Текст книги "Цветы на камнях"

Автор книги: Сергей Байбара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)

Глава 5. Хашури

Спустя сорок минут электродрезина достигла центра Союза Выживших поселений Центральной Грузии. По обеим сторонам железной дороги тянулись промышленные здания и жилые дома. Половина их была заброшена, но в целом городок имел довольно ухоженный вид. По сравнению с остальными поселками. Здесь на улицах было чисто, спокойно, а в жилых домах по вечерам даже включали электричество!

До войны Хашури был довольно крупным транспортным узлом в центре страны. У железнодорожного депо встали когда-то на вечную стоянку грузовые составы и пассажирские поезда дальнего следования. Содержимое грузовых вагонов и цистерн было уже давно экспроприировано жителями города и использовано по назначению. Большая часть технических сооружений и корпусов были заброшены или наполовину разобраны. Неиспользуемые железнодорожные пути поросли травой и кустарником, в контейнерах на платформах были созданы склады, а в бывших поездах открылись торговые ряды. Правда, все ценное с вагонов было снято, часть окон была выбита и закрыта фанерными щитами, зато на среднем вагоне красовалась гордая табличка «SUPEЯMAЯKET». Видимо, у художника были проблемы с английской грамматикой, но получилось все равно солидно. На отшибе покрывался ржавчиной старинный паровоз, а неподалеку, на постаменте выделялся памятник-локомотив, который когда-то был ярко-зеленого цвета. Сейчас стекла в локомотиве были выбиты, а почти все мало-мальски пригодное для использование снято.

– Поезд дальше не идет, просьба покинуть вагон! – провозгласил машинист. Пассажиры вышли на платформу и начали расходиться кто куда.

Хотя большая часть города была заброшена, но по меркам их поселка, Хашури был весьма многолюден. У поблекшего, лишенного стекол здания вокзала и на станции туда-сюда сновали люди, в военной форме и в гражданской одежде.

В городе проживало около полутора тысячи человек. Большая часть многоэтажных домов была непригодна для жилья, но одноэтажные и двухэтажные дома типа имели ухоженный вид. По нынешним меркам это был настоящий мегалополис, где по вечерам на некоторых улицах даже зажигали электрические фонари!

Почти половина северной части города была нежилой. Там располагались только патрульные заставы в опустевших домах и трудились рабочие, что-то ремонтируя или разбирая. Когда-то город утопал в зелени, но сейчас живых деревьев в городе осталась едва ли половина. Почти все многоэтажки были заброшены и некоторые из них начали обрушаться. Речка Сурамули, протекавшая через город с севера на юг практически прекратила свое существование и превратилась в грязный ручеек, текущий между серыми унылыми бережками.

Южная часть между железной дорогой и Курой была более многолюдна. Здесь размещался Центральный штаб Совета, большая часть торговых лавок и магазинов, гостиницы и питейные заведения. В Хашури был даже свой театр!

Кое-где на улицах еще попадались облезлые корпуса брошенных автомобилей и сгоревшие останки военной техники, еще не отправленные на переплавку. Мимо иногда проносились спешащие куда-то всадники, трубя в рожки. Между прохожими чинно расхаживали вооруженные мужчины в натовской форме с белыми нарукавными повязками. Местные силы охраны порядка.

На одном из перекрестков друзья вздрогнули от пронзительного гудка автомобиля и рева могучей турбины. Этот забытые звуки из другого времени заставили недовольных прохожих отойти с проезжей части на разбитые тротуары. Мимо них медленно проехал камуфлированный «Хаммер», а за ним грохотал серый от пыли, видавший виды «Т-80». Грохочущие машины быстро скрылись из виду, однако на следующем перекрестке снова встали. Непреодолимым препятствием стало стадо овец, которое закупорило и без того неширокий проезд. Из «хаммера» с матюгами выскочил мужчина в американской военной форме и принялся громко выяснять отношения с чабаном. Английская речь перемежалась с крепкими картлийскими словечками, овечье блеяние, – с ревом танкового двигателя.

– Тенгиз! – засмеялся Сергей, указывая на столпотворение. – И тут пробки!

Тенгиз же решил не оставаться сторонним наблюдателем. Оставив товарищей, он направился к спорщикам и включился в дискуссию. Подбежали и двое охранников правопорядка. Мигом собралась шумная, многоголосая толпа зевак. Танкисты, вылезшие из люков, с интересом наблюдали за ходом диспута на тему «какого черта?!» и изредка вставляли свои замечания. В общем, пока американский офицер, Тенгиз, чабан, патрульные и Рамон с Сергеем загоняли перепуганных овец, ревущих как стадо драконов, в какой-то переулок, прошло еще полчаса. Рамон, отряхивая китель, просил что-то у пассажира «Хаммера», затем отдал ему честь и сказал товарищам:

– О-кей, нам повезло. Старик в штабе, но нам надо поторопиться, а то он куда-нибудь смоется по делам! Ждать его потом до четырех часов!

– Ну уж нет! – отрезал Тенгиз. – И потом, ты, брат, обещал мне скоростную доставку домой. Интересно, на чем?!

– Я не обещал… Я постараюсь, – уклончиво ответил Рамон.

– Нет, ты слышал?! – возмутился Тенгиз. – Он ничего не обещал, а кто обещал?!

За разговорами они не заметили, как вышли на площадь. По левую руку от них было четырехэтажное здание светло-коричневого цвета. Причем Тенгиз не мог определить, было ли это раньше здание школы, или же оно выполняло какие-то административные функции. На крыше здания развевались четыре флага: старый грузинский флаг 19 века, – белый крест на черном фоне, темно-красное полотнище с бело-черными прямоугольниками в верхнем углу, – флаг времен Шеварднадзе, бело-красный флаг Революции Роз с четырьмя крестами по углам, и звездно-полосатый американский флаг. На площади перед зданием стояли несколько автомашин и два броневика. Здесь же припарковался и тот самый «Хаммер». Танка, правда, не было, – он уехал дальше, по своей надобности. У левого крыла здания была сооружена длинная коновязь с кормушками, где ждали своих хозяев-вестовых быстроногие скакуны.

– Подождите немного, я сейчас, пропуск вам оформлю и с полковником переговорю, – Начос оставил своих друзей и пошел к зданию. У двери он встретился с каким-то пожилым офицером-грузином, перекинулся с ним парой слов, затем вошел внутрь.

– Покурим, – предложил Тенгиз.

– Давай, – согласился Сергей. Затем, глядя на флаги, он прищурился и тихо сказал:

– Интересно, кто теперь чья колония?

– Что? – Тенгиз отвлекся от изготовления «козьей ножки».

– Да неважно, – махнул рукой Сергей. – Насыпай, насыпай побольше.

Тенгиз взглянул на флаги. Понял, что Серго имел в виду. Тихо кашлянул, посмотрел на русского друга, покачал головой, но ничего не сказал.

Они присели на полинявшую деревянную скамью, поставленную здесь еще до войны. Затянулись горьким едким дымом. Вдруг Тенгиз толкнул Сергея в плечо:

– Серго, гляди, кто сюда идет.

Сергей увидел как из-за угла штаба вырулила хмельная компания. Это были американцы. Одеты они были в гражданские комбинезоны, за спиной у каждого висела штурмовая винтовка М-16-А1.

И Тенгиз, и Сергей узнали высокого толстого человека посередине. Это был Хэлк Фолл, уроженец Минессоты. Он был одних лет с Сергеем и проживал в их поселке. В Гоми. По-грузински говорил кое-как, с ужасным акцентом. Интересно только, что он здесь делал? С Сергеем они раньше общались, он когда-то мог сказать, что Фолл неплохой механик и в общем, неплохой мужик. Но уже года два Хэлка редко видели без стакана и бутылки. Ходили слухи, что и жене, и детям очень непросто стало жить с ним под одной крышей. Двух парней по краям, – шатена с залысиной и темнокожего, – он не знал. Видимо, местные американцы.

Колония американцев в Хашури была куда обширнее. Здесь проживало около полусотни посланцев Нового Света. В северо-западной части, на территории, прилегающей к бывшему стадиону, размещался так называемый «американский городок». По задумке Члена Совета Хашури, полковника Марио Ричардса там должно было возникнуть подобие американской военной базы, огороженное от любопытных глаз. Там разместились боксы для хранения оставшейся военной техники, ремонтные мастерские, склад ГСМ, где каждая капля топлива была на вес золота. Там же в оставленных жилых домах поселили американских солдат и обслуживающий персонал. Но теперь часть американцев отдала Богу души, многие обзавелись семьями и переехали к своим женам. Освободившиеся места в американской обители затерянных душ заселяли грузины, ибо американских специалистов уже не хватало.

Как бы то ни было, но в этот пасмурный день у здания Штаба Тенгиз и Сергей наткнулись на загулявших правнуков Авраама Линкольна. Причем один из них приходился друзьям земляком. Две недели назад его вызвали из Гоми для работы с техникой. Своих механиков в Хашури катастрофически не хватало.

– Увидели нас. Сюда направляются, – сказал Тенгиз. Он сердцем чуял, что сейчас что-то будет. Да и Серго, насколько он знал, испытывал неприязнь к заокеанским «интуристам».

– Поглядите-ка, кто здесь есть. – Фолл с приятелями подошли к скамейке. – Портим здоровье?

– Портим, брат, – улыбнулся Тенгиз. – А что, нельзя?

– Брат?.. – Хэлк усмехнулся. – Что-то я не припоминать, чтобы мой папаша осчастливил грузинку!

– Повезло грузинкам, – отрезал Сергей, осматриваясь по сторонам.

«Зря», – подумал Тенгиз. – «К тому же этот придурок и не особо пьяный. Ушел бы сейчас. Зачем Серго его провоцирует?»

– Что? – Хэлк посмотрел на Сергея осоловевшими глазами. В одной руке он держал бутыль с самогоном, другая его рука была засунута в карман штанов. – Кого я вижу? А, мистер Москва! Хочешь выпить, русский?

– Нет. – Сергей смотрел в сторону штабного здания, где канул в воду Рамон.

– Поздравь нас, русский, – Фолл оскалился в улыбке. – Вчера над этими горами наши парни видеть американский бомбардировщик. Видимо, Америка жива! Не все ваши гребанный ракета долетели! Скоро здесь вновь будут самолеты с белыми звездами. Ты рад?

– Не знаю, еще не решил. – Серго абсолютно не умел разговаривать с пьяными. И учиться не собирался.

– What? – Американец опешил от такой наглости.

– Слушай, друг, мы тут товарища ожидаем, – попытался разрядить обстановку Тенгиз. – Дело у нас..

– Shut up! – гаркнул на него охреневший Фолл. – Не сметь перебивать гражданина Америки! Кто ты такой? Вы бы сидели в ваши вонючие горы как дикари. А мы принести вам цивилизацию! И, если бы не мы, вы бы давно были колонией России!

– Уж лучше в горах сидеть, чем ваша гребанная цивилизация! И ты – типовой ее представитель! – Серго наконец-то повернулся к американцу, бросил ему в лицо взгляд своих бешеных глаз. Тенгиз заметил, что у Серго мелко тряслись пальцы. Не терпел он хамов, особенно пьяных. Тенгиз правильно понимал, что его друг хочет заехать в рыло америкосу. Он бы и сам не против приложиться к этой наглой физиономии. Но ведь человек пьяный. «А мой дед всегда говорил, – пьяная драка это самое последнее дело. Протрезвеет человек, тогда и можно побеседовать». Тенгиз помнил слова своего уважаемого деда, однако потихоньку расстегнул кобуру на поясе, где покоился его старый друг «Sig-Souer».

– Заткни хлебало, рашен!

– Я тебе сейчас заткну @.ало, пендос! – Сергей вскочил, схватив Хэлка за грудки. Его приятели тоже понимали, что дело может кончиться нехорошим. Попытались разнять их. Тенгиз встал, положив правую руку на кобуру.

– Только попробуй тронуть меня, рашен! – прохрипел Хэлк. – Я засужу тебя! Напишу жалобу в местный суд и выиграть дело! Я сейчас есть на госпитальном положении. К тому же я неплохо знаю полковник Ричардс!

Сергей отпустил его. Но зачем-то снял с плеча автомат.

– Хочешь меня шлепнуть? – усмехнулся Фолл. – Ты не сделать это. А я еще напишу, что ты угрожать мне оружием. У тебя отсудят все и отправят дробить камень. А я как-нибудь навещу твою полногрудую женушку!

В этот момент из здания штаба вышел, наконец, Рамон. Он был не один. С ним был полковник Ричардс в темно-синей форме с орденскими планками на груди.

– Come on! Давай! – заулыбался Фолл, рассчитывая на подкрепление. Затем помахал рукой полковнику, – Hellow, sir!

Сергей повернул голову в направлении офицеров. Повторил жест Фолла. Улыбнулся абсолютно идиотской улыбкой…

– Хэллоу, сэр…

…и вдруг, резко обернувшись, врезал наглому пьянчуге прикладом автомата в зубы!

Удар был настолько сильным и неожиданным, что Фолл полетел в сторону и чуть не ударился головой о скамейку.

Дружки Фолла, увидев, что «ихних бьют», попробовали вмешаться. Одного из них, темнокожего, Сергей доброй оплеухой также отправил в нокдаун. Второй попытался, было, воспользоваться винтовкой, но тут уже Тенгиз выхватил пистолет и выстрелил над головой американца:

– Стоять, сын осла! – заорал он благим матом.

Янки, увидев дуло пистолета, забыл про винтовку, попятился назад.

Вся эта потасовка привлекла внимание офицеров. Услышав выстрел, полковник гневно крикнул:

– Stopped! Прекратить!

Рамон бросился к своим друзьям. Туда же подбежали и двое патрульных. Подошел и сам полковник.

Ему было уже шестьдесят лет, однако он сохранил боевую стать и выправку, не превратился в ходячую развалину. Это был плотный мужчина с глубоко посаженными, узкими глазами и ежиком коротко стриженных волос, белых, как снег.

Начос подскочил к Сергею и Тенгизу.

– Опусти пистолет. Быстро, – скомандовал он Тенгизу. Затем повернулся к опешившим соотечественникам-дебоширам и приказал уже по-английски:

– Встать! Смирно!

– Убрать оружие! – приказал уже полковник. – Что здесь происходит.

– Сэр! – поднялся с земли Фолл. – Вы видели, сэр?! На ваших глазах эта русская свинья саданула меня прикладом. Я хочу заявить об этом официально! А еще он угрожал мне оружием…

Лицо Фола было залито кровью. Он, охая, держался за челюсть. После близкого свидания с прикладом «Калашникова» у него не хватало пары зубов.

– Ну-ка подойди сюда, – Ричардс посмотрел на плоды русского гнева. Брезгливо сморщился:

– Фолл, ты?! Какого черта? От тебя несет, как от пивной бочки! Опять нализался? Почему не в ремонтном боксе?

– Сэр, у меня больничный лист! Я болен, сэр. И, в добавление к этому, я еще и подвергся избиению!

Полковник повернулся к Сергею и спросил его. Уже по-русски:

– Почему вы его ударили?

– Кровную обиду мне нанес, – ухмыльнулся Сергей. – Хотел зарезать, да пожалел…

– Неуместный юмор. А вы сами что здесь делаете?

– Мы по делу, полковник, – ответил Сергей. – Прибыли с первым лейтенантом Начосом.

– Я подтверждаю, сэр, – вмешался Рамон. – Они со мной. По тому самому вопросу.

– Вы тоже пьяны? – еще вопрос к Сергею.

– Нет.

Дальше разбирательство вновь перешло в англоязычную форму. Окровавленный Фолл продолжал вопить. Ричардс слушал его, чуть наклонив голову и прищурив один глаз:

– Я не потерплю, чтобы меня, американского гражданина, избивал какой-то дикарь! Я имею право на защиту! Я требую у вас, чтобы вы заключили урода под стражу! Я буду писать заявление…

Сергей и Тенгиз слушали это верещание по-английски, ничего, разумеется, не понимая. Но, видимо, Ричардс, уже принял решение. Он вздохнул и сказал:

– Действительно, урода надо заключить под стражу. Так и сделаем. Конвой! Арестуйте этого придурка и отведите на гауптвахту. Пусть проспится! Потом решим, что с ним делать.

Под «придурком», как ни странно, подразумевался Фолл.

Патрульные солдаты подхватили дебошира под белы руки, разоружили. Дальше опять пошла говорильня на языке Вальтера Скотта. Фолл был в шоке:

– Что?! Вы в своем уме, полковник? Меня только что чуть не убили! Я имею справку из амбулатории…

– В своем ли я уме? Да ты охренел, мать твою?! У тебя каждую неделю справка! Ты уж забыл, когда в последний раз отрывался от бутылки! Сниму тебя с должности ко всем чертям и отправлю на западные заставы вшей считать, если еще раз такое повторится!

– Вы не имеете права, полковник! Я подам жалобу и на вас! Я буду жаловаться в Совет!..

– Пожалуйся президенту, кретин! – съязвил Ричардс. – Затем перевел суровый взгляд на собутыльников Фолла:

– Хотите к нему присоединиться?

– Никак нет, сэр! – Ребята протрезвели в момент.

– Тогда вон отсюда к такой-то матери! С вами я еще разберусь!

«Соратников» Фолла как ветром сдуло…

– Спасибо, господин полковник, – сказал Сергей. – Вы отлично разобрались в ситуации.

– Я просто знаю вас, – сухо ответил Ричардс. – Если вы бьете кому-то морду, да еще и в присутствии старших офицеров, значит, правы вы. Но учтите: еще один случай рукоприкладства с вашей стороны по отношению к мирным согражданам, и вы составите Фоллу компанию.

Пути Ричардса и Сергея уже несколько раз пересекались. В том числе, – три года назад, в Харагули, где долгое время шла настоящая война с местными бандитами. Что удивительно, американский полковник и русский усач испытывали друг к другу чувство стойкой неприязни и, одновременно, чувство искреннего уважения.

– Ясно. – Сергей с издевкой улыбнулся. – Порядок прежде всего.

– Именно так, – ответил Ричардс. – Господа, прошу пройти со мной в мой кабинет. Там мы обо всем поговорим подробнее.

Глава 6. Совещание

Полковник американской армии Марио Ричардс не был похож на своих коллег. Среди черт его характера присутствовали и начальственная строгость, и педантичность, и даже излишняя придирчивость к подчиненным. Но не было у него стандартного американского высокомерия по отношению к другим странам и народам, опирающегося на безграничную веру в могущество своей державы. Он побывал и в Афганистане, и в Ираке, принимал участие в операции НАТО на Балканах в 1999 году. И всюду он уделял достаточное внимание обычаям и культуре тех народов, где приходилось действовать его подразделением. А также, их военной истории. «Противника или союзника надо чувствовать изнутри» – любил говаривать он.

Когда мир рухнул в пропасть ядерного безумия, Ричардс не потерял голову, не спился, не пустил себе пулю в лоб. Обладая исключительно трезвым умом, он понимал, – Америки, России, да и всего остального мира в его привычном понимании больше нет и не будет. Связь с Вашингтоном, Нью-Йорком, Лондоном и Берлином пропала в первый же день после нападения на Россию. С Парижем, Римом, Афинами, Стамбулом – на второй. Дольше всех из европейских столиц продержался Мадрид. Еще месяц отзывались некоторые подводные лодки в Атлантическом океане. Они сообщили, что все крупные города Европы и США уничтожены, что связь с американским президентом и с членами правительства отсутствует, и об их судьбе ничего не известно. Американские соединения в Грузии оказались брошенными на произвол судьбы. А небо уже затягивалось серым дымом, и шел снег. Июльский серый снег.

Мир рухнул. А жить надо…

Сначала единственной целью Ричардса было обеспечить выживание как можно большего числа своих соотечественников, и, по возможности, сохранение боеспособности солдат. Он осознавал, что подкрепления или эвакуации на тот берег Атлантики не будет. Нужно было выживать, используя те возможности, которые еще имелись.

Когда возник Союз выживших поселений Грузии, Ричардс занял в его руководстве одно из ведущих мест. Остальные руководители были либо бывшие офицеры грузинской армии, либо проявившие себя гражданские специалисты. Ричардс был еще и председателем Совета Безопасности. «Вот я и сделал карьеру политика», – мрачно говорил сам себе Ричардс.

В старом мире быть большим начальником означало одно – власть и доступ к деньгам. Сейчас же все руководители полностью осознавали ответственность перед согражданами. Они знали, – если что, ты не вызовешь роту полиции специального назначения, не улетишь в солнечные страны с награбленным богатством, не заткнешь людям рот подачками и глупыми обещаниями. Кончились те времена. Если что, сограждане, все поголовно вооруженные, могли спросить со своего начальника по всей строгости. Тем более что такие прецеденты уже были. Демократия…

Тем не менее, полковник Ричардс смог не только удержаться на своей должности, но и пользовался значительным авторитетом в Совете. Фактически, если считать Союз государством, то Ричардс занимал пост министра обороны, которому подчинялись все вооруженные формирования Выживших поселений. Переоценить роль силовика в сумасшедшем изуродованном мире было трудно.

Однако, неофициально, Ричардс являлся прямым начальником всех уцелевших американских военнослужащих, сведенных в несколько подразделений. Также Ричардсу подчинялась вся оставшаяся авиация в пределах Союза. Большая часть американцев размещалась в Хашури и нескольких окрестных поселениях. Единицы в других поселениях особой роли не играли. И если грузинские ополченцы и остатки воинских подразделений несли повседневную службу по охране порядка и защите поселений, то американские подразделения представляли собой неофициальный спецназ (как-никак профессионалы) и использовались как ударные и штурмовые отряды, а также как затычки в тех местах, где волны внешних атак сносили пограничные укрепления.

Сдав оружие охраннику на входе, Тенгиз, Сергей, Рамон и Ричардс поднялись по хорошо освещенной лестнице на второй этаж. Вошли в приемную его кабинета. Половину стены занимал выцветший кусок фотообоев с изображением цветочного луга под голубым небом. В приемной за серым невзрачным столом сидела молодая светловолосая женщина и печатала что-то на … персональном компьютере!

Увидев полковника, она не встала, а только что-то спросила у него по-английски. Ричардс отрицательно покачал головой. Затем достал ключ и открыл дверь.

– Прошу, господа.

Зайдя в кабинет, Тенгиз почувствовал в сердце противное нарастающее чувство тоски. Если бы не прошло десять лет, можно было представить, что вернулся в прошлое. Что не было ни войны, ни ядерного кошмара.

Основную часть кабинета занимали добротные столы, поставленные буквой «Т». На окнах висели белоснежные жалюзи, стены были оклеены обоями бледных тонов с желтыми и зелеными крапинками. Подвесные потолки светло-серого цвета. У стены стояли темно-коричневые шкафы из ДСП. На полках – толстые папки и книги. А стол Ричардса был оборудован таким же ПК, что и у секретарши в приемной. Правда, монитор был громадный, конца 90-х годов прошлого века, и занимал значительное пространство стола. Рядом с монитором скромно прятались два телефонных аппарата. Один обычный, армейский, другой – старый кнопочный телефон с надписью Panasonic. На другой стене между окнами висела старая административная карта Грузии, на которую были нанесены многочисленные пометки, стрелочки и линии.

– Я, вообще, не располагаю свободным временем, но ваша информация представляет определенный интерес, – сказал Ричардс.

– Богато живете, полковник, – сказал Сергей.

– Надеюсь, смету проверять не будете? – парировал Ричардс. – Садитесь, господа.

Тенгиз опустился на стул-кресло с мягкой обивкой. Ему казалось, что он находится в какой-нибудь конторе на собеседовании. Что ему снова двадцать лет. Что сейчас он выйдет из этого здания, сядет за руль и поедет по зеленому, полному веселых прохожих, проспекту Руставели. А в оконных стеклах будет отражаться веселое солнце.

Сергей сел с противоположной стороны. Рядом с ним Рамон. А Тенгиз все еще продолжал витать в печальном мире воспоминаний.

– Я слушаю вас. – Голос полковника возвратил его в реальность.

– По поводу самолета?

– Ну, если видели еще и летающую тарелку, расскажите и про нее! – раздраженно бросил Ричардс.

Тенгиз рассказал обо всем. И о ночном бое на заставе Мцхетиджвари. И о самолете над горами. Ричардс слушал его, иногда перебивая вопросами.

– На какой высоте летел этот самолёт? Хотя бы приблизительно?

– Не могу точно сказать, – задумался Тенгиз. – Наверное, около километра.

– Какова была скорость объекта?

– Медленно летел. Такое впечатление, что искал место для посадки.

– Думаете, он был поврежден?

– Вряд ли… летел нормально, ровно, дыма не было. Только низко и медленно.

– Разрешите, полковник? – Сергею надоело быть просто слушателем. – Я думаю, что пилот элементарно искал место для посадки. И тянул машину к ближайшему военному аэродрому с бетонным покрытием.

– А почему именно в нашем квадрате? Случайность? – спросил Тенгиз.

– Может, и случайность. А, может, и нет. Кто знает…

– А за пределами Союза не могла уцелеть американская база, полковник? – спросил Сергей.

– Если бы такая база существовала, мы бы знали о ней и эвакуировали еще лет десять назад, – сказал Ричардс. – Вам ведь известна обстановка на границах.

– Не слишком, если честно признаться, – сказал Сергей.

– Начос. Если господа не в курсе, доложите нам обстановку в приграничных районах.

– Есть, сэр. – Начос встал, подошел к карте на стене. Достал из кармана карандаш, который использовал как указку:

– С севера мы контактируем с так называемым Сообществом Осетин. Это то, что осталось от осетинских республик. Отношения у нас не самые лучшие, но и не самые худшие. Ненависть времен войны сменяется четким пониманием того, что в одиночку им не выжить. Кстати, через несколько дней в Осетию пойдет торговый караван из Союза. Мы уладили основные проблемы. Осетины даже согласны горючее нам продавать.

– Интересно, а откуда у осетин столько горючего, чтобы его продавать? – поинтересовался Тенгиз.

– В их распоряжении осталась часть складов российской армии на Северном Кавказе. В том числе, оборудование для переработки топлива. Они ж покупают горючее и у восточных соседей. Продолжайте, Начос.

– Да, сэр. Далее, к северо-востоку от Каспи, – несколько сел, необитаемых. Города… Ленингори. Он разрушен после землетрясения. Далее, на север, – города Душети и Пасанаури. В Душети и прилегающих к нему селах свой начальник, – бывший генерал грузинской армии, некто Гвардиладзе. Не злой, торгует с нами, продает мясо, шерсть. К востоку от Каспи, как вы знаете, начинается Мертвая Зона, – до самого Тбилиси. Что творится на ней, – никто не знает. Патрульные в Каспи сообщают, что иногда из пустыни к ним выходят необычные животные. Также они упоминают о неизвестных всадниках и автомобилях, якобы наблюдаемых ими время от времени на горизонте.

– Что за животные? Мутанты? – переспросил Сергей.

– Скорее, новые виды. Олени с тремя рогами. Необычайно крупные шакалы и двуногие пустынные ящерицы. Пару месяцев назад на заставу напала стая одичавших собак. Пришли с востока. Убили трех человек…

– Ё-моё, прелести нового мира! – проворчал Сергей. – Что же в Тбилиси сейчас водится? Какие там красавцы по развалинам шастают?!

При упоминании о разрушенном городе, у Тенгиза сжалось сердце. Он вдруг представил себе свой дом на улице Чонкадзе, рядом с Ботаническим Садом. Что там сейчас, на месте старых добрых двориков и пышных деревьев? Развалины, по которым ползают изуродованные радиацией чудовища и стаи крыс? Истлевшие скелеты друзей и … Тенгиз недобро посмотрел на русского друга, разбередившего глубокую рану. Да еще и с таким цинизмом!

– Хуже всего, в последнее время обстоит ситуация на южных рубежах, – вмешался Ричардс. – На поселения электриков в Боржоми усилился нажим бандитов с юга. Предполагается, что активизация связанна с новым переделом территорий между южными кланами в районе Ахалцихе.

– А что это за кланы? – спросил Тенгиз.

– Там действуют пять бандитских кланов. Первый – пришлые, в основном турки, мусульмане. Второй – группировка местного бандита, бывшего законного вора, интернациональная. Третий, – армяне. Четвертая группировка, – то, что осталось от президентской Первой мотострелковой бригады. Командует ими бывший грузинский полковник, ярый звиадист. С Гамсахурдиа когда-то здоровался за руку. Эта бригада ничуть не лучше бандитов. И пятая, – в основном азербайджанцы.

– К западу от нас еще одна необитаемая территория – Восточная Имеретия. Несколько месяцев назад один из наших беспилотников производил разведывательный полет на запад. Так вот, Кутаиси мертв, хотя почти не разрушен. Дальше на запад в южной Сванетии наблюдались признаки жизни. Камеры аппарата засняли колонну машин, идущих в горы. Принадлежность их неизвестна. Самтредиа разрушен. Кобулети пуст. На месте Батуми – две огромные воронки в оплавленной земле. Жизнь сохранилась в восточной Аджарии, – живые деревни, дымок из труб. Повозки. В Абастумани пилот наблюдал признаки боя с использованием боевой техники. Скорее всего, выясняли отношения южные кланы.

После столь подробной лекции на душе у Тенгиза стало совсем муторно. Ситуация там действительно сложная, – вот, почему туда отправляется отряд на усиление.

– Да, веселая экскурсия мне предстоит, – мрачно пошутил он.

– Это ваша работа и ваш долг, – холодно заметил Ричардс. – Не забывайте, что там находится важнейший стратегический объект Союза, – действующая электростанция. И нажим бандитов с юга связан именно с этой лакомой приманкой. Ведь, если один из противоборствующих кланов завладеет электростанцией, он получает преимущество перед остальными, и будет доминировать в регионе. А не за горами зима.

– Пару недель назад мы отправили туда группу, – в основном, американские солдаты, – заметил Начос. – Натиск южных банд усилился. У них появилась ходовая бронетехника и даже ракетные комплексы. Поэтому ситуация в Боржоми сложная. Мы формируем сводную бригаду из отрядов Хашури и близлежащих поселений. К тому же до нас дошла информация, что будто бы среди защитников Боржоми произошел раскол. Что американские военнослужащие внезапно были разоружены и арестованы по какой-то причине. Вестовые сообщили донесение от командира местных сил самообороны, что он требует прислать других бойцов, что обстановка там осложнилась. Дальнейшая судьба американских солдат, направленных туда, неизвестно. Что там за чертовщина творится? Извините, сэр…

– Ничего, я привык, что вы не стесняетесь в выражениях в присутствии начальства, – скривился Ричардс. – Второй группой будет командовать один из моих сержантов. Да, кстати, господа… После того, как вы вернетесь, я желал бы переговорить с вами. Я бы хотел увидеть обстановку не только своими глазами, американскими, но и русскими… И грузинскими. Вы меня понимаете, господа? Мы уже давно знаем друг друга, так что обойдемся без лишних церемоний.

– «Вы вернетесь?!» – поднялся Сергей. Вы хотите сказать…

– Именно, – Ричардс хлопнул ладонями по столу. – Вам я предлагаю отправиться вместе с торговой экспедицией в Осетию. Вы русский, а в Осетии осталось много военнослужащих бывшей Российской армии. Вы найдете с ними общий язык. Поговорите с ними, пообщайтесь за бутылкой водки. Вам ведь самому интересно знать, что сейчас происходит на землях севернее Кавказского хребта… Верно?

– Вы предлагаете или приказываете? – спросил Сергей, глядя на полковника добрыми, благодарными глазами. Такими добрыми, что и не передать словами.

– Ну вот видите, вы все сами поняли, – расплылся в ехидной улыбке Ричардс. – Но вас не тороплю. Дня три у вас еще есть.