Текст книги "Цветы на камнях"

Автор книги: Сергей Байбара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

Дик, забыв про свое звание вождя, рванул к окраине села. Грохнуло еще раз, волна от взрыва сбила его с ног. В дальнем конце улицы, в дыму, он увидел очертания танка и силуэты американских пехотинцев. Следующий выстрел танка заставил его бежать обратно, сверкая пятками.

В разных концах села слышались взрывы, пулеметные очереди. Неведомый многочисленный враг с танками и бронетранспортерами окружил село, и теперь, не спеша, косил «воинов черного бога» пулементыми и автоматными очредями. Дик, уже бросив свой автомат, ринулся в противоположный конец селения, поскальзываясь на чьих-то кишках, спотыкаясь о трупы. Из-за дома выехал бронетранспортер, за которым шли несколько групп солдат. На «бронике» грохотал мощный Gatling, извергая огонь, словно лазер из фантастического фильма.

Обделавшийся до вони «предводитель» черного воинства опрометью кинулся обратно в свой замок. У ворот лежали трупы его охранников. Дик, не глядя, бежал к своей берлоге в здании церкви. И в это момент резкая боль подкосила его. У церкви он увидел американца, целящегося в него из винтовки. Дик пытался отползти в сторону, но в этот момент чьи-то ботинки пнули его по ребрам, а в затылок уперся ствол «М-16».

– Не шевелись, падаль! – услышал он шипящий голос на родном языке…

…Крайтон зябко поежился, глядя на дыру в потолочном своде. Через пролом в потолке ему улыбалась робкая молодая луна. Солнце еще не зашло, но было уже свежо. Ветерок гулял по оскверненной церкви, облетая каждый уголок, в котором были свалены в кучу обломки православных икон, какое-то шмотье, всякий хлам. Только что один из рядовых принес ему найденный в углу увесистый мешочек, из которого на церковный позолоченный столик посыпались золотые и серебряные кольца, женские украшения, серьги, серебряные и золоченые ложки.

Крайтон думал-думал, и по ходу дела саданул пленному с ноги в лицо, чтоб не расслаблялся. Тот охнул, и застонал, сплевывая кровь.

– Давай! Ну! Вы же так любите издеваться над теми, у кого кожа другого цвета! Недолго вам осталось хозяйничать!

– Я эту сказку уже слышал, – процедил Крайтон. – Как сюда попал ты и твои ублюдки? В составе какой армии? Только не говори, что твои предки приехали сюда триста лет назад!

Пленный негр отмалчивался. Крайтон решил помочь ему вспомнить. Он с силой ткнул носком ботинка прямо в кровоточащее бедро противника, а затем и вовсе поставил на него ногу, нависая весм весом над пленным. Тот зажмурил глаза, закряхтел от резкой боли. Крайтон надавил сильнее. Пленный вскрикнул. Тогда спецназовец хорошенько врезал ему по лицу.

– Хватит! – взмолился Дик. – Это наемники! Перед самой войной их привозили сюда со всего мира, в основном, из Африки! Вооружали, обещали хорошие деньги за войну с русскими. А потом, когда все случилось…

– …Ты решил воспользоваться моментом, Дик, не так ли?! – закончил за него Крайтон, убирая ногу с раны.

– Ну да…

– Ты ведь американец, бывший солдат?

– Нет, я из … я жил в Европе, – попытался соврать Дик.

Крайтон, неодобрительно качая головой, достал из кармана замызганный армейский жетон.

– Здесь и подразделение указано, и личный номер… Ты что, думаешь обмануть меня своим произношением?! – Крайтон еще раз со всего размаху ударил пленного. На этот раз, в челюсть.

– Я должен был приглядывать за наемниками… Со мной было еще несколько рядовых, и лейтенант… – пролепетал Дик.

– Теперь ты решил заделаться в пророки? Неплохой бизнес!

Крайтон сгреб со столика украшения и драгоценности в горсть. Потом поднес эту горсть к носу Дика.

– Спрашиваю только один раз! Объясни происхождение этих побрекушек?! Или это твои сбережения на старость?! А так же происхождение черепов на заборах?!

– Мы нашли это в земле, – пролепетал негр. – А черепа были до нас…

На этот раз Крайтон ударил его ногой в пах, да так, что пленный взвыл, подпрыгнул вместе со стулом, потом согнулся. Капитан же для исцеления недуга пленного долбанул кулаком в солнечное сплетение. Потом подцепил одно из невзрачных колечек, украшенных разноцветными стразами, чуть не впечатал это колечко «вождю» в глаз:

– Разуй глаза, говнюк, посмотри сюда! Что здесь написано?! «Made in China», мать твою! Кто-то стал прятать в землю колечко стоимостью в двадцать центов?! А черепам нет еще и года!

– Да ну и что?! – не выдержал, наконец, Дик. – Сколько веков вы, белые, убивали черных?! Сколько вывозили в рабство?! Вообще нас за людей не считали! Мы хотим возмездия! Мы хотим нашу эру!

– Кому ты собрался мстить, кретин?! – горько усмехнулся Крайтон. – Людям, которые темнокожих в глаза не видели?! Сказочки будешь рассказывать своим черномазым ублюдкам, которые, правда, уже трупы! Хочешь послушать мою версию?!

В этот момент раздался аккуратный стук в сорванную с петель дверь. Крайтон обернулся.

В церковь вошли Джерри и Сергей. При виде расквашенной физиономии пленного, у Сергея вытянулось лицо. До сих пор он знал Крайтона, как достаточно воспитанного, начитанного офицера, даже слишком культурного для американца. Сейчас Крайтон был без бронежилета, без каски, занимался совсем некомандирским делом, а засученные рукава и расстегнутый китель со стоячим воротником делали его похожим на гестаповца.

– Что, хреново совсем, обезьяна?! – оскалился Крайтон, пнув Дика по ноге.

Как ни странно, Джерри никак не отреагировал на реплику капитана, а до этого он грудью бросался на защиту чернокожих! Кстати, Сергей не замедлил подцепить Крайтона:

– Осторожнее, сэр, запишут, как расовое оскорбление!

– А вы что, купили билеты в первый ряд?! – огрызнулся американский военспец. – Если есть какое-то дело, говорите! Если нет, валите отсюда к чертовой матери! Коростелев, вам объясняю. Посмотрите на сержанта. Кто это?

Сергей опешил. Впервые капитан американского спецназа обратился к нему на «вы».

– Солдат. Воин. Спецназовец. Кто же еще?

– Это афроамериканец, – пояснил Крайтон. – Это достойный сын своего народа, солдат, проливавший кровь за свою страну. И много таких же чернокожих парней честно выполнили свой долг, служа в армии, или просто вкалывая до седьмого пота для Родины. А кто это? – Крайтон указал на пленного.

– Пленный, – пожал плечами Сергей. По поводу «долга чернокожих пред родиной» у него было свое мнение, но озвучивать его Сергей не стал.

– Это тупорылая обезьяна. В Штатах много жило таких же ублюдков, которые ничего толкового для своей страны не делали и не хотяли делать. Все, что они умеют делать, это раскатывать на дорогих «кадиллаках», трахать сисястых девок и тащить, что плохо лежит! А еще они обожают прикидываться угнетенными и обиженными, чтобы смягчить адвоката, или клянчить федеральные пособия! Они мастера придумывать бредовые идеи о том, как плохо им живется, как их угнетают и не держат за людей! Но сами режут и убивают при первой возможности! Да, сука?! Давай, напиши на меня заявление в суд! – это уже адресовалось измочаленному «вождю Черного воинства».

В церковь зашел еще один боец, грузин с западных рубежей Союза. Лицо его было чернее тучи.

– Сэр! – позвал он Крайтона. – Господин капитан! Вас просили выйти… Лейтенант Колер…

– Приглядите за ублюдком! – Крайтон направился к выходу.

…Свет фар выхватывал из сумерек яму, накрытую сверху ветхой тканью. Один из бойцов поднял полог… Крайтон сжал губы от злости, потом смачно выругался по-английски.

– Господи, они люди или нет? – сказал кто-то. – Как можно? Немцы во время войны такого не творили?

– Сэр, будем извлекать?

– Зачем? И так все ясно… Закапывайте…

Крайтон смачно плюнул на землю, развернулся и быстро пошел обратно к церкви. Пошел, потирая на ходу кулаки…

– …А теперь решай сам, какая статья тебе больше подходит? – холодно спросил Крайтон, вертя перед носм у пленника своим пистолетом. – Государственная измена, дезертирство, групповое убийство с целью грабежа, военные преступления, геноцид?! Впрочем, какая разница? Ты знаешь, я не буду тебя убивать. Завтра утром сюда прилетят вертолеты, и я отправлю тебя в Союз. А заодно черкану характеристику, в которой подробно опишу, что ты и твои гориллы-гомосеки сделали с населенным пунктом. А пилоты уж позаботятся, чтобы это письмо попало к местным жителям. Знаешь, что они с тобой сделают, Дик? Они с тобой такое сделают, что тебе электрический стул раем покажется! Хотя, может проще пристрелить тебя?

– Я ничего не сделал вам! – захрипел «черный вождь». – Како вам дело до этих иностранцев.

– Во-первых, эти иностранцы когда-то спасли мне жизнь, – сказал Крайтон. – Во вторых, твои скоты сегодня обстреляли из миномета ферму. При обстреле погибла местная девушка и мой товарищ, американский сержант-майор, с которым мы прошли Ирак и Афганистан. Только за это тебя стоит линчевать!

Дик вдруг забился на стуле, будто его поджаривали. Он истошно заорал:

– Все равно вы все сдохнете!!!

Крайтон подумал-подумал. Потом сказал:

– А, какого черта..?!

И нацелил свой «Кольт» в голову пленному. Грохнул выстрел…

Этой ночью старый фермер не спал. Куда там спать после смерти девочки, которую он уже привык считать своей приемной дочкой. Но вибрация стен, вызванная приближением тяжелой техники заставило его выйти из круга тягостных раздумий. Он вытер заплаканные глаза, накинул засаленную спортивную куртку, взял на всякий случай винтовку и вышел во двор.

Свет фар, гул мощных двигателей, бензиновая вонь, голоса американцев, голоса грузин… А на горизонте, на севере темное небо озарялось желто-бурым ровным свечением.

К седому труженику подошел начальник экспедиции, капитан Крайтон. Он сказал коротко:

– Ваших врагов в Мухрани больше нет. Можете жить спокойно… Простите, но у меня к вам еще одно дело…

…На следующее утро, после того, как похоронили девушку, в небе появились тяжелые вертолеты. Два «Чинука», неуклюже покачиваясь, опустились на землю, поднимая в воздух пыль.

При виде тяжелых вертолетов, у Крайтона невольно сжалось сердце. Может быть, эти винтокрылые гиганты, – последние в мире тяжелые вертолеты американских вооруженных сил. Да и этим осталось летать недолго… Последние символы былого могущества его страны.

Вертолеты привезли горючее для дозаправки техники, боеприпасы, продовольствие для бойцов.

– Пошевеливайтеь, парни! – подгонял Крайтон своих подчиненных. – Ящики сами ходить не умеют, им надо помочь!

Три часа бойцы, проклиная все на свете, ворочали тяжеленные ящики и тюки с полустертыми клеймами «U.S. Аrmy». Сергею это напомнило разгрузку товара в Цхинвале. Те же теплые чувства…

– Я не понял, мы солдаты или грузчики? – слышался недовольный ропот.

– Так, захлопнули все хлеборезки! – разозлился Крайтон. – Жрать все любят?! Стрелять все любят из автоматов, а камнями кидаться?! Ездить приятнее, чем на своих двоих передвигаться?! Так что всем заткнуться!

Крайтон не делал скидок и для своих соотечественников. И американские бойцы, свободные от несения дежурства тоже вспоминали капитана теплыми и нежными словами. Кстати, старый фермер кварцхава отложил все свои работы и отправил своих приемных сыновей помогать при разгрузке.

Когда с разгрузкой закончили, мужские голоса приумолкли. Люди сняли головные уборы…

Сержант-майор Тэд Джасперсен отправлялся в свой последний путь. Вертолет отвезет его тело в Каспи. Там его и похоронят. По всем правилам, со всеми почестями. Надо спешить, пока тело не начало разлагаться на жаре.

– Смирно! – рявкнул Крайтон.

Бойцы вытянулись по стойке смирно. Крайтон отдал последнее воинское приветствие своему старому боевому товарищу. Вот и стало в «Дельте» еще на одного бойца меньше…

Когда тело, покрытое рваным брезентом, занесли в «Чинук», Крайтон подошел к одному из пилотов, своему старому знакомому:

– Позаботьтесь о нем, о-кей? Он заслужил это…

– Все сделаем, Стив. Не волнуйся…

– Он прошел со мной Ирак, Афганистан. Пережил ядерную зиму. Для того, чтобы здесь погибнуть от мины каких-то ублюдков, горстки бандитов!

– Пути Господни неисповедимы, Стив! – сказал пилот.

– Оставь ты свои религиозные бредни! – вспыхнул Крайтон. – Отчислений за проповедь все равно не жди!

– Да клал я на твои отчисления, Стив! – обиделся пилот. – Ладно, мы полетели! У нас тоже время. Да, вот еще что… Сегодня утром из Хашури пришло сообщение о запрете каких-либо полетов в ближайший месяц. Наш Дживи послал запрос на новые поставки топлива. В ответ нас мягко послали куда подальше и вели потуже затянуть пояса. Говорят, дефицит топлива.

– Дефицит топлива?! – У Крайтона глаза на лоб полезли. – Для вас, вертолетчиков?!

– Да! Что они там в Хашури думают..?

– А мы?

– Не знаю, Стив… Если бы ты запросил помощь сегодня, мы бы не прилетели.

– Это не похоже на Ричардса, – задумался Крайтон.

– Говорят, …только я тебе ничего…, что в Хашури произошла какая-то заваруха. Что конкретно, – не знаю… Ладно, заговорился я с тобой! С нас и так Дживи стружку снимать будет по возвращении! Ладно, Стиви! Удачи вам!

– Спасибо, Хэнк!

Лопасти вертолетов начали медленно раскручиваться. Крайтон, пригибаясь, поспешил обратно к ферме…

…– Сэр, уйдите с дороги! Что вы еще придумали?! – кричал Крайтон старому фермеру, который демонстративно встал на пути командирского бронетранспортера.

– Не уйду! – заявил старик. – Хочешь ехать? Давай, дави меня!

– Уйдите с дороги!

– Дави, говорю!

– Да зачем нам ваши огурцы?! Вам самим есть нечего! У нас продовольствия в избытке!

– Слушай, что ты считаешь, что я есть буду?! – возмутился старик. – Я твою еду считаю?!

– Глуши мотор! – крикнул Крайтон водителю. – Ох, как же мне надоели выходки местного населения!

– Мы едем, или нет? – спрашивали из других машин по рации.

Крайтон спрыгнул на землю. Подошел к старику. Изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, он принялся объяснять старику, что не может оставить его без еды. Но старик перебил его:

– Или ты думаешь, что я вас отравить хочу?! Давай, я из каждого мешка на твоих лазах любой огурец съем!

– Я так не думаю…

– Вам долгий путь предстоит. Там голод, наверное…Радиация… Смерть гуляет. Мои огурцы лучшие на много километров вокруг! Вам разве витамины не нужны?! Бойцы твои без витаминов останутся, и виноват в этом ты будешь! Вот никуда не уйду! Дави меня здесь! – С этими словами старик демонстративно уселся на землю по-турецки.

– Сэр, да возьмите вы у него эти огурцы! – взмолился Джерри.

– И еще вот что я тебе скажу! – пыхтел старый земледелец. – Я тут слышал, как один из твоих солдат сказал, что эта земля для него чужая, и он здесь чужой! Нет! Нет!!! Тот, кто пот свой на эту землю проливал, уже ей не чужой! Тот, кто землю возделывает, лечит ее от радиации, защищает ее, разве он чужой на этой земле?! Нет! Чужой, – тот, кто землю не любит. И она его не полюбит! Ты на ней не чужой, я не чужой, бойцы твои не чужие! Хочешь, ты мне сыном будешь?! И любой из твоих бойцов, – он мне, как сын! У своего сына кусок отниму, сам не доем, но тебя накормлю! Так, что не возражай, бери огурцы!

Крайтону надоели эти препирательства. Он махнул рукой:

– Ладно! Только не все! Пару мешков возьмем! Чтобы вас не обижать!

– Вот и хорошо! – обрадовался фермер. – Нет! Три мешка бери не меньше! Или дави меня..!

– Господи, ну за что мне все это..?!

Глава 9. В заточении

Даже во сне Ричардса мучила боль. Эта противная, ноющая боль заполняла все его существо, а сон лишь немного смягчал эти ощущения. Сон ли, забытье ли… Странный сон, страшный. Или просто горячечный бред… Смыл этого сна Ричардс поймет много позже…

Ричардсу снилось, что он пришел со службы домой. Детали домашней обстановки были размыты, нечетки. Он был в своем повседневном полковничьем мундире, на груди – орденские планки, в руке портфель. Его встретила женщина, его жена. Это не была его первая жена, оставшаяся в Америке, но это не была и Мария из Хашури. Какая-то другая женщина… Ричардс почему-то спросил ее про сына, она ответила, что сын, мол, гуляет во дворе с приятелями.

Ричардс подошел к окну, выходившему во двор. Там на детской площадке бегали ребятишки, и среди них, – его сын. Это был не Михаэль, какой-то другой мальчуган. Такое впечатление, что Ричардсу снилось его возможная жизнь в каком-то параллельном мире, как могла бы сложиться его жизнь, не будь в ней алчной стервы из Нью-Джерси, не будь в ней Марии, не случись конец света.

Мальчик помахал Ричардсу ручкой. И вдруг Ричардс услышал какие-то голоса. Голоса все громче и громче шипели, что этот мальчик, – будущий враг государства и всего человечества, что он и его маленькие приятели должны быть уничтожены сейчас, ибо они опасны. Их надо уничтожить! Их надо уничтожить сейчас! Голоса становились все настойчивее, в них ясно слышалась интонация одного американского президента, что правил страной в конце восьмидесятых годов.

Главный голос закричал: «Это слуги империи зла! Мы должны противовстоять им, мы должны уничтожить их во благо всего человечества!» Голос был так настойчив, так властен, что Ричардс подчинился. Безо всяких эмоций, будто он получил приказ от непосредственного начальника, Ричардс уверенным шагом подошел к оружейному шкафу в углу комнаты, в котором хранилась М-16-А1. Ричардс достал винтовку, вставил магазин, передернул затвор, и направился к окну.

Женщина, его жена, увидев, что собирается сделать его муж, закричала от ужаса, бросилась к нему. Она била его кулаками, пыталась отобрать оружие, что-то кричала. Ричардс оттолкнул ее, подошел к окну, прицелился. А мальчик ничего не понимал, он только радостно замахал ручками папе.

Ричардс не видел, достигла ли его пуля цели. Страшно закричала жена, послышались детские крики. И еще Ричардс стрелял как бы вслепую, сосредоточившись почему-то на затворе, откуда вылетали раскаленные гильзы. А голос сказал: «Вы спасли мир, полковник!» И вдруг, – яркая вспышка, боль… Боль… Боль…

…Пелена перед глазами… Перед глазами серый щербатый потолок, освещенный огоньком свечки. Где-то капала вода. Шлеп… Шлеп…

Ричардс попытался встать. Снова резкая боль в груди… Встать не получилось, руки были привязаны ремнями к кровати, на которой он лежал. Ноги тоже были привязаны. Зафиксировали, как буйного в психушке.

Ричардс прислушался к своим ощущениям. Раны на груди болели. В голове гудел колокол, кровь колотилась в висках. Жар… Он помнил, как в кабинет ворвался незнакомец, как он стрелял… Дышать больно, похоже, повреждено легкое… Ричардс приподнялся, насколько мог. На грудь наложили повязку, и, похоже, ему сделали операцию. Значит, убивать не собирались… Значит, он им для чего-то нужен… Кому?!

Вдруг Ричардс услышал скрежет ржавого железа. Тяжелая дверь напротив кровати отворилась. В прямоугольнике свете появились двое.

– Ну, как там наш пациент? – Ричардс узнал голос старшего уорэнт-офицера второго класса Коэна.

– Надеюсь, что сдох, – ответил второй. Его узнать Ричардс не смог.

Коэн подошел к полковнику, посмотрел на него сверху вниз. Равнодушно. Выставив перед собой на всякий случай свой МР-5, Коэн принялся расстегивать ремни на руках Ричардса.

– Полковник, приказано выводить вас в туалет каждые четыре часа. Так, что сейчас мы проводим вас, но глядите, – без шуток!

– Что здесь происходит? – простонал Ричардс. – Вы отдаете себе отчет в том, что вы делате?! И чем вам это грозит?!

– Вы, сэр, может быть не в курсе, – издевательски сказал Коэн, – но с позавчерашнего дня ваше слово мало что значит. Более того, могу сказать, что с позавчерашнего дня вы для всех – покойник. Для нас – нет. Пока. Вставайте, сэр.

Ричардс закряхтел, медленно вставая с постели. Щадя свои раны, он застыл на краю кровати. В голове помутнело, тошнота подступила к горлу.

– Шевелись живее, козел старый! – прорычал второй. Этот был из Ирака. Более того, Ричард был готов поклясться, что совсем недавно этот субъект сидел в тюрьме.

– Действительно, сэр, у нас мало времени, – забеспокоился Коэн. – Давайте быстрее.

Ричардс посмотрел на него с болью в глазах, с отчаянием. Коэн равнодушно пожевывал жвачку. Его нисколько не волновали страдания старого офицера.

– Коэн, как вы-то посмели нарушить присягу? – простонал Ричардс.

– У меня свои причины, полковник, – нагловато посмеивался Коэн. – И потом, присягу я не нарушал. Просто у меня сменился начальник!

– Он еще что-то вякать смеет? – проревел его напарник. – Получай, старый ублюдок!

Ричардс почувствовал мощный удар прикладом по селезенке. Мир взорвался для больного старика, тот только охнул и стал оседать на пол. Злобный боец ударил упавшего полковника по ребрам:

– Вставай, сука! – ревел темнокожий. – Вставай, а то убью! – Без сомнения, он бы забил Ричардса насмерть, но тут вмешался Коэн, который оттолкнул буяна:

– Эй, полегче с ним! А то замочишь его раньше времени! Что, приказа майора не слышал?!

– Пусть сдохнет! – проревел темнокожий. Но Ричардса оставил в покое.

– Помогите мне встать, – попросил Ричардс дрожащим голосом.

– Да, сэр, конечно, – Коэн любезно помог Ричардсу подняться. У полковника сперва промелькнула мысль о сопротивлении. Но такая слабость, …черт…, какое там сопротивление! Они просто запинают его ногами, как раненную крысу!

Под руку Ричардса подвели к ржавому писсуару. Вел Коэн, а темнокожий громила сзади держал Ричардса на прицеле своей М4. Когда Ричардс коснулся онемевшими руками шершавой стены, его вывернуло наизнанку.

– @@@ная вонючка! – брезгливо сплюнул темнокожий. – Эй, старый пес, а в задницу тебе когда-нибудь ствол вставляли? Хочешь, я буду первым?!

Его оскорбления нисколько не тревожили Ричардса. Более всего, его занимала мысль о том, чьим пленником он стал. «Майор»? Какой майор?! Уж не Хунн ли?!

– Скажите, могу я поговорить с вашим нынешним, – Ричардс подчеркнул слово «нынешний», – начальником?!

– Я доложу ему, сэр, – пообещал Коэн. – Непременно доложу, можете не сомневаться!

Потом Ричардса привели обратно к кровати. При этом поток оскорблений от «иракца» не утихал ни на секунду. Коэн привязал лежащего полковника все теми ремнями, проверил, все ли в порядке.

– Извините, сэр! – козырнул он старику. – Ничего личного, только бизнес!

– Не сдохни раньше времени, старый ублюдок! – прорычал темнокожий.

Дверь темницы за ними захлопнулась. А Ричардс попробовал собраться с мыслями. С силами собираться глупо, их просто нет. Голова раскалывалась, даже думать было больно. Но Ричардс умел перебарывать себя. За это его и не любили молодые офицеры, – что, дескать, ни себе поблажек не делает, ни другим.

«Майор»… Какой майор? Хунн, больше некому! Только Хунн способен на такой поступок, только он обладает реальной властью, второй по силе, после Ричардса. И ведь Ричардс сам подписал приказ о наделении Хунна широкими полномочии. Зря он Мэри не слушал, она чувствовала душой, кто такой Хунн! А что теперь будет с Мэри? С Михаэлем?!

Его оставили в живых, значит, он для чего-то нужен Хунну. Интересно, зачем? Что такого не знает, или не может сделать Хунн без его участия? Но, одно понятно. Если Хунну что-то понадобится от него, он может просто привести сюда Мэри и мальчика, приставить им дуло к виску, и он, Марио Ричардс, сделает все, что ему прикажут. А потом его просто ликвидируют. Недаром, Коэн намекнул, что для всех других Ричардс – покойник. Потом ликвидируют и его семью. Хунн не маньяк, конечно, но ради дела он и мать родную не пожалел бы!

А тут еще и комары, в такой-то сырости… Один из кровососов, противно жужжащий, опустился прямо на нос старика. Наверное, этот покмар как-то по-особому ненавидел челочеческий род, впился так, что у несчастного полковника слезы потекли. Ричардс заерзал, заохал, попытался сдуть маленького вампира, но комар, не обращая внимания на его жалкие потуги, занялся своим делом.

«Пусть подавится, в конце концов!» – подумал Ричардс. – «Говорят, комариные укусы даже полезны. К тому же мне кто-то рассказывал из старых офицеров, что чем меньше сопротивляешься комарам, тем скорее они теряют к тебе интерес».

Комар отобедал, взлетел, и направился дальше по своим комариным делам. «В конце концов, он такой же узник, как и я!» – мысленно усмехнулся Ричардс. Нет! Сейчас он бессилен. Надо хоть немного прийти в себя, отдохнуть. Дать организму поднакопить хоть немного сил. А там, глядишь, и получится еще потрепыхаться!

Надо успокоиться… Как? Мысли о жене и сыне сами собой лезли в голову. Нет! Надо временно изгнать их, отказаться от тяжелых дум, от отчаяния. Он офицер! Надо лишь немного расслабиться, пусть мысли текут не рекой, но ручейком, и совсем в другом направлении!

Впервые Ричардса посетила пораженческая мысль. Что он делает здесь, на другом конце света, в этой Богом забытой стране? Что делают здесь его бойцы? Что делают здеь американские парни? Кому это было надо?! Нации?! Президенту?!

Раньше Ричардс гнал от себя поганой метлой подобные мысли. Он служил государству и Президенту, защищал свободу и демократию, и был доволен своей судьбой. С возрастом он понял, что и государству, и президенту глубоко плевать и на счастье всего мира, и на свободу, и на демократию. Так и что с того? Есть только интересы своей страны, и их надо защищать. В Атлантике, в Европе, в Африке, да где угодно! Задавать лишние вопросы, – а кому это надо?! Заработаешь неприятности, да и себя самого загонишь, деморализуешь пораженческими мыслями. Да и угрызения совести Ричардса не мучали. В конце концов, он не первый и не последний полковник армии США со своими полковничьими правами и обязанностями. И его хлеб тоже не даром достается. А о своих гражданах пусть думают их правительства! Ричардс, как и сотни других американских офицеров, верил, что Соединенные Штаты – это непоколебимая твердыня, которой нет равных. Особенно, после крушения СССР.

Но гибель Америки случилась не тем летним днем, когда над ее городами взорвались ядерные заряды. Ричардс своим стариковским умом начал понимать, что упадок Соединенных Штатов начался задолго до этого.

Ядерная война не была случайностью, трагической нелепостью. Ведь любая случайность, – это цепочка неучтенных закономерностей. Нет, человечество уверенно шло к ядерной катастрофе, шло семимильными шагами. И Америка шла во главе. Мало того, она тащила к ней все мировое сообщество. Именно, Америка!

Гибель Америки началась еще в 1949 году, когда красные обзавелись своей атомной бомбой. Потом была Корейская война, где американские и русские летчики впервые столкнулись, как противники. Мир раскололся на две системы, и Америка не собиралась уступать своих позиций. Именно тогда и СССР, и США начали путь к своей гибели.

Потом была война во Вьетнаме. Ричардс, конечно, не застал ее, но на той войне остался его дядя, Эдд Ричардс. Он был пилотом бомбардировщика во Вьетнаме, и он был сбит там. Вьенамская война стала первым крупным поражением Америки. Эта бесконечная война вытягивала из страны все новые деньги, все новые ресурсы, все новые жизни. Сотни, тысячи американских парней сложили свои головы во вьетнамских джунглях. Сотни и тысячи отказались идти туда, заслужив статус «неблагонадежных». Американское общество раскололось на два лагеря.

Тысячи Джонов, Сэмов, Ников погибли во Вьетнаме. Тысячи остались в плену у комми. Не все из них вернулись. Ради чего? Америка ведь оставила Вьетнам! А те, кто не погиб, кто избежал плена, возвращались домой. Тысячи американских парней с клеймом войны на сердце, храбрые, честные, прямые, как рельс, истинная элита нации, возвращались домой и чувствовали себя чужими в собственной стране. Надо было молчать о неудачах страны, а им хотелось кричать на каждом углу о своих друзьях, оставшихся во вьетнамских джунглях. Надо было врать, а они врать не умели. Надо было улыбаться, а они разучились улыбаться на всю жизнь. Надо было вылизывать задницу жирному шефу на фирме, а им хотелось сломать ему позвоночник. Страна боялась своих солдат, видела в них только опасных идиотов. Убийц. И до многих их них, бывших рядовых, сержантов, матросов, молодых офицеров, стало доходить, что они – не оплот нации, не защитники демократии, а просто винтики в государственной машине, которые меняют по мере износа. Кто-то мирился, пытался найти себя в мирной жизни, кто-то спивался, садился на иглу, попадал в тюрьму. Кто-то выходил на улицу с ружьем и в припадке безумия расстреливал невиновных прохожих. Все это Ричардс знал по рассказам очевидцев той войны, старых вояк. И очень боялся повторить их судьбу.

Потом заклятый враг Америки – Советский Союз, – наступит на те же грабли в Афганистане. И вот там уже Ричардс показал себя. Участвуя в специальных операциях против советских войск, обучая искусству войны диких, воинственных моджахедов, Ричардс мстил русским за кровь американских парней во Вьетнаме, за их ракеты, за гибель дяди Эдда. Он считал, что поступает правильно. Он и его парни в советской форме устраивали взрывы в кишлаках, травили водопои и колодцы, чтобы озлобленные афганцы ненавидели русских. Совесть Ричардса не мучила. Он действовал во имя нации, он стремился на Олимп.

Весть о крушении СССР Ричардс воспринял с воодушевлением. А потом, уже зрелым мужчиной, он вперые начал задумываться о целесообразности политики своей страны, своего руководства после 91 года. О том, к чему это может привести.

Вместо того чтобы перевести дух и спокойно пользоваться плодами своей победы в холодной войне, Америка продолжала нестись на всех парах, вмешиваясь во все конфликты, во все локальные войны. Вкладывая деньги в поддержку новых нестабильных режимов в Европе и Азии, в бездумное расширение НАТО, в устройство новых военных баз, в поддержку организаций и фондов в разных странах, дествующих во вред своим же народам. Деньги уходили из страны, а взамен приходили самолеты с телами молодых солдат. Их родственникам затыкали рты подачками, пособиями, пенсиями, взамен требуя молчания, лояльности. Теперь его родине нужен был контроль над природныи ресурсами по всему миру.

Менялись и нравы внутри общества. В самой Америке уходили в прошлое старые незыблемые понятия: домашний очаг, супружеская верность, незыблемость семьи. Вместо трудяг, заботливых и рачительных отцов семейств, все больше и больше становилось тупых прощелыг, готовых продать собственных детей за лишний доллар. На смену добрым и умным женщинам, матерям, хранительницам семейного очага, приходили алчные стервы со счетчиками в глазах. Насилие било через край, семья, семейные ценности выдирались из общественной жизни с корнем. Как-то они с Мэри разговаривали о проблемах американского общества, и Мэри заявила безапелляционно: «Таким обществом легче управлять!». Ричардс тогда только рассмеялся, но сейчас он впервые задумался, – а, может, его жена была права?!

В 1999 году началась операция НАТО на Балканах. Ричардс не видел в ней практического смысла и был рад, что американское пристуствие в разгроме Сербии было сведено, по сути, лишь к бомбежкам городов и обучению косоваров. Ценность от разгрома Югославии, как он сам считал, была почти нулевая. Ну, ослабить Европу, как естественного конкурента США, ну, усилить свое влияние в Юго-Восточной Европе, создать там несколько баз. Тогда Ричардсу было невдомек, что операция на Балканах, – это первая стадия подготовки с Россией.