Текст книги "Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

38. Дела Терезы

По возвращении домой очень хотелось сразу же бежать, смотреть, что где, кто что делал, что изменилось в доме и что вообще здесь происходит. Усталость куда-то растворилась, силы бурлили, прямо что-то невероятное.

Правда, сначала я всё равно распрощалась с виконтом – до послезавтрашнего приёма у Сегюров, приветствовала домашних, обнимала Терезу, тормошила Пьера и Поля, улыбалась Камилле и всем-всем-всем.

Госпожа Сандрин и господин Валеран кратко отчитались – всё в порядке. Люди здоровы, дом стоит, более того – вот только сегодня к обеду завершили ремонт, сделали из двух гостиных одну, всё, как вы велели, госпожа Викторьенн. О, супер, у меня есть, где принимать гостей, всё верно?

Конечно же, я пошла смотреть, и мне очень понравилось, как сделали – покрытый свежим лаком паркет, чистая побелка, обои с модным рисунком, портьеры уложены красивыми складками. Люстры нет – ну да сделаем потом, пока же обойдёмся магическими огнями. А если кто-то будет их тушить… надерём уши этому кому-то.

Я от души благодарила Сандрин, господин Фабиан просил наутро дать ему список ремонтных расходов – всё верно, посмотрим, что и как. Его пытались унять – мол, завтра ж сочельник, какой список? Но он качал головой и говорил – нет, покоя не будет, если не взгляну.

Далее уже начали расходиться спать. Я попросила подать мне в спальню немного еды, позвала Терезу – поболтать, и она радостно пришла, потому что тоже соскучилась. Тут же выложила мне, что происходило, где она была, с кем встречалась и что при том делала.

– Ну, теперь ты рассказывай, – она так и сверкала глазами. – Что там у тебя?

– У меня любопытно, конечно, но у тебя тоже было интересно, – и я рассказала историю с давним долгом отца её мужа господину Антуану, и ещё о предложении господина Франсуа де Тье.

Тереза нахмурилась.

– А кто таков этот Огюст? Ты его хотя бы видела? Он хорош собой?

– Нет, я только поговорила с господином Франсуа. Но он обещал либо вскоре отправить Огюста в Массилию самого, либо прибыть вместе с ним. Он очень заинтересован в том, чтобы Вишнёвый холм не ушёл из их семьи, и я его даже где-то понимаю.

– И ты уже готова отдать меня какому-то там Огюсту? – Тереза была само возмущение.

Я взяла её за руку.

– Тереза, ты не вещь, чтобы тебя можно было кому-то отдать. И ты не моя личная вещь, чтобы я распоряжалась тобой хоть как-нибудь. Ты можешь решить сама, и я не вправе настаивать, ты отдельный человек, понимаешь? Я занимаюсь твоими нуждами, это верно, и буду продолжать это делать, но если ты захочешь жить своим домом, то я только порадуюсь за тебя.

– Ты хочешь сказать, делать всё то же самое, что сейчас делаешь ты? Да я и в голову-то это не возьму!

– Не переживай, никто не станет от тебя ждать, чтобы ты делала то же самое. Вишнёвый холм намного меньше моего хозяйства, и у него толковый управляющий, я проверила и убедилась. Главное, чтобы твой возможный супруг не оказался бездельником и мотом, и не проиграл всё в одночасье. Или не промотал ещё куда-нибудь. Но если серьёзно обсуждать предложение господина Франсуа, то он сам не позволит племяннику, как мне кажется, ничего проматывать, он выглядит серьёзным хозяином.

– Да о чём ты, Викторьенн! Вот ты сама же не стремишься замуж?

– Понимаешь, у меня совсем другая ситуация. Я сделала себе, и всем, кто рядом, относительно удобную и безбедную жизнь. И я готова согласиться на новое замужество только в том случае, если мне от того будет не хуже, но лучше. Мне тут кто только не говорил, что одинокая молодая женщина – это противоестественно. Меня некому защитить, я не справлюсь с делами, и что там ещё можно говорить о женщинах, сама понимаешь, наверное. Женщины не умеют вести дела, женщины глупее мужчин, женщины слабы и немощны, и беспомощны, и наверное, ты все эти слова знаешь ничуть не хуже меня. Знаешь ведь?

– Знаю, но это ведь совсем не про тебя! Ты столько всего можешь и умеешь, что не всякий мужчина потянет! – и я видела, что Тереза говорит это совершенно искренне.

– Если честно – я бы не отказалась от возможности разделить эти дела с кем-то ещё. Не переложить на управляющего мужа, нет. А делать совместно, совместно развивать и развиваться самим. Дружить, быть компаньонами, что ли.

– Где же ты найдёшь такого мужа, чтобы согласился дружить, – рассмеялась Тереза.

– Вот потому я и не тороплюсь. Да и тебя никто не гонит, пойми. Но вдруг ты захочешь побыть женой и матерью? – смотрю, улыбаюсь.

– Наверное, я хочу побыть женой и матерью, – кивнула она. – Но ещё не прямо сейчас. Нам принесли приглашения к Сегюрам на послезавтра и на бал днём позже. И нас ждут очень красивые новые платья, понимаешь, да? Новые платья!

О, я это понимала. Более того, мне хотелось пойти и примерить то платье, что мы придумали вместе в Амедео. И я понимала, что невольно сделала его таким, чтобы можно было надеть к нему те украшения, которые нашлись в шкатулке господина Антуана. Но что скажет Тереза, она ж почувствует себя обиженной? Наверное, нужно завтра начать с примерки и потом навестить господина Клементеля, купить ей что-нибудь новенькое.

– Хорошо, завтра начнём с примерки платьев, – заверила я её. – И посмотрим, что будет нужно к тем платьям добавить.

– Отлично, просто отлично, спасибо тебе! Какой там муж, зачем он мне, он никогда не поймёт, зачем новое платье, если старое ещё пока целое. А ты поймешь!

Наверное, Тереза сейчас процитировала господина Гаспара, тот точно не стремился показать жену и сестру прелестными модницами. Но не все же такие, верно?

Почему-то мне в этот момент представился господин виконт. Он точно не станет преуменьшать значение нового платья, подумалось мне.

На следующий день я подскочила до рассвета – бодрая и весёлая, и прикинула – до вечера я должна встретиться с Амедео, заглянуть к господину Клементелю, обсудить происшедший ремонт с господином Фабианом… а потом уже, полагаю, будет праздник, и все мы пойдём на службу. Жанна очень сетовала – как так, отчего же Мари осталась где-то в глуши, и как она одна соберёт меня завтра в люди. Ничего, соберёт, думала я.

Тереза ещё спала, и после завтрака я позвала господина Фабиана – обсудить ремонт, обсудить нашу поездку, и что-нибудь ещё, наверное.

– Как вам в целом ремонт, господин Фабиан? Мы, как мне кажется, неплохо уложились в бюджет, и теперь принимать гостей будет намного проще.

– Уложились, Викторьенн, с этой стороны всё хорошо, – и смотрит на меня испытующе.

Где-то подвох?

– А с какой стороны нехорошо? – нужно узнать сразу, так ведь?

Господин Фабиан нахмурился.

– Госпожа де Тье, – сказал он, будто это что-то объясняло.

– Что с Терезой? – не поняла я. – Вчера я рассказала ей про предложение господина Франсуа, она озадачена.

– Может и хорошо, если вы уговорите её то предложение принять. Пока вас не было, она умудрилась наделать долгов в заведении господина Гро и ювелирных лавках.

– Что? – не поняла я. – У неё ж были деньги, я проследила. Там как раз незадолго до нашего отъезда из Вишнёвого холма привезли.

– Сдаётся мне, они быстро закончились. Список расходов есть, Сандрин составила.

Да, госпожа Сандрин оставалась командовать ремонтом и прочими важными делами от имени меня и господина Фабиана.

– Покажите, – что там такое-то?

Господин Фабиан подал мне лист бумаги, я принялась читать. И по мере того, как читала, мне всё сильнее хотелось надрать той Терезе уши. Походы в заведение господина Гро – там подают арро, горячий шоколад и сладости, с какими-то приятельницами, и она оплачивала за всех. Покупки в лавках – кружева, ленты, брошки-застёжки. И у двух ювелиров – не у Клементеля, но у кого-то ещё. Сначала вся эта оргия шопинга происходила за наличные, а потом в долг, и поскольку вся Массилия в курсе, что Тереза – моя родственница и я оплачиваю её покупки, то и в долг ей давали без проблем. А моя деловая репутация пока безупречна. Вот так сюрприз!

– И что там по общей сумме?

– А посмотрите, написано же.

Я посмотрела… что ж, выйдет как раз на все те незапланированные деньги, которые я получила в виде отданных долгов. Придётся сейчас ехать и расплачиваться. А потом беседовать с Терезой. Это всё выглядело очень неприятно, этакий, знаете, рождественский подарочек. Тьфу.

– Тьфу, – я сказала это вслух.

– Понимаю, – господин Фабиан смотрел сочувственно. – Что будете делать?

– Поеду платить, – уныло сказала я. – А потом попрошу больше так не делать.

– Думаете, поможет?

– А вдруг? Не поможет – будем поступать как-то иначе, – вздохнула я.

И пошла наверх – одеваться на выход.

Занятий с молодёжью сегодня не предполагалось, господин граф собирался прийти послезавтра. Эх, с ним тоже нужно будет поговорить. Ладно, это потом. Пока идём, куда собирались. И кстати, что за украшения взяла себе в долг Тереза? Ей можно не покупать ничего в подарок?

Я взяла с собой господина Фабиана – он в курсе вопроса, а больше никому пока наверное и знать не надо. И мы методично поехали везде. Начали с заведения господина Гро – там меня были рады видеть и предлагали арро, но я улыбнулась и отговорилась недостатком времени. Далее были владельцы лавок с бижутерией и швейной фурнитурой, а потом и ювелиры с Серебряной улицы.

И всех я просила – не делать больше ничего подобного. Сказала строго – первый и последний раз терплю такое, если ещё раз дадут в долг госпоже де Тье – то потом пускай добывают с неё этот долг, как хотят, я платить не буду. Почтенные торговцы кланялись низко, говорили вежливо, и добавляли – никак не могли огорчить такую милую даму, как госпожа де Тье. А я про себя собирала аргументы для разговора с Терезой.

Когда мы с господином Фабианом вернулись домой, она как раз поднялась и радостно меня приветствовала.

– Викторьенн, ты уже нашла себе с утра какие-то дела? – изумилась, надо же.

– Пойдём, поговорим, – сказала я. – Кажется, это ты нашла мне с утра какие-то дела.

Она взглянула, не понимая, но я поднялась на верхний этаж, зашла в её комнату, дождалась, пока она тоже зайдёт, и запечатала от подслушивания дверь.

– Что это с тобой? – и ведь правда, не понимает, да?

– Тереза, что ты скажешь об этом списке? – я подала ей ту самую бумагу, которую составила госпожа Сандрин.

Она взяла, прочла, хмуро глянула на меня, ещё раз прочла.

– Это… так получилось, случайно, – пробормотала.

– Все эти семь раз – случайно? – усмехнулась я.

– Деньги, которые ты оставила, как-то быстро кончились, я сходила в банк, но они сказали, что ты с ними договорилась – получить что-то можно будет только после Рождества. И тогда я пошла, мы с Франсин пошли, и попросили в долг, вот, – и смотрит на меня, как младенец непонятливый, а не взрослый человек двадцати почти уже трёх лет.

– Да, я договаривалась именно так, чтобы проценты по твоему вкладу были больше, и после Рождества мы договорились встретиться снова и обсудить – продляем срок вклада или же нет. И тебе я об этом говорила, между прочим. И ты согласилась, чтобы доход был побольше.

– Да, правда. Я забыла, – и снова этот взгляд голодного котика.

– В следующий раз помни, хорошо? Я совершенно не рассчитывала оплачивать какие-то долги, я искренне полагала, что все расчёты и выплаты в этом году уже сделаны. Тереза, если тебе не нравится, как я управляю твоими деньгами – мы заберём их, и ты будешь распоряжаться ими сама. Только тогда тебе придётся самой заказывать платья, оплачивать сладости и шоколад и что там ты ещё хочешь сама делать. Я не против, понимаешь? Но я совершенно не хочу снова оказаться перед необходимостью оплаты долгов, которых я не делала.

– Прости пожалуйста, я не подумала, – вздыхает Тереза. – Я больше так не буду, честное слово.

– Я буду этому очень рада, – вздыхаю.

И нет, я не сказала Терезе, что запретила давать ей что-то в долг. Если вдруг она решит попробовать – то пусть сталкивается с этим сама.

Рождественский подарок для неё – жемчужный браслет – у меня был заготовлен. Отдам, и ничего больше дарить не стану в этот раз. Ещё нужно посмотреть, что она там купила себе, пускай показывает, что ли?

Показала. Да, серьги, и колье, но Клементель сделал бы лучше и денег бы взял меньше, даже если и не из моего серебра, а из золота. Ничего, пускай надевает и идёт. А я без каких-либо угрызений совести надену украшения от господина Антуана.

39. Кто был целью?

Когда Эмиль узнал, что прелестная госпожа де ла Шуэтт отъезжает в свои другие владения, чтобы что-то там не то найти, не то сделать, он удивился. Что зимой делать где-то там, незнамо где, где нет ни общества, ни особых дел? Или как раз дела-то и есть?

Ему очень хотелось навязаться в компанию, но он не придумал, как это сделать естественно и элегантно. И разве что попросил маркиза де Риньи, которого уважал весьма и весьма, приглядеть за этой бойкой особой.

Опять же, пускай маркиз взглянет на неё и поделится впечатлениями. Его мнение было бы весьма интересно Эмилю – он изрядно выслушал о том, что думают о прекрасной даме лучшие люди Массилии, он знал, насколько и по какой причине в ней заинтересован граф де Ренар, и теперь любопытно – что скажет маркиз де Риньи.

Эмиль не просчитался – маркизу нашлось, что сказать. Неугомонная госпожа де ла Шуэтт нашла на свою голову приключений даже в глуши под Эксом. Кто-то пытался её убить, кого-то она лишила какого-то дохода, куда-то влезла… это уже не удивляло, но даже и восхищало.

Он никак не мог понять, чему маркиз может учить эту выдающуюся особу. Граф Ренар – понятно, но что общего может быть у матёрого некроманта и недавно осознавшего себя магом универсала? На прямой вопрос маркиз не ответил, только усмехнулся и сказал – спроси, глядишь, и ответят тебе.

Эмилю несложно спросить, он спросит. Но для того нужно, чтобы названная особа была где-то поблизости, а не за неделю конного пути. Впрочем, это всем – за неделю, а кое-кому – и поменьше. И поэтому он просто не мог не воспользоваться случаем и не забрать прекрасную вдовушку обратно в Массилию. Как-то спокойней ему было, когда она здесь же, в городе. Тем более, что он поговорил о её обстоятельствах сначала с дознавателем де Ренелем, а потом и с обитателями её дома.

Когда человека пытаются убить трижды – по дороге в Массилию, потом в самой Массилии, а потом вблизи собственного поместья, и все это меньше, чем за год – это странно. Могут быть совпадения, и не такое Эмилю случалось видеть, но здесь отчего-то не выходило считать совпадениями все три случая. Вроде бы разные люди при разных обстоятельствах искали смерти госпожи де ла Шуэтт, и ещё некоторые не искали, но просто угрожали, и были бы рады, если бы во главе предприятия покойного господина де ла Шуэтта встала не она, а или та её родственница, которая хотела всё продать для сына, или другая, которая живёт в её доме и на её деньги.

Эмиль даже поговорил с госпожой де Тье – как-то в танце. И спросил, что она думает, отчего на госпожу де ла Шуэтт покушались. Правда, ответа не получил – та сразу же сделала лицо растерянного ребёнка и не сказала ничего толкового. Зачем покушались? Наверное, хотели ограбить? Или Викторьенн мешает кому-то потому, что активно и дерзко ведёт дела? Да, к ней приходили господин Курби и господин Брассье, и что-то от неё хотели. Но кажется, больше не хотят, Викторьенн с ними договорилась. Как ей удалось договориться с его высочеством Монтадором? Наверное, его высочество просто не смог ей отказать, когда она пришла к нему в дом?

Эмиль отлично знал, что Монтадор спокойно отказывает кому угодно, если считает это нужным. И не важно, юная это вдовица или почтенная дама, или вовсе кто-то из ближних людей его величества. Поэтому – что же заставило его выслушать ту самую вдовицу?

Впрочем, он разузнал. Грамотно спланированная кампания против судьи де ла Порта восхитила. Эмиль был знаком с судьёй, и мало столь же неприятных персон попадалось на его пути. И очень хорошо, что кто-то привлёк к нему внимание принца, и принц решил его судьбу.

Было понятно, что от Терезы де Тье толку не добьёшься, он больше и не спрашивал. Но беседовал с людьми в их доме – под предлогом бесед с графом Ренаром об обучении юношества. Юношество втянулось и обучалось почти безропотно, уже не возникало вопросов «для чего это нам» и «почему мы должны это делать». Граф придумывал подходящие для слушателей задания, слушатели их выполняли. Даже сидели в домашней библиотеке и что-то выискивали там в книгах, собранных ещё дедом и прадедом Эмиля. Сам Эмиль никогда бы не смог так занять детей, а у графа это выходило играючи.

Правда, когда все задания были выполнены, дети принимались за своё обычное баловство – и тогда не было разницы, сколько кому из них лет – восемь, двенадцать или семнадцать. Даже Раймон забывал о своём строгом обличье и играл с остальными в прятки, или во что они там играют.

Однажды даже спросили, можно ли им позвать в гости Камиллу и братьев Лаказ. Они бы и Шарло позвали, но тот отбыл вместе с госпожой де ла Шуэтт, и ежедневно рассказывал, как и кому от неё сегодня досталось, и за какие грехи. Конечно же, Эмиль разрешил, и в тот день в прятки играли всей компанией. Как раз в этот день он договаривался с госпожой де ла Шуэтт, что заберёт её в Массилию, и она согласилась.

Эмиль никогда не привлекал детей к расследованиям, потому что это может быть опасно. Но дети болтают, этого не избежать. Поэтому ничего особенного в том, что они будут болтать и в том доме, куда ходят учиться, и может быть, что-то там послушают. Конечно, в основном они слышали самые обычные вещи, но – не только.

Что на самом деле думают обитатели дома о хозяйке? Все ли рады тому, что хозяйкой стала именно она, а не кто-то из сестёр покойного хозяина? Всем ли по нраву тот порядок, который она установила и старается поддерживать?

Правда, второй человек после покойника – его управляющий Фабиан – по словам домочадцев был всецело на стороне хозяйки с самого начала, как только она очнулась. И сначала он явно надеялся на то, что будет бесконтрольно управлять всем, что там есть, а потом втянулся, и проникся, и теперь – самый горячий сторонник госпожи Викторьенн, так говорят все.

Но все ли думают так же, или в доме у госпожи де ла Шуэтт могут быть тайные враги?

На тайного врага на первый взгляд не тянул никто. А на поставщика сведений о хозяйке?

Потому что все те, кто искал истину в смерти Гаспара де ла Шуэтта, исходили из версии, что убить хотели именно его. А вдруг всё наоборот, убить хотели её? Или хотели, чтобы её ребёнок не родился?

Доведись до самого Эмиля, он бы ни за что не потащил беременную долгожданным наследником супругу через почти что всю страну. И сам бы никуда от неё не поехал. Договор с Монтадором выполнил бы тот же управляющий Фабиан, справился бы, никуда не делся. Другое дело, что из рассказов о господине де ла Шуэтте вырисовывался портрет человека, никогда не доверяющего важные дела никому. Если даже последнее завещание подписывали какие-то случайные люди – и Монтадор, тоже случайно оказавшийся рядом, как понял Эмиль.

Интересно, это недоверие пробудилось с долгожданной беременностью жены или существовало всегда? Черта характера, или ему передалась нервозность беременной супруги?

Что до той супруги, все, решительно все соглашались – до покушения Викторьенн де ла Шуэтт была совсем другой. Не поднимала глаз, не слышно было её голоса. Она вышла замуж отнюдь не бесприданницей, но отчего-то вовсе не была в доме хозяйкой. Хозяин у всего здесь был один – Гаспар. А все прочие, кем бы они ему ни приходились – нет. Ни супруга, кстати, четвёртая по счёту. Ни сёстры – родная, Эдмонда, мать племянника, и единокровная, Тереза, подруга Викторьенн. Ни тот самый племянник, который мог бы стать наследником, если бы Гаспар решил оставить ему всё.

Племянник, Симон, барон Клион-сюр-Экс, представлялся той ещё тёмной лошадкой. Впрочем, Эмиль попросил разузнать о нём столичных знакомцев – были такие, кто всегда знал всё обо всех. Вот пускай и выяснят, на что живёт, кто даёт ему в долг, или если не в долг, то как? Из Массилии они с матушкой вымелись по слову Монтадора – только свист стоял, так рассказали очевидцы. Куда подались? Вообще Клион-сюр-Экс в нескольких часах пути от того же самого Экса, через который ехать и в Ор-Сен-Мишель, где пребывала прекрасная Викторьенн, и в Зелёный замок, только в противоположную от Экса сторону. Но всё равно – доехать можно. Нужно попросить маркиза де Риньи покопаться – не ведут ли какие-нибудь следы покушения на Викторьенн в те края? Ему это тоже будет не просто так, маркиз всегда за порядок в провинции, он не просто так королевский наместник и предводитель местного дворянства.

И Эмиль даже переговорил с маркизом, и тот согласился предпринять изыскания – но после того, как госпожа де ла Шуэтт уедет. Чтобы не дразнить гусей ли, волков, или же ещё какую живность. Обещал содействие местного судьи и ещё каких-то уважаемых людей. Вот и славно.

А сам он пока задался целью – поговорить с обитателями дома на Морской улице. Невзначай, слово за слово, и можно даже немного чар напустить – чтобы после не вспомнили, не связали ни с чем лишним и не сделали лишних выводов. Он если не каждый день, то через день являлся забрать домой молодёжь после занятий с графом Ренаром, и иногда давал уговорить себя остаться на обед.

За обедом царила Тереза де Тье – в отсутствие своей родственницы-подруги она прямо расцвела. Сияла улыбкой ещё ярче, чем раньше, меняла наряды каждый божий день – Эмиль примечал такие вещи. Опять же, судя по рассказам, при Гаспаре она не могла позволить себе такой роскоши, тот дозволил вдовой сестре жить в доме и фактически быть компаньонкой своей жены, но держал обеих в чёрном теле. Наверное, теперь в гробу переворачивается – злится, что дамы взялись тратить деньги на себя.

Правда, о госпоже де ла Шуэтт все хором говорили, что приобретает она куда больше, чем тратит. И не только тратит на себя, но достаточно разумно вкладывает.

Историю с портным Дешаном и мастером, которого она увела из под носа того Дешана, ему не рассказал только ленивый. Эмиль даже зашёл к тому портному, и сделал заказ – нужно же разобраться, правда? Так вот портной Амедео Блэз показался ему ничуть не хуже столичных портных – обучение у королевского портного Ниаллы не прошло даром. И этот дурак Дешан прохлопал ушами и упустил такое сокровище? А госпожа де ла Шуэтт разглядела? Честь ей и хвала.

О сотрудничестве означенной госпожи и ювелира Клементеля Эмиль узнал случайно. Связал с серебряными рудниками, восхитился.

О корабле, который ожидался в марте с грузом из Бенгалии – пряности, ткани, и наверное, что-то ещё – рассказал господин Варан, местный судовладелец, который и продал ей тот корабль.

О споре с местными поставщиками провизии, Курби и Брассье, рассказали те, кто знал – а таких тоже нашлось немало. Даже и о том рассказали, что госпожа де ла Шуэтт не стесняется использовать магию для защиты владений. И правильно делает, говорил про себя Эмиль.

И много кто говорил, что все эти немыслимые для светской дамы дела доставляют госпоже де ла Шуэтт немалое удовольствие. Эмиль мог представить азарт, который охватывает дельцов, подобно игрокам – удастся ли выиграть против конкурентов, против природы – засухи, грады, шторма и ливни никто не отменял, против разбойников, которые могут точить зуб на твоё, против осуждения местного общества. Кажется, у госпожи де ла Шуэтт есть такой азарт.

И снова можно задать себе вопрос – а не она ли была целью неведомого убийцы? И теперь он старается исправить свою оплошность?

Может быть, при ней кто-то стал жить хуже, чем раньше? Может быть, она знает о ком-то что-то, чего не следует знать никому? Может быть, меж ней и Гаспаром была какая-то тайна?

Один раз Эмиль даже ощутил, что поймал какой-то кончик нитки, какую-то мысль. Но ощущение было столь мимолётным, что тут же и пропало. Он смог вспомнить уже существенно позднее, ночью, дома. Вспомнить само ощущение, но – никак не тот момент, в который оно появилось.

Впрочем, он знал – появилось раз, появится и снова, нужно просто быть внимательным и осторожным. И для начала – вернуть госпожу де ла Шуэтт домой, в Массилию. Пусть будет под его присмотром, так спокойнее.

Правда, когда он снова увидел её воочию, внутри что-то расправилось и всколыхнулось, то ощущение охотника, который так и не обрёл пока желанную добычу. Или не добычу, а что-то иное? Во всяком случае, Эмиль вдруг осознал, что с момента прибытия в Массилию не видел и не осязал ни одной обнажённой дамы. И несколько писем от Агнесс лежали на столе неотвеченными, она уже и писать-то бросила. И что это такое вообще?

И не стоит ли пойти на штурм, используя все возможные средства?