржавые рельсы. Взял у американца дневник и стал читать:

– Так… Задание на субботу… Экскурсия в … какой-то монастрь. Девочка была родом из Мцхэты. Вот здесь, двадцать девятого июня последняя запись про эту чертову экскурсию… Взять деньги, питание, платок…

– А платок зачем? – удивился солдат?

– По древнему обычаю женщина не может входить в храм или в монастырь с непокрытой головой.

– Какая дикость! – сказал американец, усаживаясь в другое кресло. – И женщины не разу не пытались оспорить это в суде? Это же дискриминация их прав! У нас бы точно подняли шум!

– А ты взгляни на это с другой стороны, – посоветовал Сергей. – Вот мне очень хочется ходить в церковь в шапке, а мне не дают. А им можно в головном уборе. Несправедливость?

– Не совсем. Им ведь не оставляют выбора.

Сергей, не найдя, что ответить, перевернул страницу. И там, на чистом листе, мелким девчоночьим неровным почерком было вот что:

«Мы сидим в поезде уже третьи сутки. Все пассажиры ушли в ближайший поселок за помощью, но до сих пор никто не вернулся. Правда, что началась война? Господи, спаси нас, пожалуйста! Идет снег… Небо стало темно-серым, … Страшно… Учитель сказал не открывать окна, но дышать совсем нечем. Мобильники не работают ни у кого… Мама, спаси меня!»

Потом еще, чуть ниже:

«Мамочка, ты придешь за мной, я знаю… Помощи нет. Очень хочется есть…Идет снег. Учитель украдкой плачет. Машинист говорит, что радио не работает… Никто не знает, что делать. Как же жутко!.. Вокруг бродят огромные волки, я таких только на картинках видела. Они смотрят на нас через стекло… Воют… Страшно… Мамочка, милая, я буду самой хорошей, самой послушной, только забери меня домой!!!»

И последняя запись…

«Прошло уже шесть дней… Все плачут, а я уже не плачу… Хочу на небо, там нет этого страшного снега. А теперь идет дождь… Учителю плохо, он лежит прямо на полу, еле дышит… Волки не уходят… Мамочка…»

Сергей закончил читать, молча передал дневник американцу. Тот молча положил его на приборную доску. Он молчал. Потом сказал только одну фразу, по-грузински:

– Какого же х…?!..

– Эй, вы что здесь расселись! – загромыхал заглянувший в кабину Гарро – Поезд дальше не пойдет, можете валить на улицу! В дневнике что-нибудь интересное нашли?

– Их сожрали волки, сэр, – сказал Сергей, вставая.

– Надеюсь, этот обед был для них последним, – поморщился сержант. – Уходим!

Бойцы уже покинули поезд. Они шли к колонне молча, изредка оборачиваясь на эту проклятую братскую могилу на рельсах. Сержант шел последним.

В небе снова грохотали лопасти. Появившийся в небе вертолет пролетел над колонной, над поездом. В наушнике снова слышалась английская речь с упоминанием грузинских сел, железнодорожных станций, колонками каких-то цифр.

Сергею в голову сами лезли мысли о том, каковы были последние часы жизни этой бедной девочки и ее однокласников. Воображение рисовало картины в деталях, одну хуже другой. Сейчас бы выпить…

Вдруг Сергей услышал хруст и отборную брань сержанта. Сергей обернулся и увидел, как несносный вояка проваливается во внезапно открывшуюся под его ногами круглую яму.

Сержант успел расставить руки и ухватиться за неровные земляные края. Оставалось только подтянуться и выбраться наверх. Но, похоже, что-то мешало ему это сделать. Сержант, выпучив глаза от боли, заорал на всех языках, которые знал:

– Меня что-то схватило за ногу! Какая-то херня меня держит!

Яма, в которую провалился Гарро была шириной чуть побольше обычного канализационного люка. Солдаты бросились было на помощь своему командиру, но тот в одну секунду просел еще глубже. Вытащить его не удавалось, сержанту явно кто-то «помогал» из-под земли.

А потом над поверхностью, будто абрдажные крючья, взлетели необычайно гибкие длинные щупальца. Крючковатые когти вцепились в сержанта, обматывая его, цепляясь за бронежилет и разгрузку, и с нечеловеческой силой потащили вниз. Сержант орал, пытался выхватить нож, другие солдаты уже подбегали к нему. И тут, после сильного рывка, сержант ушел под землю с головой.

Солдаты мучились от невозможности открыть огонь, – в этой узкой тесной яме невозможно было не попасть в сержанта. А Сергей вдруг ощутил, как к его сердцу подкатил необычайный по силе ком ярости и злости. Одни поганые твари сожрали детей в этом поезде, – и другие тоже хотят человечьей крови? Сергей меньше всего заботясь о последствиях нырнул в эту яму вслед за человеком попавшим в беду. Прыгнул, выставив вперед ствол «Калашникова».

Земля, песок, свет с поверхности… Сергей врезался в беспомощно дрыгающегося Гарро.

Подземный охотник не успел утащить сержанта слишком далеко, и Сергей ясно видел еще одно щупальце, обхватившее его шею. Развернуться в тесном земляном колодце было невозможно, и Гарро только и оставалось, что кромсать ножом бьющуюся у виска конечность хищника. Гарро хрипел, а его движения становились все более слабыми, бесполезными.

Сергей, повинуясь не разуму, а инстинкту, просунул ствол автомата под мышкой сержанта, направляя дуло в подземную пустоту. Потом нажал на спуск. Грохот длинной автоматной очереди оглушил его. Что-то дернулось у самого лица, раздался какой-то звук, напоминавший не то визг, не то писк. И все затихло…

Тут же Сергей своим ножом разрезал щупальца. Гарро вновь задышал, закашлялся прямо в лицо Сергею. Дрожащими пальцами он срывал с шеи остатки белесого холодного щупальца. А Сергей услышал крик с поверхности:

– Эй, Сердж! Что там?

– Порядок! – заорал Сергей по-русски. – Я, похоже, грохнул эту тварь! Вытаскивайте нас отсюда к едрене бабушке!

Поняли ли его американцы или нет, – хрен знает. Но спустя минуту Сергей почувствовал, как что-то увесистое долбануло его в бок. Он с великим трудом просунул руку и нащупал небольшой железный крюк на троссе:

– Эй, Сердж! У тебя на пояснице есть железная скоба! Пристегни к ней крюк!

– Ё-моё, а сальто сделать не нужно?! – заорал Сергей. – Я руку согнуть не могу!

– Давай…я… – прохрипел Гарро. Он взял крюк и пристегнул Сергея к троссу. Ему было легче это делать, он был лицом к поверхности.

– Готовы?

– Сэр, обхватите меня руками, как можно крепче, – сказал Сергей сержанту. Тот только усмехнулся:

– Ладно, только целоваться не будем, о-кей?!

– Тащите! – крикнул Сергей, размышляя, как бы было неплохо все-таки дать сержанту в рыло.

Сергей почувствовал, как его потащило наверх. Гарро вцепился в него мертвой хваткой, Сергей обхватил его руками и ногами. Вообще ему казалось, что его сейчас разорвут на части. Он чувствовал, как скрежещет песок по каске, как сыплется за шиворот земля. Эти полторы минуты, пока их поднимали на поверхность, показались Сергею самыми долгими в жизни, и он страстно мечтал, как бы самому не задохнуться в «объятиях» Гарро.

Когда лучи полуденного солнца вновь резанули по глазам, Сергей почувствовал себя пробкой, вылетающей из бутылочного горлышка. Они с Гарро повалились на землю, лишенные сил.

У злосчастной ямы собралось уже человек двадцать. Подъехала экспедиционная техника. Гарро уже поставили на ноги, двое бойцов держали его под руки. В эфире слышались отрывистые команды взбешенного Крайтона.

Спецназовцы соорудили связку из нескольких оборонительных гранат. Люди отошли к поезду, связка гранат полетела в яму. Через несколько секунд раздался глухой взрыв, гул, земля задрожала и стала проседать. В пяти метрах от ямы осыпавшийся грунт обнажил точно такую же ловушку. Подошедший грузин с огнеметом пустил струю огня в открывшиеся провалы. Но, похоже, хозяин подземного логова был уже мертв. Увидеть его во всей красе так и не удалось.

Сергей увидел, как к раненому Гарро очертя голову несется Крайтон. Сержант, держась за горло, о чем-то долго говорил капитану, указывая рукой в сторону проклятой ловушки. И Сергей ясно слышал, как в разговоре сержант произнес слово «рашен». Но на этот раз без злости и раздражения, а как-то виновато-устало Крайтон высказал ему что-то по-английски, а сержанта повели к грузовику, в медблок. Оглянувшись, сержант окликнул Сергея:

– Эй, рашен! Спасибо, что спас мою шкуру!

– Да все нормально, – по-простецки махнул рукой Сергей.

– Я этого не забуду…

Сконфуженный Гарро опустил голову, кляня себя за то, что допустил такой просчет. Да, походить гоголем перед «проклятым русским» теперь не выйдет!

Сергей устало опустился на камень. Кто-то из американцев хлопнул его по плечу. Сергей поднял глаза и увидел крепкого темнокожего бойца, который показывал ему большой палец правой руки. Улыбки его, впрочем, за респиратором не было видно.

– Рашен Сердж, тебе помощь не нужна? – спросил негр.

– Вроде нет…

– Если что, не стесняйся.

– О-кей!

Крайтон снизошел до того, что лично поблагодарил Сергея и пообещал, что напишет на него представление к боевой награде. Да и другие американцы впоследствии как-то подобрели к нему. Кстати, прозвище «рашен Сердж» к Сергею с этого момента приклеется намертво.

Сергей протянул Крайтону найденный в электричке журнал. Тот повертел его в руках, передал одному из своих бойцов, который унес журнал к бронемашине. А теперь настал черед принимать поздравления от грузинской половины.

Согласно старой доброй традиции на Сергея накинулись, подхатили на руки и с криками подбросили его в воздух. Усерднее всех старался Тенгиз, сопровоздая действо криками:

– Мой сосед и брат! В одном поселке живем! Вот такой мужик! Серго, молодец!

– Молодец, Серго! Сразу видно, наш человек!

Крайтон, поставив ногу на камень, со скукой наблюдал за радостью своих подчиненных. Затем хлопнул себя рукой по колену и направился к куче-мале, которая, казалось, сейчас пустится в пляс:

– Хватит! Как дети малые! Путь только начался, а у нас уже один раненый! Немного повода для радости!

– За земляка радуемся, сэр! – пожал плечами грузин.

– А что с детьми делать? – вдруг спохватился Сергей.

– С какими детьми?

Эйфория исчезла, как будто ее и не было…

… В пятнадцати метрах от мертвого поезда появилась неглубокая яма. Копали молча, саперными лопатками, в двадцать рук, подавляя навязчивое желание сорвать опостылевшую защитную маску и вздохнуть свободно. Копали грузины и несколько американцев.

Когда яма была готова, к ней начали сносить останки детей, чьей могилой стал ржавый вагон поезда. Все кости сложили в пластиковые пакеты, которых у американцев хватало. Какие-то фрагменты клали наугад, ибо понять, где чьи останки, было невозможно.

Даже Крайтон не был против этой незапланированной церемонии. Да он, зная традиции грузин, и не посмел бы перечить. Только распорядился сделать все побыстрее.

Маленькие черепа, косточки, рассыпающиеся в руках, обрывки кофточек, рубашек, брюк, юбочек… У некоторых бойцов дрожали руки, кто-то тер глаза, вытирая пылинку, кто-то тихо читал молитву. А один постоянно приговаривал:

– Ничего, ребятки, вот сейчас… Уже недолго осталось… Не потревожит вас больше никто…

Он гладил обрывки одежды кончиками пальцев, как будто это были живые люди. И трясся, из последних сил сдерживая слезы. Было жутко смотреть на это…

Когда первый пакет вынесли из вагона, воцарилось молчание. Даже ветер, казалось, стих… Было жутко и стыдно, перед памятью веселых, безгрешных ребятишек, радовавшихся каждому лучику солнца, верящих в своих отцов, старших братьев, что пока они с ними, ничего плохого не случится, и все будет радостно и хорошо.

Увы, напрасно! Взрослые не поделили этот прекрасный мир, и косточки детей, растерзанных хищниками, остались лежать в ржавом вагоне навеки замершего поезда.

Первый пакет опустили в яму. Второй… Третий… Крайтон, до того старательно делавший вид, что изучает найденный журнал, закрыл его и подошел ко всем. Ему нечего было сказать. Только сейчас ему открылся новый смысл выражения, так часто слышимого от грузин: «Чужих детей не бывает».

– Теперь я знаю, что чувствовал Иуда, когда захотел удавиться, – сказал сорокалетний лысый мужчина, бывший моряк и контрабандист из Западной Грузии.

Кто-то из страших грузин читал молитву, время от времени осеняя себя крестным знамением. Его примеру следовали другие его соплеменники. Американцы, стоявшие рядом, молчали, кто-то крестился, как умел. Танкисты из люков также молча наблюдали за страшным зрелищем.

В этой же яме нашел покой и машинист.

Когда все пакеты положили в яму, люди разошлись в стороны. Крайтон подал сигнал одному из танкистов. Тот козырнул капитану, исчез в люке. Одна из бронированных туш вздрогнула, заревела мощная турбина. Танк медленно въехал на край ямы и принялся крутиться на месте, зарывая могилу.

Потом танк отъехал в сторону, оставив на месте холмик из песка и глины. Появился Тенгиз. Он и Сергей несли крест, собранный из каких-то обломков, схваченных быстрой сваркой. Крест водрузили над могилой, укрепили. Сергей и Тенгиз отошли, глядя на свою работу, перекрестились по православному обычаю справа налево. Тенгиз приладил к кресту фанерную, неизвестно где найденную табличку, где было нацарапанно:

«5 класс школы № 2 города Мцхэты».

Американский солдат повесил рядом армейский жетон на цепочке.

Крайтон посмотрел на часы. Много же они потеряли времени!

– По машинам, господа, – распорядился он. – Мы должны ехать дальше.

– Простите нас, дети… – послышался чей-то сдавленный голос.

Люди разошлись, заняли свои места в машинах. Стальные монстры заревели, продолжая свой путь дальше, через мост, оставляя за спиной первую могилу и проклятый ржавый поезд.

…Крайтон листал журнал железнодорожника. Иногда он поглядывал на обзорные щели в броне могучей машины, слушал переговоры бойцов, иногда отдавал указания. Настроение у людей было не самое радужное.

На этот раз экспедиция двигалась на север, обратно к разрушенному автомосту, но уже по другому берегу. Автодорога была частично засыпана упавшими с гор камнями, частично заставлена старыми автомашинами. Поэтому танки шли впереди, прокладывая дорогу, сбрасывая преграды вниз, в реку. Хотя в любой момент на трассу могла обрушиться еще более внушительная каменная масса и похоронить все надежды экспедиции проникнуть к Тбилиси.

Оползни и лавины сделали свое дело – прямая дорога к бывшей столице Грузии была разрушена. Поэтому и приходилось наворачивать зигзаги, снова вылезать на равнину и двигаться в обход.

– Волки, сэр! – вдруг оживился водитель. – У воды, примерно в полусотни ярдов от нас!

– Ненавижу волков! – Крайтон натянул респиратор, открыл верхний люк, вылез на броню. Пока еще они могли позволить себе такую роскошь.

Капитан посмотрел в бинокль. Действительно, внизу у самой реки, задрав морды, наблюдали за колонной техники четвероногие хищники. Их было около десятка, или чуть больше.

Крайтон вытащил из машины свою винтовку. Поймал в прицел одного из зверей, самого крупного. Нажал на спуск. Хлесткая очередь, будто хлыст, скасила зверя, тот упал. Крайтон даже услышал его визг. Раненый зверь пытался встать, но пули, видимо, перебили ему суставы, и волк вновь валился на землю. А его соплеменников тут же пустились бежать вдоль берега в сторону железной дороги.

– Приятного аппетита, ублюдок! – выругался Крайтон и снова вернулся на свое место.

Он вновь углубился в чтение журнала. Большая часть записей, – технические, плановые, как и положено было до того рокового дня. Но 29 июня машинист, видимо, наплевал на все инструкции и использовал служебную документацию для того, чтобы излить душу.

29 июня, 11:45. Пропало напряжение, остановка. Диспетчер сказал, что началось что-то страшное. Что, – непонятно. Ждем тока.

11:50 – Поступило распоряжение – добраться до ближайшей станции и высадить пассажиров. Как? Без тока, чугунные они головы? Все локомотивы забрала армия, дальше Мцхэты вообще движения не было..!

12:25 – Какие-то странные, страшные облака в небе… Черный туман… Как будто на востоке горит что-то огромное. В вагонах паника. Кто-то из пассажиров дозвонился домой, сказали, что война. Ядерная война между Россией и США. Зачем?! Чем мы это заслужили?!

14:05 – Давид и часть пассажиров пошли через мост в Ксани. Часть осталась. По дороге несутся машины, военные тягачи, «Скорые». А мы? Нас как будто не замечают. Диспетчер не отвечает. Люди бегут из Хидискури. На запад несутся военные и грузовые составы с техникой.

15:00 – Остались только школьники в первом вагоне. Подождем еще немного. Почему так стремительно чернеет небо? Мобильник молчит. А как же сестра, мать?

16:00 – Идет ливень. Темень, ничего не видно. Закрыли все окна. Помощи, наверное, не будет. Надо было уходить со всеми.

18:00 – Господи! Снег! И это в июне?! Зима. Я читал про последствия ядерной войны, так вот это, наверное, и есть ядерная зима?

20:00 – ГДЕ ЖЕ СПАСАТЕЛИ!!!

А потом еще одна запись. Сделаная уже спустя неделю:

…Я еще жив, господи! Но зачем?! Зачем ты не скормил меня этим тварям, когда я, не удержав двери, пустил волков в вагон? Зачем я остался жив, убегая в другой конец поезда? Я жив, видимо, даже волки не любят трусов. Я заперся в кабине, а в ушах детский крик. Я тварь, последний трус! Серое небо, снег… Хочется есть и курить… Тошнит… Или меня сожрут потом? Нет, я так больше не могу..! Простите меня…

А ниже – темно-красное пятно, похожее на гигантскую кляксу.

У Крайтона в голове не укладывалось – как можно сгинуть в поезде, находясь напротив населенного пункта. Они остановился напротив села, какого черта этот машинист и школьники не ушли вместе с остальными? Зачем надо было дожидаться радиоактивных осадков с востока. Паника? Или наоборот, прострация, нежелание бороться за свою жизнь? Боязнь радиации? Надежда на помощь извне? Непонятно!

Танки экспедиции вышли на равнину. Позади остался горный хребет, впереди расстилались заросли кустарников, еще дальше, – ферма. Или очередной поселок? Слева виднелся разрушенный Цихисджири.