Текст книги "Цветы на камнях"

Автор книги: Сергей Байбара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 39 страниц)

– Мои адвокаты не смогли найти эти статьи, а ты бы нашла?!

– Значит, твои адвокаты были полными идиотами! Или я готова сжечь свой диплом в печи!

– Как жаль, что в Нью-Джерси не было такого адвоката! – съязвил полковник.

– И слава Богу! Если бы я там была, я бы этой **** рожу бы разбила, так что меня бы тоже судили. ******* такая, сама на жизнь ни черта не заработала, прости Господи, нет ни семьи, ни дома, сама же себя сделала бесплодной сукой, зато разорила мужа, – и теперь довольна! Таких надо на площади камнями забивать! О, Боже, сейчас Михо приведут! – Мария вскочила с постели, побежала на кухню. – Марио, тебе помощь нужна? Нет! Одевайся и спускайся быстрее! Господи, ты же у меня до сих пор голодный! Сам виноват! И лекарство не выпил. Ты меня до инфаркта доведешь!

– Не волнуйся, Мэри. Парень будет дома через сорок минут. Я звонил.

– Очень хорошо. Тогда я еще успею…

Мария побежала на кухню. А полковник подошел к зеркалу. Провел ладонью по своим коротко стриженным седым волосам, угрюмо вгляделся в сеточку морщин на загрубевшей коже, в светло-серые водянистые глаза. Господи, какой же он старик! И что эта женщина, королева среди королев, делает рядом со старым хрычом?! Держится за дом, за положение Главы Совета, за материальные блага? Они ведь познакомились, когда полковник Ричардс не имел ни кола, ни двора, просто его палатка была на два квадратных метра больше, чем у солдат и сержантов. Держалась за питание, за таблетки? А что мешает сейчас послать его к чертовой бабушке? Иногда Ричардсу казалось, что она его просто жалеет.

Он подошел к старому музыкальному центру, вставил МР3-диск Элвиса Пресли. В доме Ричардса электричество было всегда, как и в большинстве домов в Хашури. Спустя минуту громкий, звучный голос «Короля» уже напевал: «Если я могу мечтать».

– Старик, ты бессмертен! – сказал полковник Элвису. Затем вздохнул, облачился в домашнее одеяние и пошлепал на кухню, где уже вовсю колдовала жена. Комнату наполняли чудесные ароматы.

Вообще, Ричардсу грех было жаловаться на судьбу. Теперь под конец жизни судьба возвращала ему все то, что когда-то безжалостно забирала. О такой жене Ричардс не мог и мечтать. На вчерашнем заседании Совета Союза Ричардса большинством голосов выбрали председателем, что приравнивалось по нынешним временам к должности президента. На южных рубежах Союза натиск мусульманских и националистических формирований успешно отражали местные командиры. Надо вот только помочь им авиацией… А вчера с почтовым голубем было доставлено письмо из Осетии, где грузинская делегация также успешно справлялась с делами и вот уже скоро двинется домой, да и не с пустыми руками! Одно только омрачало перечень удач. Разведгруппа первого лейтенанта Начоса так и не вернулась, а от самого Начоса не было ни слуху, ни духу.

– Мэри, а ведь мне скоро может понадобиться твоя помощь, – сказал полковник.

– Не сомневаюсь, – ответила жена. – Куда же ты без своей секретарши. Я, кстати, не удивлюсь, если важные мужи из Совета скоро будут меня называть «Государственным Советом полковника Ричардса»! Поэтому на работе я буду кроткой, скромной и глупой! Чтобы избежать лишних разговоров.

– А ты достойна была бы войти в Совет!

– И за что, скажут, такая милость? За то, что новый член Совета спит с Президентом? Нет уж, я лучше буду оставаться секретаршей и женой, которая иногда дает умные советы. А в чем, кстати, нужна моя помощь?

– Ты ведь дипломированный юрист. Что бы ты сказала, если бы я включил тебя в юридическую группу? Нашему государству нужна законодательная база! – сказал Ричардс.

– Марио, а как же Михо? – взмолилась Мария. – Он ведь и так родителей не видит с утра до вечера! А тут еще и это! Обойдись как-нибудь без меня, пожалуйста!

– Так к кому же мне еще обратиться, как не к тебе?

– К ученым мужам и военачальникам из Совета. А мое дело – кашу варить и растить сына.

– Слышала бы тебя какая-нибудь бизнес-леди из восточных штатов! – засмеялся глава семейства. – Если бы ей предложили подобную работу, она бы не секунды не колебалась!

– А я не бизнес-леди, я мать и жена, прежде всего, – отрезала Мария. – Если женщина стала хоть президентом, но не смогла стать нормальной женой и матерью, – какая она женщина?!

– Черт возьми, ну почему я тебя раньше не встретил! – воскликнул седой офицер. – Ты же идеальная жена!

– Наверное, потому, что я еще не родилась тогда, – улыбнулась Мария. – Послушай, а зачем нам вообще законы? В смысле, сейчас это так важно?

– Как может государство существовать без законов? Это неслыханно! – возмутился Марио. – Как регламентировать отношения между гражданами? Как решать имущественные споры?

– Но ведь до сих пор как-то обходились, – возразила жена.

– Ты ли это говоришь? – удивился Марио. – Послушать только! Юрист говорит о ненужности законов!

– Если и принимать законы, то такие, чтобы всех они устраивали, – сказала Мария. – Или мы получим беспорядки. Недопустимо, чтобы какой-нибудь закон ущемлял права той или иной этнической группы, или оскорблял обычаи и традиции.

– Ох уж мне эти ваши обычаи и традиции! – рассердился Ричардс. – Отношения в обществе вообще-то должны регулироваться законом, а не средневековыми обычаями! Иначе мы скатимся в каменный век!

– А мы и так в него скатываемся!

– Нет! Пока мы живы, мы этого не допустим. И вообще, я считаю, что все эти неписаные правила, обычаи, традиции и обряды только вредят делу. Куда проще, когда есть закон, одинаковый для всех!

– А еще проще было бы сделать лоботомию каждому человеку, – съязвила Мария. – Или вживить каждому электронный чип, чтобы не хотел больше, чем надо!

– Ты на что намекаешь? – нахмурился полковник.

– На ваш, американский опыт. Разве это не ваша программа?

– Ты опять все путаешь, – горячился американец. – Система электронного дистанционного контроля, – это не контроль над мозгом человека! Это необходимая мера в огромном государстве.

– Именно контроль, – возразила жена. – И к тому же нарушение первого права личности на неприкосновенность частной жизни. Вы в Америке так долго стремились дать свободу каждому человеку, что потом испугались, как бы не распалось само государство. Как же так, каждому свободу подавай! И придумали такую форму ненавязчивого контроля. Но какая же это свобода?! Когда на пульт главного надзирателя ежесекундно поступает информация о том, где я нахожусь?! А если я хочу сходить искупаться? Или побыть одной? Или если я, извиняюсь, хочу тампон поменять? Такое государство не является демократическим. Оно тоталитарное, хуже фашистской Германии, хуже сталинской России!

– Ты неправа! – повысил голос Марио. – Слишком утрируешь, Мэри! Никто не собирался бы пялиться тебе под юбку! Но это мера необходимая…

– Необходимая для кого? Для людей или для президентов? Куда проще из людей винтики сделать в аппарате. В принципе, Соединенные Штаты и были таким аппаратом с винтиками…

– Хватит! Я не желаю слышать эту ересь! – Полковник шарахнул кулаком по столу так, что Мария испугалась, отступила к плите. Инстинктивно она схватилась за раскаленную железную решетку и взвизгнула от боли. Слезы брызнули из ее глаз.

Весь гнев Ричардса мгновенно исчез. Видя слезы своей любимой жены, он вскочил со стула:

– Милая, прости меня! Мне очень жаль…

Мария, прижимала к себе обожженную руку. Слезы текли из ее глаз. Боль породила ярость, и женщина закричала:

– Конечно, тебе очень жаль! Ты меня убей еще! Тебе нужно, чтобы я, как бессловесная мебель стояла за плитой и печатала на компьютере?! Хорошо, ты больше не услышишь от меня ни одного слова!

Полковник, не отвечая на ее яростные слова, вынул из ящика стола портативную армейскую аптечку. Достал оттуда противоболевое средство, мазь от ожога. Женщина не собиралась прощать мужа, хотя и немного смягчилась. Теперь в ней заговорил хозяйственный инстинкт:

– Ты с ума сошел?! Тратить эту мазь, она же денег стоит! Подожди, дай я водой промою. Лучше уж потерплю…

– Дорогая, сделай милость, заткнись пожалуйста! – рявкнул муж. Мария затихла, только обиженно шмыгала носом.

Марио Ричардс обработал ожог, перебинтовал. Мысленно он проклинал себя за горячность и пытался разобраться в целой мешанине нахлынувших эмоций. Так терзает себя отец, сгоряча поднявший руку на любимую дочь. Да-да, седой американец уже ловил себя на мысли, что испытывает к своей жене практически отцовские чувства. Все же такая разница в возрасте… Да и в конце концов, что он так разошелся?! Ведь она представительница совсем другой культуры, другого народа, не вышедшего из Средневековья. И для нее Штаты, – всего лишь мировой жандарм. Большое пугало. Даже пятнадцать лет демократизации в конце девяностых – начале двухтысячных годов не пошли этой стране впрок.

Мария отдернула руку, смерила мужа убийственным взглядом. Подчеркнуто резко отошла от него. А Марио Ричардсу хотелось сейчас сквозь землю провалиться от ее слез. Черт возьми, да разве ему, старому хрену, место рядом с этой цветущей яблоней?!

– Послушай, Мэри, – начал тяжелый разговор полковник. – Мы с тобой уже семь лет вместе. За это время мы воспитали сына. И все это время я чувствовал, что тебе трудно со мной. Ты, – умная, цветущая, молодая женщина, а я, – старый, седой вояка, всю жизнь проведший на войне. Мне осталось жить немного, лет пять…

– Замолчи! – крикнула Мария. – Не гневи Бога!

– Я атеист, Мэри, – нахмурился полковник. – Я вот что хотел тебе сказать… Ты очень многое для меня сделала. Ты вернула мне вкус к жизни. С тобой я вновь стал полноценным мужчиной. Но я, – старик. Иногда мне кажется, что я просто отравляю тебе жизнь. Когда я умру, я хочу, чтобы ты не печалилась обо мне. Если ты захочешь второй раз выйти замуж, – я против не буду. Ты достойна лучшей доли, моя королева.

Полковник выдавливал из себя эти слова с великим трудом. Это признание, несомненно, должно было показать, что он желает Марии только добра. Но, выслушав эту речь, Мария, наоборот, разрыдалась горючими слезами:

– Ты считаешь меня плохой женой?! Зачем ты говоришь эти слова, которые ранят, как кинжал? Ты, наверное, хочешь уйти от меня? Ты нашел себе другую женщину?! Поопытнее, поумнее?! Она американка?!

– Ты о чем, Мэри, – покраснел полковник. – Ты в своем уме?! Да какая женщина может сравниться с тобой?! Да и я уже не в том возрасте, чтобы заводить романы на стороне.

– Признайся честно, Марио?! – рыдала молодая жена. – У тебя есть кто-нибудь еще?! Признайся честно!

– Ты, – мой идеал, Мэри. После тебя смешно даже думать о бесцветных американских куклах.

Полковник не лгал. И он был не одинок в этом утверждении. Многие американцы, женившиеся на грузинках, и вспоминать-то не хотели про своих соотечественниц.

– Значит, грузинка? К чему тогда этот разговор?! Я чем-то не угодила тебе?

– Ты страдаешь со мной…

– Да кто тебе сказал, что я страдаю! – закричала Мария. – Если бы я страдала, я бы давно уже ушла от тебя! Можешь быть уверен!

Полковник замолчал. Он чувствовал влагу на глазах. Не было еще ни человека, ни зверя, который смог бы выдавить из него слезу. Кроме супруги.

– И если ты думаешь, что я держусь за тебя только из материальных соображений, я могу подписать акт, в котором откажусь от всех претензий! И от этого дома, и от денег, и от персональной машины, и от пайка! Будь они прокляты! – кричала обиженная жена.

Марио Ричардс вдруг почувствовал, как сердце придавил тяжелый камень. Стало тяжело дышать. Он зашарил рукой по шее, пытаясь по привычке расстегнуть воротник.

– Марио, что с тобой! – завизжала Мария.

– Опять… приступ…, – прохрипел Ричардс. В голове промелькнула страшная мысль: «А может, это уже… конец?»

– Марио! – Жена кинулась к аптечке, вытряхнула содержимое на стол. Нашарила упаковку таблеток-шариков в зеленой упаковке. Вырвала из упаковки один из шариков, вложила мужу в рот. Побежала за водой. Влила воду ему в горло и пару раз хлестанула по щекам.

Полковнику, наконец, удалось отдышаться. Сердце перестало давить, вроде бы все пришло в норму. Он попробовал встать, но голова еще кружилась.

– Я же тебе говорила, – не гневи Бога! – заливалась слезами Мария.

Марио Ричардс перевел дух. Только сейчас он взглянул на себя со стороны и понял, каким был дураком, когда говорил о смерти. Ему как бы передалось суеверие жены. У него даже мелькнула мысль: «А, может, сходить в грузинскую церковь? На войне атеистов не бывает».

– Я обещаю не заводить подобного разговора, дорогая. Ты, – мой БОГ.

– Замолчи! Ты уже обещал! Если еще раз ТАКОЕ от тебя услышу, про недостойность и смерть, – клянусь Богом, клянусь предками, ты меня больше никогда, никогда не увидишь!

– Мэри, а что нам делать с деньгами? – Полковник намеренно перевел разговор на деловую тему. Как он и ожидал, даже обиженная, оскорбленная женщина не смогла удержаться от обсуждения данной проблемы. Вздрагивая от всхлипов, утирая слезы, она вернулась в тему:

– Не знаю, что хотите, то и делайте! Из чего делать деньги? Из бумаги? Да и потом, чем они будут обеспечены? Старые доллары и лари ничего не стоят вообще. Ни золото, ни серебро, ни даже платина никому не нужны. Да у нас их и нет.

– А почему деньги должны быть обязательно чем-то обеспечены? – пожал плечами полковник. – Американский доллар с семидесятых годов не был привязан к золоту.

– И поэтому вы получили банковский кризис ноль восьмого года, – прошмыгала носом Мария. – Стоимость денег и ценных бумаг намного превышала реальную стоимость активов государства.

– Ну, не только поэтому…

– Ты пойми, Марио, сейчас никто не даст ломаного гроша за кусочки бумаги, пусть даже подписанные Советом. Ведь из них каши не сваришь, и в патронник их не вставишь. Люди как расплачивались вещами и патронами, так и будут расплачиваться при сделках! – горячо заявила Мария.

– Мы обяжем их…

– И это говорит американец-рыночник! Как в старом советском фильме: «А если не будут брать – отключим газ!».

В этот момент над потолком раздался мелодичный звон электрического звонка.

– Сынок пришел! – воскликнула Мария. – Марио, иди встречай сына!

Открывая дверь седой папаша ожидал увидеть пятилетнего сына в сопровождении воспитательницы Мананы, живущей неподалеку. По просьбе Марии, она всегда приводила Михо родителям. Ричардс ошибся в одном. Мальчугана сопровождал майор Эдвард Хунн, бывший начальник контрразведки полка. Низкий, приземистый, лысый, почти квадратный верзила сорока семи лет от роду, держал за руку маленького Михо. Другой рукой отдавал воинское приветствие.

– Добрый вечер, сэр! Я как раз проходил мимо детского сада! Решил проводить вашего парня до дома, тем более, что нам по пути! Правда, сынок?

– Ага! – улыбнулся Михо. – Здравствуй, па!

– А, мой самый лучший боец! – засмеялся Ричардс, поднимая малыша на руки. – Как дела, парень.

– Все в порядке, сэр! – бодро пропищал «боец».

Ричардс почувствовал на плече легкое прикосновение пальцев с длинными ногтями. Мария из-за плеча мужа тревожно смотрела на Хунна.

– Иди, сынок! – Ричардс опустил мальчика на крыльцо. – Марш руки мыть и ужинать! Я благодарен вам, майор, но, думаю, это было излишним.

– Ничего, мне было несложно, сэр! – криво улыбнулся Гунн.

Мария, отправив сына к умывальнику, смотрела на майора с тревогой и неприязнью. А Марио Ричардс заметил, что Хунн был единственным человеком, которого она не звала к столу. Хотя вообще-то грузины помешаны на гостеприимстве, и Мария не была исключением.

– Доброго вечера, майор!

– Всего хорошего, сэр!

Когда Ричардс закрыл дверь, Мария почему-то была недовольна:

– Как только буду свободна, обязательно зайду в детский сад и спрошу у Мананы, почему она отправила Михо домой в сопровождении этого человека! Это ведь ее обязанность!

– Почему ты так волнуешься, Мэри? Ты не доверяешь майору Хунну?

– Мне не нравится этот человек, – насупилась Мария. – Просто, сердцем чувствую к нему страшную неприязнь. А тут еще он приводит …!

– Мэри, по-моему это уже перебор, – возразил Марио. – Я знаю Хунна уже восемь лет. Да, он непрост, конечно, но то, что он может причинить Михо вред? Этого быть не может!

– Не нравится он мне! Не знаю, как объяснить. Он даже в приемной… Ходит, прислушивается, вынюхивает что-то, как ищейка. И его глаза… Вот и сейчас он улыбается, а улыбка-то ненастоящая. В глазах злость, холод, как в болоте.

– Ну, девочка моя, он же контрразведчик. Он и есть ищейка, – снисходительно улыбнулся полковник. – А профессия накладывает свой отпечаток. Поверь мне, они все такие. Да и в армии их не особенно жаловали.

– Остерегайся его, Марио, – потупила глаза Мария.

– Папа, мама, вот вы говорите, а я не понимаю! – сказал Михо, внезапно появившийся в дверях.

– Так, Марио, ты слышал? Переходим на грузинский, – распорядилась жена.

– О-кей, Мэри.

Мария усадила сына за стол, потом подошла к старой соковыжималке, которая уже неделю, как не работала. Положила в нее несколько яблочных долек.

– Мэри, она же не работает! – напомнил Марио. – Черт возьми, никак руки не дойдут!

Мария, хитро поглядев на мужа, нажала кнопку. И машинка вдруг зажужжала.

– Кто ее починил?

В ответ Мария лишь лукаво улыбнулась:

– В руках умелой женщины работает даже то, что другие уже собирались отправить на свалку! Уж ты-то меня понимаешь, Марио!

– Да уж! – рассмеялся полковник. – Уж я-то тебя понимаю, как никто!

Довольный отец семейства с умилением смотрел, как сын уплетает ужин за обе щеки. Несмотря на то, что его покормили в детском саду, мальчик, похоже, был голоден.

– Господи, благослови пищу нашу! – торжественно промолвила Мария. Она трижды перекрестилась и, с недоумением посмотрела на мужа. «Покажи, мол, пример, глава семьи!» Марио вздохнул, тоскливо поднял глаза к потолку, поднялся. «Все бы хорошо, если бы не этот религиозный фанатизм моей женушки», – подумал американец, нехотя поднимая руку для крестного знамения…

Глава 21. Гза сахлисакен

На заставе «14» севернее Гори с утра было неспокойно. Люди суетились, с нетерпением вглядывались вдаль, на горизонт. Оттуда, из Цхинвала, через брошенные ничейные земли, сегодня должен вернуться торговый караван. Во всяком случае, так гласило сообщение, принесенное голубем. Начальник заставы даже пошутил: «Пришло сообщение в папку входящих!» В степи непрерывно дежурили конные патрули, бойцы забирались на горные склоны, выхватывали друг у друга бинокли. А из города уже раза два приезжали нетерпеливые гонцы с вопросом: «Что, не приехали еще?!»

Осетинский караван ушел вчера. Торг с «осеби» прошел более-менее нормально, хотя не обошлось без инцидента. На рынке сцепились два старых кровных врага, бывший грузинский офицер и бывший осетинский ополченец. Чуть-чуть до кровопролития не дошло.

Сам блок-пост на заставе выглядел стандартно: два бетонных полуразрушенных здания бывших продуктовых магазинов, укрепленных ржавыми листами железа и бетонными блоками, пулеметные гнезда в бетонных колпаках, построенных на скорую руку, баррикада из старых автомобильных корпусов, бетонных плит и строительного мусора. Плюс три Т-72 и одна колесная самоходка «Дона». Орудия боевых машин были направлены в сторону ничейных земель, а их экипажи были готовы отразить нападение в любую минуту. А над одним из зданий на самодельном флагштоке на ветру развевался дырявый старый грузинский флаг.

Погода с утра не жаловала теплом и сволнцем. С утра небо было затянуто сплошным облачном покровом, дул ветер. Температура понизилась до +17 градусов, – холодновато для лета. Ветер гнал по каменистой земле пыль, обрывки полиэтиленовых пакетов, бумажный мусор.

Бойцы, спрятав лица под платки и респираторы, глядели с самого утра. Иногда один из мужчин вскрикивал «Пылится что-то. Может, едут?!», и вся застава превращалась в растревоженный пчелиный улей. Потом выяснялось, что это ошибка, и на давшего маху наблюдателя обрушивался праведный гнев товарищей.

– А, может, они сегодня и не приедут? – спрашивал один боец в американской форме, с неработающим ПНВ на шлеме.

– Должны быть. Дай-то Бог, чтобы нормально доехали. А вдруг на них дикари нападут?

– У них там оружия хватит. И танки у них. Отобьются. Им бы до нашего поста дотянуть, а тут мы им поможем!

– Два разъезда вернулись… Никого…

Раздался стук копыт и на заставу влетел всадник в серой от пыли одежде, стеклопластиковых очках и противопылевом респираторе. Это был уже третий гонец из Гори:

– Ну что, не приехали еще?

На гонца тут же обрушился поток отборных ругательств:

– Да вы что там, тупые совсем?! Сколько вы ездить еще будете, людей только от работы отрываете?! Сказал же грузинским языком, как только приедут, сообщим! Не сидится на одном месте, так скачи в Цхинвал, встречай их в пустыне! Вот ездят туда-сюда!

Охаянный гонец ничего не ответил, развернул коня и ускакал восвояси.

– Надоели уже! Хочешь знать, когда приедут, садись здесь, да и жди! – все еще ругался командир заставы, высокий, сильный гуриец, сорока лет от роду.

– Да ладно тебе, Резо! Там тоже волнуются…

– А я что, не волнуюсь?! Мы здесь сидим, ждем, а они только гонцов гоняют: «Ну что, приехали? Ну что, приехали?!!» Тоже мне, князья!

Резо махнул рукой и, плюнув, направился в дежурку, ругаясь про себя. И тут раздался крик одного из мальчишек-наблюдателей, сидящего на одиноком дереве на вершине пологого холма:

– Там что-то есть! Там что-то есть! – кричал он, показывая рукой на север.

Командир Резо развернулся на полдороге, недоверчиво посмотрел вдаль. Потом крикнул мальчишке:

– Тебе снова что-то пригрезилось? Если опять ошибся, лучше не слезай!

– Да нет же, честно! Вон там, на горизонте, облако пыли. И черная точка над горизонтом!

Командир отобрал у одного из подчиненных бинокль, торопливо пошагал по склону холма. На ходу он крикнул:

– Я сейчас поднимусь! Но, если там опять ничего нет, я тебе устрою…! Двое суток у меня будешь туалет чистить!

– Дядя Резо, там правда что-то пылится! – закричал парнишка.

– Сейчас я посмотрю! – угрожающе пообещал командир. Конечно, он не собирался приводить свою угрозу в исполнение. Все ждут, все на нервах, всем велено докладывать о любом движении на ничейной земле. Но Резо страсть как любил поворчать!

Он поднялся на вершину холма, поросшего травой и жесткими кустарниками. Здесь находился наблюдательный пост заставы и огневая точка с LW50MG на массивном станке.

Находящиеся здесь пулеметчики тоже были озадачены клубами пыли на горизонте. А что за «черная точка над горизонтом»? Командир приставил окуляры бинокля к глазам. Вот они. Да, облака пыли поднимают тяжелые машины. Грузинский караван? Вполне возможно.

А это что за чертовщина в воздухе? Командир всмотрелся повнимательнее. Спина у него похолодела. Очень знакомая винтокрылая машина. Один из новейших, когда-то, вертолетов. Русских.

Резо лихорадочно пытался представить себе, откуда здесь русский вертолет. Из Осетии, больше неоткуда… Но если это караван, значит ему угрожает опасность?! А, может, и того хуже, – караванщиков перебили, и теперь в их машинах русские хотят напасть на заставу, на Гори?!

– Застава, к бою! – заорал Резо, стремительно набирая скорость вниз по склону. Мальчишка-наблюдатель вмиг слетел с дерева, побежал вслед за ним.

Завыла сирена. Из караулки выбегали бойцы, заряжая оружие, чуть не сталкиваясь друг с другом. Загудел, задымил один из танков. Люди готовились встретить неизвестного врага.

Мальчишка-наблюдатель подбежал к коновязи. Вскочил на коня. В любую минуту он был готов по приказу командира скакать в Гори за помощью. Остальных лошадей взрослые мужчины торопливо отводили в укрытие.

И в этот момент пулеметчики на холме увидели, как в воздух над тяжелыми машинами взвилась зеленая ракета. А затем еще одна.

– Сигнал! – закричал один из пулеметчиков. – Сигнал! Наши! Наши!

…Сергей дремал, откинувшись на спинку сидения. На душе пели соловьи. Вот уже остался позади опустевший много лет назад Отарашени. Домой! Еще немного, и дома! Гза сахлисакен, дорога домой, как говорят грузины, будет мягкой. Сергей был счастлив, что остались далеко позади осколки России, полузабытые отношения построссийского «дикого капитализма», режущие по нервам, как ножи. Не патриотично? Плевать! Теперь грузинские села, погруженные в средневековье, вечно гомонящие соседи, деревенские домики, пиры горой, он вспоминал с радостью.

Немного действовал на нервы «Аллигатор», колотящий лопастями воздух над колонной. Ну, да ничего. В день отъезда, Столяров сотоварищи договорился с вертолетчиками, чтобы проводили грузин. Неизвестно, каким образом они уговорили русских пилотов, но по нынешним временам это был неслыханный жест доброй воли. Зато ни один хищный обитатель пустыни, ни одна стая дикарей, ни один мутант не решился бы тревожить караванщиков. Рокот вертолетного винта оповещал всех потенциальных агрессоров, что им будет худо, если они решатся на необдуманные действия.

– Я "Первый", Я "Первый", – раздался в рации голос Сенцова. – Приближаемся к калитке. Скоро будем дома, ребята!

– Это точно, Юрий Николаич! – довольно расплылся в улыбке Сергей.

Шофер Фэн Гуо ничего не ответил, но глаза его сияли довольными искорками. Что же, за долгие годы и для него Грузия стала родным домом!

– Первый, я шестой! – послышался радостный голос Арчила. – Предлагаю дать праздничный салют в честь возвращения!

– Отставить салют! Дома постреляем!

– «Змей», я «Стрекоза», – послышалась в динамике русская речь пилотов. – Вы уже дома, а нам у вас на границе делать нечего. Мы вам еще нужны?

– Нет, «Стрекоза», все в порядке. Спасибо за сопровождение! – поблагодарил Сенцов. – Доброго пути!

– Тогда, до встречи! Бывай, десант!

– Что они говорят? – спросил Гуо. Он не знал русского языка.

– Вертолетчики улетают. Прощаются, – объяснил Сергей.

«Аллигатор» завис над колонной, пару раз качнулся из стороны в сторону. Потом развернулся на месте и полетел обратно, на север.

Попрощавшись с русскими пилотами, грузинская колонна двинулась дальше, к заставе. Уже были видны невооруженным глазом строения на блок-посту, холм, с которого их сейчас брали на прицел пулеметчики.

– Я вот что думаю, – заметил предусмотрительный Фэн. – Вот они там сейчас смотрят на нас. Видят вертолет в воздухе. Чужой вертолет. Боевой вертолет. Нас самих они не видят. А не подумают ли они, что мы – это не мы. А, в смысле, враги?

– Очень ценное замечание, Фэн, – усмехнулся Сергей. – А почему ты об этом по рации не сказал Сенцову?

– Кто я? Простой шофер. А кто Сен Цов? Начальник! Он наверняка и так понимает, – поучительно сказал Фэн.

– А если он забыл? – задумался Сергей.

– Начальник ничего забыть не может, – наивно сказал Фэн.

– А ведь у них там несколько танков… Ведь как жахнут!

Сергей открыл дверцу кабины и закричал, замахал руками:

– Эй! Не вздумайте палить там! Это мы!

– Уважаемый Сергей, – заметил Фэн. – По-моему, до них далеко. А вы, по-моему, кричите по-русски.

– Тьфу, ё-моё! – Сергей мотнул головой.

– «Восьмой», я «Первый»! Какого *** ты творишь? – заворчала рация.

Головной «Урал» остановился. В воздух ушли две зеленых ракеты. А через пять минут Сергей увидел трех вооруженных всадников, скачущих от заставы к машинам. Двое из них остановились метров за двадцать от первой машины. А третий подъехал к самой дверце вплотную, вглядываясь в лицо водителя. Хотя, в принципе, все было ясно:

– Кто такие? – прогудел всадник сквозь фильтры респиратора.

Дверца открылась, на подножку кабины ступил довольный Сенцов:

– А кого вам надо?!

Из кабины «Урала» выглянул водитель по имени Гоча, с усами, как у Буденного:

– Гиви, только не говори, что ты и меня не узнал!

Всадник снял респиратор:

– Узнал, конечно, винная твоя душа! А что здесь русский вертолет делал?

– Премия от оптового покупателя! – прохрипел Сенцов. – Кузов осматривать будешь?

– Давай, открывай шлагбаум, да побыстрее! У меня уж в горле пересохло! – пробасил веселый Гоча.

– Понял! – улыбнулся Гиви. Конь под ним завертелся, отошел от машины. А Гиви вдруг сорвал шапку с головы, поднялся в стременах, выхватил пистолет и начал палить в воздух, заорал во всю глотку:

– Наши! Наши вернулись!

Смеясь, как ребенок, он пришпорил коня и понесся во весь опор к заставе. Вслед за ним поскакали его товарищи.

И вот уже граница, самодельный полосатый шлагбаум. По этой дороге две недели назад они уезжали в Цхинвал. И вот они вернулись.

Когда они въехали на пост, глазам открылось удивительное зрелище. Все бойцы заставы (кроме пулеметчиков на холме) выстроились перед дорогой в одну шеренгу, как на строевом смотре. Построением руководил командир заставы, лицо которого светилось, как после церковной исповеди.

Колонна остановилась. Из своего грузовика вышел Сенцов, поправляя на голове десантный берет с красной звездой. Он с показной важностью, будто генерал, прошелся перед строем, вглядываясь в лица бойцов.

– Господин капитан, личный состав пограничной заставы № 14 для встречи торгового каравана построен! Командир заставы, бывший секьюрити стриптиз-клуба, Махарашвили!

Сенцов улыбался, будто смотрел на своих сыновей.

– Вольно, ребята! – гаркнул старик.

И в тот же миг бойцы сорвались из строя, набросились на старого советского десантника, подхватили на руки, и с криками «Ура!» (по-русски, с жутким акцентом) принялись качать его.

– Эй, хлопцы, вы чего?! Я в воздух уже лет тридцать не взлетал! Поставьте меня, где взяли! – взмолился седой воин.

Порубежники тепло приветствовали вернувшихся, пожимали руки, обнимали, рассказывали последние новости, узнавали, как дела, что в мире делается. Бойцы обошли все машины, и поприветствовали каждого караванщика. Тут же из караулки вышел боец, державший в руках потемневший от времени серебристый поднос с пластиковыми стаканчиками. В каждом стаканчике плескалась темная ароматная жидкость.

Резо первым поднял стаканчик, произнес длинный тост и с наслаждением выпил содержимое. В стаканах оказалось натуральное виноградное вино, разлитое правда «по чуть», грамм по пятьдесят. Но с учетом нынешней дороговизны натурального продукта это было царским угощением.

Стаканы разнесли по всем машинам, чтобы угостить каждого. Передавая стаканчик Сергею и Фэну, пограничник сказал:

– С возвращением домой, ребята!

– Но я не могу! Я же за рулем! – попробовал отказаться Фэн.

– Ты боишься, что тебя дорожная полиция остановит? – засмеялся Сергей. – По чуть-чуть, ничего не будет. Не обижай людей, они нас с раннего утра ждут.

Дисциплинированный Фэн, скрепя сердце, подчинился. Поблагодарил, пробормотал что-то по-китайски, улыбнулся.

А вот у огромного американского тягача они в нерешительности остановились. В кабине, помимо водителя сидели трое пожилых бородатых мужчин в потертых гражданских пиджаках, одетых поверх военной формы. Двое мужчин были в черных арабских повязках, один в серой папахе. Это были не грузины, а неизвестные чужаки. Как выяснилось, вайнахи. Они ехали в Союз договариваться насчет оплаты за нефть. В хвосте колонны было несколько старых автоцистерн, испачканных маслянистой черной жидкостью. В кабинах сидели молодые бородачи в черных и темно-синих одеяниях. У некоторых на головах были черные повязки с арабскими надписями.