Текст книги "Мир для его сиятельства. Пограничник (том 2) (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

– Тащи воды! – произнёс я, не давая себе труда понять, кто тут. – Много воды! Ведро воды, а то и два!

– Сейчас! Я сейчас, ваше сиятельство! Только не ругайтесь!

– Ты куда, коза драная! – А это голос детинушки, судя по скрипу двери, входящего внутрь. О, а это хорошая новость!

– Три-ифон! – захрипел я, ибо в голос не мог. – Воды тащи! Сколько есть тащи! И как полыхнёт – поливай!

– Есть, сиятельство! – Что нравится в Трифоне, с полунамёка меня понимает.

Так, теперь собраться и подползти к краю… А, нет, я и так на краю. Ноги вниз… Бле-а-а-ать! Ну да, йобнулся с кровати на пол. Бедная башка! Зато пол не так жалко, как кровать. Прогорят полудоски – на новые заменят. А кровать денег больших стоит, особенно графская. Только отползти на четвереньках немного, чтоб наверняка легковспыхивающую мебель с постельным не зацепить. А вообще я ж уезжаю, так что, может, нахрен спалить эту хату, и с концами? Графу такая халупа ни к чему, а потом мне тут каменный дом отгрохают, по статусу?.. А, к чёрту. Уже отполз.

– Вот, граф. Что делать?

Судя по топоту, их двое.

– Жди…

Скрестил ноги и вытянул ладони – поза лотоса. После чего начал типа-медитировать, а на самом деле прогонять по своим венам жидкий огонь. Черпал его в подпространстве, прогонял сквозь себя и выпускал наружу, на волю, в этот мир. К сожалению, это единственный опробованный метод гарантированного трезвления. Очень пожароопасный метод!

– Куда льёшь, дурилка! Не на графа надо, а на доски! Дура девка!..

А, это я зашипел, да? Хмм… От налитой на мою персону воды?

М-да, мыслить быстрее начинаю. И мысли в кучу. Помогает метод.

– Сейчас загорится! – Писк. – Сгорим!

– Не сгорим! Ещё воды беги неси! Быстро к колодцу!

– Яа-а-а-а…

Тычок. Где-то на грани восприятия.

Хорошо! Блаженство! Огонь, текущий по твоим венам… Это запредельный кайф!

– Гра-аф!

Пофиг. Меня ни для кого нет.

– Сеньор граф! Уже горим!

Ты что, не слышишь? В отделе переучёт! Нету меня!

– Да сеньор граф же! Сейчас и правда сгорим!

Ладно, достали. Погасил пламя. Открыл глаза, повернул голову.

За спиной Трифона стояли и мялись двое бодигардов Лавра, правда, без самого отрока. Ибо были без железа – даже кольчуги не соизволили надеть. А без железа меня валить и тушить боязно, подпалю одежду в раз! Сам Трифон, истово перекрестившийся, глаза на выкате. Я, сидящий в луже в центре выгоревшей древесины пола на мокрой земле. Все лица удивлённые, обеспокоенные и немного радостные – треш закончился. И рыжее нечто лет пятнадцати, на фоне этой домашней идиллии ворвавшееся с большим деревянным ведром, проскочившая мимо опешивших бодигардов, мимо пребывающего в охренении Трифона, и… Вылившее с размаху мне на голову полное деревянное ведро воды. Холодной, ледяной колодезной воды!

– Ма-а-ать! – Я поднялся и засквернословил. Бодики, втянув голову в плечи, решили, что жизни графу больше ничего не угрожает, а остальное не их проблемы, и быстро свалили на пост – на улицу. Трифон пытался что-то промямлить в оправдание, и я видел, он корпусом закрывал от меня накосячившую девчонку. Он же не знал, что я – попаданец и не обижаю девочек. Просто до этой рыжей выдры в моей графской спальне подобных экземпляров по утрам ещё не было. «Кстати, а она-то что тут делает? В графской спальне?» – прокралась запоздалая мысль.

– Так он же горел! Горел, я видела! – испортила всю малину «отмазов» моего денщика объект нападок, бездумно вякнув это из-за широкой спины своего защитника.

Трифон покраснел, побледнел, непроизвольно сделав шаг назад. Развёл руки в стороны, окончательно закрывая девчушку своей тушей.

– Дитё это, сиятельство! – вылупил вконец испуганные глаза. – Сущее дитё! Даром что большая! Дура девка! Девки они все дуры-дурами! Учить надобно!.. Я ж того!..

Но я, видимо, наткнувшись на искреннюю панику от ожидания подчинёнными своего самодурства, отчего-то успокоился и пришёл в себя. Я барин, да, но не мразь, как большинство коллег. Оглядел камзол. Мокрый – ладно, но вот подпалин было всего несколько. Получается, я настолько хорошо владею магией, что даже одежду на себе не спалил? Это хорошая новость.

– Переодеться, быстро! – устало выдохнул в сторону денщика, полностью закрыв тему с негодницей. – И пожрать. Нет, вначале похмелиться!.. – мозг прямо по-Фрейду выдал самую насущную потребность организма.

– Тори, бегом пива сеньору сиятельному граф! – Воодушевлённый прощением Трифон шлёпнул мелкую по мягкому месту для ускорения. Девчонка ойкнула, но видно, и она воспряла духом, что бить не будут, и полетела, словно заяц до леса.

Я же устало сел на кровать. После выброса энергии всегда наваливается слабость, но лучше уж слабость, чем похмелье. Мокрый, как есть, а ещё грязный – сидел же только что задницей на мокрой, орошённой с вёдер земле. Сушку одежды включать не стал – похмелье ослабило тиски, но не ушло, самого меня мотало, мутило, и чувствовал, сейчас дар удержать могу и не смочь. Вот теперь спалю себя нахрен! Лучше так посижу и переоденусь как обычный человек.

Девчонка прибежала первой, протянув ковш ароматного местного некрепкого пива. Из того, что пьют не чтоб напиться, а вместо чая и кофе. Ум-ум-ум!.. Ляпота! Обожаю пиво, когда живое, никаких консервантов, бензоатов, регуляторов кислотности, разных «идентичных натуральному» и добавок «Е» с номером. Правда горьковатое пиво, но лучше такое, чем пастеризованное «Жигулёвское».

Протянул пустой ковш. Прислушался к себе – полегчало, мутить перестало. Встал. Пошатывало, но ничего, сейчас разойдусь. Я ж маг, у магов в принципе обмен веществ лучше. Принялся раздеваться.

– Чьих будешь?

В отличие от фильма, здесь это вполне понятный и предельно чёткий вопрос, ни разу не смешной.

– До вчера сеньора Сильвестра была. Он меня у родителей выкупил. А с сегодня – ваша нало… – Девчонка запнулась, словно ком проглотила. Но нашлась и поправилась:

– Ваша личная служанка, ваше сиятельство. Сеньор Сильвестр с утра уже бумаги оформил, Трифону принёс.

Угу, с Трифоном познакомилась, и детинушка девочку принял, взял под опеку. Это хорошо, плохих девочек детинушка бы не стал защищать. Значит, взяла его чем-то.

Я разделся до портков. Подумал, плюнул, стащил и их, предварительно отвернувшись. И только теперь включил режим сушки тела. Пар приятно повалил в стороны.

– Мне раздеваться, с-сеньор граф? – В голосе девочки испуг, но эдакий осторожный. Как когда ты шажками идёшь прыгать в бассейн с вышки. Страшно, ноги трясутся, но ты всё равно подойдёшь, и всё равно, внутренне крестясь, прыгнешь, и с самого начала знаешь это.

– Зачем? – не понял я. Так и стоял, сушился, голый, блаженно прикрыв глаза. Да всё я понял, но я совершенно не помнил, как она здесь оказалась, и раз так, спешить не нужно – сначала разобраться в происходящем.

– Ну как, вы изволили раздеться… А я… Одета…

Повернул голову, просканировал её опытным взглядом того ещё бабника. У Ромы послужной список был так себе, но зато особи там на подбор с характером; а вот Рикардо себе ни в чём не отказывал – ни сословие, ни комплекция, ни возраст преградой познания жизни для него не были. У обоих опыт интересный, есть с чем сравнивать. Блин, а тут и прелестей никаких нет! Даже волосы, так приятно поразившие вчера ярким оттенком – и те грязные, слипшиеся, и немного мокрые. И вся в саже – и лицо, и волосы, и платье. Замарашка наша! Смотреть не на что, от горшка три вершка, а туда же.

– Трифон, мать твою! – заорал я. – Трифон, вещи где?

– Бегу-бегу, сиятельство! – Голос с улицы, из открытого окна.

В комнате при появлении детинушки сразу становится мало места. Вот такое оно, моё чудо в перьях. И как его папаня умудрился найти? Ведь случайно же получилось.

– Я ж того… Постирал вчера всё. Ох, беда на мои седины! Надо было хоть что-то оставить. Вы вчера пока изволили праздновать в таверне, Трифон как раз по-хозяйству занялся…

Вещи были сырыми, но не мокрыми – а это уже есть гут. Быстро накинул на себя портки, рубаху, штаны. Мои портки особые, не на кальсоны похожие, а более на шорты, или мегасемейники. Наших портних в замке попросил перешить. К штанам карманы пришить, а кальсоны ушить до непотребства. В белье типа «кальсоны» летом жарко больно. Но сильно укорачивать до размера трусов не стал – сами портнихи бы не поняли и пальцем покрутили. Кстати, а вот карманы народу зашли – после меня дофига кто в замке к портнихам со штанами бегал. Кажется, знать не знал, гадать не гадал, но непроизвольно запустил очередной мегаапгрейд местной технической мысли, пусть и в швейном деле – нету тут карманов!

– Это чудо тут откуда? – кивнул на девчонку, стоящую посреди комнаты, алую, как мак. Прикольные симпатичные веснушки, убранные в хвост рыжие, но абсолютно не эффектные сейчас нечесаные волосы. Платье… Обычное, серое крестьянское, «на каждый день», но только сейчас заметил, что оно было сильно порвано в районе груди, где даже издалека были заметны стежки на местах сшития неправильной формы лоскутков рванины. И это точно делал не я!

– Дык, теперь это чудо ваше, вашсиятельство, – пожал плечами и развёл руками денщик. – Я там не был, в таверне-то, по хозяйству занимался… – Судя по бегающим и убранным в пол глазкам, «по-хозяйству» он занимался с какой-то прекрасной сеньоритой из низшего сословия. Вполне возможно, в этом самом доме, пока меня нет. Ибо сеновалы, конюшни и прочая инфраструктура в пределах пары миль вокруг города вчера были заняты гуляющими напропалую людьми. Женщин тут кратно меньше мужчин, на порядок, если не два, но он же и не простой трудяга, а денщик самого графа! Так что детинушке женской ласки перепало, вот морда и лоснится довольством. Ибо даже большинству лиц мужского пола наиблагороднейшего сословия вчера пришлось лососнуть тунца и ограничиться возлияниями.

– Что там в таверне? – Я тяжко вздохнул, ибо поймал себя на мысли, что ну вот вообще ничего с вечера не помню. Помню, отливали с парнями за конюшней, разговаривая о политике и военных планах. И разговор этот помню хорошо. А вот дальше…

Дальше мы вернулись, и я приставал к Катрин, пытаясь её облапать. Там танцы начались, самое время позажиматься. И что, что кузина короля? Где написано, что кузин короля нельзя лапать? По яйкам получил – но то дело такое, зная светлость – ожидаемое. Потом… О, гитару помню! Как сидел и хрипел боем дворовую песню:

– Сибирь! Еху! На-на-ну най! Сибирь! Еху! На-на-ну-най!

Дай бог чтоб ЭТО не услышали те, кто знает оригинальную версию от «Пилотов».

Ещё учил народ песням про десантников. Про одуванчики никто ничего не понял, и объяснить не смог, а вот эта зашла:

 
За Серегу из Рязани, за Коляна из Перми,
Наша память, наши раны… Слышь, браток, на грудь прими.
Под пыжухою – тельняжка, под тельняжечкой – жетон.
Мы по кругу пьем из фляжки за десантный батальон…
 

Самое прикольное, что это мурло Сильвестр, как только я перевёл текст в прозе, пояснив нюансы, о чём песня, тут же, к радости Йорика и местной десантуры, сочинил рифму на иберийском, заменив все указанные города и регионы на местные, а имена… Тоже на местные. Добавив в качестве колорита кое-что из лат и доспехов. Ну, «тельняжка», там, «пыжуха» – вместо них зашли «кольчуги» и «армадуры», и песня ещё брутальнее засияла.

Как?!! Вот как они, блин, так могут, эти творческие личности? Я только текст прозой надиктовал! А у него уже готова в рифма, полноценная композиция, пестрящая спецтерминами. И после третьего захода, когда он под гитару спел получившуюся текстовку залу «для пробы», когда народ просёк фишку и выучил слова с его слов, на припевах с нами ревел весь зал таверны, причём даже сугубо гражданские люди орали вместе с рыцарями и благородными:

 
Эх-ма, рукава повыше,
Да пояса потуже!
Мы выдержим с тобой, браток,
Бывало хуже!
 

«Ёкарный бабай», это называется. Пить надо меньше.

– Так что там в таверне-то? – Только теперь заметил, что лицо моё неестественно горит. В смысле, боль ощущаю. Как в далёком детстве – забытые ощущения. Прикоснулся к щеке, провёл под глазом – кажется, так и есть, припухлости. – И это, народ, тут зеркало есть?

– Только бронзовое, ваше сиятельство… – пролепетала девчушка. Всё ещё испуганная, но я видел в ней страх перед неизвестностью, будущим. Меня она как личность, как человека, почему-то не боялась. И старалась всячески услужить. И постельные утехи… И к ним относилась спокойно. Надо раздеться – разденется, и ноги спокойно, без рефлексий раздвинет – ибо надо ведь!

– Пошли. Принесёшь. Я разомнусь пока. – В хате душно как-то. Проведу разминку, адреналином вытравлю остатки хмеля.

Вышел на улицу. Блин, солнце уже под самым куполом, почти зенит. Почти полдень, получается? Вот это я «отдыхаю»!

– Вот, сеньор граф. – Девчушка вынесла большой надраенный бронзовый поднос. Не зеркало в прямом смысле слова, но с зеркальным эффектом. Здесь уже умеют лить зеркала. И кто бы мог сомневаться, монополия на них у Таррагоны! Всё больше и больше аналогий с нашей Венецией. Такие же сверхбогатые, такие же скоты, такие же наглые и себялюбивые. И, наверное, так же плохо кончат под пятой достаточно сильного Наполеона. Делают же тут зеркала просто, пусть в теории это секрет, охраняемый пуще, чем Форт-Нокс. Раскатывают фольгу то ли из свинца, то ли олова, и заливают стеклом. Правда, и качество фольги далеко от идеала, а качество стекла – вообще жуть… В принципе жуть, без относительно региона… И выходит такой кадавр, что весь мир спокойно смотрится в надраенные поверхности и не парится, ибо за сумасшедшей стоимостью профессионального зеркала кроются больше понты владельцев, чем функциональность.

– М-да-а-а… – потянул я. – И кто меня так? – Посмотрел на слуг и перефразировал. – И с кем это я так… Подрался?

– Купцы какие-то. – Девчушка пожала плечами. – И несколько благородных. Северяне. Из Сан-Педро, так ярл говорил.

– А чего мы сцепились? – Я нахмурился. Международного скандала только не хватало. Сан-Педро вольный город или тоже владения Мурсии? Или не Мурсии? Чёрт, не помню! – И кто из них список кого бояться потерял и полез с кулаками на местного землевладельца? Вообще что ли попутали, салаги? Завещание пергамента стоит!

– Так это вы на них, сеньор, попёрли. – Паршивка довольно улыбнулась. – Вы с сеньором Сильвестром и воинами, и сеньорой герцогиней, на гитарах играть изволили, вся таверна вас слушала, и мы не при делах на сцене сидели. И я до ветру выйти решила. И меня сеньоры купцы и благородные на обратном пути того… – Покраснела. – Пытались места мои разные пощупать. А я брыкалась. А вы взяли и наваляли им. Нескольких раскидали. А потом они на вас посмели в ответ. А вы скамейкой. И стулом. Разбили о спину одного дубовый табурет тамошний! – Восхищение в глазах – она в меня прямо влюбилась, я – её герой и кумир. – Кричали: «Не тронь девчонку!». А потом ваши друзья навалились. Но тоже не стали мечи обнажать, а с кулаками. И кулаки на кулаки, всех вынесли. Из таверны. И добивали во дворе, перед входом. А потом к кораблю их погнали.

– А стража что? – Хренасе я пропустил! Аж челюсть отвисла. Обапел, ты Рома, обапел!

– А страже ярл Йорик приказал всех оцепить и к дерущимся никого не подпускать, – продолжала излагать… Виновница драки. Первопричина. Всё, теперь понимаю, что эта первопричина в моём доме делает. Она – мой боевой трофей. Что в бою взято – то свято. Непреложная истина этого мира. И плевать, что бой на кулаках – бой же!

– Ярл сказал, это в Пуэбло у благородных развлечение такое, «коробка» называется, когда на кулаках друг с другом, – закончила она.

Коробка… Я нахмурился, соображая. Точно! Коробка – «кахон». Но в английском «коробка» – «бокс». Да йоба же ш! Всё, Лунтику больше не наливать!

«И сколько раз ты зарекался, Ромик?»

Но сейчас точно перебор! А главное – потеря чести. Благородному драться западло, для этого меч есть. А я опять на кулаках.

– Значит, мы дрались, а они никого не разнимали… – а жизнь, оказывается, и не такая скучная. Йорику ввалить или не стоит?

Кивок ведьмочки, а у меня ассоциация, раз рыжая – значит ведьмочка:

– Но и никому не позволяли помогать. Ни вам, ни им. Только те, с лодки, и вы, кто начинал. И всё. Остальных стражи оттеснили мечами наголо.

– А были желающие помочь? – Я криво улыбнулся. Всё же Йорик заслужил прощение.

– Да половина посёлка! – радостный выкрик. – Ой, теперь уже, конечно, города. Тут же северян – тьма. Сидят, скучают. А тут их парней кто-то бьёт. Оно ж в драке сразу не видно кто с кем, только понятно, что кто-то «наших». – А тут грамотно излагает – чувствуется, в крестьянских драках боевой трофей шарит. – Но когда северяне всё поняли правильно, только кричали из-за линии стражи, за кого или за другого болеют, и как кому наподдать. Весело было, весь город сбежался смотреть. А вы их дружно месили. А потом прогнали к кораблям и кричали гадости вслед. Но не преследовали. Не благородно это «трусов добивать».

– Та-ак! Дай-ка воды. Просто попить, из колодца, – успокоил её, взбледнувшую при слова «вода».

Вку-усно! Вода здесь замечательная. С реки пить запретил, только на хознужды и мытьё. Так что Йорик, приехав, первым делом приказал рыть колодцы. Много колодцев! ОЧЕНЬ много колодцев! Ну, кроме коней – для коней воду из реки можно. И у него отчего-то количество слёгших с животом по сравнению с правлением Никодима резко упало. Есть тут лодочный ангар-лазарет, но он не переполнен, как был с его приездом, наоборот, наполовину пуст – вчера доложили, хвастались. А народу с того момента наоборот, прибавилось. Вон, всё побережье вокруг лодками заставлено.

В голове окончательно прояснилось, а тут подошёл и Трифон:

– Вот, сиятельство. Пергамент. Вы спали, а люди от ярла с утра принесли, с самого раннего. Ну, куда ж ради писульки вас будить, проснётесь – всё прочитаете. Верно же?

Я не стал язвить, хотя хотелось. Взял и прочёл. Пергамент гласил, что некая Виктория дочь Пабло из Санта-Изабель-что-на-реке-Пушистой-в-Мериде, передаётся сиятельному графу Пуэбло за один асс, и пошлина со сделки оплачивается прежним владельцем, Сильвестром из Альмодавиллы…Йопт, ну и название! И поступает в королевскую казну. В смысле пошлина со сделки. В размере лунария. Фигасе, только пошлину на девочку в целую корову оценили! А это лишь какой-то процент от стоимости, какой – убейте, не помню, я ни разу лично не продавал и не покупал рабов, ни до, ни после вселения. А вот саму особу продали за асс, так как продать юридически проще, чем подарить. Тут смысл в том, что занизить стоимость, чтобы заплатить меньше налогов, как у нас, не получится. Зерно тоже, например, может быть выше среднего рынка, может ниже, но платишь королю ты за него либо фиксировано за меру, либо пропорционально цене, но не ниже фиксированной пошлины. Ты можешь хоть даром отдать, но пошлину платишь за полную стоимость, и точка! И никаких вам непотребств и серых схем, есть зерно – есть пошлина. Чую, кто-то специально завысил стоимость девочки, чтобы дополнительно ободрать музыканта (а через него и меня, все ж понимают, что это мой человек и это я ему денег изначально дал на поиск талантов). А что, раз сам граф снизошёл и за неё дрался, значит, ценный актив? Парируйте, если сможете, сеньоры!

Асс я отдавать Сильвестру не буду, и он не обеднеет, но юридически не придерёшься – пошлина-то королю заплачена, значит эта… Виктория дочь Пабло с реки Пушистой что в Мериде теперь моя… Наложница и личная служанка. Служанка ладно, но обычно личные служанки одновременно и постельные грелки, аксиома.

Опять захотелось сквернословить, но ничего не поделаешь – сделка закрыта. Подпись Йорика. Подпись… Легата? Легата, блин! Во какие наша драка механизмы провернула! Простую крепостную девчонку, менестреля-барабанщицу, сам королевский легат оформил! Тот, кто разбирает тяжбы между королевскими вассалами – графами, герцогами и вольными городами! Хорошо, хоть не сеньора принцесса, с неё станется и сюда свой длинный носик сунуть.

– За что ж тебя так? Как вещь? – повернулся я к девчонке.

Непонимание на лице и пожатие плеч.

– Так я и есть вещь, сеньор граф. Нас у мамки восемь… Было. Теперь семь осталось. Я – третья. Голодно было! Братик только Педро, он пятый, маленький ещё, не может отцу помогать. Сеньор Сильвестр предложил за меня аж пять лунариев родителям, он добрый. А у герцога купил за лунарий. Староста в тот же день всё оформил, и я с сеньором Сильвестром путешествовала, он меня музыке учил. Я хоть наелась от пуза! – восторг в глазах. – И сёстры и братик с родителями, наверное, тоже наелись…

Про нищету и голод информацию пропустил – такое тут везде, и в плодородной и благодатной Мериде, где не хуже нашего земля, а орки давным-давно не нападают, крестьянам живётся даже хуже, чем в центральных регионах. Это просто так есть, я ничего с этим не поделаю, а значит не надо рефлексировать. А что касается продажи детей… Кажется, в стране действует правило, что нельзя разлучать детей с родителями до достижения одиннадцатилетнего возраста, даже самых наикрепощённых крепостных. В одиннадцать, когда девочка может выйти замуж – там уже без вариантов, но до этого – ни-ни! Одиннадцать ихних, прибавьте треть – у меня получается между нашими четырнадцатью и пятнадцатью. Говорю же, девчонка это! Мелкая ещё!

Это королевский указ, и все обязаны его соблюдать. И, наверное, и церковь церберит на этой ниве – без её «крыши» королевскими указами тут в туалете подтираются. Церкви выгодно, чтоб в людях порядок был – в отличие от короля, она десятину со ВСЕХ дерёт, а значит порядок среди податного населения – первостепенная вещь, никакого произвола и излишнего насилия. Но вот по традиции родители САМИ, за некую компенсацию, могут оформить передачу несовершеннолетнего чада – этого королевский указ не запрещает.

– Когда тебе исполнится одиннадцать? – снова нахмурился я, прогоняя варианты, как с подарёнкой поступить. Кто не забыл, я на войну еду. А вольную дать – а куда она пойдёт? Назад к Сильвестру? Вряд ли, да и не стоит – он уже один раз не смог её защитить, когда была собственностью, а теперь и подавно не сможет.

– Так уже, вашсиятельство! – Улыбка. – Месяц как. Я уже женщина.

– Женщина… Поди и с мужчинами спала? – предположил я, зная ответ. Тут, на Юге, в крестьянских селениях, с девственностью не носятся, наоборот, поскорее избавиться, и поскорее замуж.

– А как же. – Снова пожатие плеч. – То дело такое, женское, быстрое.

– Значит, он тебя в последний момент выкупил? Месяц, и плакали бы пять лунариев?

– Я же говорю, добрый он, – почти с нежностью произнесла рыжая. – Был. Теперь я ваша.

– Пошли в таверну прогуляемся, моя, – махнул ей рукой. – У тебя есть во что приличнее переодеться? – тут же скривился с вида её платья.

Качание головой.

– Всё что на мне – со мной. Больше ничего.

– У нас только мужское, вашсиятельство! – предвосхитил мой вопрос денщик. – Не брали женского. У ельфов может попросить, у них женщины с собой ехали…

– Отставить эльфов! – гаркнул я. – Трифон, найди, что есть из мужского, что можно быстро под неё перешить? Вот на ходу буквально? Я ещё подожду, с мечом поупражняюсь.

В таверне меня ждали. Точнее, не меня, они просто сидели, но тут и я пришёл. Рожи смурные, лица тёмные, побитые. Я подсел, мысленно с них посмеялся.

– Что, вояки, хреново?

– Ох, граф, не дави! – прохрипел Харальд. – И так тошно.

– Нефиг было столько пить, – поддел я, радуясь магскому метаболизму. Не будь огненных способностей, и мне вот так же бороться с симптомами, жалуясь на низкий уровень альдегиддегидрогеназы.

– Как девчонка-то? Хороша? – поднял голову сложивший её до этого на руках Родригес. Бегло оценил прелести стоящей за спиной «вещи». Достоинства её (какие там в её возрасте достоинства!) были надёжно спрятаны в мужские рубашку и брюки, которые Трифон ей живо подшил, пока я разминался с мечом и на турнике, вместо которого использовал коновязь. Низко, не то, но за неимением, отжимался на нём не только сверху, а и снизу, повиснув под ним и притягивая тело к балке. Хоть так разогнал по телу кровь, стало легче. Подарёнка в мужском смотрелась… Мальчишкой. Только длинные рыжие волосы, собранные в хвост, и нежное личико говорили о том, что это – сеньорита.

– Тебе скажи – и тебе захочется! – отшутился я. Ибо мыслей спать подарёнку пока не было, пусть она и «уже женщина».

– Так и я мог за неё заступиться! – поднял капитан Родригес руки вверх. – Но я ж не сделал этого? Нет. А ты сделал. Значит, не захочется. Твой трофей и только твой!

– Угу, а ещё ты показал всем, что такое настоящий… Этот… Бокс! Во! – поддержал Харальд интересную для себя тему.

– Никогда не думал, что кулачная драка толпа на толпу может быть такой весёлой! – заметил Драко Бычий Пузырь. Он выглядел лучше всех коллег, почти огурчик. – Нет, оно может и занятие не для благородных, этот мордобой, если мордобой. Но если оно по правилам… Тогда это ж и не мордобой вовсе? Так ведь?

Я улыбнулся – пипл проникается мыслью, что существует такая штука, как спорт. Даже благородные ради развлечения и участия в спортивных состязаниях готовы сломать сословные стереотипы. Как же их и наш миры похожи! То ли ещё будет, и мне за постоянными войнами нужно не пропустить момент и не выпустить процесс формирования профессиональных лиг и создания массмедиа из загребущих попаданческих ручонок.

– Мужчины, что там было хоть? – Я присел на лавку рядом с уставившимся в одну точку на стене Ромарио (стулья со спинкой «для ВИП-персон» сегодня убрали, рядом со столом стояли обычные лавки «для быдла», но мы не гордые). Хлебнул прямо из кувшина, ибо свободных кубков не нашёл, а слуги не кинулись шестерить с моим приходом – у них тоже отходняк. – Вот ни хрена не помню, парни! Девчонка говорит, шла, её схватили, затащили за свой стол. А дальше?

– А дальше ты предложил весёлую игру под названием «Кабацкая драка», – улыбнулся во всю ширь Харальд. Его кулаки выглядели массивнее всех, и сам был самый мощный и упитанный среди коллег. – Кстати, что такое «кабацкая»? Так-то я понял, но слово незнакомое.

– М-да! – вздохнул я.

– Главное, сказал меч в этой игре нельзя вынимать из ножен, – ехидно усмехнулся Родригес. – А то не интересно будет. Мы тебе не ответили – не успели. Ты уже сорвался и побежал. Её светлость тебе помешать пыталась, но ты её зачем-то тупой овцой обозвал. Это я к тому, – ещё большее ехидство в голосе, – что раз ничего не помнишь – с тебя вино. А то так и помрёшь, не зная, на что сеньорита обижается.

– Это да, с меня кувшин «Южной принцессы», – согласился с аргументом я, а внутри стало не по себе. Ну я и осёл! Катрин-то зачем было злить?

– Ты подошёл и на всю таверну сказал им, граф, что только трусы и импотенты лезут под юбку сеньориты без её согласия. А значит они не мужчины. А раз они не мужчины – ты не будешь о них марать руки мечом, – а это подал голос самый молодой, который Ромарио, отрываясь от точки на стене. – И ты им сейчас вначале «по репе настучишь», потом «глаза на жопу голыми руками натянешь». А потом они… Как там?

– В сортир будут по какому-то хитрому прибору ходить, – помог Родригес. – По карте.

– Точно! Именно так!

За столом поднялась волна пусть и своеобразного – у всех смеявшихся болели головы, но ржача.

– Так и сказал? – Я картинно схватился за голову. Кстати, если тут нет компаса… Ещё одно направление прогрессорства! Блин, когда б всё успеть?

– Ага, – засиял Ромарио. – Но сеньоры сказали, что хоть ты и местный сеньор, но они – люди его сиятельства графа Мурсии, и клали на тебя с прибором в вопросах, где у тебя нет юрис… Юрис…

– Юрисдикции, – снова помог Родригес.

– Ага. И ты можешь лично сходить к ним в Сан-Педро, причём пешком.

– Но я, видимо, не пошёл.

Дружное качание головой всех, участвующих в восстановлении картины событий.

– Вместо этого, как порядочный граф и хозяин слова, – лютой силой воли Родригес не скатывался до ухохатывания, – ты начал им натягивать глаза на жопу, как обещал.

– Слово воина – закон!

– Слово сиятельного графа!

– Пусть знают настоящих благородных южан!..

Снова смех, уже живее. На нас косились и остальные столики – уже полдень, народу много, пусть и не аншлаг, как вчера вечером. Но нам было всё равно, мы тут хозяева.

– Но потом северяне возмутились, – продолжил издеваться Харальд. – Опомнились. И принялись натягивать глаза куда-то уже тебе, Рикардо. Причём одновременно, дружно.

– Экая несправедливость! – картинно вздохнул Бычий Пузырь.

– Вот-вот! – продолжил Харальд. – Мы с парнями переглянулись, дружно решили, что это не дело, нашего друга и гостеприимного хозяина так избивать, и пошли помогать. Как ты и сказал, не обнажая меч – и правда, какой интерес, если ты их всех проткнёшь! Сразу веселье кончится.

Снова смех.

– Только Йорик, сука, сказал, что он – должностное лицо, нельзя ему! А то б мы их быстрее раскатали, – добавил Родригес.

– Их было одиннадцать, – произнёс появившийся ниоткуда, словно чёрт из табакерки, искомый Йорик, – а вас – семеро. Кто б вас отбивал и вытаскивал, чтоб до смертоубийства не дойти? – В голосе лёгкая злость и напор: «Я в своём праве!». – Да я же и правда на службе, нельзя мне. – А это уже мягче, с лёгким извинением в голосе.

– Семеро? – Всё интереснее и интереснее. – Нас с капитанами пятеро. Кто ещё «подписался»?

– Томбо и Никодим, конечно же! – хохотнул Родригес.

– И Никодим пил с нами? – А теперь я нахмурился – не понимал, как к этому относиться. Ибо Аквилея – мой враг, какой бы шкурой ни была накрыта. А мы могли за столом стратегические планы обсуждать.

– Ага. – Кивок. – А вот этот менестрель твой ни хрена не пытался свою девочку вызволить. – Глаза ярла опасно (для менестреля) сузились. Не одобрял он такого поведения от лиц мужеска пола. Слабее, да, но, блин, тут же есть власть! Стража! Ты за столом с графом сидишь! Более того, граф лично пошёл за твою девочку заступаться! А ты сиднем сидишь, лишь глаза вылупив?

– А потому, раз она ему не нужна, – довольно продолжил Йорик, – я присудил её тебе, дав заместо неё ему один асс. И пусть попробует вякнуть!

Я умолчал, что деньги на «народные таланты» дал Сильвестру сам. Девочка лишь переложена из одного моего кармана в другой. Но да ладно, и правильно, хрен менестрелю, а не люди.

– Граф, ты как? К прогулке готов? – сощурившись, словно на что-то намекая, продолжил ярл.

– А то! – вскинул я руку в пионерском приветствии. – Всегда готов!

Эта сволочь была как огурчик. Блин, как же я этой морде авантюрной завидовал! Мне б так пить. И ходит по городу, весь из себя такой, чиновник и наместник, блин! С мечом, в камзоле, роскошной шляпе. Вчерашний десятник зачуханного (пусть и небедного)баронства, а теперь – аристократ в энном поколении.