Текст книги "Мирная стратегия. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

Соавторы: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

Глава 22 (без правок)

Оказывается, когда капсулы с личинками зогг обжигают молниями, это очень красиво.

Самих выстрелов плазмы не видно: они слишком тонкие и неяркие на таком расстоянии, да и смотрим мы под неудачным углом. Ведь платформа расположена на самой станции, а видом на газовый гигант я сейчас любуюсь из окна рубки управления.

А вот когда в атмосфере начинается обещанная цепная реакция, и в ней разворачиваются диковинно‑хищные паутины молний – вот это зрелище для художников.

Поскольку эти молнии тянутся в глубь атмосферы планеты на много километров и пронизывают несколько слоев разных газов, они вспыхивают разными цветами. Лиловым, алым, даже слепяще‑белым, который привычен нам на Земле. Не знаю уж, то ли там есть кислород в составе атмосферы, то ли какой‑то другой газ дает ту же расцветку.

Как бы то ни было, вид открывается потрясающий. Особенно с учетом того, что среднее кольцо нашего «Сатурна», преобразованное саргами, тоже вспыхивает и переливается. В результате планета похожа на гигантскую елочную игрушку – если бы елочные игрушки насчитывали миллиарды километров в диаметре.

– Великолепно, – выдыхает Нирс Раал, стоящий рядом со мной.

Гляжу на него с любопытством: да, я уже понял, что у него есть чувство прекрасного, но все же меня до сих пор удивляет его демонстрация.

– Именно в этом наша проблема, – сообщает Бриа.

Теперь она выглядит спокойнее и суше. Безусловно, это моя, живая Бриа – но сейчас она не расположена к неформальному общению, это чувствуется.

– Что это слишком красиво? – удивляется Нирс.

– Именно, – говорит она. – Саргов возмущает нарушение их художественного замысла. По их интерпретации нашего договора, если вы уж отдали им права на видовое преображение космического пространства, то не имели права отдавать их кому‑то другому.

– Но ведь речь не шла о видовом преображении, – хмурюсь я. – Это непреднамеренный эффект.

– Сарги считают, что вы должны были этот эффект предвидеть, – пожимает плечами Бриа.

– Глупость какая‑то, – дергает лицом Нирс. – Предположим, кому‑то нравится то, как выглядит дым из заводских труб на фоне неба. Будет ли он требовать, чтобы завод объявили объектом культуры и заставили дымить сутками напролет?

– Поразительно! – Бриа смотрит на него заинтересованно. – У вас еще остались дымящие заводы?

– Наши планеты прекрасны и удивительны, несть числа их чудесам, – тон Нирса балансирует между сарказмом и искренней гордостью за миры Превосходных.

– Ладно, – говорю я. – Чего хотят сарги? Переговоров?

– Да, представители их диаспоры уже в вашем конференц‑зале, – сообщает Бриа. – Полны возмущения. Я просто подумала, что вы захотите взять эту передышку.

– Еще как захочу, – подтверждаю я. – В правильном направлении мыслите.

Вызываю основной станционный канал, на котором в прямом эфире транслируется соревнование поваров. Абдуркан Рахман как раз вкратце рассказывает об истории межпланетных взаимодействий, камера скользит по зрителям – половина смеется, у половины лица озадачены. Я слышу обрывок фразы: «Когда одни виды с удовольствием попробовали бы другие виды на вкус, трудно привести вкусы к общему знаменателю…»

Угу, этнограф в своем стиле. Он похож на талантливого шоумена в духе старого британского телевидения, даром что его костюм вызывает в памяти не классические для той среды пиджаки с пулловерами, а широкие воротники и камзолы шекспировских времен. Длинная рожа ему тоже не мешает, скорее даже помогает: она помогает говорить самые броские фразы с абсолютно серьезным лицом. Грустная интонация туда же, в тему.

Талантливо изобразили, в общем.

Прямо жалко, что я не могу пойти туда и полюбоваться на этот театр – такой персонаж пропадает!

Впрочем, как знать. Наверняка непись под именем «Абдуркан Рахман» сейчас отжигает и в мирах других игроков. А может быть, наоборот, не отжигает. Может быть, его образ проработан плохо, и меня как раз за этим выдернули на переговоры с саргами: чтобы не видны были лакуны…

Классический вопрос из дзена, что ли: происходит ли падение дерева в лесу, когда его не видит? Компьютерные игры на этот вопрос отвечают однозначно: нет. Когда игрок при событии не присутствует, оно превращается в перекидывание нулей и единичек где‑то в недрах серверных компьютеров.

В общем, не судьба мне насладиться кулинарным шоу, в подготовку которого я вбухал столько времени и сил. И «живьем» познакомиться с разумным, написавшим столь прельстившие меня комментарии к описанию разумных рас тоже было бы неплохо.

Однако ждет меня совсем другое: разумные жуки, слишком серьезно относящиеся к искусству. Та еще жесть.

– М‑да, – я вздыхаю и позволяю себе на секунду помечтать, как здорово было бы в самом деле оказаться на таком конкурсе. Особенно если бы это была не виртуальность, а реальность, в которой у меня была бы возможность действительно попробовать все блюда, которые готовят конкурсанты… Все эти инопланетные ингредиенты – с ума сойти, если бы они были настоящими. Интересно, удалось бы выявить еще один основной вкус, вроде горького‑сладкого‑кислого‑умами?

– К сожалению, вот теперь нас уже ждут, – сочувственно говорит Бриа.

– Если бы вы меня любили, уладили бы это дело самостоятельно, – вздыхаю я. – Например, кровавым убийством лидеров диаспоры саргов.

– Увы, капитан, – столь же серьезным тоном отвечает Бриа, – я никак не могу в вас влюбиться: у меня слишком развито чувство субординации.

Озадаченно хмыкаю. Надо же, а я‑то решил, что она сегодня далека от своего флиртующего настроения!

* * *

Конференц‑зал возле рубки давно уже стал для меня родным и уютным. Если бы мебель тут стояла из Икеи, того и гляди вообразил бы, что и в самом деле провел здесь свое детство!

А вот сарги… нет, не могу сказать, что непривычны. Сэми, Айри и Лари, а также их председатель Гра‑Пок, абсолютно такие же, как и раньше: неотличимые друг от друга, нечто среднее между тараканами и мотыльками, ролики на лапах добавляют сюрреализма. Женская часть этого квартета по‑прежнему говорит хором, на все лады восхваляя правоту председателя, который выступает этаким премьер‑певцом.

Изменилось… качество общения? Нет, настрой.

Сарги начинают переговоры с того, что одна из помощниц председателя сразу катит на меня бочку.

– По вашей вине мы оказались в сложной ситуации, – говорит она. – Наше правительство видит в ваших действиях враждебный акт.

– Если вы не желаете эскалации конфликта, то вы немедленно приостановите проект зогг, – подхватывает вторая.

– Иначе мы бессильны будем повлиять на свое правительство, – припечатывает третья.

Гра‑Пок величественно кивает на заднем фоне.

– Мы будем рассматривать это как угрозу национальной безопасности, – гудит он.

То есть они сразу призывают «большие пушки». Это все равно что если бы первоклассник при драке в песочнице начал бы с угрозы позвать брата‑старшеклассника – еще до того, как ты потребовал назад отобранную формочку.

– Интересная позиция, – не могу понять, удивлена ли Бриа такому наезду: она отлично владеет собой. – Насколько я могу судить, объектов, значимых для национальной безопасности Великого Саргоната, в этой звездной системе нет.

– Художественное видение Великого Саргоната – это уже зона нашего влияния! – восклицает одна из помощниц Гра‑Пока.

– Художественное видение – зона, нашим договором не определенная, – хладнокровно говорит Бриа. – Если вас что‑то не устраивает, давайте вернемся к нему и обсудим.

– Давайте, – произносит вторая из саргов. – Согласно этому договору, вы оставляете выбор оформления газового гиганта на наше усмотрение!

– Нет, – возражает Бриа, – мы оставляем на ваше усмотрение только оформление его колец.

– Вы передаете нам права на художественную площадку, а это по умолчанию подразумевает, что она должна находиться в неизменном состоянии! – восклицает одна из саргов. Я уже перестал следить, которая из них это говорит; все равно от того, кто именно подает реплику, ничего не меняется.

– Вот ссылки на прецеденты, – говорит другая.

Она зажигает над столом голографический экран, на котором появляется мелкий убористый текст на незнакомом мне языке. Как ни концентрируюсь на нем, понятнее он не становится. Очевидно, дизайнеры и сценаристы игры поленились это все «переводить» для игрока.

Дальше они погружаются в разговор на юридическом суржике, который звучит для меня такой же абракадаброй, как обсуждение замены свечей в карбюраторе… или где там эти свечи должны находиться. В основном разговор крутится насчет того, как следует трактовать положение «художественное преобразование видимого окружения планеты – входит ли туда только то, что вокруг планеты, или сама она тоже? И как следует понимать положения, что заказчик обеспечивает условия для работы?

Все это еще тоскливее, чем тогда, когда договор об украшении колец заключали, а я думал, что они тогда побили рекорды. Особенно это кисло, если учесть, что никаких «реальных» норм межпланетного права в игре не существует, и препирательства идут либо между нердами, вообразившим себя юристами и увлеченно в это играющими (Бриа и операторы саргов), либо вообще между нердом и искусственным интеллектом. Я ведь саргов не настолько хорошо знаю, чтобы понять, «живые» они сейчас, или нет.

Ха, они что, думают, что я буду безучастно сидеть на обсуждении проблемы, в которой ничего не понимаю?

– Погодите, – говорю я, дождавшись подходящей паузы: стороны смотрят друг на друга особенно непримиримо, а воз и ныне там… в смысле, обсуждение буксует и не похоже, что оно в ближайшее время куда‑то сдвинется. – Меня настораживает ваша готовность задействовать ресурс вашей метрополии. Вы что, и впрямь считаете, что дело того стоит?

Похоже, я совершил ошибку. На меня смотрят так, как будто я залез на стол, снял штаны и испражнился. Ну или, точнее, нарушил одно из неписанных правил.

Чуть запоздало соображаю, какое именно.

В школе я был довольно неплохим учеником. Не круглым отличником, но учился без троек. В седьмом или восьмом классе учительница биологии загребла меня и еще одну девчонку из успевавших и заставила писать работу про свойства воды (воду нужно было кипятить много раз и проверять процент получившихся тяжелых изотопов). Насколько я помню, эта работа выполнялась в школе много лет и ежегодно демонстрировалась же на выставке научных работ районного уровня. Никакой научной ценности она, понятное дело, не имела, но позволяла учительнице поставить галочку в журнал.

Так вот, я отлично запомнил презентацию этих работ в душном классе какой‑то образцово‑показательной городской школы: человек двадцать девочек (и один‑два мальчика, помимо вашего покорного слуги) разного возраста, в основном, разбитых на пары, иногда на тройки. Работы были самые разные, от выдумывания «инопланетных» животных до переписи простейших, характерных для луж того или иного района. После окончания презентации задавались вопросы.

В основном они сводились к просьбе изложить какой‑нибудь факт из презентации поподробнее. Я вопросов не задавал, потому что единственное, чего хотел – чтобы это все побыстрее кончилось. Но моя напарница, насколько я помню, девочка довольно шебутная, подняла руку и спросила: «А какова практическая ценность вашей работы?»

Кажется, это как раз была работа про конструирование выдуманного животного.

Тотчас по комнате словно ледок пробежал; все обратили на нее укоризненные взгляды, а девочки, писавшие эту работу, покраснели до корней волос и начали что‑то лепетать про развитие воображение. Всем было очень неловко, и особенно мне, хотя вопрос‑то задал не я.

А вот сейчас мне случилось попасть именно в фокус такого внимания: все посмотрели на меня точно как на ту девчонку.

Видимо, в дипломатии тоже есть список запрещенных вопросов, как на тех школьных конкурсах. И один из них – «вы точно уверены, что дело того стоит»?

До меня доходит это с изрядным опозданием: ну в самом деле, даже если это всего лишь предлог, за который сарги цепляются, не просто же так они именно его выбрали. А если не предлог, то тем более я со своим вопросом влез им поперек горла. Все равно что спросить христианина, а не придает ли он слишком большое значение Тайной Вечери.

– Ладно, – говорю, – прошу прощения. Конечно, вопрос серьезный. И наша станция, безусловно, стала богаче и интереснее от того, что сарги помогли переоборудовать ее, опираясь на свое… э‑э‑э… – как бы покрасивше сформулировать… – художественное видение вселенной. Поэтому мы тоже готовы пойти вам навстречу. Какие варианты урегулирования вы видите, если мы не собираемся прекращать проект?

– Не запускайте капсулы с зогг на той стороне, к которой обращена станция! – тут же говорит одна из саргов.

Вздыхаю было с облегчением – и всего‑то! – однако почти сразу понимаю, в чем подвох. Я, конечно, не инженер и даже не техник, однако тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить. Даже школьный курс в полном объеме не нужен.

– К сожалению, это невозможно, – говорю я. – Платформа, которая облучает запущенный капсулы, находится на станции. Энергия распространяется по прямой. Это не ракеты, которым можно задать любую траекторию.

Четверо саргов переглядываются между собой. Про людей говорят: общаются взглядами. Про саргов то же самое можно сказать куда более обосновано, как никак, они то ли контактные телепаты, то ли телепаты на расстоянии прямой видимости. Хорошо хоть, работает этот перк только с представителями их же вида (ну или по крайней мере они сумели очень качественно убедить в этом всех остальных).

– В таком случае наше предыдущее требование остается в силе, – говорит Гра‑Пок. – Проект по выращиванию зогг должно прекратить!

Звучит он величественно, словно поп с амвона, и так же окончательно.

– Как замечательно сказал! – подхватывают его помощницы. – Точно‑точно, прекратить! Лучше не сформулируешь!

Ну красавцы. Прекратить им.

– Вы так говорите, будто вам не нравится результат! – бросаю я.

Сарги снова переглядываются.

– Не в этом дело, – снисходительно произносит одна из помощниц.

– Все это смотрится даже гармонично, – говорит вторая. – Может быть, слишком очевидно, понимаете, такое решение напрашивается, тему исчезновения искр разума в косной материи можно развить более тонко…

– Но в такой трактовке тоже что‑то есть, – подхватывает третья. – Очаровательная непосредственность, я бы сказала.

– В общем, вполне допустимо, – припечатывают они хором.

– Тогда в чем состоит проблема? – Бриа говорит спокойно, но я вижу, что у нее вот‑вот начнется нервный тик. Сам я тоже держусь каким‑то чудом.

– В том, что ни с нами, ни с нашим правительством не консультировались по этому поводу, – поясняет одна из саргов.

– Результат может быть даже удачным, но какое это имеет значение, если художественный объект, за который мы несем ответственность, доработан без нашей санкции! – соглашается вторая.

– В конце концов, у нас ведь есть репутация, которую нужно поддерживать, – добавляет третья.

– Но ведь если вас в целом все устраивает… – начинаю я.

– Представьте, капитан, что вы разработали рецепт, – внезапно это говорит Гра‑Пок. Вот чего от него не ожидал. – Опубликовали его в Межгалактической сети. И вдруг видите, что после публикации кто‑то дописал в ингредиенты некий напиток и настаивает, чтобы ваш салат ели как суп. Допустим, вам даже нравится такая трактовка. Но согласитесь ли вы, чтобы итоговое блюдо приписали вам?

Слегка теряю дар речи от сравнения проектов по формированию межпланетной системы с окрошкой. Ну и заодно от того, что Гра‑Пок откуда‑то знает о моей любви к кулинарии.

К счастью, отвечать прямо сейчас от меня и не требуется – троица верных помощниц Гра‑Пока уже на разные лады принимается причитать, как он умен и замечателен. Это дает мне несколько минут на то, чтобы собраться с мыслями.

Как ни странно, помогает найденная Гра‑Поком аналогия с рецептом.

Соглашусь ли я, чтобы такой рецепт приписали мне?.. Если, допустим, рецепты в этом примере как‑то монетизируются и если со мной поделятся прибылями, то – почему бы и нет?..

– Тогда почему бы нам не узаконить сложившуюся ситуацию? – предлагаю я.

Бриа смотрит на меня с удивлением; сарги тоже, кажется, изумлены. Впрочем, когда они молчат, понять это невозможно. Хорошая озвучка выдает эмоции, однако ничего похожего на мимику у тараканомотыльков нет.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает одна из саргов.

– Вы можете войти в долю нашего проекта по получению слизи зогг, – объясняю я. – Выкупите долю – и получайте дивиденды, как все остальные дольщики. Кроме того, – тут меня уже несет, я не уверен, правда ли можно так сделать или нет, и согласятся ли преи, – вы можете задавать алгоритм облучения капсул зогг, чтобы получившийся узор лучшее соответствовал вашему художественному видению.

Мой браслет‑коммуникатор вибрирует: получено текстовое сообщение. Странно, текстовые сообщения почти никто не отправляет…

Вдруг натыкаюсь на взгляд Бриа: она многозначительно открывает глаза, мол, капитан, обратите внимание.

Тогда я, стараясь действовать неприметно, открываю сообщение под столом.

«Осторожнее, – говорится там, – сейчас они попытаются выдурить у вас долю в проекте бесплатно!»

– Ну разумеется, – тут же говорит следующая по очереди сарг‑помощница, – с какой‑то точки зрения Великий Саргонат уже участвует в этом проекте, так что дивиденды…

– …Понимаю эту точку зрения, однако, боюсь, дивиденды сложно будет рассчитать без изначального вклада, – мило улыбается Бриа.

– Ну, изначальный вклад может быть ваш, в качестве оплаты нашей художественной концепции, – говорит оставшаяся саргиня.

– Ваша художественная концепция уже была оплачена согласно договору, – так же улыбаясь парирует Бриа.

Снова скашиваю глаза на экран, одновременно незаметно раскрывая передачу с одной из камер службы безопасности. Раз уж он все равно открыт, то можно посмотреть что там происходит на соревновании.

Черт! Там, как на грех, происходит нечто весьма прельстительное: ацетик, но не маленький и толстенький, вроде Томирла, а высокий и длинный, вроде тех, кого привозила для несостоявшейся инспекции адмирал Виоланна, переливает из емкости в емкость какой‑то напиток, и с каждым новым переливанием тот меняет цвет, становясь из красного сиреневым и обратно. На третьем переливании напиток вдруг загорается.

«Даже не знаю, это намеренный эффект или фатальная ошибка!» – комментирует голос Абдуркана Рахмана за кадром.

Испытываю короткий, но острый приступ тоски, что меня заставили пропустить эти зазнайки‑сарги. Блин, а на конкурс ведь была заявлена и целая большая команда феечек‑Парящих, которые тоже собирались представить что‑нибудь эдакое… Гораздо с большим удовольствием сидел бы там!

Между тем, торг между саргами и Бриа продолжается. Сарги настаивают, что им все равно причитается – то ли за моральный ущерб, то ли просто потому, что они такие крутые и прекрасные. Любимый мультик моего детства про кунь‑фу панду они явно не видели.

Бриа, разумеется, отбрехивается: мы и так, мол, идем навстречу, и то‑се…

Ловлю себя на преступном желании в самом деле предложить саргам войти в долю бесплатно – то бишь за счет доли станции, конечно – и закончить на сем эти длинные и скучные переговоры. Но нельзя. Если пустить саргов на льготных условиях, это, разумеется, возмутит всех остальных. И они тоже потребует для себя преференций. Тут к гадалке не ходи, сразу ясно, что кончится это плохо.

Кроме того, даже без учета этого фактора терять деньги не хочется. Я же тут не играю, в конце концов, я добиваюсь определенного результата!

…Я тут не играю?

Интересная мысль. А главное, не такая свежая, как хотелось бы. Что‑то подобное я думаю уже не в первый раз. Особенно с тех пор, как играю без сэйвов, да и ранее случалось.

– Хорошо, – тем временем говорит Гра‑Пок, – это приемлемо.

– Да уж, наш председатель во всем хорош! – подхватывают саргини. – Великодушен, но справедлив! Такой не продешевит!

Соображаю, что слегка выключился из обсуждения. Гляжу на Бриа с выражением лица «отвлекся, помоги!».

Глядя мне в глаза, Бриа медленно произносит:

– Ну что ж, полагаю, этот вариант устроит всех. Вы делаете меньший вступительный взнос – но и дивиденды с общего предприятия вы также получаете меньше. Капитан? Вы согласны финализировать документы?

Киваю.

Бриа вызывает на экраны модифицированные варианты контракта, и мы с Гра‑Поком прикладываем к полю для подписи идентифицирующие части тела: я – указательный палец левой руки, он – правый усик. Очевидно, рисунок волосков там у саргов также индивидуален.

Мир выцветает, на сером фоне появляются привычные золотые буквы: «Поздравляем! Вы расширили межпланетный проект, включив в него расу, которая изначально являлась его противником! Получено очков репутации: +500

Получено очков дипломатичности: +10

Бонус за обращение неблагоприятной ситуации в свою пользу: +300 очков репутации

Штраф за недостаточное участие в переговорах: ‑100 очков репутации».

Надо же! Интересно, за что оштрафовали? За то, что под полой смотрел соревнование или за то, что в договор не вникал? Или за глупый вопрос? Но вообще интересно, не думаю, что это искин писал. Похоже, Бриа – точнее, ее оператор – участвует в оценке моей деятельности и присвоении баллов. Может быть, не так уж я ей нравлюсь?

Едва гаснет это сообщение, как тут же появляется новое:

«Поздравляем! Ваш индекс полезности превысил 5000! Теперь зарабатывать репутацию станет проще – но и штрафы за нарушения будут больше, чем вам привычно!»

Ха, пять тысяч – неплохо. Выходит, я уже на полпути к поставленной изначально цели? И это с учетом, что для меня набор репутации был искусственно затруднен создателями!

Бриа между тем, собирая со стола свои гаджеты (что‑то вроде флешки, указку‑стилус и планшет), лукаво мне подмигивает.

…Или нравлюсь даже сильнее, чем я думал?

Ну ладно, в любом случае, я вроде как еще успеваю на финал кулинарного конкурса. Обидно будет совсем его пропустить.

Деньги

Счет станции: 248 052 кредита

Личный счет: 120 305 кредитов

Характеристики капитана:

Репутация – 5342

Харизма – 140 (Компетентный Лидер)

Дипломатичность – 240

Предприимчивость – 140